Красная дорама

17. Тест

У барьеров все же не обошлось без задержки. Полицейский сержант, к которому я обратился, с полминуты пялился в мое командировочное, морщил лоб, хмурил брови, шевелил губами… И в конце концов решил, что вопрос выходит за пределы его компетенции — позвал офицера. А вот тот уже решил проблему в пять секунд: скользнул взглядом по адресу в предписании — и кивнул подчиненному:

— Пропусти!

Тот слегка подвинул на себя один из барьеров — так, что образовался узкий проход:

— Проходите, товарищ!

— Спасибо! — я ловко скользнул в выделенную мне щель, которая за мной тут же и захлопнулась.

За спиной у меня прокатился недоуменный ропот. Да уж, представляю, что обо мне подумали в толпе! Потоптался среди народа, послушал разговоры — а теперь как ни в чем не бывало прошел в запретную зону — не иначе, с докладом…

Ну да и Чучхе с ними со всеми!

Не знаю, как там на самом деле было насчет якобы сбитого сеульского воздушного шара, а вот подготовку к спортивному параду я увидел собственными глазами — кварталом далее ограждения. Тысячи юношей и девушек заполонили проезжую часть, синхронно размахивая красными и синими флагами и совершая замысловатые перестроения. Двигались они просто с нечеловеческой четкостью — привет идеям Высшего Руководителя о роботизации. Но командовавшие репетицией строгие дяденьки и тетеньки с мегафонами все равно находили, из-за чего выразить недовольство — то и дело останавливали подопечных резким окриком и заставляли все повторить.

Засмотревшись с тротуара на разворачивавшееся действо, я невольно сбавил шаг — и рядом со мной тут же как из-под земли вынырнул бдительный полицейский, потребовавший предъявить документы. И, изучив мои бумаги, вернул их мне страж порядка с недвусмысленной рекомендацией попусту по сторонам не глазеть — поскорее идти, куда шел. Что я и сделал.

Последнее, о чем стоит упомянуть из замеченного мной по пути — пресловутое «сам-знаешь-что с блокпостом». Был это высоченный серый забор — своего рода современная крепостная стена — в какой-то момент выросший слева, на противоположной от меня стороне улицы. В нем имелась высокая арка, достаточная, чтобы проехать автобусу или грузовику — и вот перед этой аркой, символически прикрытые массивными бетонными блоками, дежурили трое солдат с автоматами. Так себе блокпост, если честно, да и «сам-знаешь-что» в итоге пока осталось для меня «сам-не-знаешь-чем» — никакой вывески у арки не имелось, только броский лозунг: «Объединимся с чувством патриотизма!»

Нужный мне жилой комплекс занимал невысокий холмик аккурат напротив «крепостной» стены, словно на контрасте с ней радуя глаз нежными тонами расцветки. Всего здесь было десятка полтора-два домов — разной этажности, но выстроенных в едином стиле. Многочисленные балкончики украшали живые цветы и нечто наподобие можжевельника в кадках. Спускавшиеся террасами газоны, аккуратно подстриженные кустики, некое подобие сада камней… Чем-то все это неуловимо напомнило недорогой, но добротный курортный отель, вполне органично смотревшийся бы где-нибудь в Сочи, в Анталье или в Паттайе…

Указанный в адресе дом — девятиэтажный — я нашел без труда. Зашел в просторный светлый подъезд, предъявил документы консьержке — в отличие от бабушек в нашей с Паком «хрущобе» («кимчобе»?), вахтершей ее назвать как-то и язык не поворачивался.

— Восьмой этаж, — любезно подсказала дежурная, записав что-то в тетрадочку и возвращая бумаги.

Я шагнул к лифту, но уже вслед мне прилетело:

— По лестнице, пожалуйста!

Я чуть было не спросил: а лифт, мол, что, только для белых? Или исключительно для членов профсоюза? Но благоразумно промолчал.

Пока поднимался на восьмой этаж, особо не запыхался — чему вскользь порадовался, но отметил про себя, что надо бы при случае проверить это тело под настоящей нагрузкой. Вот как только — так сразу…

Дверь на звонок мне открыла худенькая девочка лет двенадцати-тринадцати, в синей школьной форме и алом пионерском галстуке.

Интересно, а разве ей сейчас не положено быть в школе?

— Курьер к товарищу Джу, — представился я с чуть картинным поклоном.

— Да, онни предупредила, — склонилась мне в ответ девочка. — Проходите, пожалуйста.

Онни? Вряд ли это южнокорейская вольность — скорее, с Джу Мун Хи они действительно сестры. Какая же у них тогда разница в возрасте? В смысле, сколько лет суровой начальнице Управления? Впрочем, не суть…

Я переступил порог, разулся.

— Присаживайтесь сюда, онни скоро придет, — указала мне юная хозяйка на симпатичный пуфик в паре шагов от входной двери.

Так я и сделал. Хотел уточнить, как скоро обещала вернуться товарищ Джу, но девочка меня упредила:

— У нас в классе карантин! Хотели ввести полноценную удаленку, но компы или смартфоны мало у кого из учеников есть, так что вышли незапланированные каникулы! — сообщила она мне, отвечая, правда, на другой, так и не заданный мной вопрос.

— Бывает… — пожал я плечами.

— А вот репетицию концерта к празднику не отменили! — не унималась моя красногалстучная собеседница. — Только что с нее пришла! И сразу — за английский села! Я же к экзамену для перевода в Первую школу готовлюсь!

Создавалось впечатление, что обычно ей просто не с кем поболтать о своих делах — вот и вываливает все подряд на первого встречного.

— Первая школа — это не которую на днях посетил Высший Руководитель? — решил поддержать разговор я.

— Нет, другая — в Пхеньяне же четыре Первые школы! Но та, в которую хочет перевести меня онни — тоже очень сильная! Если собираюсь пройти отбор, нужно много и упорно заниматься! Особенно — английским языком… — на заключительной фразе она вдруг заметно погрустнела. — Знаете, какой он сложный, этот английский⁈ — почти в отчаянии выговорила затем девочка. — Страшное дело! А в Первой школе его с первого класса углубленно учат! Онни брала мне репетитора, студента, но у меня все равно ничего не получилось, — виновато развела она руками, — в результате онни с ним разругалась и выгнала взашей…

Да уж, отлично себе это представляю! В трудовой лагерь, надеюсь, товарищ Джу бедолагу сгоряча не определила?

— Потом онни даже взяла на работе отпуск, чтобы самой со мной заниматься, — продолжила между тем моя собеседница. — Историю и географию мы с ней здорово подтянули, по четырем революционным предметам у меня и так все отлично было, а вот английский… — девочка понизила голос, словно опасаясь, что строгая старшая сестра подслушает ее из-за двери. — С английским у моей онни, честно говоря, тоже не очень, хотя она в этом и не признается ни за что — кажется, даже самой себе… В армии ей ее уровня хватало, а вот чтобы меня, глупую, обучить… Ой! — осекшись, зажала тут ладошкой рот моя юная собеседница. — Про армию, наверное, не надо было говорить!.. Ладно, все, я пошла заниматься! — заявила она и, торопливо отвернувшись, удалилась в комнату.

Ну, как удалилась — вход в ту находился прямо напротив моего пуфика, а закрыть за собой дверь школьница нужным не посчитала. Так что девочка по-прежнему оставалась у меня на глазах: устроившись за столом перед компьютером, она принялась сосредоточенно кликать мышкой.

У меня же наконец появилась возможность худо-бедно оглядеться по сторонам.

Всего в квартире имелось как минимум две жилых комнаты — та, в которой занималась девочка, просматривалась с моего места почти полностью, от другой виднелся лишь уголок. Но эта вторая вполне могла оказаться проходной — и тогда за ней было бы что-то еще, но гадать тут смысла не имело.

Насколько я мог судить из коридора, обставлена квартира была весьма неплохо. Простая, но, по-своему, стильная мебель — в Европе я бы про такую сказал «из ИКЕА». Довольно современная техника — тот же компьютер (кстати, с лазерным принтером), дополняли неплохой музыкальный центр на полке и телевизор — кажется, с проигрывателем DVD-дисков — и это только то, что попало в поле моего зрения.

В прихожей висело большое зеркало в резной раме, в дальней комнате в шкафу за стеклом, стоял хрусталь…

Было отнюдь не прохладно, даже чуть душновато — но едва ли ночью здесь топилась «буржуйка» — тепло шло непосредственно от пола, у корейцев такая система обогрева называется ондоль, на Юге я с ней уже сталкивался.

Ну и судя по поведению юной хозяйки за компом, внезапного отключения электричества она ничуть не опасалась.

Осмотревшись, я снова перевел взгляд на девочку, но подумал при этом не о ней, а о ее онни. Любопытно, на что именно товарищу Джу хватало в армии ее уровня английского? И почему об этом лучше помалкивать? При том, что младшая сестра-подросток что-то знает или хотя бы догадывается?

— Проклятье! — внезапно стукнула кулачком по столу школьница. — Опять — «двадцать пять»! Двадцать пять правильных ответов из сорока. В тесте, — сочла необходимым пояснить мне она, обернувшись через плечо.

— А что за тест? — честно говоря, без особого интереса осведомился я.

— Да по английскому же! На артикли! Очень трудный! Ох-х…

— Что там может быть трудного-то? — непроизвольно выскочило из меня — мысленно я успел вернуться к Джу Мун Хи — но уже не к ее секретному военно-лингвистическому прошлому, а к тому, что и как устроит мне товарищ полиглотка за глупое опоздание.

— Ага, сами попробуйте! — всплеснув руками, вскочила между тем из-за стола девочка.

— Что? — не сразу снова переключился на собеседницу я.

— Говорю: сами пройдите этот тест — а потом умничайте! — для усиления эффекта она отодвинула стул, еще и жестом приглашая меня его занять.

— А онни твоя не будет ругаться, что ты посадила за компьютер кого попало? — усмехнулся я. Как-то мне не казалось, что товарищ Джу готова пускать простого курьера дальше прихожей.

— Что значит кого попало? — возмутилась моя собеседница. — Сотрудника Концерна Пэктусан — вы же оттуда?

Я кивнул.

— А туда кого попало на работу не берут! И вообще, мой компьютер, кого хочу — того и сажаю! А онни… Она в любом случае станет на вас ругаться — но не за комп, тут я сама с ней разберусь, а за то, что опоздали! — многообещающе заключила школьница.

— Ну, хорошо… — пожав плечами, я поставил на пол портфель, который до этого не выпускал из рук, поднялся с пуфика и шагнул в комнату. — Давай сюда свой тест!

Двигало мной, понятно, вовсе не желание продемонстрировать владение английским — зародилась надежда, что, при удаче, юная хозяйка оставит меня за компом одного, а там… Мало ли, может тут у них с онни даже настоящий интернет есть? Что конкретно стал бы искать в сети, я сходу не решил — но в любом случае глупо было бы упускать подобный шанс…

— Сейчас, подождите секунду, выберу вам вариант… — засуетилась девочка — кажется, сама она до последнего не верила, что я соглашусь на ее спонтанное предложение. — Вот, пусть будет этот, подлиннее! — она отпрянула от стола — позволяя мне наконец занять место за компьютером.

Я уселся на стул и глянул на экран.

Ну, что тут можно сказать: тест и впрямь был элементарным. Вот совсем-совсем, для первого года обучения. Задача: вставить в текст пропущенные артикли. Но никаких там хитрых исключений — все на уровне «a boy, an apple, the Democratic People’s Republic of Korea, girls…»

Я принялся кликать мышкой — намеренно неспешно, надеясь, что смотреть на это девочке наскучит и она отвлечется или даже выйдет из комнаты — тогда и впрямь можно будет проверить, на что еще способен этот комп. Но юная хозяйка оказалась особой упорной и пялилась на экран, не отрываясь — так что к концу теста я уже мысленно плюнул, бросил медлить и застрочил, как автомат. До ошибочных ответов при этом, однако, не опускаясь — у нас, курьеров из концерна Пэктусан, собственная гордость!

Вставив заключительное «the» в последнем пункте, я нажал на кнопку «Показать результат» и откинулся на спинку стула, предоставив девочке любоваться высветившейся зеленой надписью: «100 правильных ответов из 100».

— Сколько⁈ — кажется, не поверила своим глазам школьница. — Так вообще бывает?

— Как видишь, — хмыкнул я.

— Это, наверное, был легкий вариант! — помедлив, предположила юная хозяйка. — Дайте я его сама пройду! — принялась она чуть ли не силой сталкивать меня со стула.

— Пожалуйста! — с готовностью уступил я ей место.

Девочка в пару кликов запустила тест и попросила:

— Только не подсказывайте мне!

— И не собирался.

— Вот и хорошо… — она углубилась в задание.

Из комнаты меня никто не гнал, так что теперь была моя очередь следить за прохождением увлекательного квеста «заполни пропуск» со стороны. И слабое место школьницы стало мне очевидно почти сразу. Если с определенными артиклями у нее было все более-менее в порядке, то неопределенные она совала куда ни попадя — к множественному числу, к неисчисляемым существительными типа «вода» и «деньги»… Ну и результат оказался неудивителен:

— Шестьдесят пять из ста! — разочарованно зачитала его вслух школьница. — Ну почему так⁈ — страдальчески обернулась она ко мне.

— Объяснить? — усмехнулся я.

— Потому что я тупая, да?

Ну…

— Вот смотри, — нагнулся я к компу и вернул на экран заполненный девочкой тест. — Неопределенный артикль «a» — основные проблемы у тебя с ним. — Он употребляется только с единственным числом, а ты…

— Да знаю я! — раздраженно перебила меня собеседница. — Но, когда на английское предложение смотрю — почему-то у меня не срабатывает! Я будто захлебываюсь и тону — не за что зацепиться! И рука сама это «a» везде ставит!

— Какая непослушная рука, — в деланом сокрушении покачал головой я. — А насчет зацепиться… Ты вот что попробуй, — предложил затем. — Ведь откуда взялся артикль «а» — ну, или «an»? Это бывшее слово «one» — знаешь такое?

— Да, кивнула она. «Один», — если что, по-корейски это звучало как «хáна», при счете чего-либо часто сокращающееся до « хан».

— Не улавливаешь сходства? Чисто на слух? «One» — «хан»… — для наглядности звук « х» я почти заменил простым выдохом.

— Точно! — удивленно протянула девочка. — Это что, получается, английский произошел от корейского? — сделала она неожиданный вывод.

— Корея — колыбель цивилизации! — не стал прямо возражать я. Вообще, даже неплохо получилось: вбитая в голову ассоциация, пусть и самая нелепая — отличное подспорье! — Так что просто попробуй подставить перед словом вместо артикля «один» — вот прямо по-корейски, — подытожил я. — «Один вода» ведь не скажешь? И «один мальчики». Это, конечно, не когда нужен определенный артикль — но там у тебя почти и нет ошибок… — ну, такой еще, конечно, метод, но на данном этапе — должно было сработать. Не дать «захлебнуться и утонуть» в чужом языке.

— Кажется, я поняла… — задумчиво кивнула школьница. — Можно я еще раз тест пройду? Новый? — спросила она затем у меня.

— Почему нет? — развел я руками.

Сто из ста она, правда, и на этот раз не набрала. Но девяносто один зачетный балл выбила шутя.

— Получилось! — просияла девочка, прочтя результат. — Раньше у меня никогда и близко столько не бывало! А для Первой школы восемьдесят процентов надо!

— Молодец! — похвалил я ее.

— Это все вы! — и не подумала задаваться моя собеседница. — С вашим «хан» — «one»! Я как стала примерять корейское «один» вместо артикля — так сразу и начало получаться! Спасибо вам огромное!

— Не за что, — улыбнулся ей я.

— Кстати, меня зовут Нам Хи Рен, — протянула мне узкую ладошку школьница.

— Чон Сун Бок, — с улыбкой представился я в ответ, аккуратно пожимая ей руку. И переспросил: — Ты сказала, Нам? А я думал, вы с Джу Мун Хи — сестры…

— Двоюродные, — пояснила девочка.

— Кому Мун Хи, а кому и товарищ Джу! — негодующе раздалось тут у меня за спиной.

Мы с Нам Хи Рен дружно обернулись: в дверях комнаты стояла неплохо — даже по московским или сеульским меркам — одетая молодая женщина лет двадцати семи.

Не иначе, вернулась домой долгожданная онни. Она же — грозный начальник Управления в концерне Пэктусан. И выражение ее лица, кажется, не сулило ни мне, ни моей юной новой знакомой ничего хорошего.