Корона Меднобородого

3. Глава. Унести ноги из Истанбула

Понемногу Оксана выведала, сколько смогла, и про то, какого рода-племени ее спасители, и про их путешествие. Не только про приключения при дворах, но и про пути-дороги. Какие где люди живут, богатые ли, бедные, что сами едят, чем гостей встречают.

— Поняла, кто мы такие? — гордо сказал Вольф, — Мы у короля Франции из личной конюшни можем жеребца угнать. У германского императора из башни редкую птицу попугая можем извлечь. У султана перстень стащить и у крымского хана девицу увести.

— Перстень, кажется, у султана остался? Недостащили. С жеребцом и птицей та же история?

Вольф опустил глаза.

— С девицей зато все в порядке. Чуть костьми не легли, но освободили, — сказал Ласка.

— И зачем? Чтобы из одного гарема в другой поселить?

— Можем и от султана побег устроить.

— Хм… Ладно, гусекрады, конокрады и мошенники из вас так себе, но побег из гарема вы устроить и правда можете. Я тут, конечно, подумала уже, не сбежать ли в Истанбуле от вас двоих. Это, наверное, проще будет, чем от всей султанской стражи. Но потом-то куда деваться? С одной стороны Крым, за ним Дикое Поле. С другой стороны правоверные страны, мне туда еще больше не хочется. С третьей — Европа. Вроде и христианская, да я там никого не знаю, молитвы не на том языке читаю и крещусь в другую сторону. Куда мне там одной?

— К французскому королю, — ответил Вольф, — Или к императору, но я бы советовал с короля начать. Ты девица хоть куда. От одного короля к другому везем, можем и третьему-четвертому представить.

— Еще предложения есть?

— К Папе Римскому я бы не советовал. Старенький он. Но можем в Риме с нашим другом-живописцем познакомить, мужчина в самом расцвете сил и не женат.

— В самом расцвете сил это как вы?- заинтересовалась Оксана.

— Я у него меч отобрать не смог, — сказал Ласка, — У Саадета, ханского сына, смог, а у Бенвенуто нет. Руки у него крепкие.

— А все остальное тоже крепкое? — Оксана стрельнула глазками.

Ласка покраснел.

— Кабы не крепкое, не пришлось бы Ласке у него меч отнимать, — сказал Вольф, — Если тебе короли не по нраву, то Бенвенуто хорошая партия. Красивый, обходительный, при ремесле, при деньгах, за себя постоять может. Опять же, не женат.

— Только католик?

— Хочешь лютеранина? Ну я лютеранин, — сказал Вольф, расправив плечи и поправляя волосы.

— В зеркало на себя посмотри.

— Что не так с зеркалом? Я там вроде нормально отражаюсь.

— Смотреть надо правильно. Оборотень ты. Волк, а не человек. На тебя правильным взглядом взглянешь, душа в пятки уходит.

— Да у вас на Лысой горе еще не такое пляшет. Как послушать, так всякие богомерзкие чудища принимают человеческий вид, чтобы с вами, ведьмами, совокупиться.

— Ты там был, чтобы так говорить?

— Нет, но говорят люди.

— То есть, нелюди?

— Ладно, нелюди. А ты была?

— Да как-то не собралась до сих пор.

— Католики тебе не нравятся, лютеране не нравятся. Правоверные больше по душе? Тогда султан тебе самое то.

— Если честно, то милее всего наши православные шляхтичи, — Оксана подняла руки и потянулась, как поутру вставая с постели.

— Побойся Бога, где мы тебе православного найдем, — сказал Вольф.

— В Истанбуле греков полгорода, если что, — ответил Ласка.

— А сам как, не православный? Али не люба я тебе?

Ласка снова покраснел.

— Меня батька с мамкой с детства приговорили на соседской дочери жениться.

— Что же не женился?

— Да маленькая она еще. Как подрастет, да если не помрет, — Ласка перекрестился, — Тогда свадьбу сыграем. Пока буду холостой ходить.

— Так ты до сих пор…

— Молчи, тьфу на тебя! — Ласка поднялся и ушел на другой борт.

Грешный опыт у него был. Но Ласка считал совершенно неприличным обсуждать подобные вещи с кем бы то ни было, особенно с женщиной.

Когда кораблик проходил Дарданеллы, Оксана всерьез задумалась о том, что ее везут сдавать в гарем султана. Сбежав из ханского гарема, переезд в султанский она восприняла как ступеньку на карьерной лестнице. Но, послушав про путешествия и про дальние страны, задумалась, не лучше ли будет обосноваться при дворе какого-нибудь христианского короля. На худой конец, домой вернуться.

— Вы что, в самом деле, меня к султану везете? — спросила Оксана.

— Да, — спокойно ответил Ласка.

— Меня, православную красную девицу, к султану-басурману? Я-то уж подумала, вы меня освободили и с завидными женихами в Европе познакомите.

— Наше дело тебя передать, перстень получить, а дальше тебя у султана ничто не держит, — сказал Вольф.

— Прямо ничего-ничего меня не держит? Ни забор, ни стража, ни незнание языка, ни отсутствие денег? — Оксана начала закипать.

— Это мы султану обещали девицу привезти, а ты ему ничего не обещала, — сказал Ласка, вспомнив решающий аргумент, которым Вольф убедил его с риском для жизни переселить православную красну девицу из одной басурманской неволи в другую, — Возьми да сбеги от него.

— Или не беги, — сказал Вольф, вспомнив другой свой тогдашний аргумент, — Султан не какой-то старикашка, а красавец мужчина самого лучшего возраста. На коне сидит не хуже татарина, а лук натягивает такой, что не каждому богатырю по силам. Владыка половины мира. Мудрый, справедливый, щедрый. Первая жена у него русская. Дворец размером с весь Бахчисарай. Что тебе бежать-то? Родишь принца, будешь как сыр в масле кататься.

— Второй женой не буду, — гордо ответила Оксана, — Первой еще бы подумала.

— Люди говорят, когда султан был молод, старшая его наложница, которая тогда уже родила принца Мустафу, сильно побила Хюррем. Султан разозлился и приблизил к себе Хюррем, а ту наложницу отдалил от себя. Гарем дело такое, вчера наложница, сегодня первая жена, — Вольф слышал эту историю в Истанбуле и хорошо ее запомнил.

— Ну, посмотрим, — сказала Оксана с таким видом, будто она собралась решать, насколько достойной партией для нее будет султан.

Она хорошо подумала и решила согласиться. Сбежать и пытаться выжить одинокой женщине в совершенно незнакомой стране среди правоверных — неважная идея. Но немец дело говорит. Муж бросил, родители похоронили. Почему бы не попытать счастья для начала с султаном? Для простой девушки риск, а для ведьмы — и окрутить мужчину не так сложно, и сбежать не вопрос.

Капитан-грек поддался на женские чары и, пока проходили Мраморное море, рассказывал про славный город Истанбул, центр мира, куда ведут товары хоть из далекой Индии, хоть из далеких Нидерландов. Приглашал в гости в Галату. Обещал напоить-накормить и на попутный корабль посадить в любую страну по выбору.

Не так-то просто попасть на встречу с султаном. Писари хотят взятку. И ладно бы по-божески просили, деньги-то есть. Но они заломили для иностранных христиан такие цены, что никакой ханской казны не хватит. Еще ведь до Рима надо добраться. К первому визирю по той же причине попасть не удалось. Тоже запись, тоже взятки. Даже к старшему евнуху на прием так просто не попадешь.

Осаждать султана в толпе просителей, кричать и махать руками через эскорт янычар — тоже не то. Попробовали. Не понравилось. Решили взяться за старшего евнуха. Узнали, что он часто бывает на невольничьем базаре. Со свитой, с охраной. Проход перед ним не расчищают как перед султаном и визирями. То есть, можно поговорить на расстоянии вытянутой руки.

Когда речь о том, чтобы просто пройти мимо стражи, простейшее отведение глаз, которое умеют все начинающие ведьмы, отлично работает. Старший евнух заглянул в гости к одному из постоянных поставщиков. Оксана подошла к телохранителям, оставшимся у двери, щелкнула пальцами, повернулась под рукой и спокойно вошла внутрь.

Внутри на подушках сидели по-турецки хозяин с гостем, а перед ними был накрыт низкий столик с лакомствами.

— Девиц покупаете? — спросила она по-русски.

— Покупаем, — ответил евнух.

Он был высок и грузен, но говорил тонким голосом. Может быть, не все евнухи знали русский, но старший стал старшим в том числе и потому, что выучился говорить на родном языке Хюррем. Купец тоже знал русский. Лучше понимать, о чем говорит твой товар. Мало ли вдруг девица больная или и вовсе беременная.

— Слышал ли ты, как в июне московит с немцем во дворце попались? — спросила Оксана.

— Видел, — ответил евнух, — Московита вот этими руками подушкой с ног сбил. Веришь?

— Верю, как не верить. Знаешь ли, что они пообещали привезти султану Сулейману, да продлит Аллах его дни?

— Говорят, девицу из Крыма.

— Так вот она я.

— Ты? А покажись.

Купец махнул рукой, и вся прислуга, которой не положено видеть товар лицом, убралась в задние комнаты.

Оксана сбросила накидку, платье, нижнюю рубашку и предстала перед знатоками в первозданном виде.

— Хороша, — сказал купец, — Флоринов на пятьдесят.

— Не Хюррем, — сказал евнух.

— Визирю пойдет, — сказал купец.

— Не первому, — поправил евнух.

— Ах вы свиньи! — сказала Оксана, — Я вам покажу «Не Хюррем»! Я вам покажу «флоринов на пятьдесят»! Я вам покажу «не первому визирю пойдет»!

Она подняла левую руку, повернулась под рукой через левое плечо и исчезла. Визирь и купец переглянулись. Через мгновение на них обрушился град свежих фруктов, засахаренных фруктов и прочих сладостей со столика.

На крики вбежали двое телохранителей, а за ними Ласка и Вольф. Оба подумали об одном и том же. Пора переходить к запасному плану. И каждый ударил замершего перед ним телохранителя кулаком в висок.

Простейшее заклинание на отведение глаз не делает ведьму невидимой. Оно делает ведьму незаметной. Для того, на кого оно применено, пусть и для нескольких человек. Но не для тех, кто стоит за закрытой дверью. А когда кто-то ведьму заметил, она становится видимой для всех.

Конечно, телохранители главного евнуха сами евнухами не были. И видывали голых женщин немало. Но не столько, чтобы не замереть в удивлении, уставившись на Оксану.

Ласка и Вольф тоже много чего видели и на много что бы еще раз с удовольствием посмотрели, но не из-за широченных спин янычар. Поэтому первым делом с замахом и с проносом ударили обоих кулаками пониже правого уха. Да так и остались стоять, медленно опуская кулаки.

— Вы что, меня видите? — сообразила Оксана.

Ласка и Вольф молча кивнули. Евнух и купец тоже во все глаза смотрели на Оксану. Она схватила нижнюю рубашку и накинула через голову, путаясь в вороте и рукавах.

— Не меньше восьмидесяти, — сказал купец и скосил глаза на залитую шербетом бороду.

— Первому визирю пойдет, — сказал евнух и за неимением бороды посмотрел на растекающееся по одежде пятно цвета спелого персика.

— Веди нас к султану, или не сносить тебе головы, — сказал Ласка.

— Могу только в гарем отвести, но вас туда не пустят, — спокойно ответил евнух.

— Веди нас просто в третий двор. Посади на лавочку, а султану скажи, что пришел посланник Папы Римского за перстнем.

— Не врешь? — евнух скептически посмотрел на московита.

— Вот те крест! — Ласка перекрестился, и все засмеялись.

На лавочке долго сидеть не пришлось.

— Девица? — спросил султан Сулейман, еще не остановившись.

— Девица, — хором ответили все трое, вскочив.

— Из Крыма?

— Из Крыма.

— Как там Крым, на месте?

— Нет, русские его в Московию унесли, — ответила Оксана.

— Повернись-ка, красавица! — приказал Сулейман.

Оксана закружилась так, что подол взлетел до колен.

— Хороша. В гарем.

Султан не стал придирчиво осматривать подарок и торговаться. Плохой знак или хороший? Сравнить не с чем. Не хана же вспоминать.

— Забирайте, — Сулейман с усилием стащил с пальца перстень и протянул Ласке.

Ласка низко поклонился и принял перстень, вытянув перед собой обе ладони, сложенные чашечкой.

— Рады стараться, — сказал Ласка, выпрямившись.

— Обоих в янычары возьму, — сказал султан, — Не рядовыми.

— Со всем уважением откажусь, повелитель.

— Шпионами? Толмачами при посольстве? Гонцами?

— Не соблазняй нас, повелитель. Мы в долгах как в шелках, и то не долги кошелька, а долги чести. Нас и Папа ждет, и король Франциск, и император Карл, и король Сигизмунд Август. И ясновельможный пан Люциус. Да и дома заждались.

— Долги чести надо платить, святое дело. Как расплатитесь, заходите. Для смелых у меня всегда место найдется.

— Прощай, повелитель, — поклонился Ласка, а с ним и Вольф, — Не поминай лихом.

Ушли загадочные приключенцы, евнух увел в гарем девицу, а султан вызвал к себе третьего визиря, своего зятя Рустем-пашу.

— Как ты думаешь, зачем им этот перстень? — спросил султан.

— Не им, а Папе, — ответил визирь.

— Зачем этот перстень любым христианам? Православным, лютеранам, католикам? Они что, будут демонов вызывать именем Христа?

— Может быть, они хотят, чтобы перстня не было на нашей стороне? — предположил визирь.

— Он на нашей стороне не первую сотню лет лежит. Странствующий дервиш сказал мне, что если этот перстень побывает в Риме, то удача будет не на их стороне, а на нашей. Я тогда перстень из любопытства в сокровищнице взял. Померять. Перстень царя Соломона ведь кому попало не наденется. Года не прошло, как я его ношу, а кто-то уже узнал и на весь мир разнес.

— И нет у тебя больше перстня, повелитель.

— Да и не нужен. Не к лицу халифу всех правоверных демонов вызывать. Что носил я этот перстень, весь мир знает. Думаешь, зачем я его Папе отправил? За девицу?

— Девиц у нас и так полно. Не знаю, зачем.

— На удачу. Я бы мог отправить перстень в Рим с лазутчиком, если бы поверил дервишу. Мог бы с послом отправить, лично в руки Папе передать. Только, если речь об удаче такого уровня, то положено быть знаку от самого Аллаха. Вот, не прошло и полгода, как Аллах послал нам этих отчаянных странников как раз за перстнем.

— Но зачем тогда ты отправил их за девицей, повелитель? Мог бы сразу в Рим отправить.

— Если это знак Аллаха, то они вернутся. Если совпадение, то нет.

— Они вернулись.

— Значит, Аллах с нами. Сейчас подпишем мир с Венецией на море, этих мы уже победили. И начнем войну на суше в Венгрии. Наш вассал Янош Первый умер, да здравствует наш вассал Янош Второй. А Фердинанд Габсбург да не здравствует.

— Если они довезут перстень до Рима.

— Дай им самый быстрый корабль.

— Слушаюсь. А с девицей что делать?

— Про наложниц у визиря голова болеть не должна. С ней дальше пусть евнухи решают и Хюррем. Может быть, и разделю с ней ложе.

— Настолько ли она хороша, что стоила перстня?

— Да шайтан ее знает, — улыбнулся султан, — Мне знак от Аллаха нужен был, а не красотка. Наложниц у меня и так полный гарем.

Личная казна крымского хана, украденная на прощание Вольфом, позволила и заплатить греку за троих пассажиров до Истанбула, и рассчитаться за саблю, после чего даже осталось немного серебра, которое поменяли в Галате на венецианские монеты. Везти крымские акче в Рим глупо. Монетный двор хана уже начал понемногу портить монету, убавляя содержание серебра. В Крыму один османский акче шел по пять крымских, в Истанбуле уже по восемь, а в Риме за крымский акче дали бы только в морду.

Слуги визиря нашли «русского и немца» в Галате и предложили бесплатный проезд на самом быстром корабле до Рима. Как раз на днях посланник султана поедет по дипломатическим делам.

На вторые сутки пути, ночью после сложного прохождения на веслах узкого пролива Дарданеллы, на борту «Дивана» поднялась тревога. Вахтенный матрос утверждал, что видел голую женщину, летевшую на метле. Ведьма поравнялась с кораблем и спросила по-тюркски с гэкающим малороссийским выговором, не это ли курьерский «Диван» великого султана. Получив ответ, она снизилась ниже уровня бортов и исчезла.

На следующий день, при заходе на Лемнос «личные гости визиря» привели на борт девицу в местной одежде, но совершенно не местную на лицо. Выкупили для нее женскую каюту и ели вместе до самой высадки в Риме. Спала же девица одна, в особой симпатии к кому-то из этих двоих ее не заметили.