Крестное знамение

Глава 38

Все документы полиции были на итальянском, поэтому Пейну было нечем заняться, пока Джонс переводил их и делал выписки. Минут через десять Пейну это надоело. Ему необходимо было найти какую-то работу, пока Фрэнки проявляет пленку. В противном случае он от скуки полез бы на стену. Джонс почувствовал настроение друга.

— Ты что, забыл прихватить свой риталин?[18]

— Черт! Меня воротит от всякого офисного дерьма.

Джонс рассмеялся, извлекая из бумажника номер телефона.

— Помнишь Рэнди Раскина? Я познакомил вас два года назад.

— Программист из Пентагона?

— Да, он. — Джонс протянул Пейну визитную карточку. — Его номер. Позвони и скажи, что мне нужна его помощь. Он поймет, что я имею в виду. Пусть поищет в своей системе какую-нибудь информацию по Бойду — узнает, встречается ли он с кем-то, был ли когда-нибудь женат. Возможно, эта женщина — его давно потерянная и вновь обретенная дочь.

— А как насчет Дональда Барнса? Возможно, и на него есть какая-то интересная информация.

— Да, и на Манзака и Бакнера. У меня не было времени посмотреть их дела.

К счастью, Рэнди Раскин оказался значительно более полезным, чем кто-либо из программистов, ранее попадавшихся Пейну. Раскин снабдил Пейна очень полезной информацией. Пейн изо всех сил старался успеть записать все, что ему диктовал Раскин по поводу доктора Бойда и их «дружков» из ЦРУ Манзака и Бакнера.

Как бы то ни было, закончив телефонный разговор с Раскином, Пейн поспешил к Джонсу, чтобы поставить его в известность об основных результатах своей беседы.

— Начнем с Бойда. Он преподает в Дуврском университете уже целых десять лет. За указанное время он несколько раз брал отпуск для поездок на археологические раскопки в разные концы света, включая финансируемые из частного фонда раскопки у Орвието.

— Пока ничего из ряда вон выходящего.

— Подожди. Я перехожу к самому главному. Дополнительно к средствам, которые он получал от частных лиц, он также пользовался ежегодным грантом от Центра управления ресурсами. — Джонс бросил взгляд на Джонса в ожидании реакции. — Тебе ничего не говорит упомянутое название?

— Ничего.

— А должно было бы. Мы не раз выполняли их поручения.

И тут только Джонс все вспомнил. Центр управления ресурсами не коммерческая компания. Название было чисто номинальным, подобно многим организациям, заинтересованным в услугах «Маньяков». Деньги на операции, проводившиеся «Маньяками», должны были откуда-то поступать, и источник явно не мог быть официальным — это вызвало бы серьезные нарекания со стороны налогоплательщиков. Поэтому создавались мнимые компании с целью оплаты сделок. ФБР породило таким образом «Ред-Ривер Майнинг», ВМС — «Пасифик Сэлвидж», а уж Пентагон сотворил такое их количество, что и названий их Пейн не помнил.

Но случай с ЦУР был особый, так как люди, руководившие упомянутой организацией, отличались такой самоуверенностью, таким нахальством, что даже почти и не скрывали сути своей деятельности. Стоило лишь переставить инициалы — и вы сразу обнаружили бы наименование материнской организации, ибо «ЦУР» означало ЦРУ.

— Итак, что же это значит? — спросил Джонс, пытаясь расставить все точки над i.

— То, что ЦРУ было известно, что Бойд находится на грани какого-то значительного открытия, и оно хотело воспользоваться его плодами. Финансируя его раскопки, оно получало определенные права на сделанные им открытия.

— Вот почему Манзаку так хотелось отыскать профессора. Он считал, что Бойд нашел нечто такое, в чем могла быть заинтересована и их организация, но попытался скрыть находку, — усмехнулся Джонс. — Послушай, я чувствую себя такой пешкой! Мы ведь для Манзака обычные собиратели долгов.

— Не совсем… Дальше тебя ждет информация еще хуже.

Джонс бросил на Пейна тревожный взгляд.

— По поводу наших дел здесь?

— Не только. Меня насторожила одна история с Манзаком и Бакнером.

— О Господи! Что сотворили эти придурки?

— Кажется, их убили.

— Они мертвы? Мертвы по-настоящему? Кто же их пришил?

— Как ни странно, группа сербов на косовской границе.

— На косовской границе? А что, черт возьми, наши «друзья» там делали? Мы ведь совсем недавно беседовали с ними… — Щелк! У него в мозгу загорелась лампочка. — Вот суки! В каком году они погибли?

— По данным Пентагона, в девяносто третьем. ЦРУ, конечно же, не вычеркивает их из своих списков, так как не может признать не только факта их гибели, но даже факта их пребывания в Косове. Ведь подобное признание способно вызвать скандал.

Джонс вздохнул, пропустив мимо ушей сарказм Пейна. Джонатан почувствовал, что друг раздражен: если бы они располагали этой информацией двумя днями ранее, то радикальным образом изменили бы планы. Вместо того чтобы заниматься поисками доктора Бойда, они направили бы все усилия на выяснение личности Манзака и чего от них хотят.

— Вот почему я не нашел на них никакого компромата, когда попытался самостоятельно получить информацию, — сделал вывод Джонс. — У меня был только частичный доступ к базе данных, а там они числятся как действующие агенты с хорошей репутацией.

— Конечно, с хорошей. Трудно испортить себе репутацию, будучи мертвым.

— Да уж, пожалуй.

— Должен признаться, у меня появилось сильное подозрение, что нам уготован тот же конец, если мы как можно скорее не выясним, во что ввязались.

Джонс кивнул. Они имеют дело не с мелкими уголовниками, которые позволят им смыться, не выполнив условия договора. Они столкнулись с людьми, обладавшими возможностью заключить сделку с испанским правительством и выдать себя за погибших сотрудников ЦРУ, без особого труда получив секретную информацию о них. Нет, такие люди ни при каких обстоятельствах не позволят Пейну с Джонсом уйти, не выполнив обязательств по поимке Бойда.

Впрочем, поймают они Бойда или нет, Пейн с Джонсом не знали, как поступят с ними их «работодатели» в дальнейшем.

Поэтому они решили продолжать. Чем больше козырей будет у них в руках, тем большую безопасность они смогут себе обеспечить.

Манзак и Бакнер погибли в 1993 году, однако Пейн несколько дней назад беседовал с ними, и вовсе не на спиритическом сеансе. Доктор Бойд, вполне вероятно, связан с ЦРУ определенными финансовыми обязательствами, хотя «мертвецы» об этом ни словом не упомянули. Кроме того, на текущей неделе более сорока человек погибли рядом с Орвието, и Пейн не знал причины трагедии. И ее виновников. И куда исчезли все улики. Вот что Пейн обсуждал с Джонсом по пути в университетскую фотолабораторию. Там их ждали снимки, проявленные Фрэнки.

— Знаешь, — признался Пейн, — чем больше я копаю в «деле Бойда», тем меньше в нем понимаю.

— В самом деле? А я, наоборот, вижу в нем очень четкую логику. Предположим, Бойду заплатили за то, что он похитит какие-то древние артефакты из крупных европейских государств. И тогда, в случае если ЦРУ понадобится какая-нибудь важная секретная информация, оно обменяет ее на хранящиеся в подвалах управления бесценные артефакты. Предположим, что Бойдом овладела внезапная алчность и он решил оставить драгоценности себе. Как же в таком случае должны были поступить Манзак с Бакнером или те, кто скрывается под их именами? Преследовать Бойда по всей Европе с риском быть схваченными? Зачем заниматься таким опасным делом, если для выполнения упомянутой задачи можно за не слишком высокую плату нанять двух бывших «Маньяков»?

Неплохой вариант, подумал Пейн. Конечно, теория Джонса оставляет без объяснения ряд деталей — взрыв автобуса, очаровательную брюнетку и то, кто такие Манзак с Бакнером, — но все остальное в нее неплохо вписывается. Правда, ни у Пейна, ни у Джонса не было самого главного — доказательств версии Джонса. Впрочем, Пейн не был полицейским, поэтому ему было глубоко наплевать на доказательства. Единственное, что его сейчас заботило, — это поимка доктора Бойда. Пейн решил, что если профессор попадет к ним в руки, то станет тем рычагом, с помощью которого они смогут давить на этих двух подонков, Манзака с Бакнером.

Как бы то ни было, через несколько минут приятели пришли в фотолабораторию и обрадовались, увидев, что там их ждет Фрэнки с пленкой.

— Не знаю, можете ли вы тут разобрать, — произнес он. — Вот отель, вот церковь, вертолет… Орвието очень красив, не так ли?

— Очень, — отозвался Пейн, проглядывая снимки. — Вы сразу узнали город?

— Орвието знаком всем итальянцам. Все египтяне знать пирамиды в Гизе, а китайцы — Сиань, мы знать Орвието и легенды о его сокровищах.

— Сокровищах? — переспросил Джонс. — Каких сокровищах?

— Mamma mia! Вы там быть и не знать о его сокровищах! Как такое возможно?!

— Понимаете, мы там были не совсем как туристы.

— Ах да, я забыть! Вы там по делам. Пожалуйста, если это так, позвольте мне объяснить вам Орвието. Мои слова позволят вам — как вы там говорите? — лучше понять снимки.

Джонс отрицательно покачал головой.

— Наверное, все-таки немного позже. Сейчас мы очень торопимся.

— Ну пожалуйста! Вы понимать, зачем dottore[19] Бойд ездить в Орвието и чего он хотеть. Легенды об Орвието ходить много лет. Когда папа искать убежища во время священной войны, люди говорить, что он не жить на верху скалы. Они говорить, что он жить под скалой, глубоко в земле. Никто не знать, как такое возможно, никто для него ничего не копать, но ходить слишком много историй, чтобы я им не доверять.

— Так вы говорите, он жил под землей? — переспросил Пейн.

— Да! Он быть так напуган, что сделать что мог. Он прорыть туннели, чтобы спрятаться. Он растить зерно, чтобы есть. Он делать колодец, чтобы пить. И все это прятать от врагов.

— Мы видели колодец, — признался Пейн. — К сожалению, его видел и наш друг, которому принадлежал фотоаппарат.

— А туннели? Вы видеть туннели? Они проходить под улицей, как канализация. Я чувствовать, как Индиана Джонс, когда ползать по ним!

Пейн улыбнулся:

— Вы упомянули о каком-то сокровище…

— Si! Грандиозное сокровище, которого никто не находить.

Джонс покачал головой.

— Извините, мне трудно в это поверить. Я большой любитель истории, но никогда ничего не слышал о сокровище Орвието. Оно не может быть знаменитым, если я о нем ничего не слышал.

Фрэнки пожал плечами:

— Возможно, в ваша страна оно не быть знаменито. Я не знаю. В моей стране Орвието быть очень знаменито. Катакомбы быть знамениты. Все в моей стране знать катакомбы.

— Ладно, — согласился Джонс. — Если дело действительно обстоит так, то почему никто до сих пор не отыскал сокровище? Если в холмах Орвието спрятано золото, кто-то обязательно уже нашел бы его.

— Нет! Землю под городом копать нельзя. Она запретна. Никаких искатели кладов. Никто не иметь права. Если вас поймать, вас отправлять в тюрьму. Большая гора, как старая шахта, в ней много пещер. Люди бояться, что если кто-то копать, то весь Орвието проваливаться! — И Фрэнки хлопнул в ладоши, употребив при этом слишком резкое и не слишком уместное нецензурное английское выражение.

Пейн расхохотался и смеялся бы еще долго, если бы вдруг не заметил, что Джонс сохраняет удивительную серьезность.

— С тобой все в порядке?

Джонс заморгал.

— Знаешь, я кое-что начинаю понимать в нашем деле. То, что от нас все время ускользало. А что, если мы ввязались в охоту за сокровищами? Тогда становится понятно присутствие Бойда в Орвието и интерес к нему ЦРУ. Если федералы даже в обмен на несколько безделушек могут добиться ценных сведений, то представь, что они способны получить за целую сокровищницу. — Он помолчал. — Более того, джекпот таких масштабов может объяснить и поведение итальянских властей. Я к тому, что местная полиция не смогла бы устроить мероприятий по заметанию следов, свидетелями которых мы стали. Чтобы скрыть последствия крушения вертолета и манипулировать общественным мнением по поводу аварии автобуса, надо располагать поддержкой очень серьезных кругов.

— Верно, но мы-то как во все это вписываемся?

— Нашим «друзьям» из ЦРУ скорее всего было известно, что Бойд что-то замышляет. Поэтому они запаниковали, когда он исчез. Они поняли, что если первыми его найдут итальянцы, то ЦРУ лишится сокровищ, поиск которых финансировало на протяжении столь долгого времени. Поэтому и обратились к нам. Им необходимо было найти его как можно скорее, и они полагали, что мы справимся с задачей.

Пейн подумал и пришел к выводу, что версия его друга звучит вполне правдоподобно. Он, конечно, понимал, что еще более правдоподобно она звучала бы, будь у них больше информации о катакомбах.

— Эй, Фрэнки, расскажите-ка нам поподробнее о сокровищах.

— Наш народ говорить, что Климент Седьмой бояться за богатства Церкви. Даже когда папа возвратиться в Ватикан, он все равно бояться за него. Поэтому люди говорить, что он оставлять лучшие вещи в Орвието.

Джонс тихо присвистнул, подумав о сокровищах Ватикана.

— Фрэнки, если бы мы захотели начать раскопки в Орвието, у кого нам нужно было бы просить разрешения? Есть там какое-нибудь учреждение, которое могло бы дать нам разрешение на это?

— Нет, во всей Умбрии ничего такого нет… А вот в Риме — да, в Риме есть такое учреждение. Оно называться департамент по охране памятников старины. Он иметь очень большая власть в правительство.

— Каким образом? — спросил Пейн.

— Министр по охране памятников старины — Бенито Пелати, он очень важный человек. Он очень старый и очень уважаемый во всей Италии. Он сделать так много — спасать наши сокровища, нашу культура, — что люди готовы целовать ему ноги.

— А этот самый Пелати имеет полномочия разрешить кому-то проводить раскопки в Орвието?

— Si, но синьор Пелати никогда не разрешать ничего такого. Мы, итальянцы, очень гордые. И из-за наша гордость иногда мы очень упрямые. Очень долго синьор Пелати говорить мой народ, что катакомбы в Орвието — выдумка. Он даже выступать по телевизору и говорить, что их нет, чтобы люди забыть всякие выдумки, потому что они ложь. Но некоторые ученые хотеть иметь доказательства. Они даже не хотеть копать. Они только хотеть сделать рентген земля, чтобы знать, есть ли что-то там под ней. Но он не позволять даже это. Он многое поставить на карта.

Пейн понимающе кивнул.

— А кстати, каким способом господину Пелати удается предотвращать незаконные раскопки?

— Он иметь специальные люди, которые жить в Орвието и все наблюдать. Многие разные люди проникать в Орвието, чтобы искать сокровища в катакомбы, и не возвращаться назад. Но потом никто больше не ходить за сокровища… Миф не стоить жизни.

— Чисто гипотетически, — спросил Джонс, — если кому-то пришло в голову начать там раскопки, что ему потребовалось бы?

Фрэнки пожал плечами.

— Разрешение от синьор Пелати. Но, как я говорить, такого никогда не быть. Синьор Пелати никому не позволять находить сокровища в Орвието. Бенито Пелати — важный человек в Италия; лучше умереть, чем быть дураком.

Пейн с Джонсом еще некоторое время продолжали беседу с Фрэнки, но тут коротышку позвали в библиотеку по какому-то делу. Друзья остались в фотолаборатории и, разложив снимки на рабочем столе, начали внимательно их рассматривать. Все они были сделаны с верхней части плато. На первом открывался широкий панорамный вид роскошного пейзажа, за ним следовали изображения потерпевшего крушение вертолета, в основном его левой части, а также грузовика Бойда. Большая часть кормовой части вертолета полностью обгорела. Тем не менее три последние цифры его серийного номера можно было разобрать без особого труда.

Как ни странно, последние две фотографии были сделаны с противоположного конца гребня — видимо, Барнс прошел несколько сот футов, чтобы заснять сцену крушения с обратной стороны. С точки зрения Пейна, прогулка Барнса была чудовищной тратой времени, так как на снимках не нашлось никакой ценной информации: в основном обгорелая трава, громадные камни и осколки обожженного металла.

— Ну и что мы узнали?

— Мы узнали, что Барнс говорил правду. Вертолет упал на грузовик, хотя грузовик и не упоминается в газетных публикациях. Что странно.

— Возможно, это как-то связано с расположением грузовика, — предположил Пейн. — Внизу плато нет дороги, а Бойду нужно было обязательно там оказаться. Зачем? Если он на самом деле вор, как утверждает ЦРУ, зачем ему рисковать, спускаясь туда на машине, если в этом не было никакой необходимости? Если бы он не хотел привлекать внимания, то оставил бы грузовик на стоянке, там, где и мы, а затем прошел бы в Орвието пешком, как обычный турист.

Джонс кивнул.

— Более того, если бы Бойд занимался незаконными раскопками, он тем более не оставил бы грузовик внизу, опасаясь людей Пелати, которые, по словам Фрэнки, рыскают повсюду. Они бы обязательно его заметили. Но может быть, он не боялся людей Пелати… Постой-ка, а если в этом как раз и заключается недостающее звено? Что, если он не скрывался от Пелати, потому что работал на него?

— И что он для него делал? Искал спрятанные сокровища?

— Почему бы и нет? Тогда становится понятным, почему грузовик Бойда оставался в долине. Бойда не беспокоило, что его кто-то заметит, а оборудование должно было находиться как можно ближе к месту раскопок.

— А вертолет?

Джонс пожал плечами:

— Кто знает? Возможно, он находился там для защиты Бойда, а кто-то другой сбил его. А может, принадлежал охотникам за сокровищами и сбили его люди Пелати.

— Или он принадлежал ЦРУ. Тебе такая возможность приходила в голову?

— Приходила. — Пейн внимательно всматривался в снимок задней части вертолета. — Как мне кажется, эта пташка изготовлена Беллом. Вероятно, часть его серийного номера двести шесть. Возможно, «L-1».

— Ты с такой уверенностью говоришь на основании всего одного снимка?

— Поверь мне, здесь снят вертолет той же модели, которую использовали Манзак с Бакнером. И такого же цвета. Такой же черный, как мой дядя Джером.

Пейн взял фотографию из рук Джонса.

— Вероятно, не простое совпадение, а?

— Вероятно, нет.

— Значит, один вертолет был в Памплоне, а второй — в Орвието.

Джонс кивнул.

— С этого момента начинаются сложности. Неизвестно, что там делал вертолет. Более того, мы даже не знаем, с кем мы беседовали в Памплоне, ведь Манзак с Бакнером мертвы. Далее, зачем было убивать Дональда Барнса и всех пассажиров автобуса?

— Да, как-то все не очень схо…

Телефонный звонок прервал его на полуслове. Возможно, Пейну не стоило на него отвечать, но было уже далеко за полночь и его разбирало любопытство. К счастью, он поступил правильно, так как звонил Фрэнки, который взволнованным голосом произнес:

— Я сейчас уходить из библиотека. Приносите фотографии и ждите меня в мой кабинет. Обещаю, вам понравится! Быть хорошо!