Корректировка 2

Глава 23

— А почему ты мне только сейчас об этом говоришь, как бы между прочим?

— А я только сейчас поняла, что ты ничего не знаешь. Сама удивлена!

За разговорами мы дошли до гостиницы.

— Кстати, — сказала Мира перед прощанием, озорно сверкнув глазами, — есть еще одна неприятная вещь…

— Как, неужели есть и еще⁈

— После секса с Истинной, любовные игры с обычной женщиной покажутся тебе пресными и невыразительными.

— Ну что ж, тогда тем более надо добиваться твоего расположения. Хотя… — продолжил я задумчиво, — остается еще Ева. Она говорила, что никакая женщина с ней не сравнится.

— У вас с ней было? — смешно округлила глаза Мира. — Да она же… ну, я не знаю… информационная флуктуация.

— Фея, — подсказал я. — Да не переживай ты так, у нас же с тобой еще не все потеряно.

Она показала мне язык и скорчила рожицу, но потом посерьёзнела.

— Думаю, смогу тебе помочь ничего не нарушая.

— Так-так, я весь внимание!

— Информация… У нас свои люди во всех госструктурах. Так что, если про кого-то, что-то надо узнать, обращайся.

Я бесцеремонно воспользовался случаем и тут же обратился.

Мира аж присвистнула и в затылке почесала, услышав мои вопросы.

— Ну и запросики у тебя Неверов!

— А что, — я пожал плечами, — работать, так крупными мазками.

Покачав на это головой, она велела подойти завтра к обеду в гостиницу, мол, постарается что-нибудь выяснить.

Когда она уже взялась за ручку двери я вспомнил.

— Подожди, у меня есть для тебя подарочек! Может он поможет растопить твое ледяное сердце. — достал из кармана и вручил заинтригованной Мире Камень-сердце. Объяснил его полезные свойства.

Она покрутила розовый кругляш в тонких пальчиках разглядывая узор.

— Какая прелесть! Правда, больше на задницу похож, но всё равно спасибо. Нет, ты определенно, мой рыцарь дня! Дай я тебя поцелую!

Я охотно подставил губы, но пришлось довольствоваться поцелуем в щеку.

Обратный путь я проделал быстрым шагом, чуть ли не бегом, всё время вызывая Еву. Но хитрая феечка, очевидно подслушав наш с Мирой разговор, на зов упорно не являлась. Видимо, чтоб я остыл и свыкся с реальностью, что свою очередь позволит избежать разборок. Как говорила Зиночка в «Иван Васильевиче»: «Воображаю, что сейчас будет! Только бы не скандал, они так утомляют, эти скандалы!»

Костер был виден издалека, а приблизившись я различил вокруг две мужские фигуры, в которых опознал Жору и Эдика и одну тоненькую женскую, с пышной прической, очевидно, это и была Зара.

Угли от нашего с Мирой костра они использовали для жарки шашлыка, которым занимался Жора, а рядом развели другой.

Ослепленные пламенем костра, меня они заметили, только когда я вступил в круг света.

— Гриня, брателла! — завопил Эдик. — Ты где был, мы тебя заждались!

— Да знакомую провожал. Не одной же ей ночью по берегу идти.

— А чего ушла? Оставалась бы с нами. Сейчас вино-коньяк пить будем, шашлык-машлык хавать будем!

— Предлагал — ни в какую.

— Ну, была бы честь предложена. Знакомься, эта та самая, лучшая на свете, моя девчоночка-пацанка — Зара Цыганка! Теперь, благодаря тебе, мы вместе! Зара — это Гриша. Давай моя ласточка рассветная, излей ему свою благодарность!

Я внимательно посмотрел на неё. Хорошенькая, но скорее милая, чем красивая, с той же Лейлой не сравнить, не говоря уже про Тину (про Миру помолчу — её тип лица и сложение, мои личные пристрастия). Но смоляные вьющиеся волосы и черные глаза в пушистых ресницах смотрятся шикарно. Несмотря на юный возраст, с грудью и попой уже всё в порядке и это при тонкой талии. Ног не видно — юбка в пол. Смотришь на нее и вспоминается Кармен или Эсмеральда. Как там в песне:…цыганка дерзкая мою сгубила жизнь…

— Здравствуй Гриша! — прощебетала девушка. — Эдик много о тебе рассказывал! Ты правильный пацан, помог корешу… и мне! Благодарю! — и сделала легкий поясной поклон.

Хм… что, интересно знать, он мог обо мне рассказывать?

— Я подменил в его сознании одну ему близкую личность на вашу, шеф, — сообщил, внезапно возникший Кир. — Теперь он думает, что знаком с вами с детства.

Пока Жора крутил шампуры, а Зара нарезала овощи-фрукты, Эдик отвел меня в сторонку и вручил новую темно-малахитовую книжицу с мелким гербом и надписью «паспорт». Я открыл и малость прифигел — документ был выдан на имя Романова Николая Александровича.

— Это прикол такой? Долго выдумывал?

Эдик довольно заржал.

— Ну, а че? Был ты Григорий Орлов, станешь Николай Романов. Повысил тебя в звании, а ты недоволен. Зато ксива настоящая по всем базам пробитая, с махачкалинской пропиской. Ни один мусор не прокоцает!

Потом он отдал мне деньги — пятнадцать тысяч.

— Что-то много, — удивился я, — бакинские что ли скостили выкуп?

— Ага, скостят они, держи карман… Это я на обратном пути в поезде в карты накатал, подрезал немного бабла у двух жирных фраеров, узбекских «хлопкоробов». Всю дорогу шпилились, сошел с прибытком. Им пара косарей — тьфу, а мне навар! Играл-то на твои, поэтому и выигрыш твой.

— Ты «игровой» что ли? Я думал ты четкий крадун.

— Шпилю иногда. На воле больше для развлечения, а на киче по-другому не заработаешь. А тут сели и масть поперла. Я карту чувствую, если масти нет — сразу завязываю.

А ведь и верно, вспомнил я, Ева, когда его сканировала обнаружила некие экстрасенсорные способности. Значит так они проявляются. Хм… этот парнишка может мне пригодиться.

— Нет, — твердо сказал я, — забирай эти две штуки взад. У меня есть, а вам с Зарой бабки понадобятся. Чем дальше заниматься думаешь? Опять все вместе в транспорте щипать станете?

— Нет! — энергично затряс он головой. — Зара теперь в завязке, что я свою бабу не обеспечу?

— А тебе самому не надоело на киче чалиться? Ты ж понимаешь, что только вопрос времени, когда ты снова туда заедешь. А она тебя ждать не будет. Я в Москву собираюсь, там настоящие дела можно делать, а не мелочь по карманам тырить. Если хочешь, давай со мной, найдем и тебе и Заре, чем заняться.

Эдик на несколько секунд задумался, но потом лоб его разгладился.

— Фраерский расклад предлагаешь? Давай братан завтра про это подумаем, а сегодня пить-гулять будем. Семеныч, наливай!

— Ну что ж, давай братан, за фарт!

Когда я проснулся, на часах было девять утра. Ужасно хотелось по малому. Бодро сбежал по лестнице и посцал, как водится, рядом с крыльцом. Когда уже стряхивал капли, вспомнил — у нас же гости! Быстро заправил хозяйство в трусы и воровато огляделся — никого.

Вчера гостей положили на хозяйский диван, а Жора пошел спать в сарай.

Я обошел дом, заглянул в мастерскую — пусто. Для проформы глянул в сарай, тоже пусто. Но это, как раз понятно, Жора в любой день встает в седьмом часу. Наверное, все пошли на море, принимать водные процедуры.

В огороде я плескал водой в лицо из бочки, энергично растирая щеки, когда за спиной раздался виноватый голос:

— Привет, Феликс! Ты, кажется, меня звал?

Обернулся, стоит, босая, глазки потупила, в простеньком белом платьишке ниже колен, ни грамма косметики на лице, только волосы медью отсвечивают — тут она красотой поступиться не может.

Явилась не запылилась. Вчерашнее моё возбуждение по её поводу, подогретое алкоголем, давно прошло.

— Эту шлёндру надо наказать, босс, — заявил, материализовавшийся из воздуха рыжий кот. — Что она себе позволяет?

— Щас, как дам больно! — Ева сделала шаг, намереваясь пнуть коллегу. Тот, зашипев, отскочил и пошел по кругу, как кот-ученый.

— Да, Ева, — поддержал я Кира, — ты меня вчера расстроила!

— Ах так? — скинула показное покаяние феечка, расправила плечи, выпятив грудь так, что сквозь платье задорно обозначились соски. — А ты меня не расстроил? За два часа до отъезда, застаю его с какой-то… кикиморой, которую он хватает… за всякое… и вообще, ведет себя, как последний мерзавец!

— Я проходил с ней сцену, истеричка! Это мои профессиональные обязанности — профисьон де фуа…

— Боже, какой типаж! Браво, браво! — подхватил нашу дурь котяра. — Продолжайте!

— Ладно, хватит цитат, — призвал я к порядку мою свиту. — Ева, у меня к тебе два вопроса…

— Я вся внимание, босс!

— Серьезней! — призвал я. — Почему ты мне ничего не сказала про свои отношения со Службой карантина?

— Ну, сказала бы и че?

— А ниче… я был бы в курсе.

— Феликс, давай так — терки со Службой — мои проблемы! И я кажется, неплохо справляюсь. По крайней мере, они от тебя отвязались.

Я хмыкнул.

— Ты правда способна на «серьезные ответные меры»?

— Феликс, давай не будем, это обсуждать. Они поверили, значит у них были основания.

— Хорошо, тогда переходим ко второму вопросу. Ты сканировала Эдика и обнаружила…

— Да, — не дала мне договорить фея, — небольшие способности к ясновиденью. Может предвидеть будущее на несколько минут вперед… иногда.

— Это же классно! А развить их можно?

— Это к блохастому вопрос, он за развитие отвечает.

— От ведьмы рыжей слышу, — отреагировал Кир. — Развить, конечно, можно шеф, но возможно потребуются дополнительные инъекции, так же как Джуне. Осмелюсь напомнить: капсул у нас осталось двадцать две штуки.

— Тогда не надо дополнительных, попробуй обойтись тем, что есть.

Блин, я почувствовал себя мальчиком из сказки, который нашел коробок волшебных спичек. Сломаешь спичку — исполнится желание. Тупой мальчик истратил почти все спички на разную херню, а как до дела дошло, спичек почти не осталось.

В этот момент послышались голоса — возвращались хозяин и гости. Кир с феей предпочли скрыться с глаз долой, а я поспешил на встречу компании.

Они искупнулись и выглядели посвежевшими. Черные локоны Зары, раскудрявились и мокро блестели. Девушка была в закрытом купальнике и набедренной повязке из какой-то яркой ткани, основательно приоткрывающей её ножки, и я наконец, смог их оценить — не слишком длинные, но форма красивая. Тут я наконец понял кого мне напоминает подружка Эдика — юную Сальму Хайек в фильме «От заката до рассвета». Нет, лицом Сальма, конечно, покрасивше, но в целом, очень похожи. Зара безошибочно поймала мой оценивающий взгляд, но нисколько не смутилась, а понимающе усмехнулась. Убедившись, что Эдик посмотрел в другую сторону, я закатил глаза в знак восхищения, и получил в ответ улыбку удовольствия.

Мы обменялись приветствиями, они пошли одеваться, а я помчался к морю, окунуться напоследок.

Да, закончилось моё заточение в гостеприимном доме Георгия Семеновича, и я собирался немедленно его покинуть.

Пока я плавал, компания приготовила поздний завтрак из остатков вчерашнего ужина. Покушали, выпили на дорожку и стали собираться. Жора был заметно огорчен вновь предстоящим одиночеством, но остаться не предлагал, знал, что бесполезно. Я хотел оставить ему денег, но он наотрез отказался.

Мы сердечно попрощались, он долго тряс мне руку и мне стало немного грустно, что скорей всего больше никогда не увижу этого душевного, бескорыстного человека.

В районе двенадцати мы были возле гостиницы.

Эдик с Зарой отправились в город по каким-то своим делам, а я пошел к Истинным которые сидели на лавочке и курили, как обычные девицы, поджидая меня. На обоих были здоровенные, по нынешней моде, солнечные очки. Возле них терся какой-то тип. Подойдя ближе, я опознал в нем… Шато, референта Арчила Вахтанговича. Он тоже узнал меня. Побежал навстречу, раскрыл объятия. Мне пришлось тоже приобнять его пахнущую одеколоном тушку.

— Батоно Григорий, как я рад тебя видеть, клянусь честью! Куда так внезапно пропал? Арчил Вахтангович спрашивает про тебя периодически… А Джуночка уже в Москве, врачует больших людей.

— Да так вот, пришлось срочно уехать. Служебная необходимость. А ты как здесь оказался?

— Вот, этих двух красавиц привез, — он поочередно показал на девок и на черную «волгу» на стоянке (ясно, как они попали сюда). — Сейчас назад поеду, Тиночку повезу. Милая, — обратился он к Тинатин, — ты готова уже?

— Да, милый, — ответила она ему без всякого выражения.

Она пошла к машине и натолкнулась на меня, хотя справа и слева был километр пустого пространства. Мы замерли, глядя друг другу в глаза. Вернее, я глядел в свои глаза, отраженные в стеклах Тининых очков.

— А ты не теряешь времени, — констатировал я.

— Ты думал, я стану по тебе убиваться?

— Очень надеялся, что не будешь! И меня больше не будешь пытаться убить. Вопрос можно: зачем ты сюда приперлась?

— Чтобы сказать тебе, как ты мне безразличен! Жалко, что я тебе башку тогда не снесла…

— Зассала! Побоялась «серьезных ответных мер».

Казалось, воздух задрожал от напряжения, как под высоковольтной линией.

— Что ты сказал?

Несмотря на расслабленный вид Тины, я понял, что сейчас начнется.

— Сестричка, он пошутил, — влезла, между нами, Мира. — Ты пошутил?

— Пошутил, — не стал я лезть в бутылку, — Извиняюсь.

— Он извинился, — продублировала Мира.

— Я слышала, — сказала Тина. — Милый! — окликнула она Шато. — Мы едем или как?

— Да, милая, — Шато что-то копался в салоне, — садись, поехали.

Когда они отъезжали, Тина показала мне средний палец, а я в ответ осыпал её воздушными поцелуями.

Душевно расстались! Подумать только, с этим монстриком в женском обличие мы занимались любовью, вернее трахались, как полоумные. Мысленно я пообещал себе быть разборчивее в связях. Но поглядев на одухотворенное лицо Миры, понял, что поторопился — с ней бы я вступил в связь хоть сейчас.

— Никогда не обвиняй Истинную в трусости! — тем временем выговаривала мне она. — Это смертельное оскорбление! Если бы не я, она бы тебя убила.

— Да хрен-то там, — возразил я. — Заеб… замучаетесь меня убивать. Сама подумай, чтоб меня защитить, ваша контора в будущем, снарядила своего агента так, как вам и не снилось, — говоря эти гадости, я нежно приобнял её за талию.

— Так или не так, всё равно не обвиняй, — она небрежно отвела мою руку. — Трусость, для неё это самое страшное оскорбление.

Потом мы обедали в том самом ресторане. Бармен Семен был на месте и мне очень хотелось спросить его было ли у них что-то с Тиной, прямо аж жгло пятую точку. Но я не стал, решив, что надо поскорей забыть эту неуравновешенную особу.

За десертом Мира, небрежно ковыряя ложечкой пирожное вдруг сообщила:

— Я узнала, кое-что по твоему делу… — и сделала длинную паузу, мелкими глоточками попивая зеленый чай с жасмином.

От нетерпения мне захотелось её ущипнуть за крепкую попу, но я сдержался, более того, сделал безразличный вид.

— Косыгин… — наконец, продолжила она, — сейчас в Кисловодске.

— И что он там делает?

Она подняла на меня удивленные глаза.

— Что можно делать в Кисловодске? Отдыхает в санатории «Красные камни».

По прямой, от Сухума до Кисловодска всего-то сто шестьдесят километров, вот только разделяет их Большой Кавказский хребет, поэтому, чтобы добраться туда на поезде приходится делать здоровенный крюк, через Туапсе и Майкоп в двадцать часов пути.

На часах была половина двенадцатого, когда мы с Мирой сошли с поезда на вокзале Кисловодска.

Кисловодск, наверное, единственный в СССР город, где прямо напротив вокзала расположено здание одноименной филармонии — знаменитый «Курзал», построенный в конце прошлого века.

Мы решили спуститься вниз на Курортный бульвар, пройдя мимо афиш. По пути посетили Нарзанную галерею попили теплого и вонючего нарзана. Вернее, я попил, Мира брезгливо сморщила носик.

Сняли номер в гостинице для Миры. Оттуда я позвонил Арчилу Вахтанговичу и попросил помочь с номером в номенклатурных «Красных камнях». Ни слова не возразив, он расстарался. Уже вечером я заселился в одноместный люкс по квоте от Грузии, всё-таки грузины умеют быть благодарными.

Номер достался отличный. Открываешь ключом тяжелую дверь и попадаешь в короткий коридор. На полу дубовый паркет, потолки в три с половиной метра, голубоватый шкаф-купе, с тремя отделениями, Пройдя помещение со шкафом-купе, попадаешь через межкомнатную дверь в небольшую прихожую, на полу все тот паркет, на нем красивый ковер, журнальный столик, два кресла, холодильник, тумба под телевизор, сам телевизор, шкаф с хранящимися в нем одеялами, подушками. Паркет местами скрипел, но только в некоторых местах.

Номер этим не заканчивался, дальше ещё одна большая комната, именуемая спальней. Там снова паркет, скромная кровать, две тумбы, светильники, зеркало и выход на балкон, с шикарным видом на Эльбрус.

Прямо из спальни можно попасть в санузел. В нем ванна, раковина, туалет и биде, а также ещё один кран с умывальником все аксессуары явно импортного происхождения.

После заселения я спустился вниз и с санаторной телефонной станции позвонил Арчилу Вахтанговичу, чтоб сказать, спасибо и справиться о здоровье.

Он радостно сообщил, что нашими молитвами, здоровье отличное, словно помолодел лет на десять. В Москве сделали УЗИ — почка чистая как у юноши. Чудеса! Врачи руками разводят, ничего понять не могут. Камушек им предъявил. Сделали какие-то анализы, сказали — он самый. А Джуночку он поручил в Москве заботам секретаря Президиума Верховного Совета Мишико Георгадзе, с которым они давние друзья, так что за неё теперь можно не беспокоиться. Я в ответ сказал, что скоро подъеду к ней в Москву и будем опять работать вместе. На этой позитивной ноте мы распрощались.

Георгадзе, значит… Михаил Порфирьевич, если не ошибаюсь… жулик и взяточник, любитель золотых унитазов. Ну-ну, точно Джуна в хороших руках.

После совещания с Евой и Киром, наша акция была запланирована на завтрашнее утро.

«Красные камни» — санаторий для партийных и советских работников. Члены Политбюро обитали на дачах при санатории, лишь Косыгин жил в общем корпусе, в обычном двухкомнатном люксе. За эту «ложную демократичность» не раз корил его Брежнев, мол, в каком свете ты выставляешь своих коллег… А он ни в каком свете не выставлял — хотите барствовать, барствуйте, а меня в это не тяните. Я в санаторий езжу не шиковать, а здоровье поправлять.

Коллеги сами себя прекрасно выставляют. Вон в прошлом году одновременно с ним, Шелест в Кисловодск заявился. Так, мало того, что расположился сразу на двух государственных дачах, но и привез с собой целую свиту — пан Гетман! Даже по охраняемой территории санатория ходил в сопровождении телохранителей. Слава богу, турнули хохла из первых секретарей, за украинский национализм — был Гетман, да весь вышел.

За здоровьем Алексей Николаевич следил. В отличие от коллег по Политбюро, занимался спортом, не курил, выпивал весьма умеренно, хотя в праздники и на отдыхе не прочь был посидеть за коньячком. Всем коньякам предпочитал дагестанский. В обычные дни питался просто: отварная рыба или мясо, каша с подсолнечным маслом и хлеб из муки грубого помола.

Как и другие отдыхающие, по предписанию врачей он совершал пешие прогулки по горным дорожкам, но в отличие от большинства, делал это с удовольствием.

Вот и сейчас, как обычно вышел на тропу, которую отдыхающие так и прозвали между собой «тропой Косыгина». Пять километров в гору, а потом пять километров вниз, тропа развивалась как музыкальное произведение — не только со сменами открывающихся с нее видов, но и настроений. По-разному хрустел под ногами песок, разный в ней воздух — всегда по-своему прекрасный.

Вот только не радовало это премьера. В последнее время поводов для радости исчезающе мало, зато много для грусти.

Полностью сгорели урожаи в Астраханской, Саратовской, Волгоградской областях, на Ставрополье. У остальных что-то еще колышется.

Звонил Брежнев, сказал, что велел направить в сельское хозяйство 50 000 военных автомашин и еще 25 000 снять, невзирая ни на какие обстоятельства, из промышленности и также направить на уборку, чтоб там, где урожай случился, собрать все, что можно.

Между делом, хвастался, что не зря, мол, охмурял Никсона — тот разрешил отвалить нам зерна на 750 миллионов долларов, да еще и в кредит. А потом до миллиарда лимит расширил. Чтоб мы без этого делали?

Вот, мол, какой я молодец, а ты даже с Садатом справиться не смог –выставил-таки наш военный персонал из Египта!

Садат, конечно, гнида редкостная (надеюсь, когда он опять напрыгнет на евреев, те, как следует дадут ему по черной жопе), но и Леня нашел, чем гордиться — закупать зерно у вражины на рекордную сумму. И это достижение к пятидесятилетию СССР?

Гуляющие по терренкуру незнакомые люди здоровались с предсовмина: «Здравствуйте, Алексей Николаевич, добрый день!» И он их приветствовал: «Здравствуйте товарищи!»