Корректировка 2

Глава 12

— Ну, здравствуйте, Иван Николаевич! — хозяин кабинета был само радушие. — Как ваше самочувствие? Понимаю, понимаю, отмутузили вас от души. Но ничего, доктор сказал, что переломов и серьезных повреждений нет, а синяки и шишки, они до свадьбы заживут. Дело-то молодое, верно, Иван Николаевич?

Это «Иван Николаевич», Ване решительно не понравилось. Как не понравился хозяин кабинета, который оказался тем самым типом из военкомата. Если вышестоящий чин так к тебе обращается — непременно жди каких-нибудь подлянок…

По прибытию на базу (так Иван окрестил для себя расположившийся посреди леса комплекс зданий) его немедленно отправили в душ, после которого он попал на осмотр к врачу. Сухая и деловитая врачиха велела снять выданный после душа халат, под которым к величайшему Ваниному смущению, ничего не было. Затем она тщательно его осмотрела, заглянув буквально везде.

Долго цокала языком и качала головой, разглядывая синюшные ушибы и багровые кровоподтеки. Затем взяла какую-то остро-пахнущую мазь и стала аккуратно натирать ей места повреждений. Было больно и холодно.

Потом, усевшись за стол, врачиха принялась записывала что-то в толстой тетради, точь-в-точь, как участковый терапевт на приеме в поликлинике. Мельком глянув через стол, Иван увидел там свою фамилию. Ишь ты, уже и историю болезни завели.

Закончив писать, докторша разрешила одеться. Покопавшись в холодильнике со стеклянной дверкой, выдала горсть разноцветных таблеток, заставив их тут же проглотить, чуть ли в рот при этом не заглядывала.

Далее последовал черед, какой-то темной маслянистой жидкости, оказавшейся удивительно горькой на вкус, коей пришлось употребить целую мензурку. Причем запить горечь докторша не дала, сказав, что придется потерпеть.

Терпеть Ивану было не привыкать и через двадцать минут, уже переодетый в собственную одежду, постиранную и высушенную, он предстал перед этим самым типом. Табличка на двери кабинета гласила, что майор В. П. Сидорчук является зам. нач. снаб… чего-то там.

— У меня Иван Николаевич для вас две новости, обе хорошие, — Сидорчук выдержал паузу, словно ожидая реакции на свои слова. Реакции не последовало, и он продолжил. — Так вот, собственно, новости. Первая: охранник кафе «Жар-птица», которому вы давеча пробили череп, выжил. Есть шансы, что обойдется без последствий.

Иван при этих словах поморщился, словно опять заставили выпить еще одну мензурку маслянистой жидкости.

— Вижу, вы полны раскаянья? — констатировал Сидорчук, наблюдавший за его мимикой, — это подтверждает наши выводы о том, что вы порядочный человек и ответственный гражданин. Оступились, с кем не бывает. Поступок ваш достоин сожаления, но и только. Поэтому, вот вам вторая новость: я уполномочен сделать вам предложение… Вы ведь Иван Николаевич, кажется, хотели вернуться на военную службу? Зачем вам этот контракт с армией? К чему вам отдаленный гарнизон, нищенская зарплата? Родине можно послужить и другим способом. В общем, у нас, для вас есть ответственная работа. Слышали про «Белую стрелу»?

— Нет, а должен?

— Теперь, даже обязаны, — усмехнулся Сидорчук, — это группа, созданная патриотами России, для ликвидации всякой пены, которая обильно всплыла на поверхность нашего общества: криминальных авторитетов; наркоторговцев; предателей Родины и прочих мерзавцев. Вы ведь хороший снайпер?

Иван пожал плечами, начиная понимать, к чему клонит его собеседник.

— Вроде, не жаловались.

— За выполнение заданий, оплата достойная — в деньгах нуждаться не будете, это я вам обещаю. Оплата сдельная — три тысячи долларов за акцию. Не скрою, работа трудная и опасная. Противник вооружен до зубов, имеет собственную разведку и связи в органах внутренних дел, на весьма высоком уровне. Существует реальный риск лишиться здоровья или даже жизни. Но вы ведь человек военный, участник боевых действий, так что к опасности привычны. Так?

— Ну, допустим. Вопрос можно?

— Валяйте, — милостиво кивнул Сидорчук.

— Если я соглашаюсь, что будет с моим э-э…

— Уголовным делом? Оно будет закрыто. Не сразу, конечно… вы ведь у нас в побеге числитесь, — он усмехнулся, как Ивану показалось, довольно глумливо, — но со временем, все спустится на тормозах, это я вам могу гарантировать. Кроме того, зарекомендовав себя, вы получите новые документы и сможете начать жизнь, так сказать, с чистого листа.

— А если, значит, откажусь?..

Сидорчук развел руками.

— В этом случае, вероятней всего, делу будет дан ход. Но помилуйте, Иван Николаевич, какой смысл вам отказываться?

Иван кивнул. При таком раскладе отказываться действительно не имело смысла. Отказ, кроме всего прочего, означал верный срок — реальных лет пять топтать зону. А если как следует раскрутить, то и поболее выйдет. Да и ладно бы срок — есть вероятность, что после того, что он тут услышал, при отказе его вообще отсюда живым не выпустят.

«Неужели все, что произошло со мной прошлым вечером — спланированная подстава, имеющая целью склонить к работе на некую тайную организацию? „Белая стрела“, придумают же. А этот побег с внезапно уснувшими ментами и непонятно кем открытой камерой — мистика какая-то!»

И не найдя, что возразить, он сказал единственное, что пришло на ум:

— А можно еще вопрос? Где придется работать? Где платят такие деньги простым парням вроде меня?

— По всей России-матушке! — сказал Сидорчук. — Работы по вашему профилю нынче хватает. А подробности… — он внезапно сменил тон и его голос из восторженного, стал сухим и уставным, — подробности будут после того, как подпишем контракт. Итак, вы согласны?

Иван, чувствуя, что вляпывается во что-то невообразимое, трепета тем не менее не испытывал. Там стрелял в моджахедов, которых знать не знал, здесь в отечественных отморозков. Какая разница?

— Согласен! Последний вопрос… почему я?

Сидорчук пожал плечами.

— Это как раз просто — вы сирота. Исчезните из публичного пространства и вас никто не будет искать — мутить воду и задавать ненужные вопросы.

Когда подписали все бумаги, майор толкнул ему через стол папку с личным делом.

— Вот вам первый предатель.

Открыв её, Иван прочел:

— Неверов Феликс Константинович. Год рождения такой-то, место службы такое-то… — и сверху красным фломастером: — Ликвидировать.

— Ничего себе! — поразился я, когда Ева закончила излагать. — Ты, это всё серьезно?

Девушка кивнула.

— Они изменили реальность в пределах той временной волны. Тебе некуда возвращаться. В новом варианте реальности — ты не существуешь с девяносто третьего года. Так что, дорогой мой, это был не твой выбор. Это была твоя интуиция. Ведь в тот раз ты собирался, как в последний. Он и стал последним. Вот ты все время спрашиваешь — почему в качестве «корректора» выбрали тебя? Ведь, наверняка, были люди и поумнее, и порешительнее и подкованнее в вопросах истории. Но выбрали тебя! Старого, ленивого, толстого болвана.

— Но-но, полегче, пожалуйста! Ну, и почему?

— Я раньше не понимала, а теперь поняла — за твою способность к интуитивному мышлению. Иногда полезно избегать логических рассуждений. Опыт показывает, что жить, подчиняясь только законам логики, возможно, но трудно, потому что наша жизнь полна парадоксов и тайн. Именно поэтому важно доверять своей интуиции, которая постоянно и непрерывно с тобой, которая в нужный момент предупредит тебя, вызвав соответствующие ощущения и предчувствия.

Красиво заясняет, думал я, но насчет интуиции, она для меня Америку не открыла — вся моя жизнь была связана с ней. С интуицией, в смысле, а не с Америкой. Странным образом, я частенько совершал необъяснимые поступки, принимал странные решение и удивительным образом попадал в цвет. Нет, ну те мои решения, которые не вели к положительным результатам, я их просто забывал, скорей всего. Это называется — ошибка выжившего. Но, тем не менее, каким-то образом, я, уступая своим однокашникам в знаниях и эдаком ярком показном уме, раз за разом обходил их во всем, в том числе и по карьерной лестнице.

Всю жизнь вращаясь среди ученых, самых, казалось бы, образованных и умнейших людей, я давно заметил такую штуку — девяносто девять процентов из них не могут предложить ничего кардинально нового. Всё на что их хватает: шаг влево, шаг вправо, от общей линии, а то вообще прыжок на месте. Бесконечные вариации и повторы друг друга. А мне изобретать ситуации удавалось сравнительно легко. Я брал и придумывал какие-то вещи, где две банальности, складываясь, давали яркое техническое решение. Старшие коллеги, включая академиков, пройдя через стадию отрицания, в итоге вынуждены были соглашаться.

Но настоящий триумф я испытывал, когда ко мне приходили аспиранты и особенно аспирантки и спрашивали: Феликс Константинович, я вот никак не могу понять, как вы из совершенно разных областей техники совместили то-то и то-то и получили такой выдающийся результат.

Я подробно объяснял — тайн у меня нет, — но они всё равно уходили с непонимающими мордочками. Видно было — не верили, не может такого быть, ведь нет никакой логики — чёта он гонит, старый черт. А потому что, этому нельзя научить, с этим надо родиться.

Мне было тогда сорок с небольшим. Боже, ведь я ушел из науки в рассвете сил — сколько бы еще мог наворотить полезного! Проклятые девяностые!

А потом, эта способность помогла мне неплохо выживать в последующие двадцать лет игрой на ставках. Пусть ненамного, но выигрывал я всегда чаще, чем проигрывал, при том, что ни в одном виде спорта досконально не разбирался.

— Знаешь, что такое интуиция? — напомнила о себе Ева, прервав мои размышления? — сегодня она опять приняла образ огненно-рыжей девчонки-подростка и от этого вид у нее был особенно хитрый.

— Интересовался, — признался я. — Прочел кучу литературы. Психологи называют это знанием, без осознания и начинают загонять про правое и левое полушария мозга. Философы врут про метафизику и шестое чувство. А эзотерики и вовсе считают, что это связь с космическим полем и её можно развивать.

— Всё верно, только это не объяснения, а определения, каждый определяет в меру своей испорченности. К примеру, когда-то Аристотель говорил, что предметы падают на землю, потому что они её любят, а сейчас на умняке рассуждают про гравитацию. А по сути, чем любовь к земле, как определение, хуже гравитации?

— Ну, может и ничем, а ты-то что по этому поводу думаешь?

— А я не думаю — я знаю! — она важно подняла пальчик. — Вот, чо ты лыбишься? Ничо не буду рассказывать! Стоит лыбится тут…

Я действительно не смог сдержать улыбку, настолько пафос речи не соответствовал несерьезному облику этой рыжей малявки в коротком, красном же платьишке. Фея, блин, Огонёк.

— Извини, извини, я слушаю.

Некоторое время она дулась, но потом сменила гнев на милость.

— Так вот, мой ученый болван, интуиция, это связь с самим же собой, только из будущего. Разумеется, это лишь принцип действия, сам механизм слишком сложен, чтоб его мог понять простой человек, будь он хоть семи пядей во лбу. Но зато, этот принцип объясняет все. Суперспособность эта врожденная, выраженная у всех по-разному — у кого-то больше, у кого-то меньше. С возрастом она усиливается, становится дольше и надежней. Верней, должна усиливаться, но к тому времени у людей, как правило, начинаются процессы информационной деградации…

— Ну, да, — согласился я. — Как говорится: мудрость приходит с возрастом, но чаще возраст приходит один.

Феечка с подозрением глянула на меня — не издеваюсь ли? Но потом продолжила.

— Так вот, интуитивная связь бывает короткой, длинной и супердлинной. Верней, не так… тут надо учесть, что твой аватар в будущем имеет связь со своим аватаром в будущем, а тот со своим и так далее. И сколько-то процентов этого послезнания доходит до тебя. Иногда, очень редко, этот процент позволяет предсказывать будущее за десятки лет. Такие люди называются — прорицатели.

Повторяю, подобные индивидуумы, чрезвычайная редкость. А вот спецов пожиже, всяких гадалок, медиумов и просто шулеров, хоть пруд пруди.

— Ну, а я, по-твоему, к кому отношусь?

— Сперва не поняла — вообще никаких способностей. Видишь ли, ты попал в абсолютно новую среду, где тебя никогда не было, поэтому и интуиция твоя сказала — ёк! Поэтому тебя никто и не дергал, дали возможность нагулять сверхспособность. А ты бессистемно суетился и даже дал себя зарезать, чуть не провалил эксперимент. Если бы не блохастый…

— Мур! — тут же возмущенно проявился Кир, нервно подрагивая хвостом. — За собственной чистотой следите, дамочка, чтоб не завелись информационные паразиты в интимных местах.

— Сам ты паразит, морда рыжая!

Она попыталась его пнуть, но там уже было пусто, лишь зубастая улыбка парила в воздухе.

— Хватит вам! — меня начало раздражать их вечное пикирование. А теперь к тому же прибавилась Мира, которую они не любили уже оба. — Ева, можешь рассказать мне про Миру?

— Что тебя интересует?

— Всё разжевывать надо? Что знаешь, то и расскажи.

— Не много знаю, только то, что почерпнула из памяти создателя. Так что, рассказ будет короткий. Мира — японское имя, означающее «сокровище будущего». Мать её была японка, отец белый, какой-то вроде голландец, окопавшийся во Вьетнаме. Создателю она напоминала актрису Мэгги Кью. Не знаю, кто это. А ты знаешь такую?

Блин, точно! А я-то думал… на кого она похожа? Молоденькая Мэгги. Очень была хорошенькая… На любителя, конечно, но тут мы с её создателем, похоже совпадали во вкусах.

— А должность у нее какая?

Феечка усмехнулась.

— Это ты её сам спроси.

— Спрашивал, не отвечает, — вздохнул я, — А почему ты её не любишь?

— Невменяшка, — коротко охарактеризовала Ева, — проявила непрофессионализм, замутила с создателем, косвенно виновна в его смерти.

Настал мой черед усмехаться.

— Ты, насколько я понял, тоже косвенно виновна.

— Да, — печально согласилась феечка, — еще больше, чем она. Знаешь, это я попросила руководство, чтоб её поставили на наше дело.

— Вот, так сюрприз! — поразился я. — Где логика?

— Эй, логика, где ты, ау? — стала искать вместе со мной Ева. — Может, под столом? Нет, под столом! Может в шкафу? — она встала и заглянула в шкаф, пожала плечами. — Нет, в шкафу. Может в холодильнике?

— Хорош придуриваться!

— Смешно, требовать логику от девушки.

— Какая ты девушка — ты функция!

— От функции слышу! — и обидевшись, Ева исчезла.

На что она все время намекает? — думал я, собираясь в дорогу.

— Зачем тебе в Тбилиси? — который раз недовольно спросила Мира.

— Я же говорю, — терпеливо объяснял я, — мне нужно увидеть Джуну.

— Блять, заладил, Джуна, Джуна! Что за имя дурацкое? Кто эта ебанашка?

— Ассирийское имя. Вообще-то, она Евгения. В будущем, известный экстрасенс. Слушай, чего ты возмущаешься?

— Не хочу ехать в эту дыру.

— Так не едь!

— Издеваешься? Я должна за тобой присматривать.

— Присматривать… — усмехнулся я забавному слову, — а не указывать, что мне делать или не делать! Так?

— Да, — нехотя буркнула она.

— Ну так и не указывай!

Она надулась и отвернулась к окну.

— Поезд через час. Идешь?

Она обернулась с выражением лица — как ни в чем не бывало.

— Я придумала!

Тбилиси, вытянувшийся вдоль русла Куры, располагался в узкой долине, сжатый каменными ладонями гор. Жилые кварталы цветастыми ярусами крыш карабкались по склонам, теснясь на террасах, подпертые скалистыми утесами. Над всем этим хаосом возвышалась пологая вершина Мтацминда со свечкой свежевоткнутой телевышки.

Бегло изучив в поезде путеводитель по городу, я уже знал, что грузинское слово «тбили» означает теплый. Название происходило от множества теплых серных источников, бьющих на дне котловины. Якобы в первом веке от рождества Христова, местный царёк Вахтанг Горгасали, охотился в здешних местах, и запулил стрелой в фазана. Птица свалилась в серный источник и исцелилась, а царь, сожрав её исцеленную, повелел возвести здесь свой дворец.

С тех пор в районе площади его имени, один за другим вырастали купола серных бань. Несмотря на вонь, в Средние века эти бани являлись для тбилисцев и гостей города, чем-то вроде клубов, где с утра и до вечера обсуждались сделки, устраивались смотрины или праздновались шумные пирушки с песнями и плясками.

Прежде чем отправиться в гостиницу, я решил немного покататься по городу, запоминая расположение главных улиц и достопримечательностей. В качестве ориентира служил, видный отовсюду, шпиль телебашни. В центре Тбилиси было относительно просторно и чисто, по тротуарам чинно шагали люди, витрины магазинов сверкали, улицы окутывал запах платанов и кипарисов. Но стоило немного углубиться в жилые кварталы, как картина разительно менялась, становясь все более сюрреалистической. Тбилисская архитектура по природе конструктивна, поэтому новейшие постройки теряются среди старых и просто древних.

Проспект Руставели с его помпезными зданиями и магазинами соседствовал с убогими кривыми закоулками, утыканными какими-то совершенно невероятными курятниками, сложенными из разноцветных кирпичей. Ветхие оконца, увитые плющом и виноградом, покосившиеся терраски, осыпающиеся балкончики, галереи, лесенки, деревянные решетки.

Тем не менее в этих развалюхах жило множество людей, а ущелья улиц, проложенные между ними, были запружены беспрерывно сигналящим транспортом и галдящим народом. Никто не уступал дорогу, никто не соблюдал правила движения, никто не считался с мнением окружающих.

В Тбилиси я прибыл не просто так сиротой — Аббас Мамедович, рекомендовал меня своему приятелю — крупной партийной шишке Арчилу Вахтанговичу, который в свою очередь, в виду занятости важными делами республики, временно поручил заниматься гостем своему референту Шоте, который встретил меня на вокзале, а потом недолго думая, перепоручил шоферу Рубику. Мол пока я заселюсь в гостиницу, отдохну с дороги, а завтра начнется культурная программа.

Нынешний первый секретарь ЦК Грузии Мжаванадзе досиживал в своем кресле последние денечки, уже в сентябре его сменит нынешний министр МВД Эдуард Шеварднадзе и начнется тотальная война с всепроникающей грузинской коррупцией и хищениями социалистической собственности в необъяснимых человеческим разумом размерах. Начнет мести железная метла. Череда отставок, посадок, самоубийств цеховиков. Битва не на жизнь, а на смерть — на самого Эдуарда Амвросиевича покушались не раз. Кончилось ничьей — Серебряный лис благополучно пропетлял между струек, а преступность отряхнула крылышки и вернулась во власть с новой силой.

Но всё это начнется осенью, а пока гуляй рванина, воруй как не в себя.

Черную «волгу» подали прямо к вокзалу и с той поры началась череда непрерывного потока грузинского гостеприимства. От которого, буквально некуда деться. И пикнуть не смей, никакой самостоятельности. Мне расписали места и достопримечательности республики, которые мне просто необходимо посетить, чтобы не обидеть гостеприимных хозяев.

Я сообщил Шоте цель своего визита, мол ищу Евгению Саркис. Стройная брюнетка, лет двадцати пяти, якобы экстрасенс, работает барменшей или официанткой, возможно массажисткой, в каком-то правительственном санатории. На вопрос, зачем она мне, ответил, что хочу обменяться опытом. Он сказал, что ничего о такой не знает, но пообещал навести справки.

Номер мне заказали в гостинице «Иверия» — огромной двадцатиэтажной башне в центре Тбилиси.

Располагаясь на отвесном скалистом берегу Мтквари, построенная пять лет назад «Иверия», царила над городом. Её стены были облицованы местным бирюзовым туфом. Фойе традиционно по-грузински украшено чеканкой и фресками с изображениями тигров, пантер, быков, павлинов, горных козлов, солнца, охотящихся лучников, и людей труда, конечно, в центре всего этого безобразия изображен на коне Георгий Победоносец, поражающий дракона.

Оформление не заняло и десяти минут. Мне был выделен двухкомнатный номер люкс, на пятнадцатом этаже, в торце здания, справа от лифта.

Этот люкс, типа, всегда забронирован горкомом партии, для особо важных гостей.

Офигеть, не встать! Я — особо важный гость! Страшно представить, что наплел обо мне Аббас Мамедович местному начальству. Судя по всему, расход наноботов для целительства предстоит немалый.

Я прошелся по номеру, с огромными панорамными окнами, вышел на балкон.

Вид сверху на черную, в чешуйках серебра Куру. Весь Тбилиси, как на ладони. Ярко подсвеченное каменное кольцо театра или цирка.

Разбросав вещи, я решил принять душ.

Даже телефонный звонок здесь тихий, какой‑то особенно деликатный. Еле расслышал его из ванной. Выскочил голый.

— Алло?

— Доброе вечер! Это горничная. Меня зовут Елена. Будете ужинать? Могу привезти горячие блюда: жюльен из шампиньонов и куриного филе, перепёлку с сыром или омлет с креветками.

— Спасибо. Пока ужинать не собирался, да тут и в холодильнике полно еды. Скажите, это все входит в оплату номера? Или нужно платить отдельно?

— Что вы! Номер и питание, все услуги — бесплатно. То есть за все, наверное, платит горком. А что будете пить — чай или кофе?

Тут уж я окончательно охренел — я точно в СССР?

— Кофе, с вашего позволения.

— К кофе есть горячие булочки. Принести?

— Будьте так любезны.

Едва успел натянуть трусы и накинуть халат, как в дверь постучали. Удивился — неужели ж так скоро горячие булочки подогнали?

Несусь открывать, стремительным домкратом. Офигеваю от увиденного.

На пороге настоящая горячая булочка — глазастая, фигуристая деваха с копной каштановых волос, одетая как модель с подиума.

— Тинатин, — представилась она, как колокольчик прозвенел. — Привет от Миры!

Божечки, думал я, разглядывая ладные обводы её фигуры, подчеркнутые облегающим трикотажным белым платьем — ещё одна супергероиня на мою голову. В отличие от субтильной Миры, с попой и грудью у Тинатин был полный порядок. Да и с ножками, обутыми в белые же туфельки, тоже. Правда и выглядела она старше — лет двадцать пять.