Корректировка 2

Глава 18

У бедного доктора имелась двадцать первая «волга», на которой мы за десять минут домчались до его дома.

Мы сидели у него в гостиной за длинным низким столом, над которым свисала лампа с медным чеканным абажуром, и закусывали невероятной выдержки коньяк подаренный нам Шато, банальной черешней. Джуна пила сухое вино, которое нашлось в холодильнике.

Комната напоминала Оружейную палату. На стенах было развешено старинное оружие: сабли, кинжалы, ружья, пистолеты. Как выяснилось, Тариэл испытывал болезненную слабость к колюще-стреляющему старью. Он скупал проржавевшие пистолеты, шпаги, сабли, кинжалы и с маниакальным упорством возился с ними, приводя в порядок.

Вытащил откуда-то покореженный кремневый пистоль.

— Вот недавнее приобретение, принадлежало самому Шамилю!

— Должно быть, сохранились отпечатки пальцев? — усмехнулась Джуна.

— Ты ничего не понимаешь в оружии, женщина!

— Даже спорить не стану, — и шепнула мне на ухо. — Не пялься особо на его коллекцию, если заметит интерес — снимет со стены какой-нибудь кинжал и вручит тебе на добрую память!

Сам собой разговор свернул на тему необычных возможностей мозга

Тариэл считал, что в левом и правом полушарии живут два совершенно разных «человека». В левом — главный из них, склонный анализировать и умеющий разговаривать, в правом — творческий, мыслящий символами, образами, но безмолвный. Это не означает, что мы поголовно шизофреники. Два полушария мозга сливаются в единую психическую структуру нашего «я». Проще говоря, работает это так — вначале приходит мысль, позднее мы выражаем ее в словах.

У человека левое полушарие превалирует над правым, объяснял Тариэл. Его доминирующая роль определяется регуляцией речи. У абсолютного большинства людей речевые центры находятся в левом полушарии. Оно проявляет свое превосходство и в том, подчеркивал Тариэл, что руководит всеми психическими действиями человека, управляет мелкой моторикой, позволяя выполнять самую искусную и тонкую работу. Однако у некоторых людей, таких, как наша Женечка, по-видимому, доминирует правая часть коры головного мозга.

У них не очень с логикой и ораторским мастерством, да и ручки-крючки, извини дорогая, зато у них имеются сверхдуховные способности! Что значит: «сверх»? А то и значит, что одной лишь силой мысли они могут двигать предметы, находить спрятанные вещи, предвидеть будущее или, как Женя исцелять людей. Поскольку я врач, для меня эта тема самая важная. В ходе экспериментов по воздействию Евгении на моих пациентов, я имел возможность убедиться, что во многих случаях наблюдалось облегчение симптомов болезни и положительная динамика выздоровления. Это медицинский, что называется, факт! К сожалению, так получалось не всегда… — при этих словах голос его стал грустным, а Джуна виновато опустила глаза.

— Сейчас бы я смогла! — произнесла девушка глухим голосом.

— Ну, так вот, — продолжил Тариэл, — что-то безусловно есть! Но что это? Экстрасенсорика, биополе, аура, энергоинформационная структура — это лишь термины, к тому же отдающие мистицизмом. Что за ними стоит — никто не знает. Какова физическая природа феномена, качественные и количественные характеристики? Если научишься фиксировать, появится возможность развивать! Встает вопрос: как?

Специальной техники нет, в основном все строится на субъективных ощущениях, Я таскал Женю по разным научным институтам. Чем её там только не измеряли и не просвечивали: магнитометры, энцефалографы, микроамперметры… Ни-че-го! Ноль! Получается, что аршином научным нашу Женю не измерить. Хуже того, на меня стали коситься коллеги, даже наветы пошли, мол, носится со своей шарлатанкой, как с писаной торбой. Вместо того, чтобы лечить, занялся лженаукой.

Мозг — самая таинственная и наименее изученная область человеческого познания. В древности мозг считался местом, где обитала душа. А они говорят: лженаука! — он безнадежно махнул рукой. — Давайте выпьем за дружбу!

И он произнес тост. Красочно рассказав трагическую историю о двух охотниках — один из которых в минуту опасности отдал жизнь за другого, — в конце призвал нас сделать то же самое, если окажемся перед дилеммой — я или друг.

Коньяк был крепким и теплым, будто его держали на солнце, и я почувствовал, как все во мне нагревается, а голова начинает плыть. Сказывался напряженный день.

Потихоньку перестал участвовать в разговоре и молча пил одну рюмку за другой. Тариэл все говорил тосты, а между тостами они беседовали с Джуной о каких-то его пациентах и их судьбах. Я соображал туго и мог лишь догадываться, что речь шла о тех из них, в судьбе которых принимала участие Джуна.

— Как самочувствие? — спросил Тариэл.

Оказывается, я задрых прямо за столом.

— Хорошо, — ответил я, насилу размыкая веки. Теперь, чего доброго, они решат, что я алкоголик.

Джуны в комнате не было.

— Она там, покурить вышла, — сказал Тариэл, показывая на балкон, и улыбнулся мне. — Я очень рад, что мы познакомились. Без дураков.

— Я тоже, — сказал я и встал.

— Вам нравится Евгения (он ни разу за вечер не назвал её Джуной)? Я имею в виду, как женщина.

Я открывал дверь в ванную, когда услышал это, и обернулся, не доверяя своему слуху. Мало ли что почудится спьяну. Но Тариэл смотрел на меня так, что сомнений быть не могло. Он ждал ответа.

— Нравится, но это не имеет значения. У нас с ней… — помолчал, подбирая слова, — лапидарные отношения, — наверно, в эту минуту мною распоряжалось не то полушарие мозга, которое командует чувствами.

В ванной я сунул голову под холодную воду на пару минут. В гостиную вернулся почти протрезвевшим — наноботы быстро нейтрализовали алкоголь.

Звучала медленная музыка. Тариэл танцевал с Джуной. Они неторопливо кружились, покачиваясь в такт мелодии. Судя по всему, в танцах они придерживался старомодных вкусов.

Тариэл подвел девушку ко мне:

— Потанцуйте. А я приготовлю коктейль.

— Не танцевал сто лет, — промямлил я.

— Не бойся, у нас тут не конкурс бальных танцев, — сказала Джуна. — Главное партнерше ноги не оттоптать, остальное неважно.

Под взглядом её гипнотических черных глаз, я как сомнамбула послушно встал с кресла, левой рукой взял её руку, а правую положил на талию, и мы стали медленно кружиться.

Некоторое время танцевали молча.

— У меня опять такое чувство, будто мы с разных планет, — сказала Джуна.

— У вас, что-то было с Тариэлом?

Зачем я это спросил? Она посмотрела мне прямо в глаза.

— Один раз, и это не считается.

Я молчал, и она продолжила.

— Я знала Мию, его жену. Она нас и познакомила. Тариэл безумно её любил. Мия умерла от опухоли мозга. Представляешь, жена нейрохирурга умирает от опухоли мозга — какая гримаса судьбы. Я пыталась помочь, но ничего не вышло. Не помню названия, но какая-то гнуснейшая болячка — смертность под сто процентов. Тариэл был убит горем и даже начал пить. Через три месяца я пришла к нему и… как-то само-собой все случилось… всю ночь он называл меня Мией, а утром мы оба сделали вид, что ничего не было. Но пить он перестал, а я на месяц потеряла дар. Такова цена. Понимаешь, тратится одна и та же энергия. Тариэл этого не знает, чувствует свою вину и всё время пытается подобрать мне жениха, — девушка усмехнулась. — Никому не пожелаю такую жену, как я. Не по этой я части.

Было уже далеко за полночь, я воспрял духом и мог продолжать посиделки. Тариэл, казалось, тоже не знал устали, продолжал сыпать тостами, но Джуна отведя меня в сторонку, шепнула, что утром у него операция и надо выспаться, а нам пора восвояси. Я резко вспомнил, что и нам самим завтра в путь.

Хозяин дома в категорической форме запретил нам идти ловить такси и самолично развез на своей «волге», Джуну домой, а меня в гостиницу.

Веселая страна, Грузия, где никто не считает для себя зазорным, выпив, садиться за руль. Красавец Тбилиси! Много бы я дал, чтобы ещё погулять по твоим проспектам и улочкам, поесть хинкали в живописных забегаловках, выпить с простыми и очень наивными, по-доброму, людьми за дружбу, понимание и, «втихаря», за Сталина. Оказываться не выпить за Сталина нельзя! Подняться на Нинацминда и оттуда увидеть тебя с высоты орлиного полёта. Нет — не увидимся мы с тобой, дорогой мой Тбилиси! Увы, обстоятельства сильнее нас.

Тинатин ждала меня в номере. Курила, по-хозяйски разлегшись на диване. Голая. Одежда висела на стуле. Рядом початая бутылка шампанского.

Не скажу, что особенно рад был её видеть. Устал и хотел спать. Но у неё была магическая особенность — стоило ей в таком виде встать и пройтись, как у меня в чреслах вспыхивал огонь, такая она была грациозная и сексуальная. И она встала, молча подошла и стала расстегивать на мне рубашку и молнию на джинсах. Понятное дело, у меня встал. Потом мы оба пошли в душ, где минут двадцать тискались, целовались, а потом и любились под струями воды. Потом, также молча перебрались в кровать. Интересно, что сексом Тина занималась очень деловито. На чувства к партнеру и намека не было, она его использовала, чтоб самой получить максимум удовольствий. Даже минет делала не для меня, а для себя — нравилось ей играть на флейте. Но штука в том, что хоть меня и коробила её бездуховность, все её удовольствия, каким-то образом передавались мне. Всё у нас получалось синхронно, я будто знал в каком темпе мне двигаться, что и как ласкать. И она знала, что я знаю — слова не требовались.

Когда после букета наслаждений мы лежали расслабленные, она вдруг спросила:

— Что у вас с Саркис, получилось что-нибудь?

Тон у неё был абсолютно безразличный, но я почему-то насторожился. Что-то помешало мне сказать правду.

— Да, так… ты была права, способности посредственные. Пустой номер. Зря потерял время.

— Что собираешься делать?

— Не знаю… наверно вернусь в Баку.

Я врал и не понимал, зачем я это делаю? Встал, собираясь в душ.

Тина сладко потянулась, хлебнула шампанского и выдала:

— А хорошо с тобой было… даже жалко!

— Чего жалко? — не понял я.

— Ни чего, а кого. Тебя жалко, дурачка.

На последней фразе её мелодичный голос обрел зловещие нотки, что заставило меня уже взявшегося за ручку двери в ванную, обернуться.

От увиденного, волосы немножко встали дыбом.

Девушка стояла облитая лунным светом. Против Луны лица видно не было, только светлым ореолом вспыхнули волосы, как нимб какой-нибудь Богородицы на старинной иконе. Только в отличие от богородицы в руках у неё были серпы. Вернее, не так — лезвия серпов росли прямо из рук, как у какого-нибудь терминатора. Она подняла их к груди и стала похожа на богомола. Непередаваемо жуткое зрелище.

— Ну, вот и эндшпиль, — хриплым голосом сказала «богомолиха» и словно по льду заскользила ко мне.

В этот момент распахнулась дверь в ванную и меня за руку втянули внутрь. Передо мной была… Ева. Надо было удивиться, но мои способности удивляться исчерпались. Она отпихнула меня в сторону и защелкнула замок. В следующий момент в дверь долбанули так, что посыпалась штукатурка. Мы подперли дверь тумбочкой. А тумбочку я подпер собой, больше было нечем.

— Феликс, золотце, что ж ты спрятался от своей Тиночки? — голос за дверью напоминал рычание. — Ведь нам было так хорошо. Выйди ко мне, мой зайчик! Поцелуй в уста сахарные!

— Не знал, что ты такая гадюка, — откликнулся я. — Со змеями не целуюсь!

За дверью издевательски захохотали.

— Хватит препираться, давай руку! — торопливо сказала фея.

— Чего? — тупо спросил я.

В дверь долбанули еще, затрещал косяк. На сколько её хватит? Еще на пару раз?

— Руку давай, идиот! — закричала Ева.

Я сунул ей руку, и она обхватила её обеими ладошками.

— Считай до десяти!

Я послушно стал считать. Раз, два, три, четыре… Что-то вливалось в меня.

Серп пробил дверь, оставив дыру с ладонь.

Пять, шесть, семь…

Еще два удара расщепили полотно двери. Такое впечатление, что девушка-монстр не спешила меня убивать, а исполняла служебную обязанность или, наоборот, растягивала удовольствие.

— Закрой глаза! — скомандовала Ева. — Продолжай считать.

Восемь, девять, десять…

Дверь с грохотом разлетелась в щепки.

Тишина.

Я открыл глаза.

Вокруг ничего не изменилось, только стало тихо.

— Куда она делась? — удивился я. — Она что, ушла?

— Она, как раз, на месте, — усмехнулась Ева, — это мы ушли.

— Не понимаю, ничего же не изменилось. Всё как было, так и есть…

— Не всё, — покачала головой фея, — обрати внимание на дверь!

Действительно, последнее, что я помнил — треск сорванной с петель двери. А здесь она, хоть и покоцанная Тиниными серпами, но на своем законном месте. Что за притча?

— Ты хочешь сказать?..

— Мы в прошлом, — кивнула Ева. — Меньше секунды, от настоящего. Если точнее — восемьсот миллисекунд.

— Ничего не понимаю… но Тина-то куда делась? Секунду назад она была за дверью…

Тут я встретился со взглядом Евы и по характеру её нахальной улыбочки, тут только сообразил, что стою перед девчонкой абсолютно голый.

— Блинский! — я сдернул с вешалки полотенце и обмотал вокруг бедер.

— А чего, это мы так застеснялись? — ехидно поинтересовалось нахальное существо. — Я ведь не человек.

— Человек, не человек… но выглядишь, как женщина… — я протянул руку и потрогал рыжие волосы. — И ощущаешься, как женщина, малолетняя, причем!

— Я могу и подрасти, хочешь?

— Да ну тебя, нашла время кокетничать! Давай рассказывай, в чем тут дело?

— Может пройдем в комнату, — невинно поинтересовалась она, — или в ванной будем беседы вести?

— А её точно там нет? — с опаской спросил я, отодвигая тумбочку от двери.

— Точнее не бывает, во всём мире мы сейчас с тобой вдвоем! Прикинь, как романтично.

— Ева, я тебя умоляю, будь посерьезней!

В комнате действительно никого не было. Я обошел весь номер — пусто. Выглянул в коридор — ни души. Вернулся в спальню, фея ждала, усевшись в кресло.

— Убедился?

— Рассказывай.

— Путешествие в прошлое невозможно…

— Здрасти, приехали! — перебил я её. — А я, как в семьдесят втором оказался?

— Я, блин, откуда знаю? Это не наши технологии. Насколько я понимаю, мы с тобой прыгнули с гребня одной временной волны, на гребень другой. Так, выходит, можно. А вот в пределах текущей волны — шиш с маслом! Мы все живем на вершине энергетического пика с обрывистым задним фронтом. С уходом в прошлое, экстремально быстро растет энтропия, вплоть до распада материи на элементарные частицы. Но, как у нас всегда бывает, — она назидательно подняла пальчик, — нельзя-то, нельзя… но немножко можно. Мы это называем «микрохроносдвиг». При сдвиге в прошлое, сперва исчезают высшие формы жизни, потом все остальные, потом постепенно вся материя. Не исчезает только, информация, но я в этом слабо разбираюсь, да и тебе ни к чему. Так вот, экспериментально выяснено, что живые люди исчезают полностью примерно на семисотой миллисекунде…

— Подожди! — опять перебил я её, — а мы, по твоим словам, на восьмисотой, почему я не исчез?

— Так про что я тебе все время толкую! У нас с тобой гораздо больше общего, чем ты думаешь! Моя информационная составляющая, конечно, больше, чем твоя, но твоя, в свою очередь, гораздо больше, чем у обычного человека. А информация, как ты помнишь — не исчезает. Оттого ты можешь жить на уровне энтропии недоступном обычным людям. Недолго, конечно.

— А они не могут так? Ну, Тина и вся прочая шайка-лейка?

— Не, — Ева беззаботно махнула рукой, — им до этого еще далеко — технологии «микрохроносдвига» будут разработаны в девяностые.

Тут я обнаружил, что всё еще хожу в полотенце.

— Отвернись, мне одеться надо.

Она нарочито гадко захихикала и показала мне язык.

— Я, между прочим, здесь полчаса уже. Наблюдала как вы с Тинкой кувыркались. Что тут скажешь — задорненько! Аж, присоединиться захотелось! — она закатила бесстыжие глазки к потолку.

— Ну и черт с тобой, вуайеристка мелкая! — я сорвал полотенце и бросив его на постель стал натягивать трусы. — Меня чуть не убили, а ей всё хихоньки!

— Не убили же, — пожала она плечиками.

— А, кстати… какого хрена? С чего вдруг, вообще, она решила меня убить?

— Да не хотела она тебя убивать. Если б хотела — глотку перерезала бы прямо в постели или ножик в бок, и не пикнул бы. А она цирк с серпами устроила. Думаю, это для начальства. Мол, честно хотела ликвидировать, да гнусная Ева помешала. Развейте её.

— Я худею, дорогая редакция! Начальство еще какое-то на мою голову! Ты объяснишь мне что-нибудь?

Тут у Евы сделался задумчивый вид, и она исчезла. Впрочем, через несколько секунд появилась вновь.

— Потом, потом! Всё потом. Быстро собирайся, надо валить отсюда! Там в «настоящем» уже нехилый переполох начался.

Через полчаса, я с вещами и с Евой был за несколько кварталов от «Иверии». К тому времени мы с ней вышли из «сумрака» — так я, вспомнив Лукьянинские «Дозоры», обозвал наше восьмисот миллисекундное прошлое. Фея сказала, что находиться в прошлом дольше пятнадцати-двадцати минут, для меня рискованно и чревато большой потерей энергии. Что будет выражено в дальнейшем в виде снижении тонуса — слабости, головокружении, возможны даже обмороки.

Переход из прошлого в настоящее в ночном городе не вызвал у меня никаких ощущений, лишь загорелись немногочисленные фонари (электричества в прошлом не было). Ввиду безлюдности улиц, некому было удивиться возникновению из ниоткуда нашей парочки.

По дороге Ева путано изложила краткий курс истории таинственной организации со смешным названием «Служба карантина». Точней сказать, это была даже не организация, а скорей параллельная цивилизация неких «Наставников». На людей они воздействуют при помощи своих «янычар» и «полицаев».

Первые себя называют — Истинные — их выращивают из генетически измененных человеческих детей в основном женского пола. Мира и Тинатин, из их числа. Это военизированное крыло организации, этакие амазонки-ассасинки.

«Полицаев» вербуют из обычных мужчин с аналитическим складом ума. Их функция прокурорская — следствие и надзор — сами себя называют Наблюдатели.

Отношения между Наблюдателями и Истинными сложные и запутанные. Первые напрямую подчиняются Наставникам, вторые формально независимые, делятся на самоуправляемые региональные группы.

Личный состав Службы крайне немногочисленный — не более десяти тысяч сотрудников на всё человечество. Её цель — защищать человеческую цивилизацию от попыток воздействия извне. Во внутренние дела людей и целых государств они не вмешиваются.

Команду на мою ликвидацию в обеих случаях дал кто-то из Наставников. В первом случае местный Наблюдатель воспользовался услугами уголовников, во втором попытался привлечь Истинных, однако был столь небрежен, что не запросил санкции их регионального руководства. А у тех часто свой взгляд на ситуацию. Тинатин этим воспользовалась, саботировав акцию устранения. Очевидно, прокомментировала феечка ехидным голоском, я очень пришелся ей по душе или по чему-то более осязаемому.

Тем не менее, нельзя исключать, что рано или поздно такая санкция будет получена и в этом случае ничего хорошего меня не ждет.

— Чего они вообще на меня ополчились?

Ева скорчила досадливую гримаску.

— Мы же это уже обсуждали — тебя приняли за информационного паразита, а это главная их мишень. Потом я вступила с ними в контакт и мне вроде поверили… В нашем времени меня инструктировал один Наставник, в этом, я тоже общалась с одним. Я не знаю сколько всего на свете Наставников. Как они принимают решения — коллегиально или индивидуально. Мне могли не поверить. В конце концов, про астероид мы знаем только с чужих слов. Кто-то мог предположить, что твой визит — хитро замаскированное деструктивное вторжение.

— Предположить? — скривился я.

— А чем отличается предположение от знания? Только степенью достоверности. Если она достаточно высока, даже в науке факт считается условно доказанным. А в таких делах тем более… Ведь тут стопроцентного знания, которое дают личные наблюдения и эксперименты, не достигнешь…

Я малость прифигел, от такой логики и сообщил ей об этом.

Она лишь плечами пожала.

Ну что ж, на сегодняшний день ясно только одно — я снова был на нелегальном положении.

Вывод: срочно валить из Тбилиси и вообще из Грузии.

Вывод два: свалить с Тохадзе не получится — нельзя подвергать Джуну опасности — пусть летит без меня. После доберусь на попутных.

Вывод три: мне нужны новые документы…