Красная дорама

14. «Нодон синмун»

Разбудило меня громогласное:

Сияет утро над Родиной,

Богаты недра родной земли.

Пять тысяч лет твоей истории,

Отчизна в три тысячи ли.

Нет, сперва грянули фанфары, а уже потом вот это вот все — про пять тысяч лет истории. Торжественно так, хором…

Я сонно глянул на экран телефона: время было ровно пять утра. Будильник в гаджете я ставил на 5:15 — чтобы в шесть встретиться у подъезда с Паком, как мы с ним и договорились. Но, как видно, соседи привыкли использовать для побудки местный радиорепродуктор — не иначе, начинавший ежедневное вещание государственным гимном…

Так-то какая-никакая звукоизоляция в доме имелась, и когда, например, вчера вечером за стеной затеяли смотреть телевизор, мне это почти не мешало. Нет, подбешивало, конечно, слегка — однако в меру. Но тут, по ходу, разом включились на полную громкость сразу несколько радиоточек — и справа, и слева, и снизу… Хорошо хоть не сверху до кучи, мой этаж все же был в доме последним — но это ситуацию уже никак не спасло.

Твою ж наперекосяк! Последние пятнадцать минут сна — и те отобрали!

Нет уж, госпожа Цой, извините великодушно — но не смирюсь! По крайней мере пока не вырвусь за границы этого паноптикума! Так что потерпите там пока в мире духов — я постараюсь с бегством сильно не тянуть, но сами понимаете: не только от меня тут все зависит…

Справедливости ради, дослушав гимн до конца, большинство из соседей радио сделали потише — как видно, нужен им был только будильник. Ну, хоть так…

Во двор я вышел без пяти шесть. Вопреки моим опасениям, особо дымно не было — большая часть труб в окнах «безмолвствовала», да и разгулявшийся ветерок уносил все лишнее прочь. Со вчерашним утром — никакого сравнения!

Пока я ждал Пака — возле свежей оранжевой клумбы — мимо прошли человек десять, в основном — мужчины старше меня. У соседних подъездов творилось примерно то же самое — страна в едином порыве спешила на работу. Ох, что же в транспорте-то будет!..

Меня окликали, приветливо улыбались, раскланивались. Я сперва отвечал, а затем стал сгибаться на упреждение — как вроде бы положено младшему. Впрочем, когда первым не успевал, особого неприятия это, кажется, не вызывало.

Наконец появился товарищ старший курьер, похлопал меня по плечу. Осведомился о самочувствии, порадовался, что оно в норме — и мы влились в стекавшийся к магистральной улице людской поток — серый, с редкими вкраплениями более ярких нарядов относительно немногочисленных представительниц прекрасного пола.

Ясен ясень, народу на остановке скопилось преизрядно, но и троллейбусы сейчас ходили куда чаще, чем в воскресенье — к тому же, в основном сегодня это были вместительные «гармошки». Так что, пропустив всего два, в первый из которых не поместились, а второй, пусть и считался нашего маршрута, судя по дополнительному номеру, в нужном нам месте не останавливался, мы наконец втиснулись в салон.

Из любопытного, что я заметил в ожидании троллейбуса: пару раз — сперва в одну, а затем в противоположную сторону — мимо нас проследовал микроавтобус с вынесенными на крышу мощными динамиками, из которых доносилась бодрая музыка, время от времени прерывавшаяся объявлениями-лозунгами, вроде «Да здравствует ориентированная на нужды народа социалистическая система нашей страны!» или «Укрепим революционную мощь, как скалу!»

А еще по улице пронеслось такси — в характерной раскраске и с шашечками! Вчера, у вокзала, мне тоже как-то показалось, что я вижу нечто подобное, но там было далеко, и я решил, что обознался. Получается, зря усомнился. Но как-то не ожидал такого от Пхеньяна. Хотя почему нет? В СССР же было…

Еще пару такси — только несколько иной расцветки — я чуть позже разглядел из окна троллейбуса, уже на западном берегу реки Тэдонган. Будто стоило один раз признать их существование — и теперь они так и бросались в глаза…

Доехали мы без происшествий и уже без четверти семь стояли в очереди на проходной. Инициативу я аккуратно отдал спутнику, пропустив того вперед и повторяя все его действия. Так мы миновали охрану на входе, поднялись на четвертый этаж, проследовали уже знакомым мне длинным коридором и оказались в каморке курьеров. Здесь, правда, надолго не задержались. Подхватив с полочки зеленую тетрадку и ручку, Пак тут же вышел обратно.

— Бери свою — и пойдем, уже вот-вот начнется! — нетерпеливо обернулся он ко мне, замешкавшемуся внутри.

Я бы и рад — да вот только на полке оставались две совершенно одинаковые с виду тетради. И какая из них — моя?

На счастье, в это время «на базу» подтянулся наш третий коллега — Ан. Поздоровавшись с Паком и доброжелательно кивнув мне, он взял правую из тетрадей — мне естественным образом досталась последняя, та, что лежала левее.

Кстати, как выяснилось чуть позже, внутри она была аккуратно подписана, но коллеги хватали свои, не открывая — видимо, каждая хранилась на своем постоянном месте. Что ж, учту.

Тетрадка, к слову, оказалась не простой — специальной, для записи цитат Высшего Руководителя, я уже видел такие в продаже. Что, неужели к нам в гости сегодня собирается Сам⁈ Вот это номер!

Увы и ах (а может, и к лучшему — принцип «держись подальше от начальства» никто не отменял), но все обернулось куда прозаичнее. В небольшом, заставленном стульями зальчике, куда я прошел вслед за Аном с Паком и где к нашему появлению было занято уже не менее двух третей мест, нас ожидало лишь коллективное чтение утренних газет. Видимо, традиционное местное развлечение — я только сходу не понял, практикуется оно здесь только по понедельникам или ежедневно. И нет, нам не раздали по персональному экземпляру и, тем более, не предложили выбора изданий — ровно в 7:00 перед собравшимися поднялся мужчина лет сорока, почти благоговейно развернул свежий номер «Нодон синмун» — «Рабочей газеты» — и принялся вслух зачитывать передовицу. Выразительно так, с чувством и патетикой — словно монолог Гамлета со сцены произносил.

Статья была посвящена не чему-нибудь, а значению высоких технологий в деле процветания страны — и важной роли партии в их развитии. Начиналась она как раз словами Высшего Руководителя — которые все присутствующие тут же и бросились записывать в приготовленные тетрадочки. Я, честно говоря, зазевался и на слух цитату не запомнил — но благополучно списал у Пака: «Искусственный интеллект и роботизация станут верными помощниками трудящихся в их великих свершениях на благо Родины!» — по-корейски это даже красиво звучало.

В целом же передовица сводилась к описанию посещения Лидером страны компьютерного класса в некой Школе № 1. Заканчивалась статья так же цитатой: «Новому поколению — жить и работать с новыми технологиями, под знаменем Трудовой партии!» Тезис этот, разумеется, был всеми присутствующими тщательно зафиксирован.

За передовицей последовала череда заметок о новом, но уже известном мне почине с мест — ударно отработать май без выходных. На уровне страны решение на этот счет вроде как принято еще не было, но инициатива уже имела подобающее случаю пафосное название: «Тридцатидневная весенняя битва».

И на кой им тут, спрашивается, роботизация — если люди сами рвутся вкалывать, аки машины, без отгулов и праздников?

Между тем, не обошлось в блоке о почине и без цитаты от Высшего Руководителя — что-то там про сознательность и ответственность — но на сей раз ее почему-то никто записывать не стал. Пролистав свою тетрадку на пару страничек назад, я понял, в чем причина такого наплевательского отношения к данной конкретной мудрости Вождя: там эти слова уже благополучно значились. И даже были подчеркнуты двумя чертами — видимо, на них уже не раз акцентировалось внимание слушателей.

И так далее, и так далее, и так далее — на протяжении минут пятидесяти. Если забыть о необходимости время от времени записывать что-то в тетрадочку, можно было бы, наверное, уснуть от скуки — несмотря на весь артистизм чтеца. Причем, тяжко было не мне одному — откровенно клевали носом и несколько товарищей по соседству.

Однако последняя озвученная заметка внесла в тоскливое действо некоторое оживление.

Называлась она «Смелый поступок простого пхеньянца» и касалась субботнего происшествия на троллейбусной остановке. Да-да, того самого, когда реальность возле меня впервые раскололась надвое! Причем, как чуть позже выяснилось, в газете даже была моя фотография! Правда, не с места происшествия и не из полицейского участка — да и не помню, чтобы меня там снимали репортеры. Фото было, что называется, «паспортное», строго анфас — но похожее.

Еще в ходе оглашения статьи — прежде, чем в ней прозвучало мое имя, а случилось это только в самом-самом конце — на меня уже стали оборачиваться: видимо, позавчера, вернувшись на работу, Пак не преминул поделиться нашими приключениями с народом. Когда же прозвучало: «По словам смелого молодого человека, так на его месте поступил бы каждый!» зал и вовсе разразился аплодисментами. Пак подтолкнул меня локтем в бок, призывая встать — что я и сделал, не забыв благодарно раскланяться. А рядом с чтецом тем временем уже нарисовался сияющий товарищ Ли:

— Товарищи! — перекрывая хлопки, которые тут же предупредительно стихли, пылко обратился он к собравшимся. — Как видите, мы с вами проделали неплохую работу! Воспитали в своем коллективе человека, о котором написали в самой «Нодон синмун»! Так что сегодня нашему отделу есть, чем гордиться!..

Ну да, отделу — кому же еще-то? Не дурачку же, бросившемуся под летящий мотоцикл…

А босс тем временем с энтузиазмом продолжал:

— Предлагаю ходатайствовать перед администрацией концерна…

«Все же как-то наградят!» — мелькнуло тут у меня в голове.

— … о помещении сегодняшнего прославляющего наш общий успех номера газеты в Музей Заслуг концерна Пэктусан! — провозгласил между тем товарищ Ли.

Зал взорвался овацией, по сравнению с которой недавние аплодисменты в мой адрес были лишь жиденьким похлопыванием в полруки.

— Благодарю за поддержку, товарищи — на этом все! — выждав некоторое время, объявил замначальника отдела снабжения. — Приступаем к выполнению наших текущих рабочих задач!

Хм… Что ж, как говорится, не ради чинов и наград…

Да и что я такого сделал, если задуматься? Не портрет же Вождя от неминуемой гибели спас — какую-то левую тетку с мальцом, у которых еще, может быть, упаси Чучхе, сонбун колеблющегося класса… Или то кечхын? Лучше такое не путать…

Ерничаю, да. А что еще остается?