Этап 2 Выбор. Задача второго этапа - выбрать подходящую методологию или методологии системного вмешательства на основе проблем, выявленных на первом этапе. Инструментом, предоставляемым TSI для облегчения этого выбора, является SOSM. SOSM - это идеальный тип группировки проблемных контекстов, основанный на двух измерениях:
I. сложность системы, которая варьируется от простой до сложной; и
2. характер взаимоотношений между участниками, которые могут быть классифицированы как унитарные,
плюрализм или принуждение.
Объединение этих двух измерений приводит к созданию шестиячеистой сетки проблемных контекстов, в которую Флад и Джексон вписывают методологии решения проблем на основе анализа предположений, заложенных в эти методологии. Резюмируя свои аргументы, Флад и Джексон формулируют SOSM через метафоры. Таким образом, результатом второго этапа TSI должно стать определение наиболее подходящей для использования системной методологии, исходя из поставленных вопросов.
Третий этап - внедрение. Заключительный этап - реализация, на котором должны быть реализованы конкретные предложения по изменению. Выявление на двух предыдущих этапах доминирующей и зависимой метафор и, соответственно, доминирующей и зависимой методологий решения проблем должно, по мнению специалистов, обеспечить "...скоординированные изменения в тех аспектах организации, которые в настоящее время наиболее важны для ее эффективного и результативного функционирования" (Flood and Jackson, 1991 (b), p. 322). (Flood and Jackson, 1991 (b), p. 329).
В предыдущем разделе был проведен обзор принципов и методологии TSI. Учитывая, что TSI служит для выбора наиболее подходящей системной методологии в данном контексте, не может ли она также способствовать выбору наиболее подходящей методологии оценки в данном контексте?
В основе TSI лежит SOSM. Для того чтобы продемонстрировать полезность TSI для оценки, необходимо показать, что SOSM может быть использована для классификации методологий оценки. Для этого необходимо проанализировать методики оценки с точки зрения тех предположений, которые они делают о сложности системы и взаимоотношениях между ее участниками.
В чистом виде оценка по целям принимает цели владельцев или контролеров организации за цели всей организации. Приверженность других заинтересованных сторон этим целям считается само собой разумеющейся. Таким образом, оценка по целям основана на предположении, что организация находится в унитарном состоянии. Что касается сложности системы, то организация рассматривается как закрытая система с рутинными, механистическими операциями и может быть классифицирована как простая система по шкале сложности. Исходя из этого анализа, целевая форма оценки может быть отнесена к ячейке "простое-унитарное".
Системно-ресурсная форма оценки подчеркивает адаптацию организации к окружающей среде и взаимодействие с ней; при этом различные подсистемы организации действуют совместно для удовлетворения ее потребностей (подсистемы действуют согласованно, как органы тела). Таким образом, при такой форме оценки организация находится в едином состоянии, поскольку она стремится ответить на вызовы, которые бросает ей окружающая среда. В основе системно-ресурсной формы оценки лежит сравнение (надсистемным элементом или "экспертом") реальной организации с некоторой идеальной моделью. Хотя идеальные модели могут быть разными, каждая из них должна предлагать набор критических процессов, необходимых организации для поддержания жизнеспособности. Эти модели предполагают большую сложность и турбулентность, чем модели, основанные на целях: можно сказать, что системно-ресурсная форма оценки предполагает наличие сложной системы. Таким образом, системно-ресурсная оценка может быть помещена в комплексно-унитарную ячейку системы.
Многофакторная форма оценки основана на выявлении и сборе мнений заинтересованных сторон и имеет ярко выраженную плюралистическую направленность. С точки зрения сложности системы, с ее акцентом на выявление взаимозависимых групп заинтересованных сторон как внутри организации, так и вне ее, эта форма оценки может рассматриваться как предполагающая сложную систему. Таким образом, многоакторная форма оценки может быть помещена в комплексно-плюралистическую ячейку структуры.
Культурная форма оценки сосредоточена на определении будущего состояния организации, которое является результатом как внутренних способностей/характера членов организации, так и рефлексии по поводу желаемого будущего индивидуального и коллективного состояния. Таким образом, при культурной форме оценки система состоит из элементов, способных демонстрировать высокое разнообразие, но это разнообразие весьма ограничено и предсказуемо, поскольку основано на постепенном развитии только тех способностей, ценностей и т.д., которые представляют ценность для организации. Следовательно, система оценки, основанная на культуре, считается системой низкой сложности. Такая классификация может быть обоснована тем, что, хотя можно сказать, что система структурно связана с окружающей средой, по большей части оценка сосредоточена только на внутренних вопросах. Однако, учитывая потенциально разнообразный характер элементов системы - ее членов, а также то, что они способны проявлять свободу воли и иметь цели, отличные от целей организации или даже противоречащие им, система классифицируется как плюралистическая. Исходя из этого анализа, культурная форма оценки может быть отнесена к простой плюралистической ячейке структуры.
вообще возможно в настоящее время для использования в контексте оценки.
5. ВПЕРЕД К ИНТЕГРАЦИИ?
Метаметодология Флуда и Джексона, TSI, явно находится в рамках второй стадии развития Брускальони, и я бы также отнес к этой стадии развития работу, которую я проводил в области теории и практики оценки. По мнению Брускальони, переход от стадии механического комплементаризма должен происходить в форме интеграции различных подходов, и в последнее время появилось понимание того, что "живые" ситуации оценки слишком сложны, чтобы адекватно оценить их с помощью какого-либо одного метода. Как следствие этого осознания, на практике появилось определенное смешение и сочетание методов без особого внимания к теоретическим последствиям. Возможно, нам следует обратиться к Брускальони за советом о том, как лучше всего достичь интеграции. Согласно Франческато, Брускальони рекомендует две стратегии интеграции подходов:
развитие взаимодополняющих теорий и перспектив. Брускальони приводит пример, когда ролевой анализ дополняется системно-функциональным анализом, который может способствовать пониманию динамики организационных функций, социоструктурным анализом, который может служить для решения проблем классового конфликта, и психосоциальным анализом, который может дать представление о межличностных отношениях.
изучение явлений, обычно исследуемых в рамках одного подхода, с использованием переменных, обычно связанных с другим подходом.
Понятие интеграции не является новым в области оценки. Seashore (1983) определяет три модели оценки (модель естественной системы, модель целей и модель процесса принятия решений) и утверждает, что, поскольку каждая модель относится к различным аспектам организационного поведения, они должны быть интегрированы с помощью триангуляции. Согласно Seashore, триангуляция должна принимать форму множественной интеграции, то есть оценивать организацию с точки зрения различных составляющих. Следовательно, предполагается, что составляющие будут в полной мере отражать критерии трех школ оценки. Существует мало доказательств в пользу предположения Сишора о том, что переменные, представленные в трех моделях, будут отражены в оценках, проводимых конституентами, и, более того, эта форма оценки обычно рассматривается как отдельная форма оценки, называемая в данной работе многофакторной моделью. Учитывая эти критические замечания, можно утверждать, что модель Сишора не представляет собой истинную интеграцию трех отдельных моделей, которые он определяет.
Поскольку другие специалисты в области оценки, похоже, "с головой окунаются" в интеграцию, возникает соблазн плыть по течению, чтобы не остаться позади. Однако прежде чем приступать к соединению методологий и скрещиванию переменных, необходимо сделать паузу для критического осмысления. Является ли интеграция хорошей вещью? Не используется ли она просто как оправдание для смешивания и подбора методов в зависимости от потребностей (прагматизм)? Интеграция может казаться идеальным состоянием ("Да, конечно, моя методология даст ответы на ВСЕ ваши вопросы!"), но я считаю, что за глянцевым фасадом скрываются нерешенные проблемы.
Как можно интегрировать эти методологии? Мой вопрос упирается в то, что подразумевается под термином "интеграция". Словарное определение термина - "...сочетание различных элементов восприятия и т.д." (Краткий Оксфордский словарь), и именно это определение будет использовано здесь. (Краткий Оксфордский словарь), и именно это определение будет использоваться в данном случае. Как мы видели, в основе TSI лежит SOSM: SOSM - это оксюморон, то есть "...структура, которая помогает нам распознать кажущиеся противоречия в конструкции" (Quinn and Rohrbaugh, p. 376). Таким образом, у меня возникает вопрос: если в основе различных методологий лежат противоречивые базовые предположения, то как можно объединить эти "противоположности"?
6. ПРАКТИЧЕСКАЯ ИНТЕГРАЦИЯ, ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ПАРАЛЛЕЛИЗМ
Хотя я не представляю, как можно теоретически объединить различные методологии, учитывая противоречивые предположения, на которых они основаны, я, исходя из собственной практической работы в этой области, могу предположить, что эти методологии могут быть объединены на практике (Моралес в настоящее время работает над тем, как лучше всего объединить четыре подхода для использования в проекте по оценке в Колумбии). Я считаю, что такая практическая интеграция различных методологий должна позволить использовать их параллельно. Параллельное использование методологий означает, что будут соблюдены различные теоретические основы методологий. Действительно, возможность одновременного использования нескольких методологий особенно актуальна в области оценки, где, в отличие от решения организационных проблем, методологии требуют длительного времени и где отчет об оценке может потребоваться неожиданно, например, для удовлетворения требований финансирующего органа. Возможно, следуя примеру Франческато, который ввел фразу "многомерная перспектива организационных изменений", данный подход к оценке можно назвать многомерной оценкой, поскольку он направлен на решение целого ряда организационных проблем и представляет собой интеграцию методологий с практической точки зрения и параллельное использование методик с теоретической точки зрения.
7. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В данной работе прогресс теории оценки прослеживается через первые два этапа развития теории Брускальони: показано, что до конца 1970-х гг. наблюдалась изоляция подходов, при этом в теории и практике оценки доминировали три модели (модель целей, модель "система-ресурс" и многофакторная модель). В начале 1980-х годов пришло понимание того, что каждая из этих моделей имеет свои достоинства и недостатки. И, соответственно, различные контексты применения. В результате осознания этого факта в области оценки было разработано несколько различных форм механического комплементаризма. В настоящее время, по-видимому, наметился сдвиг в сторону третьей стадии развития Брускальони - стадии интеграции. В данной работе была проведена оценка практики интеграции и сделан вывод о том, что хотя на практике интеграция может быть достигнута, она не должна рассматриваться как теоретическая интеграция, а скорее как средство, позволяющее использовать методологии параллельно.
ПОЯСНЕНИЯ К ФРЕЙМВОРКАМ MPSB
Джозеф, К.К. Хо
Informated Systems Design M/F., 33 San Shing Avenue Sheung Shui, N.T.
Hong Kong
1. ВВЕДЕНИЕ
Тема рассмотрения концепций и методологий управленческих дисциплин и меж/трансдисциплинарных подходов, таких как различные направления системных методологий, с различных точек зрения является постоянной, см. например, Ho and Sculli (1994) по управлению логистикой и Ho (1994(b)) по управленческому учету; Ho and Sculli (1993(b)), Ho, Partington and Sculli (1994) по проектированию информационных систем; Ho, Sculli (1993(a)) по операционным исследованиям. Среди других авторов, которые призывают рассматривать управленческие дисциплины с различных точек зрения (и тем самым поддерживают плюрализм), можно назвать Хиршхайма (Hirschheim, 1992) по исследованию информационных систем и Мирса-Янга (Mears-Young, 1993) по управлению логистикой. Также регулярно публикуются работы по бухгалтерскому учету, основанные на различных взглядах, в таких журналах, как Accounting, Organizations and Society (от Pergamon) и Critical Perspectives on Accounting (от Academic Press). Как же должна выглядеть мета-рамка для многоперспективного анализа управленческих дисциплин? Как можно построить и усовершенствовать такую многоперспективную систему? Эти вопросы и рассматриваются в данной статье.
Для разработки мета-фреймворка, позволяющего рассматривать управленческие дисциплины с разных точек зрения, мы можем опираться на работы таких теоретиков систем, как Чекленд (1984), Флад и Джексон (1991). Причина в том, что эти авторы рассматривали системные методологии с различных точек зрения, и, особенно Джексон и Флад, недавно была сформулирована метатеория, ассимилирующая различные направления системных методологий, получившая название Total Systems Intervention (TSI). Таким образом, проект по разработке автором мультиперспективной структуры для анализа управленческих дисциплин стимулируется этими новыми разработками в системном движении, которое само также основано на системах. Прежде всего, в следующем разделе мы рассмотрим некоторые моменты из работ этих выдающихся авторов, которые в большей степени относятся к проекту разработки многоперспективных/системно-ориентированных (MPSB) фреймворков.
СИСТЕМНЫЕ МЕТОДОЛОГИИ И ИХ ПОДГОТОВКА
ПЕРСПЕКТИВЫ
Для иллюстрации тесной взаимосвязи между системной методологией и лежащей в ее основе перспективой я обратился к работе Чекленда (Checkland, 1984), в которой он сравнил парадигмы жесткого и мягкого системного мышления с точки зрения шести элементов, а именно:
Потребители, т.е. жертвы и бенефициары, такие как лица, принимающие решения, и участники, того, что делает условная система человеческой деятельности (или, просто, система);
Действующие лица, т.е. те, кто, например, внешние аналитики, осуществляют деятельность системы;
Преобразование, т.е. какие входные данные, например, информацию, преобразует система
В какие результаты, например, в виде рекомендаций для лиц, принимающих решения, и обучения для участников?
Weltanschauung, т.е. мировоззрение о сущности реальности и методологии
что делает осмысленным рассмотрение данной системы;
Владельцы, т.е. те, кто может разрушить условную систему и не допустить ее разрушения от действий; и ограничения среды, т.е. то, что находится в его окружении, например, мощность
структура, которую система человеческой деятельности принимает как данность.
Эти шесть элементов парадигмы в совокупности определяют базовую перспективу системной методологии. Дальнейшее разъяснение темы парадигм (которая рассматривается как аналогичная термину "перспектива") можно найти в работах Баррелла и Моргана (1979), где рассматриваются парадигмы организационных теорий с точки зрения предположений о природе науки (дихотомия субъективного-объективного) и предположений о природе общества (дихотомия регулирования-радикальных изменений); Flood (1990) - обсуждение парадигм традиционных систем, мягких систем и критических систем с точки зрения лежащих в их основе рациональностей (далее поясняются теоретические, идеологические и практические предпосылки) и эпистемологии; Flood и Jackson (1991) - всесторонний и прагматичный обзор различных системных методологий с точки зрения теории (т.е.e., теоретического уровня), методологии (т.е. методологического уровня), идеологии (консервативной или эмансипационной) и полезности. (Примечание: Помимо обсуждения перспектив, лежащих в основе различных системных методологий, автор считает особенно информативными для построения рамок MPSB работы Флуда и Джексона по разработке подхода Total Systems Intervention (TSI). Этот момент более подробно рассматривается в следующем разделе). Проблема власти, рассматриваемая в рамках элемента среды в работе Чекленда, а также рассмотрение идеологии Флудом и Джексоном также напоминают нам о важности этих тем при рассмотрении вопроса о перспективе. Эти две темы - власть и идеология - были подробно рассмотрены с точки зрения критических систем Олигой (1990; 1991).
Учитывая наличие глубоких работ этих авторов по данной тематике, обсуждение соотношения системных методологий и лежащих в их основе перспектив остается дискуссионным. Причины этого объясняются следующими примерами:
Пример 1: Существуют возражения против классификации социотехнического подхода Джексоном и Кизом (Jackson and Keys, 1984) как унитарного по своей направленности. Например, Бабуро-Глу (1992) утверждает, что
существует четыре направления развития социотехнического системного подхода (СТС), и, таким образом, он имеет широкую сферу применения; и
что подход STS напоминает методологию мягких систем Аккоффа (1981) и Чекленда (1981), а также затрагивает тему освобождения и, таким образом, более близок к перспективам мягких и критических систем, чем к перспективе жестких (унитарных) систем.
Пример 2: Было отмечено, что подход System Dynamics (SO), хотя и был изначально основан на жестком системном мышлении, переходит к более мягкой перспективе, поскольку пытается решать более сложные человеческие проблемы, см. Keys (1990), Dash (1994). По словам Дэша, SO - это "живая парадигма". Миграция перспективы, в свою очередь, привела к ее критике со стороны теоретиков жестких и мягких систем: теоретики жестких систем считали SO "на грани научной приемлемости", а теоретики мягких систем - "неподходящей для решения многочисленных трудностей, возникающих в сложных плюралистических ситуациях" (Keys, 1990). (Keys, 1990).
Пример 3: Подход TSI был сформулирован Флудом и Джексоном (1991 г.) и, по их замыслу, основывался на критическом системном мышлении (Critical Systems Thinking, CST). То есть в нем одновременно поддерживаются унитарная (жесткие системы), плюралистическая (мягкие системы) и критическая (эмансипаторная) перспективы. Однако методология TSI была подвергнута критике со стороны Цукаса как просто здравый смысл, не обязательно основанный на CST, см. Tsoukas (1993). После этого началась острая дискуссия между Цукасом (1993) и теоретиками критических систем. (См., например, Jackson (1993), Ho (1994(a)).
Эти примеры иллюстрируют те проблемы, которые возникают при согласовании системной методологии с той или иной перспективой. Существует дополнительная проблема для подхода TSI Флуда и Джексона, который одобряет привлечение множества перспектив: такая теоретическая позиция плюрализма на теоретическом и методологическом уровнях, по мнению Миджли, не может быть плюралистической или внепарадигмальной (Midgley, 1989). Попытка объединить различные точки зрения в мета-фреймворк создает напряженность в его использовании, что Хо, Партингтон и Скалли (1994) доказывали в случае разработки такого фреймворка для проектирования информационных систем. Эти проблемы, выявленные при изучении системных методологий с точки зрения критических систем (т.е. множественных перспектив), как ожидается, возникнут и при изучении управленческих дисциплин на основе MPSB Framework. Однако, в отличие от уже достигнутого существенного прогресса в оценке системных методологий, в настоящее время актуальной является задача формулирования такого рода рамок для рассмотрения управленческих дисциплин в первую очередь. Этой теме посвящен следующий раздел.
3. ФОРМУЛИРОВКА И СТРУКТУРА КАРКАСОВ МПСБ
Задача формирования рамочных основ МПСБ облегчается обращением к существующей литературе по обзору системных методологий, а также к развитию критического системного мышления (КСТ) и основанных на нем системных методологий, в частности подхода TSI Флуда и Джексона (1991). Некоторую начальную работу по рассмотрению управленческих дисциплин с этой точки зрения проделали Хо и Скалли. Например, Ho и Sculli (1993(b)) по проектированию информационных систем; Ho (1994) по управленческому учету и Ho и Sculli (1994) по методологии логистики. Шаги, связанные с формулированием рамочных основ MPSB для рассмотрения методологий логистики, следующие:
I. выбрать конкретный логистический подход, например, электронный обмен данными (EDI) или планирование ресурсов распределения (DRP);
2. выявить и раскрыть основополагающие образы организации и перспективы логистического подхода и противопоставить их альтернативным образам организации и перспективы; наконец, использовать полученные результаты для расширения рамок MPSB и уточнения природы рассматриваемого логистического подхода. См. Ho (I 994(c)).
В целом в подходе использован ряд приемов из подхода TSI, предложенного Фладдом и Джексоном (1991). Вкратце, подход TSI Фладда и Джексона состоит из трех этапов, а именно: Фаза творчества - задача состоит в выделении целей, забот и проблем; инструменты для использования - системные метафоры; Фаза выбора - задача состоит в выборе подходящей системной методологии вмешательства; инструменты для использования - "система системных методологий", сформулированная Джексоном и Киз (1984), а также "взаимосвязь между метафорами и методологиями"; Фаза реализации: Задача - разработка и реализация конкретных предложений по изменению; инструменты - системные методологии, используемые в соответствии с логикой TSI, воплощенной в постулатах
i. комплементарность на теоретическом и методологическом уровнях, ii. социологическая осведомленность, и
iii. эмансипация человека.
В частности, в процессе формулирования рамок MPSB используются методики TSI, предусматривающие использование нескольких системных линз (образов организации) на фазе творчества TSI и анализ методологии с точки зрения теории, методологии, идеологии и полезности. Наконец, в процессе утверждаются постулаты TSI. Пример такой схемы синтеза и анализа методологий автоматизации офиса был предложен ранее (Ho and Sculli, 1993(b"). В ней с разных точек зрения рассматриваются различные идеи и проблемы, связанные с информационными технологиями, что позволяет создать богатую картину проблемной ситуации. Это и составляет первую фазу исследовательской работы. Полученные результаты могут быть использованы при проектировании офиса на втором этапе, который проводится с использованием нескольких методологий автоматизации офиса, основанных на различных подходах.
Модель Хо и Скулли (I 993(b) может рассматриваться как общая схема МПСБ для изучения других управленческих дисциплин, таких как управленческий учет и управление логистикой. Для конкретного предмета необходимо внести небольшие изменения в модель Хо и Скалли, например, заменить методологию логистики на методологию автоматизации офиса. В рамках данной модели можно выделить пять основных задач по совершенствованию, а именно:
задача продолжить теоретические работы по рассмотрению тем, связанных с различными перспективами (или парадигмами), на уровне перспектив;
задание на изучение различных вопросов и проблем управленческой дисциплины с различных точек зрения, как упражнение на построение богатой картины;
задача рассмотрения методологий управления с точки зрения лежащей в их основе перспективы, на втором этапе схемы Хо и Скалли (l993(b));
задача рассмотрения воздействия и эффективности различных методов менеджмента в управлении организациями и в процессах организационных изменений на Фазе 2 структуры; наконец:
задача рассмотреть взаимоотношения между практиками методологии и различными заинтересованными сторонами проблемной ситуации, опять же, на второй фазе фреймворка.
При рассмотрении управленческих дисциплин на базе MPSB можно ожидать возврата к проблемам, возникавшим в аналогичных работах по системным методологиям. Существенное различие между проектом MPSB и проектом CSTI TSI заключается в том, что первый демонстрирует большую готовность к сохранению идентичности различных управленческих дисциплин, а второй, будучи наддисциплинарным (и истинно системным) по своей ориентации, готов критиковать (или признавать ограниченность) самого акта (i) сохранения отдельной идентичности различных управленческих дисциплин и (ii) рассмотрения проблем с более узкой точки зрения отдельной управленческой дисциплины в первую очередь. Хотя позиция CSTITSI, будучи менее редукционистской, теоретически превосходит позицию проекта MPSB, проект MPSB имеет определенные прагматические преимущества перед проектом CST/TSI:
Пояснения к фреймворкам MPSB 491
она обеспечивает непосредственный и более восприимчивый форум для обмена идеями между теоретиками систем и профессионалами в различных дисциплинах менеджмента - поскольку она представляется менее угрожающей для профессии различных дисциплин менеджмента;
благодаря своей ориентации на управленческие дисциплины, она имеет более легкий доступ к возможностям руководства управленческими проектами, которые изначально предназначены для внедрения в организации выбранной методологии/техники управления, такой как Just-In-Time Management (см., например, Schniederjans (1993).) или Activity-based Management (см., например, Morrow (1992).), из конкретной управленческой дисциплины. (Примечание: следует также отметить взаимосвязь подходов различных управленческих дисциплин, как, например, в исследовании Кобба (1993), посвященном Just-In-Time и Man- agement Accounting).
С течением времени рамочные основы MPSB будут становиться все более актуальными для анализа и синтеза подходов/концепций в области управления, поскольку эти подходы все чаще используются для решения более сложных управленческих и человеческих проблем: эти проблемы требуют лучшего понимания (i) объектных отношений "естественного мира", (ii) субъективности, (iii) моральных/этических соображений и, наконец, (iv) взаимосвязи (i), (ii) и (iii). По мнению Миджли (Midgley, 1992), это новое понимание онтологической сложности, с которым можно справиться, только одобряя плюрализм (или одновременное восприятие нескольких перспектив). В рамках MPSB унитарная перспектива хорошо справляется с задачей (i), плюралистическая - с задачей (ii), критическая - с задачей (iii). Наконец, рассмотрение всех трех перспектив одновременно, как это поощряется в рамках MPSB, учитывает взаимосвязь (i), (ii) и (iii).
4. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Процесс пересмотра и совершенствования литературы по менеджменту является полезным опытом обучения. Формулирование рамок MPSB для анализа различных подходов к управлению, признавая при этом их относительно редукционистскую направленность по сравнению с проектом CST/TSI, является одним из путей прохождения через этот процесс анализа. В этом случае рамки MPSB можно рассматривать как метаструктуры знаний, которые готовы к оспариванию (и поощряются к оспариванию) и отрицанию альтернативными и более совершенными.
СИСТЕМЫ, РАЦИОНАЛЬНОСТЬ И СПРАВЕДЛИВОСТЬ В ПОСТМОДЕРНИСТСКОМ МИРЕ
Гилберт Мэнселл
Школа вычислительной техники и математики Университета Хаддерсфилда
СИСТЕМНАЯ ПРАКТИКА
Системная практика предполагает вмешательство в жизнь общества с целью его улучшения. Это справедливо как для "жестких", так и для "мягких" традиций системного движения. Жесткая" системная инженерия расширила амбиции инженеров от проектирования эффективных и производительных машин до проектирования эффективных и производительных систем "Люди, деньги, машины и материалы" (Jenkins, 1969). Необходимость выбора проектировщиками соответствующей границы постепенно привела к включению человека в проект системы, а понимание того, что системы возникают как часть иерархии систем, вновь заставило рассматривать характеристики человека на более высоких уровнях, чем операционный. Таким образом, в традициях "жесткой" системной инженерии социальное планирование и вмешательство обусловлено стремлением к всесторонности, присущим системному подходу. Статья Дженкинса (1969) полна оптимизма того времени в отношении преимуществ, которые обеспечит применение системного подхода. Дженкинс прямо отличает системную инженерию от инженерной, утверждая, что первая может быть применена не только к аппаратным системам, но ..... может быть применена, например, к частям фирм, или целым фирмам, или к местным органам власти" (Jenkins, 1969). Преимущества, которые, по мнению Дженкинса, будут получены в результате, включают прояснение целей, замену догадок построением моделей и оптимизацией, а также решение проблем в правильном порядке их важности. Эти утверждения схожи с теми, которые выдвигались движением операционных исследований, получившим аналогичный расцвет в 1960-х годах.
Известная критика Чеклендом системной инженерии и операционных исследований (Checkland, 1981) заключается в том, что обе дисциплины решают проблемы путем облегчения рационального выбора между альтернативными средствами достижения известной цели. Однако обе дисциплины не обеспечивают способов прояснения и достижения согласия относительно желаемых целей. Кроме того, Чекленд считает, что человеческая деятельность проблематична в той мере, в какой не проблематично поведение машины. Он подразделяет человеческую деятельность (абстракция) на поведение (генетически или социально обусловленное) или действие (волевое, осуществляемое исполнителем). Существование трех воль и, возможно, частных мотивов означает, что человеческая деятельность должна быть интерпретирована, и этот процесс интерпретации является субъективным из-за различий в системах ценностей или мировоззрениях. По этой причине Чекленд утверждает, что определение систем человеческой деятельности, подлежащих проектированию или оптимизации, является проблематичным и, возможно, спорным. Суть методологии мягких систем Чекленда (SSM) (Checkland, 1981; Checkland and Scholes, 1990) заключается в исследовании желаемой цели с использованием идеальных моделей человеческой деятельности, чтобы вызвать дискуссию. Предполагается, что целенаправленная деятельность должна приводить к желаемым изменениям в проблемных ситуациях. В этом отношении цели "мягкого" и "жесткого" подходов совпадают.
Дихотомия между "жесткими" и "мягкими" системными подходами, вероятно, решается с помощью социотехнического подхода, который рассматривает человеческую деятельность как имеющую социальный аспект, включающий роли, нормы и ценности, и технический аспект, включающий преобразование входов в выходы под кибернетическим контролем (Susman, 1983). Знания о технической системе получаются путем наблюдения, а о социальной - путем интерпретации и взаимодействия. Развитая форма SSM, определенная в диаграмме "двух потоков" (Checkland and Scholes, 1990, p.29), похоже, определяет социотехническую систему, но важным отличием является то, что логический поток анализа не предполагает наличия объективно существующей системы реального мира. Социотехнические подходы используют обобщенные идеальные модели систем, например, описанные Джексоном (Jackson, 1991(a), pp. 48-67). Как и все системные подходы, социотехнический подход предполагает вмешательство в проблемную ситуацию с целью ее улучшения.
ОБОСНОВАНИЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВА
При использовании системного подхода вмешательство в жизнь общества может быть обосновано апелляцией к теории систем, определяющей идеальные типовые модели. Например, системная инженерия предполагает построение моделей реализуемой системы. Инженер хочет доказать, что реализация проекта приведет к желаемым результатам. Один из способов сделать это - внедрить систему и оценить ее эффективность, например, путем реализации пилотной схемы или прототипа. Если это невозможно, можно провести эксперименты на самой модели, например, с помощью моделирования или автоматизированного проектирования. В случае SSM создаваемые концептуальные модели не являются проектами, а представляют собой исследование последствий определения систем для достижения определенных целей. Однако существует традиция, особенно развитая Уилсоном (1984), моделирования первичных задач с помощью концептуальных моделей, и эти модели могут быть реализованы в виде организационных систем. Поскольку концептуальные модели также содержат действия, предназначенные для мониторинга и управления определенной системой, то в принципе можно оценить модель первичной задачи. Однако проводить эксперименты на концептуальной модели невозможно, поэтому нет надежного способа судить об успешности применения методологии до ее внедрения (за исключением интерсубъективного суждения участников учений). Социотехнические подходы предлагают дополнительный способ обоснования, которое заключается в апелляции к характеристикам идеального типа моделей любой успешной системы. Например, один из социотехнических принципов идеального типа заключается в том, что граница системы должна быть выбрана таким образом, чтобы взаимозависимость между необходимыми видами деятельности в пределах границы системы была выше, чем взаимозависимость между необходимыми видами деятельности, пересекающими границу системы (Susman, 1983). Вмешательство в социальную систему может быть оправдано как попытка добиться такого положения дел.
Все системные подходы оправдывают вмешательство в социальные системы, апеллируя к рациональности. Ульрих (Ulrich, 1991) различает инструментальный и практический разум. Инструментальный разум относится к тому случаю, когда средства эффективно используются для достижения целей, соответствующих общепринятым ценностям. Жесткие системные подходы особенно сильны в демонстрации конгруэнтности средств и целей. Подходы, основанные на использовании мягких систем, более эффективны при определении целей во взаимосвязи с системами ценностей. Практический разум рассматривает вопросы, возникающие при конфликте интересов между заинтересованными сторонами в проблемной ситуации, когда то, что рационально для одной группы, не соответствует интересам другой.
интересы другого. SSM и социотехнические подходы не дают систематического способа обеспечить решение этой проблемы, а жесткие подходы полностью проваливаются. Ульрих утверждает, что его "Критическая эвристика" (Ulrich, 1983) позволяет не объективно обосновать социальное вмешательство, а избежать подчинения "...объективистской иллюзии" (Ulrich, 1991 p263). В ситуациях принуждения существует риск, что влиятельные заинтересованные стороны попытаются создать такую иллюзию для оправдания своей социальной инженерии.
Джексон (Jackson, 1991 (a") в своем обзоре системной методологии оценивает ее как модернистский феномен - "...отстаивающий разум и верящий, что рациональность может играть все большую роль в том, чтобы помочь человеку совершенствовать себя и свое общество". (Jackson, 1991(a)). Следуя за Лиотаром, он различает подходы, являющиеся примером системного модернизма (ориентированного на эффективную и результативную работу, например, системная инженерия) и критического модернизма (ориентированного на социальный прогресс и эмансипацию человека, например, эвристика критических систем Ульриха). Джексон несколько пренебрежительно отзывается о мягком системном мышлении как о "довольно неразвитой форме критического модернизма", [которая] "особенно склонна к тому, чтобы снова стать не более чем дополнением системного модернизма, корректирующим идеологический статус-кво путем инженерии человеческих надежд и устремлений в соответствии с потребностями системы...". (Jackson, 1991(a) p 180).
СПРАВЕДЛИВОСТЬ В ПОСТМОДЕРНИСТСКОМ МИРЕ
Укоренение объективистской иллюзии для оправдания несправедливого социального вмешательства - это один из способов злоупотребления системным подходом со стороны власть имущих. Другой способ - попытка инженерии надежд и устремлений. Третий путь, однако, заключается в полном отказе от рационального модернистского подхода. Джексон (Jackson, l991(b") характеризует постмодернистское общество как не уважающее объективную истину и процветающее за счет "...нестабильности, срыва, беспорядка, случайности, парадокса и неопределенности". (Jackson, 1991 (b). Такая характеристика, по-видимому, отражает суть жизни "новых правых" правительств в развитых капиталистических странах. Постмодернизм, очевидно, делает системный подход устаревшим, и примером тому служит политика правительства Великобритании в области образования и здравоохранения, которая пренебрегает объективными исследованиями и руководствуется идеологией (Rosenhead 1992). На практике политика правительства Великобритании характеризуется сочетанием постмодернистского презрения к научным исследованиям и рациональному планированию с попытками насаждения объективистских иллюзий и реинжиниринга национальной культуры.
Примером пренебрежительного отношения правительства к объективным исследованиям может служить прием, оказанный в 1980 г. докладу Блэка (Townsend, Davidson and Whitehead, 1992) и его пересмотренной версии, известной под названием "Разрыв в здоровье" (Townsend, Davidson and White-head, 1992), выпущенной в 1987 году. Эта история описана в работе Townsend, Davidson and Whitehead (1992). В отчете Блэка были приведены доказательства того, что здоровье связано с социальным классом и что корень проблемы лежит за пределами текущей сферы деятельности NHS. Низкий уровень здоровья был связан с низким доходом, безработицей и плохим жильем. Была выявлена системная проблема, требующая пересмотра соответствующих систем. Новая консервативная администрация отвергла рекомендации отчета, утверждая, что путь вперед лежит через стимулирование отдельных людей к здоровому образу жизни. В 1987 г. Совет по образованию в области здравоохранения подготовил доклад "Разрыв в здоровье" (The Health Divide). Этот отчет подтвердил и обновил выводы, сделанные в докладе Блэка, но за прошедшие годы в Великобритании увеличился разрыв между самыми богатыми и самыми бедными, ухудшилась участь бездомных и усилилось неравенство в области здравоохранения. Правительство упразднило Совет по медицинскому образованию. Авторы доклада были обвинены в Палате общин в марксизме и попытке навязать обществу дискредитировавший себя социализм. Такая реакция может рассматриваться как постмодернистская.
Системное мышление и постмодернизм противопоставляются друг другу в силу того, что первый опирается на рациональное обоснование политики, а не на идеологию. Тем не менее, существуют примеры применения системных подходов в постмодернистской НСЗ. Вкратце правительственная "реформа" NHS заключается в создании "внутреннего рынка", на котором покупатели медицинских услуг (органы здравоохранения и врачи общей практики, владеющие фондами) приобретают медицинские услуги от имени пациентов у поставщиков медицинских услуг (больничных трастов - квазинезависимых организаций, - и частных больниц). Эта революция в оказании медицинской помощи должна была стать более дорогостоящей. По оценкам Кука (Cook, 1993), "...до 4% доходных ресурсов направляется просто на механизмы функционирования рынка", и он делает вывод: "Нет никаких доказательств того, что выгоды от "конкуренции" перевешивают связанные с ней административные расходы". (Cook, 1993). Реформа также вызвала резкое неприятие со стороны представителей медицинской профессии, возможно, потому, что она изменяет соотношение сил между профессионалами и менеджерами. Харрисон, Хантер, Марнох и Поллитт (Harrison, Hunter, Marnoch and Pollitt, 1992) обнаружили, что "менеджеры продолжают рассматриваться как агенты правительства, в то время как врачи, медсестры и другие поставщики услуг таковыми не являются. Сообщения и предложения, исходящие от менеджеров... "просеиваются" на предмет возможного загрязнения текущими политическими проблемами центрального правительства".
СИСТЕМНАЯ ПРАКТИКА В ПОСТМОДЕРНИСТСКОМ МИРЕ
В это болото вступает Чекленд со своей неразвитой формой критического модернизма. Checkland и Holwell (1993) описывают применение SSM в NHS. Чекленд и Холвелл (1993) признают, что методы управления NHS "претерпевают значительные изменения, которые не были опробованы в экспериментальных схемах или тщательно продуманы". Однако проблемы, возникающие в связи с внутренним рынком, рассматриваются Чеклендом и Холвеллом как чисто технические, а такие вопросы, как финансирование службы, демократическое представительство в ее управлении, конфликты между медицинскими работниками и менеджерами и риск развития двухуровневой службы, игнорируются. Авторы просто принимают новую ситуацию и начинают помогать менеджерам управлять ею: "Правительство навязало новый способ концептуализации предоставления медицинских услуг; "смыслы" изменились в результате навязывания отношений "покупатель - поставщик". Следовательно, необходимо исследовать целенаправленную деятельность, неизбежно подразумеваемую этими отношениями, и ее воплощение в конкретной организационной структуре..." (Checkland and Holwell 1992: p 9). Реальная проблема методологии Чекленда заключается в том, что она не дает возможности гарантировать, что в любой практической ситуации консультирования будет принята не управленческая точка зрения. Субъективные критерии Чекленда для отбора соответствующих систем для исследования и, возможно, его статус консультанта по управлению не позволили реализовать критический потенциал методологии "мягких систем" в данном отчете об исследовании деятельности NHS.
Применение системного мышления в здравоохранении, методологически восходящее к более ранней традиции имитационного моделирования жестких систем (или системной динамики, как ее еще называют), представлено в работе Wolstenholme (1993). Вольстенхолм утверждает, что качественная форма системной динамики полезна при структурировании проблем, возможно, в качестве предшественника этапа компьютерного моделирования систем. Это представляет собой "смягчение" системной динамики, но отличием от методологии мягких систем является то, что моделируется реальная система, а не идеальная модель человеческой деятельности. Эта особенность позволяет моделировать альтернативные сценарии либо в виде "мысленного эксперимента", если модель качественная, либо в виде компьютерной симуляции. Исследование Вольстенхолма следует рассматривать в контексте государственной политики по закрытию коек длительного пребывания в больницах для пожилых людей и их передаче в "общину". Ограничение денежных средств местными властями означает "рационирование" ухода на местах. Парадоксальным образом это ограничивает возможности NHS по выписке людей из больниц, что приводит к сокращению числа госпитализаций. Люди, находящиеся в листе ожидания, конечно, формально находятся на попечении общества, но, поскольку они пожилые и немощные, они могут не дожить до лечения или ухода. Непредвиденные последствия непродуманной политики убедительно свидетельствуют о том, что в этом случае она раскрывается так, как трудно было бы достичь с помощью SSM. В подходе Вулстенхолма нет ничего, что гарантировало бы использование практического, а не инструментального разума, но системная динамика, несомненно, может сохранить свое ценное реалистическое философское начало, будучи использована в качестве средства обсуждения и демократического принятия решений. Речь идет о том, что реальная несправедливость требует реалистической философии.
ЦИНИЗМ СИСТЕМНОГО МЫШЛЕНИЯ
S. K. Probert
Факультет компьютерных наук Биркбекского колледжа Лондонского университета
ВВЕДЕНИЕ
Будет показано, что в последнее время системное мышление, т.е. предписания тотального системного вмешательства (TSl), пронизано рассеянным цинизмом, несмотря на философскую основу, заложенную в критическом системном мышлении (CST). В некоторых отношениях обсуждаемые проблемы схожи с теми, которые высказывали Тсукас (Tsoukas, 1992, 1993(a)) и Броклсби (Brocklesby, 1994). Приводимые здесь аргументы опираются на соображения, выдвинутые Сиотердайком (Sioterdijk, 1987) относительно циничного состояния. Эти аргументы также дают ге-неалогическое понимание (в фукоалдианском смысле) вопроса о готовности принять TSI некоторой частью населения западного мира. Анализ будет сосредоточен на работе Флуда и Джексона (1991), дополненной Джексоном (1993). Основное обсуждение будет посвящено напряжению между тем, что можно назвать компиляцией просвещения, т.е. потребностью в обучении, критике и освобождении, воплощенной в предписаниях TSI, и (тем, что можно назвать) необходимыми условиями для практической деятельности.
УБЕДИТЕЛЬНАЯ СИЛА ПРОСВЕЩЕНИЯ
Эта сила выражена в TSI в предписаниях, касающихся социологического сознания, человеческого благополучия и эмансипации: "Критическое системное мышление, и, следовательно, направленность TSI, является эмансипационной, поскольку она стремится достичь для всех людей, работающих через организации и общество, максимального использования их потенциала... [Философия TSI, которая прослеживается в принципах и практике... должна быть известна и уважаема всеми, кто использует этот подход". (Flood & Jackson, 1991, p49). В целом этот подход во многом обязан своим интеллектуальным обоснованием различным работам Юргена Хабермаса.
НЕОБХОДИМЫЕ УСТУПКИ ПРАКСИСУ
Разумеется, TSI занимается практическим вмешательством в деятельность организаций. Так же, как и профсоюзы, и (иногда) правительства (или правительственные агентства и т.д.). Но практические вмешательства, которые могут осуществлять специалисты TSI, по сути, являются консультационными заданиями, выполняемыми, как правило, по поручению руководства организаций-клиентов. Таким образом, может возникнуть очевидное противоречие между целью добросовестного практикующего TSI, которая будет эмансипационной в том смысле, что "он будет стремиться достичь для всех людей, работающих в организациях и обществе, максимальной пользы от их потенциала" (Flood and Jackson, 1991, p49), и целями по крайней мере некоторых руководителей организаций, во всяком случае. Необходимые уступки праксису - необходимость работать с "ярыми капиталистами", мачо-менеджерами, дисциплинарными силами социальной сплоченности (например, врачами, полицией, профессиями и т.д.) - должны быть сделаны. Напряженность, порождаемая этими соображениями, иногда проявляется в текстах ИСТ, например: "Что мы должны делать как ... консультанты, когда все имеющиеся у нас данные указывают на действующие силы принуждения? Очевидно, что это вопрос стратегии и совести. Можно отказаться от работы, так как в этом случае мы будем вынуждены уступить свои интересы власть имущим. С другой стороны, мы можем взяться за работу в надежде, что хоть какой-то прогресс в достижении наших идеалов будет достигнут, и что лучше что-то, чем ничего". (там же, стр. 244)
Хотя Флад и Джексон допускают возможность "отказа от работы", похоже, что вторая стратегия ("взяться за работу в надежде, что удастся продвинуться к нашим идеалам") является наиболее предпочтительной, о чем наглядно свидетельствует эта тирада Цукаса:
Джексон и Флад потратили много чернил на то, чтобы написать о "принудительных контекстах". "эксплуатации", "угнетении" и т.д., а также о том, как позитивистские и интерпретативные методы решения проблем не справляются с ними, но я не наблюдал... чтобы они использовали какие-то дискриминационные критерии при выборе заданий для консультирования и клиентов". (Tsoukas, 1993(b), p. 316).
ЦИНИЦИЗМ
Слотердайк (Sloterdijk, 1987) предлагает критический анализ того, что он называет "просветительским цинизмом". Проект Слотердайка излагается здесь Андреасом Гюйссеном (1987, pp. xi-xii):
"Слотердайк рассматривает цинизм как доминирующий режим работы в современной культуре, как на личностном, так и на институциональном уровнях... Акцентируя внимание на цинизме как центральной черте постмодернистского состояния 1970-1980-х гг. и поиске стратегий противостояния ему, Слотердайк пытается теоретизировать то, что часто оставалось в тени в ходе недавних дебатов о современности и постмодерне: всепроникающее чувство политического разочарования после 1960-х гг. и болезненное ощущение отсутствия политических и социальных альтернатив в современных западных обществах. Ведь 1960-е годы в Западной Германии - вопреки аргументам "Диалектики просвещения" Адорно и Хоркхаймера [Adorno and Horkheimer, 1972] - в свое время были названы вторым расширенным просвещением, которое, казалось, обещало серьезную и долговременную перестройку политической культуры страны... Понятие Aujklarung несло в себе тогда большой потенциал утопических надежд и иллюзий... Поэтому цинизм и смирение - это действительно опасность для поколения, которое получило свой формирующий политический опыт в 1960-е годы и которое с тех пор видело, как его надежды не столько рушатся, сколько рассыпаются и исчезают...".
Таким образом, анализ Слотердайка дает интригующий аргумент для понимания мотивов первоначального развития TSI и (что не менее важно) генеалогическую гипотезу для понимания его готовности быть принятым значительным числом потенциальных и реальных практиков.
ЦИНИЗМ В ЦСИ
В работе Jackson (1993) создается впечатление, что TSI считается действительно ценной: "Наука управления - это важное предприятие, занимающееся ... совершенствованием рационального вмешательства в человеческие дела. CST и TSI представляются мне значительными новыми разработками в науке управления... Они подвергают существующие подходы (и самих себя) неперспективной критике; они осознают социальные условия, в которых работают, и социальные последствия, к которым может привести их использование... они открыто заявляют о своих идеологических обязательствах и размышляют о том, как их реализовать". Какая еще версия науки управления может претендовать на подобное"? (Jackson, 1993, p. 293).
В этой аргументации есть несколько проблем. Во-первых, что означает утверждение, что в каком-либо смысле "человек осознает социальные условия, в которых он действует"? Это, по-видимому, означает, что человек принимает как данность неизменность набора социальных условий, или - что более правильно - признает, что в данном контексте возможны лишь ограниченные изменения. Подразумевается принятие набора условий, которые Сиотердайк называет "жестким раскаливанием "*:
"Реально существующий социализм" в том виде, в каком он существует сегодня... разделяет с капитализмом, как и с любым политико-эко-номическим строем, отпечаток жесткой реальности, которая сама по себе не может быть ни левой, ни правой, но... всегда остается такой, какая она есть... Латентная и циничная фцелинизация этого времени - это фцелирование путешествия и обыденной повседневности, растянутой между раздражительным реализмом и недоверчивыми мечтами... " (Sloterdijk, 1987, pp.97-98).
Высказанные предположения о том, как все "просто есть", несомненно, должны сильно противоречить "открыто декларируемым идеологическим обязательствам" сторонников TSI. Более того, TSI описывается как обобщающая "наука об управлении", но почему наука об управлении является "важным предприятием" в первую очередь? Ответ на этот вопрос, скорее всего, можно найти в изменившейся природе (того, что обычно считается) "знания"; это изменение произошло в последние годы и включает в себя уравнение "истина = полезность" - т.е. per/onna- lil'ity, если воспользоваться термином Лиотара (1984). Несомненно, наука управления рассматривается как "важная" наука, поскольку она способна (якобы) улучшить работу организаций, а улучшение работы, несомненно, волнует многих менеджеров. И поскольку цель академических исследований все чаще ставится в зависимость от цели реализации
"Наш .(экономический) потенциал (или что-то в этом роде), наука управления рассматривается как потенциально полезная в этом отношении. Но можно ли увязать такую перформативную озабоченность с эмансипацией? Если принять циничный взгляд на то, что возможно "в нынешних условиях" (т.е. жесткий радикализм Зётердайка), то (как бы) "да, за определенную цену" может показаться правдоподобным ответом: "В конечном счете, речь идет о социальных и экзистенциальных границах просвещения. Принуждение к выживанию и желание самоутвердиться деморализовали просвещенное сознание. Оно страдает от необходимости мириться с заранее установленными отношениями, которые кажутся ему сомнительными, приспосабливаться к ним и, наконец, даже выполнять их дела". (Sloterdijk, 1987, p. 6).
И если вопрос "можно ли связать перформативную озабоченность с эмансипацией?" является подлинным, то приведенный выше аргумент Зиотердайка может послужить основой для правдоподобного - но в конечном счете неаутентичного - ответа (как хорошо известно Слотердайку).
НЕЗАВЕРШЕННОЕ ПРОИЗВОДСТВО
Броклсби (1994) утверждает, что специалисты-практики (и, соответственно, сторонники) ИСТ являются"... исторически расположенными акторами": "Как члены определенных групп, они были аккультурированы. В этом случае они начинают воспринимать мир по-своему, и эти смыслы оказывают огромное влияние на проведение системных исследований" (Brocklesby, 1994, p. 82). (Brocklesby, 1994, p. 82).
Хотя Броклсби, казалось бы, отстаивает плюралистическую точку зрения на эти "аккультурации", он считает, что ключевой вопрос заключается в том, действительно ли "методологический выбор", о котором говорится в TSI, действительно доступен для практиков TSI: "В значительной части академической и практической литературы исследование рассматривается как рациональный акт, предполагающий реальный выбор... но сомнительно, что это отражает точную картину системной практики". (ihid., p82)
Это очень важный момент, который будет положен в основу дальнейших исследований, касающихся TSI, которые будут базироваться на более ницшеанском подходе, чем данная работа.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Предварительно можно сделать вывод, что существует противоречие между стремлением сторонников TSI освободить людей и их стремлением в целом улучшить работу организации; сторонникам TSI приходится просто терпеть это противоречие, поскольку оно возникает в условиях широко распространенного в обществе цинизма. Однако это делает TSI вполне приемлемой, по крайней мере, для значительной части населения, и эти обстоятельства создают необходимую почву, на которой TSI продолжает расти. Одна из опасностей, вытекающих из этих обстоятельств, заключается в том, что подлинно эмансипационные методологии могут не разрабатываться, если TSI сама по себе рассматривается как (подлинно) эмансипационная, поскольку в этом случае такие разработки могут показаться излишними. Другая опасность заключается в том, что если методологии вмешательства будут вынуждены оправдывать себя ссылками на (мнимое) улучшение организационных показателей, то подлинно эмансипаторские методологии могут вообще не появиться: "Те, кто делает доступными средства освобождающей рефлексии и предлагает другим использовать их, представляются консерваторам беспринципными и жаждущими власти "доброхотами", которых упрекают: "Работу делают другие". Очень хорошо, но для кого?" (Sloterdijk, 1987, p. 21).
А если есть выбор, то сторонники и практики TSI должны выбирать, для кого они работают.
НЕКОТОРЫЕ АНОМАЛИИ В ПОДХОДЕ УЛЬРИХА К КРИТИЧЕСКОМУ ИССЛЕДОВАНИЮ И РЕШЕНИЮ ПРОБЛЕМ
Норма Ромм
Центр системных исследований Университета Халла
ВВЕДЕНИЕ
В данной статье рассматриваются некоторые утверждения Ульриха относительно релевантности подхода критической системной эвристики (КСЭ) для критического исследования и решения проблем, а также выявляются некоторые аномалии в этой позиции. Понятие "аномалия", используемое здесь, заимствовано у Гоулднера (1980). Оно относится к внутренним противоречиям в теории (обнаруживаемым критиком) или указывает на "информацию", которая представляет собой плохие новости для теории (которой теоретик может быть склонен сопротивляться). Враждебная информация" или плохие новости вызывают (воспринимаемые) события или идеи, не учитываемые в теории и не согласующиеся с ее предпосылками, - следовательно, порождают внешнюю аномалию. Гоулднер утверждает, что все теории можно рассматривать критически, выявляя аномалии (как внутренние, так и внешние), что дает толчок к пересмотру теоретических положений и их последствий для соответствующей практики. В данной работе аномалии ставятся в конфронтацию с текстами Ульриха, что является попыткой вступить в диалог с этим произведением и расширить его.
ДОСТУП К "СИЛЬНЫМ МИРА СЕГО
Как отмечает Джексон (Jackson, 1985, p881), некоторые из вопросов, которые можно задать текстам Ульриха, не ограничиваются рассмотрением только его работ, а действительно являются вопросами, которые стоят перед многими теоретиками (и практиками), придерживающимися той или иной формы "критической теории". Один из вопросов, который Джексон задает Ульриху - и, как следствие, другим "критическим" теоретикам, - заключается в следующем:
"Остается вопрос - почему вовлеченные [планировщики/проектировщики систем1 должны стремиться учитывать мнения и интересы тех, кто затронут, но не вовлечен? Вопрос о том, какой класс, группа или агентство обладают властью, волей и интересом для создания рационального общества [в критических теоретических терминах], беспокоил теоретиков критики на протяжении всего ХХ века...... Ульрих скорее пренебрегает такого рода вопросами" (1985, p88J).
Этот вопрос поднимался и другими авторами, комментирующими надежду некоторых критических теоретиков (см. Ulrich 1986, p12; и 1991, P112) "смутить" дизайнеров, не способных противостоять нормативным последствиям своих разработок. Например, Иванов (1991) спрашивает:
"Что, если те влиятельные агенты, которые организуют переговоры и которых должны смущать полемические вопросы, не смущаются? Что, если они вместо этого заявят, например, что "мы считаем слишком дорогим бремя доказательств, которое вы хотите на нас возложить", или "слишком дорогим устранение добровольного согласия всех тех, кто может пострадать от системы и ее последствий", и т.д.?" (1991, p45).
Флад и Ульрих, излагая вариант критической эвристики, предложили следующее:
"Критическая эвристика... уделяет пристальное и явное внимание тому, чтобы не предполагать, что те, кто контролирует "власть принятия решений", готовы учитывать мнения и интересы тех, кого это касается, а только то, что они заинтересованы в том, чтобы их собственные мнения и интересы выглядели защищаемыми на рациональных основаниях" (1990, с. 24).
Флад и Ульрих утверждают, что, хотя критический подход не может заставить власть имущих учитывать интересы менее влиятельных, он может "...по крайней мере, приоткрыть этот фасад рациональности и объективности, столь характерный для стратегических действий влиятельных корыстных групп ....". (1990, p24). Они подчеркивают, что обоснованность критического подхода (и, в частности, критической эвристики):
'"...должна оцениваться прежде всего с точки зрения ее потенциала в плане практического применения и освобождения. Поэтому важно создать условия, при которых практические суждения могли бы постоянно осмысливаться в прозрачных неэкспертных терминах, а их пристрастность выявлялась бы повседневным изложением природы социального опыта на обычном языке" (1990. p24).
Однако проблема с приведенной выше формулировкой задачи критического подхода (как отмечает Иванов) заключается в том, что она оставляет нерешенным вопрос о том, почему призыв задуматься о нормативных последствиях проектирования систем (путем привлечения неэкспертных мнений) должен быть услышан и серьезно рассмотрен планировщиками/экспертами. Ведь в соответствии с предпосылками подхода CSH Ульриха, мощные корыстные интересы, скорее всего, будут стремиться контролировать ситуацию, а не открываться требованиям подлинной дискурсивной рациональности. Ульрих постулировал, что
"Всегда будет меньшинство граждан, которых можно "с умом" подтолкнуть к тому, чтобы последовать призыву Хабермаса к парциальности [предпочтению] разума, и даже они не станут таким образом бескровными существами, отказывающимися от всех, кроме обобщенных, потребностей и интересов" (1983, С. 151).
Если предполагается, что "сильные", скорее всего, будут непримиримы или, в лучшем случае, будут торговаться (с точки зрения их большей власти) за псевдокомпромиссы в принятии решений, то в каком смысле критическая эвристика предлагает теоретическое обеспечение для практического применения "эман- ципаторной" повестки дня, определяемой как улучшение практики дискурсивной рациональности? (Хабермас "разрешил" вопрос об основании дискурсивной рациональности, предположив, что (трансцендентальный) интерес человека к освобождению записан как историческая возможность в нашем виде (ср. Romm, 1991, pp134-144). Ульрих, заново открыв смысл этого разрешения, вскрыл осиное гнездо, в котором гнездятся аномалии!)
Аномалия 1 (внутренняя генерация). Теоретическое утверждение: Лишь меньшинство граждан когда-либо будет движимо дискурсивным разумом и готово к его применению. Конкурирующее теоретическое утверждение: Улучшение ситуации в направлении формирования более дискурсивной рациональности в человеческих отношениях возможно благодаря вмешательству критической теории. Предлагаемая область для пересмотра предпосылок:
Какой взгляд на человеческие склонности подразумевает данная теория? Почему и когда "власть имущим" становится неудобно обслуживать те или иные интересы?
Теперь продолжим рассмотрение моральной проблемы, поднятой Ульрихом в связи с возможностями критического исследователя вмешиваться или выступать посредником при встрече заинтересованных сторон, имеющих, как ему кажется, разные интересы.
ВОЗМОЖНОСТИ ДЛЯ МОРАЛЬНОГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА?
Бабуроглу (1992) проливает свет на этот вопрос, по-новому интерпретируя позицию Ульриха и рассматривая ее актуальность в различных контекстах. Он утверждает, что с точки зрения позиции Ульриха (как он ее интерпретирует), в определенные моменты от дознавателя требуется приостановить представление о том, что встреча между заинтересованными сторонами может привести к "...взаимно согласованному и желаемому представлению, из которого следует исходить или к которому следует стремиться" (1992, с. 286). [Приостановка понятия взаимности согласуется с предположением Ульриха о том, что во многих контекстах интересы не всех могут быть удовлетворены - взаимное согласие на основе предполагаемой общности интересов или даже на основе подлинных компромиссов трудно/невозможно достичь (ср. Ulrich,
1983, p393; 1988, p424; и обсуждение Ромма - 1995: раздел 6)]. Но какова практическая цель этой теоретической позиции? Аргумент Бабуроглу в этом отношении состоит в том, что теоретическое отстранение от понятия достижимого взаимного согласия между заинтересованными сторонами с определенными интересами может привести интервенциониста к рассмотрению путей продвижения вперед, позволяя заинтересованным сторонам "отказаться от контроля" (1992, p287).
Таким образом, Бабуроглу утверждает, что на определенном этапе необходимо разрабатывать методологии, которые "позволяют сдаться" (контролю). Цель состоит в том, чтобы помочь людям (всем заинтересованным сторонам) отказаться от стремления к контролю и ввести тему освобождения, которая "...показывает, как можно устранить угнетение во многих аспектах проектирования и управления социальными системами" (1992, с. 287). Критическое участие здесь направлено на то, чтобы "...попытаться улучшить состояние человека в условиях высокой конфликтности, особенно в тех, которые имеют тенденцию вызывать затяжные и, по-видимому, неразрешимые споры" (1992, с. 288).
Важно, что Бабуроглу называет споры "очевидно неразрешимыми", подразумевая тем самым, что если дать людям возможность отказаться от контроля, то возможна форма взаимной подотчетности. (Baburoglu - 1992, p287 - отличает это от ориентации на консенсус, но не рассматривает далее, что может подразумеваться под "...освобождением от гармонии и ориентацией на консенсус". Более подробно об этом говорится в McKay and Romm, 1992, pp124-126; Romm, 1994(a), pp333-336; и Romm, I 994(b), pp25-27).
Изложение Бабуроглу того, как может осуществляться методологическое вмешательство в случаи, казалось бы, непроходимых позиций в обществе, несколько отличается от того, на чем настаивает Ульрих, утверждая, что возможны ситуации, когда неизбежен конфликт между различными группами клиентов (1983: 393). Именно в таких случаях, как утверждает Ульрих, дознаватель/интер-венционист обязан "поддерживать" обездоленных как "ключевых" клиентов. Однако именно в этот момент возникает проблема того, что может повлечь за собой такое вмешательство. С этической точки зрения проблема может быть решена путем указания на то, что, по словам Грегори (1993, с. 207), "...ожидается, что процесс приведет к чистому повышению удовлетворенности участников системы". Однако остается открытым вопрос о том, каким образом теоретически можно убедить "благополучных" договариваться о путях продвижения вперед с теми, с кем (по мнению Ульриха) они находятся в непримиримом конфликте. Другими словами, как должен осуществляться "процесс", на который указывает Грегори, после того, как был установлен неизбежный/непересекаемый конфликт? Как Ульрих надеется привлечь различные заинтересованные стороны?
Аномалия 2 (внешняя).Теоретическая предпосылка: При неизбежном конфликте интересов критический дознаватель/интервент должен поддерживать ключевого клиента (которого он/она в качестве наиболее ущемленного), чтобы помочь продвинуть дискуссию к подлинному консенсусу/переговорам. Плохая новость: если существует конфликт интересов и люди ориентированы на удовлетворение заранее определенных интересов, они вряд ли "найдут" (путем аргументации) решение, к которому будут чувствовать себя морально обязанными. Призыв к людям (включая тех, кто считает себя более влиятельными, и тех, кто считает себя менее влиятельными) двигаться к
Справедливые "решения" подразумевают, что они не могут быть ориентированы исключительно на интересы.
Тексты Ульриха неоднозначно относятся к вопросу о том, как различные заинтересованные стороны
может стать приверженцем проекта создания более дискурсивной рациональности. В некоторых моментах своей работы он, кажется, утверждает, что это возможно:
"...обеспечить [теоретически?] обеим сторонам равные позиции для разумного диалога; каждая сторона, если только она откажется от догматического или циничного использования пограничных суждений, может теперь аргументировать свою позицию и добиваться взаимопонимания относительно предпосылок и последствий планирования, выдвигая свои собственные веские основания, т.е. "факты" и "ценности", способные к консенсусу, такие как экзистенциальные потребности всех людей, экологические знания, этические принципы, принципы конституционной демократии и так далее" (1991, pll3).
Эта линия аргументации находит отклик в его утверждении (1994, pp31132), что:
"Важно... чтобы мы предоставили им [участникам] инструменты, необходимые для аргументации своих проблем в аутентичной, откровенно субъективной, но, тем не менее, убедительной форме. ... Я считаю, что такие институциональные механизмы, как ячейка планирования, могут предоставить обычным гражданам, а также экспертам и проектировщикам возможность потренироваться в том, что я называю критически-эвристическими дебатами".
Ульрих, по-видимому, полагает, что можно убедить людей (включая тех, кого он называет "циниками") двигаться к "взаимопониманию" на основе аргументов, которые ведут к созданию некой консенсусной арены для принятия "справедливых" решений. Тем не менее неясно, как его утверждения в этом отношении согласуются с его настаиванием на том, что на практике (диалогический) процесс может оказаться под угрозой из-за склонности людей торговаться за позицию, отвечающую их интересам. (См. также аномалию 2 выше).
Иногда Ульрих призывает к нормативному перевоспитанию "элиты", чтобы обосновать свою уверенность в том, что в случаях неизбежного конфликта между "клиентскими группами" можно апеллировать к этическим и демократическим принципам (1983, с. 404-405). Таким образом, он говорит о возможности "...интернализации внутри элиты, посредством образования или аккультурации, ценностей, которые необходимо продвигать". Он говорит о надежде сформировать у элиты "мировоззрение", которое может прийти в "...соответствие с общественными интересами" (1983, с. 404). Он также говорит о "...повышении уровня сознания" элиты (1983, с. 405). Означает ли это, что, по его мнению, склонность людей к псевдодиалогу и сделкам в защиту своих интересов может быть ослаблена с помощью нормативного образования? Другими словами, является ли эта тенденция заученным поведением, которое может быть изменено с помощью альтернативных процессов обучения - таких, которые сосредоточены на развитии норм дискурса и позволяют людям отказаться от того, что Бабиироглу называет "менталитетом контроля"? (см. также Romm and Romm, 1987; и Romm, 1994(b), pp25-27).
Иногда (см. Ulrich, 1994, p31) Ульрих говорит о создании "...институциональных механизмов, которые позволили бы заинтересованным гражданам противостоять [путем обсуждения] предлагаемым проектам с культурно различными видениями будущего". В этой связи он ссылается на работу Аккоффа. Проблема, однако, как известно Ульриху, заключается в том, что институциональные механизмы могут манипулироваться людьми, если только они не укоренены одновременно в "новом" типе сознания/этической позиции. Демократические структуры могут стать площадкой для манипуляций, если институты не будут основаны на обязательствах по отношению к формам дискурса.
Аномалия 3 (внутреннее порождение). Теоретическое утверждение: Для оценки (нормативных) последствий действий с различных точек зрения необходим процесс "зачистки". Конкурирующее теоретическое утверждение: Различные точки зрения никогда не будут справедливо рассмотрены или оценены соперниками в дебатах, поскольку большинством людей не движет разум. Предлагаемая область для пересмотра предпосылок: Почему мы должны предполагать, что люди будут руководствоваться
Некоторые аномалии в критическом исследовании Ульриха 507
этики, ориентированной на достижение консенсуса? Существуют ли альтернативные этические принципы, на которые можно было бы ссылаться, обосновывая призыв к участию в "дискурсе"?
ПЕРЕСМОТР АКЦЕНТА НА КОНСЕНСУС И ИЗЛОЖЕНИЕ НЕКОТОРЫХ ВАРИАНТОВ ВМЕШАТЕЛЬСТВА
Анализ того, что Гуревич называет "...встречей конфликтующих идентичностей" (1989), дает полезное представление о том, что может быть связано с отказом от стремления к "взаимности" (как контролю). Требуется, чтобы стороны признали, что они никогда не смогут прийти к общему пониманию, именно потому, что они должны признать право "другого" быть "другим", или, в его терминах, "странным". Гуревич приводит примеры, когда участникам, имеющим давние разногласия, помогали/помогали осознать важность непонимания. Он подчеркивает (1989, с. 71), что:
"В ходе группового процесса стало очевидным существование более чем одного авторитетного источника смысла, истины и справедливости. Это осознание несло в себе способность не понимать [т.е. признание того, что общее понимание в консенсусной перспективе не может быть достигнуто]".
Далее Гуревич отмечает, что:
"...у участников не возникло глубокого чувства понимания, эмпатии или идентификации с другим, а скорее ощущение, что они отступили на шаг от своих фонерных установок..... Участники пришли к осознанию своей собственной [первоначальной] закрытости и перевели это понимание в возможное применение..." (1989. p 171).
Аргумент Гуревича и обсуждение кейсов подтверждается исследованием Грегори, Ромма и Уолша, посвященным инициативам в области качества в Национальной службе здравоохранения в одном из регионов Великобритании. Цель вовлечения участников состояла в том, чтобы вызвать изменения в перспективах участников, которые сталкивались с проблемами, выдвигаемыми другими участниками, включая исследователей/фасилитаторов в качестве участников (см. краткое описание этого с точки зрения его связи с позицией Ульриха в Romm, 1994(b), p21, сноска I; и см. обсуждение Грегори и Ромма (1994) подхода к фасилитации, который был принят для содействия диалогической конфронтации). Процесс, задействованный в данном исследовании, сосредоточен на необходимости повышения уровня осознания другого, чтобы люди могли встречаться и действовать как "другие". Гуревич формулирует это (этическое) требование следующим образом: "Сама предпосылка, на которой основывается диалог и диалогическая этика, - это встреча, а не отрицание друг друга как других" (1989, pIn).
Конечно, этическое требование здесь сформулировано в терминах надежды на то, что люди могут стать приверженцами развития более диалогичных социальных отношений (как это кратко определено выше - для более полного обсуждения см. Romm, 1994(a), pp329-334). Ульрих теоретически предусмотрел это в своем понятии "интериоризации элитой" (и, предположительно, другими людьми) ценностей, которые необходимо продвигать (например, ценности дискурса). Однако его внимание не было сосредоточено на изложении теории или практики этого процесса перевоспитания (равно как и на том, что может подразумеваться под диалогом, в котором капсулируется оппозиция).
Если постулировать вероятность непримиримости элиты, то его подход (и последующее вмешательство) может столкнуться с опасностью превращения в самосбывающееся пророчество (которое не получило четкой рефлексии в качестве такового). Политические действия тех "принимающих", кто считает, что им придется применить "контрсилу", чтобы сдвинуть с места своих недиалогичных оппонентов, может действительно способствовать возникновению конфликта, не подлежащего обсуждению. Если теоретически осмыслить возможные последствия такой формы вмешательства, то, по мнению Ромма, она может стать практическим вариантом, который можно отстаивать с точки зрения оценки участниками (и исследователем) возможностей "справедливых" улучшений. Но это потребует чувствительности к тому, как конструирование ситуации может стать самореализующимся - и, возможно, контрпродуктивным. Саморефлексивный подход требует рассмотрения того, как само видение дознавателя может влиять (и ограничивать) на практику вмешательства. Это, в свою очередь, означает, что исследователи не могут апеллировать к ситуации, обращенной к адресату, независимо от их собственного участия в определении "ситуации" (см. также рассказ Такета о дилеммах, возникающих в связи с рекурсивным отношением между знанием и действием - 1994, P129).
Аномалия 4 (внешнее порождение). Теоретическое утверждение: При неизбежном конфликте интересов критический эвристический исследователь должен поддерживать ущемленных как ключевого клиента и помогать им защищать свои интересы, поскольку ущемленные склонны защищать свои собственные интересы. Плохие новости: воспринимая "ситуацию" как такую, которая делает тщетными попытки сдвинуть позиции соперников с помощью (форм) аргументации, исследователь может способствовать созданию климата, в котором укрепляется менталитет контроля. Это особенно актуально в том случае, если в теории заранее задан необратимый конфликт интересов. Следовательно, отношения между знанием и действием должны быть теоретизированы в терминах понятия критической ответственности исследователя (без обращения к "неизбежностям").
Существует еще одна возможность практического вмешательства, которую Флад и Ромм (1995) выделили в качестве варианта, требующего рассмотрения практиками. Это возможность косвенной работы с эмансипационной повесткой дня - обращение к "официально" власть имущим, но не призыв к ним отказаться от контроля в силу внедрения нормативной повестки дня. Напротив, в определенных (предполагаемых) ситуациях интервенционист может попытаться изменить отношения власти, помогая "сильным" осознать свою зависимость от "менее сильных". Для того чтобы предотвратить собственное самоуничтожение и самоуничтожение своих потенциальных замыслов, можно помочь людям сместить представление о своих интересах в сторону учета вклада других. При такой форме (эмансипаторной) интервенции специалист делает выбор в пользу использования взаимодействия с различными клиентами для обращения к "сильным" в терминах, которые могли бы поддержать "менее сильных". Цель состоит в том, чтобы изменить отношения власти, которые, по мнению специалиста, являются принудительными. Однако в таких случаях путь к обращению к сильным мира сего может быть открыт не через призыв к дискурсу в явных моральных терминах, а через угрозу самоуничтожения (в терминах сильных мира сего). Во многих случаях можно утверждать, что самоуничтожение власть имущих связано с неспособностью признать хрупкость власти. Эта неспособность, в свою очередь, связана с убежденностью в том, что можно действовать, исходя из своего особого представления о "реальности" ситуации, забывая о склонности других утверждать свое влияние на определение "ситуации" (ср. Romm, 1994(a), pp332-333). Флад и Ромм (1995) обсуждают последствия этого для создания пространства, в котором исследователи могут использовать косвенные формы эмансипаторного вмешательства, чтобы открыть дискуссию о практике. Такое вмешательство заключается в обращении к "власть имущим" как к части своей клиентуры, использовании методологий, разработанных для решения проблем власти, но при этом методология используется под "углом", который не был теоретизирован ее сторонниками и не был встроен в их руководящие рамки вмешательства. В основе аргументации лежит идея о том, что не следует пренебрегать правом принятия решений под предлогом того, что критическое вмешательство может быть испорчено в результате взаимодействия с "влиятельными" клиентами; точнее, она основана на предположении о том, что такое пренебрежение может неоправданно ограничить диапазон выбора интервента, причем таким образом, который не получил серьезного теоретического обоснования.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Хотя Ульрих представляет свою эвристику критических систем как подход к критическому исследованию и решению проблем при проектировании систем, практические предложения по эмансипационному вмешательству не совсем согласуются с некоторыми из его теоретических предпосылок. В данной статье были выявлены некоторые точки напряжения в теории - и предложен способ их преодоления. Это не завершает обсуждение аргументации, а, напротив, требует дальнейших ответов, чтобы заново рассмотреть и тем самым переопределить актуальность его работы.
ЭТИЧЕСКАЯ ОСНОВА КРИТИЧЕСКОГО СИСТЕМНОГО МЫШЛЕНИЯ
Коммуникативный или коммунитарный?
M. W. Spaul
Anglia Polytechnic University Chelmsford
Essex
ВВЕДЕНИЕ
[Во многих отношениях проектировщик систем находится в положении законодателя, ответственного за структуру институциональных механизмов, в рамках которых люди будут проводить свою трудовую жизнь, и с тем же моральным долгом, чтобы эти механизмы воплощали определенную концепцию социальной справедливости. Как и законодатели, разработчики систем руководствовались различными политическими философиями: утилитарным расчетом экспертных элит (Poundstone, 1993), научным патернализмом (Beer, 1981:245-347), либертарианской демократией (Checkland, 1981 :283). Отличительной чертой критического системного мышления (КСТ) является его приверженность принципу, согласно которому справедливость лучше всего достигается в партисипативных процессах, в которых признаются и нейтрализуются различия во власти. Конкретные механизмы участия, предусмотренные критическими системными мыслителями, в основном были смоделированы на основе развивающейся философии Юргена Хабернаса (Haber- mas, 1971, 1984, 1987). Цель данной статьи - рассмотреть вопрос о том, отвечает ли интересам КНТ такая исключительная приверженность.
В работах Хабермаса присутствуют многие этические характеристики либерального модерна: отделение сферы морали, справедливости и общего блага от сферы частных ценностей и предпочтений, стремление к достижению справедливости путем применения нейтральной процедуры. Именно эти характеристики делают работу Хабернаса близкой к системной традиции с ее применением методологии к безличностно заданным "проблемным ситуациям", попыткой обеспечить благоприятные результаты - техническую состоятельность, эффективность и справедливость - процедурными средствами. В последние годы этика либерального модерна подвергается нападкам (периодическое возобновление спора, ведущегося по крайней мере со времен Просвещения) со стороны целого ряда теорий, обозначаемых как "коммунитарная" или "неаристотелевская" этика (Sandel, 1982; MacIntyre, 1985; Taylor, 1989). Общей характеристикой этих этических позиций является радикальное сомнение в предположении, что последовательная теория справедливости или обособленная "моральная точка зрения" может быть сформулирована в отрыве от рассмотрения частных ценностей и концепции "надлежащих целей" человеческой жизни.
Несостоятельность либеральных предпосылок ставит под угрозу процессуальную концепцию справедливости или морали, что имеет очевидные последствия для системной традиции: неспособность методического нейтралитета нести в себе последовательную этическую позицию.
ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ
Процессуальные концепции морали и справедливости
Процедурный подход деонтологической этики и либеральной политики коренится в представлении Канта (1956) о человеке-субъекте. В основе позиции Канта лежит представление о себе, характеризующееся универсальным, рациональным ядром, отделенным от социальных связей и ценностных предпочтений, которые могут быть условно привязаны к этому ядру. Этот образ поддерживает ряд важных выводов о моральном и политическом сознании человека (Sandel, 1992). Различие между сущностным, рациональным "я" и его условными обременениями лицензирует различие между собственно областью морали, общественным понятием справедливости и областью "этики" как сферы реализации частных ценностных предпочтений и вкусов. Мораль и справедливость связываются с универсальными характеристиками всех рациональных субъектов, а их принципы достигаются путем реализации рациональных способностей. Это приводит к определению моральной правоты и справедливости в терминах делиберативной процедуры, проверяющей принципы на их непротиворечивую универсальность. Трансцендентальная кантовская концепция "я", как правило, не выдерживает современной проверки, однако, как показал Роулз (1972), базовая архитектура кантовской позиции может быть реконструирована при условии наличия лишь набора социальных благ, которые считаются универсально желательными, и описания человеческого агента, лежащего в основе теорий "рационального выбора" в экономике - что люди являются рациональными максимизаторами полезности. В соответствии с этими предположениями Ролз смог показать, что убедительное процедурное определение распределительной справедливости может быть сформулировано как то, что все люди выбрали бы в качестве оптимального общественного устройства, если бы не знали, какое положение в обществе им предстоит занять. Опять же, эта процедура предназначена только для работы с общественной концепцией справедливости, предполагается, что частные вариации ценностных предпочтений не должны входить в обобщенную расчетную процедуру.
Дискурсивное определение моральной справедливости, данное Хабермасом (1990), является результатом некоторых существенных модификаций либеральной позиции Ролза, в частности, отказ от индивидуального рассуждающего субъекта в пользу "я", конситуативно организованного в рамках коммуникативного обмена. И Кант (1956), и Ролз (1972) допускают, что процедура обсуждения, определяющая моральную правоту и справедливость, может осуществляться одним рациональным субъектом - поскольку общее рациональное ядро отдельных "я" всегда должно приходить к беспристрастным выводам. Хабермас (1990) заменяет это требованием, что любое процедурное определение правоты и справедливости должно основываться на результатах совместного обсуждения всех реальных, социальных "я" - со всеми их желаниями и привязанностями, - заинтересованных в результатах применения рассматриваемой моральной нормы. Хотя либеральный подход к рациональному обсуждению общественного блага сохраняется, универсальные принципы субъектно-центрированной рациональности заменяются универсальными принципами рациональной аргументации. Основание для предположения о возможности достижения консенсуса в некотором теоретическом пределе переносится с рациональности, присущей субъекту, на ориентацию на беспристрастный дискурс, присущую языку (Habermas, 1990:43-109). Возникновение конкретных процессов беспристрастной дискуссии рассматривается как продукт социальной эволюции и развития личности (Habermas, 1990: 116-188).
Коммунитарная критика
Основой коммунитарной атаки на абстрактный процедуризм либеральной этики является постановка, вместе с Гегелем (см. Taylor, 1977), вопроса о наборе фундаментальных оппозиций между публичной и частной сферами. На публичной стороне предполагаемого разделения находятся те аспекты общественной жизни, которые поддаются обсуждению и осмыслению: общественная мораль, справедливость и общее благо. С другой стороны - объективные вопросы частного выбора: личная мораль и ценностный выбор, концепция "хорошей жизни" и упорядочение домашнего существования. Только если это разделение удается сохранить, можно говорить о том, что в определении моральных принципов действует разум. Однако есть и убедительные доказательства против такого разделения. Макинтайр (MacIntyre, 1985:6-12) приводит ряд этических аргументов (например, по поводу абортов или социального обеспечения), которые являются "рационально бесконечными"; в них протагонисты не могут найти оснований для обоснованных выводов. Аналогичным образом, правительствам становится все труднее принимать законы, успешно разрешающие противоречия между претензиями различных групп интересов - примером может служить законопроект 1994 г. об уголовном правосудии, неспособный учесть несовпадающие интересы молодежи, кочующего населения и среднего класса. Коммунитаристский вывод состоит в том, что царство разумной морали и справедливости - это фикция, что общественная мораль основывается на личных ценностях и концепции хорошей жизни, и что такая концепция может быть сформирована только в сообществе, преследующем общие цели. Ориентация на моральные сообщества обеспечивает важное соприкосновение с критической теорией, поскольку формации современности, против которых выступала Франкфуртская школа (Held, 1980) - международный капитал, военно-промышленный комплекс, бюрократическое правительство - рассматриваются как разрушительные для органического образа жизни.
Базовая коммунитаристская позиция может быть развита различными способами, не все из которых совместимы. Макинтайр (1985:62-78) диагностирует общества позднего модерна как не находящиеся в "хорошем моральном порядке" и трактует отсутствие единой этической перспективы как серьезный недостаток. Его позиция ассоциируется с определенным архаизмом, отдающим предпочтение предполагаемому единству утраченного образа жизни древних Афин или средневекового христианства. Напротив, Тейлор (1989:495-521) рассматривает наследование несопоставимых этических традиций позднего модерна в позитивном свете, как часть расширенной моральной перспективы. Утрата единства рассматривается как наказание, которое приходится платить за подлинный выбор. Как бы ни расходились выводы коммунитаристов, их объединяет общность теоретического метода: историко-этнографическая направленность на изучение конкретных форм жизни и этических перспектив. Этот акцент на исследовании конкретных социальных механизмов связан с тем, что Гадамер в этическом суждении делает акцент на фронезисе (Gadamer,
1975:278-289), и понимание того, что основы этической ориентации лежат ниже уровня рационального рассмотрения и зависят от воплощенных навыков нашего социального поведения (Dreyfus and Dreyfus, 1990).
Феминистские взгляды на процессуальную мораль
Приведенное выше, весьма схематичное, противопоставление либерального процессуального и комму-нитаристского подходов осложняется различными феминистскими взглядами на мораль и справедливость. Давняя феминистская оппозиция разграничению публичной и частной сфер основана на угнетающих последствиях для женщин, которые традиционно были ограничены домашней сферой (Pateman, 1989:118-140); исключение частных, домашних проблем из публичной сферы служит для подавления рассмотрения несправедливости, присущей патриархальным семейным структурам. Несмотря на сходство этой критики с критикой коммунитаристов, феминистские писательницы по понятным причинам не были готовы выразить ностальгию по утрате традиционного уклада жизни; скорее, это стимулировало поиск совершенно новых форм сообщества (Friedman, 1992). Связанная с этим, но более специфическая атака на мужские предубеждения в концепции постконвенционального, универсалистского морального мышления Колберга (1981, 1984), которая занимает центральное место в этике дискурса Хабермаса (см. Habermas, 1990: 116-
188)), была сделана Гиллиганом (1982). Гиллиган отмечает, что универсалистская этическая ориентация, основанная только на беспристрастном приведении и рассмотрении причин, является преимущественно мужской чертой. Напротив, зрелое женское моральное мышление демонстрирует большую степень
Особая привязанность и симпатия, но с признанием дилемм, которые может породить привязанность. Это основное противопоставление было развито Фрейзером (Fraser, 1989) в более широкую политическую критику "гендерной слепоты" хабермасовской позиции. Вслед за Гиллиган (1982) Бенхабиб (1992) попытался переосмыслить хабермасовскую этику дискурса, чтобы обеспечить универсальную этическую перспективу, основанную на конкретной, ничем не ограниченной встрече; в то время как Янг (1990: 156-191) утверждал, что универсальная перспектива не является разумным ожиданием и что остановка в принятии решений перед лицом пристрастности и различий сама по себе может быть справедливым результатом.
ИНСТИТУТЫ И ЭТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
Предполагается, что деонтологическая этика или принципы распределительной справедливости, основанные на монологических рассуждениях в духе Канта (1956) и Ролза (1972), находят непосредственное применение в различных институциональных контекстах, будь то в качестве руководства для социального законодателя или в дискуссиях системного специалиста, рассматривающего этические результаты предлагаемого проекта. Хабермасовский процедурный подход действует более тонко, ограничивая формы дискурса, допустимые между теми, кто вовлечен или затронут любым предлагаемым изменением институциональных механизмов, если результат должен быть признан этически приемлемым. Эта тонкость порождает трудности в применении процедур этики дискурса в конкретных ситуациях, в которых - если использовать категории социального действия Хабермаса - коммуникативное действие переплетается со стратегическим. Существуют две основные методологические реакции на эти трудности. Первая, которую Хабермас считает средством, с помощью которого системные императивы могут быть поставлены под контроль жизненного мира (Habermas, 1992), заключается в поощрении создания "публичных сфер" дискурса, которые функционируют вне институционализированного стратегического действия (Habermas, 1984). В качестве подтверждения этого предположения Хабермас указывает на различные исторические прецеденты (см. Calhoun, 1992). Второй, признанный Хабермасом активным в парламентских и юридических дискуссиях и поддерживаемый критическими системными мыслителями (см., например, Ulrich, 1983), заключается в операционализации ограничений коммуникативного дискурса в ситуациях, когда реализация власти или ограниченность ресурсов не позволяют вести идеально открытую дискуссию. Однако общим для обоих этих направлений является предположение о том, что в свободно формирующихся публичных сферах или контролируемых дискурсах имеет смысл выявлять ориентацию на общественное благо, причем такое общественное благо, которое может быть обобщено и стать предметом всеобщего консенсуса.
С точки зрения коммунитаризма, возможность достижения работоспособного консенсуса в результате дискуссии, ведущейся в условиях дискурсивных ограничений Хабермаса, обусловлена легитимирующими ее либеральными допущениями. Проблема заключается не просто в создании механизмов, позволяющих выявлять и реализовывать общественное благо, а в существовании унитарного общественного блага. Если представления об общественном благе столь же разнообразны, как и личные представления о хорошей жизни, то нет оснований полагать, что рациональные дебаты, какими бы затяжными и с широким участием они ни были, приведут к консенсусу. Если признать этот факт, то теряется возможность определить какую-либо нейтральную процедурную позицию, которую мог бы занять агент, выступающий в беспристрастной роли судьи или посредника. Вместо беспристрастности коммунитарист должен стремиться к созданию условий для формирования моральных сообществ, которые со временем выработают согласованную этическую позицию. Если сообщества небольшие и органичные, характеризуются высокой степенью участия граждан, то предполагается, что в них сформируется целостная этика, конкретная и частичная, как в древних Афинах, которая заполнит этический вакуум процедурного нейтралитета (см. Borgmann, 1993). Системная практика, основанная на коммунитарной этике, должна была бы отказаться от методологической позиции в пользу экспериментов с партисипативными структурами и формирования конкретных нормативных моделей (см., например, эксперименты с участием в Патеман, 1970).
Несмотря на популярность этого ответа на текущее политическое недомогание Запада (см. Гидденс, 1994), упрощенный коммунитаризм не отражает в должной мере расширенную моральную перспективу современности. Воссоздание мира греческих городов-государств не является "живым" вариантом (Williams, 1985: 161-167); а если бы это было так, то проблема справедливых отношений между ними стала бы насущной проблемой в плотно взаимосвязанном мире. Модель, которая пытается объединить расширенную форму хабермасовского дискурса Бенхабиба (1992) и коммунитарное признание неустранимых различий в формах жизни, была предложена Янгом (Young, 1990:226-256). В набросках нормативного идеала политики различий она предлагает сосредоточиться на лучших сторонах постмодернистского города, в котором различные образы жизни (Hannerz, 1992) могут сосуществовать в публичном пространстве, причем для обеспечения гармонии не требуется форум всеобщего разума. Опять же, нельзя ожидать, что системная практика, основанная на этой работе, будет сосредоточена на абстрактной методологии.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Этическая неопределенность современного западного мира сказывается на любом уровне планирования и принятия решений. Либеральные модели морального обсуждения, какими бы сложными и диалогичными они ни были, уже не являются адекватным ответом на неоднородные общественные группы, которые являются объектом нашего проектирования. Коммунитарный ответ на эту ситуацию представляется частичным и неадекватным, и существует настоятельная потребность в разработке рамок, подобных разработанной Янгом (1990), для рассмотрения этических проблем, возникающих при проектировании систем, которые учитывали бы культурную сложность мира, в котором мы сегодня живем.
РАБОТА С ГЕТЕРОГЕНЕТИКОЙ
Плюралистическая стратегия оценки
Энн Такетл и Лерой Уайт
Школа образования и здравоохранения Университета Саут-Бэнк и Школа математики, статистики и вычислений Университет Гринвича
ВВЕДЕНИЕ
Наш опыт в области оценки показывает, что нам необходимо найти способы работы в ситуациях, отличающихся большим разнообразием, в которых важно принимать и уважать различия. Такие ситуации характеризуются высокой степенью гетерогенности в различных смыслах: различия между людьми, вовлеченными в ситуацию; различия между группами; отсутствие стабильности в окружающей среде. В отличие от этого, большинство устоявшихся стратегий оценки предполагают проверку стабильной гипотезы, не признают более чем одно восприятие ситуации и основаны на неявном предположении, что можно предложить унитарное описание реальности. Отправной точкой статьи станет критический анализ конкретной стратегии оценки, возникшей в рамках системной традиции. Будет рассмотрена концепция гетерогенности и представлен альтернативный подход к оценке, который мы считаем особенно ценным для использования там, где существует высокая степень разнообразия. Описываемая плюралистическая стратегия основана на признании и уважении различий, а не на их рационализации. Элементы этой стратегии оценки будут проиллюстрированы примерами из недавней работы в области социальной политики.
ОЦЕНКА В СИСТЕМНОЙ ТРАДИЦИИ
Одним из видов подходов к оценке, появившихся в рамках системной традиции, является подход, основанный на непредвиденных обстоятельствах. Подходы, основанные на непредвиденных обстоятельствах, - это подходы, в которых подходящая методология оценки выбирается в соответствии с характеристиками контекста, функции и заинтересованной стороны.
Здесь будет рассмотрен подход Грегори и Джексона (1992), который представляет особый интерес, поскольку в нем используется кибернетическое понятие "разнообразие", которое мы хотели бы противопоставить нашему понятию "гетерогенность". Он также интересен тем, что был разработан в добровольческом секторе, где проходит большая часть нашей работы. В рамках подхода Грегори и Джексона контекст оценки классифицируется в зависимости от двух факторов: подхода (объективистского или СУбъективистского), принятого к организациям "Стороной оценки" (или EP, определяемой как: 'группа людей, непосредственно занимающихся проведением оценки'); 'разнообразие' Стороны оценки (оценивается в зависимости от размера Стороны оценки, уровня ее знаний об оценке, приоритета оценки, целостности группы и уровня вмешательства внешних элементов и классифицируется как 'высокий' или 'низкий'). Затем с помощью таблицы случайностей, представленной в табл. 1, производится выбор из четырех различных типов методологии оценки.
Существует несколько проблем, связанных с этим подходом; в данном случае обсуждение будет вестись в терминах модели Грегори и Джексона, однако аналогичная критика может быть предложена и в отношении других подходов, основанных на непредвиденных обстоятельствах (например, основанных на тотальном системном вмешательстве (Flood and Jackson, 1991) или методологии системы систем (Jackson and Keys, 1984; Jackson, 1990). Первая из них заключается в неявном предположении, что классификация ВП статична, другими словами, предполагается однородность во времени. Вторая проблема заключается в предположении о необходимости или даже возможности выбора между субъективистским и объективистским взглядами; взгляд на объективизм/субъективизм как на выбор "или-или" может оказаться бесполезным. Это является проблемой из-за предположения об отсутствии гетерогенности в группе. Последняя серьезная проблема, связанная с этим подходом, касается различных типов оценки, приведенных во врезках в табл. 1. Как утверждают Грегори и Джексон (1992), системно-ресурсная и многофакторная формы оценки неявно предполагают наличие консенсусных отношений между организацией и средой, что маловероятно в добровольческом секторе, который представляет собой гетерогенную среду. Кроме того, каждый тип оценки испытывает трудности с решением вопросов власти и управления.
ПЛЮРАЛИСТИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ ОЦЕНКИ
Одной из ключевых особенностей является понятие триангуляции, под которой в данном контексте понимается использование ряда источников информации и изучение соответствующих вопросов с помощью различных прямых и косвенных методов. Косвенный метод исследования основан на поиске "следов" - свидетельств влияния изменений в желаемых направлениях. Ценность этой стратегии лучше всего проиллюстрировать на простом конкретном примере: утверждается, что недостаточно выяснить мнение людей о последствиях деятельности проекта, задавая им (исключительно) прямые вопросы об этой деятельности. Хотя это и даст определенную информацию, люди могут не связывать изменения в повседневном опыте и социальных практиках с работой проекта, думать о ней в других терминах, тем самым недооценивая эффект от деятельности проекта. Можно использовать косвенный ряд вопросов, позволяющих выяснить, как люди рассказывают о произошедших изменениях в их повседневном опыте и социальных практиках, а на этапе анализа изучить их связь с деятельностью проекта. Триангуляция - это использование неоднородности источников данных и методов анализа. Еще одним примером гетерогенности является использование разнородной оценочной группы, что дает дополнительные возможности для триангуляции на всех этапах оценки.
Применяя плюралистическую стратегию оценки, мы стремимся уважать и признавать мнения широкого круга заинтересованных сторон, т.е. неоднородность внутри группы. Однако опасность такого подхода заключается в тенденции к релятивизму, как будто любая точка зрения не менее обоснована, чем другая. Если взгляды подкрепляются искусственно созданными границами, например, расовыми или этническими, то специалистам по оценке необходимо отделить это в процессе анализа и четко определить последствия этого для выводов оценки. Наша практика заключается в том, чтобы создать пространство, в котором участники могли бы признать различия других, а также позволить им сформулировать то, что до этого оставалось частным, личным и, возможно, даже несимволизированным. В рамках нашего анализа не всем источникам информации, используемым для триангуляции, придается одинаковый вес, и, что особенно важно, будет признана возможность работы в различных контекстах.
Предлагаемый нами тип плюралистической стратегии не лишен возможных критических замечаний. Во-первых, не равнозначно ли это возможному использованию методов, основанных на несовместимых теоретических предпосылках? Позиция, выдвигаемая здесь, заключается в том, что такая плюралистическая стратегия может быть рассмотрена под рубрикой "прагматический плюрализм" и оправдана как адекватная реакция на признание оценки как социального процесса (а не научного эксперимента, далекого от повседневной жизни), в котором обычно участвуют различные группы и индивидуумы, имеющие противоречивые теоретические убеждения, которые вряд ли могут быть примирены в ходе оценки. Предлагаемый здесь аргумент тесно связан с частью аргументации, выдвинутой Легге (J 984), который представляет одно из возможных решений в виде рассмотрения роли оценщика как роли профессионала, обслуживающего клиента, где соответствующие претензии к валидности предъявляются в плане способности опосредовать проблемы клиента. Аналогичные аргументы в контексте укрепления здоровья выдвигает Томпсон (Thompson, 1992). Кроме того, есть большое сходство с аргументами Фокса (Fox, 1991), который, обсуждая оценку медицинских услуг, выдвигает постмодернистскую позицию, отвергающую идею единственной рациональности в пользу признания рациональностей.
Другой аспект предлагаемой нами стратегии заимствован из методологии Rapid Appraisal, созданной на основе разработки (McCracken et al., 1988; White, 1994). Ее можно охарактеризовать как партисипативный полуструктурированный способ быстрого получения информации о соответствующих вопросах от различных заинтересованных сторон в многодисциплинарной команде. Подход
итеративный, когда вопросы изменяются и уточняются по мере получения информации;
полуструктурированный, обеспечивающий гибкость, позволяющую учитывать как конкретный объект анализа, так и более широкую социокультурную среду;
качественный, делающий акцент на восприятии и ценностях участников, а не на измерениях и подсчетах, использующий триангуляцию для различных источников;
чувствительный к ценностям, выявляющий различные ценности участников.
Ключевой концепцией является концепция "оптимального незнания", согласно которой объем и детализация информации, необходимые для формулирования полезного анализа ситуации в ограниченный период времени, сводятся к минимуму.
ОЦЕНКА В СФЕРЕ СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ
Мы можем рассмотреть примеры программ, основанных на ряде проектов волонтерского сектора, в которых авторы принимали участие в Лондоне и Белизе. Все проекты основаны на подходе, который можно назвать подходом развития сообществ, где предполагается активное участие "целевой" группы в формировании вмешательства, используя структуру, которую некоторые называют исследованием действия. В рамках проектов проводится работа с "целевыми" группами населения, позволяющая им определить и сформулировать свои потребности, а затем изучить способы их удовлетворения. Каждый проект предполагает реализацию различных "программ", которые могут меняться по мере реализации проекта.
Применение подхода, основанного на непредвиденных обстоятельствах, к проблеме оценки, безусловно, было бы невозможным при использовании описанной выше схемы Грегори и Джексона (J 992). Рассмотренные здесь проекты наглядно демонстрируют все трудности, о которых говорилось ранее. В частности, вместо того, чтобы выявить объективистский или субъективистский уклон в стороне от оценки, было ясно, что для всех проектов необходимо удовлетворить как объективистов, так и субъективистов. В некоторых случаях внешняя оценка навязывалась проектам через регулярные отчеты, которые требовались в качестве условия финансирования. В основе различных критериев можно обнаружить как объективистские, так и субъективистские допущения, что свидетельствует о плюралистическом характере требуемой оценки. Заметно также, что критерии разделились на все четыре типа оценки.
Опыт реализации подобных проектов свидетельствует о том, что характеристики ВП имеют тенденцию к изменению: как правило, для руководства/контроля оценки формируется руководящая, консультативная или совещательная группа, состав которой со временем меняется (в связи с постоянными изменениями в составе или временным отсутствием). Изменения также могут быть вызваны внешними стимулами, например, требованиями или запросами со стороны лиц или организаций, не входящих в состав ООС, но на которые ООС должна дать определенный ответ. Упомянутая выше динамическая природа ООС затрудняет выявление статической предвзятости в ООС, и, как правило, опыт показывает, что для того, чтобы оценка проекта была широко приемлемой, она должна удовлетворять как объективистов, так и субъективистов. Навязанные извне критерии оценки часто носят сугубо объективистский характер, но при этом нередко признается, что они "не говорят всей истории".
Однако описанная выше плюралистическая стратегия позволила решить эти проблемы. В частности, части различных ОР/системных методов были объединены в процессе, который можно назвать "разумным сочетанием" (White and Taket, 1993; Taket, 1993), который был приспособлен к требованиям каждой конкретной ситуации и постоянно изменялся в ответ на выводы, сделанные участниками оценки. Это требует постоянного критического осмысления со стороны оценщика (оценщиков), а также периодического группового критического анализа.
ДИСКУССИЯ
Следует отметить, что рассмотренная выше плюралистическая стратегия представляет собой подход, довольно сильно отличающийся от комплементаризма, характерного для контингентного подхода Грегори и Джексона (Gregory and Jackson, 1992; Gregory, 1993). Плюралистическая стратегия не лишена возможных критических замечаний. Во-первых, не равнозначно ли это возможному использованию методов, основанных на несовместимых онтологических или эпистемологических допущениях? В таком случае не является ли это проблемой только с позитивистской точки зрения? Выдвигаемая здесь позиция заключается в том, что такая плюралистическая стратегия может быть рассмотрена под рубрикой "прагматический плюрализм" и обоснована как адекватная реакция на признание оценки как социального процесса (а не научного эксперимента, далекого от повседневной жизни), в котором обычно участвуют различные группы и индивиды, имеющие противоречивые онтологические и эпистемологические убеждения, которые вряд ли могут быть примирены в рамках оценки.
В связи с принятием плюралистической стратегии практика оценки должна быть признана как неизбежный процесс, насыщенный ценностями. В связи с этим возникают важные вопросы, связанные с ролью и позицией оценщика (оценщиков), в частности, на этапе представления и использования результатов оценки (Taket, 1993; Taket, 1994). Еще раз подчеркнем, что это не означает отказа от количественных подходов, скорее, это призыв к избирательному и деликатному их использованию наряду с качественными подходами.
Для дальнейшего изложения нашей позиции мы хотели бы рассмотреть проблемы, которые мы обнаружили в системных подходах. В процессе критического осмысления мы используем понятие обратной связи, несколько отличающееся от более механистического понятия системы. Кроме того, понятие границы, необходимое для разграничения систем, приходится искусственно навязывать в ситуациях, характеризующихся неоднородностью и динамизмом. Так, в схеме Грегори и Джексона границы устанавливаются между объективистской/субъективистской и низкой/высокой степенью разнообразия, что не соответствует описанным выше ситуациям. В нашем плюралистическом подходе используется понятие негерметичных и изменчивых границ: данная работа "...является аргументом в пользу удовольствия от путаницы границ и ответственности за их построение" (Haraway, 1985: 150).
В будущем нам будет интересно изучить связи между изложенным здесь подходом и другими системными подходами. В частности, реинтерпретация кибернетики, предложенная Хамденом (1994), как представляется, предлагает потенциально полезный способ рассмотрения взаимодействия между оценщиком (оценщиками) и ситуацией оценки.
СИЛА РАЗЛИЧИЙ
Иоанна Циваку
Университет Эгейского моря
ВВЕДЕНИЕ
Власть - один из важнейших вопросов критического системного мышления. Она связана с позицией этого подхода в отношении "...человеческого благополучия и эмансипации" (Flood and Jackson, 1991: 49). Как известно, существуют различия в подходах критиков системного мышления к теме эмансипации (Flood and Ulrich, 1990; Jackson, 1985, 1990). Однако, поскольку их основной задачей является переопределение наук об управлении и системах, а также разработка теоретических и практических принципов функционирования методологии критических систем, основанной на диалоге и критическом саморефлексивном действии, они искали теоретическую поддержку в основном в хабермасовском анализе искаженной коммуникации. Таким образом, в их работах понятие власти не является результатом оригинальной работы, а скорее заимствовано в первую очередь из теоретического проекта Хабермаса и во вторую очередь - Фуко. Исключением можно считать попытку Олиги обратиться к понятию власти в связи с исследованием феноменов стабильности и изменения социальных систем (OJiga, 1990(a), I990(b)).
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги