Корсар

Глава 36

«Поцелуй Фортуны» начал поворот, и на бриге это заметили. Чтобы не подставляться под продольный залп, который мог за одно мгновение снести им весь такелаж, капитан брига тоже приказал поворачивать, подставляя нам свой правый борт. Артиллерийский залп прогремел над волнами, несколько ядер врезались в корпус брига, вздымая фонтаны пыли и щепок, чей-то истошный вопль напомнил мне вой раненого зверя. Сейчас полетит ответка.

— Ложись! — заорал я, падая и прижимаясь щекой к начищенной палубе.

Канониры противника пальнули каждый по очереди, из-за чего залп вышел смазанным и как будто чуть менее мощным. Но и без того ядра, пролетая над нашей палубой, собирали свой урожай, высекая кучу щепок и осколков. Свист ядер, крики раненых, треск дерева и рвущихся канатов заполнили всё вокруг, началась суматоха, время будто замедлилось. В ушах звенело от постоянной пальбы.

Два корабля кружили друг против друга в своеобразном вальсе, медленном и вальяжном с виду, но всё равно опасном и смертоносном, поливая противника огнём из всех орудий, как только это становилось возможным.

Шон стоял за штурвалом, мастерски управляя бригантиной и даже не кланяясь летящим ядрам и осколкам, в отличие от меня и всех остальных. Я был рядом с ним, наблюдая за вражеским бригом и отдавая приказы нашим канонирам, пока он командовал марсовыми. Во время боя это не так-то просто.

— Кэп, иди вниз! Раненых подлатать надо! — крикнул он. — Мы тут справимся!

Над головами снова просвистело ядро, и я невольно втянул голову в плечи, хотя понимал, что это ничем не поможет, если оно всё-таки меня заденет. Я видел, что бывает, когда пушечное ядро пролетает сквозь человека.

— Юнга! — проорал я. — Дуй на камбуз, принимай раненых!

Мальчишка, в принципе, был готов к самостоятельной практике, основные принципы я ему давно уже объяснил.

— Я? Один?! — воскликнул малец, который до этого помогал марсовым управляться с парусами.

— Да! Давай бегом! Вы двое, да, вы! Раненых уносите вниз! — распорядился я.

Мне не хотелось пропускать всё действие, штопая неудачливых флибустьеров. Андре-Луи уже способен справиться сам, я в этом не сомневался, а мои навыки пригодятся и здесь, наверху.

— Правый борт, огонь! — рявкнул я.

Противник как раз удачно подставился только что отстрелявшимся бортом и был фактически беспомощен, никак не успевая перезарядить пушки. Слитный залп ударил ему в борт, сквозь клубы белого порохового дыма начали тянуться струйки чёрного. Что-то у него на борту всё-таки загорелось, и я довольно осклабился.

— Заряжайте картечь! Шон, подойди поближе к нему! — прокричал я. — Готовьте багры!

Канониры принялись вместо ядер заталкивать в стволы пушек мешки с крупной дробью, Шон заложил штурвал направо, реи обрасопили, за высоким фальшбортом затаилась абордажная команда с баграми и кошками, мушкетёры готовились дать залп сразу же после картечного, как только вражеская команда поднимет головы и вылезет из укрытий. Вся команда «Поцелуя Фортуны» действовала чётко и слаженно, каждый знал, что и где ему делать. Я почувствовал гордость за своих парней.

— Давай… Ещё ближе… — сквозь зубы цедил я, напряжённо вглядываясь в приближающийся силуэт корабля, затянутый дымом.

В дыму мелькнуло несколько вспышек.

— Ложись! — рявкнул я одновременно с вражеским залпом, и в наш корпус снова ударило несколько ядер, выламывая свежие доски и прошивая насквозь переборки.

Мы подошли достаточно близко, чтобы наконец воздать по заслугам этому негодяю.

— Картечью! Огонь! — проревел я, вкладывая в этот приказ всю свою злобу и ненависть, будто это могло как-то помочь нашим артиллеристам.

Картечный залп жужжащей свинцовой тучей пронёсся над палубой вражеского брига, снова послышались вопли раненых. Следом высунулись из укрытия наши буканьеры, выцеливая противника, затрещали мушкетные выстрелы.

— На абордаж! — крикнул я, вытаскивая палаш и указывая им в сторону затянутого дымом брига.

Мой вопль слитным рёвом поддержали полсотни разъярённых флибустьеров, вселяя ужас в сердца врагов, кошки полетели к бригу, цепляясь за ванты и штаги, Корабли стали подтягивать друг к другу, команда брига пыталась отстреливаться, рубить канаты, но кошек забросили больше, чем они успели обрубить.

Два корабля столкнулись с грохотом и треском, сплетаясь в объятиях ближе, чем юные любовники, такелаж перепутался настолько, что расцепить его просто так уже не выйдет.

— Вперёд! — заорал я, вскочил на планширь и перепрыгнул на палубу вражеского судна, выхватывая пистолет и сходу стреляя в одного из матросов противника.

— ¡Mierda! ¡Ven aqui! — крикнул кто-то из матросов брига, и тут же добавил ещё несколько бранных слов на испанском. Вот оно что. Надеюсь, несколько испанцев из моей команды ничего не будут иметь против убийства соотечественников.

Флибустьеры, потрясая оружием и выкрикивая проклятья, перескакивали на борт испанского брига. Зазвенела сталь, захлопали выстрелы. Испанцы отчаянно сопротивлялись, на деле доказывая свою славу превосходных солдат, но флибустьеры всё-таки понемногу теснили их назад.

На меня выскочил какой-то прыткий пылкий юноша в кружевной рубахе и со шпагой в руке, что-то пафосно выкрикнул на испанском в духе «защищайся, подлый пират», и тут же упал замертво с простреленной головой. Я не зря таскаю с собой две пары пистолетов. И да, я и на самом деле подлый пират. Жизнь заставила.

Скрестить клинки мне всё же пришлось, выхватить другой пистолет я попросту не успел, как на меня с абордажной саблей вылетел матрос в парусиновой куртке и бандане, пытаясь зарубить меня, словно я был неподвижной берёзовой чуркой. Я, разумеется, ушёл с линии удара, на всякий случай подставляя клинок, чтобы матрос не мог резко изменить направление удара и полоснуть меня в бок. Сталь проскрежетала о сталь, матрос приблизился, обдав меня гнилостным кариозным дыханием, а я в ответ с силой боднул его головой в нос. Хрупкие кости затрещали, испанец отшатнулся, зажмурившись от боли, и я полоснул его палашом по горлу, тут же отпихивая его назад ударом ноги.

На палубе испанского брига творилась настоящая вакханалия, бойня, кровавая баня. Разъярённые флибустьеры наседали на отчаянно сопротивляющихся испанцев, которые даже и не думали сдаваться, понимая, что в плену их ждёт только мучительная медленная смерть. А вот не надо было на нас нападать. Хотя я был бы не против, если бы испанцы решили сложить оружие. Можно было бы даже подарить им быструю смерть.

Но испанцы продолжали сражаться, даже когда их всех оттеснили на бак и они остались в меньшинстве. Похвальное упорство, за которое их можно было даже уважать. Но в итоге я приказал просто расстрелять их из мушкетов. Совсем не по-рыцарски, не благородно и не честно, зато эффективно. Терять своих людей из-за глупых понятий чести, когда противник тоже не стал бы им следовать, мне казалось максимально дурацким поступком. Уж лучше расстрелять испанцев издалека, а за мнимое бесчестье мне никто и слова не скажет. В команде так точно, а на мнение остальных мне было с высокой колокольни плевать.

Последних сопротивляющихся испанцев расстреляли, флибустьеры принялись добивать раненых, но я быстро пресёк это дело, разрешив добивать только совсем тяжёлых. Мне нужна была информация, кто это и зачем они напали на нашу бригантину, а разговаривать с мёртвыми я пока не научился. Вместо этого всех раненых обезоружили, связали и заперли пока в крюйт-камеру. Потом поговорим.

Наших раненых, которых тоже было изрядно, перетаскивали на борт «Поцелуя Фортуны», на стол к юнге, а те, кто остался цел и невредим, начали обшаривать бриг на предмет спрятанных ценностей. Никакого груза в трюме всё равно не оказалось, кроме припасов и расходников. Бриг шёл именно за нами, намереваясь поживиться нашим грузом, не иначе.