Корсар

Глава 4

Не самое приятное расставание вышло, но мне вроде как удалось загладить вину. Я пообещал, что мы встретимся снова и удалился, а милая Флёр взбежала по ступенькам и захлопнула дверь так, что с фасада едва не посыпалась штукатурка. Ну, это пройдёт. Надеюсь.

Теперь я шёл по улицам города, страшно довольный тем, что всё получилось. Или почти всё. Патент в кармане, груз продан, корабль готов отплыть хоть на Северный Полюс. Осталось уладить кое-какие дела на Тортуге, и можно снова отправляться в плавание.

На этом острове было два человека, чья смерть меня бы порадовала. Луи-Арман-Готье д`Эрве, но я надеялся, что его приговорят к смерти за государственную измену, и Исхак Леви, которого я бы с удовольствием прикончил лично. Для надёжности, конечно, стоило бы и господина д`Эрве придушить в камере, но, на мой взгляд, это было как-то низко. Даже для пирата. Он, конечно, заслуживал смерти, но пачкать руки попросту не хотелось.

Поэтому, первым делом я решил ненадолго записаться в антисемиты. Я понимал, что пришить торговца в городе это чуть посложнее, чем взять какое-нибудь корыто на абордаж, но план уже потихоньку рождался в голове. Всё должно пройти идеально, нас даже не должны заподозрить. Не хотелось бы попортить себе репутацию и сесть в соседнюю камеру с мерзавцем д`Эрве.

Леви не успокоится, он уже наверняка прознал о моём появлении в городе, да и слух про то, что я прибил его наёмников уже наверняка до него дошёл. Будем бить на упреждение, значит, нанесём превентивный удар. Почти что самооборона. Надо только посоветоваться с парнями.

Я отправился в таверну, в которой мы вчера отдыхали, надеясь застать моих офицеров там. Вряд ли они уже разбрелись по острову, скорее всего, спят или страдают с похмелья. Во всяком случае, обычно после наших попоек именно так и происходило.

Так произошло и на этот раз. Я вошёл в таверну, ночное веселье там уже поутихло, и только самые крепкие, два каких-то незнакомца, продолжали пить. Несколько человек спали, уткнувшись лицами в столы, прямо там, где их настигла последняя порция рома. Среди них я узнал Жоржа. Вряд ли он сумеет что-то подсказать, но я всё же отправился прямо к нему, в дальний угол таверны.

— Жорж, дружище, подъём, — я тихо толкнул его в плечо.

Тот промычал что-то невнятное. Сегодня во вторую смену, ага.

— Вставай говорю, Жорик, мать твою, — буркнул я.

Буканьер вдруг поднял на меня мутный расфокусированный взгляд, пытаясь хоть как-то собрать глаза в кучу.

— Вы… Оба… Чё надо… — промычал он, и я понял, что дальнейшее общение бесполезно. Лыка не вяжет.

Ладно, поищу кого-нибудь ещё. Но из моей команды здесь больше никого не было. Возможно, кто-то был в комнатах наверху, но это было никак не проверить.

— Эй! Капитан! — меня внезапно позвали те двое. Тон мне сразу не понравился, но слова не сулили ничего плохого. — Айда-ка, выпей с нами! Вдвоём скучно пить, а тут все уже готовые!

Я покосился на них, не имея ни малейшего желания присоединяться к их компании. Ещё и с утра, когда нам предстоял целый день разного рода хлопот.

— Благодарю за предложение, господа, но я вынужден отказаться, — произнёс я.

— Да? А тут болтали, что Чёрный Капитан хоть бочку рома выпить горазд, — хмыкнул один из них, долговязый, про себя я окрестил его Длинным. — Так и знал, что брешут.

Любопытное прозвище мне тут уже придумали. Ну, пусть будет.

— Как я тебе и говорил, — фыркнул второй, одноглазый, про себя я окрестил его Кривым. — Байки это всё. Кишка у него тонка с настоящими морскими волками пить!

Я хмыкнул, вперил в него злой взгляд исподлобья. Кишка тонка, как же.

— Морскими волками? Да вы скорее шавки подзаборные, — процедил я.

— Чо сказал?! — вскинулся Кривой, вскакивая из-за стола.

На столе загремела посуда, он его едва не опрокинул на своего дружка. К нам подскочила усталая трактирная девка, замахала каким-то грязным полотенцем.

— Месье, месье, не надо! Прошу, успокойтесь! — запричитала она.

— Я совершенно спокоен, мадемуазель, — сказал я. — Отойдите в сторонку, а то эти месье могут и вас зацепить ненароком.

— Ща я тебя успокою, сукин ты сын! — заревел Кривой.

Второй тоже поднялся, девка взвизгнула и резво отскочила в сторону. Накрытый стол они всё-таки опрокинули, вся их еда и алкоголь полетели наземь.

— Твою мать! — Длинный выругался и бешено уставился на меня, будто это я лишил их завтрака и выпивки.

Оба уже были пьяны, но не настолько, чтобы это могло им помешать в драке. Но достаточно, чтобы полезть в драку на меня. Ну, как учил меня Владимир Владимирович, если драки не избежать — бей первым.

Я схватил с соседнего стола пустую кружку, швырнул Длинному прямо в рыло. Кружка соприкоснулась с его паскудной физиономией, и тот сел на задницу от неожиданного удара. Кривой полез махать кулаками, выкрикивая оскорбления, от которых покраснел бы даже сапожник, сбил с меня шляпу. Шляпа улетела в лужу чьей-то блевотины. Мы оба вдруг замерли.

— Эх, шакал ты паршивый, — расстроенно произнёс я.

За шляпу было обиднее всего, и я тут же пробил Кривому в левый, отсутствующий глаз. Тот не успел заметить и отреагировать, схватился за повязку и завыл, будто я ударил ему по яйцам, а не по лицу.

Я, видимо, увлёкся и не заметил, как поднялся и подскочил ко мне второй, размахивая своими орангутаньими лапами. Удар пришёлся мне в скулу, я отшатнулся, из глаз посыпались искры. Длинный попытался закрепить успех, но я уже знал, чего ожидать, поднырнул под его руку и хорошенько пробил ему в печень. Пожалуй, самое слабое место у любого мужчины на архипелаге. Длинный согнулся и захрипел, я тут же добавил ему в ухо, и тот повалился на пол.

Тем временем уже очухался Кривой. Он вдруг полез в партер, приближаясь вплотную ко мне, что-то громко звякнуло и я почувствовал тупой тычок в брюхо. Я тут же оттолкнул Кривого, тот гадко ухмыльнулся. В руке у него блеснул нож, и я понял, что ещё жив только потому, что удар попал в пряжку ремня. Вот был бы славный конец для храброго корсара Андре Грина, подохнуть в обычной поножовщине.

— Ах ты мразь, — выдохнул я, извлекая из ножен палаш. — Щас я тебе второй глаз выколупаю.

Выражение радости на лице одноглазого вмиг потухло, а я почувствовал, как пережитый ужас трансформируется в нечеловеческую злобу, от которой шерсть на загривке встала дыбом, а кровь начала кипеть. Видимо, что-то такое всё же отразилось на моём лице.

— Ладно, погорячились мы слегка. Давай-ка всё уладим, капитан, — Кривой попытался дать заднюю, но после того, как он едва не вырезал мне аппендицит, мирного решения быть уже не могло.

— Защищайся, свинья, — процедил я.

Я мог зарубить его одним ударом, зарезать, как поросёнка, но злость кипела во мне настолько сильно, что я решил прикончить его медленно, чтобы Кривой мог испытать тот же самый ужас. Первым ударом я выбил нож из его руки. Кривой схватил колченогий табурет, пытаясь отбивать удары им, поймать клинок между ножек табурета и сломать его, но я был быстрее. Я наносил ему мелкие порезы один за другим, Кривой всё отступал и отступал, пока не оказался зажат в дальний угол. Как раз в тот, где спал Жорж.

В единственном глазу Кривого плескался страх, уродливой маской застывая на лице. Я вывернул табурет из его рук, замахнулся, чтобы нанести последний удар, но тут он рухнул на колени. Девчонка, которая была единственным свидетелем разыгравшейся сцены, завизжала от страха, и я помедлил с ударом.

— Пощады! — взмолился Кривой. — Прошу, не надо!

Но меня таким не разжалобить. Я уже собрался покончить с этим, как вдруг со своего места поднялся Жорж, промычал что-то непонятное и пустой кружкой зарядил Кривому в висок. Пришлось вложить палаш обратно в ножны.

— Кэп! — выдавил из себя Жорж. — Как… Как мы их, а?!

Я хмыкнул и потрогал пряжку ремня. На металле осталась явственная зазубрина, и по моей коже вновь пробежал холодок.