Кречет 2

Глава 20

Я готов был прибить Рябого прямо здесь и сейчас голыми руками. Вогнать его чертов язык глубоко в глотку. Но нельзя. Вокруг поддоны с поленьями, нас вроде не видно, но в любой момент здесь мог появиться кто-то из работяг.

Я унял гнев, несколько раз вдохнув и отключив на секунду сознание. На лицо натянул улыбку и проговорил, обращаясь к Рябому:

— А я как раз тебя искал, друг.

— Зачем? — скривился Рябой. — Есть новости? Если нет, то тебе же хуже. Даю тебе два дня максимум. И не называй меня другом. Мы с тобой, скорее, партнеры.

Вот, сучонок! Вот, шакала кусок! Я еле сдержался, чтобы не выкрикнуть эти ругательства вслух. Какой-то запердыш смеет угрожать мне, главе клана? Еще и диктовать свои условия? С этим надо что-то срочно делать. Если даже он меня не сдаст, то мое самолюбие точно не выдержит такого испытания…

— Нужен твой совет, — я старался держать голос ровным и спокойным. — Есть у меня дельные мысли как это лучше все обстряпать. Ты уже давно здесь, и лучше меня знаешь местные нравы. Хочу с тобой посоветоваться.

— Спрашивай, — снисходительно проговорил Рябой.

Он немного надулся, почувствовав вдруг свою значимость.

— Не здесь, — я сделал заговорческое выражение лица, — Отойдем, где нас точно никто не услышит. Вон к той работающей махине. Там вроде никого не видать. Да и гудит она, как трактор. Даже если кто-то окажется рядом, ничего не услышит.

— Пойдем, — кивнул Рябой. — Только это не махина, а измельчитель веток. Ни хрена ты, Велиар, в технике не понимаешь.

— А-а-а, измельчитель, — протянул я, будто только что прозрел и был очень благодарен за это своему «учителю».

— Все ошметки с деревьев мы через него пропускаем, а на выходе получается щепа для растопки печей, — Рябой не удержался и решил разъяснить недоумку, что такое измельчитель веток.

Я кивал и с деланным интересом слушал. Мы подошли к тарахтевшей машине. Она стояла немного обособлено от лесопилки: с одной стороны ее закрывал ангар, а с другой многочисленные поддоны с поленьями выше, сложенными выше человеческого роста.

Машина тарахтела так громко, что заглушала наш разговор.

— Выруби ее, — сказал я Рябому.

— Что? — не расслышал тот.

— Я говорю, отключи чертову тарахтелку! Тут и так никого нет, нас никто не услышит.

— А, — кивнул Рябой. — Ща…

Он подошел вплотную к агрегату и чуть наклонился к тумблеру. Он не видел, что я следовал за ним, как тень. Я стоял почти вплотную, и когда он поравнялся с коробом «мясорубки», я схватил его за ноги и втолкнул внутрь железного бака, что вел к бешено крутящимся ножам.

Рябой даже вскрикнуть не успел, как его голова оказалась раскрошена вдрызг. Я подтолкнул тело поглубже, держа за дергающиеся в конвульсиях ноги.

Из машины вместо опилок полетели ошметки мяса, осколки костей и брызги крови. Я отскочил в сторону, чтобы не заляпаться.

Огляделся. Никто меня не увидел. Я спешно нырнул в проход между поленницами. Все. Дело сделано. Теперь, главное, смыться незаметно, чтобы никто не видел, что я был возле измельчителя.

Я проскочил мимо нескольких рабочих, те не обратили на меня никакого внимания. Уверен, что они даже меня не запомнили, и поспешил укрыться внутри здания тюрьмы. Уже спиной слышал, как на лесопилке началась суматоха. Крики и беготня. Рябого нашли, вернее, то, что от него осталось.

За ужином, я как всегда сидел в тюремной столовой за своим дальним столиком. Вареная гречка с тушенкой приготовлена была отменно, но не хватало сливочного масла. Теперь о нем вообще можно забыть. Всех коров сожрали зомби еще в первый месяц эпидемии. Эти твари предпочитали человечину, но животными тоже не брезговали.

Мысли о мертвецах отбивали аппетит. Странно, я уже должен был давно к этому привыкнуть. Но, видать, чересчур брезгливым уродился.

Ко мне подсела Кира. Она больше не спрашивала разрешения, как раньше. Теперь это и ее место было тоже. Она слишком рьяно подошла к вопросу кураторства надо мной… Хотя может, с прошлыми ее подопечными было то же самое? Не знаю…

— Привет, — сказала женщина. — Ты слышал, что случилось утром?

— Мельком, — соврал я. — Какой-то несчастный случай, говорят. На лесопилке.

— Да, один из рабочих попал в древесную дробилку. Его разорвало на куски, и теперь никто не может его опознать.

— Есть предположения кто это?

— Один из недавно принятых в общину пропал. Возможно, это он. Его звали Рябой. Если других потеряшек не обнаружится, то скорее всего это он и есть.

— Рябой? — я удивленно поднял бровь. — Это же бывший апостол. Он как и я имел темное прошлое.

— Ты знал его?

— Так, поверхностно. Неприятный был человечек, но если вы его взяли в общину, значит, вас устраивал.

— Работал он нормально, — кивнула Кира. — Не лез куда не надо, тихий был и незаметный. Большего я о нем не знаю.

— Как он умудрился попасть в мясорубку?

— Не знаю, — пожала плечами Кира. — Может, подскользнулся или специально залез. Суицид решил совершить. Теперь уже не узнаем.

— А может помог ему кто?

— Не-е, врагов у него не было. Наши все там работают спокойные, бывших бандитов нет. А почему ты такое предположил? Ты что-то видел?

— Да нет, просто всех людей невозможно знать. Это хорошо, что ты в своих уверена.

— Уверена, — кивнула Кира. — И в тебе хочу быть уверена. Вижу, что человек ты неплохой. Скоро вернется Вульф. Я поговорю с ним на счет тебя. Может тебя переведут на другую работу.

— Я хочу на вылазки, добытчиком.

— Зачем? — удивилась Кира. — Это самая трудная и опасная работа. И к тому же, к ней допускаются только члены общины. А ты на испытании.

— И долго будет длиться это испытание?

— Обычно месяц-два, у всех по разному. Но если что-то полезное и грандиозное совершишь на благо общины и ни у кого больше не возникнет сомнений в твоей преданности общему делу, то тебя сразу примут. А это дополнительные привилегии: выходных больше, оружие можно носить, одеждой нормальной снабдят.

— Так мне что, подвиг надо совершить? — улыбнулся я.

— Ну типа того, или просто набраться терпения и подождать.

— Тогда точно хочу на вылазки. Ждать — это не мое…

— Прости за бестактный вопрос, а как ты с протезом будешь в добытчиках служить?

— Он теперь часть меня, — я улыбнулся. — Убежать я с ним конечно не смогу, да это и не надо. Не привык я бегать.

— Интересный ты человек, Вел. Жизнь столько тебя швыряла, но до сих пор не сломила.

— Это ты еще не все знаешь, — улыбнулся я. — Самое интересное я тебе потом расскажу. Когда-нибудь…

Три внедорожника свернули с шоссе и тряслись по грунтовке. Редколесье сменялось открытой степью. Энн выглянула в зарешеченное окно. Вдалеке в дымке вырисовывался силуэт странного города. Он был похож на крепость-острог. Только сделан явно не из дерева и бревен, а из бетона и кирпича. Хорошая крепость, надежная. Скорее всего туда они и направляются.

На душе стало спокойнее. Неужели, наконец, нашли нормальную общину? После стольких мытарств и злоключений. После стольких смертей. Энн стала вспоминать каждого погибшего. Она нередко это делала. Не хотела никого забывать. Если когда-то случится такое с ней, она бы не хотела, чтобы ее тоже забыли. Особенно Рудый. Черт! Девушка невольно покраснела. «Почему я так часто о нем стала вспоминать? Только что хотела перебрать в памяти всех павших, а тут взгляд скользнул по рельефным плечам рыжего парня, и я обо всем забыла. Еще и выскочка это бесполезная рядом с ним сидит. На каждой кочке качается и жмется к нему. Вот, сучка…»

Энн отвела взгляд от Агнеши и, пытаясь отвлечься, снова взглянула в окно. Теперь уже явственно было видно, что впереди бывшая тюрьма, обнесенная бетонными плитами и колючей проволокой. Девушка вздохнула. «Надеюсь, эти затворники действительно порядочные люди, и от них не придется убегать и прятаться». В прошлый раз когда они убегали от апостолов погиб Воробей. Славный был паренек. Трусливый правда…

Машины сбавили ход перед железными воротами. Вульф выглянул из кабины и помахал рукой часовым. Створки ворот распахнулись и впустили колонну внутрь.

Ого! Энн с удивлением уставилась на внутренний двор, куда въехали внедорожники. Сколько здесь народу и построек.

Машины остановились и двери джипов, громыхая шипастой броней, с лязгом распахнулись.

— Приехали! — крикнул Вульф и первым шагнул на землю.

Из бетонного здания, похожего на гигантский склеп, высыпал народ. Люди встречали добытчиков. Прибывшие были чьими-то мужьями и братьями. Судя по радостным возгласам, в этот раз группа вернулась без потерь. К Вульфу подошел толстяк, увешанный оружием, как новогодняя елка игрушками. Они обнялись.

— Что нового, Шон? — спросил его Вульф.

— Без особых происшествий, шеф, — ответил здоровяк. — Одного охотника зомбаки задрали. Он потом сам к нам пришел уже без одной руки с обглоданной мордой. Один погиб на лесопилке. Упал в дробилку. Апостол бывший.

— Кто? — насторожился Вульф. — Вел?

— Нет, другой. Тот живой. Он с копателями работает. Просится с вами на вылазки.

— С нами? — удивился Вульф. — Инвалид хочет стать добытчиком?

— Да какой он инвалид, больше придуряется. Скачет так, что почти не видно, что хромой. А ты сам рассказывал, как он с оружием управляется. Не знаю… Я слежу за ним, но пока ничего подозрительного он не учудил, вроде. Я бы лучше его вообще изгнал, от греха подальше. И не принимал в общину.

— Ты же заешь новые правила, — нахмурился Вульф. — Теперь мы никого не изгоняем. Либо они с нами, либо мы их…

— Да, знаю, — махнул рукой толстяк. — Вот я и предлагаю сделать «либо».

— Не могу я, — покачал головой Вульф. — Он мне жизнь спас.

— Ну смотри, мое дело предупредить, я как старший безопасник умываю руки. Хочешь нести за него ответственность, пожалуйста. Лишь бы потом мне не пришлось сказать: я же говорил…

— Не придется, у каждого должен быть шанс. Мужик он вроде неплохой. Просто странный…

— Все они немного странные вначале, а потом убивать начинают.

— Это ты про кого?

— Да так, — отмахнулся Шон. — мысли вслух.

— Вот это хоромы, — Гектор осмотрел просторную камеру на четырех человек.

По бокам расположились двухярусные нары, в центре под маленьким зарешеченным оконцем примостился железный стол с лавками.

— А по мне, так тесновато, — поморщился Рудый. — Чур я сверху сплю.

— У нас принято, что до вступления в общину, — сказала их провожатая по имени Кира. — Новички живут отдельно от остальных. Так что пока придется вам ютиться всем вместе. И девочкам и мальчикам в одной комнате.

— За мальчика спасибо, — расплылся в улыбке Гектор. — Давненько меня так никто не называл, уже почитай, как годков сорок… Да вы не беспокойтесь, мы, можно сказать, семья. Привыкли вместе жить.

— Это хорошо, — кивнул Кира, — я буду вашим куратором, чтобы вам легче было адаптироваться в новом социуме.

— Слова то какие умные говоришь, — восхищенно проговорил Гектор. — Эх… Мне бы годков двадцать долой…

— Скоро ужин, — продолжила Кира. — Я за вами приду и провожу в столовую.

— Мать честная! — всплеснул руками старик. — Тут еще и кормят по расписанию. Господи, ты услышал меня!

— У нас каждый обязан работать на благо общины, — сказала Кира. — Поэтому не нужно беспокоится о пропитании. Это на себя берет община.

— Вот это правильно, — одобрительно крякнул Гектор. — Все общее… Колхоз называется. Было такое в молодости…

— Ну нет, — улыбнулась Кира. — колхоз сдавал излишки государству. А мы их копим. Поэтому мы не колхоз, мы поселение эгоистов. Живем только ради себя и для себя. А по другому сейчас не получится. Пытаемся расширить общину, но сейчас мало осталось хороших людей. Бандитов и мародеров мы не принимаем.

— Апостолы среди вас есть? — спросила Энн. — Их поселение сгорело, наверняка, кто-то из них к вам прибился.

— Есть один. Но он раскаялся за свои прошлые дела. Он хороший человек. Я вас с ним как-нибудь познакомлю. Он тоже не прошел еще испытательный срок для вступления в общину. А вот кстати и он. Вел, можно тебя на минуту?

Очередной трудовой день закончился, а до ужина еще оставалось полчаса. Сегодня я убил аж троих зомби, что пытались подобраться к моим копателям. Пришлось даже топор после них точить. Затупися немного, пока я кромсал твердолобых «свежаков». Они обернулись недавно и оказались довольно крепкими.

Я зашел в помещение тюрьмы и направился к своей камере. В соседней была какая-то движуха. Возле входа стояла Кира. Она что-то объясняла людям внутри соседней камеры. Сегодня эта камера еще пустовала, наверное, туда поселили новичков. А ну правильно — сегодня же отряд Вульфа вернулся. Наверное кого-то еще привезли.

Кира обернулась и увидела меня:

— Вел, можно тебя на минуту?

Я подошел к соседям и заглянул в камеру. Старик, похожий на монаха-отшельника, рыжий одноглазый демон со стилетом вместо руки, молоденькая девчонка и сочная роскошная девица с огненными волосами. Ничего себе компашка…

— Познакомьтесь, — сказала Кира, — Это Вел. Он тоже новенький.

— Это тот, который из бывших душегубов? — старик недружелюбно посмотрел на меня.

Его морщинистая морда показалась мне знакомой. Но где я его видел, так и не вспомнил. Может и нигде, в фильме каком-нибудь про библейских персонажей или славянских старцев. Ему бы бубен в руки и погремухи с амулетами на шею, и за шамана бы сошел.

Вслух я ничего не стал оговорить, бросил гневный взгляд на старика, повернулся и ушел в свою камеру. Не мальчик уже чтобы оправдываться. Тем более по рангу не положено. Как никак глава клана. Хоть и бывший. Эх, бля. И рассказать об этом даже некому. Как же неинтересно влачить жалкую жизнь жалкого найденыша. Но ничего. Будет еще и на моей улице праздник. С печеньками…

Лилия вздрогнула, когда дверь ее комнаты, больше напоминавшей каземат, лязгнула задвижкой. В проеме появился жнец:

— Выходи, — буркнул он. — Тебя переводят в другую комнату.

Ну вот… Подумала Лилия. Началось. Сейчас ее посадят в общую камеру. Женщина опустила глаза в пол и сделала кроткий вид. Пусть думает, что я его боюсь. Сейчас зазевается, попробую его долбануть о стену головой. Потом заберу автомат, что висит на плече, и буду прорываться. Кречет все равно не сможет их одолеть, слишком их много. Придется мне ему помочь — самой выбираться.

Лилия встала и пошла навстречу жнецу. Но тот предусмотрительно снял с плеча автомат и щелкнул рычажком предохранителя. Ствол он держал направленным на женщину. Лилия замедлила шаг, она такого явно не ожидала. Цепной пес хорошо надрессирован и отлично знает, как нужно вести себя с пленниками. Он принял все меры предосторожности, будто перед ним стояла не «беззащитная» женщина, а матерый вояка или даже Кречет. Лилии пришлось подчиниться.

Она вышла в коридор и зажмурилась. Освещение здесь было куда лучше, чем в ее застенках. Коридор немного попетлял, обогнул несколько больших залов. В некоторых были открыты двери. Лилия рассмотрела множество кроватей с тумбочками, как в казарме. Жнецы живут по-спартански, не то, что Барон. А ее, наверное, сейчас вообще в погреб засунут или в общую камеру. Лилия уже начала скучать по своей «одиночке».

— Направо, — гаркнул конвоир и Лилия свернула в небольшое ответвление.

Коридор уперся в железную дверь. Ну вот. Подумала Лилия. Моя новая камера. Надеюсь, она не слишком ужасна и окажется не намного хуже предыдущей.

— Там открыто, — сказал жнец.

Лилия с удивлением потянула за массивную железную ручку, сделанную в виде змеи. Дверь недовольно скрипнула и отъехала назад. Лилия замерла на пороге. То, что оказалось внутри, она никак не ожидала увидеть.