Красная дорама

19. Учиться, учиться и учиться…

Уступив мне место за рабочим столом, Хи Рен забралась с ногами на коротенький диванчик у стены и принялась сосредоточенно листать какой-то учебник — точно не английского, кажется, корейской литературы. Но, нарочно или нет, устроилась девочка так, что при желании легко смогла бы видеть происходящее у меня на экране. Что ж, значит, вопрос с интернетом пока явно откладывался…

Ну и ничего страшного: впереди у меня целых полторы недели репетиторства, так что шанс хорошенько пошарить по компу мне еще наверняка представится. А пока стоило заняться тем, для чего меня, собственно, и наняли.

Первым делом я изучил программу экзамена для перевода в Первую школу. Затем извлек из архива — из папки, так и подписанной: «Мучения Нам Хи Рен» — все ранее выполненные девочкой тесты. На круг их там оказалось десятка четыре — по доброй дюжине учебных тем. Внимательно просмотрел найденное — и обнаружил одну странность: эти задания будто бы два разных человека выполняли. В более сложных моментах, вроде построения условных предложений или употребления present perfect, ошибок почему-то встречалось куда меньше, чем в элементарных, типа форм глагола «tobe» настоящего времени или порядка слов при прямом вопросе. Ни там, ни там, впрочем, к целевым 80 процентам результат даже не приближался.

На всякий случай я даже уточнил у школьницы, все ли тесты из папки — плод ее собственных «мучений», и получил пылкие заверения, что так и есть.

От этого и приготовился «плясать». Как такового, педагогического опыта у меня не имелось, но хорошей заменой ему должны был послужить общее понимание, как именно усваивается людьми та или иная информация, первое впечатление о Хи Рен и прокачанный навык составления проектных стратегий. Как ни крути, набросать план форсированной подготовки тринадцатилетнего подростка к экзамену несколько проще, чем разработать схему вывода активов предприятия из зоны риска или написать детальную концепцию недружественного поглощения «вкусного» холдинга. Ну а принципы, по большому счету, и там и там одни и те же применимы…

Другое дело, что дальше уже все будет зависеть не только от меня, а и от способностей Хи Рен, но девочка определенно не была непроходимой тупицей. Да и мотивации, судя по всему, ей было не занимать. Значит, при верном подходе — справится, даже и несмотря на достаточно жесткие сроки. Ну а сам оный подход отчасти придется нащупывать на ходу — и это уже моя задача, причем, чисто техническая.

Погрузившись в проблему, в какой-то момент я по-настоящему ею увлекся и уже почти не замечал, что происходит вокруг. Пару-тройку раз, впрочем, краем сознания фиксировал присутствие в комнате Джу Мун Хи — товарищ начальник Управления заглядывала не то проведать девочку, не то проконтролировать меня. Переговаривались сестры вполголоса, и специально к их беседе я не прислушивался, но кое-какие мелочи подмечал и откладывал в «копилочку» на автомате — пригодятся и в работе с ученицей, и в общении с ее строгой онни.

Всерьез отвлекся я лишь однажды: когда из прихожей раздался робкий звонок. Пойдя открывать, дверь в нашу с Хи Рен комнату товарищ Джу по пути притворила, но неплотно — разобрать голоса снаружи мне это, по крайней мере, не помешало: оказалось, что приехал вызванный за документами Пак.

Уже уходя, старший курьер осмелился на вопрос:

— Прошу прощения, а что такое случилось с товарищем Чоном? Товарищ Ли наверняка меня о нем спросит, и…

— Товарищ Ли в курсе, — не дав ему договорить, отрезала хозяйка — таким зловещим тоном, что, боюсь, коллега меня в этот момент все равно что похоронил.

Как бы то ни было, ничего уточнять Пак уже благоразумно не стал, и через считанные секунды входная дверь за ним захлопнулась. Ну а я вернулся к работе.

* * *

Давешняя фраза «урок после обеда» оказалась не просто фигурой речи — около часа дня Хи Рен действительно позвала меня на кухню, к столу. Джу Мун Хи, правда, компанию нам составить не пожелала, так что трапезничали мы с девочкой вдвоем.

Есть в этом доме было принято не сидя на полу, а по-европейски, за высоким обеденным столом. Да и над всей кухней — столь просторной, что в ней, пожалуй, целиком поместилась бы моя пхеньянская квартира, может быть, даже с солидным куском лестничной клетки — будто бы поработал неплохой дизайнер. Здесь даже некое подобие барной стойки имелось!

Правда, то ли как раз в силу своего размера, то ли из-за царившего на кухне невообразимо идеального порядка, выглядела она какой-то пустой и холодной, словно бутафорской.

Впрочем, выставленные на стол девочкой яркие, ароматные блюда строгую атмосферу в помещении быстро оживили.

В этот день Бог (или Ким?) послал нам с Хи Рен на обед суп из кефали, а также рис с курицей. Плюс огромное блюдо кимчи и графин чего-то наподобие морса. Ну чем не пир? И едва ли этим хотели произвести впечатление на меня — на фиг кому я тут сдался? Вероятно, приблизительно так в семье товарища Джу обычно и питались.

Чуть не написал: пока народ голодает… Но все же нет, Катя Кан совершенно права: как-то не видел я до сих пор здесь голодающих. Хотя, конечно, я вообще мало чего пока тут видел… Поэтому лучше скажу так: пока другие давятся гречневой лапшой по пятьдесят вон упаковка.

С другой стороны, а где в мире устроено принципиально иначе?

За стол Хи Рен села все в том же своем синем школьном платьице с алым галстуком. Как я заключил из обрывков ее разговоров с Джу Мун Хи, та считала, что форма девочку дисциплинирует. И это была идея онни, чтобы и дома уроками младшая сестра занималась «при полном параде». Ну а переодеться к обеду моя ученица, наверное, просто поленилась — тем более, что затем, на десерт, ей снова предстояло «грызть гранит науки».

За едой я собирался Хи Рен немного разговорить — чтобы получше ее понять и решить, как с ней правильно работать — но тут мне и стараться не пришлось: девочка сама была совсем не прочь поболтать. Так что оставалось лишь слегка направлять ее энтузиазм в то или иное конструктивное русло.

Вскоре я уже знал, что росла моя собеседница не в Пхеньяне — в Расоне, недалеко от границы с Россией. Там же и училась в школе — судя по всему, не в очень сильной: на прежнем месте Хи Рен считалась чуть ли не лучшей в своем классе, а когда в прошлом году перебралась в Пхеньян — оказалась скорее отстающей и в Первую школу с наскока не прошла. Это, кстати, могло служить одним из возможных объяснений ее нынешних неровных результатов: многие новые темы она за счет усидчивости худо-бедно осваивала, а вот в азах так и остались серьезные пробелы.

О причинах переезда в столицу девочка прямо не рассказала, но как я понял, там была замешана какая-то неприятная семейная история — может быть, даже трагедия. До деталей я допытываться, ясное дело, не стал.

В новой, пхеньянской школе друзей Хи Рен особо не завела — в классе имелись уже устоявшиеся неформальные группировки, в часть из которых она не вписалась, а в другие — вроде как и не рвалась. Но девочка очень надеялась, что в Первой школе у нее все сложится иначе — о ней она грезила, как… Не знаю… Как о сказочном Хогвартсе, не меньше — с той разницей, что теоретически ее мечта была вполне реальной, единственным серьезным препятствием на данный момент мог стать пресловутый английский. И уже, по сути, стал — после череды неудач, в том числе с репетитором, к моменту моего появления в их доме школьница почти утратила надежду на успех.

Что до моего незадачливого предшественника, студента, то языком тот, видимо, более или менее владел — как-никак, был третьекурсником пхеньянского иняза — но сути проблемы своей ученицы, похоже, не понимал вовсе. Пичкал девочку продвинутыми темами, а сталкиваясь с ошибками в простейших вопросах, терялся, выходил из себя — и начинал орать. А Хи Рен, видимо, заводилась — и принималась огрызаться. Толку от такой работы, понятно, выходило немного — так что не могу винить Джу Мун Хи за то, что выставила горе-педагога за порог и попыталась взять дело в свои руки. Но у самой онни, по словам ее младшей сестры, манера преподавания оказалась чем-то схожей. Там, где у школьницы и так неплохо получалось — в тех же истории или географии — все шло как по маслу, а вот в английском прогресс оставался минимален…

Все хорошее в этом мире рано или поздно заканчивается — подошел к завершению и наш сытный обед.

Хи Рен убрала грязную посуду в раковину, открыла кран — с горячей водой, похоже, в доме тоже не было проблем — и обернулась ко мне:

— Чон- сонсэнним, если хотите перекурить — можно на балконе!

— Спасибо — не курю, — почти машинально ответил я.

— Правда? — удивилась девочка. — Не может быть! Практически все мужчины курят!

— Видимо, я не все, — пожал я плечами.

— Я уже это поняла, — каким-то странным тоном проговорила на это школьница. И добавила: — Не зря вы сразу понравились онни!

— Шутишь? — усмехнулся я.

— По ней будто и не скажешь, но я-то ее знаю: все так и есть! — уверенно заявила Хи Рен.

Без сомнения, девочка беззастенчиво выдавала желаемое за действительное, но продолжать пустой спор я не стал — лишь скептически улыбнулся.

* * *

Что касается нашего первого урока — ну или уже второго, если считать утреннюю историю с артиклями — то он сложился как нельзя лучше. Начать я решил с глагола «to be», с формами настоящего времени которого у моей ученицы была просто беда, и сразу, чтобы, как говорится, два раза не вставать — с их местом в вопросительных предложениях, где Хи Рен тоже «плавала». Видимо, когда-то эти темы ей толком не объяснили, а потом к ним уже не возвращались.

— Вот смотри, — вывел я на экран несколько примеров. — Это глагол «быть». «To be». «Be», — выразительно повторил без частицы неопределенной формы. — Что слышишь по-корейски?

— Похоже на наше «дождь», — не очень пока понимая, к чему я виду, ответила девочка.

— Именно так, — кивнул я. — Теперь представь. Идет дождь. За окном мокро и холодно — поэтому наш глагол предпочитает лежать дома на футоне, а не идти на улицу работать. Но дела же сами себя не сделают? Поэтому ими вынуждены заниматься три его младших брата-акробата: «Am», «Is» и «Are». Но у них, как ты видишь, английские имена — они же у нас все стопроцентные англичане…

— Ну да, кореец не станет сваливать на младших братьев всю работу из-за какого-то дождя! — заявила девочка. — Ну, может, если только эти, на Юге…

Хм… Можно сказать, вся идея урока — под сомнение…

— И все-таки, давай придумаем им корейские прозвища — чтобы лучше запомнить, — предложил я. — Вот пусть брат «Am» у нас, к примеру, станет…

В течение следующих нескольких минут мы весело подбирали «братьям» подходящие ассоциации по-корейски. Затем запоминали, какую «работу» кто из них «предпочитает», ненавязчиво привязывая это к первому, второму или третьему лицу, а также к единственному или множественному числу.

— А помнишь, что я назвал их акробатами? — спросил я ученицу в какой-то момент. — Знаешь почему? Потому что они просто обожают прыгать и кувыркаться! Только делают это не просто так, а когда хотят что-то спросить! Но тогда уж не могут удержаться! И если появляется вопрос, они ловко перескакивают на новое место в предложении! Вот так…

В конце урока Хи Рен выполнила тест, скомпилированный мной из трех стандартных — и спокойно набрала в нем 89 процентов.

— Умница! — от чистого сердца похвалил я ученицу.

Девочка зарделась:

— Кажется, я действительно что-то поняла… Благодаря вам…

— Браво! — одобрительно послышалось тут позади нас.

Я обернулся — и встретился взглядом со стоявшей в дверях Джу Мун Хи. Надо же, даже не заметил, когда она здесь нарисовалась!

— Отличная работа, Чон- сонсэнним! — на этот раз без тени иронии в тоне проговорила хозяйка. — Кажется, я начинаю верить, что у нас с вами и правда что-то получится!

— Спасибо за высокую оценку моей работы, товарищ Джу, — учтиво поклонился я заказчице.

* * *

Следующие полтора часа я провел за подготовкой нового урока — уже завтрашнего. Ну и, воспользовавшись подвернувшейся наконец возможностью, улучил момент изучить на хозяйском компе что-то, помимо программки языковых тестов: Хи Рен отлучилась в туалет, оставив меня в комнате одного…

Увы, входа в Большой интернет я не нашел — скорее всего, его здесь и не имелось. Самое обидное, что не смог попасть даже в «Кванмён» — доступ к национальной сети оказался закрыт паролем. Не иначе, бдительная онни постаралась — оградила сестру от ненужных, отвлекающих от учебы соблазнов.

Думаю, при наличии времени мне удалось бы запрет обойти: установленная на компьютере операционная система «Пульгын пёль» — «Красная звезда» — была местным вариантом в общем-то неплохо знакомого мне Линукса — но пока я рисковать не стал, отложив задачу на будущее.

Ну а ровно в 16:00 товарищ Джу расписалась у меня в командировочном — и на сегодня мы распрощались. Егоза Хи Рен порывалась было меня проводить и даже просочилась на площадку этажа, но идти со мной дальше онни ей запретила.

Я шагнул к лестнице, но, опередив меня, девочка проскользнула к лифту и вдавила кнопку вызова.

— Уже ведь есть четыре часа! — обернувшись через плечо, пояснила мне она. — Должны были включить!

То есть, значит, раньше лифт попросту был выключен? Что ж, тогда понятна та утренняя реакция консьержки…

В общем, вниз с восьмого этажа я спускался, как король, ноженек не утруждая.

До Пэктусан добрался быстро и без происшествий, в офисе же Пак с Аном встретили меня, как пришельца с того света. От расспросов мне, впрочем, удалось отбиться: секретное спецзадание, мол, было. На удивление, такой ответ моих собеседников удовлетворил — по крайней мере, оба угомонились.

До конца рабочего дня я даже еще успел попасть к доктору У. «Весельчака» застал уже в дверях его кабинета — медик явно собирался уходить, и вернулся обратно с нескрываемой неохотой. Лениво ощупал мою голову, постучал по ноге молоточком, измерил давление. Без энтузиазма задал мне пару не самых каверзных вопросов, ни одним из которых не поставил меня в тупик — и вынес вердикт: «Здоров!»

Бумагу с этим диагнозом я и отнес товарищу Ли.

Замначальника отдела аккуратно спрятал ее в папочку, а затем, смерив меня долгим взглядом, поинтересовался, не хочу ли я ему что-нибудь рассказать. Я сделал лицо кирпичом и скупо обронил — с церемонным поклоном:

— Извините, нет, — типа, если бы и хотел — не имею права.

Как и ранее мои коллеги, настаивать на чем-то сверх того товарищ Ли не стал — и отпустил меня домой: часы на стене показали уже почти половину шестого, а в норме находиться на работе курьеру полагалось до пяти вечера.