Крыса

Глава 10

На первой же лекции я оконфузилась. История магии вообще не всегда интересна, а лектор, профессор Войтель, оказался редкостным занудой. Он так уныло перечислял даты открытий архимага Корнауса, что вгонял в дрёму, а ведь времена были интересные, легендарные, можно сказать. Я пыталась бороться со сном, вспоминая, как именно великий маг совершал свои открытия, к чему они привели… и внезапно пришла в себя от ощущения падения и удара чем-то очень большим, плоским и твёрдым. Обнаружив себя на столе с ноющим боком и лапами, я встряхнулась и удивилась внезапной тишине в аудитории, нарушаемой лишь сдавленными смешками. Ладонь Вивьенн накрыла меня с головой и ощутимо сжала.

— Я к вам обращаюсь, мессера Армуа! — возмущённый голос лектора наводил на нехорошие мысли.

— Но я ничего не сделала! — не менее возмущённо заявила моя хозяйка. — Мой фамильяр уснул, что в этом такого?

— Вот именно — не сделали! Мессера, давно у вас фамильяр?

— Пару дней всего, — пожала плечами Вивьенн.

— А! Непременно надо будет обсудить с Говорящим-с-Малыми его образовательную программу… — пробормотал профессор, а потом продолжил громко, с расчетом на всю аудиторию: — Обратите внимание, адепты! Если быть кратким, то до вас у вашего фамильяра (как и у прочих) была самостоятельная жизнь. У каждого зверя свой суточный ритм, время сна, туалета и еды. Становясь фамильяром, зверь не сразу подстраивается под хозяина. Полагаю, крысе мессеры Армуа понадобится ещё дней десять, чтобы привыкнуть к режиму дня своей хозяйки. Мессера, я очень вам рекомендую не приносить фамильяра на лекции в первое время! Разумеется, утром крысу надо разбудить и посвятить общению не менее пары часов, через несколько дней можно попытаться взять на одну-две пары…

Профессор Войтель, забыв об основной теме лекции, минут пятнадцать пересказывал правила обращения с фамильярами, и я слушала внимательно. Ну, после того, как Вивьенн отпустила меня, предварительно чуть не удавив с досады. К сожалению, ничего нового я не узнала, но один приятный момент в этом маленьком досадном происшествии был; когда профессор перешёл собственно к истории магии, хозяйка тихо и злобно прошипела: «Вот и посидишь взаперти десять дней, тварь хвостатая». Посижу, дорогая! С радостью. Это куда приятнее, чем ежеутренне выносить общение с тобой два часа подряд.

После окончания лекции Вивьенн сдала меня служительнице зверинца, вызванной профессором, и я радостно поехала в хозяйские апартаменты на руках милой немолодой женщины. Служительница крыс не боялась, а по дороге предложила мне кусочек сладкой сочной тыквы. Святая женщина! В общем, доехала я на ней с комфортом и пользой, а потом устроилась в вольере досыпать: нынешняя ночь опять обещала быть жаркой, стоило подготовиться.

Правда, перед сном я пополнила запас орехов в домике, перетащив их из миски… и ещё поела. Да что ж такое⁈ Никогда на меня не нападал такой жор, ни в крысином, ни в волчьем облике. Вроде бы за последние дни я не потолстела, даже, пожалуй, растрясла жирок, несмотря на то, что ем, ем и ем. Наверно, стоит приналечь на мясо, птицу, яичный белок? Или пробраться на поварню АМИ и поесть в человеческой форме? Изменение тела не проходит бесследно и требует различных веществ, а я меняю облик по несколько раз в сутки. Кажется, сингарский целитель Му кормил разные группы крыс разной едой и получил интересные результаты. Конечно, исследования он проводил ради блага людей, но мне бы не повредило изучить ход и результаты его экспериментов с точки зрения крысы… и продумать себе диету. Посоветуюсь с мэтром Сидом при первой же возможности! Порешив так, я с чистой совестью и полным желудком уснула.

Сон мой нарушили горничная, открывшая дверь, и двое немолодых уже мужчин, тяжело топавших и затащивших в апартаменты увесистый на вид резной сундук, сбитый из темного дерева, в бронзовых литых накладках. Сундук поставили к стене у двери, горничная положила на него письмо, и люди ушли, а я совершенно проснулась: любопытство не позволяло ждать возвращения хозяйки. Тем более, узы не обещали её скорого прихода. Метнувшись через гостиную, я взобралась по резьбе на крышку и обследовала письмо. Резким, с заметным наклоном влево, почерком было написано: «Дочери моей Вивьенн Армуа». Ишь ты, как официально! Письмо было, разумеется, запечатано; на дорогом киноварно-красном воске красовался щит в дубовых листьях, по которому бежал хорёк… или горностай? Четыре буквы на верху щита: «MMQF». Я невольно проговорила вслух знаменитый девиз: «Malo mori quam foedari» — «Скорее умру, чем запятнаю себя».

Теперь понятны две вещи: почему Вивьенн так хотела в фамильяры именно горностая, а ещё — что я всё ещё тёмная деревенщина, раз не поняла сразу, из какой семьи моя хозяйка, не связала семейное имя и титул. Вивьенн Армуа — дочь Лостена Армуа, герцога Дерри. Того самого, который в молодости служил на южной границе и во главе гвардейского конного полка встал поперёк глотки внезапно напавшим на нас кочевникам. Полк занял Сухое ущелье, узкий проход с засушливых равнин к пойме Са-Дары, густо заселённой, щедрой на воду и урожаи. В ближайшие города и к основным войскам отправлены были птицы и гонцы с вестями, но на сбор войск нужно было время, и гвардейцы это время дали. Переговорщики степняков предложили юному полковнику уйти, увести людей, готовы были принести нерушимые клятвы, что отпустят их и не пойдут вдогон, а иначе грозились живьём содрать кожу со всех, кто выживет в бою. Дескать, все сдохнете грязной смертью. Тогда Лостен Армуа и сказал: «Умрём грязно, зато души будут чисты». Они и умирали. Две трети молодых дворян легли на серые валуны, никто не бежал. Сам полковник сражался в первых рядах, наравне с подчинёнными, и Сухое ущелье держалось трое суток, до подхода основной армии.

А после этого начали умирать уже кочевники: от катапульт и стрел, от мечей и копий регулярной конницы, от смертоносных заклинаний боевых магов, косивших врага сотнями, а после, когда варвары бежали, — от огня. Горящая степь — это страшно. Победа была несомненна, по самым скромным подсчетам погибли восемь из десяти захватчиков. Тогда по королевскому повелению роду Армуа изменили герб, поместив на щит горностая (символ чистоты) и поменяв девиз. Огромная честь, но, правду сказать, заплатил за неё полковник недёшево: правой рукой до локтя и хромотой на всю жизнь. Служить в войсках, конечно, уже не мог. Получается, пошёл на иную, гражданскую службу, и нынче — целый министр финансов. Не зря говорят, что талантливый человек талантлив во всём! Или нет? В воспитании дочери он как-то не преуспел. Когда кто-то заводил речь о герцоге Дерри, я ни разу не слышала, что он свысока относится к простому люду; о нём как раз говорили, как о добром и справедливом человеке, а его дочь таковой не назовёшь. Или, может, Вивьенн не в отца пошла? Всё-таки девочек воспитывают больше матери.

Утолив любопытство, насколько возможно, я вернулась в вольер, умылась и заняла наблюдательный пост в гамаке. Терпеливое ожидание моё было вознаграждено через час: вернулась Вивьенн. Увидев сундук и письмо, восторженно завизжала, как девочка при виде фарфоровой куклы. Мгновенно сломала печать, пробежала взглядом по тексту и завизжала вновь, кружась по гостиной и размахивая посланием.

— Сегодня! Сегодня же! Или Бер уйдёт сама, или её вышвырнет Учёный Совет! — радостно верещала Вивьенн. — Да хоть и останется на учёбе, неважно. После такого, если она проболтается про ту ночь, веры ей не будет. Скажу, что мстит за ошибку, и будет слово против слова. Кому поверит отец? Ах, уже боюсь!

Она расхохоталась взахлёб. Это что, ведьма хочет выглядеть чистенькой перед отцом и только ради этого подставляет Джосет? Простолюдинку действительно могут и вышвырнуть из АМИ, а если и оставят, Джосет будет опозорена в глазах адептов, а для сдачи экзаменов ей придётся прилагать куда больше сил, чем однокурсникам. Ну, стерва! Даже если Лостен Армуа суров к дочери, портить жизнь ни в чём не повинной девушке… Вот это по-настоящему грязно!

Вивьенн зарылась в сундук, доставая из него отороченные темно-коричневым мехом перчатки, кокетливую шапочку с тем же мехом, муфту, шёлковое бельё и домашние туфельки. Ворковала над коробкой с флаконом духов (на мой вкус, излишне сладких, но не мне ими пользоваться, к счастью), примерила длинные янтарные серьги, едва не сплясала при виде какой-то книги (непременно посмотрю завтра, что там такое!). А потом, наконец, достала шкатулку, простую деревянную шкатулку, в которой хранят и перевозят немагические и нечувствительные к магии ингредиенты, а следом — железный ящичек, как раз для особых ингредиентов. С мандрагорой? Если так, то там не пять скрупул, а несколько унций порошка; к дочери герцог Дерри не то, что не суров, а безмерно щедр!

Вивьенн сверила содержимое шкатулок со своим списком, и по сияющему лицу ведьмы, по тому, как фамильярские узы запели от её ликования, я поняла: да, полный набор. Сегодня ночью, в крайнем случае — завтра, адептки проведут ритуал, и Джосет должна будет обрасти шерстью. Ну-ну! Я злорадно хрюкнула, уткнувшись в гамак.

Довольная содержимым сундука, Вивьенн вызвала прислугу и велела разложить одежду в гардероб, а ингредиенты унесла в кабинет и там заперлась. Узы нашёптывали мне, что хозяйка учится, но время от времени посматривает на шкатулки и молча злорадствует.

До вечера ничего не происходило. Я опустошила и вылизала миски и совершила вылазку на стол: стащила из корзинки несколько сладких сухариков, сбросила их на пол и перетащила к себе в домик. Так, на случай, если опять проголодаюсь. Побегала от скуки по веткам, встроенным в вольер. Покачалась в гамаке. Полежала. Посидела. Побегала ещё немного. Делать было нечего, и я опять уснула до прихода адепток, подруг Вивьенн.

Хозяйка встретила их радостно, показала ингредиенты, зачитала вслух описание ритуала, и девушки погрузились в его изучение. Распределили роли, кто где будет стоять в процессе, а ещё надо было наизусть заучить те псевдозаклинания, которые придумал неупокоенный библиотекарь… Часа три или четыре они потратили на подготовку, и никто, никто даже не подумал хоть что-то проверить!

А потом пришла Джосет Бер, как всегда аккуратная, в наглаженной форме, с «улиткой», уложенной волосок к волоску. Серебряные серьги со снежным обсидианом ей очень подходили, и я решила, что непременно съезжу в лавку её отца: вкус и мастерство ювелира обещали много недорогих чудес, по карману даже мне. В конце концов, к Излому неплохо бы сделать подарок названой тётушке Берзэ. Девушки запорхали вокруг Джосет, приветствуя, хихикая и щебеча, а Вивьенн, небрежно поприветствовав гостью, завела разговор о главном:

— Кира Джосет, я вижу, как вам тяжело учиться в АМИ. Конечно, не вам одной, а всем, кто не мог себе позволить обучаться с рождения у хороших учителей; но всем я помочь не смогу, и я выбрала вас. Вы столь прилежны, так тянетесь к магии, что я просто не имею права не помочь вам, самую чуточку. У нас в семье хранится тайный ритуал, который позволяет повысить проводимость энергоканалов. Насколько точно, не скажу, но в разы. То есть если сейчас вы можете зачаровать кольцо за час, допустим, то после ритуала это будет уже колье или даже пояс.

Джосет только ахнула. Ещё бы! Будь такая возможность у меня, я бы вообще визжала от восторга. Каналы «раскачиваются» и сами, когда медитируешь, делаешь определённые упражнения, пользуешься магией, но мгновенное повышение проводимости в несколько раз… Ох! Я слышала, что в знатных родах подобное практикуется, но слухи эти ходят очень тихо и без имён. Интересно, в семье Армуа и впрямь есть нечто подобное?

— Итак, кира Джосет, вы согласны на ритуал? Сегодня было бы лучше всего. Можете не спешить, конечно, но именно сегодня у меня наличествуют кое-какие редкие ингредиенты вроде толчёной мандрагоры; не уверена, когда смогу собрать полный комплект ещё раз. Да и мессеры могут быть заняты, а кого попало я не позову, всё-таки семейная тайна.

— Конечно, я согласна, мессера Вивьенн! Пусть будет сегодня, — Джосет лучилась энтузиазмом. Птичка, живущая на ивах… Наивняк, то есть. С другой стороны, я и сама могла бы купиться на такой щедрый дар, если бы не ощущала всем своим существом гадкие намерения хозяйки. — Мессеры, я так вам благодарна, словами не передать!

— Тогда приходите к полуночи в восьмой ритуальный зал, мессера Армель заказала на сегодня для привязки фамильяра. С собой ничего брать не нужно, разве что белый балахон или длинную нижнюю рубашку без завязок и застёжек. О! Расческу прихватите: волосы для ритуала нужно распустить, так потом причешетесь.

— Благодарю вас, благодарю! Я никогда этого не забуду!

— Оставьте, — снисходительно отмахнулась Вивьенн, — вот когда проведём ритуал, и если всё будет удачно, тогда с вас… Ну, не знаю, каждой из нас по колечку на память?

— Ох, мессера! — Джосет лучилась надеждой и предвкушением, и я бы даже наслаждалась её откровенными эмоциями, если бы не гнилой привкус злорадства Вивьенн, достигавший меня через узы. — Ох, мессера! Да я не по колечку, я вам что угодно сделаю, только скажите!

— Позже обсудим, кира, если вам угодно. И, разумеется, ничего слишком дорогого, просто памятные мелочи.

— Конечно! — подключилась Магали. — Ещё не хватало, чтобы про нас сказали, что мы берём плату за такую небольшую и почётную помощь, как участие в семейном ритуале Армуа!

Небольшую помощь? Мессера Магали, кажется, решила покрасоваться перед простушкой. За такую помощь плату берут, не стесняясь. Джосет Бер смутилась, пролепетала что-то, что могло сойти за вежливое прощание, и убежала к себе. Её лёгкие быстрые шаги были слышны из коридора, покуда Вивьенн не заперла дверь, активировав звукоизолирующее заклятье.

— Надо же, купилась, — удивлённо и довольно промурлыкала Филиш. — Вивьенн, вы придумали отличную забаву!

— О да! — Армель весело подпрыгнула, хлопнув в ладоши, а потом вдруг замерла в растерянности. — Только вот… я заказала ритуалку, но привязку не проведу. Что обо мне скажут, что я не смогла привязать фамильяра⁈

— Ах, оставьте, дорогая! — улыбнулась ей Вивьенн. — Разве мы не подтвердим, что ваша кошка выглядела нездоровой? Кто ж знал заранее, что она утащит… ну, допустим, кусочек сыра лумизон, того орехового, который прислала ваша двоюродная бабушка пару дней назад, и кошке от этого станет дурно? А вы же любите свою Тигэ, вы не готовы проводить ритуал, когда ей плохо! Мы все подтвердим ваши слова, верно, мессеры?

— Разумеется, — подтвердила Филиш. — Мы все играем в эту игру на одной стороне. Ещё не хватало, чтобы одну из моих подруг заподозрили в слабости или глупости!

Едва заметная тень пробежала по лицу Вивьенн, её улыбка стала несколько принуждённой, и хозяйка сменила тему беседы:

— Что ж, мессеры, раз мы всё решили, то, может быть, попьем чаю и продолжим приготовления?

Адептки хором согласились и отправились пить чай. Они болтали, предвкушая, как дурочка Джосет обрастёт зелёной шерстью, а я качалась в гамаке, механически отталкиваясь от столбика-опоры задней лапкой, и размышляла о капризах судьбы. Мне фамильяр вообще не светил, слишком слабая магия, но я и сама читала труды анималистов, и магистр Берзэ достаточно рассказывала мне о фамильярах вообще и о своей Орели в частности. Сейчас, когда у меня появилось время подумать, я заподозрила кое-что, что выходило за рамки привычного и понятного для меня мира.

Однажды Анн Берзэ сказала, что узы — это, конечно, дар богов, но всё же в первую очередь — испытание. Если маг испытание выдержит, то помимо уз он может получить некие дополнительные дары (и моя «тётушка» жёстко отказалась говорить, что получила она), как и фамильяр, собственно. А если маг проваливается… Ну, ходят слухи про порванные узы, сбежавших фамильяров (что ещё хуже: без их присутствия узы не разорвешь, другого фамильяра не возьмёшь); кое-кто совсем шёпотом рассказывает про гибель мага-неудачника.

Итак, если каждые узы — испытание, то чего хотят боги от моей случайной хозяйки? Проницательности — узнать разумное существо в животном? Доброты — полюбить противную голохвостую тварь? Гибкости сознания, отсутствия гордыни — чтобы приняла не горностая с родового герба, а жалкую крысу? А вот, кстати, узы же связывают двоих. Не значит ли это, что боги испытывают также и меня? И если так, то мне куда важнее понять не то, чего боги ждут не от ведьмы Вивьенн Армуа (её испытание — её дело), а чего ждут от фамильяра Мей Берзари. Чего?