Кровь в моих жилах

Глава третья Находят кота, который вовсе не кот

Светлана обеспокоенно переводила взгляд с одного хвостомойки на другого. Петров был сосредоточен и делал снимок за снимком, словно близость бера его не волновала ни капли. Синица напоминал лайку, готовую по первой же команде Громова нестись в погоне. Сам Громов… Он был арктически спокоен, только и залегла небольшая морщинка между бровей. Он деловито достал пистолет из поясной кобуры и поменял обойму — видимо, заменил обычные пули на серебряные. Громов все же безумец, а не храбрец. С пистолетом идти на бера или берендея… Это форменное самоубийство. Светлана поняла: сейчас самое главное — промолчать, что она умеет брать след. Глядишь, Громов целее будет — побродит по парку да сдастся: он совсем не охотник по его повадкам — следы читать не умеет. Или он все равно пойдет и напорется аккурат на бера.

Громов, засунув пистолет обратно в кобуру, спросил у Петрова:

— Владимир Захарович, не помните, сколько в Суходольске зарегистрированных берендеев на конец августа?

Петров лишь отрицательно качнул головой, принимаясь раздвигать редко растущую тут траву в поисках новых следов. Синица погрустнел и предпочел чуть податься назад, подальше от светлого лика начальства — Светлана уже поняла, что знаний у парня маловато, его явно взяли на службу за энтузиазм. Она тихо подсказала:

— На вчерашний день — ни одного. Берендеи по зиме с северов с обозами приходят.

Как и маги, берендеи, сплошь являвшиеся колдунами, обязательно отмечались в магуправе.

Громов понятливо кивнул:

— Благодарю. Синица…

Парень вытянулся во фрунт, ожидая распоряжений. Впрочем, он не сдержался и сам предложил, опережая Громова:

— Можно в Сосновском охотничков поднять — с собой на бера взять.

Петров обернулся, отвлекаясь от поисков, бросил на Синицу осуждающий взгляд, но промолчал. Громов качнул головой, явно недовольный своим молодым помощником:

— Синица, никаких гражданских. Ты готов головой за них отвечать, если на нас выйдет берендей? Убивать берендеев без суда и следствия вообще-то запрещено. Ты под суд охотников подведешь. И вообще… У тебя будет другое задание.

Синица скис, поправляя поясной ремень, на котором болталась «селедка» — полицейская шашка не самого лучшего качества. В основном полицейские ею пользовались как дубинкой.

— Александр Еремеевич, одного я вас не пущу, — пробормотал он.

— И что ты намерен делать с бером? Приемы джиу-джитсу на нем отрабатывать? Не глупи, Синица. Даже Светлана Алексеевна, уж на что маг, понимает, что переть на бера нельзя.

Громов неожиданно надсадно раскашлялся — Светлана тут же вернула ему фляжку:

— Возьмите.

Он благодарно кивнул, сделал глоток и протянул фляжку обратно — деть её ему было некуда. Сюртук остался на поляне.

— Синица, я вас сейчас провожу до ворот, и там ты возьмешь Степана и встретишься с другими городовыми Сосновского. Нам нужны сведения о всех подозрительных личностях, появлявшихся в Сосновском последнее время, ста́тью напоминающих берендеев.

Светлана вздохнула: все берендеи, как на подбор, были высокие, кряжистые, о ком говорят — косая сажень в плечах. У всех были колдовские метки, правда, редко когда на заметном месте. Тот же Мишель точь-в-точь берендей: высокий, статный, с широченными плечами и неуемной силищей в руках.

Громов продолжал:

— Потом поедешь в адресный стол и там возьмешь сведения о вновь прибывших в город, видом своим напоминающим берендеев. Потом сделаешь запрос становому приставу — пусть его урядники с ближайших участков, прилегающих к Суходольску, тоже сообщат о берендеях и подозрительных личностях. В деревнях не столь строгий учет приезжающих, зато чужаков сразу видно.

Синица, выслушивая пункт за пунктом из своих поручений, становился все мрачнее:

— Но вашбродь, мы же даже не знаем, бер тут бродил или берендей… А вы уже столько поназадовали.

— Это я еще тебя, Демьян, к жандармам не отправил. Хорошо бы еще на вокзале поспрашивать про берендеев.

— Вашбродь, мы вроде как от лазоревых того-самого… Таримся. — Синица поправился под тяжелым взглядом Громова: — прячемся.

— Потому и не посылаю тебя пока в губернское охранное отделение. Завтра сам туда наведаюсь.

Синица облегченно вздохнул: одним заданием меньше. Местную охранку мало кто любил. Рогозин, начальник губернской охранки, в дознаниях действовал по принципу: был бы человек, а преступление ему всегда найдется. Он лютовал, как и его подчиненные, так что Светлана, по долгу службы иногда сталкивающаяся с жандармами, прекрасно понимала и Синицу, и Громова, решившего дело о жертвоприношении отправлять сразу в Москву.

— Алекса-а-андр Еремеевич, — протяжно выдавил из себя несчастный парень, — ну имейте совесть, я буду ужом вертеться, ища берендея, а тут бер окажется.

Громов твердо сказал, до сих пор не вспылив из-за явно бунтующего помощника — удивительное самообладание:

— А ты, Синица, как настоящий сыщик, действуй на упреждение — пока я тут буду искать следы, ты уже все сведения соберешь. И еще, ты упустил из виду один немаловажный факт: мед… — Под тяжелым взглядом Светланы Громов тут же поправился: — виноват, Светлана Алексеевна, постараюсь лучше следить за языком. Факт в том, Синица, что беры не брезгуют падалью, а у нас тут полночи труп валялся, и никто на труп не покусился. Пусть сейчас осень, и беры не страдают от голода, но подозрительно это, что так близко от трупа бер ходил, да не тронул его. Так что сведения о берендеях и подобных им, Синица, кровь из носа добудь!

— А Петров чем займется? — вздохнул придавленный бумажной рутиной Синица.

— А Владимир Захарович возьмет в оборот околоточного, вооруженного пистолетом, и тоже соберет все сведения о подозрительных личностях, заодно проверит снесенный забор на предмет следов и их же зафиксирует, пока я в парке буду искать следы. Если все будет хорошо, то именно у забора мы с ним и столкнемся.

Светлана решила вмешаться: безумство Громова ей не нравилось — не ходят на медведя с пистолетом:

— Вы, действительно, собираетесь идти за бером?

Он в первый момент посмотрел ей в глаза — взгляд у него был чистый, стальной, — а потом воспитанно чуть отвел взгляд в сторону:

— Светлана Алексеевна, я отвечаю за безопасность живущих на моем участке людей. Если это берендей — я с ним справлюсь, а если бер — я обязан отследить его и сообщить егерям: пусть они его ловят. Представляете, что будет, если бер выйдет в Сосновский? У меня выбора нет. Надо идти по следам бера.

Не безумец — храбрец. Светлана присела обратно у медвежьего отпечатка. Взять след она могла и со своим четвертым рангом, а вот сделать его видимым для хвостомоек — это задачка посложнее. Она положила ладонь прямо на след и принялась напитывать его окружающей храмовой благостью — своих сил ей не хватит.

Громов заинтересованно подался к ней:

— Светлана Алексеевна, вы уверены в собственных силах? Или вы берете заемные — сейчас великий праздник, эфира вокруг должно быть много.

Она лишь кивнула, не отвлекаясь на слова. Громов не удержался от нотаций:

— В любом случае будьте аккуратны — магия ошибок не прощает.

Светлана снизу вверх посмотрела на него: и откуда он такой умный взялся? Странный он: очевидное не знает, зато что-то связанное с магией — запросто.

— Я хотя бы попробую — вдруг получится. На магических курсах нам объясняли основы заимствований. — Она закрыла глаза, чтобы Громов понял, как ей тяжело. Он тихонько ругнулся себе под нос, прокашлялся и замолчал, больше не отвлекая.

Благости вокруг было много — она с головой захлестывала Светлану, отдавая елеем и кисловатым вкусом просфоры на языке. Главное, подчинить себе чуждый эфир и заставить его помочь. Перегруженные каналы в теле Светланы, рассчитанные на слабый ток эфира, горели огнем, сопротивляясь благости. Надо отрешиться от боли — эфир ошибок не прощает. Она прислушивалась, как пела одинокая птица, как что-то шептала береза — какую-то тихую сказку, как тяжело дышал затаившийся далеко леший, боясь показаться, как с шорохом падали на землю все новые и новые хвоинки немногочисленных лиственниц. Дышать. Не отвлекаться на огонь в каналах. Это пройдет.

Громов стоял спокойно, даже кристальник свой не достал, чтобы проконтролировать Светлану и её превышение ранга. Доверяет или готов на все ради достижения цели? Раз он её не проверял, то… Она подчерпнула еще благости — по рукам и ногам как наждачная бумага прошлась, разрывая каналы, — и поставила визуализацию следа с задержкой, а сама, снова и снова зачерпывая все так и сопротивляющийся эфир, начала поиск бера ли, берендея ли — в звериной форме все едино: они опасны. Потихоньку, осторожничая, чтобы носом от усилия не пошла кровь, она мысленно прочесывала парк до самой его ограды. Бера не было, как и берендея — медвежьи следы заканчивались за оградой, словно их хозяин улетел по воздуху или… Светлана вздрогнула: уехал на магомобиле. Этот вариант исчезновения следов был более реальным, чем летающий бер.

Уже заканчивая поиск и втягивая в себя длинные жгуты эфира, которые словно щупальца спрута окутал парк, Светлана замерла — в голове вкрадчиво, но от этого не менее больно возникла чужая мысль: «Помоги!»

Кажется, её повело в сторону, потому что следующее, что она почувствовала — горячие пальцы на её плечах и чужое дыхание, щекотно выдавливающее в ухо: «Холера!»

Громов откашлялся и мягко выговорил:

— Светлана Алексеевна, не стоит метить в первые святые — я же просил быть осторожнее.

— Это не тот случай… — заплетающимся от боли языком еле произнесла Светлана. Сейчас бы бежать на призыв о помощи, но мышцы стали, как желе — тряслись и дергались сами по себе. Без поддержки Громова Светлана бы упала на землю. Накатила ненужная слабость — Громов был прав: магия ошибок не прощает. Особенно когда лезешь не в свой ранг заклинаний.

— Тот, тот. Борьба с язычниками, а именно этим мы сейчас и занимаемся, к канонизации и ведет в случае смерти. Светлана… — Он запнулся, вставая сам и поднимая её: — … Алексеевна, не стоит это того.

В его объятьях было приятно, даже несмотря на мокрую от усилий мужскую сорочку. Аромат бергамота усилился, скрывая настоящий запах мужчины. Руки Громова благовоспитанно лежали на талии Светланы, не собираясь никуда смещаться. Застеснявшийся Синица отвернулся в сторону и неожиданно заалел кончиками ушей. Петров отрешенно наблюдал, как вспыхивает дорожка из разбросанных то тут, то там медвежьих следов — парочка незамеченных вспыхнула даже возле капища.

— Берендей, — констатировал Петров. — Бер бы не устоял и поел мертвечины.

Светлана выдохнула в грудь Александру Еремеевичу — в её голове еще стихали огненные отголоски крика о помощи:

— Отпустите, прошу. Я уже в порядке.

Он чуть отстранился и заглянул в глаза:

— Вы уверены?

Она лишь кивнула, судорожно пытаясь понять, как прийти на помощь звавшему её. Признаваться в поиске нельзя.

Громов окончательно отпустил её, шагнув назад:

— Светлана Алексеевна, пойдемте — я провожу вас до магомобиля.

Она заставила себя притворно вздрогнуть.

— Слышите? — Ничего более умного ей в голову не пришло.

— Что? — Напряглись все хвостомойки, хватаясь за свои «селедки» — Громов даже пистолет рванул из кобуры. Мужчины старательно вслушивались в лесную тишину. Сейчас, как на грех, даже птица смолкла. Только ветер и игрался лапами сосен да тонкими веточками берез, осыпая все золотыми листьями.

Светлана притворно закрутила головой:

— Вот! Опять! Слышите — кто-то кричит: «Спасите!»

Не дожидаясь возмущения мужчин, она на подгибающихся ногах побежала дальше в парк, откуда её настигла просьба о помощи. Сейчас была дорога́ каждая минута. Кто-то выжил, столкнувшись, быть может, с берендеем. Кто-то, кто его видел. Кто-то, кто сможет его опознать.

Она, снова зачерпывая благость и не давая перегруженным каналам зарубцеваться, мчалась, слыша за спиной гневное сопение — «холера!» металась эхом между деревьев. Светлане было все равно — главное успеть. Жаль, что целительских сил у неё нет. Оставалось надеяться на крепость здоровья того, кто позвал на помощь. В ней словно проснулось второе дыхание. Ноги сами несли её, окрыленные надеждой поймать убийцу. Сейчас даже каблуки не мешали, хотя Громов, не отстававший ни на шаг, то и дело страховал её, протягивая руку и тут же отдергивая, убедившись, что Светлана не собирается падать и сворачивать шею.

Она вылетела на огромную прогалину в окружении усыпанных золотыми листьями берез. Здесь все буйно заросло папоротниками и лопухами. Часть из них была примята и поломана, словно тут прошел слон, только мужчины, звавшего её, видно не было. Светлана судорожно вдыхала ставший упругим и непокорным воздух, мешавший прийти в себя. Громов, бросив на неё тяжелый взгляд, уверенно прошелся по прогалине. Солнечные лучики прыгали по его волосам и фигуре — он словно купался в золоте.

Светлана сглотнула: где искать звавшего её, она не знала.

— Тут кровь! — громко сказал Громов, разглядывая поломанную вайю папоротника. — Тут явно кто-то дрался.

Светлана неуверенно пошла по высокой траве в надежде случайно наткнуться на звавшего её.

Громов громко крикнул, прикладывая ладони ко рту:

— Эге-гей! Отзовитесь! Мы пришли вам помочь!

В ответ была тишина. Только порскнула из травы перепуганная птица, громко хлопая крыльями. Леший вздохнул, но не показался.

— Помоги, дедушка, я отблагодарю потом… — прошептала Светлана, идя по поляне наугад.

Рядом вроде сам по себе колыхнулся громадный лист лопуха. Светлана пошла к нему, по-прежнему никого не видя — лопух для верности, чтобы она не прошла мимо, еще и вцепился в её юбку своими пурпурными колючими цветками. Светлана отвела в сторону чуть пожухлый лист: на земле лежал обыкновенный кот. Серый. С черными полосками на мордочке, сходящимися буквой V над глазами. «Победитель» — из-за знака на лбу так их называла матушка. Глаза его были закрыты. Язык вывалился из пасти. Грудь еле вздымалась в судорожном, редком дыхании — от шеи и до хвоста по спине шли отметины от когтей бера. До мышц. До белых костей. До внутренностей.

Светлана рухнула на колени — почему она слышала человеческий крик о помощи, она потом подумает: Громов же легко поймает её на лжи — приличные коты не разговаривают. Сейчас главное помочь, а не придумывать отговорки для пристава. Она не позволит берендею забрать жизнь этого кота. И почему она не умеет лечить⁈

Так. Что там было на курсах первой помощи? Для начала остановить кровь. Даже перевязать раны нечем. Нижние юбки она не носила, галстука не хватит для перевязки таких ран, стащить с себя блузку — Громов не поймет.

Так. Не паниковать! Она принялась все же расстегивать мундир — плевать на Громова. Чай не мальчик, неодетых женщин явно видел. Этот баюн ей нужен. Он не умрет. У него еще в запасе куча жизней. Главное, не проболтаться Громову о том, что это баюн — она еще помнила его слова в магомобиле о встрече с баюнами и учеными котами.

«Соберись! — рявкнула на саму себя Светлана, — прекрати дурить! Выход всегда есть.»

Она оглянулась на Громова — он, странно поглядывая то на кота, то на Светлану, принялся расстегивать свою сорочку. Пока он стягивал её с себя во внезапном приступе оголения, Светлана сделала единственное, что помнила: она проткнула подушечку пальца о довольно острый шпенек обувной пряжки на туфельке и тут же провела пальцем по языку кота. Челюсти хищно захлопнулись, чуть не раздробляя костяшки указательного пальца. Шершавый язык тут же принялся слизывать кровь. Кот даже глаз смог приоткрыть, и снова в голове взорвалось: «Берен…» — кот недоговорил, сил не хватило. Челюсти разжались, отпуская палец.

Громов присел рядом на корточки. Его глаза пытливо смотрели на Светлану.

— Он вас укусил? — Он своим галстуком принялся тампонировать самые страшные раны.

Светлана заставила себя непринужденно улыбнуться:

— Сама виновата. Хотела проверить нос, говорят, он должен быть холодным, а кот взял и укусил. Ерунда, Александр Еремеевич.

— В городе есть целители-ветеринары? — плотно закутывая кота в свою сорочку, словно пеленал младенца, уточнил Громов. Ухо кота дернулось — он пришел в себя и прислушивался.

Светлана, старательно игнорируя голые плечи пристава в многочисленных шрамах, подалась к нему:

— Вы поможете доставить кота в город? Я знаю хорошую целительницу. У неё свое дело «Усы, лапы и хвост» — к ней сам губернатор носит болонок жены.

Громов, сняв с кота ошейник и сунув его себе в карман брюк, кивнул:

— Петров отвезет вас.

Она положила ладонь ему на руку:

— Я не забуду этого. Я бесконечно благодарна вам. — Сейчас его частичная нагота не смущала Светлану. Хотя жаль, что нательные майки совсем недавно перестали быть обязательными к ношению под рубашками.

Громов упорно смотрел ей в глаза, словно искал там что-то. Светлана робко улыбнулась и взяла кота на руки:

— Этот кот выжил в схватке с бером — он заслужил, чтобы его попытались спасти.

— Кошка. — Громов встал, протягивая руку Светлане. — И берендей.

— Что? — она выпрямилась, старательно игнорируя грудь и живот пристава в завитках черных волосков, уходящих под форменный ремень брюк. Волоски! Фу! Громов не был первым, кого она видела без одежды, но точно первым, кто так не следил за собой. Хотя живот у него был поджарый, ни капли жира, да и грудные мышцы хорошо развиты, как у атлета.

— Это кошка, Светлана Алексеевна, уж поверьте. И вы правы — она заслужила шанс на жизнь.

И прежде, чем Светлана спросила: какие резоны у Громова спасать кошку, — он развернулся к ней спиной, положив руку на кобуру и старательно оглядываясь. Вся спина у него была в длинных, беспорядочных шрамах. Точно. Разжалованный. И сосланный в их глухомань.

— Светлана Алексеевна, пойдемте. Тут где-то берендей сумасшедший ходит.

Она кивнула и пошла за ним — он же не знает то, что знает она. И не сказать, что берендей уже ушел — признаваться в превышении ранга она не будет. Уже необычно то, что он не стал уточнять о якобы услышанном крике: «Спасите!». Ничего, барышни — существа нервенные, им чего только не слышится в шорохах листвы и кошачьих стонах. Только почему-то казалось, что Громов в это не поверит.

Пристав молчал почти всю дорогу, и это нервировало: он не спрашивал, хотя и должен был, что же на самом деле слышала Светлана. На него это не походило. Она сама не выдержала — начала осторожную беседу, сперва на безопасную тему:

— Александр Еремеевич…

— Аюшки? — он вздрогнул и обернулся на Светлану, словно она его отвлекла от каких-то важных размышлений — его брови совсем сошлись на переносице. — Вы устали? Я слишком спешу?

— Нет, Александр Еремеевич, я лишь хотела вновь вас попросить: не откапывали бы вы алтарную плиту. Не будите Лихо. Не поверят кромешники в вашу версию с мизогинией.

Громов, кивнув не удивленным его видом помощникам, чтобы они присоединились к ним со Светланой, криво улыбнулся:

— Зато поверят в попытку выслужиться. Не берите в голову, Светлана Алексеевна, вас их неудовольствие не коснется.

Ей так и хотелось сказать: «Да разве дело в этом!» — только она воспитанно промолчала. Момент для разговора был упущен — Громов отвлекся на Петрова, быстро отдавая ему новые распоряжения.

Потом… Потом все было как в беспамятстве. Возвращение в город. Вечный нудный дождь. Реки мутной воды, несущиеся по дорогам — кое-где колеса магомобиля полностью уходили под воду. Пустые улицы. Боль в пытающихся зарубцеваться эфирных каналах. Разрастающийся огонь в правой руке — челюсти у баюши были дай бог каждому, и, пока Петров не видел, кровь она высасывала в попытке выжить крайне болезненно. Указательный палец у Светланы распух и посинел, так что потом придется раскошелиться на уже человеческую целительницу для самой себя.

Кажется, Светлана, выходя из магомобиля, забыла попрощаться с Петровым, хотя точно поблагодарила его. Озноб в теле нарастал толчками, то отпуская, то набрасываясь по новой, так что пальцы дрожали. Но все это было неважно — баюше было в разы хуже.

Светлане повезло: сама хозяйка ветеринарной больнички госпожа Юлия Романовна Ерш оказалась на месте. Она сразу же принялась поддерживать баюшу целительской магией, выравнивая её жизненные показатели, пока её помощница ножницами кромсала сорочку Громова, высвобождая кошку.

Юлия Романовна сурово сказала, рассматривая раны и что-то пальцами проверяя в глубине:

— Нужна операция. Гарантий, что кошка её перенесет, никаких. Выхаживание будет долгим и тяжелым. Сразу говорю, что проще усыпить.

Светлана твердо сказала:

— Сколько будет стоить лечение? — Усыплять баюшу она ни за что не будет.

— Полуимпериал точно. Возможно, окончательная сумма достигнет империала. Кошка непородистая, подумайте еще раз — сумма на лечение уйдет большая. Потребуется много редких зелий.

Светлана безропотно достала кошелек и пятирублевку из него.

— Я с большими суммами не хожу. — На самом деле синенькая в кошельке была её единственной ассигнацией на данный момент. Светлана собиралась на неё купить новые ботинки. Хотя это всего половина стоимости ботинок. Один ботинок, который все равно так не продадут, и жизнь баюши? Выбора-то нет. Через три недели выплатят жалование, тогда и купит обувь. — Вы даете рассрочку? Для начала пяти рублей хватит?

Ерш кивнула:

— Хватит. — Она подхватила кошку и пошла прочь из приемного холла, отдавая распоряжения своей помощнице: — Ирочка, данные запиши, особливо нумер телефонный для быстрой связи — мало ли что с кошкой случится. И оплату прими. Я пошла мыться. Ну-с… С Богом.

Оформив все бумаги, оставив номер служебного кристальника и отдав синенькую, Светлана отрешенно пошла прочь. Ей еще на службу надо вернуться. Она зябко передернула плечами, рассматривая в окно больнички продолжавшийся дождь. Плащ она оставила в парке на поляне, зонт был при Громове, денег на извозчика не было. Придется тащиться в управу под дождем.

Удивительное дело — Петров её так и ждал в магомобиле: сидел за рулем и тайком от пристава смолил папироску. Увидев на крыльце Светлану, он выскочил из салона и открыл перед ней дверцу:

— В управу?

— В управу, — улыбнулась Светлана. Она всем хвостомойкам свечи за здравие поставит — только за то, что они необычайно, как говорил Громов, хорошие.