Глава 24

– Пахот? – я с жадным любопытством разглядывала пожилого толстого луковианца и еле-еле удержала равнодушную маску на лице.

– Да. А что? – забеспокоился тот. – Что-то не так?

– Мне про вас рассказывал Флорин, – улыбнулась я.

– Надеюсь, ничего плохого? – вернул улыбку Пахот.

– Да нет же, наоборот, – ответила я (и решила дальше без реверансов, мол, будь, что будет), – он сказал, что Борис, ну это тот старик, что недавно погиб от удара Столба, так вот, Борис оставил вам кое-что…

– Да-да. Оставил, – медленно кивнул Пахот и моё сердце забилось. – Это для вас разве?

Размышляя, что делать дальше, я машинально кивнула.

– Тогда опишите этот предмет, и я с радостью его вам отдам.

– Черный чемоданчик, – торопливо сказала я, затаив дыхание.

– Правильно, – кивнул Пахот. – Подождите немного, я сейчас принесу.

Я подождала.

Когда Пахот вернулся с чемоданчиком, сердце мое билось, как сумасшедшее. Я даже не ожидала, что все будет вот так просто.

Не может быть!

Но так было.

Я забрала чемоданчик, оставленный Борисом, и спросила:

– Обмен будет?

Пахот с удовольствием выменял у меня вязанные носки и мокасины на книгу об известковании кислых почв (я читала всё подряд, в таких условиях выбирать не приходится) и жестяное блюдо-поднос, и на этом наша стыковка закончилась.

Я, конечно, сильно переживала, что, если кто-то, кому передавал чемоданчик Борис, узнает, что это я завладела передачей – результат может оказаться хуже, чем с Фавном и Щукарем. Для меня, конечно же.

Но на этот случай, я могу сказать, что меня Архитектор попросил забрать.

Если спросят, конечно.

А не как Щукарь – сразу травить начнут.

Я повертела в руках чемоданчик. Вместительный, тяжеловатый. Он был из чёрной, слегка потёртой недешевой кожи, что свидетельствовало о том, что чемоданчик прожил долгую и полную всяких событий жизнь. Я отстегнула крупный латунный замочек и заглянула внутрь.

Честно скажу – ожидала увидеть, всё, что угодно. Но реальность превзошла все мои ожидания. В чемодане была большая радиокоробка и пять небольших, размером чуть меньше, чем школьный пенал, раций. Это что же такое! Неужели я смогу теперь слушать радио? Передачи с Земли? А, может, я смогу даже посылать сигналы домой и меня спасут?!

Дрожащими руками я извлекла все предметы и принялась их рассматривать. Радиокоробка не особо впечатляла, но это было уже что-то! Кто же этот умелец, что смог из подручных средств сделать радио? Этого я уже никогда не узнаю. Может, даже сам Борис. Но он погиб, а расспрашивать кого-либо ещё – чревато последствиями. Проделка Щукаря все ещё не выветрилась из моей головы.

Я аккуратно поставила коробку на стол, осторожно, стараясь не повредить, вытащила усик антенны вверх и покрутила ручку. Сперва ничего не происходило. Тогда я обнаружила чуть ниже, под «окошком» со шкалой небольшой рычажок. Я его прощёлкнула до самого упора, и радио внезапно ожило – послышался треск, какие-то клацанье. Я напряженно вслушивалась в звуки – но увы, это был белый шум. Затем я начала медленно и осторожно прокручивать ручку со стрелкой туда-сюда.

И вдруг на одной из частот раздался сухой щелчок, и я услышала явные звуки голоса! Они были чуть искаженными, механическими, но там однозначно разговаривали!

С ума сойти!

Я вслушивалась, вслушивалась, но помехи были столь сильными, что единственное, что мне удалось – это выловить какие-то отдельные слова.

«...на завтрак… хочу котлету… молоко… как надоел этот гратен…».

Я не знала, что значит слово «гратен», но очевидно что-то съедобное. Слово похоже на французское, но могу ошибаться.

В ответ второй голос произнес длинную торопливую тираду, но сквозь хрипы и щелчки я расслышала всего два слова «рыба» и «пюре».

В общем, обычный трёп двух человек на примитивные бытовые темы.

Не думая, я взяла одну из раций и щелкнула тумблером.

Раздался мелкий треск, и рация вдруг ожила.

Я услышала разговор двух, очевидно этих же, человек так явственно, словно они находились в двух шагах от меня:

– А я все вино выпиваю сразу же.

– Ну и зря! Я вот люблю сперва немного отпить, а остальное – растягивать по глоточку на весь день.

– Вино – ерунда, лучше бы давали виски. Или самогон.

Я с алчным любопытством слушала их разговоры. И нравственные сомнения не одолевали меня. Да-да, я знаю и вполне отдаю себе отчет, что подслушивать чужие разговоры неправильно и не красиво. Но сейчас я ничего не могла с собой поделать.

Это же была человеческая речь!

Тем временем собеседники подробно обсудили меню тюремной кухни и переключились на другую тему. И тут я аж затаила дыхание. Говорили о пропавшем Щукаре и о том, что сейчас ищут, кто был причастен к исчезновению Щукаря. Среди имен, что назвали, мне было знакомо только имя Людоеда. Его недавно упоминал Архитектор.

Хм, странно, что же это за группировка такая? У них есть даже свои рации. Они подготовились прекрасно и могут общаться между собой даже на расстоянии. И боюсь даже подумать, что будет, если они проведают о моей причастности к гибели Щукаря.

Хоть это и не гуманно, но в данный момент я крепко так порадовалась, что устранила Щукаря руками дяди Лёни. И что его больше нет, и все ниточки ко мне оборваны.

Голова закружилась. Я выдохнула. И только сейчас обратила внимание, что вслушиваюсь в разговор, затаив дыхание. Чуть не задохнулась сдуру!

Когда эти двое начали опять трепаться, обсуждая какую-то Анечку и ее выдающиеся формы, я сбегала дёрнула рычаг и затем торопливо вернулась обратно к столу.

Далее разговор перешел на такое, что я аж взмокла. Обсуждали меня.

– Так ты говоришь бабёнка эта, что носки вяжет, ничего так? Мария вроде? Только дура, да? – спросил первый

– Все бабы дуры! – захохотал второй.

– А давай её проверим… – предложил опять первый, – на спор?

Они мерзко расхохотались, и кровь бросилась к моим ушам.

Дальше они стали говорить о каких-то технических гайках, я половину вообще не поняла. И в этот момент раздался лязг от стыковки.

Впервые досадуя на помеху, я метнулась к окну люка.

Это оказался Архитектор.

– Здравствуй, Мария, – сказал он, растягивая слова своим невозможно красивым голосом. – Как у тебя дела?

– Хорошо, – сухо ответила я и сразу перевела разговор в деловое русло. – Обмен будет?

Судя по тому, как дёрнулся у него глаз, обмена явно не будет опять, а выслушивать его речи мне было неприятно, к тому же меня ждало радио и разговоры таинственных незнакомцев. Я судорожно начала выдумывать, как бы поскорее отделаться от него.

– Как продвигается выполнение моей просьбы? – тем временем спросил он, не замечая мой отстранённости.

– Пока никак, – ответила я.

– Ходят слухи, что ты с луковианцами постоянно общаешься?

– Я со всеми имею дело, – уклонилась от ответа я, – вяжу носки, об этом все знают. И кому они нужны – могут выменять у меня на другие вещи.

– То есть никаких особых делишек у тебя с ними нету? – прищурил красивые глаза Архитектор и меня накрыло ещё большее раздражение.

– А что за делишки могут быть с ними? Я даже не понимаю, о чём они говорят.

А сама удивилась: расизм к луковианцам здесь, видимо, цвёл буйным цветом. Вот уж не ожидала.

– А что они… – начал было Архитектор и тут внезапно в глубине моего креста громко запиликала рация.

– Что это? – резко напрягся Архитектор.

– Окошко кормильни. У меня такой звук, – уклончиво ответила я.

– А ты случаем чемоданчик Бориса не прихватила? – пристально всматриваясь мне в глаза, спросил Архитектор.

– А как бы я его прихватила? Когда? – пожала плечами я и едко добавила, – не кажется ли вам, товарищ Архитектор, что вы переходите все допустимые границы? Если на обмен ничего нету, тогда до свидания. Всего доброго…

Но я уже отошла от окна. Вслед мне неслись яростные крики Архитектора:

– Мария! Подожди! Постой, Мария!

Когда я ушла из зоны его видимости, я быстро подскочила к рации и торопливо повернула тумблер рычага. Раздался тихий щелчок и какафония звуков мгновенно смолкла.

Кошмар! Это ж надо было так спалиться!

Он явно что-то заподозрил. И теперь не удивлюсь, если начнёт охотиться за мной, чтобы вернуть рации. Я задумалась. Хотя убивать меня, как Щукарь, он не будет – ведь тогда чемоданчик с рациями останется у меня в кресте. Однако есть вероятность, что новый узник вернет им рации. Но тоже не факт.

Поэтому, думаю, что так рисковать он не будет. Скорей всего попытается найти со меной общий язык, и втянуть в свою группу, обманным путем отобрать рации, а потом уж может быть всё, что угодно.

Поэтому теперь нужно быть крайне осторожной.

Вообще я обратила внимание, что чем выше ты поднимаешься, тем народ становится более рафинированным и одновременно мерзким, что ли.

Если внизу у людей и луковианцев единственные желания – вовремя дёрнуть рычаг, вкусно покушать и поспать. То здесь, как я вижу, разворачиваются целые интриги и тайны Мадридского двора. Я понимаю, конечно, чем им тут ещё заниматься, как не интригами? Более развитый разум жаждет пищи для ума.

Вот и чудят.

Мне же главное не попасть в жернова их разборок.

А ещё я решила пока ничего не рассказывать ни Вере Бпрониславовне, ни Анатолию. То, что они меня поддержали и помогли на первых порах – это еще ничего не значит. Я тоже буду им помогать и поддерживать. Право накопленные какие-никакие ресурсы мне это уже вполне позволяют.

И Николаю я тоже говорить ничего не буду. Он, конечно, влюбился, и пойдет за мной куда угодно, но это сейчас так. Сколько известно случаев, когда мужчина, пылко влюблённый в женщину, охладевал к ней со временем и наоборот, становился её заклятым врагом. Оно мне надо?

Конечно, нет!

Поэтому решено – пока никому ничего говорить не буду. А дальше уже будет видно, по обстоятельствам.

Приняв такое решение, я успокоилась, и, пока суть да дело, продолжала жить и крутиться, словно белка в колесе. Мой путь сейчас был туда, наверх, на Олимп.

Уж очень любопытно мне было, что же здесь происходит.

Я не я, если с этим не разберусь!

«На Олимп» я попала через две недели. Вроде это только кажется, что быстро. Однако время в кресте тянулось ой как медленно. Если бы не моя новая «игрушка» с радиоприёмником – не знаю, как бы я и дотерпела.

Кстати, примерно через день после стыковки с Архитектором разговоры на этой частоте внезапно прекратились. И сколько я не крутила ручку, сколько не вслушивалась в треск и шум – ничего. Тишина. Люди покинули эту частоту. Я днями напролёт ловила голоса, но за всё время больше не удалось услышать ничего.

Не пойму, что происходит.

Либо существует ещё какая я -то радиосфера (или как оно там точно называется, не знаю я все эти радиотермины), или же люди вообще перестали пользоваться рациями. И нужно теперь понять – это из-за того, что меня засекли, или же у них какие-то свои личные причины, которые ко мне отношения не имеют?

И что это за организация такая?

То, что о ней Общество, куда входят Вера Брониславовна и Анатолий, ничего не знает, я поняла, когда поднялась наверх. Встреча с Анатолием, который обрадовался мне, как родной, и мои попытки осторожно выяснить – не принесли результата.

Зато уж поболтать удалось вволю.

Как и рассказывала Вера Брониславовна, здесь, наверху, стыковки были длинными, практически по два с половиной часа навскидку.

– А что, все общаются по два часа? – спросила я Анатолия.

– А чем здесь ещё заниматься? – усмехнулся он. – Знай за рычаг себе дёргай.

И пояснил, глядя на меня с усмешкой:

– Как правило люди сюда попадают, пройдя долгий путь снизу. Да ты сама знаешь. Многие за несколько месяцев, а то и около года. У всех по-разному получается. И за это время все уже и необходимых вещей для собственного комфорта накопили, и экзотики тюремной «наелись». Поэтому общаются здесь с удовольствием, почти всё свободное время.

Я порадовалась этому обстоятельству – за эти дни так осточертело одиночество.

– А луковианцы здесь есть? – спросила на всякий случай.

– Есть, – кивнул Анатолий, – но их всего двое.

– А как они с людьми общаются?

– Нормально, – пожал плечами Анатолий, – наш язык за все эти годы выучили. Да и мы по несколько ихних фраз знаем. Так что нормально.

Мы еще перекинулись парой слов, как вдруг я услышала странный звук. Звук, как от стыковки.

– Ч-что это? – перепугалась я, бросая тревожные взгляды в помещение.

– Сюрпри-и-из! – засмеялся Анатолий, – двойная стыковка!

– К-как? К-как это?

– Напротив есть ещё одно окно, – кивнул Анатолий.

Я оглянулась. И вправду – люк на противоположной стене открылся, и я увидела еще один крест и человека, который помахал мне через стекло.

– Это к-как? – всё ещё не могла прийти я в себя. – И что мне теперь делать?

– Это Арни, – усмехнулся Анатолий. – Иди и познакомься. Он наш, так что можешь ему доверять, как мне.

– А вы?

– А я здесь побуду. Подожду тебя. Потом вернешься и мы продолжим.

– Хорошо, – кивнула я опрометью бросилась к противоположному «окну».

Человек, который «причалил» с другой стороны был полной противоположностью Анатолию. Он смотрел строго, через очки. Черные, с проседью волосы аккуратно зачёсаны назад, несколько старомодно, но, как ни странно, ему шло.

Мне понравилось, что он чисто выбрит. На нём была рубашка с широким воротом и строгие брюки (даже со стрелками!). На левом запястью – часы.

– Добрый день, Мария, – сдержанно поздоровался он. – Добро пожаловать на наш местный Олимп!

– Здравствуйте, – пробормотала я, – С-спасибо.

– А вы не спешили, – чуть укоризненно покачал он головой, – мы вас уже заждались.

Я не знала, как воспринимать эти слова – как похвалу или как порицание, поэтому ответила неопределённо:

– Путь наверх выдался непростым…

– Да, мы наслышаны, – вздохнул Арни, – погиб завербованный вами второй кандидат. Очень жаль. Нам так не хватает людей.

Меня немного покоробило такое потребительское отношение к человеческой судьбе. Но потом я подумала, а ведь в принципе, дядя Лёня ему не был знаком. Почти также, как мне тот старик, Борис. Ну погиб и погиб.

Поэтому дальше мы общались вполне мило.

– Меня зовут Арнольд.

– Арнольд? – удивилась я и невольно бросила быстрый взгляд через плечо, где у противоположной стены с люком ждал меня Анатолий.

– Анатолий по-другому меня назвал? – хмыкнул Арнольд, – Небось Арни?

Я замялась, не зная. Как реагировать. Вдруг он не любит, а я сдам Анатолия.

Правильно поняв мою заминку, Арнольд рассмеялся:

– Эммм… друзья… называют меня Арни. Так что можете тоже называть меня Арни … со временем…

Оговорку я отметила. Точнее обе оговорки.

Что ж, мне теперь со многим придётся разбираться.

– Хорошо, Арнольд, – покладисто кивнула я, – как скажете.

– Вам было дано задание, – пристально глядя на меня, сказал Арни, – вы выполнили его?

– Задание? – удивилась я.

– Да. Анатолий вам передал задание. Которое нужно было сделать. Вы и так задержались.

– Какое конкретно задание? – решила уточнить я (сама же не называла, а то вдруг Арни не в курсе, и начнет требовать с меня всё.

– Шифр, – сказал Арни, – вы должны были составить для Общества шифр.

– Да, – кивнула я, в душе радуясь, что за последние дни торопливо накидала небольшую кодировку.

– Покажите! – велел Арни.

– Мне сперва нужно переписать красивым почерком, – попыталась оттянуть время я, – в следующий раз покажу.

– Покажите, что есть. Я разберусь, – не поддался на мои ухищрения Арни.

Пришлось нести.

Арни сцапал тетрадку и заявил:

– Да. Я разберусь. Потом скажу вам.

– А когда?

– Когда разберусь.

С этими словами Арни отошел от окна, листая мою тетрадь, и люк со скрежетом захлопнулся.

Странно, а что – так можно было? Самому закрывать люк, когда хочешь закончить стыковку?

Я даже не знала.

Но размышлять было некогда, и я заторопилась к окошку, где ждал Анатолий.

– Ну рассказывай! – хмыкнул он, – насколько строгий допрос утроил тебе Красный Арни?

Загрузка...