Крест Марии

Глава 13

Наверное, это смешно, но я выжила. Не знаю, то ли концентрация яда была слабой и Щукарь всё наврал, то ли это из-за того, что я устроила себе интенсивное водное промывание, то ли из-за лечебного деревца. В общем, я решила, что это деревце меня и спасло.

Мне стало легче. Значительно легче. Уже не кружилась голова, ушла боль в желудке и в мышцах. Ушел острый металлический привкус. Есть, конечно, хотелось сильнее, цистит усилился, кроме того, я стала покашливать, но зато я была живая.

Меня не кормили.

Я подсчитала, что если буду регулярно дёргать рычаг, то завтра к вечеру или послезавтра утром меня должны покормить. В первый раз именно так всё и было. А пока я решила, что сейчас у меня лечебное голодание. Это же полезно при отравлении. Да и просто так полезно. Врачи, я помню, говорили, что нужно периодически устраивать себе разгрузочные дни и голодать. Когда я жила в СССР, девчата даже на работу приносили брошюрку, которая называлась «Лечебное голодание». Так что будем считать, что у меня сейчас вовсю идёт лечебный процесс. Чем не санаторий? От этой мысли я рассмеялась, а затем аж скукожилась – внизу живота прострелило болью: цистит прогрессировал.

Эх, сейчас мне бы горячую грелку на живот, да полежать, поспать. Да выпить антибиотик – я бы вылечилась. А так, боюсь, перейдёт в хронический и всё, мне капут.

Я опять сходила и дёрнула рычаг.

Улыбнулась одобрительно – время увеличилось почти до четырех минут.

Четыре минуты – это лучше, чем одна!

Я довольно рассмеялась. Как мало надо человеку для счастья.

В тетради не писала, но для себя решила – нужно откладывать еду на чёрный день. Насушить сухарей, может, ещё что-нибудь придумаю.

Очень хотелось спать. Но я себе не позволяла. Боялась. Ходила постоянно умывалась, чтобы взбодриться. Надо держать себя в руках, сейчас самый сложный период, который усугублялся моим отравлением и общей слабостью, если смогу преодолеть – выживу, а если нет – то и думать не хочется, что дальше будет.

Но я выживу! Хотя бы ради того, чтобы отомстить Щукарю и Фавну.

Кстати, кроме этих двух уродов могут быть ещё и другие.

И как мне быть?

Я задумалась. Наверное, буду поступать вот таким образом: во-первых, с собой нужно брать одеяло или что-то подобное, чтобы, в случае опасности – успеть быстро заткнуть щель. Во-вторых, нужно давать вещи только в ответ, на обмен. Щукарь же меня не только попытался убить, он меня ещё и обворовал. Забрал золото, три пары носков, сухари. При воспоминании о сухарях мой желудок жалобно квакнул.

В ответ я сходила дёрнула рычаг и попила воды.

Мой крест уже прогрелся достаточно для того, чтобы можно было раздеться. Нет, ещё было не так жарко, как до стыковки со Щукарем, но и не так холодно, как тогда, когда я пришла в сознание в темноте.

Время у меня есть – почти четыре минуты. Поэтому я сходила к своему «складу», вытащила мыло. Сменной чистой одежды у меня не было. Я поступила просто – взяла кусок ткани, которую я планировала пустить на запасную простыню, аккуратно разрезала по центру, примерно сантиметров пятнадцать. Получилось подобие пончо.

Вот и отлично. Похожу пока так.

Затем я сходила опять дёрнула за рычаг и пошла отмываться.

Я была очень грязная, прямо очень. И я, и моя одежда.

Поэтому я намылилась, тёрла себя кусочком плотной тряпочки, которая заменяла мне мочалку, намылила волосы. Сбегала дёрнула рычаг. Вернулась, ополоснулась.

Всю одежду я замочила в мыльной воде.

Мда, эта ситуация нанесла ещё и урон моему мыльному запасу. Мыло я старалась расходовать экономно. Но сейчас не до экономии…

Я таки преодолела этот ужасный период. И вышла на дёрганье рычага в промежутке полтора часа! А это уже кое-что! А это значит, что я могла понемногу спать. И я спала. Весь мой день строился по примитивному графику: сплю – бегу дёргаю рычаг – сплю – рычаг… и так до бесконечности.

Боли в мочевом я купировала анальгином. Посчитала, что сейчас именно такой момент, когда надо лечиться, а не экономить. И я лечилась, как могла. Ходила, обмотанная ниже талии одеялом. На ноги натянула тёплые носки (хорошо, что я впопыхах просто за них забыла и не отдала ещё и эти Щукарю).

И вот долгожданный момент наступил – раздался такой знакомый, такой желанный щелчок и кормильня порадовала меня едой.

Как же бережно я несла свою богатство, свою ценность, к топчану. Как же я радовалась и предвкушала!

Сегодня мне дали тарелку из теста с супом. Густой, пахучий, гороховый, с миниатюрными волоконцами мяса и перца. А ещё дали кусочек какой-то то ли лепёшки, то ли оладьи. Она была размером с мою ладонь, если без пальцев. Тесто пористое, жирное.

Лепёшку я отложила. Сейчас нельзя объедаться. Два дня голодовки и перед этим такой удар на все органы. Нужно поберечься. Я бы и от суповой «тарелки» кусок отложила. Но от жидкости лепёшка размокнет, придётся её съесть.

Это я так говорю «придётся», на самом деле я аж пищала, так хотела сесть и сожрать всё за две секунды, проглотить не жуя.

Но я себе этого не позволила. Села перед тарелкой с супом, аккуратно отломила с краю тесто. Получилась ложка. Зачерпывая по чуть-чуть, я принялась неторопливо наслаждаться каждой крошкой. К сожалению еда быстро закончилась. Я с вожделением посмотрела на оладью. Но нет, не сейчас.

Я решительно встала и отошла подальше от топчана. Сейчас я должна заняться чем-то, что отвлечет меня от мыслей о еде.

И я знала, чем.

Конечно, первое что мне нужно было и то срочно – это отмыть пол. Там, где я упала, где мне было плохо – ох, там было что отмывать. Я туда старалась сейчас вообще не ходить.

Но нет, я сперва постираю одежду, и уже этой мыльной водой начну мыть. И это не потому, что я экономлю мыло, у меня ещё не прошла слабость, я была больна, и больна серьёзно. Если говорить честно – я была очень больна. Поэтому в приоритете – беречь силы. Отмою всё позже.

Я взялась вязать носки, но руки были ещё слабыми, нет, это не работа, а издевательство – петли получались кривыми, постоянно запутывались. Поэтому вязание я отложила. Читать тоже не могла – мысли хоть и были ясные, но надолго концентрироваться на чём-то я тоже не могла.

И я даже понимала почему. У меня был слишком сильный эмоциональный шок от того, как поступил со мной Щукарь. Человек, которому я ничего вообще не сделала, которого видела впервые. Причем меня коробило даже не то, что он пытался меня убить, а то, что он хладнокровно обворовал меня. Знал же, что я новичок, и все равно позарился на мои скудные запасы.

Я могу оправдать мародёрство на войне, когда победитель забирает оружие и ценности с трупа побеждённого. Это – законная добыча. Но Щукарь мародерствовал, до того, как стал убивать меня. Сволочь.

Я медленно подошла к моим богатствам. Точнее к остаткам. Взяла тетрадку, где было написано что-то на луковианском. Аккуратно вырвала из середины один двойной лист. Он был исписан мелким почерком, но чернила выцвели. Я нарисовала на листе жирной линией несколько мишеней. Лист прикрепила напротив топчана.

Села на топчан. Швырнула в центр мишени нож.

Нож удалился о стену, гораздо ниже листка, и, звякнув, отскочил в сторону.

Со вздохом я пошла поднимать нож. Мда, работы предстояло много.

Мысль о мести придавала мне сил. Злость – вот что держало меня. Когда я выруливала с четырех минут дёргания рычага – только мысль о том, как я буду убивать Щукаря и Фавна, поддерживали меня. По сути эти эмоции оказались для меня тем якорем, за который я уцепилась и не позволила себе сложить лапки и умереть.

Прошло несколько дней, я вышла на чуть больший промежуток между дёрганьем рычагов, сейчас мне стал доступен и второй рычаг. Моя келья вновь стала лететь. Думаю, уже скоро у меня будут стыковки с другими узниками.

Честно говоря, я теперь не испытывала совершенно никакого азарта от стыковок. Даже более того, мне больше ни с кем не хотелось общаться. Эти люди, они были гнилыми внутри. И они вполне заслужили свою участь – жить сорок лет в кресте, бегая, как белка в колесе, между дёрганьем рычагов. Скотское существование.

А я? Получается, что и я такая же гнилая внутри и тоже заслужила всё это?

Может быть.

Но зато я не обворовываю последние сухари у наивных новичков и не убиваю их ядом.

Не убиваю? Кроме Щукаря и Фавна, пожалуй. Их я приговорила.

Осталось только найти способ.

Я метнула нож в листочек – он опять упал, ударившись о стену, но теперь он уже ударился почти рядом с нарисованной мною мишенью.

Ничего, ничего, вода камень точит.

Я миллион раз, миллиард брошу этот нож, но рано или поздно я таки попаду в центр. Я представила, что это глаз Щукаря и запулила в листок – и попала в самый центр!

Бинго!

Стыковка произошла внезапно, когда я спала. Я подскочила, торопливо натянула на себя одежду (я благополучно всё отстирала, зашила, так что вид у меня был вполне приличный) и, схватив носки, пошла к окну.

Да, я теперь не неслась с нетерпением, сейчас я шла с опаской, гадая, кто это там может быть.

Мне повезло. С той стороны оказалась толстая луковианка. Она активно жестикулировала. Что она от меня хотела – я там и не поняла. Показала ей носки – она не захотела. И от небольшой полоски кружева, которое я умудрилась связать почти что на пальцах – тоже отказалась. Так ни к чему и не договорившись, мы расстались.

Ну ничего страшного. Нейтральная стыковка. Зато живого человека хоть увидела. Точнее луковианку. Я до сих пор так и не решила для себя – луковианцы это люди или нет?

Прошло ещё несколько дней. Я начала поправляться, хлопотала по своим домашним делам, пыталась читать криптографию, много тренировалась. У меня уже почти прошли головокружение и тошнота. Головные боли и боли в мочевом остались, как и кашель. Кашель стал докучать особенно сильно.

Я таки тогда здорово простудилась, пролежав столько времени на холодном каменном полу.

Теперь из каждой кормёжки я откладывала немного еды и сушила. В основном это были лепёшки, какие-то оладьи или что-то наподобие лаваша. Я мелко их резала и сушила на куске чистой ткани. Сушилку я сделала очень остроумно – в стенах кое-где были набиты типа гвозди или штыри, но немного закрученные неровными петельками. Я протянула над головой две веревки, на которых закрепила кусок ткани. И вот на этой ткани я и сушила сухари. Печки-то не было, приходилось сушить на тёплом воздухе. Пока получилось мало. Ну так, чтобы сесть и за раз хорошо покушать. Ну или два раза, но понемногу.

Но я не расстраивалась – времени у меня полно, так что насушу ещё. Тем более, я уже научена горьким опытом, поэтому каждый раз к окну стыковки я подходила с большой осторожностью и с одеялом.

Следующая стыковка произошла утром, я только-только успела дёрнуть за рычаг, умыться и привести себя в порядок. Наскоро одевшись, подошла к «окну». В этот раз оказался какой-то печальный старичок с нечёсаной бородой. Представился Акимычем.

– Мария, что вяжет носки – ты? – строго спросил он.

– Я, – ответила я, не зная, радоваться или огорчаться от такой популярности.

– Носки есть? – опять также кратко спросил он.

– Есть одна пара, – ответила я.

– Меняю на часы, – сообщил он и продемонстрировал самые обычные женские часики с кожаным ремешком.

– Не интересует, – покачала головой я (у меня здесь выработался биологический будильник, который был «завязан» на дёрганье рычага, и ещё непонятно, как он себя поведёт, когда у меня появятся часы).

– Ниток нет, – мрачно заявил он. – Книги интересуют?

– Что за книги? – быстро спросила я. После того, как отдала художественные книги Щукарю, у меня кроме радиофизики, криптографии и библии больше ничего и не было.

– Две, – кратко ответил он и пояснил, – художественная. Рассказы. Вторая по зоологии.

– Согласна! – торопливо сказала я, – суньте в щель.

Акимыч неторопливо и обстоятельно принёс книги и просунул их в лоток. Я забрала книги и положила туда взамен носки.

– Моя Лукерьюшка такие же вязала, – он любовно провёл рукой по вязанному полотну и его сердитые морщины на лице разгладились.

Я улыбнулась в ответ. Приятно, когда так хвалят. Тем более, когда сравнивают с самым дорогим.

– Ты пояс от радикулита связать можешь? – внезапно взглянул он на меня из-под кустистых бровей.

– Н-не знаю, – опешила я.

– А вот Лукерьюшка могла! – обличительно-торжественно сообщил мне дед, – там ничего сложного. Как шарф, только на спине толще. А на животе чтобы просто завязывалось. Поняла?

– Поняла, – кивнула я, – но от радикулита нужны специальные нитки, с собачьей шерстью, или с верблюжьей. У меня просто нитки, они не сильно тёплые.

– Погоди! – велел мне Акимыч и опять исчез.

Я осталась стоять у окна, рассматривая небольшой кусочек чужого жилья.

Наконец, дед вернулся и сунул в щель какой-то тючок:

– Овечья шерсть, – доверительно сообщил он. – Свяжи, наша следующая стыковка будет где-то через две недели. Ты как раз успеешь.

– Хорошо, – сказала я.

– Остатки шерсти заберешь в уплату, – сварливо сказал дед и прибавил. – Аванс. Полный расчет будет после того, как свяжешь. Поняла?

– Поняла, – сказала я.

На этом свидание наше закончилось.

Я обратила внимание, что время свиданий разное. Когда я дёргала и третий рычаг – то продолжительность стыковок была гораздо больше, да и кормили лучше. Ну и плюс поощрительные подарки давали. Выходит, всё это зависит от трудолюбия и дисциплины узников – будешь дёргать исправно, не пропуская – будешь жить в тепле, вкусно питаться и иметь небольшие бонусы в виде куска мыла или полбутылки вина.

Кстати, только сейчас я начала обдумывать слова Анатолия, которые он сказал мне перед тем, как уйти с Верой Брониславовной наверх. По поводу пробок, в которых какие-то послания и которые нельзя читать. И мне, конечно же, захотелось получить послание и почитать его.

Тем временем, я вернулась к себе на топчан и рассмотрела полученные от Акимыча книги и шерсть. Шерсть была действительно овечья, только когда он сказал «шерсть», я решила, что это шерстяные нитки. А это действительно была просто шерсть – вот как её состригли с овцы, так она и была. Интересно, откуда она взялась у старика? Хотя, чему я удивляюсь – может, он шел с фермы, как раз перед этим остриг своих овец, а его сюда закинуло. Шерсть пахла овечьим ланолином и оставляла на руках жирноватый след. Я обрадовалась – ланолин использовался для изготовления кремов для рук и такой крем считался самым лучшим. Я, конечно, не умею выделять ланолин, но можно же, пока вяжу, руки натирать клочками шерсти.

Художественная книга оказалась сборником каких-то малоизвестных начинающих писателей. Рассказы с скучными названиями «Домик у моря», «Степь», «Люди труда» и так далее. Я разочарованно вздохнула. Но на безрыбье, как говорится…

Ладно, почитаю, а там дальше будет видно.

Вторая книга была по зоологии. Вот она мне прямо понравилось. Это были очерки натуралистов, зарисовки с природы. В основном очерки о животных, немного о насекомых.

Я так зачиталась, что чуть дёргать рычаг не пропустила.

Нехорошо.

Немного поругав себя, я сбегала дёрнула и вернулась опять к чтению.

Ещё один очерк был о ядовитых животных. Там описывалось, что они имеют очень яркую расцветку или оперение. Я с интересом прочитала о ядовитой мраморной улитке, о жабе-ага, о банановом пауке, королевской кобре, автралийском осьминоге, сколопендре и жуке-нарывнике.

Прямо фу!

Эх, если бы мне где-то раздобыть такую сколопендру, можно было бы подсунуть Щукарю и Фавну в щель при стыковке!

Вот тогда им было бы совсем не до смеха!

Только вопрос – где раздобыть такое счастье? На носки же его не сменяешь…