Кронпринц [СИ]

Глава 19

Никто не в ответе за свое сердце, только за поступки.

Каждого предавали или предадут рано или поздно. И все знают, что такое предательство, знают от друзей, которые им жалуется, и ищут в них поддержку или вы знаете о предательстве из книг, фильмов или вы просто стали свидетелем или же вам не повезло и вас предали. В любом случае каждый знает, что это такое, и хотя бы догадывается, какое чувство возникает, когда тебя предают.

Меня не предавали до сегодняшнего дня. Но я догадывался, что это наверняка очень обидно, но это хуже.

Генри держит Эмили за руки и смотрит в её глаза, да с такой нежностью,… А Эмили слабо улыбается, смотрят на него. Свет, просачивающийся сквозь лёгкие занавески, освещает их, его рыжие волосы словно загораются огнём, а её пшеничного цвета локоны становятся ещё светлее, сейчас они похож на влюблённых ангелов только что спустившихся с небес, но это ошибка.

Генри поворачивается в мою сторону и когда наши глаза встречаются, внутри меня что-то надламывается, словно тот мост, который был у нас с ним с самого рождения, обвалился, мостик, который позволял рассказывать всё, даже самые откровенные секреты и самые необдуманные поступки, рухнул.

Сжав челюсть, я отвёл взгляд. Я будто чувствую каждую мышцу своего тела, я будто держу всё под контролём, но на самой его грани.

— Нет, — выдыхает Эмили, отбегая от него. — Чак! Это не то, что ты подумал? — Она пытается засмеяться и перевести всё в глупую шутку, но, чёрт возьми, кого она обманывает? Но Генри молчит.

— А что здесь происходит? — Собрав всю свою волю в кулак, я смотрю в её глаза, в глаза этой предательнице. Она боится, она так сильно боится меня, что даже не может унять трясущихся рук.

— Ничего, — дрожащим голосом отвечает она со стеклянным взглядом и тут же смотрит на Генри, который опустив голову в пол, даже не пытается оправдываться. — Мы… мы просто…

— Хватит! — Не выдержав, выкрикиваю я. Эмили прикрывает рот рукой и начинает плакать. — Как ты могла Эм? Я так и знал. Всё это время, я надеялся, я заставлял себя думать то, что я просто параноик и всё это мне кажется. Ты одна из первых кто произвела на меня впечатления и одна из первых смогла меня обмануть и предать, да ещё и с моим лучшим другом! — Я замолкаю, смотря в её заплаканные глаза полные страха. Мне словно дали под дых. Это такое унижение! — Ты думала, что ты делаешь? Ты предала не только меня, ты предала страну, закон, себя и свою семью…

— Перестань, — слышу я негромкий голос Генри. Переношу взгляд на него и подхожу ближе. Он не может смотреть мне в глаза, он избегает моего взгляда.

— А ты? М? Ты не думал о ней? О том, что случиться, если вас поймают? Ах, да, постой-ка ты наверняка думал: да пустяки, мой друг сделает всё, чтобы я остался белый и пушистый, даже если бы увидел вас не я.

— Нет. Я знаю порядки. Знаю, каковы могут быть последствия, но я ничего не смог поделать. Я люблю её.

В этот момент мой мозг перестаёт контролировать мои действия, и врезаю кулаком ему по наглой морде. Не знаю, ожидал он этого или нет, но Генри летит на пол, а я испытываю огромное облегчение, но лишь на секунду.

— Нет, Чак! — Выкрикивает Эмили и подбегает ко мне. — Прошу, не надо.

— Выйди, — рычу, не смотря на неё, но в ответ слышу лишь её плачь.

— Всё нормально Эм, иди, — поднимаясь на ноги, успокаивает её герой любовник с разбитым носом.

Эмили не перестаёт рыдать, но всё же закрывает дверь с другой стороны.

— Как ты можешь говорить, что любишь её, если ты не знаешь что такое любовь? — Мой пыл немного утих, но я говорю всё так же громко. — И не нужно говорить что знаешь, если так, то объясни мне.

— Любовь — это просто любовь. Её невозможно объяснить, — Генри начинает злиться.

— Ты считаешь, что любишь, — продолжаю я с напором. — Но что такое «любить» — не знаешь и сам. Можешь ли ты честно сказать, что не ищешь своих удовольствий? Она безумна красивая, душевно чиста и, наверное, самое главное, она приехала для меня, а запретный плод всегда особенно сладок.

— Хватит! Это ты не знаешь, что ты ищёшь. То ты бежишь к отобранным которые слюни по тебе пускают, то ты прибегаешь к моей сестре, которая настрадалась от тебя так что мне самому хочется тебе врезать, а я и не искал, но я влюбился в неё, не знаю как, не знаю когда, но я влюбился и что мне было поделать? — С каждым словом он всё повышает и повышает тон. — Я не заставлял её насильно быть со мной, это её выбор. Тебе остаётся лишь смериться и оставить нас в покое или продолжать и поступить как полный паданок и по всем правилам и законам наказать нас. Но знай, что от неё я не откажусь не под какой пыткой. — Он ещё секунду смотрит на меня взглядом полным ненависти и прежде чем уйти добавляет: — Разбитый нос лучше, чем разбитое сердце.

Я думал, что это ошибка, я хотел думать, что он просто положил на неё глаз, но ошибок не бывает. События, которые вторгаются в нашу жизнь, какими бы неприятными для нас они ни были, необходимы для того, чтобы мы научились тому, чему должны научиться. Никто не в ответе за свое сердце, только за поступки. И если он правда любит её, любит её по настоящему… то я отпущу их.

В голове полная каша, на сердце ещё большая неразбериха, а на душе разочарование. Сделав глубокий вдох, выхожу из комнаты и поднимаюсь к отцу в кабинет за бутылкой коньяка. Рука слегка болит от удара, я впервые ударил человека кулаком. И как так получилось, что этим самым человеком оказался мой лучший друг?

Зайдя в библиотеку, я ставлю бутылку на рояль и, сняв пиджак, подхожу к окну и развязываю ленту, которая удерживает шторы открытыми. Тёмно бордовая ткань складками спадает вниз и в комнате наступает мрак.

У меня есть огромное желание разнести здесь всё к чёртовой матери, но я сразу вспоминаю тот вечер, когда уже разнёс всю библиотеку к чертям на глазах у Кэтрин и я помню, что лучше мне от этого не стало.

Выпив немного, я включаю одну лампу, и у меня появляется желание сыграть что-нибудь, я уже давно этого не делал. Отец научил меня играть, и я быстро всё усвоил, а вот маме, сколько не показывай, сколько не тверди, всё без толку.

Плавно переливающаяся мелодия успокаивает и расслабляет. Музыку порой недооценивают, она может успокоить и заставить тебя всё забыть, но также она может разрывать тебя изнутри, заставляя наоборот всё вспомнить. В такие моменты я всегда бросаюсь в музыку, где ничто не может причинить мне боль, главнее знать, что играть.

— Ты снова играешь? — Повернувшись, я вижу, Дарена стоящего у дверей. — Что-то случилось?

— Всё разваливается. Я не думал, что всё может быть так сложно. — Повернувшись к нему, отвечаю я брату.

— Мне тебя не понять, хотя, наверное, это тяжело, — Дарен падает в кресло, — но я наверное никогда не смогу понять почему ты всё ещё не сделал выбор. Они все очень красивые… — мечтательно вздохнул он и я засмеялся.

— Я не хочу ошибиться. И красота здесь совершенно не главное. — Дарен зевнул на мои слова и уставился на меня в упор. — Что тебе нужно?

— Ну,… у папы совсем скоро день рождения и мама думает о том, что вы не вернётесь к этому времени в страну…

— Не надо заговаривать мне зубы, сразу к делу брат.

— Ладно, — выпрямляется он. — Я думал о том, чтобы ты сделал приём в честь отъезда и пригласил…

— Аврил? — Засмеялся я. Дарен поджав губы, стал смотреть на меня с каменным лицом. — Я,… - сквозь смех пытаюсь выговорить я, — я сам про это думал, про приём и, конечно же, мы её пригласим, если ты так хочешь.

— Да, спасибо, — сдержанно отвечает он и походит к дверям. — И хватит ржать!

— Прости, на свадьбу пригласишь?

— Тупее шутки я не слышал, — отвечает брат, фальшиво засмеявшись. — Ах, да, у тебя, наверное, опять депрессия, но ты не забывай, что родителей здесь нет, а уже вечер все проблемы на тебе, мой большой брат.

Вечер? Сколько же я здесь сижу?

Спускаюсь на второй этаж и, проходя по коридору, убеждаюсь, что все девушки уже разошлись по комнатам. Наверняка они очень устали, им нужен отдых. А со всеми проблемами я разберусь позже.

— … Мне кажется, я не смогу, с каждым днем во дворце я убеждаюсь, что наблюдаю за всем со стороны, словно запасной игрок, — проходя по коридору, я слышу женский голос и немного погодя я узнаю Мишель. — Я не знаю, но он молчит. — Она разговаривает по телефону, голос у неё поникший и достаточно грустный. — У меня столько вопросов, на которых не хватает ответов, я еще никогда в жизни не была так слаба, как сейчас. Я говорю себе бороться, но за что я борюсь?

Развернувшись, я побрёл назад на этаж. У меня нет желания подслушивать её разговор, в котором она говорит обо мне. Единственное что я сейчас хочу это перестать беспокоиться и просто забыться. Я хочу остаться один, чтобы меня никто не трогал.

У каждого должен быть свой «укромный уголок», своё личное пространство, где можно набраться сил, где можно побыть в тишине и восстановиться. Это «волшебное место», куда нет входа больше никому. Такое место не должно становиться постоянным прибежищем, отделяющим ото всех, но должно быть некой волшебной палочкой, помогающей опустошаться, чтобы затем снова наполниться. Этим место может быть домом, может быть человеком, может быть укромным «уголком» внутри тебя.

Мне нужно отправится туда сейчас, я устал, нужно просто расслабиться и набраться сил, тепла,… А набравшись сил, я сумею всё сделать правильно и разумно разрешить все нависшие надо мной проблемы и вопросы.

Я удивляюсь, когда не вижу Джефа или любого другого гвардейца у моей двери, но наверняка они сейчас поменяются и снова всё будет под контролем.

В комнате полная темнота, я включаю настольную лампу и, переодевшись, собираюсь подняться на крышу. Это моё место, мой укромный уголок, хотя наверняка сейчас там достаточно холодно.

Люк закрыт не до конца, наверное, я просто забыл закрепить его. Поднявшись наверх, я вижу тёмное небо, ещё не чёрное, но темнее синего.

Я подхожу к самому краю и смотрю на всё то, что меня окружает. Этот город, эта страна, я всё не как не могу свыкнуться с мыслью, что скоро всё это будет существовать под моим правлением. Это пугает, такая огромная ответственность пугает меня. Я иногда не могу ответить за собственные поступки, а так я буду отвечать за целую страну. Немыслимо…

У меня на душе так пусто, словно что-то важное украли прямо изнутри. Может это отчаяние или я просто сошёл со своего чёртового ума, но в моей душе есть что-то такое, что непреодолимо влечёт меня к безумию, и я надеюсь, что не только я, смотря вниз с края крыши, чувствую хоть и слабое, но болезненное желание спрыгнуть вниз.

— Чак! — Моё сердце, могу поклясться, чуть ли не выпрыгнуло из моей груди от испуга.

— Что ты здесь делаешь? — Восклицаю я обернувшись на Кэтрин.

— Я ждала тебя, но не услышала, как ты зашёл… — Она идёт мне на встречу.

— Ты давно здесь? — Я отхожу от края, и мне удаётся разглядеть её растерянное лицо.

— Час примерно, — подойдя ко мне, она хватает меня за руку и тянет к себе. — А ты что задумал? — Выкрикивает она, буквально меня напугав.

— О чём ты?

— Не надо притворяться идиотом, ты хотел спрыгнуть?

— Что ты несёшь? Нет, конечно же, нет! — Обхватив её лицо руками, я пытаюсь её успокоить, она напугана.

— Ты подошёл так близко и …

— Всё нормально, успокойся.

— Всё точно хорошо? Ты выглядишь расстроенным, — она искренне желает это узнать, это видно по её глазам. Я отвожу взгляд и опускаю руки, но она мгновенно берёт их в свои.

— Ай, — Выкрикнул я от неожиданной боли в руке.

— Что такое? — Кэтрин смотрит на мою руку пытаясь разглядеть незначительные покраснения. — Ты что дрался? — Моё молчание заставляет её переживать ещё больше, но я не знаю, что ей сказать. — Чак? Не молчи!

— Эмили с Генри, — выдыхаю я, снова повернувшись к ней. Она должно быть чувствует преимущество, ещё одна конкурентка повержена.

— Что? Что Эмили с Генри?

— Они вместе.

— Что? — засмеялась она. — Как такое возможно? — Не могу понять, она наигранно так удивилась или она правда в шоке?

— Я увидел их сегодня вместе. Эмили стала оправдываться, но Генри даже не стал пытаться, он просто сказал, что любит её. Он ничего тебе не говорил?

— Нет, клянусь. А я думала, мне кажется, что он стал счастливее, — задумчиво бормочет она. — И что ты сделаешь?

— Ничего, — выдыхаю я, и в воздухе появляется пар. — Я отчислю её, но не более.

— Думаешь, он отпустит её?

— Я не буду против если она вернётся, но после Отбора.

— Мне жаль, — сдержано говорит Кэтрин, смотря в пол.

— Не думаю, что тебе жаль Кэт, — обняв её за плечи, я слегка улыбаюсь, и она отвечает мне улыбкой.

— Постой. Как ты меня назвал? — С удивлённым выражением лица спросила она. Я лишь нахмурил брови. — Ты меня не называл так уже,… уже достаточно долгое время. — Я не заметно для неё закатил глаза и раздался её смех. — Нет Чак, я никогда не хотела, чтобы ты знал, то чувство когда тебя придают. Это чувство пустоты.

Как жаль, что она знает о предательстве от меня. Если честно, то я бы вернул всё назад и оставил бы всё как есть. Если бы я только знал, как всё пойдёт. Но вслух я этого сказать не решаюсь.

Кэтрин садиться на пол, и я опускаюсь рядом с ней.

— Помню, когда ты впервые привёл меня суда. Тогда я была тебе по грудь и я еле сюда залезла, мне было семь, а тебе девять, — Кэтрин поворачивает голову ко мне и улыбается. — Я смотрела на тебя так, как звезды светятся в небе.

— Ты была самой первой кого я суда привёл. Без моей помощи ты не могла дотянуться до люка, даже если вставала на самую высокую ступеньку, а потом ты так вытянулась что стала выше меня.

— Да! Я была так рада! И я помню, как побеждала тебя в беге, я приходила первая, ноги у меня были длиннее.

— Но я всё равно тебя перерос.

— Совсем немного! — Хмыкнула Кэт.

— Но я всё равно выше! — С преимуществом сказал я и получил предупреждающий взгляд.

— Мы можем быть вместе лишь тогда, когда нас никто не видит, — тихо прошептала она, опустив голову на колени. Я пододвинулся к ней ближе и обнял. — Каждый раз, когда я замечаю тебя с ними, внутри меня что-то умирает, особенно сейчас, когда мы стали видеться ещё реже, мне кажется, я теряю тебя. Мы крадём наше время друг с другом лишь в тот момент, когда занавес падает, — повисает тишина, представляю, каких усилий ей требуется чтобы держать себя в руках и улыбаться всем кому не следует знать обо всём происходящем. — Но мне хочется большего,… — совсем тихо добавляет она.

— А потом ты стала постоянно просить меня, чтобы я снова привёл тебя сюда, — хриплым голосом нарушаю тишину я.

— Я всегда любила ночь и темноту, — подняв голову, Кэтрин стала смотреть на небо, в котором только-только начинают появляться звёзды. — Какие планы на завтра?

— Свидания.

— Девушки будут устраивать тебе свидания? — Странно и глупо улыбнувшись спросила она, посмотрев на меня.

— Да, а откуда ты знаешь?

— Я посмотрела папку, лежащую на твоём столе. — Не слишком она и раскаивается. — Я тоже устрою тебе свидание и это не просьба и даже не вопрос, я просто предупреждаю тебя, так, чтобы ты знал, — она улыбается лежа головой на своих коленях и всё же пытается сдержать улыбку хоть немного, но всё тщётно. Я тяну Кэтрин на себя, и она со смехом заваливается на бок.

— Что ты делаешь?

— Думаю о том, как мне успеть пройти пятнадцать свиданий за один день и не потерять сознание. Хотя нет, знаешь что? Я передумал. — Она вопросительно на меня посмотрела. — Завтра мы будем готовиться к приёму и выйдем в эфир, а уже во Франции они будут готовить свидания.

— Классно придумал, — показав больше пальцы вверх, сказала она, вскинув бровями.

Как странно, но с ней мне стало легче. Я забыл о пустоте в душе, потому что она заполнилась, заполнилась теплом, пониманием и искренностью.

— Я устала, — прошептала Кэт, поднимаясь на ноги. Я поднялся следом за ней, и мы подошли к люку.

— Мисс, прошу, шевелите своей пятой точкой чуть быстрее, здесь холодно, — скрестив руки на груди и наклонившись, говорю я этой даме, которая медленно, как только возможно, спускается вниз.

— Я хочу скорее во Францию, — негромко длиться Кэтрин, когда я уже спустившись, провожаю её у дверей.

— Тебе там понравиться. Ты же никогда не была за границей, да и за пределами дворца тоже не часто бываешь.

— Скоро увидимся.

— Спокойной ночи, — поцеловав ей руку, шепчу я и отпускаю её.

Ночь выдалась прекрасной. Шёл сильный дождь и капли барабанили по стеклянному люку всю ночь. Под эти прекрасные звуки природы я крепко заснул и под яркие лучи солнца проснулся. Люблю такие дни, когда погода пасмурная, небо серое, а воздух влажный и свежий после ночного дождя и когда у тебя ещё остался привкус от хорошо проведённого вечера.

Не спеша, поднявшись с постели и пройдя все утренние дела, которые являются для меня ежедневными, я выхожу из своей комнаты.

Завтрак проходит как никогда скучно. Генри нет, а все девушки вяло ковыряют вилкой в своих тарелках. Возможно, погода на них так повлияла, но для меня дождь всегда было началом чего-то нового. Будто дождь эта ластик, он проходи и стирает следы прошедшего дня и всё можно начать сначала. Но для некоторых дождь это слякоть, грусть и холодный воздух.

Я даю девушкам задание начать подготавливать дворец к приёму, придумать какие-то развлекательные номера и чтобы всё было подобранно идеально. Я сообщил им представители, каких стран будут, и предупредил их соблюсти все правила. Сам я отправился в зал совещаний. Там меня ждал совет, и мы решали финансовые дела нашей страны. День пролетел так незаметно что, выходя из зала, я думал, что должно быть всё ещё день, но уже шесть!

Во дворце стоит подозрительная тишина. Все гвардейцы стоят навытяжку и смотрят строго перед собой, из-за этого в животе появляется неприятное чувство.

Спускаюсь вниз по красным ковровым дорожкам, расстеленным вдоль лестницы и дальше по всем коридорам. Но тишина стоит всё такая же мёртвая. Я не слышу классическую музыку, которая обычно доноситься из обеденной, не слышу стуков каблуков, которые слышал уже на протяжении трёх месяцев, я не слышу женского смеха, к которому я уже привык, ведь раньше я слышал смех лишь своих братьев. Всё это кажется мне слишком подозрительным и особо не радует. Куда все пропали?

— Your little brother never tells you but he loves you so (Твой младший брат никогда этого не говорит, но он очень любит тебя) — Слышу я тихий, но в то же время раздающийся, наверное, на весь дворец голос. Я не понял, кто это напивает, но я иду на звук.

— You said your mother only smiled on her TV show. You're only happy when you're sorry head is filled with dope (Ты сказал, что твоя мама улыбается только на собственном телешоу. Твою тоску способны приглушить лишь наркотики.) — Продолжает петь девушка, но она не то чтобы поёт, она чётко напивает каждое слово.

— I hope you make it to the day you're 28 years old (Надеюсь, ты доживёшь до двадцати восьми) — Дойдя до длинного коридора, я понимаю, что звук идёт из главного зала. Кто это? И что она задумала?

— You're dripping like a saturated sunrise. You're spilling like an overflowing sink (Ты растекаешься, подобно красочному восходу, и разливаешься, словно переполненная раковина.) — Сейчас песня стала более динамичной, и девушка уже растягивает некоторые слова.

— You're ripped at every edge but you're a masterpiece. And now you're tearing through the pages and the ink (На тебе не осталось живого места, но ты остаёшься шедевром, и я разрываю страницы с чернилами.) — Я захожу в зал и буквально теряю дар речи.

Вики стоит на сцене и поёт в микрофон, который находиться в стойке. Её розовые волосы закручены, глаза выделяются чёрным, губы матово красным, а одежда… на ней чёрные шорты с завышенной талией и белая блузка под горло, которая к низу расширяется и сзади она длиннее, чем спереди. Я стою в полнейшем ступоре, уставившись на неё.

— Хм…. — Появляется небольшая пауза. — Everything is blue. His pills, his hands, his jeans (Всё синее: его таблетки, его руки, его джинсы) — музыка «взрывается» и становиться ещё более заводной и быстрой. У неё просто шикарный голос.

— And now I'm covered in the colors. Pulled apart at the seams (И теперь я охвачена этими цветами, разорвана по швам) — Вики начинает импровизированно подтанцовывать.

— And it's blue… And it's blue… (И всё синее, всё синее) — протаивает она и улыбается, но мне, а кому то позади меня.

Обернувшись, я ещё больше не могу поверить своим глазам. Я вижу своих друзей и всех остальных девушек. Что… что они тут делают?

— Everything is grey: His hair, his smoke, his dreams (Всё серое: его волосы, сигаретный дым, его мечты) — Я слышу её голос и вновь взрывную музыку. И все они начинают танцевать. Арен подходит ко мне и хлопает по спине, но даже не даёт шанса задать ему вопрос. Он указывает на сцену.

Я осматриваюсь вокруг и вижу что все девушки в нестандартных нарядах: то-то в причудливо пышных платьях по колено, кто-то в шортах, джинсах, майках и смешных кофтах.

— And now he's so devoid of color. He don't know what it means (Весь его мир черно-белый, но он не понимает, что это значит).

— And he's blue… And he's blue…. (И он печален, он отчаян) — снова протягивает она и музыка притихает.

— You were a vision in the morning when the light came through. I know I've only felt religion when I've lived with you (Когда солнце проникало в комнату, я чувствовала себя святой лишь лёжа рядом с тобой) — Она снова не совсем поёт просто быстро проговаривает слова и некоторые из них протягивает.

— You said you'll never be forgiven ‘til your boys are too. And I'm still waking every morning but it's not with you (Ты был словно видение по утрам, а ты сказал, что не будешь прощён, пока твои друзья грешны. Я всё ещё просыпаюсь по утрам, но уже без тебя) — Все вокруг так веселятся, конечно, им весело, они знают, что происходит, а вот я в полном шоке.

— You're dripping like a saturated sunrise. You're spilling like an overflowing sink (Ты растекаешься, подобно красочному восходу, и разливаешься, словно переполненная раковина) — Она поёт не отрывая от меня глаз, словно каждая эта строчка посвященная именно мне.

— You're ripped at every edge but you're a masterpiece. And now you're tearing through the pages and the ink (На тебе не осталось живого места, но ты остаёшься шедевром, и я разрываю страницы с чернилами).

Музыка вновь взрывается, и она поёт припев, подтанцовывая и снова меня, не замечая. Она мне даже не говорила что поёт, я и подумать не мог.

— You were red and you liked me ‘cause I was blue (Ты пылал красным, и ты был очарован мной, потому что я была синей) — Музыка стихает, и она снова уже не поёт, она говорит. Вики спускается со сцены с помощью моего друга Фила и твёрдым и решительным шагом направляется ко мне.

— You touched me and suddenly I was a lilac sky (Но потом ты коснулся меня, и внезапно я превратилась в лиловое небо.) — Подойдя ко мне в плотную, мурлычет она в микрофон.

— And you decided purple just wasn't for you (Тогда ты решил, что фиолетовый не для тебя) — Шепчет она у моего уха и начинается припев, но уже спокойнее и тише, но потом музыка вновь «взрывается». Вики отходит от меня также решительно, как и подошла ко мне. Чёрт возьми, это было слишком сексуально!

Все танцуют под припев, и когда песня наконец-то подходит к концу, все успокаиваются, но не избавляются от счастливых улыбок.

— Ну, я всё ещё жду объяснений, — я смеюсь, потому что это невероятно.

— Твои прекрасные девушки, — начинает Арен, подходя ко мне, — сделали тебе прекрасный сюрприз и пригласили нас на вечеринку под предлогом, цитирую: последнее время он слишком нудный. — Девушки тихонько смеются.

— Вики, это было потрясающе, — восхищаюсь я, смотря на девушку. Одними губами она произнесла «спасибо». — Ну, — выдыхаю я, — что тут сказать, я в огромном шоке, сюрприз на славу удался, и пока нашей власти нет дома, думаю, мы можем позволить себе повеселиться. — Все тут же закричали и захлопали. — Но, — встреваю я в их веселье, — сегодня ночью нам придётся готовиться к приёму. — Увидев их лица, которые полные сомнений, я понял, что никто не будет в состоянии это делать. — Хорошо, завтра.

Кто-то убежал включать музыку, но я всё не как не могу понять, как девушки смогли связаться с моими друзьями?

— А как они вас пригласили? — Спрашиваю я Грэма.

— Кэтрин нас приглашала. — Вот же,… А где она сама?

Услышав игру на скрипке, я рефлекторно посмотрел на сцену и увидел Анику играющую на ней. У нас с Аникой всё ещё не наладились отношения после той ночи, когда она побоялась выходить ко мне не накрашенной, это даже звучит смешно. У неё явно что-то пошло не по её плану и её дисциплинированность съехала к чёрту.

На сцену поднимается Арен и Вики и начинают петь Thrift Shop — (Комиссионный магазин) Песня немного изменена и все, ну почти все недопустимые слова или пропущены или заменены и эта версия песни со скрипкой. Но эта музыка ужасна и если бы это услышали мои родители, не знаю, чтобы со мной было.

А им весело, сольную партию поёт Арен всё время, поправляя свои светлые волосы и пытаясь соблазнить мою Вики своими уловками, которые я просто наизусть знаю. А Вики поёт совсем немного, но она тоже получает от всего этого огромное удовольствие.

Девушки в своих необычных, лично для меня, нарядах танцуют и смеются, почти все. Зал погружён во мрак, разные подсветки освещает всё вокруг, у дальней стены стоят столики с напитками и закусками и самое главное в этом зале — выпившая толпа людей.

Среди всего этого Мишель, которая стоит у окна с опущенными шторами и держит в руке бокал с шампанским. Она не отводит взгляда от сцены и немного улыбается этим идиотам.

— Всё хорошо? — Осторожно спрашиваю я, подходя к ней. — Ты выглядишь грустной и не только сейчас. — Я беру бокал с шампанским и надеюсь, что она будет со мной честна.

— Да, я знаю, — отвечает она, опустив голову вниз. Я не понимаю кто эта девушка. То она строит из себя злобную стерву и играет вместе с Кейт, то она милая и застенчивая девушка, которая только и делает, что рисует в своём ежедневнике.

— У тебя депрессия?

— Я не в депрессии, — резко поняв голову, возражает она. — Я все еще могу улыбаться милым вещам. И смеяться, когда шутки действительно смешные. Я все еще могу разговаривать с людьми. И наслаждаться хорошими днями. — Наверное, она знает, что такое настоящая депрессия, я нет. — Но когда я ухожу в себя, когда я одна, что-то ломается, и я погружаюсь в печаль, это поглощает меня, — снова переведя взгляд, отвечает она.

— Ты любишь рисовать, — подмечаю я.

Начинает играть другая песня куда громче и веселее и на секунду мне кажется, что пол провалиться и ещё я оглохну. Кэйтлин, уже немного выпившая, начинает петь вместе с фонограммой песню Hello.

Мы с Мишель переглядываемся и смеёмся над этой сумасшедшей.

— Да, люблю, я выплёскиваю всю негативную энергию на бумагу, и получается весьма не плохо. — Разговаривая с ней, я понимаю, что она очень умная девушка, голос у неё собран, сама она достаточно уверенная, и она точно знает что говорит.

— А то что ты видишь меня как ты сказал грустную это из-за того что я смотрю в зеркало, и мне не нравится то, что я вижу. И слезы все время капают, когда я засыпаю и когда я скучаю по тому, чего нет, потому что я не делаю то, что может изменить мою жизнь. Моя мечта сбылась и я здесь, но я не могу просто взять и повиснуть на твоей шее. — Она смотрит на меня в желании быть понятой, и я думаю, что понимаю её. — Еще когда мне было пять лет, я с нетерпением ждала пятницы лишь для того, чтобы увидеть тебя на еженедельном отчете. — Я улыбаюсь её словам, и Мишель тоже не утаивает от меня милой улыбки. — Ты всегда сидел на троне рядом со своим отцом. Еще тогда я вычислила, что мне будет семнадцать, когда прекрасный наследник будет проводить Отбор. С той поры я ждала шанса и вот наконец-то получила! И я не в депрессии. Я просто грущу временами. Но я все еще могу найти свет. Я все еще могу улыбаться.

— Думаю, во Франции твоя грусть покинет тебя, — подбадриваю я девушку и, улыбнувшись напоследок, отхожу к особе, которая мне ничего не сказала.

— Кэтрин, — пугаю я девушку, подойдя к ней из-за спины. — Почему ты ничего мне не сказала?

— Прости, — быстро отбивается она и глупо меня разглядывает. — Меня попросили позвать твоих друзей, вот я и позвала. Тебе не нравиться?

— Кончено же мне нравиться и я очень обрадовался, что мои идиоты друзья здесь, — оправдываюсь я, смотря на то как, снимая свой пиджак, Фил пытается встать на скрещенные руки Арена и Уила, чтобы сделать сальто назад.

Кэтрин смеётся, и я по её глазам вижу, что она хочет отойти от меня, чтобы что-то сделать. Только не спеть, только не спеть! У неё совершенно нет голоса, проверенно.

— Мы с тобой ещё поговорим, обещаю ей я и отхожу к Кейт, которая дико смеётся с Фила. Сейчас она кажется мне такой настоящей и открытой. Не понимаю, зачем ей нужно было притворяться стервой, если по-настоящему она такой не является?

— Кейт? — Спрашиваю я, потому что на моё появление она никак не реагирует.

— Чак! Извини, я не могу остановиться, — всё смеясь и смеясь шепчет она. Взяв сто столика бокал, кажется с вином, я подаю его ей. Она кивает мне в знак благодарности, потому говорить она не в состоянии.

— Как ты? — Спрашиваю я, когда она выпивает всё содержимое бокала и отдаёт его мне. Кажется, она немного, но угомонилась.

— Это невероятно, не встречала более смешных людей. Твои друзья просто сумасшедшие! — Я кивнул ей в подтверждение. — Ты хочешь поговорить со мной, да?

— Да. Отойдём? — Кейт кивает и, взяв меня под локоть, мы выходим из жутко шумного зала в тихий и спокойный коридор и просто проходимся по дворцу.

— Я тут новые духи попробовала, как тебе? — Кейт остановилась и подставила шею прямо мне под нос.

— Попахивает отчаянием, — шепчу ей на ухо я, и она сразу же понимает, что её попытка меня соблазнить провалилась ко всем чертям. — Почему ты так вела себя с самого начала, а сейчас стала такой… настоящей, ну, не считая этой идеи меня соблазнить? — Некоторое время она молчит, я думаю, она решает, говорить мне или нет.

— Я боялась, что здесь окажется особа, которая заставит всех её бояться, которая заставит бояться и меня тоже, так что я решила просто ею стать, — пожав плечами, отвечает она, но за этим скрывается что-то большее. — Лучший способ не дать разбить своё сердце — это сделать вид, что у тебя его нет, — совсем тихо добавляет она поникшим голосом.

— А тебе разбивали сердце? — Кейт подняла голову и посмотрела на меня так, словно я прошу её рассказать что-то совершенно секретное. — Кейт, я думаю пора раскрывать карты.

— Не то чтобы мне разбивали сердце, просто за свою жизнь я многое прошла и поняла, что наше общество имеет одну печальную особенность: если ты не выглядишь идеально, то ты ничего не стоишь. И даже не говори мне, что внутренняя красота важнее, чем внешняя. Потому что общество так не считает. Никто не даст тебе шанс, если увидит, что ты красив внутри, но уродлив снаружи. — Но она всё равно ошибается, не все люди так низки, но я нес тал спорить с ней.

Наступает тишина. Кейт смотрит на картины, висящие на стенах, которые я уже даже и не замечаю.

— Моя семья сейчас достаточно богата, но она не всегда была такой. Ещё четыре года назад мы были на грани, сводили концы с концами. Родители содержали меня как могли. Я одевалась в старые вещи, мы жили в старом доме, который мог развалиться в любую секунду, у меня были поддержанные учебник. Надо мной смеялись в школе, издевались, у меня не было людей, которые бы просто не издевались надо мной, не говоря уже о друзьях. И однажды я просто подошла к зеркалу и сказала: к черту чувства. Будь стервой. И с каждым последующим днём я становилась всё жёстче и жёстче. И вот однажды, старый папин друг вернулся в город и предложил ему работу в его компании. Дела с тех пор у нас идут лучше не куда. Наша семья теперь одна из богатейших в этой стране, а все кто издавались надо мной, теперь кусаю локти. — В её голосе слышно преимущество и некое наслаждение от победы. — Мне казалось, что я хуже всех, поэтому я вела себя так, будто я лучше всех. Мне было трудно отходить от этой жестокости, а приехав суда, я думала, что меня здесь просто разорвут на части, но я ошиблась. — Кейт взглянула на меня, и я увидел в её глазах столько искренности, сколько не видел прежде. — Прости за то, что угрожала рассказать про вас с Кэтрин, она изумительная девушка. — Они успели подружиться? — Ну а сейчас, — остановившись и поправив мой галстук, начинает она, — я хочу продолжить веселье Ваше Высочество, — сделав книксен, Кейт уходит обратно в зал.

Я не ожидал услышать от неё подобного. Теперь всё ясно, надеюсь, она не будет больше притворяться той, кем не является, потому что все знаю, что оригинал всегда дороже жалкой копии.

Как только я возвращаюсь в зал, на меня тут же нападает Джульетта.

— Я всё никак не могла найти тебя, — взбудоражено кричит она, пытаясь перебить громкую музыку, смех и крики. Я вывожу её в коридор, где хоть немного, но тише.

— Что такое?

— Прости меня. — Я уже хотел спросить за что это, но она не дала мне и слова вставить. — Я поняла, что меня беспокоит то, что ты, вероятно, забудешь меня и моё имя за годы, а я буду произносить твоё во сне до конца своих дней. Я сказала что люблю тебя и я не жалею об этом. — Я смотрю в её невероятно красоты зелёные глаза, в которых я вижу не просто звёзды, а целую вселенную и пытаюсь понять, правду ли она говорит. — Я знаю, что не все из нас могут получить «Я тоже тебя люблю», но я буду ждать и бороться за четыре эти слова услышанные от тебя в свой адрес. — Она улыбается и дарит мне нежный поцелуй и уходит, оставив меня наедине со своими мыслями.

За несколько дней произошло столько всего,… и я столько осознал.

Мой друг влюблён в ту, которая прибыла суда ради меня, но над своим сердцем никто не властен, никто за него не отвечает.

То, что первое впечатление как мне казалось, всегда правдивое, оказалось просто бредом. Иногда люди не такие, какие кажутся на первый взгляд. Это как с апельсином. Все же пробовали апельсин в своей жизни, ну хотя бы раз, а некоторые пытались съесть его вместе с кожурой. Да, бывает и такое. А если бы лишь надкусив твердую и горькую кожу, все бы делали бы далеко идущие выводы о вкусе и мягкости всего фрукта? Это, безусловно, странно, но сегодня я понял то, что именно таким способом мы обычно и делаем выводы об окружающих нас людях, принимая твердый и жесткий наружный слой души — защитную маску, кожуру, хранящую глубинные слои от разрушительных и опасных воздействий внешнего мира, за его настоящее содержание и суть.