Я прислонилась разгоряченным лбом к холодной стене. Сердце стучало, как бешеное, где-то в районе горла.
Не знаю, сколько я так простояла, в каком-то исступлении. Если бы не холод, окутавший босые ноги, возможно, стояла бы ещё.
Но я замёрзла и заторопилась обратно.
Там, на топчане, я влезла под одеяло и закуталась в уютный кокон. Сон больше не шёл. Я всё думала, думала. Вспоминала мою прошлую жизнь. Геннадия, Бенджамина, Пашку, Мадлен, старика Огюста, родителей, бабушку. Всех вспоминала…
Готова ли я лишить себя жизни? Я только что чуть не отбросила себя обратно. Сейчас время между дёрганием рычага составляло уже больше часа, примерно час двадцать. Вполне хороший период, чтобы можно было поделать дела, или отдохнуть. А я чуть не отправила все обратно на три минуты.
Как вспомню – так вздрогну.
Я понимала только одно, хоть такая жизнь мне не нравится, но умирать без пищи и воды, в абсолютной тьме, в стремительно охлаждающемся бункере я не смогу.
Это ужасно. Ужасная смерть.
Нет! Не хочу так!
А значит, мне нужно жить. Дальше жить.
Пусть моя жизнь уже не будет полноценной. Пусть я больше не познаю любви. Но зато у меня остаются мелкие повседневные радости: неплохая сытная еда. Недавно даже яблоко мне дали. Теплое помещение. Относительно тёплое, но тем не менее. Одеяло и подушка. Калоши. Кусочек мыла. Несколько книг. Изредка свидания с другими людьми. Живыми людьми.
Ну и хватит с меня и этого. Вон у некоторых и того нету.
Нужно быть как Нюра. Радоваться тому, что есть. Нужно научиться получать удовольствие от обычных вещей.
Нельзя быть такой жаднючей жадиной, как я.
Так, слегка успокоив себя, я зажила дальше…
Ну как зажила? Продолжила существование в относительном комфорте.
А затем произошла ещё одна встреча. Женщина. Вера. Точнее – Вера Брониславовна. Немолодая уже. Лет сильно за пятьдесят. Но неожиданно ухоженная. Я спросила, как ей удается. Она улыбнулась улыбкой Моны Лизы и протянула мне сало. Маленький такой кусочек. Почти мумифицированный, но тем не менее это был хоть какой-то, но жир.
– Держи, – сказала она, – вытопи. Положи на трубу с горячей водой. Или лучше выплавь на свечке. Есть у тебя свечка?
Я отрицательно замотала головой.
– Вот, возьми, – она протянула мне небольшой огарок и коробочку спичек.
Я заглянула. Там было две спички.
– Спасибо, – пробормотала я, стараясь справиться с внезапным комом в горле.
– Ничего, – понятливо усмехнулась она. – Это ничего. Не переживай. Все мы когда-то так начинали…
Она ничего не взяла у меня взамен.
– Потом как-нибудь, – покачала головой она. – Когда крепко встанешь на ноги.
Я сглотнула ком в горле.
Крем я сделала. Вытопила сало на водяной бане до последнего миллиграмма. Полученный жир аккуратно собрала в небольшую жестяную коробочку от леденцов монпансье. Добавила туда немного мёда, который я соскребла с лепёшки. Получилась совсем капелька, но всё же лучше, чем ничего. Топлённое сало разделила надвое. Одну часть, в которую я добавила мёд, стала использовать как крем для лица и рук. А вторую отложила про запас. В противоположной части коридора (недалеко от шлюза, через который мы общались), было холодно. Я отнесла туда и поставила в уголочек. Так оно будет в сохранности.
Для милой женщины, Веры Брониславовны, я связала в благодарность носки. Специально выбирала самые красивые ниточки. Когда опять будет свидание – отдам. Выручила она меня конкретно.
Ощущение, когда на иссушенную кожу наносишь крем, пусть и такой вот, примитивный, непередаваемы! Кожа просто впитывала и впитывала крем и никак не могла напитаться. Я сидела с довольным видом и чувствовала умиротворение. Хорошо-то как. Казалось бы, маленькая житейская мелочь. Ан нет, эта мелочь может доставить огромную, почти детскую радость.
Я рассмеялась.
И впервые за долгие месяцы мой смех был искренним и радостным.
Хорошо-то как!
Знаете, как у нас говорят: «Хорошо смеется тот, кто смеётся последним». Есть такая поговорка в Советском союзе. У нас, в Советском союзе. Кстати, начинаю за собой замечать, что стала чаще вспоминать жизнь в Москве, и очень редко – Цюрих. Так вот, еще буквально два дня назад я смеялась от радости, что у меня есть крем и что милая Вера Брониславовна мне за просто так подарила кусочек сала. Мне ведь не сколько даже подарок важен, сколько нормальное человеческое отношение.
А теперь вот – стою и реву в три ручья. Так обидно.
Но буду по порядку.
В общем, сегодня опять был сигнал о стыковке наших крестов. Скажу честно, я так обрадовалась. Собралась, прихватила вещи для обмена, торопливо метнулась к окну и начала с нетерпением ждать, пританцовывая от нетерпения.
Наконец, раздался скрежет – кресты пришвартовались.
Вся в восторженном изнеможении, я практически не могла дождаться, когда же чёртов люк поднимется!
И он, наконец, поднялся.
Но лучше бы не поднимался.
В той, другой келье был человек. Мужчина.
Высокий рост, явно породистое лицо еще хранило следы былой красоты. Увы, так редко можно встретить красивых возрастных мужчин в жизни, а не на картинке киноафиши. Этот как раз был таким. Правда выражение лица было каким-то слащаво-порочным, что ли. Особенно карминно-красные яркие губы. Мне бы насторожиться. Но я всегда не придавала значения всей этой физиогномике и откровенно смеялась над ламброзистами.
И зря.
– Милое дитя, – хорошо поставленным красивым голосом проникновенно сказал он. – Так больно видеть вас здесь, в этом заточении…
От звуков его бархатистого баритона у меня по коже аж мурашки пошли. Ну вы знаете, есть такие голоса, от которых просто млеешь. У Высоцкого, на пример. Женщины меня поймут.
– Как же вы сюда попали? И за какие грехи? – при слове «грехи» я вздрогнула.
Я внимательно посмотрела на него – одет в хороший спортивный костюм, явно подогнанный по фигуре, достаточно подтянут, побрит. Волосы аккуратно подстрижены.
– Как вас зовут? – спросил он.
– М-мария, – пролепетала я каким-то чужим, высоким голосом. – А вас?
– Называйте меня Фавн, – усмехнулся мужчина (улыбка вышла неприятная, самодовольная какая-то). – Здесь все, кто попадает сюда, меняют имя на новое. Как правило это прозвище. Или кличка. Как у собак. Но вам не надо менять имя, Мария. Вслушайтесь, как звучит – «Мария в кресте». Что может быть символичнее?
Неожиданно мне вспомнился алебастровый крест в Цюрихе, который я разбила. От ощущения чего-то неотвратимо-страшного я вздрогнула.
– Протяните мне руки, дитя, и я скажу, что ожидает вас вскоре.
Словно механическая кукла, я послушно протянула руки. Он тут же пребольно схватил меня за запястья и сказал:
– Что же вы Мария здесь делаете? – в его голосе послышались странные нотки. – За какие грехи вы тут? Прелюбодеяние? Блуд? Сколько мужчин вы познали, Мария? Признайтесь, вы же ласкаете себя каждую ночь? Как такая молодая женщина борется с зовом плоти? Расскажите, как вы ублажаете свое лоно?
Я ошеломлённо вытаращилась на него и наваждение исчезло.
– Пошел в жопу, старый паскудник! – воскликнула я в ярости и попыталась выдернуть руки. Тщетно. Он не пускал. Тогда я потянула сильнее. Но он держал крепко. Тогда я дёрнула ещё сильнее.
И таки выдернула. Ощущая, как кожа горит от его липких прикосновений, и на ней вспухли болезненные синяки, я прошипела:
– Урод! Моральный урод! Скотина!
Фавн мерзко захохотал и, облизывая алый рот, сказал, чуть растягивая слова:
– Все вы такие, сучки. Поначалу стоите из себя недотрог. Но твоё время ещё придёт, Мария в кресте. И ты уже скоро начнёшь чахнуть. Думать о мужчинах. Скучать. А потом дашь пощупать свои груди. Ещё просить будешь! Умолять! Я уже представляю, какие они у тебя тугие…
Что там дальше я слушать не стала, отскочила вглубь кельи, максимально подальше от этого морального урода.
Вот гад! Маньяк какой-то!
У меня внутри все клокотало от ярости и омерзения.
Когда люк с грохотом захлопнулся и по вибрации в полу я поняла, что кресты разъединились, я выдохнула. Оказывается, я застыла соляным столбом и боялась, что он ворвётся сюда. И хотя умом я понимала, что никто сюда никогда не ворвётся, какой-то детский, иррациональный страх почти полностью меня парализовал.
Я с трудом привела дыхание в порядок и бросилась к водяному рычагу. Я схватила кусок мыла и, не задумываясь об экономии, тёрла, мылила, тёрла, мылила, и опять тёрла руки, там, где он прикасался, пока кожа не покраснела и сморщилась.
Мне все казалось, что я отвратительно-грязная.
Содрогаясь от омерзения (даже труп расчленять было не так мерзко), я принялась срывать с себя одежду.
Одежду я замочила. Пусть отмокнет. Потом постираю. После общения с этим уродом у меня было такое ощущение, словно я в кишащей слизняками яме с дерьмом побывала…
Фу! Мерзость какая!
В общем, нужно крайне осторожно относиться ко всем этим свиданиям.
Я долго не могла прийти в себя, каждый раз, когда кресты выходили на стыковку, я внутренне содрогалась. Ловила себя на трусливенькой мыслишке, что если сейчас появится этот урод, то что я буду делать.
Дошло до того, что я стала тревожно спать, не высыпалась и однажды чуть не пропустила время дёргать рычаг. И только поняв, что чуть было не натворила, я ужаснулась: из-за какого-то морального урода я сейчас практически чуть не погубила всё то, к чему так долго и упорно шла.
Чтобы прекратить эти детские истерики, я развернула новую «кампанию» по исследованию моего жилища. Назвала её просто и незамысловато – «Берлога».
Перво-наперво я достала одну из наполовину заполненных луковианцами тетрадей и на чистой страничке переписала мелким почерком все то, что у меня на данный момент имелось в наличии. Не обошла ни одну пуговицу, ни одну, даже пусть сломанную мелочёвку, или согнутую скрепку. Я понимала, что в этой ситуации меня может спасти любая, самая на первый взгляд глупая и ненужная ерунда.
Список получился довольно внушительный. Однако, если почитать, то примерно две трети это была всякая дрянь – от сломанной пуговицы до куска бечёвки, которую за глаза нужно было бы выбросить. Но нет. Я сейчас не в той ситуации, чтобы разбрасываться ценными ресурсами.
Затем я отделила вертикальной чертой небольшой участок на листке и начала обдумывать, чего же мне не хватает для улучшения моего пребывания здесь. К примеру, у меня уже было четыре куска мыла (точнее почти пять, если считать то, которым я стирала вещи. Он уже превратился в обмылок, как я ни экономила, но тем не менее он ещё был). Имелся ещё кусочек цветочного мыла, почему-то пользоваться им я жадничала, экономила. Нужно будет хотя бы раз в несколько дней позволять себе маленькие радости.
Итак, вот что у меня получилось:
1. Косметика, лекарства и средства гигиены:
- мыло цветочное, пятьдесят грамм;
- крем медовый из сала (самодельный), примерно двести пятьдесят миллилитров;
- начатый тюбик перламутровой помады (мой),
- блеск для губ (мой),
- расчёска (моя),
- очень маленькое зеркальце (моё),
- зеркало, примерно сантиметров тридцать в высоту;
- полфлакона духов «Givenchy III» (мои),
- три куска хозяйственного мыла плюс обмылок;
- один кусок мыла с цветочным запахом;
- пустой пузырёк от духов «Ландыш» ленинградской фабрики «Северное сияние» с загустевшей капелькой духов;
Из лекарств – только две таблетки анальгина и всё (!!!).
2. Одежда:
- моё шифоновое платье, уже сильно потерявшее свой первоначальный вид, заштопанное на рукаве;
- штаны с лампасами (я их спорола, получилась неплохая лента);
- платье-рубаха из грубой ткани, зато удобное;
- носки вязанные, четыре пары (две пары я ношу. Еще две пары – «парадные», про запас);
- калоши, снятые с луковианки;
- мои перламутровые босоножки с ободранными каблуками;
- моя сумочка.
3. Постельные принадлежности и бытовые вещи:
- два одеяла (одно из комнаты в потайной нише, второе я смастерила из обрывков шерстяной ткани, споротой из пиджака и той, что я добыла из подушки и матраса. Оно было более тонкое и удобное);
- простыня (пока одна, старая, и уже протёрлась. Нужно было эту проблему решить и приобрести хотя бы еще одну простыню на сменку, а лучше – две);
- маленькая подушка, набитая всякой ерундой, часть тряпок и ниток я использовала для других целей);
- матрас, тоже набитый тряпками;
- клеёнка из старой шторы, которой я накрывала отрубленную голову предыдущей узницы. В общем, проблему с головой я таки решила. Но об этом я расскажу позже. Саму клеёнку я отмочила, отстирала и теперь у меня был такой неплохой кусок. Куда его пристроить, я пока не придумала, но в хозяйстве пригодится всё.
- ткань с бортов и полочек пиджака мертвой луковианки;
- остатки от двух клубков шерсти – тёмно-серого и грязно-жёлтого цвета, плюс спицы вязальные;
- три катушки ниток, чёрная, белая и красная;
- пять иголок (одна – моя), а ещё одна «цыганская»;
- тючок (примерно метра три) ситца.
- французская булавка,
- две роговые пуговицы (большая от мужского пальто, вторая на металлической ножке, «под жемчуг»),
4. Посуда и домашний инвентарь:
- три стеклянных бутылки из мутного стекла кустарного производства местных умельцев;
- небольшой нож;
- горшок грубой работы с посаженным деревцем айвы;
- круглая металлическая коробочка от мятных леденцов;
- слегка ржавая одноручная пила;
- огромный металлический блин от штанги;
- моток бечёвки;
- пять больших гвоздей;
- молоток с облезлой ручкой;
- половая тряпка из трикотажных штанов луковианки.
5. Декоративные изделия и ювелирка, деньги:
- кошелёк с несколькими мелкими купюрами, из моей сумочки;
- моя золотая цепочка со сломанным замочком;
- мой серебряный браслет;
- золотые браслеты луковианки.
6. Книги, тетради, писчие принадлежности и т.п.:
- восемь книжек, которые я притащила с собой от Больца (две по радиофизике, пять художественных и Библия);
- четыре исписанные старые тетради (одна на луковианском);
- истрёпанный блокнот с записями луковианки;
- карандаши, в количестве четыре штуки, плюс один огрызок, маленький, сантиметра два, но я нашла палочку и примотала огрызок к ней ниткой, писать стало не то, что удобно, но возможно;
- небольшая бутылка с полузасохшими чернилами (рядом поставила примечание – разобраться, чем можно разводить чернила и пользоваться ими, чтобы экономить карандаши);
- моя пластмассовая авторучка;
- колода игральных карт, луковианских;
- шахматы в большой коробке.
7. Всякая ерунда, применение которой ещё не найдено:
- ключ от нашей с Бенджамином квартиры,
- куча хлама: от сломанных детских игрушек до каких-то связок ключей, пружинок, запчастей и прочей ерунды;
- две стеклянные двухлитровые банки с сухарями, плотно закрытые клеёнкой и перетянутые бечёвкой.
Вот такое у меня было «богатство». Пока приводила все в порядок и систематизировала, успела трижды сбегать дёрнуть первый рычаг и один раз – второй. Наградой мне стал ужин, который включал большую запеканку из пюре с волоконцами мяса и травами, очень нежную и вкусную, традиционную лепёшку на тандыре, сделанную в виде конвертика и на этот раз более что ли жесткую, внутри которой находились какие-то запечённые грибы. На десерт был корешок, по форме напоминающий небольшую морковь, но светло-желтоватого цвета. По вкусу он был похож на яблоко, только плотнее.
Лепешку с грибами и запеканку пришлось съесть, порция была просто огромная, но я не рискнула оставлять жареную пищу. Можно было конечно же использовать место под «окном» вместо холодильника, но кто его знает, какая зараза могла там быть. Нужно будет запланировать провести углубленную уборку и все максимально продезинфицировать. Причем не только там, но и по всему помещению.
Итак, после подведения итогов моего «богатства» я вплотную занялась составлением списка необходимого. Причем я разделила опять же на две колонки. В первой выписала «Самое необходимое», во второй – «Просто нужное», то есть то, без чего в принципе можно пока обойтись, но иметь все же желательно.
Итак, вот как выглядел мой второй список:
1. Самое необходимое:
- зубная паста или порошок;
- зубная щётка (пока я пользовалась самодельным ёршиком из ниток);
- простыня, или ткань на простыню, лучше даже две;
- ложка и вилка;
- тарелка;
- большой горшок для растения;
- ещё нитки для вязания (вязанные носки – это мой ресурс, я смогу потом обменивать на них нужные мне вещи, а если получится получить много ниток, то свяжу себе теплый жилет);
- теплый свитер;
- куртка;
- домашние тапочки;
- крем для лица и рук;
- шампунь;
- лекарства;
- нож.
2. Нужное:
- новые книги, эти я рано или поздно прочитаю же;
- словарь луковианского языка, я уверена, что заключенные давно уже составили такой, а у меня тетради и блокнот с записями, которые нужно переводить и разбираться;
- обувь (моих калош, конечно же, хватит надолго, но постоянно ходить в резине здоровья ногам не добавит, нужны хорошие туфли или мокасины, в которых удобно было бы ходить по кресту);
Список будет со временем пополнятся, а пока так.
Просмотрев ещё раз записи, я осталась довольна. Теперь я больше не буду как дурочка метаться, думая, что я могу и что я не могу обменять. Теперь я точно знаю, чем владею, и что мне ещё предстоит раздобыть.
И в заключение я составила ещё один список, тех вещей, которые я могу обменять.
На обмен:
- носки – одна пара (пока так, я всё же решила выделить этот ресурс, потому что вряд ли кто-то захочет поменять ту же простыню или нитки на обломки детских игрушек или кусок виниловой пластинки;
- две банки с сухарями (есть я их не собиралась, кто знает, когда и как их сушили);
- одна чистая тетрадь;
- золотые браслеты.
Не густо в общем. Нужно расширять ассортимент для обмена. И прекрасным вариантом будет зелень.
Поэтому я решила вплотную заняться своим деревцем. И по возможности отсадить побеги. Думаю, другие заключенные с радостью обменяют нужные мне вещи на зелень.
Итак, я внимательно осмотрела само деревце, и горшок, в котором оно росло. Когда я только-только забрала его из того отсека, в тепле, при нормальном освещении и поливе, оно взбодрилось, я обнаружила три побега, совсем новые, и несколько новых клейких листочков. Ну что же, отлично!
Внимательно осмотрела землю. Интересно, сколько оно уже растёт так? Пару недель, месяцев, или годы? Какая скорость роста? Я выделила в тетрадке еще одну страничку и заносила туда записи о моем деревце. Я записывала (раз в три дня) на сколько оно выросло, сколько новых листочков или веточек появилось.
Когда-то, ещё в школе, на уроках ботаники мы учили, что у растения (особенно у деревьев) масса сверху равна массе снизу. То есть сколько веток и листьев, столько же и корней. Моё деревце было уже почти под двенадцать сантиметров, то есть и корней у него было много. А вот плошка, глиняный горшочек был уже явно маловат для такой биомассы.
Нужно было срочно найти решение и пересадить деревце в ёмкость побольше. И лучше с запасом.
Я принялась за поиски подходящего горшка или сосуда. И совсем скоро приспособила под это дело детское пластмассовое ведёрко. Оно было сильно продырявлено внизу, но это даже и хорошо, будет дренаж. Чтобы сделать дыру поменьше, я частично закупорила дыру огрызком клеёнки.
Так как корней было уже много, то нужна была новая земля. Так называемый почвогрунт. И вот где его взять? Нарисовалась новая проблема, которую я с удовольствием бросилась решать.
Сначала я принялась тщательно скоблить оставшуюся площадь из пола креста, всю полученную грязь, я внимательно осматривала и складывала в плошку. Туда же я добавила очистки от «морковки», которые порезала максимально мелко, почти в труху, крошки от лепёшки, рыбные косточки (мне за это время дважды давали варенную рыбу). Я поставила это дело в самом тёплом углу и у меня получился своеобразный компост. Я регулярно поливала его водой. Следила, чтобы не высыхал.
А чтобы не вдыхать ароматы гниющей пищи, я накрыла всё это дело куском клеёнчатой шторки. Вот и нашлось ей применение.
У нас в Советском союзе все: и пионеры, и комсомольцы, и взрослые, – ездили осенью в колхозы и совхозы на уборку урожая. Не минула сия участь и меня. Наша библиотека ежегодно ездила на картошку в соседний совхоз. Все жили в совхозном общежитии, но я и моя подруга Валя, мы поселялись у её тети, которая обитала в этой деревне. И я часто видела эту женщину за хлопотами по хозяйству. То как она со скотиной обхаживается, то на огороде что-то делает, то во дворе. Тогда мне это было не интересно, но сейчас я принялась вспоминать, все то, что она делала.
Так как мы жили у нее бесплатно, то иногда помогали ей на огороде.
Помню, она парниками занималась и для удобрения как раз и использовала компосты. Туда она скидывала все объедки и плюс навоз. Навоза у меня не было, брать свои отходы было противно, и я придумала делать такую смесь: грязь с пола и стен, объедки, но не все подряд, а лишь те, что я перечислила. Плюс я соскабливала побелку и кирпичную пыль со стен. Кладка была вековая, так что намучилась я здорово, но в результате получила примерно три горсти этой гадости.
В общем, процесс компостирования был в разгаре.
Я так увлеклась, что время бежало почти незаметно. Я окончательно выбросила из головы все страхи и сомнения. И уже не беспокоилась о том, что могу проспать и не дёрнуть рычаг, не думала о том отвратительном Фавне. Не скучала за родными.
И всё было тихо, спокойно.
А потом я услышала шёпот…