Крест Марии

Глава 21

Цветы были вырезаны из бумаги, раскрашенной вручную в желтый цвет. Чем-то они были похожи то ли на астры, то ли на китайские фонарики.

От неожиданности я остолбенела.

Если можно так выразиться.

Представьте, мрачная гнетущая тюрьма-бункер для одинокого узника. Крест, который летает где-то посреди стылой ночи, среди чуждых льдов и равнодушного белого безмолвия. Где впереди лишь бесконечные десятилетия мрачного однообразия: поспал – дёрнул рычаг – поел – дёрнул рычаг – сделал что-то в быту – дёрнул рычаг – … и так весь день, и второй, и третий, и одна тысяча двести сорок восьмой... Где на стенах, выложенных допотопной кирпичной кладкой, единственным украшением являются лишь тронутые ржавчиной трубы. И вот среди всего этого – желтые цветы. Пусть бумажные, пусть сделанные собственными руками. Зато цветы! Словно лучики света.

И я теперь понимаю, что чувствовала Ассоль, когда после многих лет насмешек и травли, вдруг увидела алые паруса мечты.

– Нравится? – спросил Николай с таким непередаваемым спектром эмоций, что я сперва не смогла и слова выдавить.

– Д-да. Очень.

– Я старался, – тихо сказал он и вспыхнул.

Мда, кто бы подумал, что у меня в таком месте появится поклонник. Это приятно. Любой женщине приятно, когда есть кто-то, кому она не безразлична.

Жаль только, что после смерти Бенджамина я словно умерла тоже.

Но тем не менее.

– Николай, – сказала я, – не знаю, какие у вас планы на будущее, но я предлагаю присоединиться ко мне. Конечно, если вы хотите более светлое завтра, чем уготованное этим миром.

– Хочу, – просто сказал он, – а что надо делать? Я готов.

И столько уверенности было в его голосе, что я поняла – этот не подведет. Пойдёт со мной до конца. В общем, первую кандидатуру для тайного Общества я нашла.

Я рассказала ему всё.

Он обещал дёргать рычаг и идти за мной на самый верх.

Когда стыковка закончилась, я прижимала к себе чуть смятые желтые бумажные цветы и улыбалась.

Прошло почти две недели и, наконец, мой крест состыковался с крестом дяди Лёни.

– Ну, здравствуй, Мария! – улыбнулся он мне и подмигнул.

– С-спасибо! – горячо воскликнула я, захлёбываясь от переполнявших эмоций, – дядя Лёня, я – ваша должница, даже не знаю… вы только скажите..!

– Прекрати… Я сделал, что должен был сделать. Хоть что-то хорошее, за годы бесцельного существования здесь.

– Я вам так благодарна…

– Не будем об этом больше, – отмахнулся он, – расскажи лучше, как у тебя дела?

Я начала рассказывать, а потом не выдержала, и перешла на эту тему:

– Ходят слухи, что мы здесь находимся только для того, чтобы дёргать третий рычаг.

– Есть такое, – не стал отрицать он.

– Насколько я вижу по положению вашего креста, вы часто пропускаете, да?

– Да.

– Почему?

– Ох, опасно это всё, – нахмурился дядя Лёня. Ему явно не хотелось об этом говорить.

– Дядя Лёня, а давайте вместе вверх пойдём, а? Там у нас будет достаточно времени, чтобы общаться. Мне рассказывали, что там стыковки хоть и по часу бывают. И даже больше. Будем с вами в шахматы играть

– Ты не понимаешь... – покачал головой старик, – есть некоторые обстоятельства…

– Да какие там обстоятельства! – воскликнула я, злясь на его нерешительность, – А с этими вашими врагами – разберёмся. Кроме того, мы будем вдвоём. Уже легче. Есть ещё один человек, он новенький и тоже готов идти вверх. То есть нас уже трое.

– Все не так просто, Мария…

– Я понимаю это! Но влачить жалкое существования внизу – это невозможно! Ладно бы недолго, а то ведь сорок лет!

– Но я-то живу, и уже не один год.

– И что, вам нравится такая жизнь?

– Да никому не нравится.

– Тогда давайте вместе будем искать выход на свободу! Я верю, что он должен быть! Не может такого быть, чтобы не было! Из любой, даже самой неприступной тюрьмы, всегда есть какой-то выход. Да вы же сами графа Монте-Кристо читали! Если даже он нашел выход, то и мы найдем. Рано или поздно, но найдём!

– Ты начиталась сказок и веришь, Мария, – вздохнул старик, – Поверь, я сколько здесь нахожусь, ни разу ещё не слыхал, чтобы кто-то смог сбежать отсюда.

– А может тюремщики контролируют слухи?

– Может и так, – кивнул дядя Лёня, – но слухи, они на то и слухи, что просачиваются сквозь любую щель, как бы не старались их скрыть.

– А знаете, я не думаю, что тюремщики так плотно контролируют все кресты. Их просто физически не хватит.

– Есть тут один… Чертур его зовут, – прошептал дядя Лёня, оглянувшись. – Говорят, он может контролировать всё.

– Дядя Лёня, я всё равно уйду вверх, – если надо, я могла быть упорной и убедительной. – И мы с вами должны держаться вместе.

– Лучше бы ты пропускала дерганья третьего рычага. Тебе же спокойнее будет.

– Мне будет спокойнее, если я поднимусь на самый верх. И вы будете рядом!

В общем, дядю Лёню я уговорила.

Итак, задание с вербовкой двух человек я выполнила. Может быть кандидатура дяди Лёни не была для Анатолия и Веры Брониславовны столь идеальной, но они не говорили, что конкретно его нельзя. А раз так – значит можно.

Итак, мой план потихоньку воплощался в реальность. Две кандидатуры я нашла. Месть Щукарю и Фавну совершила. Со шрифтом потихоньку работаю.

Осталось подняться вверх.

Я тщательно выполняла свой план. Дёргала за рычаги, занималась бытом и готовилась к обменам. Неожиданно порадовали луковианцы. На мои вязанные изделия у них был довольно высокий спрос. В обмен удалось получить немного воистину полезных вещей. Среди них были спички, несколько таблеток сухого спирта, нечто среднее между пальто и тулупом (великоватое на меня, но на безрыбье…). И главное – за вязанный жилет мне вручили пачку кофе. Молотый ароматный кофе! У меня была уже жестянка из-под этого напитка, и теперь я могу варить в ней кофе (вместо джезвы) и пить по утрам. Эх, еще бы песок сюда. Люблю варить кофе на песчаной бане. Так он вкуснее получается. И ароматнее.

Конечно же, я не буду каждое утро пить кофе. Так его надолго не хватит. Но, к примеру, я могу пить кофе по утрам в воскресенье. Да. Так и поступлю. Нужно выделить один день в неделю и делать его выходным. Иначе совсем никаких радостей в жизни не останется.

Для человека это очень важно. Даже когда в жизни всё рушится, идёт сплошная черная полоса, очень важно оставлять себе один день на то, чтобы отрешиться от всех проблем и выдохнуть. Нужно обязательно отдыхать. Я сейчас не имею в виду бесцельное лежание на топчане. В отдыхе главное – эмоции и впечатления. И вот долгожданный ароматный кофе по утрам в воскресенье – это впечатление. Почитать книжку – впечатление. Помечтать, глядя на ледяной мир сквозь окно – впечатление.

Неожиданно у меня появились варианты впечатлений.

Вот, казалось бы, ну какие впечатления могут быть в ограниченном толстыми стенами бункере? А ведь могут. Даже в таком мире.

За регулярное дёрганье за третий рычаг я опять получила «послание» с лупросом. Чему несказанно обрадовалась. Мой «зимний сад» потихонечку разрастался: робкие побеги уже вовсю радовали взгляд. И вот теперь появился лупрос. Живой организм. Жук – не жук. Светляк – не светляк. В общем, нечто среднее. Да ещё и ядовитое.

Этого лупроса также передали в склянке вместе с знакомым уже текстом послания и мешочком с едой. Придурки, сунули его в горячий бисквит. Как он не сварился там – не представляю. Очевидно, этот вид термостойкий. Или же терпеливый.

И первое, что я сделала – перебросила его в большую бутылку, которая досталась мне по обмену, уже не помню, за что. Главным достоинством этой бутылки было то, что она была из бесцветного стекла. Второе – она была довольно большой, полуторалитровой.

Таким образом у лупроса появился довольно просторный домик для жизни. Я пометила туда немного еды и перебросила лупроса. Ему сперва явно не понравилось, но потом ничего, обжился.

Имя лупросу я дала простое – Вася. Рассудила, что если даже это и девочка, то Василиса тоже сокращенно Вася. Так что нормально.

Лупрос особо не возражал. Я надеялась, что имя ему понравится.

Я завела привычку разговаривать с Васей. Делилась с ним некоторыми своими идеями и соображениями.

Вот, например, посетила меня как-то идея насобирать трупного яду из головы моей предшественницы, пока эта голова окончательно не усохла. Нет, не от кровожадности. А просто на всякий случай. Прецедент со Щукарём наглядно показался, что случаи бывают разные. И не факт, что это однажды не повторится на других уровнях.

Но прежде, чем реализовать идею на практике, я, конечно же, посоветовалась с Васей:

– Вася, – сказала я ему, – как думаешь, а не заготовить ли мне трупного яду? И если да, то сколько?

Лупрос, который занимался тем, что лежал на брюшке, поднял голову и пошевелил конечностями. Я ещё не знала, как интерпретировать этот его жест, но решила, что он сомневается.

– Понимаешь, это будет стратегический ресурс на случай войны с кем-то, – горячо принялась аргументировать я, – я, конечно, понимаю, что ты тоже парень вполне ядовитый, но жертвовать тобой не хотелось бы.

Лупрос вскочил на ноги и сердито перебежал влево.

– Ну, хорошо, раз ты солидарен со мной, значит так и сделаю, – обрадовалась я и пошла выполнять свой план.

Так мы с ним хорошо поладили, что я советовалась теперь во всем.

Возможно, это я так начала сходить с ума. Но ведь многие люди, особенно одинокие, разговариваюсь со своими питомцами – котиками и собачками. А чем лупрос хуже?

И вот в один прекрасный день, я как раз занималась тем, что обучала лупроса луковианскому языку. Это теперь происходило так: сначала я из найденных дневников зачитывала лупросу слово или словосочетание на луковианском. Затем предлагала ему сделать перевод. Но так как Вася оказался не очень способным учеником в филологии, то перевод приходилось делать мне самой. И так мы с ним постепенно продвигались всё дальше и дальше. И я начала понемногу вникать в жизнь луковианцев, в их образ мышления.

Не знаю, насколько Вася продвинулся в луковианском языке, он был нелюдимый интроверт, а вот я теперь могла строить примитивные фразы. Что вскоре очень помогло мне при общении с луковианцами на следующих стыковках.

А вообще, я радовалась, что у меня живет этот лупрос. «Общение» с ним помогало хоть немного скрашивать то невыносимое одиночество, которое постоянно давало о себе знать. И хоть как ты не забивай весь день тяжелой работой или изнуряющими тренировками, но болючая мысль о том, что ты отныне одна, ты никому не нужна, – нет-нет, да и приходила в голову, заставляя всю аж сжиматься от невыносимой чёрной тоски.

Дни шли за днями, я постепенно поднималась выше. Мои «последователи» – дядя Лёня и Николай – тоже.

Четвёртый уровень, или круг, почти ничем не отличался от третьего. Разве что стыковки были минут на семь-десять длиннее. А вот пятый уровень уже демонстрировал прямо-таки большую разницу. Здесь стыковки проходили минут по сорок. За такое время можно было и поговорить нормально, не спеша, и обменять всё, что нужно.

К сожалению, на пятом уровне контингент узников был какой-то не очень интересный. В основном совсем старики, которым оставалось год или два до финиша. Они были уставшими, сломленными людьми, которые держались лишь только на морально-волевых, в надежде на скорое избавление. Обменивали они всё только на золотые изделия или же на тёплые вещи. Золота у меня и не было, а тёплые вещи и самой нужны. Так что не заладилось у нас общения изначально. Они тоже прознали, что я вяжу, и теперь требовали у меня носки, жилеты и шарфы. Причём пытались выманить у меня всё это почти за бесценок.

Я смотрела на них и боялась, что скоро стану такой же желчной, жадной старухой. Единственной отрадой пятого круга были разговоры с дядей Лёней и Николаем.

И если Николай был просто влюблённый дурак, который при встречах со мной страшно смущался и мог лишь поддакивать мне или болтать какую-то романтическую чепуху, то с дядей Лёней общаться мне неожиданно понравилось.

Мы с ним могли обсуждать всё – от политики Наполеона до цен на зерно в Аргентине в пятидесятых годах. Но больше всего разговаривали о жизни.

Однажды, во время очередной стыковки, дядя Лёня сказал:

– Мария, может, давай спустимся обратно на четвёртый?

– Зачем? – нахмурилась я.

– Да что-то не по себе мне, – расстроенно вздохнул дядя Лёня. – да и сон ещё приснился какой-то такой… непонятный. Словно предупреждение.

– Ну так расскажите, – вздохнула я.

Терпеть не могу, когда начинают рассказывать свои сны. Ну кому это может быть интересно? Хуже нет, когда каждое утро ты вынуждена слушать чей-то сон, да ещё и с подробностями. Бррр. Старик Огюст Больц очень любил рассказывать свои сны.

Дядя Лёня взглянул на мой покорный неизбежному вид и усмехнулся.

– Незачем, – покачал головой он. – Но ты подумай, Мария. Я не тороплю. Но нужно всё взвесить.

– Да что тут взвешивать?! – возмутилась я.

– Ты подумай, – упрямо продолжил старик, – посмотри, сколько народу обитает на нижних уровнях. Ты не задавала себе вопрос, почему так?

– Задавала, – сказала я, – и считаю, что это ленивые люди. Между первым и третьим рычагами небольшой промежуток, если это ночью, то, может, им вставать лень. Вот и сидят постоянно внизу.

– Ты считаешь, что прямо всем им лень? – хмыкнул дядя Лёня. – ты прикинь, сколько там человек, с первого по пятый уровни. И все они исключительно ленивые?

– А какая ещё может быть причина?

– Может быть, они осторожные просто?

– Или же попали под влияние этих «партизан», которые передают записки в бисквитах.

– Да нет. Здесь есть более сложная причина.

– И какая же? – удивилась я, искренне не понимая, как можно добровольно отказываться от и так не многочисленных благ.

– Когда ты дёргаешь за трети рычаг, он посылает разряд, – сказал дядя Лёня, – ты же замечала это?

– Замечала.

– А куда по-твоему уходит этот разряд?

– Не знаю, – пожала плечами я, – куда-то вперёд и чуть вверх.

– А что там?

– Я не рассмотрела, – вздохнула я, – надеюсь, что, когда поднимусь выше, смогу всё выяснить.

– А я вот был выше, – прищурился дядя Лёня, – и всё выяснил.

– И что там?

– Там, в центре, находится какое-то гигантское существо, вмороженное в лёд. – сказал дядя Лёня и у меня от неожиданности аж в горле пересохло.

– Не может быть! – выдохнула я.

– Почему не может? Ты же читала в Библии о судьбе жены Лота?

– Но она превратилась в камень, – пролепетала я.

– Не совсем. Она стала соляным столбом. А это существо стало ледяным столбом.

– А зачем? Кто его так? – я не могла поверить.

– Неизвестно кто, – пожал плечами дядя Лёня. – А вот зачем? Говорят, это какой-то местный бог. Который сошел с ума и люди его пленили в ледяную тюрьму.

– А зачем же мы его молниями бьем?

– Возможно, чтобы он не мог вырваться, – вздохнул дядя Лёня, – никто этого не знает. Но самое худшее, что иногда это существо, столб, как его здесь все называют, так вот иногда он огрызается. Палит в ответ тоже молниями.

– И что?

– А то, что он бьет молниями по крестам. И уничтожает их.

Я ошеломлённо застыла, пытаясь переварить информацию.

– И чем выше поднимается крест, тем больше шансов, что следующий разряд столба будет по его кресту. Это плата за весь тот комфорт, что дает жизнь наверху. Смертельная плата.

Мы ещё немного поговорили, я согласилась, что не нужно рисковать.

И мы договорились сперва подняться ещё на один круг, а затем потихоньку начать спускаться ниже.

Дядя Лёня считал, что жить на третьем-четвёртом уровнях – идеально. Туда почти никогда не стреляет Столб.

– Хорошо, дядя Лёня, – сказала я, – давайте только заглянем чуть выше, наменяем всего необходимого и будем спускаться. Да и Николаю сказать надо.

Мы обсудили все нюансы с дядей Лёней.

Было решено спускаться.

Это был наш последний разговор с ним.

А утром я увидела, как Столб ударил в ответ. И его молния попала в крест дяди Лёни…