Консультант

Конго

Сидя в самолете, летящем из Парижа в Киншасу, я был уже на взводе. Но не из-за волнения или азарта от поездки за границу. Оказалось, что неспособность сказать на иностранном языке то, что мне нужно, пугала меня сильнее, чем я ожидал. В тот момент, когда в Париже я, прождав трансфер в течение восьми часов, попытался заказать обед, я осознал, что мой английский, который я тренировал, решая тесты, разбился о барьер простого устного общения. Как я ни старался, официант меня не понимал. В итоге мне пришлось написать то, что я хотел сказать, и тогда я начал серьезно беспокоиться о том, как буду общаться в Конго.

Весь полет я сидел в кресле и пялился в иллюминатор. Сквозь облака время от времени виднелась красная африканская земля и зеленые джунгли. Заснуть я не смог, но, находясь в полудреме, избежал беспорядочного потока мыслей в голове. Слава богу. Хоть какой-то плюс этой поездки.

Сколько же я так сидел? Через какое-то время потребовали пристегнуть ремни безопасности; за окном показалось Конго. Мы летели над широкими лугами, джунглями, потом в поле зрения постепенно появились крошечные домики, рядом с которыми были разбросаны стога сена. Когда самолет развернулся и пошел на посадку, в окно я увидел город. Я думал, что в Конго все дома деревянные или глиняные, как показывали в документальных фильмах, и был шокирован тем, что в Африке есть самый что ни на есть настоящий город. Конечно, я ожидал увидеть какое-то подобие города, но думал, что он будет лежать в руинах, потому что дома про Конго только и было слышно, что о гражданской войне, насилии и опасности. Однако город, который я теперь видел из иллюминатора, ничем, кроме мрачноватого ощущения серости, не отличался от обычной корейской провинции. Когда я вышел из самолета, все тело окутала африканская духота. Разволновавшись, я сделал глубокий вдох и буквально почувствовал, насколько тяжел здешний воздух.

Сотрудник миграционной службы нагло потребовал взятку. По-английски он говорил плохо, но, на удивление, смог разобрать мое произношение. То, что мы поняли друг друга, хотя говорили с ужасным акцентом, показалось мне настоящим чудом. От радости я даже дал ему взятку.

Продвигаясь на автобусе к центру города, я понял, что, вопреки моим ожиданиям, столица страны — Киншаса — город очень оживленный. Повсюду ездили машины, а люди сновали туда-сюда. Как я и думал, турагент ничегошеньки не знал. Потому что сам никогда сюда не приезжал. Естественно, у правительства Кореи была причина, по которой поездки сюда не запрещали. На перекрестке я приметил бронемашины со знаками Железного креста и эмблемой ООН. В некоторых зданиях виднелись пробоины, будто в них стреляли из пушек, но в остальном они мало чем отличались от тех, что готовят к сносу, чтобы на их месте построить новые, — я иногда видел такое в детстве.

Я осознал, что в Конго идет война, когда наш автобус остановился на светофоре. В окно я увидел стоящий на пустыре автобус, в котором из-за взрыва полностью отсутствовало водительское сиденье. Дети лет пяти-шести весело играли внутри развалюхи. Воистину жуткая картина, которая показалась мне мирной из-за детей. На светофоре загорелся зеленый, автобус поехал дальше, и автобус с детьми исчез за домами. Куда бы я ни посмотрел, все напоминало Сеул семидесятых годов.

Когда мы въехали в центр Киншасы, я увидел элитный район, застроенный высотками, среди которых сразу выделялась гостиница и дома, где жили иностранцы. Вокруг стояли роскошные особняки в колониальном стиле, и район чем-то напоминал европейский курортный городок. О какой, черт возьми, опасности говорил турагент?

Пятизвездочный отель вполне соответствовал своему статусу. Звезды гарантировали единообразие. Конечно, его нельзя мерить с лучшими отелями Сеула, но, по сравнению с отелями в центре нашей столицы, которые имели пять звезд лишь на словах, он был неплохо построен и довольно просторен. Прохлада кондиционера, работавшего в вестибюле, взбодрила меня.

Распаковав вещи, я подошел к стойке регистрации и спросил, организуют ли они туры. Сотрудник уточнил, приехал ли я в Конго по деловым вопросам. Я рассмеялся. Какие у меня могут быть дела, если я хочу отправиться в тур? Может быть, он плохо говорит по-английски или не понимает меня? Неудивительно, ведь он всего лишь сотрудник отеля в Конго. Мне казалось, что меня скоро начнет тошнить от постоянного непонимания. Но выбора не оставалось. Здесь не найти экскурсовода, который любезно расскажет о достопримечательностях, помахивая флажком. Однако после объяснения жестами и нескольких ответов невпопад я все же получил от него номер телефона турагентства и его адрес. Записав под его диктовку номер, я почувствовал, насколько измотан из-за смены часовых поясов. «Гориллы подождут», — пробормотал я и отправился в номер, где, упав на кровать, тут же уснул.

Мне снилось, что я еду в машине для сафари по грунтовой дороге. Через какое-то время вдалеке сквозь пыль, которую поднимал автомобиль, я смог разглядеть лес. Въехав в лес, я поехал по опасной дороге, заросшей кустарником. Мимо пронеслись лица людей, которых я оставил в Корее. Я помахал им, и они помахали мне в ответ. Миновав лес, машина оказалась на пустыре, поросшем высокой, по пояс, травой. Я вышел наружу. На этой небольшой поляне, окруженной деревьями, стояла гробовая тишина.

Через некоторое время где-то вдалеке послышался шум. Я поднял голову и стал всматриваться в темноту леса. Шум, нарастая, постепенно приближался и достиг границы между лесом и пустырем. Я, нахмурившись, смотрел туда, откуда исходил звук. Через мгновение из кустов показалась группа горилл. Тех самых горилл, которых я так хотел увидеть. Они были намного больше, чем мне казалось. Но гориллы выглядели так, что я понял: с ними все в порядке. Они сильно отличались от безжизненных и грустных горилл, которых я видел в зоопарке. Это меня успокоило. Гориллы надели на меня цветочный венок, словно мы были где-то на Гавайях, и взяли меня за руки. По сравнению с их большими ладонями моя казалась совсем детской. Они повели меня в лес, и я, растерявшись, вдруг снова почувствовал себя ребенком. Путь нам постоянно преграждали большие кусты, но гориллы каждый раз успешно сквозь них пробирались.

Немного углубившись в лес, я заметил, что вдалеке среди деревьев и лиан что-то виднеется. Это был автобус. Разбитый автобус, на который я обратил внимание днем, когда ехал в гостиницу. А внутри сидела Хён Кён.

На руках она держала ребенка и кормила его грудью. Остановившись у автобуса, гориллы разом закричали: «В-у-у-у-у…» Я отпустил руку крупного самца, который вел меня, и подошел к Хён Кён. Гориллы, которые были в восторге от нашей встречи, зааплодировали. Некоторые били себя кулаками в грудь. Хён Кён встала и произнесла:

— Как хорошо, что ты приехал. Добро пожаловать в Конго.

В это мгновенье ребенок, откинув головку, повернулся ко мне, и я увидел, что у него нет лица. Я закричал.

Когда я проснулся, уже стемнело. Взглянув на часы, я понял, что уже больше одиннадцати. Я открыл окно. В комнату ворвался влажный и теплый воздух тропической ночи. Киншаса искрилась огнями. Вдруг послышались выстрелы. За ними последовали автоматные очереди. Звук доносился откуда-то издалека. Солдаты, охранявшие гостиницу, смотрели в ту же сторону. Они прижимались к столбам, чтобы прикрыться от огня. Я чувствовал напряжение, всего лишь глядя им в затылок. Захлопнув окно и сев на кровать, я произнес:

— Как хорошо, что я приехал. Добро пожаловать в Конго.