Консультант

Клиенты и заказчики

Людей, в отношении которых мне приходится работать, я называю клиентами. А людей, которым я предоставляю свои услуги, — заказчиками. Я не испытываю к ним каких-то особенных чувств. Потому что эмоции — это продукт взаимодействия. Но ни клиенты, ни заказчики со мной практически не взаимодействуют. Для меня они существуют лишь в виде чисел на страницах документов.

Первое время я чувствовал угрызения совести и поэтому искал причины, по которым заказчики могли желать смерти клиентов. Я хотел придать своей работе легитимности. Конечно, в толстых папках документов, присланных Компанией, не оговаривалось, почему клиент должен умереть. Но в основном мне не требовалось много времени, чтобы понять мотивы заказчиков. Если честно, такие расследования никогда не занимали у меня больше трех часов.

Господин А., управляющий крупным фондом, был моим пятым клиентом. Раньше он работал во всем известной иностранной инвестиционной компании, но однажды решил сыграть на бирже и получил рекордную прибыль. Больше всего он заработал на кукурузе. Из-за неожиданных заморозков цены на нее выросли, а именно тот сорт, что он успел купить, стал стоить неслыханных денег. Сильнее всего от роста цен на кукурузу пострадали страны Африки, в которой началась засуха. Сотни тысяч человек тогда погибли от голода. Спасаясь от смерти, они бежали за границу, и многие из них умирали по пути. Международные благотворительные организации пытались в срочном порядке закупить для беженцев продукты, но особенно не преуспели. Все потому, что тогда мой клиент уже полностью контролировал рынок.

Цены на кукурузу продолжали расти даже несмотря на вмешательство международных организаций. Теперь это касалось уже не только стран Африки. Другие южные страны, которые раньше экспортировали кофе в обмен на кукурузу, постигла та же участь. На них повлияло то, что в том году цены на кофе, о котором все забыли, наоборот, резко упали.

Что было действительно интересно, так это то, что до самой продажи кукурузы господин А. ее даже в глаза не видел. К тому времени на полях еще не успел взойти ни один росток. Он покупал кукурузу, которая еще даже не выросла, и продавал урожай, который еще никто не собрал.

Самым забавным стало то, что он сколотил целое состояние, не вложив ни воны. Он заработал, покупая несуществующую кукурузу на чужие деньги. Господин А. торговал нереальным товаром, получая реальные деньги и становясь причиной смерти реальных людей. Кто сказал, что невозможно что-то создать из ничего?

Из-за его махинаций погибли тысячи человек. Он зарабатывал пропорционально повышению уровня смертности населения в бедных южных странах. Я не сентиментальный человек. Если бы не он, то нашелся бы кто-то еще, кто точно так же монополизировал рынок. Он просто сделал это первым. Можно ли оправдать последствия его действий? Лишь за пару щелчков мыши и нажатий клавиш он убил больше людей, чем Гитлер или Сталин, хотя кто-то назовет это экономической эффективностью. Насколько примитивны и малоэффективны по сравнению с игрой на бирже оказались танки и бомбардировщики, пушки и ружья, трудовые лагеря и газовые камеры. Деньги господин А. потратил на покупку новой машины, а еще щедро отблагодарил всех, кто поверил в него и вложил средства в его предприятие. Кто-то получил недвижимость, кто-то — новую шубу для своей любовницы, а кто-то — членство в гольф-клубе. Какой хороший человек!

Но кроме него были и другие. Например, лидер профсоюза, который вел переговоры, призывая людей выходить на улицы с протестами, из-за чего погибла целая семья. Или мой восьмой клиент, директор банка, который лоббировал южноамериканские облигации и в результате от холеры умерли сотни детей, что подорвало экономику страны. Вот такой поворот событий.

Пожалуйста, не поймите меня неправильно. Они отнюдь не были чудовищами. Не психопатами или типичными черствыми толстосумами, которых интересуют лишь деньги. Все они были умными и приятными людьми.

Например, господин А., повинный в смерти тысяч человек, делал пожертвования в благотворительную организацию по борьбе с голодом. Правда, это освобождало его от уплаты огромного подоходного налога, так что ничего ему не стоило. Тем не менее он никогда не отказывал в помощи нуждающимся. Он был большим патриотом, который не мог сдержать слез, услышав национальный гимн, и готов был пойти на жертвы ради других. Фактически он не был виноват в гибели тех людей. Но, следуя этой логике, и я не ответственен за его смерть. «Фактически» никто не в ответе за смерть другого человека.

Планируя десятое убийство, я уже не выяснял, зачем кому-то оно понадобилось. Считал это пустой тратой времени. Веская причина найдется у каждого. Угрызения совести — это лишь оправдание.

В отличие от клиентов заказчики меня особо не интересовали. В то время как мишень приходилось внимательно изучать, заказчик оставался для меня лишь источником дохода. Политика Компании не позволяла мне знать их имена. Тем не менее, имея огромное количество данных о жизни клиентов, угадать было нетрудно. Обычно заказчиком оказывался тот, кто больше всего выигрывал от смерти клиента. Я и сам считал, что мне лучше ничего не знать об этих людях, лишь бы платили. Но один раз мне все же довелось встретиться с таким человеком лично.

Он был моим постоянным заказчиком. Если точнее, корпорация, которой он управлял, была крупнейшим заказчиком Компании. Я не стану вдаваться в подробности из соображений безопасности, но эта корпорация входила в двадцатку ведущих листинговых компаний и представляла собой конгломерат со множеством ответвлений. Он знал все о том, как справиться с конкурентами, и был готов пойти на любую низость. Естественно, он часто прибегал к нашей помощи. Он получал то, что хотел, даже если ради этого приходилось кого-то убить. Этот человек принадлежал к высшему классу и принимал свою власть над другими как данность. Мне никогда не довелось бы встретиться с ним в жизни, но однажды он вдруг решил, что ему необходимо меня увидеть. Эта странная прихоть закончилась тем, что как-то перед моим домом остановился черный немецкий седан.

— Господин ХХ, не так ли?

В кино поручителями высокопоставленных людей обычно оказываются два накачанных парня в темных очках. Невысокие, широкоплечие и в черных костюмах. Но в моем случае это оказалась красивая девушка лет двадцати пяти, одетая в темно-синий костюм. Такой подход показался мне мягче, естественнее и эффективнее. Своей легкой холодностью она напомнила мне моего менеджера. Даже не глядя на ее визитную карточку, можно было сразу догадаться о том, где она работает: ее выдавал характерно вежливый, но жесткий тон голоса. Я прочел на протянутой мне визитке: «Секретариат».

— В чем дело?

— Президент хочет вас видеть.

Я покорно сел в машину. Ткань костюма обтягивала ее бедра, и я, не в силах оторвать взгляда, готов был идти за ней куда угодно. Такой подход куда эффективнее, чем удар в плечо кулаком, как обычно в кино. Еще меня, конечно, заинтересовало выгравированное на визитке название известной во всем мире корпорации.

Но черный седан привез нас не к головному офису. Чем-то напоминающий добермана автомобиль выплюнул меня на парковке для инвалидов где-то среди новостроек. На первом этаже здания, к которому меня подвезли, располагалась риелторская контора.

— Следуйте за мной.

Не произнося ни слова, я пошел за секретаршей, не в силах отвести взгляд от ее ягодиц, очертания которых четко прослеживались под юбкой в деловом стиле. Мне подумалось, что какой-то долей успеха эта корпорация обязана именно им.

Пройдя через две двери с надписью «Посторонним вход воспрещен», она остановилась перед лифтом, который оказался весьма необычным. Кнопка вызова отсутствовала. Секретарь вставила в замочную скважину ключ и, повернув его, открыла дверь. Жестом она пригласила меня зайти. Испытывая неловкость, я прошел в лифт. Он был похож на сейф: без единой кнопки и весь золотого цвета. Извиняющимся тоном девушка объяснила, что он останавливается только на одном этаже и был сделан для одного-единственного человека.

— Президент хотел поговорить с вами наедине. Это его личная комната, и доступ сюда ограничен.

Вместо ответа я улыбнулся, показывая, что все в порядке. Перед красивой женщиной во мне вдруг проснулось мужество. Однако, когда дверь за ней закрылась, оно в одно мгновение улетучилось. Кожа побледнела, плечи опустились, на лице застыл испуг. В золотой двери лифта я увидел свое отражение: болезненное и неуверенное. Я попытался вспомнить, когда в последний раз выходил из дома, но не смог. Я поднял голову и увидел на потолке камеры видеонаблюдения. Я улыбнулся в них, но улыбка больше походила на судорогу.

Ухнув, лифт остановился, и, когда двери открылись, передо мной предстала «личная комната» этого человека. Я смотрел во все глаза. Она полностью занимала один, а то и два этажа здания; в ней не было ни единой перегородки. Если это комната, то как тогда назвать мою квартиру? Пожалуй, мышиной норой или даже наперстком. Ведь если это пространство считать комнатой, то олимпийский стадион — тоже своего рода помещение.

По центру стоял диван, у окна разместили кресло-качалку, в углу расположился мини-бар. Вот и все убранство. Достаточно места, чтобы сыграть в футбол. Через большое панорамное окно весь город лежал как на ладони. Какая драматическая метафора богатства: в нашей стране дороже всего стоит пространство. Но здесь было чересчур пусто.

Глава корпорации тихонько похрапывал, сидя в кресле-качалке. Я кашлянул. В этой пустоте мой кашель прозвучал громче, чем я ожидал. Храп прекратился. На мгновение воцарилась тишина.

— О, так это ты тот самый гений?

Его голос оказался твердым и мощным. Но когда он встал, я понял, что он намного ниже, чем мне казалось по телевизору. Хотя, если вспомнить историю, многие завоеватели были невысокого роста. Тем не менее выглядел он властно. Понятия не имея, что он имеет в виду, я ответил, как того требовала ситуация:

— Да.

— Я очень доволен тем, как ты справляешься с нашими заданиями.

На мгновение я растерялся. Сжатые в кулаки ладони вспотели.

— Да, с-спасибо. Работа, я… Я только ей и живу.

Чтобы избавиться от дрожи в голосе, я тихонько кашлянул. Он усмехнулся. Интересно, как часто он видит подобную неуверенность?

Президент неторопливо направился к мини-бару. Шаркающий звук его шагов эхом разнесся по огромной комнате.

— Да, в наши дни мало кто умеет нормально работать.

— Это все заслуги компании… Я лишь консультирую…

Мой голос слишком сильно дрожал. Так не пойдет.

— Конечно, планирование — это важно. Я руковожу десятками тысяч человек, все они следуют моим приказам. Ну и что? Никто из них не думает своей головой. Если присмотреться, то становится ясно, что они беспросветно тупы. А ведь имеют дипломы престижных университетов… Никакой гибкости. Как же они меня раздражают.

Он, цокая языком, достал из мини-бара стакан. Затем с серьезным выражением лица поднял его, внимательно осмотрел и поставил на стол. Глубоко вдохнув, я ответил, едва сдерживая дрожь:

— Это моя работа. Набираюсь опыта…

— Какой скромник! «Набираюсь опыта»… Молодчина, мне по душе такие, как ты.

Он достал из бара бутылку виски. Увидев ее, я невольно нахмурился. Дешевый напиток совсем не вязался со статусом этого человека. Может, такое пойло и наливают в барах, но сам бы я подобное никогда не купил. Было здесь какое-то странное несоответствие: бутылка дешевого виски и пустое пространство огромной комнаты. Он повернул крышку. Она со щелчком открылась. Мне вспомнилась статья из мужского журнала, в которой писали, как ее можно использовать повторно. Не добавляя льда, он наполнил стакан до половины. Затем некоторое время пристально его рассматривал, будто желая найти внутри какие-то ответы.

— Налить тебе тоже?

— Нет, спасибо.

Кивнув, он улыбнулся и стал выливать остатки виски в раковину. Вылить едва начатую бутылку виски! Он словно хотел подчеркнуть, что мы с ним принадлежим к разным классам. Наблюдая за ним, я занервничал еще больше. Кому-то это показалось бы роскошью, но у богатых, конечно, свои причуды. Любовь к демонстрации изобилия. В силу профессии я хорошо представлял себе жизнь состоятельных людей, и его поведение было мне абсолютно понятно.

— Какая у тебя цель в жизни?

Он потряс стаканом. Янтарный виски колыхнулся внутри.

— Что? — переспросил я.

— Молодежь сейчас вообще никаких целей себе не ставит, наше поколение было совсем не такое. Мы точно знали, когда пора получать повышение, когда начать самостоятельную жизнь, какой дом купить, как воспитывать детей.

Я чуть наклонил голову. Да, в семидесятых или восьмидесятых без этого было никак. Президент призывал к глобализации, а Валютный фонд еще не рухнул, и люди могли позволить себе ставить жизненные цели. Наши отцы — наглядный тому пример. Они знали, чего хотят, и разница между успехом и неудачей для них очевидна. Сегодня же мы не уверены даже в том, что будет через год. В наше время иметь цель жизни — непозволительная роскошь.

— Мне кажется, что мы живем в мире, где не каждой цели удастся достичь.

— И все же такой парень, как ты… Если бы ты только выбрал курс, собрался с силами и стоял на своем…

— В жизни ничего невозможно предугадать, она слишком непредсказуема. В наши дни нельзя быть уверенным даже в том, что тебя не уволят с работы.

— Уверенным… А если я скажу, что можно? Из моей компании тебя не уволят, — сказал он, глотнув виски. — У меня ты будешь получать в три, нет, в пять раз больше, чем сейчас.

Представив себе эту сумму, я зажмурился. У меня вырвался вздох. Но я постарался не показывать своих чувств.

— Это очень щедрое предложение.

Я не удивился, потому что ожидал его. Тем не менее, когда он наконец озвучил его, я не смог быстро отреагировать, и на моем лице так и застыло выражение неловкости. Президент продолжил:

— Думаю, ты заинтересован. Убивать людей больше не придется. Поручу тебе заботу о безопасности. Найдем подходящую должность, получишь новую визитную карточку и кабинет. Будешь, скажем, руководителем отдела?

Я, не дав никакого ответа, улыбнулся. Руководитель отдела в главном офисе одной из крупнейших корпораций! Вот это да! Все мои однокурсники пока работали простыми менеджерами. Получить подобное место в таком возрасте — это роскошь, доступная только родственникам больших людей. Он предлагал достойную оплату, да и отсутствие необходимости убивать людей казалось мне заманчивым. Причин отказываться не было.

— Помимо прочего получишь какой-нибудь бонус. Сначала машину, потом, может, и дом. Сделаем тебя лучшим из лучших.

Я мечтательно заулыбался.

— Вот, возьми — купишь себе пару новых костюмов и посидишь с друзьями, — продолжил он, протягивая мне карту, которой во всем мире обладало меньше сотни человек. В том же мужском журнале, где я видел рекламу виски, была статья, в которой рассказывалось об одном арабском миллионере, который пытался получить такую карту, но ему отказали. Статья называлась «Лучшие из лучших». Также в ней приводился список того, чем обязательно должен обладать такой человек: эта карта находилась между частным самолетом и парусной яхтой. Учитывая слухи о причудах президента, наши с ним отношения и мое положение, его поведение можно было посчитать, мягко говоря, необычным. У меня не было причин отказаться, кроме, пожалуй, одной.

— Вы же знаете, я не могу принять это решение сам. За мной стоит Компания.

Наверное я не должен был так с ним разговаривать. Я это понимал, и мой голос неумолимо дрожал. Когда я договорил, президент залпом допил оставшийся виски и с легким раздражением в голосе спросил:

— Думаешь, Компания сможет тебя защитить? Почему же тогда я смог получить твои данные?

Тут он попал в точку. Он не должен был ничего обо мне узнать. Однако такого вопроса я тоже ожидал. Вот только больше не мог скрывать, что дрожу всем телом. Мне было удобно прятаться за монитором своего компьютера. Я чувствовал, что если этот разговор продолжится, то все выйдет наружу. По этой причине начал медленно ходить туда и обратно по этой громадной «комнате», которую даже язык не поворачивался так назвать.

— Могу я спросить, как вы обо мне узнали?

Президент, широко улыбаясь, поставил стакан на стол.

— Я деловой человек, и я, конечно же, заключил сделку. Сказал, что если мне не позволят с тобой встретиться, то я больше не стану пользоваться услугами Компании.

— Значит, вы использовали давление. Послушайте, но вдруг я совсем не тот человек, которого вы ищете?

— На этот счет не беспокойся: мы уже навели справки. — Вертя в руках стакан, он продолжал следить за мной. — Подумай сам. Разве они не понимали, что я хочу сделать тебе это предложение? Конечно, они знали и все равно позволили нам встретиться. Так что тебе не нужно волноваться — соглашайся.

Выслушав его, я устремил взгляд за кресло-качалку. Мне открылся прекрасный вид на город. Вдалеке виднелись здания и жилые комплексы, построенные этой корпорацией. Отсюда он взирал на свои владения, свое королевство. Это кресло служило ему троном. Я обернулся и на мгновение взглянул вверх. Прямо надо мной виднелось уродливое вентиляционное отверстие, из которого дул сухой теплый воздух. Тем не менее мне все равно было немного холодно, и я все еще не мог унять дрожь. Хотя я все же дрожал из-за нервов. Я повернулся и посмотрел на старика с горькой усмешкой.

— Вы же лучше меня знаете: то, что Компания предала меня, и то, что я предам ее, — это две разные вещи.

Выражение его лица изменилось. Казалось, что внутри у него все кипит и он едва сдерживается. Ходили слухи, что больше всего он ненавидел, когда ему отказывали. Именно эти черты характера и позволили ему построить целую империю. Идти наперекор Компании — рискованно и опасно, но портить настроение президенту, стоящему прямо передо мной, тоже не хотелось.

— Позвольте мне проверить, какими намерениями руководствовалась Компания. Если они будут не против, я приму ваше предложение.

Я перевел взгляд на карту, доказывающую принадлежность к лучшим из лучших: она заманчиво поблескивала на поверхности мини-бара. На лице президента снова появилось добродушие. По моей спине струился холодный пот.

— Я оставлю карту здесь — ты ведь скоро вернешься.

Он протянул мне руку с улыбкой победителя. Я вытер свою потную ладонь о край рубашки, и мы пожали друг другу руки. Его ладонь оказалась меньше и мягче, чем я ожидал.

В его глазах горел огонек любопытства, но на мгновение в нем мелькнула грусть. Я кивнул. В этой огромной зале он казался каким-то потрепанным. Я вошел в лифт. Когда двери закрывались, я взглянул на него в последний раз. Он по-прежнему сидел в кресле-качалке, но я уже не чувствовал ни удивления, ни испуга. Он находился на вершине пирамиды, в его подчинении были десятки тысяч человек, но он не мог покинуть этой комнаты. Разумеется, она была очень большой, но какой бы большой ни была тюрьма — это всего лишь тюрьма. Так же, как и пирамида: какой бы огромной она ни была — это все же не более чем гробница. Хоть он и занимал пост президента компании, в моих глазах он был не более чем усталым и претенциозным стариком. Двери закрылись, и президент остался один. Я вышел на улицу, и черный седан, которым его хозяин не пользовался из-за страха, повез меня домой. Там я закончил работу, порученную Компанией. Я пообещал ему, что узнаю об их намерениях, но в этом больше не было необходимости. Президента вскоре госпитализировали.

Через пару дней после нашей встречи он вдруг заболел пневмонией. Во время лечения она переросла в сепсис, появилось несколько осложнений. В течение недели он справлял нужду, сидя в инвалидной коляске, а через несколько дней ему в уретру вставили трубку и надели подгузник, так что теперь коляска была не нужна. До следующего сезона он не дожил.

Так умер один из крупнейших заказчиков Компании. Однако на нее это никак не повлияло. Потому что у нас появился новый заказчик: сын покойного президента. Причиной смерти президента признали сепсис. Но я думаю так: всему виной реструктуризация.

Конечно, оказалось, что Компания и не думала меня предавать. После того как неуклюжая попытка сына президента самостоятельно отравить отца провалилась, перепуганный старик заперся в своей «личной комнате». Паренек обратился в Компанию немного поздно, и нам не хватало информации. Чтобы составить план, мне нужно было увидеть место действия своими глазами, поэтому я туда и отправился. Ведь в «личную комнату» президента не допускался никто, кроме него самого.

Чтобы смерть клиента выглядела естественно, нужно обладать способностью заглядывать в будущее. Вы должны точно знать, что ваши клиенты будут делать завтра. Предвидение — это не суперспособность. Может, люди с таким даром и существуют, но лично я работаю путем детального анализа. Вот почему мне нужно так много информации. И самое главное, что необходимо проанализировать, — это желания клиента. Ведь любой человек действует исходя из своих запросов. Даже самые маленькие решения не принимаются случайно. Например, у пастора из моего второго романа было два противоречивых стремления: к признанию и к сексу.

Проповедник, любитель женщин, педант, уважаемый человек — из этого набора качеств становится ясно, какие у клиента желания и в чем заключаются противоречия. Нетрудно предугадать, что он сделает, если эти противоречия столкнутся. Когда у него не получилось удовлетворить стремление к славе, он, скорее всего, цеплялся за малейшую надежду, пусть даже она была напрасной или ложной. А если принять во внимание еще и желание контроля над ситуацией, то все становится и того очевиднее. Внешний блок кондиционера, смерть.

Так и в случае с президентом. Вид, который он наблюдал из окна, мог о многом рассказать. Его королевство претерпевало кризис, но, чтобы поддержать иллюзию того, что он все еще на троне, кресло-качалка должно было стоять в строго определенном месте. Параноидальная одержимость собственной безопасностью, сильное желание доминировать заключили его в рамки. Составить план оказалось проще простого. Кресло стояло так, что через вентиляционное отверстие над ним можно было без труда распылить бактерии пневмококка.

Все, что произошло после того, как я вышел из «личной комнаты», объяснить очень просто. У пожилых людей пневмония легко прогрессирует до сепсиса, а сепсис обычно лечат антибиотиками. Конечно, он мог и выздороветь. Но антибиотики, которые он принимал, были ненастоящими. Еще одна естественная смерть.

Заказчик не хотел тратить много времени. Сын президента уже потерял всякое терпение, поэтому сделал Компании очень хорошее предложение, а Компания мне — еще лучше. Даже то обстоятельство, что президент смог получить мои данные, было лишь частью плана. Каждый исходил из своих интересов, вот и все. Я уже говорил это, но повторю еще раз: система не меняется, меняются лишь люди внутри нее. И исключений быть не может.