Корделия

Глава IV

По прошествии нескольких часов она лежала в постели, наблюдая за тем, как Эстер причесывается перед трюмо. Ее собственные волосы разметались по подушке и казались на белом фоне темнее, чем на самом деле. Глаза были задумчивее обычного. Впрочем, за серьезными мыслями таилась готовность посмеяться, не оставлявшая Корделию даже в те минуты, когда жизнь обходилась с ней сурово.

– И что дальше? – спросила Эстер.

Она не стала понижать голоса, так как по опыту знала, что шепот скорее, чем обычная, непринужденная речь, способна разбудить спавших на второй кровати Сару и Мери.

– Ну вот, – продолжала Корделия свой рассказ, – я спросила – просто чтобы выиграть время: "Какое именно предложение?" Старый мистер Фергюсон как будто опешил, но ничего не сказал. Тогда мама взяла это на себя: "А такое, какое только и может сделать настоящий джентльмен!" Она ужасно волновалась, никогда я не видела ее такой, но изо всех сил старалась не показать виду.

– А что Брук?

– Ничего – по крайней мере тогда. Я на него и не взглянула. Тут как раз Пенни опрокинула кувшин с молоком, и я обрадовалась, что можно чем-то заняться – подтереть пол… Но мама не велела мне этого делать, а мистер Фергюсон заявил, что, по его мнению, я – хорошая партия, и он уверен, что Брук сделал правильный выбор. Папа достал свои карманные часы и стал заводить – ты же помнишь, как мы всегда настораживались в такие минуты, когда были маленькими. Он спросил: "Корделия, ты удивлена?"

– И ты, конечно, подтвердила?

– Еще бы. Ведь я узнала об этом пять минут назад на крыше. Эсси, я чуть не умерла!

– Рассказывай дальше. Значит, ты призналась, что для тебя это тоже сюрприз, а что папа?

– Он все возился со своими часами, а потом вдруг завел речь, да так гладко, так медленно – с чувством, с толком, с расстановкой, как будто думал вслух, – о том, что для него это большая неожиданность и он прекрасно понимает, что они желают мне добра, но ему лично ничего не нужно, кроме одного, самого главного, а именно моего счастья и счастья Брука, и хотя он счел целесообразным немедленно поставить меня в известность, но настаивает на том, чтобы я не давала окончательного ответа, даже если сейчас не испытываю никаких колебаний. Тут Уинни заверещала так, что все пришлось повторять по два раза, Пенни перевернула миску и принялась барабанить по ней ложкой. А мама так расстроилась из-за папиных слов, что не обратила внимания. Тут как раз пришел Тедди спросить, не пора ли закрывать мастерскую.

Корделия замолчала и посмотрела на сестру. Эсси заплетала косу.

– Как ты считаешь, Делия, они обиделись? Мне показалось, что Брук немного расстроился. Но вообще-то было плохо видно через занавеску.

– Лучше бы он сделал предложение тебе, Эсси, – сказала Корделия.

– Да ну! – Эстер резко повернулась к сестре. – Хорошо, что не сделал. Уж я бы ему сказала! – Тут она осеклась. Отныне Фергюсоны не могли служить мишенью для острот. За короткое время все переменилось. - Я ему не подхожу.

– Почему ты так думаешь?

– Ну… Бруку нужна такая, как ты. Практичная. Чтобы могла вести большое хозяйство и не тяготиться этим. Я бы с ума сошла. А ты добрая и покладистая.

Корделия села на кровати и обхватила руками колени.

– Вовсе я не такая покладистая, Эсси: не более чем любая другая девушка. Все это вздор. Я эгоистка и хочу быть счастливой – счастливее всех! Люблю комфорт. Господи, как мне не хочется век проходить в модистках: выкройки да блузки, и так изо дня в день, с восьми утра до восьми вечера. Валиться с ног за гроши… Я хочу иметь хорошие, красивые вещи – все, какие только есть в мире! И путешествовать, и чтобы оставалось время читать и размышлять обо всем, слушать музыку, разговаривать с умными людьми, танцевать, давать балы в своем собственном доме!…

Эстер отбросила косы за спину и забралась на кровать, рядом с Корделией. Она разделяла чувства сестры.

Какое-то время они молчали. Эстер лежала, заложив руки под голову. Корделия продолжала сидеть. Как ни крути, это не просто предложение руки и сердца со стороны доброго, деликатного человека на семь или восемь лет старше нее.

В ней заговорили низменные, эгоистичные инстинкты, о которых лучше не знать. А еще – мечты. Если когда-либо в детстве она спешила схватить самую крупную сливу из тарелки… если давала волю лени, зависти, или заносчивости… если хотела быть любимым ребенком в семье и предметом зависти и восхищения для всей округи… если грезила о необычайной красоте и непомерном богатстве…

– Ты его любишь, Делия? – полюбопытствовала Эстер.

– О да, он мне симпатичен. И даже очень. Так что, может быть…

– Когда ты обещала дать ответ?

– Папа предложил следующий вторник, но у мамы был такой больной вид, что мы договорились встретиться в воскресенье. Они повезут нас домой из церкви.

Эстер приподнялась на локте и прикрутила газовую лампу. Раздалось легкое шипение, затем хлопок – и тишина. Девушка снова залезла под одеяло. Темнота придала ей смелости.

– И что ты решила?

Корделия немного поерзала, устраиваясь поудобнее, и вздохнула.

– Жизнь – сложная штука…

– Что ты имеешь в виду?

– Если бы не нужно было заводить детей… и все такое…

– Ты что, не хочешь иметь семью?

– Хочу – когда-нибудь… Дело не в семье…

В комнате воцарилась тишина. Вдали прогромыхал гром – лениво, как бы нехотя, прокатился по крышам спящего города. Эстер первая нарушила молчание:

– Я забыла накрахмалить манжеты. Из-за всей этой суматохи…

– У меня есть пара запасных.

– Вот спасибо.

После небольшой паузы:

– Почему ты смеешься, Эсси?

– Я не смеюсь. Я подумала: интересно, каково это – иметь сестру, которая проживает в Гроув-Холле?

Значит, в глубине души Эстер считает свадьбу решенным делом. Тедди тоже. Когда они пили какао, он взял реванш за то, что они вечно его дразнили. Но от Корделии не ускользнуло, что он рассчитывает на ее замужество и ужасно волнуется. Все они на него рассчитывают и строят дальнейшие планы с учетом этого брака. "Моя дочь, миссис Фергюсон…" "Мой деверь, владелец красилен в Анкотсе…"

Только отец, единственный из всех, выступал за то, чтобы не давить на нее, не торопить с принятием решения. Благодаря ему она получила немного времени на размышление. Но может ли она действительно свободно выбирать, зная, что мать не снесет разочарования? Хватит с них прошлого и позапрошлого года, когда они потеряли Клару и маленькую Элизабет, и мать целыми днями напролет сидела у огня нечесаная и плакала, и все в доме тоже плакали. Может ли она взять на себя ответственность за повторение такой сцены?

А Брук? Сумеет ли она сделать его счастливым и будет ли счастлива сама? Перед уходом он подошел к ней и несмело тронул за локоть.

– Буду с нетерпением ждать воскресенья. Надеюсь, что вы примете правильное решение… в мою пользу.

То был первый раз, когда он заговорил о своих чувствах. При воспоминаниях об этом у Корделии потеплело на душе.

– Эсси, – позвала она.

– Да? – полусонным голосом откликнулась та.

– Нет, ничего.

Она лежала без движения, пока не услышала мерного дыхания сестры, а потом тихонько выскользнула из-под одеяла, подошла к окну и долго стояла возле него в длинной ночной рубашке.

Где-то должна была находиться луна, но небо заволокло тучами. Корделия стояла и думала. Все эгоистичные помыслы – о богатстве, положении в обществе – смешались с более благородными чувствами: симпатией к Бруку, желанием сделать его счастливым… помочь семье…

Да, теперь она сможет помочь семье. Они вечно не вылезали из нужды. Мистер Блейк зарабатывал, главным образом, разъезжая по богатым домам и ремонтируя часы; ему платили раз в три года, да и то не всегда, Некоторые тянули с расчетом. Иметь свою семью, жить обеспеченно – что в этом плохого? Ее дети будут воспитываться не кое-как – их ждут прекрасные школы. Возможно, они научатся чему-то лучшему, чем владеть красильнями. Отказаться от всего этого?…

"Первому мальчику, – думала Корделия, – я дам имя Джон Джеймс, второму – Эдвард Блейк, а третьему, если он будет, – Брук. Да, но что делать с этим Бруком? Мне гораздо больше нравится тот парень, который приезжал к Тедди, когда мне было тринадцать лет. Однако я ничего не имею против Брука. Мы непременно поладим. Он умный, играет на фортепьяно так, как мне ни за что не научиться, и пишет стихи. Настоящий джентльмен. Миссис Брук Фергюсон из Гроув-Холла… Сгинь, Сатана!

Господи, как я возбуждена! Никогда не усну!

Поговорю завтра с папой. Он один сохранил ясную голову. Но что я ему скажу? Вправе ли я перекладывать на него ответственность? Нет, нужно рассчитывать только на себя."

Она отвернулась от окна и медленно побрела к кровати. В темноте слышалось ровное дыхание трех сестер. "Хотела бы я быть на месте Эсси", – подумала Корделия и тут же спросила себя: "Честно?… Ах, если бы повременить!"

Она залезла под одеяло. Рядом заворочалась Эстер, и кровать скрипнула. В голове у Корделии звучали два слова: "Эстер… Брук… Эстер… Брук…"

По ее телу пробежала легкая дрожь, и она подтянула одеяло к подбородку.