Кровь черного мага 1

Глава 1

Мне всегда везло с родственниками. Чего только стоила моя тетка, старая ведьма Цецилия. Но иметь кузена оборотня, мне показалось, это уже перебор. Точнее показалось в тот момент, когда Финбарр схватил меня за горло и потащил на край крыши полуразрушенного донжона.

— Как ты мог, Харди! — рычал он в бешенстве. — Как ты мог так поступить со мной? Я думал…

От возмущения у него не нашлось слов. Вокруг разлился жуткий вой, от которого меня продрало морозом. Но это выл не Финбарр, а банши, принадлежавшая нашему роду. Интересно, кому на этот раз она предрекала смерть?

Я вцепился в руку кузена, пытаясь ослабить его хватку и упираясь ногами в неровности старой каменной площадки. Но эффекта от сопротивления не было никакого.

Финбарр дотащил меня до того места, где чернел провал и где зубцы башни давно разрушились. Внизу, метрах в тридцати под отвесной стеной замка, принадлежавшего нашему дяде, находилось нагромождение камней.

Над нами в черном ночном небе громыхнуло. Очередная вспышка молнии отразилась в полных ярости желтых глазах оборотня. Еще через миг под ногами ощутилась пустота.

— Я думал мы друзья, Харди, а ты ублюдок, каких еще поискать! — с презрением произнес Финбарр.

К сожалению возразить я ничего не мог, придушенный его ручищей. И сам же виноват, что хватка у него теперь железная. Моя задумка сделать кузена настолько сильным, что он мог бы порвать любого мага до того как тот начнет кастовать заклятия, обернулась против меня самого. Я захрипел, пытаясь выдавить хоть слово. В глазах стало темнеть от нехватки воздуха и теперь я почти не различал очертания руин, проступающих в чернильной ночной темноте в свете молний. Пальцы соскользнули с руки оборотня.

Жаль, что он не напал на меня в облике волка и не вцепился зубами. Попробовав мою кровь на вкус, он очень бы пожалел. Точнее, даже пожалеть бы не успел. Ну и я тоже хорош — недооценил его. Кузен, сильный, высокий и атлетичный имел характер кроткого ягненка. И до меня только сейчас дошло, в какую моральную пропасть я его толкнул. И что сейчас он действительно готов убить меня. Вот черт!

— Будь ты проклят, Харди, — прорычал Финбарр и швырнул меня во тьму.

Я падал с какой-то невероятной высоты. Что было внизу — не разобрать, то ли черные скалы, то ли всего лишь отражение гор в ночной спокойной воде озера. Ледяной воздух обжигал щеки так, словно с них сдирали кожу. Было больно дышать. Воздух проникал в легкие и казалось, что там он превращается в куски льда.

Я сел в постели задыхаясь. Вытер мокрый лоб. Опять этот проклятый сон… Комнату заливал сумеречный свет. В окно хлестал ливень, а в дверь настойчиво колотили.

— Эгихард! У тебя все в порядке? Эгихард⁈ — послышался малоприятный голос тети.

Следом я услышал короткое заклинание, ключ повернулся сам собой в замочной скважине и дверь распахнулась.

Увидев меня, тетушка Цецилия застыла на пороге. На вид ей было лет под шестьдесят. Высокая, сухая и прямая как жердь. С черными как вороново крыло волосами. Специально красила для образа, являясь в действительности платиновой блондинкой. Стоит теперь, прожигая меня серым как Ваттовое море взглядом.

— Это моя комната, — мрачно глядя на ведьму, произнес я. — Кто вам позволил ко мне вырваться?

— Я стучу уже десять минут…

— И? Я у себя дома, — я все-таки разглядел тревогу во взгляде опекунши. — Что случилось? Пожар? Наводнение?

— Кто-то из младших сказал, что дамбу прорвало и что Геркулес взбесился, а за вожаком — весь табун.

— Герке взбесился? С чего бы?

Тётя пожала плечами и добавила:

— Но у тебя еще совершеннолетие скоро, Эгихард…

— Скоро? Вы забыли когда?

Цецилия разгладила складки на юбке черного длинного платья, посмотрела на меня сквозь прищуренные глаза.

— Мы с тобой это уже обсуждали, Эгихард. То, что случилось девять лет назад… те, кто убил твою семью…

— Да, они как раз ждали девять лет, чтобы прийти и добить меня. Кому нужен маг, не умеющий колдовать? К дьяволу вашу паранойю.

Цецилия посмотрела на меня с неодобрением.

— Слишком много вопросов осталось из-за случившегося, — сказала Цецилия и добавила примирительно. — И я уже объясняла. Твое обучение не завершилось. А магии нужно время. Уверена, она проявится. И не важно когда. Сейчас или когда твои волосы поседеют от старости.

— Да я от вас скорее поседею, — произнес я и выбрался из постели.

Глянул в окно — там всё потонуло в серой дождливой мгле.

— Сам проверишь или мне из младших кого-то послать? — спросила Цецилия.

— Сам. Если там действительно наводнение, надо табун собрать и перегнать в верхнее пастбище. А Геркулес только меня слушает. Который, кстати, час?

— Уже давно за полдень.

С этими словами тётя исчезла с моего порога, будто ее и не было. Я стащил пижаму, умылся и, хмурясь, принялся одеваться. Слова Цецилии о событиях девятилетней давности окончательно испортили настроение. Я не помнил практически ничего, что происходило до момента, когда мою семью убили. Да и что случилось в тот проклятый день, я тоже помнил очень смутно. Всего несколько обрывочных образов. Огонь, крики, лица убитых родителей… Как призраки, воспоминания просачивались в сны, но ответов о случившемся не приносили.

Я поежился. В доме было холодно. Видимо кто-то из младших приемышей Цецилии не уследил за отоплением и дом очень быстро остыл, учитывая, что сейчас, в конце октября, лили непрерывные дожди и дули пронизывающие ветра. Я еще раз взглянул на окно и надел вместо ботинок болотные сапоги, стянул с вешалки куртку, а следом черный длинный дождевик.

В комнату заглянула взлохмаченная голова.

— Эги, доброе утро…

Я хмуро посмотрел на девушку. Она, увидев, что я не в настроении, улыбнулась, провела рукой по соломенного цвета волосам, приглаживая их, потом, расстегнув верхнюю пуговку, стащила с плеча ночную рубашку.

— Алике, не сейчас.

— Я слышала про дамбу. Но если бы это было так, твоя тётушка Цилли уже кричала бы на весь дом. И всех бы туда погнала.

Я увидел, как она расстегнула вторую пуговку, потом третью. Выдохнул сквозь зубы. Грудь у Алике была как у девушек с плакатов, рекламирующих Октоберфест. Она между тем зашла в комнату, закрыла дверь. Ее ночная рубашка соскользнула на пол.

— Давай по-быстрому, — шепнула она мне на ухо, обняв за шею.

— По-быстрому? С тобой? — я недоверчиво хмыкнул, обняв ее одной рукой. В другой я всё ещё держал куртку с дождевиком. — Сегодня что, Луна не в том знаке?

Ее глаза сузились и она притворилась рассерженной. Однако шаловливая ладошка Алике забралась под рубашку, скользнула вниз.

— Умела бы колдовать, навела бы порчу на девок из деревни, с которыми ты развлекаешься.

— Бессердечная. Я бы ужасно расстроился.

— Правда?

— Нет.

— Кто тут тогда бессердечный?

— Ты знаешь.

Я посмотрел ей в глаза. Видимо раздражение от недавнего разговора с Цецилией еще не исчезло, слова прозвучали грубо и жестко. На лице Алике отразилась некоторая растерянность.

— Эги, прости, я не поняла, что ты так сильно рассержен, — прошептала она.

Я чмокнул ее в губы и глянул так, что Алике мгновенно вспомнила, что я не нуждаюсь в сочувствии.

— Одевайся, а то совсем уже замерзла.

Я провел пальцем про ее плечу, по которому пошли мурашки. Выпустил девушку, стал натягивать куртку, а следом дождевик. Алике подобрала свою рубашку.

— Подожди, я с тобой пойду.

Она скрылась в своей комнате. Я прихватил мешок, где лежал аркан. Где-то в глубине дома зазвонил телефон.

Через пять минут мы спустились вниз по старой скрипучей лестнице. Внизу в холле тетушка Цецилия разговаривала с кем-то по телефону, задумчиво накручивая шнур от трубки на палец. Проводила нас недовольным взглядом, но от разговора не оторвалась.

Мы с Алике вышли на улицу, сбежали с терпа, на котором стоял дом. Древний земляной вал много столетий служил защитой от наводнений, возвышаясь метров на семь над уровнем моря. Впрочем, дамбу уже лет как двадцать не прорывало.

— Что-то не вижу никакого наводнения, — заметил я.

— Вряд ли бы Цилли ошиблась насчет этого. Точно кто-то из младших что-то напутал, — ответила Алике.

Я процедил проклятие.

Мы направились в сторону загона, который прилегал к границе дамбы и где сейчас находился племенной табун. Надо было всё-таки проверить, всё ли в порядке.

— Защищаешь ее? — бросил я на ходу.

— Если бы не Цилли, я оказалась бы в приюте. Сам знаешь, какие истории про него рассказывают. Особенно про то, что там делают с «пустышками»… — едва слышно отозвалась Алике. — И ты тоже туда бы попал…

— Пока воздержусь от благодарности. Как наступит совершеннолетие и я узнаю, что с моим состоянием, тогда и поговорим о достоинствах моей тёти.

— Эги…

— У нас похожие истории, Алике. Кто-то убил наших родителей. И родителей всех остальных приемышей. А потом появилась Цецилия и взяла нас всех под свое крыло.

— Но она слабая колдунья, ее магия в разы слабее магии, которой обладали наши родители.

— Ты это помнишь? Или повторяешь сейчас её слова?

Алике поджала губы. В какой-то миг мне показалось, что по ее щекам стекают не капли дождя, такое было выражение её лица.

— Цилли сказала, — выдавила она из себя. — Всё точно так же как у тебя, Эги. Обрывочные воспоминания. Всё — как в тумане. Я… Я иногда просыпаюсь и думаю, а происходило ли всё это? Не приснилась ли мне прошлая жизнь, когда родные были еще живы? Тебе ведь тоже это снится, сны о прошлом?

Я промолчал. Разговор, болезненный для нас обоих, угас и мы ускорили шаг.

По капюшону колотили крупные холодные капли. Под ногами хлюпало, пружинила напитавшаяся влагой земля. Высокие травы маршей, побуревшие по осени, но уже с новой, пробившейся зеленью, пригибало к земле струями ливня. Все вокруг превратилось в серую размытую пелену. Где-то левее в дождевой мгле чертил яркими снопами света Пильзумерский маяк, построенный наверху дамбы.

Я покосился на Алике, натянувшую капюшон на лицо. Точно сейчас на ее щеках был не дождь. Я обернулся.

Позади в серой дождевой хмари исчез дом на холме. Еще раньше за ним где-то в дожде растворились другие древние валы — верхние пастбища.

Я шел и думал, что мне снились совсем другие сны. Бесконечное падение в бездну. О прошлой жизни тоже были обрывочные и весьма смутные воспоминания. Но они не тревожили меня во снах. И это место, где я сейчас жил, оно не являлось моей родиной. А где я родился — это тоже было в тумане.

Всё это вызывало многочисленные вопросы, на которые надо было когда-то найти ответы. И я поклялся самому себе, что обязательно это сделаю. Докопаюсь до истины. Найду убийц моих родителей, братьев и сестер, и ключи к своей памяти.

— Эги, — подала снова голос Алике. — Цилли говорит, что ты нас всех выгонишь, как только наступит твое совершеннолетие…

— Никто из приемышей не принадлежал к бедным семьям. Ты сама понимаешь, что сейчас говоришь?

— Но… Если ты вдруг прав насчет тёти… И у нас ничего не осталось?

— Тогда надо жаловаться в профсоюз магов.

Алике уставилась на меня огромными от удивления глазами. И в них стояли слезы.

— Прости, дурацкая шутка, — я притянул ее к себе, приобнял. — Хотя, во фризскую Гильдию магов действительно можно подать жалобу.

— Эги…

— Я никого не буду выгонять, Алике. Хотя тётушку я бы выгнал.

— И из-за нас тебе придется её терпеть…

— Скорее ей придется терпеть меня, — я посмеялся, обнимая Алике крепче.

В голову пришло, что надо было плюнуть на слова Цецилии и остаться дома, затащить Алике в постель и чтобы было не по-быстрому, а как обычно — долго, жарко, приятно. Я поцеловал ее. На губах ощутился соленый вкус. Всё-таки Алике плакала. На неё не похоже. Она обычно не расклеивается. Но видно накопилось. Да и тетушка в последнее время давила морально и запугивала всех моим совершеннолетием и перспективой остаться без дома. Чертова манипуляторша.

«Не вычистите хорошо лошадей — Эгихард вас выгонит», «Не помоете машину — Эгихард вас выгонит», «Не ощиплете всех кур — Эгихард вас выгонит». В итоге она доводила всех до слез. А потом кто-то из них начал таскать мне конфеты и печенье, пытаясь таким образом задобрить. За ним потянулись остальные. Я пока молча наблюдал за происходящим, не понимая, что за «кашу» заварила моя тётя. Высыпал потом накопившиеся горы сладостей обратно в блюдо, которое стояло на столе в гостиной и всегда было для всех доступно. Сладкое я терпеть не мог.

— Пойдем, — я потянул Алике за собой. — Проверим, что с лошадьми и вернемся домой.

Впереди проступили очертания ограды и я увидел что она сломана. Где-то недалеко слышались знакомые детские голоса, переговаривающиеся о том, как поймать сбежавших лошадей.

Хотя непонятно — я увидел, что вожак табуна Геркулес, которого я звал просто Герке, всё ещё находился с большей частью лошадей в пределах загона. И в обычных обстоятельствах ни одна лошадь без него никуда бы не убежала.

— Ой, там Лоххи! — воскликнула Алике.

Я посмотрел, куда она указывала, и увидел исчезающую в дождевой дымке кобылу, которая должна была скоро ожеребиться. Да какого черта её выпустили к остальных лошадям? Она должна была находиться в специально отведенном стойле.

— Я за ней, — Алике побежала прочь.

Между тем в загоне творилось что-то странное.

Лошади, сбившись в кучу, словно обезумев, носились по кругу, со злым ржанием и всхрапываниями. Длинные гривы фризов слиплись в сосульки от ливня. Вместе с гневным ржанием в воздух вырывались облака пара. Геркулес в центре этого живого черного водоворота вставал на дыбы и словно пытался на кого-то обрушиться всей своей мощью.

В голову пришла дурацкая мысль, что в табун забрался хищник. Волк или медведь. Хотя откуда в наших болотных краях волки и медведи? Лисы еще встречаются. Но на лисицу бы лошади так не реагировали. Я залез на ограду, пытаясь рассмотреть, что происходит.

И наконец увидел его. За черными спинами, оскалившись, отступал от Геркулеса серый, как дождливая пелена, чужой жеребец.

— Ах ты ж гад, — выругался я.

Неужели кто-то из конкурентов додумался подпортить нам породу? Достав из мешка аркан, я рванул вперед, рискуя быть раздавленным и издавая условный свист, к которому привыкли лошади. Они пряли ушами, но всё же пропускали меня к эпицентру драмы. А потом что-то произошло. Узкий коридор, который образовали для меня лошади, схлопнулся. Я влетел в чей-то круп, рядом клацнули лошадиные зубы, в спину пихнули так, что я чуть не свалился под копыта.

Я вцепился в гриву первого попавшегося коня. Запрыгнул на спину. Что теперь терять — они тут все уже взбесившиеся. Необъезженный конь подо мной попытался крутиться и брыкаться, но плотно прижавшиеся к нему другие лошади мешали.

Я огляделся. Чужак между тем, прорвав ограду в другом месте, мчался по склону дамбы наверх. За ним с гневным ржанием следовал Герке. А за Геркулесом через мгновение сорвался весь табун.

Я едва не свалился, когда конь подо мной резко перешел на галоп, догоняя остальных.

— Да чтобы вас всех черти сожрали, — выругался я, сжав коленями бока и стараясь не слететь со скользкой мокрой конской спины.

Конь между тем достиг верха дамбы и, перевалив через вершину, не притормаживая, помчался дальше. И тут у меня зашевелились волосы на голове.

Миновав короткую прибрежную полосу, лошади на всей скорости влетели в прибрежные воды. Был как раз разгар прилива. Герке наконец нагнал чужого жеребца. Оба они взвились на дыбы, ударяя друг друга передними копытами и кусая шеи и бока. Через миг мой конь был уже там. А вода продолжала быстро прибывать и уже доходила лошадям до груди.

Море кипело от лошадей, беснующихся из-за дерущихся жеребцов. Вокруг серого чужака вдруг начало расползаться серебристое сияние. Он вцепился зубами в шею Геркулеса, рванул. Герке издал болезненное ржание. Из шеи фонтаном забила кровь. И вожак табуна рухнул в море.

В следующее мгновение все лошади свались в волны как подкошенные.

Нахлебавшись соленой воды, я вынырнул на поверхность. Спешно избавлялся от сапог, дождевика, куртки и так и не пригодившегося аркана, моментально набравших воды и тянущих на дно. Море по-прежнему бурлило под копытами коней. И все они кружили теперь вокруг серого жеребца.

Я подплыл к тому месту, куда рухнул Геркулес. Голова вожака мелькала над волнами. Я обхватил его за шею, зажал ладонью рану.

— Давай, греби к берегу, чёрта с два у нас уведут табун. Эй, Герке, давай, — ругался я, гребя одной рукой и бултыхая ногами, пытаясь хоть немного сдвинуть нас в направлении берега.

Геркулес отозвался тихим виноватым ржанием. В ответ раздалось злое всхрапывание. Заколдованный жеребец обернулся к нам, услышав поверженного врага. Но смотрел он не на Герке, а на меня. И заржал. Никогда я не слышал такого странного ржания. Мне почудилось, что лошадиным голосом кто-то прочел заклятие.

Герке дернулся в моих руках. Его глаза вдруг засветились призрачным синим и он, вцепившись зубами мне в плечо, утянул меня под воду.

Я едва успел сделать глоток воздуха.