Крыса

Глава 4

Утро началось с грохота вольерной двери и резкого голоса хозяйки.

— Эй, тварь голохвостая, жрать выходи!

Загремела миска, а потом ведьма вышла из клетки, хлопнув дверью и с шумом задвинув засов. Изменившимся голосом — нежным, воркующим — она заговорила с горностаем.

— Зизи, умничка мой! Скушал мяско? А вот ещё печёночки куриной, малыш? Кушаешь? Ты же моя пре-е-елесть!

Я подобралась к выходу из домика и осторожно выглянула. Вивьенн нежничала с горностаем, уже одетая для занятий: в брючном костюме из чёрного бархата и мягкой даже на вид шерстяной мантии (в самом деле, не станет же мессера Вивьенн Армуа носить грубую форму, выдаваемую в АМИ, ей сошьют копию из благородных тканей). Зверёк лопал печёночку так, что за ушами трещало, а ведьма болтала всякие ласковые глупости и глядела на него, едва не плача. Я бы тоже не отказалась от завтрака, но не очень стремилась вылезать из своего убежища: мне тут не рады и вряд ли захотят увидеть. Если бы не страх потерять дар, Вивьенн меня бы точно прибила или отдала на корм своему любимцу.

Девушка дождалась, пока горностай поест, вытащила его из клетки и подвергла ласкам и тисканью. Зизи повис тряпочкой, позволяя делать с собой всё, что угодно хозяйке. Сдаётся мне, отличная пара бы из них получилось, но, увы, им не повезло. Может, после.

Вивьенн с тяжёлым вздохом заперла горностая и утащила клетку в спальню. Вернулась быстро, с тонкой папочкой из чёрной позолоченной кожи в руках. Ну, богачка, что сказать! Такая папочка хитро сворачивает пространство, так, что и влезет в неё десяток книг, и весить они будут чуть больше, чем сама папка. Красота, но дорогущая. Артефакторы не зря зарабатывают не меньше, чем зельевары. Интересно, Вивьенн с собой все учебники и записи лекций таскает, или можно будет заглянуть при случае? Вряд ли она возьмёт меня с собой на занятия сегодня… и вообще в ближайшее время.

Девушка подошла к решётке, и я невольно подалась назад, в тёмную глубину домика, так что видела только край её мантии и замшевые ботиночки с золотыми пряжками.

— Прячешься, дармоедка помойная? Всё равно ты меня слышишь и понимаешь, так что… Пожри и жди меня здесь. Вечером будем ментальную связь устанавливать.

Я не удержалась от довольного хрюканья; была бы человеком, хохотала бы на всю АМИ. Размечталась, ведьма-недоучка! Вивьенн поняла мою реакцию как-то по-своему, надменно хмыкнула и проплыла к выходу. Хлопнула дверь, щёлкнул замок. А-а-а! Завтрак!

Выскочив из домика, я огляделась. Клетки с горностаем не было, хозяйки тоже. Отчего-то я была уверена, что она удаляется, и быстро. Узы фамильяра? Похоже на то. И поесть тянет просто ужасно — тоже узы, последствия приказа. Что ж, решаем проблемы по мере поступления. Сначала — завтрак.

Забравшись на полку с мисками, я испытала два чувства: отвращение и ненависть. Отвращение — потому, что стерва Вивьенн скинула в миску остатки своего завтрака. Вперемешку. Недоеденную оладью, пропитанную маслом и клубничным вареньем, нарезанную вдоль морковку, раскрошенное пирожное со взбитыми сливками, варёное яйцо — и сверху эти куски завалила остывшей склизкой овсянкой с какой-то отвратительно пахнущей добавкой. И кто бы не возненавидел эту… кормилицу? Интересно, Вивьенн понимает, что из всего этого крыса может съесть разве что морковку и яйцо? Вернее, съесть-то она может всё, но тогда расстройство желудка и прочего кишечника ей гарантировано. Горностаю, значит, печёночку и мур-мур-мур, а мне — эту… помойку и оскорбления⁈ Ну, стерва!

Но есть всё равно хотелось, голод рос, как катящийся с горы снежный ком. Проклятый приказ! Преодолев брезгливость, я вытащила из объедков пару морковных палочек и яйцо, вымыла их в соседней миске с водой и заточила морковку и яичный белок. Варёный желток — штука для крыс опасная, им легко подавиться, а откашляться крыса не может. Не умеет, хоть верьте, хоть нет. Смена облика спасёт, но кому нужны все эти пляски? Лучше я потерплю, благо приказ выполнен: я поела, а уж наелась или нет — неважно, хозяйка этого не требовала. Посмотрю, может, в комнатах найдётся какой сухарик, а ночью я непременно добегу до здешней поварни, там и крысе, и человеку есть, где разгуляться.

Теперь, при дневном свете, можно было и осмотреть пострадавший накануне хвост, и умыться внизу, в ванночке, и воспользоваться отгороженным лотком. Почувствовала себя… не человеком, конечно, но чистой и достойной крысой. Что ж, буду выполнять вторую часть приказа: ждать хозяйку здесь. Здесь — это она удачно сказала. Выйти из её покоев вряд ли получится, но вот из вольера — запросто. Ведь я останусь всё ещё здесь, верно? Сидеть за решёткой скучно, спать не очень хочется, так что пойду исследовать комнату.

Я легко взобралась вверх по сетке и уже примерялась к засову, когда замок в двери щёлкнул. Пришлось кубарем скатываться с решётки на опилочную подстилку и прятаться в домик в дальнем углу вольера. Что за ерунда? Если верить узам, то Вивьенн находится где-то далеко, не перемещается. На лекции? Но кто тогда… Ах! Ну, конечно. В открывшуюся дверь, пятясь, зашла служанка, тащившая за собой тележку. Сверху на тележке теснились закрытые кастрюльки и горшочки разных размеров, коробка с пузырьками и бутылками, а на нижней полке — пара вёдер, щётки и мешочки. Служанка оставила тележку возле вольера и принесла из коридора большое ведро с крышкой, после чего плотно закрыла дверь и подошла к решётке.

— А кто у нас тут прячется? — игриво позвала служанка.

Голос молодой, приятный, вот только как она среагирует, когда увидит крысу? Я осторожно высунула нос из домика. Действительно, у вольера стояла девушка лет двадцати пяти, не больше, с аккуратной, разве что чуть коренастой фигуркой. Волосы убраны под аккуратный чепец, тёмно-серое платье до лодыжек выглядит чистым и удобным. Серые глаза распахнулись, когда служанка увидела меня.

— Ой! Вроде горностай был? — изумилась служанка, к счастью, без визга. — А ты у нас кто? Крыска? Какая красивая девочка! Ты же девочка, да?

Я выбралась из укрытия и сделала несколько шагов, а потом села на задние лапы и отчетливо кивнула.

— Девочка! — радостно воскликнула девушка. — Да уже и разумная! Быстро у вас с хозяйкой узы подействовали. Интересно, как тебя зовут? Меня — Амран, я тут убираю за фамильярами и еду приношу. Ты же не будешь убегать?

Я покачала головой и, быстро перебирая лапками, забралась на один из бархатных гамачков, подвешенный как раз на уровне лица девушки.

— Умница моя! Давай разберёмся с завтраком. Зерно запаренное будешь? И, может, яблочко? А потом я у мастера Говорящего спрошу, как тебя правильно кормить.

Я довольно пискнула, захлопав в ладоши. Девушка умилилась, зашла в вольер и взялась за миски, но тут же лицо её исказило отвращение.

— Что это? Гадость какая! Ты это не ела, нет? — она дождалась, пока я возмущённо замотала головой, и радостно похвалила: — И в самом деле, умница!

Под мой одобрительный писк служанка вывалила хрючево в помойное ведро, вымыла в ванной миски, заменила воду на свежую и положила в миску запаренную смесь зерен. Греча, просо и какое-то золотистое зерно, мне не знакомое, но для моей крысиной формы весьма соблазнительное. В соседнюю миску Амран положила пару тонких ломтиков вареной птицы, яблоко и ещё какую-то штуку, пахнущую сладко и приятно. Я забралась на полку и убедилась, что вся еда свежая и пахнет правильно.

— Это стручок южного дерева, — пояснила девушка, когда я начала принюхиваться. — Кусочек стручка. Сладкий, и грызунам можно, и людям. Остальное, извини, пока давать не буду: вдруг тебе вредно? Ты умница, но мы с тобой можем и ошибиться.

Мне было вполне достаточно предложенного, и я с удовольствием сгрызла яблочную дольку, а за ней и мясо, наблюдая за работающей девушкой. Опилки были свежие, и служанке пришлось только почистить лоток и поменять воду в ванночке. Сначала Амран хотела вообще её убрать, но я запротестовала, забыв про еду, метнулась вниз и вцепилась в край ванночки, показывая, что вынесут её только вместе со мной. Девушка опять умилилась:

— Надо же, какая чистюля! А говорят, крысы мыться не любят!

Обычные-то крысы действительно в воду лезут только летом, по жаре, но если меня лишить возможности вымыться, я же взвою! А если эта истеричка… хозяйка, то есть, меня опять чем-то обольёт? Мне что, вылизываться? Тянуть в рот всякую гадость вроде фамильярского зелья? Нет уж! Стоит ванночка — и пусть стоит! Служанка прониклась, поэтому вымыла ванночку и налила в неё чистой воды.

На прощанье Амран даже рискнула меня погладить — одним пальцем. Сопротивляться я не стала, но напоследок обхватила палец передними лапками и понюхала, чтобы точно запомнить её запах. Девушка захихикала: видно, ей стало щекотно.

— Я непременно подойду сегодня к Говорящему, чтобы ты хорошо поужинала! — клятвенно обещала мне служанка, выкатывая в коридор свою тележку. — До вечера, малышка!

Дверь за ней закрылась, и я, наконец, смогла поесть. Отличное зерно, сладкий стручок на десерт — чего ещё желать? А если служительница, как обещала, обсудит моё меню с Говорящим-с-Малыми, то ужин у меня будет идеальный. Дар Говорящего — редкость, но АМИ повезло, его зверинцем руководит маг, умеющий понимать любых живых существ сложнее улитки. Может, я и преувеличиваю, но не очень. Да, если придётся общаться с Говорящим, надо быть очень, очень осторожной и взвешивать каждое слово, каждую мысль, каждую эмоцию, чтобы не выдать себя.

Насытившись, я поняла, что исследования откладываются: бессонная ночь, травмы и набитый животик вызвали отчетливую сонливость. Слабое крысиное тельце требовало отдыха. Что ж, покои рыжей ведьмы никуда не убегут.

Я спустилась на опилочную подстилку, из последних сил доплелась до домика. Мое уютное гнездо из подушечки и гамака ждало меня. Уже согревшись под нежным шёлковым бархатом, я сообразила: а ведь клетку горностая так никто и не убрал, и воду ему не поменяли, и еды не добавили… Служанка же не знает, что ведьма оставила клетку в спальне! Впрочем, не моё дело. Да и как бы я объяснялась с Амран? Так что пусть Вивьенн сама заботится о своём горностае, до вечера с ним ничего не случится. А я буду спа-а-ать! И выздоравливать, вот. Что я и сделала с чистой совестью. Кажется, приходила горничная, чтобы навести порядок в комнатах, но разбудила меня всего лишь на несколько секунд. Я повернулась на другой бочок и снова уснула.

А разбудил меня опять-таки голос Вивьенн, на этот раз мелодичный и надменный, и стук каблучков: из коридора впорхнула, кажется, целая стайка адепток.

— Мессеры, не пугайтесь, у меня тут в вольере крыса. Редкая, капюшонная!

— Крыса!!!

— Где крыса⁈

— Как?

— Почему?

Взвился целый хор девичьих ахов и визгов, а я рискнула выглянуть. С ведьмой пришли аж четверо её одногруппниц, и в своей чёрной форме и мантиях напоминали стайку ворон (особенно сейчас, когда взмахивали руками и рукава плескались, как крылья). Именно ворон, потому что чёрный ворон — птица мудрая и не станет дёргаться и верещать из-за мелочей.

— Я решила попробовать крысу в качестве фамильяра, — самоуверенно заявила моя хозяйка. — Мне их очень хвалили: умнее горностая, и лапки ловкие. Не понравится — разорву узы и всё-таки возьму горностая.

— Но как же узы? Ловчие же… — неуверенно сказала одна из гостий, пухленькая блондиночка.

— Думаете, Гэтайн, Ловчие настолько не уважают моего отца, чтобы отказать в такой маленькой просьбе? — фыркнула Вивьенн, задрав нос.

— Что вы, что вы, дорогая! — тут же исправилась адептка. — Кстати, о просьбах. Вы серьёзно насчет этой, как её… Джосет? Пригласили на чай?

— Ах, да! Чай! Что же я так невежлива? Присаживайтесь, мессеры!

Девушки разлетелись и присели — кто на диванчик, кто к столу.

— Что касается Джосет Бер, у меня есть план. Я хочу сделать её примером.

— Примером? Вивьенн, вы сегодня внезапны и загадочны, — русоволосая девица положила на стол свою безразмерную папку, почти такую же, как у моей хозяйки, разве что без позолоты и с застежкой попроще. — Что вы задумали?

— Вам не кажется, Магали, мессеры, что быдло в Академии совершенно обнаглело? — ответила моя хозяйка вопросом на вопрос.

Адептки дружно зафыркали, а блондинка даже плечиками передёрнула.

— Ещё бы они не обнаглели! — изящная брюнетка поправила локон, выбившийся из причёски. — Кажется, они думают, что вся эта благонамеренная чушь «адепты равны», «для магов происхождение — ничто» — это всерьёз.

— Они должны быть благодарны уже за то, что им позволено здесь учиться, — низким музыкальным голосом заявила четвёртая девушка. — Но уж никто не дозволял им забывать, где их настоящее место. Они были быдлом — и останутся им, даже если станут магистрами.

— Магистрами! — рассмеялась пышечка. — Разве что в своих мечтах.

Я сидела в своем убежище, слушала и злилась. Насколько мне известно, магистр Берзэ — обычная горожанка, а тот же магистр Ульрих — вообще из семьи жутко патриархальных селюков. Сбежал из дома, пришёл в Зертан и поступил в АМИ, показав выдающиеся способности. Стал в результате самым молодым боевым магистром и, если я правильно поняла призрака, имеет шансы жениться на благородной мессере Элеанне. А эти? Почти бездарные, что с того, что мессеры? Их дипломы можно будет только на стенку повесить!

Нет, правда! Я уже поняла, куда попала. Каждый год в новом наборе создавалась особая группа, известная среди преподавателей и магистров как «группа Ноль». В неё попадали дочери очень, очень уважаемых людей, обладавшие минимальными магическими способностями. Родители не хотели запечатывать им дар, поскольку магички выше ценились на брачном рынке. Девушки должны были всего лишь научиться контролю и немногим безопасным заклинаниям, большей частью бытовым. Сразу после окончания Академии такие, с позволения сказать, магички выдавались замуж. Диплом, полученный адептками из группы Ноль, имел определенную пометку и действительно годился только для того, чтобы повесить его в рамочке на стену, гордо предъявлять гостям и с улыбкой сетовать, как хозяйка дома пожертвовала карьерой и магией ради мужа и детей. И эти-то бездарности смели обсуждать девушек и парней, которые зубами выгрызали знания, чтобы поступить в АМИ? Не спали ночами в библиотеке? Тренировались на полигонах до обмороков? Ну, с-стервы! А Вивьенн продолжала вещать.

— И всё же они считают себя равными нам. Нам, благородным! Вот я и подумала, что совершенно необходимо показать: по сравнению с нами они никто и ничто!

— И как мы это сделаем? — девушка с низким голосом явно сомневалась в результате. — И зачем было приглашать на чай простушку Бер?

— Для начала мы с ней подружимся.

— Что⁈ — дружный вопль возмутившихся адепток ударил мне по ушам. Им словно предложили подружиться со свинокрысом, таким ужасом и отвращением плеснуло от девиц.

— Нет-нет, мессеры, не в самом же деле подружимся! — успокоила Вивьенн своих подруг (или прихлебательниц?). — Мы просто сделаем вид. Будем с ней милы и внимательны. А потом, когда она поверит…

Ведьма загадочно замолчала.

— Что тогда? — не выдержала затянувшейся паузы брюнетка.

— А вот тогда мы сделаем что-нибудь такое, чтобы она поняла своё место! И остальные поняли, что быдло никогда не поднимется до уровня благородных!

— Например? Что мы сделаем? — не успокаивалась брюнетка.

— Что-нибудь уж придумаем, Армель. Узнаем о ней всё-всё, а потом опозорим её перед всем факультетом, или хотя бы перед парнями. Выставим идиоткой, не знающей этикета, или безвкусной, или в лиловый цвет покрасим — мало ли способов!

— А это забавно, Вивьенн, — протянула Магали. — Я играю. Филиш, вы с нами?

— Присоединюсь, — пожала плечами девушка с низким голосом. — Всё равно тут никаких развлечений, а в город нас не выпускают. Да и выпустили бы… Это вам не столица, мессеры.

Подруги поддержали Филиш тяжёлыми вздохами и принялись вспоминать столичную жизнь: театр, какие-то парки и фонтаны, ателье киры Фрён и кружевную лавку киры Кларис, и ещё какие-то неизвестные мне места и людей. Через несколько минут горничная прикатила тележку с посудой и вкусностями. Над чайником поднималась струйка пара, пирожные сверкали вишенками и заманивали ароматом миндального ликёра, крохотные бутерброды источали запах ветчины, сыра и пряных травок. Служанка споро накрыла на стол, и Вивьенн её тут же отослала. Адептки перешли с воспоминаний на обсуждение сегодняшних лекций — вернее, на обсуждение молодого лектора — когда в дверь постучали.

— О! Наша горожаночка явилась. Мессеры, помните: нам очень, очень нравится кира Джосет Бер! — заговорщически прошептала Вивьенн, и её подруги захихикали. Бедная Джосет! Кто знает, до чего дойдут эти… благородные мессеры в своих планах. Я сердито сопела у себя в домике, но хозяйка забыла о моём существовании — к моему же счастью. А Вивьенн, коварно улыбаясь, пошла открывать дверь своей наивной и амбициозной гостье.