Корсар

Глава 20

Пти-Гоав, к которому мы подошли уже вечером, обогнув с юга островок Гонаив в одноимённом заливе, оказался довольно крупным и обжитым поселением с удобной гаванью. Чуть дальше в глубине острова виднелся Гран-Гоав, своего рода город-спутник более известного собрата.

На подходе к Испаньоле мне вдруг вспомнились все мои злоключения на этом острове, месяцы рабства и скитаний по местным джунглям, и настроение резко упало. Задерживаться в Пти-Гоаве дольше необходимого я не хотел, поэтому на берег отправились только боцман и несколько матросов. Завербовать хотя бы несколько новых людей, да и делу край, отправимся дальше, до Мартиники путь не близкий.

«Дофин» подошёл борт к борту, так, что можно было бы легко перескочить с одной палубы на другую. Или взять его на абордаж, пока этот лопух-капитан щёлкает клювом. Флибустьеры неприязненно поглядывали на возвышающийся над нашей палубой борт «Дофина». Мне и самому было неприятно, ощущение было похоже на то, будто в переполненном лифте к вам прижался потный пузатый алкаш, воняющий табаком и перегаром. Но и отойти нельзя, мы уже бросили якорь.

Даже как-то странно, что Ладрон к нам так прижимается, гавань в Пти-Гоаве была весьма и весьма просторной. Ну, это его дело, но надо будет сказать капитану Ладрону, чтобы больше так не делал. С другой стороны, мы больше не собирались заходить ни в какие порты. Идём прямиком до Сен-Пьера, забираем денежки и расстаёмся добрыми друзьями.

Я бродил по шкафуту туда-обратно, не находя себе места от ожидания и постоянно вглядываясь то в огоньки Пти-Гоава, то в стремительно темнеющее небо. Боцмана не было уже довольно давно. Но загулять он всё-таки не должен был, не в его характере. Вот если бы я отправил одного Шона, тот мог бы и перебрать, поднимая кружечку за всякое новое знакомство, а Оливье Гайенн был твёрд, как скала.

Вынужденное безделье наводило тоску на всех, даже несмотря на то, что почти каждый только что гулял и веселился на Тортуге. На баке кто-то тонким голоском под аккомпанемент расстроенной скрипки пел песню про то, как парень уплыл далеко за семь морей, а девчонка его не дождалась. Да уж, темы для песен никогда не меняются, что сейчас, что триста лет спустя. Уверен, что и через две тысячи лет простые космодесантники будут петь про далёкую Землю и миллионы парсеков, отделяющие их от любимых девчонок, которые тоже будут внезапно выходить замуж.

Я стоял, опираясь локтями на планширь, слушая незамысловатые моряцкие песни и разглядывая гавань Пти-Гоава. Кроме нас, тут стояло на якоре ещё несколько кораблей, а на пляже теснились рыбацкие лодочки и баркасы, дожидаясь утра, чтобы снова выйти на промысел.

Вскоре, под самый закат, объявился и наш ловец человеков. Насколько я мог видеть, даже с некоторым уловом. Шлюпка с новобранцами подошла к борту, в тусклом свете ламп они начали забираться на палубу, озираясь по сторонам. Отребье, отбросы общества, это было видно в каждом из новоприбывших. Написано на лбах крупными буквами, и в своём времени я бы обошёл обладателей подобных рож десятой дорогой, но тут, увы, вынужден ими командовать.

— Наконец-то, — буркнул я, когда боцман последним забрался на палубу, и матросы талями начали поднимать шлюпку на борт.

— Ништо, задержались малость, — отмахнулся Гайенн. — Зато людей полторы дюжины набрал.

— За это хвалю, спасибо, — согласился я.

Людей постоянно не хватало. Ещё бы, с нашим-то занятием, когда в любой момент можно откиснуть от случайной пули, осколка, испанской шпаги или верёвки законника. Но и недостатка в желающих пополнить наши ряды не было. Заработок свободного флибустьера в разы превышал заработок от любой другой честной работы, и если ты был готов рискнуть собственной шкурой, то легко мог разбогатеть за один-два похода. И потом промотать целое состояние за один-два дня, но об этом вербовщики старались умалчивать, всё-таки, к этому никто не подталкивал, каждый пропивал всё добровольно.

— Становись в одну шеренгу, орлы, — хмыкнул я.

Толкаясь и ругаясь, новички кое-как изобразили подобие строя, и я прошёлся вдоль кривой шеренги, заглядывая в лицо каждому из них. С таких впору писать плакаты «Их разыскивает милиция», боцман, кажется, вообще не смотрел, кого он набирает в команду. Один был жёлтым, как лимон, и сперва мне показалось, что это только в свете ламп, но потом я понял, что парень страдает от лихорадки. Другой был тощим, как скелет, а вдобавок ещё и косоглазым.

— В канониры пойдёшь, — буркнул я, проходя мимо него.

Другие были ещё краше. Не то индеец, не то полукровка, поперёк себя шире, с татуированной мордой, и я сразу вспомнил малолетних фанатов Моргенштерна. У другого на две руки приходилось всего шесть пальцев, значит, у Клешни появится помощник. Слава Богу, боцман хотя бы одноногих не приволок, только одноглазого. Сброд, настоящий сброд, сам бы я таких ни за какие коврижки на бригантину не взял, разве что если бы мы были в полном отчаянии, но даже так в команду попали бы явно не все.

— Значит так, — хмуро произнёс я. — Меня зовут капитан Грин, а вы на борту «Поцелуя Фортуны». Мы — французские корсары.

— Оливье нам сказал уже, — выкрикнул одноглазый.

— Кто это вякнул? Как тебя зовут, Циклоп? — рыкнул я, недовольный тем, что кто-то посмел меня перебить.

— Гийом Тексье, — с вызовом произнёс одноглазый. — Зачем нам это, капитан? Нам уже всё объяснили и рассказали.

— Затем, чтоб все поняли наверняка, — процедил я. — Вот ты понял, кудрявый?

Желтокожий парень клевал носом и шатался, едва стоя на ногах, и точно уж не слушал всё то, что я пытался донести.

— Что?.. — спросил он, с трудом поворачиваясь ко мне.

Я подошёл к боцману, который забивал трубку, сидя на зачехлённой пушке.

— Ты кого вообще набрал? — тихо спросил я.

Отвечать боцман не спешил, сперва он раскурил трубку и пыхнул дымом, зажав её в зубах.

— Желающих, — пожал плечами он.

Надо было всё-таки отправляться самому. Или посылать Шона. Или вообще идти прямо до Сен-Пьера с неполной командой, а уже там набирать людей. Всё было бы лучше, чем этот сброд в команде.

— Ладно… — выдохнул я, пытаясь успокоиться.

— Не кипятись, Андре, нормальные мужики, — сказал боцман мне в спину, когда я уже развернулся, возвращаясь к шеренге.

— Слушайте сюда! Правила на борту простые! Никаких драк, все конфликты решаются на берегу! Никаких азартных игр! Кража у своих карается смертью! Утаил добычу — смерть! Дезертирство — смерть или высадка на необитаемый остров! — объявил я, глядя на понурые пропитые рожи.

Настроение и у меня было понурым, совсем никудышным. Особенно когда, как я заметил, что за нами наблюдают с «Дофина», от этого стало совсем тошно. Но после того, как я ожёг любопытствующих злым взглядом, те поспешили убраться подальше.

Потом два матроса вынесли на палубу стол, Андре-Луи сходил за чернилами и бумагой, и каждый из новобранцев подписал наше шасс-парти. Вернее, подписал только один, желтомордый, а все остальные просто поставили крестики там, где я им указывал. Они по очереди подходили, называли свои имена, а я записывал их на бумаге. Так было проще и быстрее.

После того, как последний крестик оказался на бумаге, новобранцы в сопровождении боцмана отправились на нижнюю палубу, знакомиться с остальной командой, а я дождался, пока высохнут чернила, и унёс документ в свою каюту. Взаимоотношения новичков и старых флибустьеров меня не интересовали. Пусть вливаются в команду, даже такие люди могут пригодиться, на корабле почти всегда есть работа. А даже если работы нет, то палуба сама себя не надраит, а канаты не сплетутся. Сейчас Гайенн распределит их по разным вахтам, снова перемешивая состав, как бетономешалка перемешивает цемент, щебень, песок и воду в однородную массу. Так и новички с ветеранами должны стать одной командой.

Я лёг спать с надеждой, что завтра наступит новый день, который будет лучше, мы снова выйдем в море, но что-то мне подсказывало, что пока «Дофин» висит у нас на хвосте, лучше не будет.