Корделия

Глава IV

– Прошу всех соблюдать тишину и спокойствие, – обратился к присутствующим Густав Клодиус. – Вам совершенно не о чем волноваться. Здесь нет ничего из ряда вон выходящего, хотя я и не могу сказать, будто это уж совсем пустячное дело. Будьте добры сесть поудобнее и ждать.

Собравшиеся – все двенадцать человек – окружили резной столик в гостиной. Самого Клодиуса, в своем фальшивом пенсне похожего на бедного профессора из Сорбонны, привязали к креслу кожаными ремнями с пряжками. Он на этом настоял, зная, что хозяева дома – большие скептики. После нескольких вежливых протестов они уступили, и Стивен с доктором Берчем исполнили его просьбу.

Стивену повезло. Корделия должна была сидеть между мужем и мистером Слейни-Смитом, но последнему очень хотелось быть поближе к медиуму, и он попросил молодого человека поменяться местами. Это наполнило Стивена ликованием, а тут еще "мсье Густав", словно по наитию, велел всем крепко взяться за руки. Когда прохладная левая ладошка Корделии скользнула в его правую руку, Стивен понял, что ради одного этого стоило ввязываться в авантюру.

Два отъявленных скептика – Фредерик Фергюсон и Слейни-Смит – расположились по обе стороны от Клодиуса, но это его нисколько не обескуражило. Кипучая натура гасконца приняла вызов. Он ни за что не стал бы надувать вдов и сирот, но это был совсем другой случай. Сейчас он имел дело с двумя малосимпатичными ему английскими типами. Один – Фредерик Фергюсон – удачливый бизнесмен, толстокожий денежный мешок, презирающий мюзик-холл, Вагнера, любовь и иностранцев. Другому, мистеру Слейни-Смиту, жилистому интеллектуалу, впору было бы поучить бедного француза, но он производил впечатление человека, которому самому еще учиться и учиться.

После того как прикрутили газовые лампы, в гостиной остались гореть лишь четыре свечи, прихваченные Клодиусом.

– Постарайтесь понять одну вещь, – предупредил он. – Я ничего не могу гарантировать. Когда в атмосфере сталкиваются несколько недружественных воль, результат, как правило, непредсказуем.

– Не считайте их недружественными, – запротестовал мистер Фергюсон, смахивая с сюртука пылинку.

– С вами-то все в порядке, – возразил Клодиус. – И все же я явственно ощущаю чье-то противодействие. Больше сказать не могу.

Слейни-Смит сухо кашлянул.

– Что касается меня, то я обещаю непредвзято отнестись к любому духу, которого вам будет угодно вызвать. Я был бы только рад встретиться с кем-либо из дорогих усопших и узнать, что из себя представляет рай. Мне весьма любопытно, что случилось с двумя моими тетушками – играют ли они на арфе или на трубе. Вечно они отмачивали что-нибудь этакое.

Мистер Фергюсон нахмурился, и в комнате стало тихо. Кольцо, однако, оказалось прерванным: не хватало рук самого медиума. Он заявил, что это в порядке вещей, и, попросив всех сосредоточиться, склонил лысую голову, как для молитвы. В тишине слышалось только пыхтение мистера Фергюсона.

Ждать пришлось недолго. Тетя Тиш начала было клевать носом, но у нее вдруг заныла любимая мозоль и задергалась нога.

"Старик Фергюсон, – подумал Клодиус, – настоящий лев: с великолепной седой шевелюрой, крупными чертами бледного лица и отчетливой складкой на переносице. За пределами своего дома он слывет богатым, набожным человеком с незапятнанной репутацией. Прекрасная ширма для фарисея!

Зато невестка! Настоящая роза, погребенная в этом угрюмом доме, среди мрачных людей без воображения… Берегись, Клодиус!"

Наконец в напряженной тишине явственно послышался слабый звук. Сначала все подумали, что им показалось, но звук повторился – на этот раз гораздо отчетливее, так что от него стало трудно отмахнуться. Словно маленький звоночек, похожий на волшебный колокольчик – настойчивый, отдаленный и в то же время как будто находящийся здесь, в комнате. Стивен взглянул на Клодиуса – тот не шевелился. Хорошее начало! Не знай он правду, мог бы и сам поддаться суеверию.

Колокольчик все звонил. Слейни-Смит отчаянно вертел головой, пытаясь установить направление звука. Но источник оставался скрытым.

Клодиус поднял голову и приоткрыл глаза, так что сверкнули белки.

– Здесь есть кто-нибудь?

Звон прекратился. Воцарилась мертвая тишина.

– Есть здесь кто-нибудь? – повторил медиум.

Раздался быстрый, легкий стук по столу. Стивен заметил, как молодая женщина рядом с ним вздрогнула.

Мистер Слейни-Смит пристально посмотрел на тщедушного иностранца, а затем перевел взгляд под стол, откуда, как ему показалось, шел незнакомый стук.

– Кто-то морочит нам голову, – заявил он.

Все дружно запротестовали.

– Ш-ш-ш! – произнес Клодиус. – Один раз – да, и два – нет. Вы настроены дружелюбно?

Один стук.

– Вы существуете в природе?

Один стук.

– Что все это значит? – запротестовал мистер Фергюсон.

Медиум не удостоил его ответом. Снова зазвонил невидимый колокольчик.

– Будете ли вы так добры отвечать на наши вопросы? – громко осведомился Клодиус.

Два стука.

– Что-нибудь не так?

Один.

– Слишком много народу?

Два стука.

– Может быть, слишком светло?

Один стук.

– Ну, в таком случае…

Сидевший напротив Стивена доктор Берч потянулся рукой к одной свече, но Клодиус остановил его возгласом:

– Осторожно, вы нарушите магический круг!

Кто-то ахнул. Одна свеча сама собой задымилась и погасла. Все с благоговейным вниманием смотрели на нее.

Через несколько секунд то же произошло со второй свечой. В наступившем полумраке все уставились на оставшиеся две свечи. Одна вдруг ярко вспыхнула и тотчас погасла.

– Оставьте нам хоть немного света! – попросил Клодиус.

Четвертая, последняя свеча как раз начала гаснуть, но неожиданно снова разгорелась. Она была похожа на крошечный глазок во тьме, которая обступила круглый стол, нависла над присутствующими.

Стивен почувствовал, как в его руке слабо зашевелилась, точно пытаясь ослабить пожатие, рука Корделии. Он выпустил ее, но через несколько секунд вновь завладел нежной ручкой. При этом он устремил на прекрасную соседку взор, но она, не отрываясь, смотрела на последнюю свечу, чье отражение зажгло в ее глазах золотые искры.

Когда Стивен пришел в себя, чудесный колокольчик уже умолк. Он услышал, как Клодиус задает духу вопрос:

– Кого вы имеете в виду – вот этого джентльмена слева от меня, мистера Фергюсона?

Один стук.

– Минуточку! Думаю, я мог бы описать вас, хотя и вижу очень смутно. Вы – высокий пожилой джентльмен в очках с золотой оправой и окладистой белой бородой. У вас в бутоньерке роза, а вместо воротничка шелковый шейный платок. Верно?

Один стук.

"Еще бы, – подумал Стивен, – не зря же я откопал фотографию в книге о торговле тканями."

– Мистер Фергюсон, вам знаком этот человек? – спросил Клодиус.

– Возможно, – процедил тот.

– Ой, да это же папочка! – раздался тонкий взволнованный голосок с другого конца стола. – Папочка, как ты? Я – твоя маленькая Летиция!

– Тихо! – рявкнул Прайди. – Веди себя прилично, Тиш! Никому не интересен твой детский лепет.

– Но это же папочка, Том! Милый папочка! Он так давно ушел от нас!

– У вас есть для них какое-нибудь сообщение? – спросил Клодиус, вновь обращаясь к духу.

Один стук.

Внезапно Клодиус задергался на своем сиденье.

– Держите меня! – заверещал он. – Держите кресло, иначе я вознесусь!

И они, эти скептики, схватились за ручки кресла, а он яростно извивался, словно борясь с неведомой силой, насколько позволяли кожаные ремни. Впоследствии мистер Фергюсон признался, что кто-то невидимый вырывал из рук кресло. Потом все стихло.

– Отлично, – сказал Клодиус. – Значит, я так и передам. Так вот, этот старый джентльмен говорит своим детям: "Честность – залог процветания". И еще он велит позаботиться о цветах на берегу реки, там, где теперь построены красильни, – не погубить их все.

Собравшиеся застыли от изумления.

– Ой, – пискнула тетя Тиш. – Он всегда это говорил! Ах, он снова покинул нас, я чувствую! Папочка, милый папочка!

Дядя Прайди что-то буркнул. Фредерик Фергюсон не издал ни звука, словно показывая, что его голыми руками не возьмешь.

Однако Клодиус еще не закончил. Он был артистом до мозга костей, то есть обладал безошибочным чувством меры и не собирался ни переигрывать, ни оставлять неиспользованные возможности. Слейни-Смит несколько раз втянул в себя воздух. Вскоре и другие почувствовали слабый запах ладана. Внезапно погасла единственная свеча. Воцарился кромешный мрак.

– Прошу прощения, – сказал Клодиус. – Они не любят света… Да… Хорошо. Как скажете… Здесь еще двое. Один – молодой человек, он держит в руках деревянную фигурку… да, это распятие. И свеча. Он весь мокрый и дрожит от холода. Кто-нибудь знает этого человека?

Ответа не последовало.

– Боюсь, что мне нечем дополнить описание. Молодому человеку лет двадцать пять, на нем черный плащ. Он промок и продрог… Кто-нибудь узнал его?

Снова молчание.

– Он просит передать следующее: "Прочитайте Евангелие, глава девять, четвертый стих". Все.

– Ой, – запищала тетя Тиш. – Кажется, это…

– Нельзя ли зажечь свет? – дрожащим голосом попросила миссис Торп. – До меня кто-то дотронулся.

– Со мной было то же самое – с минуту назад, – подтвердила мисс Гриффин. – Вот опять…

– Рядом с ним, – как ни в чем не бывало продолжал Клодиус, – молодая женщина. Я смутно различаю ее черты. У нее черные волосы, расчесанные на прямой пробор, и тонкий прямой нос. Она долго была больна…

– Пожалуй, на сегодня достаточно, – перебил мистер Фергюсон. – В общем, мсье Густав…

– Молчите, умоляю вас! – задыхаясь, проговорил тот. – Вы спугнете молодую женщину. Она силится сказать что-то важное. Прошу соблюдать тишину!

Это просто поразительно, как на всех подействовал его приказ. Собравшимися овладела паника – безо всякой причины.

– До сих пор все шло как по маслу, – констатировал Клодиус. – Единственное, что пока не удалось, это материализация. Но при таком большом собрании ее очень трудно осуществить, потому что вы то и дело нарушаете тишину.

– Нельзя слишком многого требовать от новичков, – сказал Слейни-Смит.

Брук поддержал отца:

– Я полагаю, на сегодня достаточно. Все это очень похоже на розыгрыш. Пойду, скажу, чтобы принесли следующую перемену блюд.

Однако строгому блюстителю этикета, каковым являлся мистер Фергюсон, вмешательство сына пришлось не по душе.

– Боюсь, мистер Густав составит о нас неверное впечатление. И мистер Кроссли.

Брук угрюмо опустился в кресло. У него бешено колотилось сердце. Впрочем, он надеялся, что отец не позволит этой шутке зайти слишком далеко.

– Позднее, мсье Густав, вы нам все объясните, – обратился к Клодиусу хозяин дома.

Тот выдержал довольно долгую паузу и снова заговорил:

– Разница в восемь лет, но это бы еще ничего, если бы он был таким, как я думала. Но у него не было возможности повзрослеть. Жить своим умом…

По мере того как Клодиус говорил, его голос постепенно слабел и под конец перешел в невнятный шепот, однако затем снова начал крепнуть.

– Все с самого начала пошло вкривь и вкось. Мы ежедневно ссорились.

– Он виноват, он! – все услышали, как Клодиус снова с кем-то борется. – Тихо! – произнес он уже своим обычным голосом. – Сейчас что-то будет.

Одна из женщин ахнула. В темноте, в двух-трех футах от того места, где сидел Клодиус, появилось слабое сияние. Постепенно оно обрело круглую форму, качнулось и сдвинулось на один-два дюйма в сторону. Потом вдруг послышался резкий звук, как будто кто-то ударил по клавишам. Брук отшвырнул свое кресло и вскочил на ноги. Было слышно, что он направляется к камину. Светящийся круг исчез. Клодиус хватал ртом воздух.

– Не надо было этого делать, – захныкала тетя Тиш. – Это глупая, очень глупая игра.

Брук зажег лампу и опустился в одно из набитых конским волосом кресел. Стало светлее. Все заворочались, начали оглядываться и щурить глаза. Им было страшно. Клодиус опустил голову на грудь и, казалось, находился в трансе. Стивен неохотно отпустил влажную ладошку Корделии, встал, подошел к Клодиусу и расстегнул ремни. Понемногу француз пришел в чувство и встряхнул головой, словно отгонял от себя непрошеные образы.

Все ноты с фортепьяно были сброшены на пол.

Люди избегали смотреть друг другу в глаза. Мисс Гриффин была очень бледна и как будто на грани обморока. Сохранивший самообладание доктор Берч дал ей нюхательную соль.

Едва Стивен отпустил руку Корделии, она встала и подошла к мужу.

– С тобой все в порядке, Брук?

– Да, конечно. Зажги остальные лампы, хорошо, дорогая?

Она сделала движение, но Стивен ее опередил.

Корделия поблагодарила. Клодиусу помогли подняться.

– Ничего не понимаю, – бормотал он. – Просто ума не приложу. Связь вдруг оборвалась – ни с того, ни с сего. С вами ничего не случилось?

Присутствующие стали наперебой уверять, что нет. Тем временем мистер Фергюсон велел принести еду. Все прекрасно поняли, что означало последнее видение Клодиуса, и преисполнились сочувствия к Бруку. Лучше всего замять это дело. Все, что сейчас требуется, – легкая застольная беседа об ирландских бунтах, "Дамском литературном обществе" или о плохой погоде. Что же касается спиритизма, то он хорош, пока ограничивается безобидным постукиванием…

Подкрепившись, все почувствовали себя лучше. Хотя после ужина прошло всего два часа, они охотно пили портвейн и крепкий портер, ели сандвичи с яйцами и пирожки с куриной начинкой. За этими блюдами последовали булочки с джемом, пирожные и сливовый пирог.

Клодиус ощущал себя триумфатором, хотя и не без доли раскаяния. Он зашел чуточку дальше, чем предполагал, но горячительный напиток вернул ему душевное равновесие. Он украдкой рассматривал своих зрителей. Лицо худощавого молодого человека покрыла мертвенная бледность; под глазами образовались темные круги. Его красавица жена притворяется, будто очень беспокоится за него (конечно, притворяется, ибо что еще могло заставить младшего Кроссли пойти на такую авантюру, если не сильное увлечение, а кто, кроме прекрасной, молодой, замужней женщины может воспламенить мужчину?). А этот филистер с напомаженными волосами песочного цвета, жующий такие же песочные, напомаженные усы!… Зато тучный хозяин дома с честью выдержал испытание – да и то лишь благодаря своим стальным нервам.

По мере того как Клодиус расходился, Стивен все больше нервничал. Казалось, еще чуть-чуть – и "мсье Густав" выдаст свою принадлежность к артистической среде. Он разглагольствовал о Франции, Второй империи и о своей собачке Того, и все не могли надивиться, какой это милый и безобидный человек – после столь зловещего начала. Стивен несколько раз бросал на него красноречивые взгляды, но ничто не могло остановить Клодиуса, пока все, что могло быть выпито и съедено, не оказалось у него в желудке. А поскольку других оснований для его пребывания в этом доме не было, мистер Фергюсон вернулся к вопросу о том, как и почему тот пришел к спиритизму. Маэстро чувствовал себя слишком уютно, чтобы отказать хозяину. Пока Стивен исходил холодным потом и незаметно для окружающих скрежетал зубами, маленький гасконец поведал высосанную из пальца историю своего детства – на это ушло не менее четверти часа.

Когда он наконец откланялся, воцарилось неловкое молчание. Стивену было ясно, что его присутствие мешает искреннему обмену мнениями, однако он не спешил с уходом.

– Любопытный субъект, – с присущим ему либерализмом изрек мистер Фергюсон. – Разумеется, не следует спешить с выводами. Жаль, что Брук перебил его на самом интересном месте.

– А фортепьяно? – при одном воспоминании миссис Торп вздрогнула. – Вы слышали фортепьяно?

– Во всяком случае, – хозяин дома обратился к Стивену, – мы у вас в долгу за интересно проведенный вечер.

– Не стоит благодарности, – ответил Стивен. – Это я должен выразить вам свою признательность за проявленное терпение. Мсье Густав – большой оригинал.

– Не то слово, – сухо заметил Слейни-Смит.

Стивен бросил на него быстрый взгляд, но успокоился, когда Слейни-Смит добавил:

– Разумеется, существует научное объяснение этого феномена. Например, телепатия. Телепатия плюс мелкая подтасовка.

К разговору подключился Прайди:

– Надеюсь, вы удовлетворены? Странно, что вы не стали колоть его булавками, чтобы убедиться, не колдун ли он.

Остальные трое или четверо мужчин не удостоили его ответом, но оживленно заспорили между собой, как это все-таки могло произойти.

– Благодарю вас, миссис Фергюсон, – тихо промолвил Стивен, – за то, что пригласили меня к себе домой. Это большая честь. До сих пор я чувствовал себя в Манчестере очень одиноко.

– Вы здесь постоянно живете?

– Не совсем. Мне приходится много ездить. Отец купил дом в Моссайде. Но вообще-то большую часть дня я провожу в городе.

Наступила пауза. Корделия собралась уходить, но Стивен удержал ее.

– Хотя я все время на людях, однако не так-то легко завожу друзей. Предчувствие говорит мне, что в вашем лице я смогу приобрести друга.

– Да, конечно, – согласилась Корделия. Ее немного беспокоили искры восхищения в глазах Стивена. Такой человек наверняка чувствует себя как рыба в воде в любой компании. Трудно поверить, что ему действительно нелегко сходиться с людьми.

Тем временем Фредерик пробормотал себе под нос:

– Интересно, обратил ли кого-нибудь этот эксперимент в новую веру?

Его брат услышал и проворчал в ответ:

– Нельзя обратить того, кто уже верует.

– Ты веришь в спиритизм? Мне показалось, ты даже не проявил интереса.

– Я не верю в спиритизм, но верю в загробную жизнь и духов. Ты бы тоже поверил, если бы знал Библию так же хорошо, как хвастаешь.

Корделия в тревоге нахмурила брови. Не часто случалось, чтобы Прайди бросал вызов брату – да еще при посторонних. Стивен поспешил снова переключить ее внимание на свою особу:

– Я был бы счастлив, если бы вы с мужем как-нибудь посетили "Варьете". Мы стремимся поднять художественный уровень и превратить наш театр в респектабельное заведение.

– Благодарю вас.

– Вы куда-нибудь выезжаете по вечерам?

– Нет. Только изредка в филармонию.

– Вот как? Я сам регулярно посещаю концерты. Постойте… Когда у нас следующий концерт?

– Кажется, в будущий понедельник.

– Ну конечно. Я же заказал билеты. Может быть, вы с мужем составите мне компанию?

– Спасибо. Но с нами, как правило, ездит отец мужа.

– Само собой, я приглашаю и его. Могу я заехать за вами?

Это "за вами" прозвучало так, словно относилось к ней одной.

– Прошу вас, мистер Кроссли, не считайте это решенным делом. Я не могу отвечать за Брука и мистера Фергюсона.

Мисс Гриффин встала – отчасти затем, чтобы не дать разразиться грозе, – и это послужило сигналом для остальных. Стивену так и не удалось уговорить Фергюсонов принять его приглашение посетить "Варьете", но он был бесконечно счастлив, что они будут вместе на концерте. Он снова увидит Корделию!

Всю обратную дорогу Слейни-Смит молчал, и Стивен почти физически ощущал, как его привыкший логически мыслить мозг бьется над загадками этого вечера. Прежде чем расстаться, Стивен пригласил старика еще раз посетить вместе с ним в субботу "Сад Помоны". Это исключило последнюю возможность для Слейни-Смита столкнуться с Великим Клодиусом, прежде чем тот увезет в Ливерпуль "Исчезающую леди".