Корсар

Глава 32

Только потом я подумал, что нужно было договориться о каком-нибудь сигнале, по которому все бы вернулись. Жорж первым выбрался из зарослей, держа на одном плече мушкет, а на другом — убитую дикую козу.

— У вас тут что за пальба случилась? Я уж думал, вы тут друг друга попереубивали, — сказал он, глядя на нас, ощетинившихся мушкетами на все четыре стороны.

— Карибы напали, — ответил ему Ален.

— Ты-то там, в джунглях, не видал? — спросил я.

— Следы только, — хмыкнул Жорж. — Босые. Чего это они на вас?

— Рожи наши не понравились, — буркнул Доминик.

— Жорж, давай в шлюпку клади, Доминик, ты с ним, шуруйте на борт, начинайте пока, мы тут остальных подождём, — приказал я, и тут же мне в голову пришла идея. — Клешне скажите, пусть холостым из пушки даст, чтобы все тоже вернулись. Чёрт с этой дичью, валить отсюда пора. Шлюпку потом сразу сюда, обратно.

— Как скажешь, кэп, — сказал Жорж.

Вдвоём с коком они вытолкнули шлюпку обратно в воду, запрыгнули сами и без особых усилий погребли вниз по течению. У нас же из укрытий остались только дырявые бочки, пробитые выстрелами карибов. Мы отошли чуть ближе к джунглям, укрываясь под деревьями.

Спустя какое-то время раздался пушечный выстрел, и это уж точно должно было окончательно спугнуть аборигенов. На этот раз пушка вроде бы отработала штатно, без нареканий. Просто громкий хлопок холостого выстрела. Видимо, эффект индейского золота окончательно выветрился.

Густые заросли незнакомых растений, в которых мы схоронились, оказались убежищем не только для нас, но и для тысяч букашек, муравьёв, комаров и мошек, нещадно атаковавших нас безо всякого стеснения. Один за другим звучали хлопки, тихое ворчание и брань. Я тоже то и дело убивал какого-нибудь надоедливого москита, аплодируя жужжащему оркестру. Доминика оказалась на редкость неприятным местечком.

— Надо грязь мазать. Грязь не едят, — посоветовал Муванга, жестами показывая, как мажет открытые места глиной или чем-то подобным.

— Да мы уже скоро свалим, — буркнул я. — Надеюсь.

Остальных буканьеров пока было не видно и не слышно, так что нам в любом случае нужно было ждать, пока не придёт последний из них. Если наших охотников, конечно, не сожрали местные комары или индейцы. Оба варианта так себе.

Где-то в отдалении громыхнул ещё один выстрел, эхом прокатившийся по долине. Мы замерли в мучительном томлении, было неясно, стрельба эта была по зверю или по противнику. Спустя три-четыре минуты следующего выстрела не произошло, значит, по добыче.

Эмильен вернулся из джунглей с пустыми руками, выйдя к берегу чуть с другой стороны и спускаясь вниз по течению. Сперва он обнаружил обломки бочек со следами пуль и стрел, настороженно огляделся по сторонам. Я тихонько свистнул из кустов. Буканьер вскинул мушкет, но, слава Богу, выстрелить не успел.

— Эй! Мы здесь, — воскликнул Ален, и Эмильен вместо ответа аккуратно вернул взведённый курок на место.

— От индейцев прячетесь? — хмыкнул он.

— От них, — сказал я. — Где остальные?

В ответ буканьер только пожал плечами, перехватывая мушкет за ремень. В наши заросли он просочился ловко и умело, так, что даже ни одна ветка не колыхнулась.

Скрип уключин и плеск воды дали понять, что возвращается шлюпка с «Поцелуя Фортуны». Индейское каноэ звучало бы совсем не так. Ещё и негромкий разговор флибустьеров далеко разносился над водой.

— Дрянное место…

— Зря попёрлись сюда, могли бы и до Мартиники дотянуть, там хотя бы стрелять не станут…

— Только ножом пырнут, ха-ха!

Я уже и сам начал жалеть, что решил зайти на Доминику, мы прекрасно могли бы обойтись и без неё. Но что сделано, то сделано. Ещё один буканьер вышел из леса с тушей козы на плече, махнул рукой парням в шлюпке. Те причалили к берегу, растерянно поглядывая по сторонам и выискивая нас. Или хотя бы наши тела. Мы дали знать, где находимся. Тушу, истекающую кровью, закинули в шлюпку.

Последний из охотников вышел с какой-то птицей, напоминающей куропатку, и мы наконец-то покинули надоевшие заросли. Все наконец-то были в сборе, можно было возвращаться на бригантину. На этот раз плыли, ощетинившись мушкетами во все стороны, но эта мера предосторожности не понадобилась, индейцы так и не появились.

«Поцелуй Фортуны» по-прежнему стоял в устье реки. Величественный силуэт бригантины покачивался на морских волнах, ожидая нашего возвращения, а парни налегали на вёсла изо всех сил, чтобы поскорее оказаться на борту родного корабля. Но намётанный глаз моряка видел, что вид у нашей бригантины довольно помятый и скорбный, тут и там бледными пятнами виднелись заплаты из свежих досок, потрёпанный такелаж просил о скорейшей замене, грязно-серые паруса пестрели заплатами и грубыми швами. Корабль явно соскучился по сухому доку и продолжительному ремонту.

Шлюпку подняли, скучавшие прежде матросы наконец-то занялись делом, готовя корабль к отплытию. Задерживаться у берегов этого негостеприимного островка дольше необходимого я не хотел.

Мы снялись с якоря, развернулись и под всеми парусами отправились дальше на юг вдоль берега. Я посматривал в подзорную трубу на местные скалы и утёсы, покрытые тропическим лесом, парни на палубе свежевали дичь, из-за чего вся бригантина вновь провоняла кровью и потрохами, живо напоминая мне об абордажных схватках. Слава Богу, индейцы даже не сумели никого ранить, зато припугнуть у них неплохо получилось.

Чуть погодя мы увидели на горизонте парус, а затем ещё один и ещё. Рыбацкие баркасы и лодки, вышедшие на промысел, курсировали вдоль побережья вслед за косяками рыбы, и у меня мелькнула злая и глупая мыслишка потопить их все, которую я тут же отогнал.

А через какое-то время на берегу, который незаметно от всех превратился в довольно неплохой пляж, выросли хижины и домики. Твою мать. И стоило ли вообще высаживаться на реке, если здесь есть посёлок?

— Лубьер, — произнёс боцман, глядя, как я скрежещу зубами на этот деревенский пейзаж. — Райский уголок, муж двоюродной племянницы здесь поселился.

— Дыра, — критически заметил я, осматривая хибары в подзорную трубу.

На весь посёлок были только пара капитальных строений из дерева и камня. Всё остальное пространство занимали рыбацкие хижины.

— Глубже, чем в дьяволовой заднице, — согласился боцман.

— Значит, ты знал, что здесь есть колония? — хмыкнул я.

— Ну да, — сказал он.

— И не сказал, — проворчал я.

Старый боцман только пожал плечами.

— Это же не колония, это богом забытая дыра, — произнёс он.

— Но мы же могли набрать воды здесь. И еды тоже, — сказал я.

— Я забыл, — покаянно ответил старик.

Злиться на него было без толку. По виду посёлка было понятно, что такое райское местечко проще простого вылетит из головы, и даже не факт, что здешние колонисты доживут до следующего Рождества.

Зато я на все лады клял свою собственную нетерпеливость, ведь если бы я подождал ещё буквально пару-тройку часов, мы могли бы бросить якорь здесь и набрать провизии без лишней мороки. Теперь заходить в этот самый Лубьер нам было уже без надобности.

Рыбаки, зная, что брать с них нечего, нисколько не боялись нашего появления, тем более, что эта земля считалась французской, а на нашей корме реял французский вымпел, и не обращали на нас никакого внимания. Было видно, что мы тоже просто идём мимо, и не остановимся, чтобы прикупить свежей рыбы, а значит, даже приближаться не стоит.

Ну и хрен с ними, с рыбаками, колонистами, индейцами, Лубьером и всей Доминикой сразу. Наше знакомство с этим островом как-то сразу не задалось. Будем надеяться, что на следующем всё пройдёт в разы лучше. Хотя что-то мне подсказывало, что расставание с Ладроном и его людьми пройдёт не так гладко, как мне бы хотелось, от взаимных подозрений и недоверия никуда не деться. Тем более, что недоверие будет совсем не беспочвенным. Делиться золотом с ним и его людьми я даже и не думал. А он это наверняка понимал.