Кровь фей

Глава XVII

Клубок действительно оказался собранным из седых прядей Белой Наставницы, которые черномаг полностью срезал у неё с головы. Лэннери вспомнил причёску Наставницы – великолепный узел, блестевший серебром в свете дня, – и не смог представить себе фею стриженой, жалкой, лишённой всего, даже волос. Он покрутил клубок в руках, затем бережно положил на траву, повернулся к Марду, который привычно скалил зубы.

– Это всё, что ты можешь нам рассказать?

– А что ещё? – Мард, крепко-накрепко привязанный к дереву серебристыми путами, сплюнул так лихо, что попал Лэннери на башмак. Тот брезгливо отступил. Впрочем, башмаки и так придётся менять, они стали почти чёрными от лесной земли, смешанной с остатками рвоты Беатии.

– Например, то, что ты знаешь о своём господине и учителе, – Беатия стояла перед пленником, склонив голову набок, и постукивала по ладони палочкой. В свете заходящей Белой Звезды спутанные волосы феи мягко светились, казались воздушными и неземными.

Мард скривил рот.

– Я ничего не знаю, крылатая. Убей меня, и дело с концом.

Лэннери тоже не видел никакого смысла в этом допросе. Ученик, фанатично преданный черномагу, ни за что не выдаст его тайн, даже если бы знал каждую из них. Беатия приблизилась к Лэннери, взяла его за руку и заговорила на фейском языке:

– Он в наших руках. Мы можем отплатить ему тем же, что они сделали с Наставницей. Я уверена, они пытали её.

Лэннери резко выдернул руку, повернулся и встал лицом к лицу с Беатией. Брови её сдвинулись, губы плотно сжались, и в чертах проступила решимость, какой он ещё не видел. Не верилось, что они учились в одной и той же Школе, и Лэннери почему-то легко усвоил то, что нельзя, недопустимо пытать врагов, а Беатия – нет. Да, он мечтал о долгой и кровавой расправе с черномагом-нечистью, но то мысли, а в реальности Лэннери, скорее всего, быстро прикончил бы эту тварь на месте несколькими лучами.

– Послушай, – начал он, но Беатия всплеснула руками:

– Опять! Опять ты хочешь проявить это никому не нужное милосердие! Лэн, опомнись. Это война, а на войне допустимо всё. Это не учёба в Школе! Смотри, ты вышел с ним на честный поединок и мог погибнуть, а потом он и до меня добрался бы! Они пользуются нашими же слабостями, чтобы истребить поодиночке! Как ты не понимаешь, Лэн?!

Её голос стал низким, яростным, и Лэннери почувствовал, что ещё немного – и эта ярость пополам с болью обожжёт его, как огонь. Он отступил, бездумно взглянул на небо, провожая глазами Белую Звезду и думая, как успокоить Беатию. И вдруг застыл, чувствуя, как незримые ледяные пальцы бегут по спине, а сердце замирает, пропуская удар.

– Звезда! На ней больше трещин! Посмотри, Беатия!

Она вскинула голову. Казалось, что Белая Звезда вот-вот расколется на части, а потом… что будет потом? Мир зальёт темнота до появления Золотой Звезды?

Голос Марда – насмешливый, с ноткой фальшивого участия – ворвался в мысли Лэннери:

– Что, небось случилось что-то с вашими дружками?

Аргален, толстый, нелепый, неуклюжий, со своими вечными свитками под мышкой и рассказами о прошлом; Ирлани, капризная рыжая фея, всегда лучше знающая, как поступать, с громким и недовольным голосом. «Дружки». Соратники.

Лэннери шагнул к Марду и, размахнувшись, изо всех сил впечатал кулак в оскаленные белые зубы. Хрустнуло, потекла кровь, голова Марда стукнулась обритым затылком о дерево; Лэннери равнодушно наблюдал за тем, как тот с усилием выпрямился, сплюнул зуб на траву и выругался.

«Лэн?» – беспокойно зазвучал в ушах голос Айи. Не отвечая, он обернулся к поникшей Беатии:

– Делай с ним, что хотела. Я разрешаю, как будущий Наставник. Равновесие перекошено так, что от твоих пыток ничего не изменится, зато мы можем узнать что-то новое.

Беатия преобразилась, сверкнула своими голубыми глазами, облизнула пухлые губы и медленно, почти любовно погладила свою палочку:

– Мирана, приступаем.

– К чему… приступаем? – прохрипел Мард, сплёвывая на землю, и тут же новый луч выбил ему ещё один зуб. Пленник выпучил глаза, давясь кровью. Лэннери отступил на шаг, прислонился к дереву и скрестил руки с палочкой на груди.

– Следи, чтобы не захлебнулся, – услышал он собственный бесстрастный голос. Беатия кивнула, не глядя. Вся она, казалось, трепетала от наслаждения, предвкушая пытку, но сейчас Лэннери не испытал омерзения. Он вообще ничего не испытывал, будто у него на глазах принялись мучить деревянный чурбан, а не живого человека.

«Лэн, ты уверен, что не пожалеешь об этом? – мрачно поинтересовалась Айя. – Ведь начав однажды, можно не остановиться. И стать не лучше, чем сторонники Мааль».

Лэннери обдумал её слова. Да, недавно он говорил Беатии почти то же самое. Но ведь Кэаль – справедливость, а разве это несправедливо – воздать ученику черномага по заслугам? За Наставницу. За фей, которых он наверняка убивал вместе со своим учителем, атакуя Школу Белой Звезды. За всех невинных людей, которым эта мразь успела причинить вред. Если Гарлигану было жалко, потому что её изуродовали, покалечили тело и душу, превратив в хибри, то Мард – человек, выбравший свой путь сам.

«У нас в любом случае будет важное отличие от сторонников Мааль, – ответил Лэннери своей палочке. – И оно заключается в том, что мы не трогаем тех, кто ни в чём не повинен. Не отбираем детей у их матерей и отцов, а сестёр – у братьев. Мы – служители Кэаль Справедливой».

– А-а-а-а! – Теперь это был не боевой клич, а крик боли. Лэннери отвлёкся от Айи и обратил свой взгляд на Марда – Беатия не только резала его лучами, но и жгла, как огнём. – Хва-а-а-тит!

Беатия подскочила к нему, схватила его за подбородок, заставляя смотреть на неё мутными красными глазами.

– Расскажешь нам что-нибудь, а? Как зовут твоего учителя, точно не знаешь? А какие у него слабости? Ты знаешь, я ведь не дам тебе умереть. Я вырву тебе все зубы, выжгу глаза, сломаю пальцы на руках и брошу здесь, в лесу. А потом скажу в Гурунье, кто ты, чтобы они продлили твои мучения, насколько это возможно. Ну, говори! Говори!

Мард стонал, дёргался, но молчал. Тогда на глазах у Лэннери Беатия стала вырывать пленнику зубы один за другим, делая это как можно более неторопливо. Она выбирала те зубы, которые сидели поглубже во рту – без передних Марду станет тяжелее разговаривать. Охрипнув от крика и лишившись пяти зубов – Лэннери видел, какие они большие и здоровые, – Мард заговорил. Он рассказал о новом изобретении учителя – порошке, призванном разрушить купол вокруг Школы Золотой Звезды. В истолчённую кость чёрной ящерицы добавили высохшую фейскую кровь и волосок Белой Наставницы как мощнейшие ингредиенты. Теперь можно было не искать новых предателей среди фей – хватит и порошка, чтобы создать в куполе брешь!

А потом Мард заговорил о себе.

– Я… я помогал ему готовить нападение на вашу Школу… и вас отвлекал… Надеялся, что кто-нибудь сдохнет… выполняя задание! Хейгри… я там был…

– Значит, это ты превратил дочь мэйе в хибри? – Лэннери вспомнил девушку с длинными чёрными волосами и волчьей мордой вместо лица; её мать с опущенными руками, из ещё полной сил женщины превратившаяся в сгорбленную старуху; отец, который дрожащим голосом повторял: «Найди этого черномага!»

И он, Лэннери, дал слово, что найдёт. Вот только думал не на того черномага.

Да какая разница! Все они заслуживают одного – смерти. И, как теперь решил Лэннери, медленной и мучительной – во имя настоящей справедливости.

– Я, – простонал Мард. – Учитель велел… отвлекать вас, ослаблять… я и пытался. И мертвецов поднял… с помощью той хибри… Это было трудно, сложно… но я справился, – остатки былой гордости промелькнули в его голосе. Нет, ещё не сломлен, ещё недостаточно прочувствовал боль своих жертв.

– Это всё ясно, – зло, возбуждённо проговорила Беатия. – А твой учитель? О нём что-нибудь расскажешь?

– Я… ничего не знаю, – мотнул головой Мард. – Могу… в своих прегрешениях признаться… и так, и так убьёте…

– Червей в замке рейгела Эйзека Гервелекского ты выпустил? – поинтересовался Лэннери, хотя и так подозревал, что больше некому.

– Я… и не черви это, а тин-ниа… Учитель сказал: убьёшь рейгела самого… я решил не мелочиться… веселье так веселье… устроил мёртвый замок и не жалею…

Беатия не вынесла и хлестнула его палочкой по лицу, задев и без того пораненный рот. Мард охнул от боли. Лэннери отвернулся и слышал, как за его спиной Беатия истязает пленника, твердя: «Говори! Не может быть, чтобы ты ничего не знал!»

Навалилась тяжёлая, пасмурная усталость, когда всё, чего хочешь – это забыться, но забытья не будет никогда. Как и надежды – только вера. И ещё кое-что тревожило, но что именно, Лэннери не хотел разбираться.

– Беатия, довольно, – не глядя на неё, Лэннери поднял палочку и приблизился к стонущему пленнику. – Он ничего не скажет. Ему нечего сказать.

Беатия – взлохмаченная, вся в чужой крови, судорожно сжимающая пальцами палочку, – вскричала:

– Откуда ты знаешь?! Вот откуда, Лэн?

Пауза, а потом он ответил искренне:

– Я чувствую.

Мард обмяк в путах – кажется, лишился сознания, и тем лучше для него. Айя сдержанно одобрила решение Лэннери прервать пытку; обессиленная Беатия отошла в сторону и уселась на траву.

– Я обещал, – произнёс Лэннери вслух. Палочка в его руке сделалась тяжёлой, от взгляда на изуродованное лицо Марда мутило. Но юный фей заставил себя собраться с силами, прицелился в единственное нетронутое место на лбу пленника... Мард даже не шелохнулся. Возможно, Беатия перестаралась и он умер, а не просто лишился чувств. В любом случае, Лэннери было всё равно. Он выполнил обещание и свой долг фея, остальное его не касалось. Ещё несколько мгновений, и труп ученика черномага сгорел в белом пламени, обратился в кучку пепла, которую скоро развеет ветром. Так ему и надо. Он не заслуживал и капли сожаления.

– Беатия? – Лэннери присел рядом с ней. Фея смотрела куда-то вбок и казалась такой несчастной, будто это не она только что с наслаждением пытала человека. Как в одной Беатии может уживаться столько разных… существ?

– Нам нужно идти в Гурунью. Уверен, люди слышали шум из леса, но зная, что тут мы, поостереглись вмешиваться. Расскажем, что произошло, немного отдохнём и полетим дальше.

– Лэн, – Беатия сжала его руку, не отпуская, – твой особенный талант… он опять не пробудился, да?

Вот она, не оформившаяся мысль, которая не давала ему покоя! Лэннери кивнул и решился на откровенность, хотя говорить стало тяжело:

– Я теперь не уверен… есть ли он у меня вообще.

Их взгляды встретились, Беатия заморгала и осторожно спросила:

– А случалось ли такое, чтобы у феи – или фея – вовсе не было особенного таланта? Наставница ведь ни о чём таком не говорила?

– Я не слышал, – Лэннери подумал, что это оказалось бы самым правдоподобным объяснением происходящего. Но ведь фей, у которого нет особенного таланта, неполноценен. Его звёздный дар – с изъяном, и такому фею нельзя становиться Наставником.

Похоже, Беатия подумала о том же самом, потому что глаза её расширились, и она крепче сжала пальцы Лэннери, шепнув:

– Мне очень жаль, если это так.

Их взгляды встретились, и Беатия придвинулась чуть ближе. Вся испачканная кровью Марда, она, тем не менее, выглядела такой же хорошенькой и соблазнительной, как если бы почистила одежду палочкой и взяла в руки букетик белоцветов. Её дыхание коснулось лица Лэннери, а губы алели совсем близко – забудь обо всём, потянись и поцелуй, может, станет легче. Он так и хотел сделать… но резко отпрянул. Беатия захлопала ресницами:

– Что та…

Но тут же оборвала саму себя на полуслове. Раздались встревоженные человеческие голоса, треск раздвигаемых кустов, звуки шагов; Лэннери молча указал Беатии на её платье, и она кивнула, без слов поняв, что он имеет в виду. Торопливо взметнулись палочки, рассыпались искры, грязная одежда и обувь фей стали новенькими и чистыми, а волосы – приглаженными. Будто ничего не случилось, просто в лесу погуляли, да на травке посидели. Лэннери встал, подобрал клубок из волос Белой Наставницы, погладил седые нити и решил, что понесёт его с собой в котомке, вдруг пригодится.

– Служители Кэаль! – Это был голос мэйе, а вот и сам он показался из-за деревьев – запыхавшийся, раскрасневшийся, с посохом в руке. Видать, ушиб ногу, вот и прихрамывал. За ним шла целая толпа мужчин с хмурыми лицами, вооружённых чем попало – вилы, грабли, топоры. Будто организовывали восстание против неугодного им рейгела. – Что творится? Вся Гурунья собралась, молитвы Кэаль читаем, еле с духом собрались, чтоб сюда прийти… Что такое, нечисть на вас напала или чудовища-хибри?

Лэннери рассказал о ловушке Марда, о поединке и бесславной гибели черномага. Единственное, о чём умолчал, это о пытках – они слабо вязались с образом прекрасной феи, особенно когда Беатия подошла танцующим шагом и встала рядом с ним, держа в одной руке палочку, а в другой – букетик цветов, источавший нежный аромат.

– Служительница Кэаль, всё ли с тобой хорошо? – озабоченно осведомился мэйе. Беатия грациозно склонила голову:

– О, да. Но я устала, измучена сражением и не откажусь отдохнуть до Алой Звезды!

Мэйе велел двум мужчинам с топорами сопроводить Беатию в деревню; сам же зашагал рядом с Лэннери и, почтительно кашлянув, обратился к нему:

– Служитель Кэаль Справедливой, а не согласитесь ли вы задержаться в Гурунье хотя бы до утра? Впереди Джанерианские горы, трудный и опасный путь, а так хоть сил наберётесь.

Лэннери, до того смотревший себе под ноги, с лёгким удивлением покосился на старика.

– Для фей не бывает трудного пути, мы ведь летаем, а не ходим пешком. Хищники или горные перевалы нас не смутят.

– Дело не в этом, – посох мэйе равномерно поднимался и опускался на землю: «тук-тук-тук» под звуки шагов. – Именно потому, что вы летаете, вас подстерегает опасность. В последнее время, говорят, в Джанерианских горах завелась нечисть.

Холодок коснулся сердца Лэннери – похоже, дети Мааль почувствовали, что чаша весов склонилась в их сторону, и полезли из-под земли, из своих тайных убежищ, как сорняки.

– Это серые птицы? – резко спросил он. – Одноглазые, о которых писали, что они полностью истреблены?

Мэйе кивнул и тут же полюбопытствовал:

– А как вы догадались, служитель Кэаль, что я именно про птиц говорю?

Лэннери пожал плечами, перекатывая на ладони клубок.

– А кто ещё может угрожать нам в воздухе? Не древесные же великаны или, того смешнее, тин-ниа. Но вы не беспокойтесь за нас, уважаемый мэйе – любая нечисть, которая пролетит мимо нас с Беатией, очень скоро окажется не одноглазой, а безглазой!

Они вошли в деревню и обнаружили, что там тоже ждёт толпа, но поменьше – женщины, вооружённые всем, что под руку подвернулось. Одна, постарше, размахивала увесистой сковородой, другая, помоложе, прижала к себе полено, а третья, с суровым красным лицом, и вовсе держала в руке косу. Чтобы выкосить всю нечисть, что ли? И куда спрятали детей, которые ещё утром резво носились по всей Гурунье, а теперь их не видно, не слышно? Лэннери невольно улыбнулся, хотя на душе у него было погано, и несостоявшиеся защитницы деревни обрадовались улыбке фея, как подарку.

– Все идите по своим делам! – суровым тоном велел мэйе. – Ничего страшного не случилось, служители Кэаль убили проклятого черномага!

По толпе женщин пробежали шепотки и сдавленные восклицания. Какие там дела, когда не слышавшие этой истории жаждали, чтобы Лэннери и Беатия поделились ею! Но феи отмахнулись – мол, слишком устали и измучены страшной битвой, лучше послушайте тех, кому мы уже всё красочно расписали. Лэннери вспомнил рассказы Аргалена о том, как рождались легенды; к завтрашнему утру по всей округе разнесётся история о Великой Битве белых фей и черномагов, когда лес трещал, деревья гнулись под напором магии и стонали, словно от боли, а в небе гремел гром, и бушевала гроза.

– Гостям и вправду отдохнуть надо, – своей кряжистой, как дуб, фигурой мэйе заслонил Лэннери и Беатию. – Пойдёмте-ка, – и бросил на юного фея красноречивый взгляд, означавший, что тот на свою беду сболтнул и про тин-ниа, и про древесных великанов, и теперь ему придётся поведать, кто это такие и можно ли с ними бороться. Лэннери едва не застонал – всё, чего он желал, это поспать. У него скоро глаза начнут закрываться сами собой!

«Правильно, ты должен предупредить жителей Гуруньи о том, с чем они могут столкнуться», – слегка укоризненно заметила Айя.

«Верно», – нехотя согласился Лэннери. В мыслях он отметил, что эти «должен» и «не должен» становятся для него неважными, бледнеют и постепенно стираются, как некогда уверенность в том, что на Благословенных Островах царит Равновесие, и скоро от детей Мааль и черномагов останутся одни лишь воспоминания в библиотечных свитках. Мир изменился, а вместе с ним менялся и сам Лэннери. Поговорив с мэйе и ложась на скамью, чтобы немного поспать перед появлением Алой Звезды, он лишь мельком воскресил в памяти недавние пытки. А затем пожелал душе Марда наихудшей участи на том свете и спокойно заснул.