Кронпринц [СИ]

Глава 10

Я не твоя!

За свои восемнадцать лет я никогда не терял родных, думаю, это большая удача, но рано или поздно приходиться прощаться, как бы нам того не хотелось. Сегодня я понял, какого это, терять людей, которых любишь. Хоть я и был готов к его смерти,… это всё равно не может не разбить меня на жалкие кусочки.

Сегодня ночью в три ноль три раздался звонок в папином кабинете, мама подошла к телефону и сняла трубку, это была Оливия. «Джейсон умер, — сказала она. — В своей постели, его только что увезли».

Потом мама разбудила папу, а сейчас она разбудила меня и рассказала мне всё это и вышла из моей комнаты к отцу. Честно, я думал, что буду чувствовать себя гораздо хуже, наверное, я ещё не полностью осознал то, что дедушки больше нет.

Приглушённая лампа освещает рабочий стол и стену с фотографиями, теперь я смогу видеть его лишь на фотографиях, напоминать, освежать воспоминания, чтобы те окончательно не стёрлись.

Быстро приняв душ, выхожу и натягиваю джинсы и лёгкую темно-синюю кофту, это один из крайне редких случаев, когда мне абсолютно всё равно на мой внешний вид. Спускаюсь в холл на первый этаж и уже вижу родителей, папа сидит на кресле облокотившись локтями на колени и склонив голову, а мама сидит на подлокотнике возле него и её рука лежит у него на плече, а во второй руке у неё телефон, она с кем-то разговаривает. Спускаюсь по лестнице и когда я подхожу ближе, то уже слышу её разговор:

— Приезжай Марта, мы все ждём тебя, — говорит она последние слова тихим голосом и выключает телефон. Она всё ещё не заметила меня.

Мама наклонилась к папе и, прижавшись к его щеке что-то прошептала на ухо, затем поцеловав в весок, поднялась и увидела меня. Не колеблясь и секунды, она подошла ко мне и некрепко обняла, я обнял её в ответ и почувствовал знакомый и уже давно полюбившийся запах её духов, будто сладкие леденцы они как ничто другое на свете напоминают о детстве.

— Как ты? — Всё так же тихо спрашивает она, отстранившись и теперь я могу рассмотреть её при свете, в комнате было слишком тускло. Ни капли макияжа, глаза красные наверняка от слёз, уставший взгляд, который полон волнения и переживания.

— Непривычно, — отвечаю я и бросаю взгляд в сторону папы и снова смотрю на маму и она без заданного вслух вопроса, понимает его.

— Это тяжело терять родных, в каком бы возрасте мы бы не были, говорит она, поглаживая меня по плечу. — Нужно ехать, я в ужасе, что в это время твои братья были там, они всё ещё спят и даже не подозревают о случившимся. Марта прибудет, как только сможет, Дэвид уже садиться на самолёт, но мы кончено будем первые, нужно всё подготовить, так что…. — на последних словах она заговорила быстрее, её взгляд заметался и она слегка покачнулась, но я придержал её.

— Мам? — Обеспокоено спросил я, в то время как она прикрыла глаза и коснулась головы. Что с ней?

— Лия? — Папа появился словно неоткуда и теперь он держит её, а не я. — Присядь.

— Всё в порядке, — с тёплой, но вымученной улыбкой говорит она, взглянув на него, — просто, голова слегка закружилась от волнений. Я пойду в машину. — Она отходит, но потом снова поворачивается. — Вы идёте?

— Да, сейчас, — сказал папа и снова повернулся ко мне. — Ты в порядке?

— Для данного случая… вполне. А ты? — Я чувствую себя не очень удобно.

— Опустошён, — говорит лишь одно слово отец и, положив руку мне на плечо, идёт к выходу.

Всю дорогу мы едем в полной тишине, так и должно быть, смерть это не то о чём нужно говорит.

Мы подъезжаем к дому, и я сразу же замечаю бабушку, сидящую на крыльце. Я иду позади родителей, и мне кажется, или всё на самом деле стало тусклым и безжизненным?

Тучи сгустились в небе, закрыв первые лучи солнца и вскоре заморосил дождь, я поспешил скрыться в доме, где уже собрались родители.

— Они на верху…. Как им сказать? — Говорит бабушка, и я подхожу к ним.

— Алекс… — задыхаясь из-за слёз, вздыхает мама, — скажи ты…. Я не смогу. — Я впервые вижу, чтобы она так сильно плакала.

Отец обнимает её, а бабушка сама еле сдерживая слёзы, бредёт на кухню и налив воды в стакан предлагает маме.

— Присядь милая, — говорит она ей.

— Чарльз! — говорит мама, когда замечает меня и, прикрыв лицо рукой, пытается смахнуть слёзы. — Извини… — тихо шепчет она, но я не понимаю….

— Ты извиняешься за то, что ты плачешь? — Подходя ближе спрашиваю я и опускаюсь на колени напротив неё и беру свободную руку, а за другую держит папа.

— Это не то, что должны видеть дети…

— Это полный бред мам….

— Чарльз! — Встревает отец.

Я поднимаюсь и сажусь рядом. Минуту мы просто сидим молча, папа что-то шепчет маме на ухо и держит её руки а бабушка задумчиво смотрит на платок в своих руках, а я просто здесь… как будто бы лишний.

— И так, какой у нас план? — Папа встаёт с места, и становиться впереди нас.

— По традициям его привезут во дворец, в этот день двери будут открыты для всех, народ будет прощаться, — сосредоточено говорит бабушка. — Потом его на открытой карете провезут через центральную улицу, вся королевская династия должна следовать за ним, потом кладбище и… всё.

— Нужно всё подготовить, — говорит мама и тут же встаёт, пытаясь взять себя в руки. — Сколько дней у нас есть?

— Так как все мы знаем причину смерти…. Ждать нам нечего, так что думаю, завтра. Сегодня день на подготовку.

— Тогда едем. Алекс разбуди мальчиков, Оливия идём, Чарльз иди с папой. Ничего им не говорите, скажем дома. Мы поедем, я пришлю за вами машину.

Они уходят, а мы и слова сказать не успеваем.

— Что с ней? Я раньше её такой не видел, — задумчиво произношу я, нарушая тишину.

— Лучше уж пусть она будет загружать себя работой, и разговаривать чем закроется в себе и будет молчать.

— Как ты им скажешь? Ладно Дарен, ладно Ален, но Кай, он ещё совсем маленький, он попросту не поймёт.

— Он всё поймёт, а пока мы доедем до дома, они и сами догадаются. Хватит болтать, иди, разбуди братьев, переодень их и спусти вниз.

— А ты что будешь делать? Мама вроде сказала сделать это тебе. — Он посмотрел на меня своим взглядом короля, но меня этим уже давно не испугаешь.

— Я приготовлю завтрак, — сдавшись, произносит он, и я еле подавляю смешок и направляюсь к лестнице. Завтрак…

— Не отрави нас…. — всё ещё пытаясь подавить смешок, говорю я, и скорее поднимаясь по лестнице, не очень хочется получить батоном по голове.

— Дарен! — Подбегая к кровати, трясу я брата за плечо. — Аврил приехала!

— Аврил! — Тут же соскочил он с кровати и с закрытыми глазами побрёл к двери. — Аврил это дочь какого-то папиного друга, ну и… Дарен ей очень даже заинтересован.

— Да, она внизу ждёт тебя! — Всё ещё умело подавляя смех, говорю я, но когда он врезается в косяк, я уже не могу себя сдерживать.

— Чёрт! Чак! Какого…

— Не выражайся! — Тут же становлюсь серьёзным я.

— Сколько времени? — Снова плюхаясь в кровать, бубнит он в подушку.

— Шесть утра, — как ни в чём не бывало, говорю я и продолжаю щекотать Алена, чтобы тот встал и наконец, он скатывается с кровати и тут же побуждается.

— Что!? Зачем?

— Хэээ… Кааааай, давай, вставай дружок, — бужу я младшего брата и тот потягивается на кровати и в скорее открывает глаза.

— Ты меня слышишь!? — Всё кричит Дарен.

— Одевайся и спускайся вниз, скоро всё узнаешь, — уже поникшим голосом говорю я.

Всё погрузилось в тишину, все погрузились в безмолвие. Дворец, в котором всегда играла музыка, затих и сейчас оглушает своей тишиной. Планета будто тоже скорбит, дождь всё не кончается и тучи всё не расходятся, серое небо ещё больше вгоняет в тоску. Все отобранные будто исчезли, их не видно, не слышно… или я просто не хочу их замечать. В голове нет мыслей лишь пустота и тишина, которая меня убивает. Спускаюсь в холл и вижу, что все уже в сборе. Все в чёрном, а знаете, почему именно чёрный? Потому что чёрный это то, что мы видим, когда закрываем глаза, это то, что мы чувствуем, когда затыкаем уши, задерживаем дыхание, мы чувствуем чёрную бездну без дна. И сейчас я понял, что когда человек умирает, ты закрываешь глаза, слышишь лишь тишину и чувствуешь чёрный цвет, вот почему именно чёрный является траурным.

— Всё хорошо? — Спрашиваю я Дарена, подходя к нему, и пытаюсь выйти из оцепенения. Через пару минут мы выйдем на улицу и откроем двери дворца для всей страны, а на нём и лица нет. Он отворачивается от меня и утирает слёзы. — Послушай, — говорю я, опускаясь возле него на корточки и повернув его голову к себе. — Это нормально то, что ты плачешь это совершенно нормально и правильно. Мы все будем по нему скучать, но так случается, люди умирают, но нужно взять себя в руки и идти дальше, без них. — Он внимательно смотрит на меня, а потом падает в мои объятия и подаётся слезам.

Вчера, как только мы прибыли во дворец родители рассказали им про дедушку, Ален провёл с ними весь день, а Дарен закрылся в своей комнате и только по принуждению отца вышел сейчас, ему не хватило целого дня и ночи, чтобы оплакать его. Я впервые вижу его таким открытым. Что касается Кая,… он ещё не осознал, не понял, но больше всего нас всех огорчает тот факт, что он его даже не будет помнить, со временем воспоминания исчезнут.

Дарен отстраняется от меня, и мы все готовы к открытию дверей, возле которых уже столпилась толпа людей и журналистов. Ален вцепился в мамину руку, а Кай на руках у папы, Дарен возле меня, Оливия, Марта со своей семьёй и Дэвид со своей, позади нас. Вся наша династия в сборе, в последний раз мы собирались все вместе на моём дне рождении, а теперь поводом стала смерть.

Двери открывают, и мы спускаемся вниз по лестнице к стойке с микрофоном, дальше стоит толпа людей за ограждением, куча журналистов вспышки выкрики, но охрана делает своё дело и толпа быстро стихает. Мы останавливаемся, а папа, отдав мне на руки Кая, подходит к стойке с микрофоном, следом подходит и мама.

— Вся наша семья благодарит всех вас за то, что вы пришли почтить великую память моему отцу, вашему Королю, — после минуты полного молчания начинает говорить он в микрофон. — Он научил меня быть мужчиной, Королём, отцом, всему, что я сейчас знаю, научил меня он и всё это лишь его заслуга, — жестом указав на то, что есть позади него, говорит он. — Он был великим Королём, он многое сделал для своей страны и он оставил после себя великую династию. Он постоянно направлял меня в правильных решениях. Один из самых важных его советов для меня стал тот, когда он сказал мне бороться, он скал мне бороться за ту, которую я люблю, и я вернулся за ней и получил то, что сейчас я имею, но этому совету я следую и по сей день. Я безмерно ему благодарен за все его советы, за всё, что он сделал для меня. Я так горд, быть его сыном, его наследником! И даже не смотря на то, что все мы были готовы к его потере,… легче нам не стало. Вся страна скорбит, и я приглашаю вас в наш дом, чтобы проститься с ним.

Они подходят к нам, и мы заходим обратно, папа, мама, и я, мы становимся у дверей, а остальные проходят в самый большой зал во дворце. Гвардейцы впускают по сто с лишним человек за раз, не включая журналистов. Мы встречаем их у входа и каждый стремиться пожат нам с отцом руку и подержать маму за руку. Многие говорят нам, что хотели принести какой-то подарок, но по правилам всех тех, кого впустили на территорию дворца, обыскали с ног до головы и заставили оставить всё, что они с собой взяли у ворот. Если кто-то пронесёт бомбу, то погибнет сразу вся династия. Не хило. Народу на прощание отведено пять часов, каждой группе даётся двадцать минут, затем она сменяется следующей.

— Пока у нас есть двадцать минут, пройдёмся? — Подошёл ко мне Сэм, сын Марты, как только прошла пятая группа.

— Я скоро вернусь, — сказал я родителям и мы с Сэмом вышли в сад.

— У тебя красивые девушки.

— Тебя только это и волнует? — Усмехнулся я.

— Я простоял там почти два часа, мне уже всё это надоело, а торчать здесь ещё долго. — Он долго смотрит на меня, наверное, потому что я бы себя так не повёл и никогда бы подобного не сказал в такой день, и наверняка всё это отразилось на моём лице. — Ты не подумай, я… пойми, я его совсем практически не знал, виделись крайне редко, и поэтому я попросту не пойму тебя.

— Да ты прав, просто нашей семье очень тяжело переносить эту потерю. Как Джульетт? Она выглядела расстроенной, — попытался перевести тему на его сестру я.

— Она всегда была очень сентиментальна, хоть мы и близнецы… мы очень разные. Кстати вон она с Евой, — Сэм указал пальцем на другую сторону.

— Тебя, наверное, тоже, как и меня готовят к принятию короны? Невесту нашёл? — На мои вопросы брат усмехнулся, а потом и засмеялся.

— Ни кого я не нашёл и ещё ближайшие лет так пять не собираюсь точно! Там по-другому, я приму корону только после смерти отца, не раньше. Там нет отпуска у Королей, только смерть. Ну а так готовят, конечно, но я не особо об этом забочусь сейчас.

— Чак! — Слышу я выкрик, и в следующую секунду на мне виснет Ева. Честное слово как ребёнок, а ещё старше меня на три года! — Ты почему так поздно вышел? Мы даже не успели поздороваться! — Слезает с меня она.

— И тебе привет Ева! Джульетт… — мы обнимаемся с ней, и я снова устремляю взгляд на жутко энергичную Еву. — Я вышел как смог… как Франция?

— Знаешь, прекрасно и ужасно! Я думала, мы не долетим, и наш самолет собьют! Слышала, ты хочешь лететь, не стоит! Серьёзно, не надо! Мы не вернёмся, ближайшее время точно нет.

— Откуда ты знаешь, что я собирался лететь?

— Генри сказал, у тебя очень разговорчивый слуга, а его сестра очень высокая! — Чёртов Генри!

— Ты видела Кэтрин?

— Эй, ребята, мы как бы всё ещё здесь! — Услышал я голос Сэма.

— Да, извини… — Повисло молчание. От этой тишины мне не комфортно.

— Чак! Может быт познакомишь нас со своими отобранными? — Предложила Ева.

— Ну, с некоторыми я уже знаком,… — пробормотал Сэм, и я ткнул его локтём в бок и это вызвало у всех смех.

— Ну, хорошо. Пропущу шестую группу… идём. Зайдём через сад.

Нас нельзя назвать дружными братьями и сёстрами. С Евой мы хорошо общаемся, потому что она намного чаще приезжает к нам с Дэвидом и Адалин, и мы сами к ним приезжаем, а вот Сэм и Джульетт нам как чужие, как бы это ужасно не звучало. Мы видимся очень редко. Это хорошо если мы увидимся три раза за год.

— Скорее всего, они в женском зале, я позову их…

— Зачем? Давай зайдём! — Предлагает Ева, но она прекрасно знает, что мужчинам туда нельзя.

— Если нам позволят…

— Это же твой дом… — в замешательстве произнёс Сэм.

— Ну, — усмехнулся я, — в этом доме особые правила.

Я стучусь в дверь и когда слышу, что войти позволено, приоткрываю дверь. И первое что я вижу, как ворох чёрной ткани начинает быстро двигаться, но вскоре всё это сплошное чёрное пятно становиться различимыми платьями девушек. На их лицах играет неуверенная улыбка, и они приседают в реверансе.

— Можно? — Спрашиваю я, но ответить мне не успевают, так как дверь распахивает Ева и вламывается в зал. Я заторможено стою и смотрю на то, как мои многоуважаемые родственники рассматривают комнату, а потом и девушек как некий экспонат.

— Девушки, знакомьтесь это Ева, Джульетт и Сэм, — они приседают в реверансе и улыбаются им. Конечно же, он их знают.

Наблюдаю в стороне, как все они общаются и постепенно расслабляюсь. Сэм и Джульетт выше их по положение, они на моём уровне и они привыкли к людям на ступень ниже относиться как к прислуге, но сейчас они меня удивили, общаются с девушками на равных, и нет неприязни в голосе. Ева тоже выше их по положению, но она всегда была жутко энергичной, дружелюбной и очень доброй девушкой и её мать была самой простой гувернанткой, поэтому в ней я никогда не сомневался по этому поводу. Они рассказывают о своей жизни, те слушают и наоборот. Я снова обращаю внимание на Вики она сегодня другая, нет того безразличия и одновременно неприязни ко всем вокруг, она внимательно слушает и иногда даже задаёт вопросы.

Внезапно мне на глаза попадается Мелисса, она сидит у окна, глубоко и часто дышит. Подхожу к ней, и когда я касаюсь её спины, она слегка вздрагивает и поворачивается ко мне, но её дыхание всё такое же прерывистое.

— Что с тобой? — Наклонившись, спросил я.

— Астма, — еле слышно пробормотала она. Вот чёрт!

— Где твой ингалятор? — Обеспокоенно спрашиваю я, астма это не шутки.

Она не отвечает мне, лишь смотрит на меня и даёт мне свою руку. Не знаю, понял ли я всё правильно или нет, но я беру её за руку и вывожу из комнаты, направившись в сад.

Я вывожу её на улицу, и мы садимся на лавочку. Она часто и глубоко дышит, но с минутами её дыхание становиться всё спокойней. Она не на шутку меня перепугала.

— Почему у тебя нет ингалятора? — Тут же нападаю на неё я.

— Я никогда не пользовалась ингалятором. Учусь контролировать приступы сама, и вроде как получается. Приступов уже давно не было. Видимо, в зале забыли вытереть пыль, у мен из-за неё воздух перекрывается. — Она делает глубокий вдох с закрытыми глазами, потом улыбается и смотрит на меня. — Как хорошо снова дышать!

Я засмеялся и она тоже. У неё карие глаза, у неё очень красивые карие глаза… странно, её глаза вдруг стали медового цвета. Сначала я даже не заметил, но это солнце выглянуло и буквально осветило её глаза и теперь их больше нельзя описать словом «карие». Они становятся лучиками текучего золота, очерчивающими солнечное затмение. В этих карих глазах нет ничего скучного. Солнце снова скрывается за тучами и даже теперь, когда снова наступает темнота, её глаза становятся закатом.

Я лишь сейчас замечаю, что нахожусь с ней опасно близко, но в моей голове лишь ветер и… цветы? Она напоминает мне фиалку, не знаю почему, но, … она такая же нежная и прекрасная. Нет, прекрасна не по внешнему виду, не по тому, что она говорит, просто потому что она такой является.

И снова этот ветер в голове, который уносит все мысли прочь, включая и здравый смысл. Я неосознанно смотрю на её губы, желание побеждает все остальные чувства, чувства более разумные. Я целую её, руки мои сжимают края лавочки, её тоже, я хочу дотронуться до неё, но в тоже время мне так нравиться этот невинный момент первого поцелуя. Её губы, будто тончайшие лепестки фиалки или трепетные крылья бабочки. Этот поцелуй такой лёгкий и непринуждённый… Ощущение, что мир остановился, и какое-то теплое чувство расползается по всему телу и душе, заставляя меня задыхаться от волнения и переизбытка чувств.

Мелисса слегка отстраняется от меня, и в этот момент я беру её за руку.

— Vous êtes attiré par moi, et je suis un peu plus courageux, — шепотом поёт она. — Ceci est notre premier baiser. — Это французский? — Il est beau. - Cela signifie beaucoup, — Я чувствую, как она улыбается. — il est courageux.

— Что это было? — Подняв голову, спрашиваю я. Она слегка засмеялась и улыбнулась самой милой улыбкой на свете, её щёки порозовели.

— Ты притягиваешь меня, и я становлюсь немного храбрей. Это наш первый поцелуй. Он прекрасен. Он многое значит, он бесстрашен. Это песня. Просто почему-то эти строчки вдруг всплыли в моей голове.

— Прекрасная песня, — сжимая её ладонь, говорю я. Она всё ещё улыбается, но вдруг её улыбка пропадает с лица.

— Мне жаль твоего дедушку, правда, это очень печально.

— У каждого из нас свой уровень потери, но все мы что-то потеряли, — говорю я, смотря вниз.

— Я думаю, что самая сложное в потере человека, состоит не в том, что надо сказать «прощай», а в том, что нужно научиться заново жить без него. Все время пытаешься заполнить пустоту, которая осталась в твоем сердце, когда он ушел. — Я поднимаю на неё глаза. Она думает или она знает?

— Ты кого-то потеряла?

— Нет, — качает она головой, — я так думаю.

— Ладно, идём. — Я встал и подал ей руку, она приняла её и я, положив ей руку на талию, повёл в дом.

Небо слегка проясняется, но дворец всё равно выглядит всё ещё устрашающим на сером фоне. Я вижу её лицо, я вижу Кэтрин, она тут же задёрнула штору своего окна, как только поняла, что я её заметил.

— Что-то случилось? — Слышу я голос Мелиссы.

— Нет, всё хорошо.

Чёрт. Чёрт. Чёрт. Чёрт возьми! С этим Отбором я уже сбился со счёта, как часто я стал ругаться.

Тот поцелуй с Кэтрин был… чем-то очень внезапным, очень неожиданным для нас обоих. Да, я определённо к ней что-то чувствую, меня ней тянет, но я не должен ошибаться.

До выезда ещё остаётся время и, попрощавшись с Мелиссой, я поднимаюсь в свою комнату. Я сажусь за свой стол и неожиданно для самого себя сильно ударяю кулаком по столу. Какого чёрта!? С каких пор я стал так переживать из-за девушек?

Нужно поговорить с ней. Иду к её комнате, не колебавшись и секунду стучусь, а затем вхожу, она стоит спиной ко мне, но тут же оборачивается. В её глазах читается такой холод, безразличие и жестокость одновременно, что вся моя былая уверенность улетучилась в открытое окно. Я делаю шаг к ней на встречу.

— Не подходи! — Выговаривает она каждую букву и вкладывает в неё столько ненависти!

— Кэтрин…

— Нет! Не произноси больше моего имени! Забудь обо мне! Забудь где находиться моя комната! Забудь моё имя! — Она срывается на крики и её глаза заполняются слезами. Но она не видеться мне сломленной как это было раньше, наоборот, она кажется мне очень сильной.

— Послушай…

— Нет, это ты послушай! Если ты думаешь, что я какая-то кукла, с которой можно поиграть, а потом убрать подальше, а потом снова доставать, то ты глубоко сомневаешься! Я не твоя! — Она так зла, я чувствую себя отвратительно. — Я плакала и плакала из-за тебя, но ты даже не представляешь, как дерьмово я себя чувствую! Ты разбиваешь мое сердце всё снова и снова, как будто оно не что, как будто я не что! И сейчас до меня, наконец, дошло, тебе плевать, и всегда было плевать. Ты приходил ко мне лишь тогда, когда тебе было скучно, лишь тогда когда тебе это было нужно! Я всегда была для тебя лишь запасным вариантом. Тебе всегда было плевать на меня! А теперь мне плевать! Проваливайте Ваше Высочество! — Она показательно кланяется, и мне так противно от самого себя. — Было безумно приятно видеть вас! — Она подходит ко мне и буквально выталкивает из комнаты.

Иду по коридору смотря вниз и встречаю Генри, который тут же обращает на меня внимание, чего мне совершенно сейчас не хочется.

— Эй, ты как?

— Ну, — усмехаюсь я, — если включать траурный день, отвратительную погоду и то, что меня только что отчитала твоя сестра, за всю ту боль что я ей причинил… отвратительно.

— Что? Причём здесь Кэтрин?

— Да так, мы с ней встречались… год, а потом я её бросил, а вчера поцеловал, а сегодня поцеловал Мелиссу, и она это увидела… — я так спокойно и безразлично это говорю… я ещё в полном шоке от того что мне сказала Кэтрин. Я и вправду такой ужасный? И неужели я причинил ей столько боли? — Рад, что теперь ты всё знаешь. — Я похлопал его по плечу и оставил позади.

И что мне теперь делать? Полностью сосредоточиться на Отборе? Наверное, так будет правильно, хватит делать то, что вздумается пора следовать правилам или хотя бы попытаться. Чувствую, теперь начнется реальный Отбор, только я, девушки и никого больше.