Конан и слепая богиня

Глава 6

Коринтия. Скудная земля бесплодных гор и обширных равнин, раздробленная на маленькие города-государства. Страна, по которой рассеяна Мана — сверхъестественная священная сила богов, некоторых людей и даже неодушевлённых предметов. Земля, где со времён легендарного Ахерона практиковали магию три тайных объединения: Белый, Серый и Чёрный квадраты, так называемые «посвящённые».

Чародеи-волшебники из Белого квадрата были лекарями и целителями, старающимися сделать всё, чтобы помочь людям. Магия в их руках означала эффективное оружие добра. Холодные мудрецы Серого квадрата были объединением знатоков, даже не думающих о морали. Для них колдовство было всего лишь одной из природных сил, постигаемых разумом. Какие же мысли роились в головах неприступных магов Чёрного квадрата, мало кто представлял. Те не признавали никаких правил, кроме собственных. Себя же они полагали законными правителями Запада и всего мира.

Одна вещь объединяла и уравнивала все три объединения магов — они слишком запутались в делах земных правителей. И вместе поладить и ужиться не могли.

«Это случится, когда двое магов приятельски отужинают и при этом доживут до следующего утра», — поговаривали коринтийцы, если считали что-то неправдоподобным и маловероятным.

Мало про кого из упомянутых колдунов можно было сказать, что они лишь только сказка, поведанная на ночь. И, небось, ни один из магов, облачённых в плащи белого, серого или чёрного цветов, и не предполагал, что на самом деле всё обстояло не совсем так. Тайные отрывки из древних запрещённых фолиантов и свитков смутно намекали, что маги Чёрного квадрата смогли бы встретиться с членами четвёртого, самого сильного, Радужного квадрата, наиталантливейшими из самых талантливых, которые в действительности управляли всеми событиям, но сами не вступали в игру, будучи где-то глубоко затаёнными, невидимыми и недоступными взорам образованных мудрецов и ревнивых конкурентов, Может быть, как раз в это время и происходила одна из таких тайных встреч в одном неприметном старом доме, у простого дубового стола с четырьмя обычными стульями…

— Шкатулка Армиды! Кто-то открыл шкатулку Армиды! — еще молодой рыжеволосый мужчина с остроконечной спутанной бородкой задыхался от переизбытка чувств.

— Да, это нам уже известно. Мы уже несколько лет подозревали, что она объявится. Теперь обрели уверенность, — откликнулась звучным голосом женщина с коричнево-жёлтыми волосами, заплетёнными сзади в элегантный узел.

Её звали Кинна, и она была целительницей, одной из наилучших. В её уютное обиталище в городишке Мегрелы, где она жила со своим братом, стекались люди с отдалённых окраин с просьбой о помощи. Никто из них, однако, не ведал, каким могуществом обладали она и её брат-близнец Далюс, которого знали только как спокойного, мягкого и приветливого управителя усадьбой своих предков.

— К счастью, тот человек, который её отворил, не смог сосредоточиться только на одном желании. Можете представить, что она с ним сделала… — и мужчина, чьё поразительное сходство с чародейкой Кинной бросалось в глаза, многозначительно умолк.

Женщина молча вздрогнула.

— Необходимо снова вернуться в Коринтию, — отрезал молодой человек. — Та вещь, небезопасная сама по себе, обладает своей собственной жизнью. И если ею злоупотребит некто из Чёрного квадрата…

— Этого не стоит опасаться — те даже не почуяли, что она снова вернулась. Но вы правы, необходимо эту шкатулку раздобыть! Ранее её открывал обычный простачок из глупого любопытства, не подозревая о её могуществе. В тот миг у него не было никаких сильных желаний, поэтому шкатулка не проявила всего своего могущества, и он решил распродать камни по одному, чтоб заработать больше, — прошептал четвёртый участник заседания — тощий лысый человек высокого роста, морщинистая кожа которого напоминала кожу стигийской мумии. — Проблема в том, как это сделать. Шкатулку нельзя безнаказанно украсть. Не получать же согласие нынешнего владельца, который отворял её последним. Как и уймы других мерзавцев перед ним. Это также относится и к нам. Заклятие Диона не может снять никто на свете.

— Шкатулку тайно тащит воришка из Махраабада вдоль Дороги королей. Сейчас они в дне пути от Шадизара, — вмешался в разговор Далиус.

— Нельзя, чтобы шкатулка попала в город. Там слишком много начинающих магов, безответственных колдунов и вельмож, рвущихся к могуществу и жаждущих власти. Там не утаить её сущность. А такая ценность разожжёт цепь насилия, деспотизма и кровопролития, — добавила Кинна сурово нахмурив брови.

— Думаю, у меня есть решение, — спокойно произнёс старец. — Я укажу вам его. — И, повернувшись к великолепному зеркалу на стене, он небрежным движением руки вызвал на его поверхности голубоватую светящуюся дымчатую мглу и тихо пробормотал:

— Реддум.

Стекло покрылось капельками воды, словно запотело. Какое-то время ничего не происходило, но когда крошечные капельки высохли, на глянцевой поверхности начало проступать объёмное и притягивающее трёхмерное изображение. Там что-то двигалось. Фигуры постепенно обретали чёткие контуры и цвета.

Перед четырьмя парами глаз предстали живые красочные образы. Мускулистый, молодой, черноволосый гигант с кинжалом в руке, замерший перед огромной пантерой. Могучий зверь и отважный неустрашимый охотник кружились в танце смерти над убитым оленем. В то время как большинство мужчин в таких случаях просто бежали — и, как правило, подвергались нападению пантеры со спины — юноша ловко уклонялся от бешеных атак хищника и выжидал случая нанести решающий удар. Его глаза пылали ледяным огнём воинственного восторга. Решимость и сосредоточенность проявлялись в каждом жесте и движении.

— Киммерийский варвар? Это немыслимо и несерьёзно, Первый! — воскликнул Неннус.

Старец, которого назвали «Первым», рассудительно покачал головой:

— Не суди так поспешно. В нём есть нечто больше, чем на первый взгляд кажется. У этого нецивилизованного дикаря имеются неукротимая воля к жизни и гордый дух, которые так просто ничто не сломит, а также честь воина. Он принесёт нам шкатулку Армиды.

— Он выглядит так, словно вообще ничего не знает ни о каких драгоценностях, — возразил с явным презрением Неннус.

— Конечно, не знает. Даже не подозревает. Таким образом, он просто благополучно доставит талисман на коринтийскую границу и отдаст добровольно нам в руки. Это не составит труда. Думаю, за работу ему будет более чем достаточно мешка с золотом, а далее его фантазии и не простираются. Или, возможно, у тебя есть идея получше? — заглянул в глаза молодого парня «Первый» и, когда не дождался ответа, стёр рукавом остатки мглы на стекле. — Тогда договорились.

— Неведомо, переживёт ли он ту схватку, — запротестовал напоследок юный чародей.

Усмешка старца была более чем красноречива, он не удосужился даже добавить к ней слова.

— Как обстоят дела с Топраккале? — обратился старец к Кинне с Далиусом.

— Нар-Дост проходит предпоследнюю стадию. Необходимо вмешаться?

— Это было бы преждевременно. Это интересное и трудное преобразование, и трудно вообще найти человека, который бы ей добровольно подвергся. Следите за ним дальше. Примите меры немедленно, если только возникнет необходимость. — И старец усталым движением руки дал понять, что встреча магов Радужного квадрата закончилась.

Оставшись в одиночестве, он опустил своё лицо в ладони. Его пергаментная кожа посерела, как бы разом постарев на тысячу лет.

«Как тяжко и неблагодарно нести ответственность за спокойствие на всём свете. И насколько легче это было бы делать, если бы я обладал светской властью и могуществом», — размышлял Первый среди равных.

Своё имя старец утратил так давно, что даже для него самого прозвучало бы странно, если бы кто-то произнёс его.

Путники остановились в прохладной тени густого леса. Насколько хватало взора, всю округу до горизонта теперь занимала пышная степная зелень, из которой местами торчали одинокие буки и платаны. Еле моросящий дождичек испарялся под полуденным знойным жаром.

— К этому времени мы завтра будем в Шадизаре, — прогудел Кермар и стёр пот с чела.

«Шадизар, город воров. Нужно будет только немного выждать», — подумал Конан.

«Спокойное убежище без кожаных плёток», — горячо надеялась Митанни.

«Ароматические ванны и чистое постельное бельё», — вздыхала с надеждой Антара.

«Врата в Немедию и Аквилонию, богатые и многолюдные западные королевства, где сын благородного вельможи с мешочком, звенящим золотом, непременно хорошо пристроится», — планировал Ардазир.

«Конечно, хорошее представление», — тешили себя комедианты.

С такими надеждами они расположились в тени раскидистого огромного платана. Мужчины распрягли коней, пустив их свободно попастись в ближайшую рощицу карликовых густых дубков, а сами повалились в траву. Остатки оленя, обсыпанные кореньями и завёрнутые в листья, обещали хороший ужин.

Тени удлинились, растягиваясь, когда солнце ускользнуло, утонув за горизонтом. Жар позднего полудня сменился влажной теплотой предвечерья.

— Таурус, выкатывай свою подслащённую водицу, — лениво бросил Конан Таурусу, с одного бока прижатый свернувшейся калачиком Митанни, с другой — Антарой с прикрытыми очами.

— Не смей подло порочить это великолепное кешанское вино цвета летнего солнца и с чарующим вкусом, которое ты столь героически попиваешь уже неделю! — явно оскорблённо забурчал Таурус, не скрывая раздражения.

— Если это и правда кешанское, то я — аквилонский король, — ухмыльнулся Конан.

— Оставайся при своём мнении. Тем не менее это такой же благородный напиток, достойный королей, — не сдавался Таурус. Легко подняв над головой пятигаллоновую бутыль, оплетённую соломой, с плещущимися на дне остатками вина он подал её с повозки киммерийцу. — Если тебе оно не нравится, не пей его, — поддразнивал он напоследок.

Кермар присел к Антаре, и его ловкие пальцы стали перебирать струны мандолины. К нему присоединился и Зурн с флейтой. Конан с облегчённым вздохом отхлебнул вина прямо из бутыли, потом наполнил им полный кувшин и отправил его всем, сидящим вокруг. Заплясало потрескивающее пламя, а благодаря Каринне начала пропекаться и ароматно попахивать спинка оленя. Ясное небо предвещало приятную ночь.

Сгущающиеся сумерки быстро превратились в синюю ночную полутьму, освещаемую серебряным мерцанием звёзд и лучами восходящего месяца. Над красным заревом огня иногда мелькали бархатные крылья нетопырей, когда маленькие создания молниеносно проносились в ночи, охотясь в поисках пищи.

Чем дальше, тем веселее становился киммериец. Он громко и голосисто пел, и даже пытался извлечь ритм из тамбурина, довольно легко вырванным им из рук Антары.

— Детка, Каринна! Без меня даже не подавай, или мне просто достанется только одна куча костей. Я скоро вернусь! — Он неуверенно поднялся на ноги и, пьяно напевая, расхлябанной походкой удалился в кусты по направлению к коням.

Таурус за ним изумлённо наблюдал. Потом не спеша поднялся и неторопливым шагом побрёл к бричке.

Со стороны коней вскоре донеслись приглушённый сдавленный крик и треск ветвей, как будто кто-то с кем-то боролся. Таурус помчался туда с саблей в руке, непонятно как там оказавшейся. Люди у огня всполошились. Из темноты вынырнул Конан с горящим глазами и уверенно стоящий на ногах. От его опьянения не осталось и следа. За горло он тащил какого-то мужчину, который из последних сил пытался не потерять сознание.

— Он подглядывал за нами из чащи. Спорю на свой меч против двойной порции сегодняшнего обеда, что он там не один. — изрёк киммериец и вытащил из-за пояса кинжал. Затем он левой рукой прижал человека за горло к земле, приставив остриё к его шее. — Любое громкое слово будет твоим последним словом, разумеешь? — произнёс он угрожающе.

Схваченный пленник не мог даже шевельнуться, так что просто закатил глаза. Конан понемногу ослаблял захват, в то время как на горле человека под кончиком его кинжала выступали крошечные капельки крови. Лазутчик был желтолиц и имел выступающие скулы кочевника. Его испуганно бегающие раскосые глаза скользили по стоящим над ним людям. Но даже страху, однако, не удавалось подавить дикарскую хитрость. Жадно дыша, он внимательно всматривался в своих пленителей.

— Кто ты?

— Тургут.

— И сколько вас там?

Узкая красная струйка на горле усилилась. Небольшое движение едва не стоило жизни разведчику. Лезвие проникло почти до артерии.

— Десять.

— Что делаете?

— Везём мясо в Шадизар — живём охотой, — на этот раз он извергал требуемую информацию без колебаний.

— Разве только охотой на людей, — недоверчиво фыркнул киммериец. — Если вы имели чистые намерения, почему не пришли мирно прямо к нашему огню, а стали шпионить?

— Хотели разглядеть, кто расположился перед нами. Торговые пути небезопасны.

— Особенно, когда по ним бродят орды кочевников, грабя и убивая, — весомо заявил Конан. — Теперь…

Ночь разорвал пронзительный предупреждающий выкрик разбойника. Тургут улучил момент, когда прижатый к шее кинжал несколько отдалился от его горла, и попытался отшвырнуть Конана и ускользнуть.

«Кром!» — ругнулся киммериец и его могучий кулак обрушился на висок шпиона. Чёрные глаза пленника закатились куда-то под веки, и он обмяк.

— Таурас, связать и кляп в рот! Зурн, Карагиз, натяните парусину перед бричкой! Ардазир, приведи коней! Девушки, в повозку! Быстрее! — Конан кричал одну команду за другой, одновременно связывая пленника. — Антара, держи лук в руке, но пока не показывайся. Стреляй, если только начнётся битва!

Из тьмы позади них неслышно возникли, словно материализуясь из ниоткуда, ещё более тёмные фигуры вооружённых до зубов кочевников. Лишь благодаря командам варвара комедианты не поддались панике и слаженно отступили к платану. В полумраке тени дерева они встали в круг, спиной к спине, с оружием в руках. Киммериец одним могучим рывком поставил бессознательного Тургута на ноги и держал его у всех на виду, прислонив к колесу брички.

Кочевники тем временем окружали их и ждали команды своего предводителя.

С одной стороны — семь человек с прикрытыми спинами и заложником, с другой — девять кочевников, в чьих глазах полыхала жажда убивать и грабить, несмотря на то, что первым, скорее всего, падёт их человек.

Вождь шайки, такой же косоглазый, как и пленник, и тоже с выступающими скулами, вышел на шаг перед остальными.

— Вы схватили одного из нас. Отпусти его — и мы позволим вам уйти, — хмуро обратился он к варвару.

Говоривший был почти на две головы ниже киммерийца, но обладал такими же могучими плечами. Крепкое телосложение и жилистая фигура давали понять, что победить его в бою будет непросто.

— Попробуй забери его, если не боишься, — зарычал в ответ Конан и грозно взмахнул обнажённым мечом над головой.

Предводитель банды заколебался. Казалось, силы равны. Цена прямой атаки была бы слишком высока. Одним жестом он успокоил своих людей.

— Мы не хотим кровопролития. Отпустите нашего воина и станьте моими гостями на сегодня.

Киммериец заколебался. Он знал, что законы гостеприимства в степи — святы. Если главарь орды произнёс «станьте моими гостями» — это защитит их от прямого нападения. Отказаться, напротив, означало бы бой не на жизнь, а на смерть. Хотя Конан и не верил разбойникам даже на капельку, но лучше держать их под контролем, чем допустить, чтобы ночью те прокрались к ним с коварными намерениями.

— Хорошо. Приглашение принято. Тогда принимай твоего шпиона, — и он отпустил кочевника, который, прихрамывая и пошатываясь, заковылял к главарю. Тот бросил на Конана дикий взгляд, полный хитрости и ненависти, а потом повернулся на каблуках и ушёл в ночь. Двое его людей подхватили Тургута под руки и поволокли вслед за ним.

Прошло совсем немного времени и в степи вспыхнул огонь второго костра, озаривший четыре круглые палатки, сделанные из кожи.

Комедианты постепенно покинули боевые позиции вокруг могучего ствола.

— Мне сразу показалось странным, что ты опьянел лишь после пары глотков этого вина, — усмехнулся Таурус.

— За моего чалого некоторые полководцы с радостью бы отдали целое состояние. Это отлично вымуштрованный боевой конь. Даже тогда, под скалистым навесом, он, фыркнув, предупредил меня, что опасность близка. И сегодня — снова, — добавил киммериец. — Кром, порази того узкоглазого ударом молнии! — выругался он страстно.

На угасающем огне чадил олений хребет, наполовину сырой сверху, но с дочерна обгоревшим низом.

В мёртвый час перед рассветом бодрствовали всего два человека: Ардазир, который предпоследним нёс стражу, и Тургут. Пульсирующая боль в виске, опухшем после удара Конана, а главное — унижение перед взорами всей шайки не давали ему заснуть. Никто его ни в чём не упрекал, но на лицах других он видел разочарование. Добыча ускользнула, потому что его разведка не удалась. Необходимо завоевать признание опять. И он знает, как. Тот тёмно-чалый, что его выдал. О, Эрлик, такой породистый стоит больше, чем сундук с золотом или жизнь перворождённой дочери! И, несомненно, он принадлежит тому гиганту с бледными глазами, который сразил его одним ударом. Он украдёт коня и исчезнет в пустыне, прежде чем кто-то пробудится! Он сам был без сознания, когда главарь обещал комедиантам гостеприимство, поэтому не мог протестовать. Затронутая честь банды сохранится, а счёт сравняется. Тихо, чтобы не разбудить двух других спящих в палатке, кочевник откинул одеяло.

Степь, купаясь в лучах нарастающего месяца, волновалась, как море из серебра. Ардазир пошевелил догорающие угольки и подбросил в огонь несколько сухих веточек, чтобы хоть немного согреть руки. «Собачий холод, — в душе посетовал он и плотнее завернулся в свой тонкий бархатный плащ. — Поскорее бы добраться до цивилизации, где наконец, благодаря чудесной силе хрустального талисмана, можно будет наслаждаться благополучием. Необходимо также позаботиться о Митанни — если та захочет».

Внезапно его окатила волна желания погладить, поласкать гладкие стены мерцающей шкатулки. Всё равно все спят. Ардазир осторожно огляделся. Кругом царила мёртвая тишина. Развязав кожаные шнурки, он полез в сумку. Даже при тусклом свете угольков драгоценность засияла, вспыхнув тысячами искорок. Красные отблески, ослепительно сверкая, текли по рукам зачарованного Ардазира, как кровь, хлещущая из жил. Он восхищённо смотрел, как талисман пылает всеми оттенками красного, полностью игнорируя всё, что происходило вокруг него.

Удар кинжала, нанесённый сзади под левую лопатку, чуть не сбросил его в огонь. «Возможно, это обрушилось само небо, чтобы наказать меня за все мои грехи», — осенило напоследок юношу. Он упал возле пылающих углей, укрыв драгоценную шкатулку своим телом. Потом его сознание начало угасать, и уже не чувствовал, как чужие жадные руки нетерпеливо вырвали из-под него ту вещь, которая была для него ценнее всего.

— Положи это! — леденящее прикосновение металла на горле было более красноречивым, чем сопровождающие его слова.

Кочевник осторожно положил шкатулку на траву возле неподвижного тела и медленно повернулся.

— Не повезло…

Синий огонь в глазах варвара не сулил ничего хорошего. Тургут не колебался, ведь иного выбора просто не было. Но голыми руками против наточенного лезвия!.. Он вцепился, как клещ, в руку с оружием и попытался выкрутить её, чтобы гораздо более сильный враг выпустил кинжал из своих пальцев. Неожиданный отчаянный поступок кочевника застал Конана врасплох — он пошатнулся. Оба мужчины разом упали наземь и, сцепившись, покатились по траве, упорно пытаясь положить друг друга на лопатки и одновременно пытаясь избежать при этом укола кинжалом. Это был неравный бой. Прошла всего лишь пара мгновений, и послышался приглушенный хруст костей, за которым последовали болезненный вой и булькающий звук, перешедший в шипение, когда горло кочевника, прорезанное до позвоночника, беспомощно выдохнуло.

— Собирался же сделать это сразу, — выдохнул мрачно киммериец и, не удостоив уже мёртвого грабителя взглядом, склонился к телу, скрючившемуся у огня.

Ардазир немного шевельнулся, вздрогнул и тихо застонал. Конан подложил ему под голову окровавленные руки. С веснушчатого, ещё почти детского лица стремительно исчезала краска. Хитрые, как у ласки, глаза понемногу затуманивались, затягиваясь пеленой смерти.

— Киммериец… — настойчивый шёпот едва пробивался из его бледных губ. Руки с длинными тонкими пальцами нервно шарили, нащупывая что-то на земле.

— Лежи спокойно, не двигайся.

Конан взял шкатулку с места, куда её так неохотно отложил Тургут, и подал пареньку. Но тот только покачал головой.

— … Это твоё, держи. Сохрани её… И защити Митанни. И скажи ей… — на выступающих передних зубах появились розовые пузыри.

Кровь залила лёгкие, захлебнулись последние вздохи, и тщетные усилия превозмочь недостаток воздуха прекратились. Из уголка рта тонкой струйкой полилась яркая кровь, понемногу стекая за ухо. Воришка из Махраабада отошёл раз и навсегда под охрану крыльев Бела.

Киммериец медленно опустил его голову наземь. На лице варвара при этом не дрогнул ни один мускул, словно это было лицо статуи, а не человека. Нагнувшись, он поднял хрустальную шкатулку, которая за то краткое время, что он о ней знал, сменила уже третьего владельца.

«Проклятый хлам», — пробормотал он про себя и из любопытства отворил её. Внутри, в семи ячейках, выложенных мягким белым бархатом, лежали семь камней, расположенные в порядке цветов радуги. Ядовито-зелёный изумруд, сине-зелёная бирюза, синий сапфир, тёмно-фиолетовый аметист, тёмно-красный рубин, огненный опал и ярко-жёлтая яшма.

Вдруг на талисман упал первый лучик рассвета.

«Кром!»

Перед ослеплёнными глазами Конана разыгрался красочный фейерверк. Он быстро захлопнул крышку, и свечение исчезло. Варвар огляделся. За ним наблюдало множество любопытных глаз. Комедианты, разбуженные шумом сильной схватки, наполовину сидя, наполовину лёжа, поражённо взирали на необычное зрелище. Когда же они встретились глазами с мрачным взором варвара, то застенчиво отвели взгляды. Лишь одно лицо осталось обращённым к нему, но незрячие глаза на нём просто оцепенело смотрели перед собой.

Конан бережно уложил шкатулку в мешок и направился к Митанни.

— Ардазир мёртв, девушка. Тот мерзавец, что его убил, тоже. Но прежде чем парнишка умер, он говорил о тебе, — и Конан судорожно сглотнул, как будто нечто невысказанное застряло у него в горле.

— Прошу, отведи меня к нему, — она неуверенно вытянула руку пред собой.

Киммериец помог ей встать на колени у холодеющего тела. Она осторожно коснулась лица юноши пальцем.

— Он хотел о тебе заботиться.

Девушка положила голову на широкую грудь киммерийца и расплакалась.

— Конан! — настойчивость в голосе Тауруса имела веские основания.

Переполох на стоянке кочевников был безошибочным признаком того, что наступает второй акт драмы, прерванной вчера вечером. Комедианты снова отступили к могучему стволу и обоих мертвецов взяли с собой.

Из степи приблизился кочевник.

— Вы нарушили закон гостеприимства, — крикнул ему киммериец, опять занявший место у повозки, в которой прятались женщины.

Взор главаря разбойников не сулил ничего хорошего, но тем не менее он отлично держался, умело контролируя свои чувства.

— Не нарушили, — твёрдо возразил он. — Тургут действовал по собственному усмотрению. Когда вы выдадите нам его тело, мы позволим вам похоронить и вашего мертвеца. Потом можете уйти. А моё обещание о гостеприимстве окончится, — добавил с очевидно различимой угрозой.

Конан одобрительно кивнул на мертвеца у своих ног. Двое узкоглазых мужчин схватили парня за плечи и лодыжки и оттащили его к своим палаткам. Остальные повернулись и молча последовали за ними. Одно неосторожное движение — и напряжение могло взорваться, вылившись в беспощадную резню.

В тени платана выкопали неглубокую могилу. Киммериец, даже не оглядываясь на возмущённую Каринну, стянул сапоги с Ардазира и бросил их в сторону Антары.

— Ему это больше уже не потребуется. А тебе подойдут, как влитые. Обувайся.

Девушка не отважилась протестовать.

Конан обернул воришку в его же коричневый бархатный плащ с чёрным пятном запёкшейся крови на спине, и они опустили его в могилу, а затем засыпали землёй. Сборы были быстрыми. Они покидали несчастливое место со зловещими предчувствиями.

Разбойники из орды, выстроившись в ряд, в ожидании замерли в темноте.

Таурас оседлал рыжую, Конан — своего чалого.

Комедианты с оружием в руках окружили бричку.

Хикмет взял поводья и, чмокнув, понудил коня тронуться шагом.

Они не проронили ни единого слова. В этом не было необходимости. Всем теперь было совершенно ясно, что решающее столкновение неминуемо произойдёт.