Крыса

Глава 18

Лорентин Эдор был великолепен. В традиционно чёрном бархатном костюме, чей глубокий цвет подчёркивали серебряная вышивка и белоснежные кружева жабо и манжет, в ботинках с высокой шнуровкой из чёрной, масляно блестевшей кожи. Русые волосы он не только заплёл в тугую косу, но и практически обернул в широкую шёлковую ленту, тоже чёрную с серебром. Знакомо. Многие маги, особенно боевые, не позволяют себе стричься, да и распускать волосы вне собственного дома не рискуют. Только коса, укреплённая заклинанием, чтобы ни один злокозненный магик не украл выпавший волос, не использовал для вредоносного ритуала. Из украшений — алмазная булавка в жабо и серьга с алмазной подвеской-каплей в левом ухе. Медальон Лиги с изображением сжатого кулака я за украшение не считаю, он обязателен для ношения в обществе. В общем, выглядел Ловчий мрачновато, но элегантно. Узкий меч и кинжал в потёртых кожаных ножнах были не так заметны, как букетик фиалок и перевязанная лиловой лентой коробка, источавшая аромат миндаля и ванили. Вивьенн угадала с аметистами…

— Добрый вечер, мессер! — просияла хозяйка. — Проходите, прошу вас. Может быть, цветы поставить в воду?

— Как будет угодно, мессера Армуа, цветы ваши, как и эта коробочка.

— Ах, ни к чему было!..

— Нет-нет, я побеспокоил вас, лишил времени, назначенного для отдыха, и с моей стороны было бы грубостью не попытаться хоть как-то загладить мой проступок!

Минут пять они распинались друг перед другом, словно танцуя прихотливый придворный танец из множества фигур, и я слушала их из-под стола со всем вниманием. Вдруг да и пригодится умение вести светскую беседу? Они мило болтали, а Вивьенн ненавязчиво плела паутину очарования. Грациозные движения, лёгкий тон, умильное восхищение фиалками, которые тут же были поставлены в широкий бокал с водой, совершенно случайно оказавшийся на столе. Поставив коробку на стол, Вивьенн развязала ленту, ахнула и заворковала над содержимым. Миндальные пирожные… Запах выпечки усилился. Головокружительно! Я мечтательно свистнула; к счастью, люди меня не услышали. Вивьен усадила Ловчего на диванчик, а сама вызвала служанку и потребовала чаю.

— Пока нам готовят чай, мессер Эдор, задавайте ваши вопросы. Я понимаю, что вы не располагаете лишним временем, и готова вам помочь, чем могу.

— У меня были другие планы на нашу с вами беседу, — проникновенно вздохнул Ловчий, — но, увы, гибель баронета Легрэ внесла в них коррективы.

— Ах, это так ужасно! Бедная Магали! Ходят слухи, что её кузен употреблял «Грёзу», представляете? Мало ей гибели родственника, так ещё и гадкие лжецы!

— А вы полагаете, что слухи врут?

— Разумеется! Дени был очень милым и вежливым молодым человеком, из нашего круга, — с апломбом заявила Вивьенн. — У него, насколько мне известно, были отличные каналы, большой резерв и вообще высокий потенциал. Он ни за что не стал бы употреблять эту мерзость! Если только не несчастная любовь…

— Да что вы! — Ловчий передвинулся ближе к краю дивана, явно заинтересованный.

— Он влюбился в адептку с боевого факультета. Сами понимаете, и в резерве, и в мощи он своей пассии уступал. Не помню, как зовут эту девушку, но она, говорят, просто издевалась над баронетом, подчёркивала своё превосходство в магии, разговаривала пренебрежительно. Он хотел просить её руки, пытался ухаживать, но, увы. Девушка оказалась бессердечной, — трагический голос ведьмы упал едва не до шёпота.

— Возможно, девушка уже сговорена и довольна выбором родителей? Мы проверим эту версию, мессера Армуа, благодарю вас.

— Вы можете называть меня по имени, мессер Ловчий, к чему особые церемонии? — пропела Вивьенн.

— Тогда, мессера Вивьенн, я для вас просто Лорентин! И, раз уж мы с вами отбросили церемонии, могу я задать вам интимный вопрос?

— О!

Ничего себе! Хотела бы я видеть сейчас личико хозяйки. Я бы на её месте точно покраснела. Увы, я сижу под столом и вижу только её платье от пола до колен, а всё, что выше, закрывает низко свисающая скатерть.

— Видите ли, у моей племянницы скоро помолвка, и я хотел бы сделать ей достаточно личный подарок. Денежный счёт, какие-то там ткани и сайский сервиз — это всё по обязанности, но я хотел бы подарить Маделин что-то, чем она будет пользоваться сама. Духи, к примеру.

— Да, вы достаточно близкие родственники, — подтвердила Вивьенн. — Это прилично.

— Именно! Я читал ей книжки, когда был ещё мальчишкой, чинил куклу (ужасно починил, должен признать), а теперь она — взрослая девица и выходит замуж, — с лёгкой печалью промолвил Лорентин. — Я безумно рад за неё, Маделин с женихом влюблены и счастливы. Да, так о подарке! Утром, когда мы с вами говорили, я услышал совершенно восхитительный ландышевый аромат. Не будет ли с моей стороны наглостью узнать имя вашего парфюмера?

— Ах, но это не духи! — смутилась Вивьенн. — Адепткам запрещено пользоваться духами. Это мыло от мэтра Икторна, его лавка в столице, на перекрёстке Розовой и Пряностей.

— Припоминаю это место. Если мэтр создаёт такое мыло, то и духи у него должны быть великолепны. У вас тонкий вкус, Вивьенн, вот что значит истинно благородное воспитание!

— Вы мне льстите, Лорентин, — с тихим смехом ответила ведьма. — Надо совсем не обладать вкусом, чтобы не оценить творения мэтра Икторна!

Лёгкий стук (пришла горничная с чаем) прервал любезности сладкой парочки — и вовремя. Мне вдруг так захотелось укусить «просто Лорентина», аж зубы зачесались. Восхитительный аромат, тонкий вкус, истинно благородное воспитание… Тьфу! Ещё бы на «ты» обратился к ведьме! Служанка быстро накрыла на стол и удалилась, а Вивьенн налила себе чай, села за стол и приступила к главному.

— Прошу вас, мессер Лорентин, пока чай не остыл, присоединяйтесь!

— Дорогая Вивьенн, я всё-таки провожу беседу… нечто вроде дознания, — укорил её Ловчий.

— Ах, оставьте! Кто вам мешает допрашивать меня за чаем? Совместим приятное с необходимым, — лукаво возразила ведьма.

Эдор помялся ещё чуточку и согласился. Свободный стул был только один, стоял не слишком близко к Вивьенн, и выглядело это вполне безопасным. Приличное расстояние, даже Ночная Драконша не придерётся. Звякнула чашка: хозяйка наливала чай для гостя, а Ловчий подошёл к столу и начал садиться. Я едва успела сбежать с сиденья стула вниз по ножке. Хороший стул, крепкий, при всём своём изяществе, набитый конским волосом и обтянутый штофом в цвет стен… С маленькой добавкой от маленькой крысы.

К чести Лорентина Эдора могу заявить — он не заорал. Хотя бархатные шоссы не могли защитить его… фигуру (отличную фигуру, кстати), он не заорал. Сел, замер на несколько мгновений, и молча встал, вытаскивая впившийся в него сзади лесной орех. Я выглянула из-под стола и длинно засвистела, встав на задние лапы.

— Очаровательный у вас фамильяр, мессера Вивьенн, — нейтральным голосом сказал Ловчий, глядя на меня с долей здоровой ненависти.

— Да, Флёр прелесть! — с энтузиазмом подтвердила моя хозяйка. — Она такая умная, забавная! Жаль только, Говорящий-с-Малыми запретил пока устанавливать ментальную связь.

— Вот как? — я опять просяще свистнула, и Ловчий наклонился ко мне, протягивая орех. — Держи свою потерю, Флёр!

Я забрала колючий шарик, но убегать не стала, так и сидела перед Лорентином, попискивая и шевеля усами. Чем дольше я удержу его внимание, тем больше шансов у Вивьенн подлить бедолаге аморею. Простите, Ловчий, но вроде у вас должна быть надёжная защита? И я церемонно понюхала всё ещё протянутые ко мне пальцы. Пахли они снова кофе — и пирожными. Эх! Миндальные пирожные с ванильным кремом… Я мечтательно замерла, а Ловчий принял мою неподвижность за дозволение погладить. Провёл пальцами по спинке, почесал за ушком. Я хрюкнула от удовольствия, но Вивьенн не дала нам понежничать: неприлично довольным тоном окликнула Эдора.

— Лорентин, Флёр вас не отпустит по доброй воле! Присаживайтесь, прошу вас!

— Увы! — внезапно вздохнул Ловчий. — Мне совершенно необходимо идти, мессера. Как ни приятно мне ваше общество, Вивьенн, у меня сегодня ещё пятнадцать адепток не опрошено.

— Неужели даже четверти часа не найдётся, — ведьма даже не скрывала огорчения. Конечно, если ей удалось подлить зелье, а жертва уходит…

— Право, не могу! К тому же, в коридоре ожидает сопровождающая, кира Уэсс. Но… — Эдор сделал длинную паузу. — Может быть, вы позволите мне занять весь ваш завтрашний день?

— О! Я бы хотела, — радостно заявила Вивьенн, но тут же голос её погрустнел: — но у меня завтра четыре пары лекций.

— Если вам угодно провести время в моём обществе, то это решаемо. Мне необходимо пройти по всей территории Академии и нужен сопровождающий. Ректор Семулон обещал мне любого гида по моему выбору, и я, с вашего позволения, выберу вас, Вивьенн.

— Ах! Это будет чудесно, Лорентин! — хозяйка аж в ладоши захлопала.

— А потом мы с вами зайдём в чайную — я слышал, в Академии есть такое заведение?

— Есть, мессер!

— И вот там я с удовольствием попью с вами чаю, не глядя на часы и не отвлекаясь на скучные служебные дела. Договорились?

— Да, Лорентин!

Вивьенн встала, чтобы проводить Эдора к двери, а я забралась поглубже под стол, волоча за собой орех. Похоже, Ловчий ощутимо поранился: пара колючек влажно поблёскивала тёмным, и орех слабо пах кровью. Теперь понятно, отчего гость так поспешил уйти. Мне стало почти стыдно; почти — потому, что вынудила меня к такому поведению хозяйка, а не моё собственное желание.

— Сейчас я вас покидаю и с нетерпением буду ожидать завтрашнего утра, прекрасная мессера! — Ловчий уже прощался у двери с хозяйкой, и тем неожиданнее стала его последняя фраза: — И тебе до завтра, маленькая шалунья Флёр!

Дверь захлопнулась. Мы с Вивьенн остались одни.

Первое, что сделала моя хозяйка, задвинула засов и активировала запирающее заклинание, которое, в том числе, обеспечивало звукоизоляцию. Второе — выругалась. Не очень-то умело, но словами весьма, весьма неприличными, которых не ожидаешь услышать от высокородной девицы.

— … Скотина! Стоило тратить на него аморею! Хорошо, что ещё пара доз осталась. Флёр!

Я выскочила из-под стола, преданно глядя на Вивьенн снизу вверх.

— Ты молодец, надёжно отвлекла, завтра сделаешь то же самое. Посажу тебя в муфту и возьму с собой, не замёрзнешь.

То же самое не получится; не представляю, как незаметно протащить в муфту орех, да и Ловчий наверняка посмотрит, куда садится. Он не из тех, кто скачет по граблям! Но отвлечь его я попытаюсь, разумеется. Я потащила своё секретное оружие в вольер, пока Вивьенн в уборной выливала из чашек чай и тщательно их мыла. Вернувшись, она налила полную чашку, которая якобы предназначалась Ловчему Эдору, налила и себе. Вроде как допила. Тоже дело. Никаких следов запрещённого зелья остаться не должно, картина вполне благопристойная.

Ведьма села за стол, начала было есть пирожное, но великолепный миндальный бисквит ей в горло не лез, а пирожных было целых три.

— Эй, хвостатая! — мрачно позвала Вивьенн. — Раз уж ты сегодня себя хорошо вела, тебе полагается награда. Пирожное хочешь?

Я восторженно запищала, позабыв, что я крыса и пирожные мне просто нельзя. Ничего, ночью сменю облик и тогда-а-а…

— Ага, вижу, хочешь.

Хозяйка взяла одно из пирожных двумя пальчиками и принесла его мне в вольер. Даже аккуратно положила в пустую миску, при виде которой нахмурилась.

— Опять тебе еды не докладывают? А, нет, вот ещё зерно осталось, в соседней. Лопай, Флёр, а то к утру точно испортится.

Вивьенн вышла из вольера и собралась допивать чай, когда в дверь постучали.

— Да что ж такое, опять я кому-то нужна! — вызверилась ведьма и рванула к двери, впечатывая каблучки в пол с такой силой, что как бы не пришлось полы полировать потом. Дверь Вивьенн распахнула со всей дури, грохнув ей об стену, но орать не стала, потому что её опередили.

— Ах, Вивьенн!

— Какой ужас!

— Дорогая, вы уже слышали?

— Вивьенн, Магали была у вас?

Подруженьки-змеюшеньки явились. Влетели, заполнили всю гостиную шорохом платьев, всплесками рук, аханьем и бестолковым шумом. Тут же была вызвана служанка, заказан чай на всех, и адептки с трудом дождались того момента, когда смогли начать допрос мессеры Армуа. Что у неё спрашивал Ловчий? Они пили вместе чай? А цветы и пирожные — от него? Он уже признался Вивьенн в чувствах, вспыхнувших внезапно и бесповоротно?

Я лежала в гамаке, закрыв лапами глаза, и тихо похрюкивала от смеха. Вивьенн манерно отбивалась: да, просто пили чай, да, подарки от Ловчего, но это же ничего не значит, просто вежливость. Ах, остальным адепткам ничего такого не досталось? Ну, значит, Вивьенн повезло оказаться первой в списке. О беседе с Ловчим она ничего сказать не может: тайна следствия, мессеры, нельзя же быть такими любопытными, право! И каждая фраза, каждая интонация ведьмы даже не намекали, а просто кричали: тут кроется много, много больше, но я вам не скажу! А главное…

— Завтра утром не спешите уходить на лекции, мессеры, — загадочно объявила Вивьенн, мечтательно прикрывая глаза. — Сами всё увидите.

Кое-как девицы отстали от хозяйки, принялись за слегка остывший уже чай. Поболтали о сегодняшних лекциях, о том, что вся АМИ гудит, как растревоженный пчелиный улей, преподаватели рассеянны, адепты невнимательны. Обсудили, по какой причине приехали Ловчие с инспекцией, ведь не ради покойного Дени Легрэ, поскольку он погиб уже после приезда инспекторов. И вот после жертвы «Грёзы» беседа ожидаемо свернула к Магали.

— Говорят, что она попала к целителям прямо от вас, Вивьенн. Она что-то рассказывала? Что вообще случилось? — полюбопытствовала Филиш.

— Ну, она была в растрёпанных чувствах, несомненно, — пожала плечами моя хозяйка. Разговор был явно ей неприятен. — Рыдала, кричала, что её кузен ни в чём не виноват — да и кто бы не кричал так до последнего? Это же такой позор на всю семью!

— Ах, но ведь сама Магали никогда, ничего… Мы просто обязаны её поддержать! Заказать цветы, конфеты, если целители позволят! — твёрдо заявила блондиночка Гэтайн. Если бы не дружила со стервами и не участвовала в том ритуале с Джосет Бер, я бы сказала о ней «хорошая девушка».

— Да, но… — Вивьенн замялась. — Я вообще не уверена, что хотела бы и дальше считать Магали своей подругой. Даже если она ни в чём не виновата, то к скандалу уже причастна. Не поймите меня неправильно, мне не жаль послать ей пирожных из «Грандифлёр», но дружить… Впрочем, если вы считаете, мессеры, что это допустимо…

— Я в этом уверена, — спокойно ответила Гэтайн. — Вы не хотите выглядеть плохо, но что подумают о нас, если мы отвернёмся от подруги? Да ещё в тот момент, когда она заболела от горя?

— Ничего хорошего, — согласилась Филиш. — Как хотите, мессеры, а я сегодня сделаю заказ в «Грандифлёр» и ещё закажу белые гвоздики в «Летнем сне». Кто со мной?

Белые гвоздики? Вроде бы символ чистоты и невинности. Филиш хочет поддержать бедняжку Магали, дать ей понять: подруги в неё верят, на её стороне. Гэтайн присоединилась к Филиш без малейших сомнений, а Вивьенн молчала чуть дольше, чем стоило бы. И губы сжала недовольно. Армель же откровенно ждала реакции своей заклятой «подруги», и подтвердила своё участие в подарке лишь после согласия Вивьенн. Филиш, похоже, это тоже заметила и окинула Армель каким-то скептическим, пренебрежительным даже взглядом. Ох, как бы не начались в этой милой девичьей стае тихие злобные игры, приз в которых — место вожака!

В этот вечер, впрочем, всё закончилось вполне дружелюбно. Девушки вытряхнули из своих кошельков сколько-то золотых монеток, Филиш сгребла их и обещала заказать у цветочницы открытку от имени всей честной компании. Дескать, дорогая Магали, мы тебя все любим-обожаем, за тебя беспокоимся и желаем всякого!

На том гостьи и распрощались с Вивьенн. Поцеловали воздух у нежных щёчек подружек, помурлыкали-поворковали, обменялись комплиментами и пожеланиями доброй ночи, а потом и ушли. Вивьенн заперлась, прижалась спиной к двери и постояла так пару минут, для успокоения вслух пересчитывая воображаемых овечек, а потом пошла спать, по дороге сорвав со стола скатерть, с грохотом обратив в осколки и чайник, и чашки, и бокал с ни в чём не повинными фиалками.