Консультант

Расследование

В тот день, когда она не пришла на работу, я был в офисе. По указанию руководителя филиала мои коллеги несколько раз позвонили ей на домашний и мобильный телефоны, но никто не отвечал. Мое сердце бешено колотилось, я уже догадывался, что произошло. После обеда с нами связалась ее мать. Все в офисе были удивлены. Ничто в Хён Кён не выдавало склонность к суициду. Среди всеобщего потрясения я чувствовал себя неловко. Потом руководитель вызвал меня к себе в кабинет.

Глядя на меня покрасневшими заплаканными глазами, он закричал:

— За что вы так с ней! Не было никакой необходимости…

Он что-то знал. Знал, что за этим самоубийством стоит Компания, знал, что было известно Хён Кён. Его реакция оказалась для меня очень неожиданной.

— Не понимаю, о чем вы говорите…

— Ложь! Я знаю, чем вы занимаетесь.

Нахмурившись, я пристально посмотрел на него.

— Не знаю, как погибла Хён Кён, но это не связано со мной.

Пока я говорил, он продолжал плакать навзрыд, словно ребенок. Кем же ему приходилась Хён Кён? И что он почувствовал, когда она выбрала меня? Похоже, у него были к ней настоящие чувства. И все же он не ушел от жены. Таким уж был человеком.

Если это можно назвать любовью, то Гитлер и Иисус тоже были одним и тем же человеком.

— Она просто хотела побольше узнать о тебе. Она любила тебя, она… Я старался ее остановить, говорил, что это опасно. Да что она вообще могла узнать! Что она могла знать-то!

— Вам стоит задуматься об опасности подобных разговоров.

Повернувшись к нему спиной, я медленно вышел из его кабинета. Мне было нечего больше сказать. Потому что я тоже не знал, что именно стало известно Хён Кён. Не ее честность или какая-то ошибка сделали ее мишенью. Она копала под меня. Какого черта она сделала такую глупость? Я вспомнил наш последний совместный ужин. Момент как нельзя лучше подходил для того, чтобы начать меня шантажировать, но она этого не сделала.

Тогда я осознал, что что-то явно не так. После того как мы расстались, всем ее действиям не хватало последовательности. Я знал, что людьми обычно движет желание. Но чего она хотела? Перед встречей с руководителем филиала я пытался разобраться, в чем заключалась ее цель, о которой я никогда не задумывался. И тут мне позвонили из полицейского участка.

Следователь сказал, что это формальная процедура. Тем не менее мое сердце трепетало от страха. Даже люди, которые живут спокойной жизнью и не нарушают закон, начнут паниковать, если их вызовут в полицейский участок. А уж меня, замешанного в гибели более трех десятков людей, звонок из полиции взволновал до чертиков.

Стоило мне войти туда, я почувствовал, как участился мой пульс. В голове роились зловещие мысли. Может, руководитель филиала что-то ляпнул полиции? Или Компания бросила меня и решила сделать козлом отпущения? Но я знал, что начальник бы на такое не осмелился, да и если бы в Компании решили от меня избавиться, они бы не выбрали такой сложный способ. В глубине души я все это понимал, но, пока сидел в участке, у меня невольно потели ладони. Стараясь скрыть свой страх, я глубоко вздохнул.

Детектив выглядел очень устало. Вопросы были столь же формальные, как и само выражение «формальная процедура». Он спросил, не казалось ли мне, что Хён Кён размышляет о самоубийстве. Я сказал ему, что мы давно расстались, так что, даже если бы какие-то знаки и были, я бы их не заметил. Он спросил, сколько времени прошло с тех пор, и я ответил, что чуть больше полугода назад. И вдруг, ответив на этот вопрос, я понял, почему меня так взволновал звонок из полиции. Они никак не могли знать, что мы встречались. Прошло больше полугода с тех пор, как мы расстались, и никто не знал о наших отношениях. Хотя, может быть, она рассказала своей семье. Они сообщили об этом полиции, которая, должно быть, нашла в ее мобильном телефоне мою контактную информацию. Но если так и получилось, ее семья связалась бы со мной напрямую.

Я сменил позу. Детектив спросил, удобно ли мне. Я, напустив на себя грустный вид, сказал, будто не могу поверить, что она это сделала. На лице детектива мгновенно появилась насмешливая улыбка. Дурной знак. Он держался довольно вежливо, но явно знал что-то, чего не знал я. Было ясно, что я ему не нравлюсь. Я рефлекторно сглотнул сухую слюну, пока беспокойство медленно разрасталось, словно язва. Детектив спросил, когда я в последний раз ее видел. Я ответил: «неделю назад». Тогда он пожелал узнать, почему мы решили встретиться, и я ответил, что она предложила снова начать встречаться. Детектив вздохнул и продолжил молча печатать. Я осторожно кашлянул, а затем решился спросить:

— Что-то не так?

Он перевел взгляд с монитора на меня и с сожалением произнес:

— Да, «что-то» не так. Умер человек.

Он выглядел так, будто ему все наскучило. Я подумал о статистике. В нашей стране в день совершают самоубийство около тридцати человек. То есть ежегодно суицид совершают примерно двадцать пять человек на каждые сто тысяч жителей. Вероятно, следователям в этом полицейском участке приходится возиться с самоубийствами по несколько раз в день, как минимум три-четыре раза в месяц. Я выбрал самый нейтральный ответ:

— Не могу в это поверить. Еще неделю назад мне казалось, что у нее все совершенно нормально.

— Все так говорят. Но именно такое отношение в конечном итоге и приводит к самоубийству, — фыркнул следователь, не отрывая глаз от монитора.

Он обвинял меня. В чем же проблема? Мне стоит разозлиться? Вдруг иначе я буду выглядеть подозрительно? Так что я продолжил все с тем же грустным выражением лица:

— Прошло уже больше полугода с тех пор, как мы расстались. Да, она повесилась, но при чем тут я?

Его рука остановилась, он поднял глаза. Потом посмотрел на меня и нахмурился. Мое сердце снова бешено забилось. Я сразу понял, что ляпнул что-то не то. Он поднял руки.

— Что?

Он свел их вместе, делая вид, что ныряет.

— Она сбросилась с моста в реку Хан и утонула. Не повесилась.

Неизвестное чувство, которое я испытывал в течение последних нескольких минут, вдруг обрушилось на меня с громким треском. По моему плану, ее должны были повесить. Компания никогда не отклонялась от заданного курса. Детектив, наблюдая мое выражение лица, поинтересовался:

— Что такое? Страшно представить? Ты же только что заявлял: «Что-то не так?», «Прошло уже больше полугода с тех пор, как мы расстались».

Он вытащил сигарету и закурил. Мои взгляд рефлекторно следил за его движениями, но внутри я лихорадочно размышлял, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит. Бросилась в реку. Неплохой способ. Если без следов сопротивления. Однако, если нет предсмертной записки и веской причины для суицида, есть риск, что будет проведено вскрытие. Зачем же они выбрали этот способ?

Закурив сигарету, следователь глубоко затянулся и выдохнул дым.

— Я, черт возьми, думаю, что это было убийство. Как бы там ни считалось по закону.

Я крепко зажмурил глаза. Наконец с того момента, как я вошел в полицейский участок, для тревоги, которую я инстинктивно чувствовал все это время, появилась реальная причина. Внезапно мне пришло в голову, что, о чем бы меня сейчас ни спросили, нужно хранить молчание. Следует ли мне сначала позвонить адвокату?

— Я имею в виду, что нанесение ударов ножом — не единственное, что убивает людей.

С каждым его словом к моему лицу приливала кровь, голова кружилась. «Это конец. Поможет ли мне Компания? Я много знаю, поэтому безучастными они точно не останутся. Какая-нибудь лазейка найдется, ведь Компания всесильна», — повторял я про себя, пытаясь успокоиться, но все никак не мог унять дрожь.

— Вижу, совесть проснулась. На, прочитай. Это желание семьи покойной.

Открыв глаза, я увидел перед собой белый конверт.

— Допрос окончен, можешь идти.

Я озадаченно уставился на него. Детектив с усталым выражением лица потушил сигарету.

— Конечно, ты не знал, что так может случиться. Да и не хотел бы для нее подобной участи. Жизнь — такая штука… Можешь идти.

Ощущая спиной его сочувствующий взгляд, я, взяв конверт, вышел из полицейского участка, сел в машину и попытался успокоить бешено колотящееся сердце. Я уже решил, что все кончено. Что же случилось? Я открыл конверт и вынул из него листок бумаги. Почерк показался мне знакомым, похожий был у Хён Кён. Как только я прочитал первую строчку: «Мама, прости меня», — то понял, что держу в руках предсмертную записку. Это тоже было не по плану. Что еще учудила Компания? Предсмертная записка. Мне захотелось узнать имя идиота, который додумался так рискнуть. А вдруг полиция проверит почерк?

Я медленно пробежал глазами ее предсмертную записку, полную дурацких деталей. Прочитав ее, я расхохотался. Было так смешно, что даже слезы выступили, хотя никаких причин плакать у меня не было. Письмо определенно было фальшивым: Компания, должно быть, наняла вместо меня кого-то другого, а этот дилетант сбросил ее с моста и подделал прощальную записку. Если только следователь не дурак, он заметит следы на запястьях или спине, куда ее толкнули. Какая некомпетентность. Им повезло, что его не поймали. Думая о том, сколько людей сегодня погибает из-за непрофессиональных сотрудников полиции, я никак не мог остановить слезы. Какая безответственность. В итоге, однако, глупый детектив пропустил все улики и пришел к выводу, что ее смерть была самоубийством. Я поверить не мог.