Ксандер

Глава 5

Джордан

Настоящее

— Дженна, все готово? — спросила я.

Дженна была на кухне и решала судоку, попивая чай. Она отодвинула и то, и другое, как только я вошла, ее плечи выпрямились. Увидев, что это я, экономка расслабилась.

— Да, миссис Максвелл. Стол в столовой уже накрыт, и я сообщила Ксандеру, что ужин готов.

— Хорошо, — сказала я. — Спасибо.

Я засуетилась, пытаясь чувствовать себя полезной, пока Дженна расставляла приготовленный ранее ужин. Генри вернулся так поздно, что стручковая фасоль с миндалем выглядела сырой и вялой, и я могла сказать, даже не пробуя на вкус, что филе миньон будет жестким из-за повторного разогрева.

Мой муж часто работал допоздна. Это было его оправданием всякий раз, когда он отказывался от романтического вечера. Он не хотел никуда идти или заниматься чем-то замысловатым. Он просто хотел вернуться домой и расслабиться.

Я прилагала все усилия, чтобы он мог это сделать, но мне не всегда удавалось.

Иногда, бродя по безрадостным коридорам, я чувствовала себя ужасно. Я хотела семейного тепла, а вместо этого обнаружила, что со всех сторон окружена ледяной стеной. Как будто меня раздавили насмерть, взвалив на плечи все тяготы этого холодного дома.

Неудивительно, что ни один из сыновей Генри не любил приезжать в гости. Я не знала, какими были отношения между Генри и мальчиками до того, как появилась я. Они казались напряженными, словно любая попытка разворошить их могла привести к тому, что всё рухнет. У них обоих здесь были комнаты, но Джаспер был единственным, кто останавливался в своей. В старших классах Джаспер учился в Академии Нортлэйк, частной школе-интернате на севере штата Нью-Йорк, а лето проводил с нами.

А вот Ксандера я видела только по телевизору. Мне всегда было интересно, не чувствует ли Генри себя неловко, видя своего старшего сына исключительно через призму социальных сетей, но единственный раз, когда я предложила посетить одну из игр Ксандера, он обвинил меня в том, что я перегибаю палку.

— Ксандер — взрослый мужчина, — напомнил он мне так резко, что я вздрогнула. — Ему не нужно, чтобы ты была там и подбадривала его, словно ты его мать.

— Но я хочу быть там для него. Когда я вышла за тебя замуж, я вышла за всю твою семью, — осторожно заметила я тогда. — Я не хочу быть одной из тех женщин, которые игнорируют своих приемных детей только потому, что у них другая мать. И я также не хочу, чтобы он думал, что я такая.

— Ксандер может думать все, что ему вздумается, — был холодный ответ Генри. — Он своенравный. Иногда я думаю, что если бы у этого мальчишки не было хоккея, он бы сидел в тюрьме.

Я считаю, что он мужчина, — подумала я, размышляя над словами мужа.

Я подозревала, что отношения Ксандера с матерью были намного лучше, чем с отцом. Она уже некоторое время болела, когда мы с Генри начали встречаться. Я никогда не видела ее — не говоря уже о том, чтобы наблюдать за тем, как она общается с сыновьями, — но не удивилась, узнав, что Ксандер взял на себя заботу о матери после окончания школы. Он всегда был ответственным.

До его внезапного исчезновения из нашей жизни я с удовольствием проводила время с Ксандером. Он был менее суровым, чем его отец. Собранным. Зрелым.

Он будет таким хорошим старшим братом, когда у нас с Генри появятся дети, — помню, подумала я и была шокирована, когда он ушел с моей свадьбы. С тех пор он сохранял полное радиомолчание.

Если подумать, именно в тот момент все и рухнуло. Некогда беззаботные разговоры с Генри стали натянутыми, а моя мотивация вернуть нас в нужное русло уменьшилась. Каждое усилие вдруг стало требовать значительно больше энергии, а у моего угасающего духа не было сил для упорства.

Я говорила себе, что это потому, что Генри так быстро отверг меня после нашей свадьбы, хотя иногда я допускала мысль, что более значительную роль сыграл уход Ксандера. Он был первым человеком, который принял меня в эту семью, и хотелось бы мне знать, чем я заслужила его гнев.

Дженна поставила свежую бутылку заказанного мною вина, которую Генри проигнорировал в пользу своего скотча. Я не могла представить, как торфяные нотки в нем будут сочетаться с едой, но, похоже, Генри не так уж сильно интересовали блюда, поскольку он был больше занят насмешками над своим сыном, а я совершенно точно не собиралась говорить ему, чтобы он не наседал на свой драгоценный Гленфиддик.

Я ковырялась в моркови на фарфоровой тарелке с золотым ободком и старалась не вслушиваться, оставляя свой бокал нетронутым, пока Ксандер отрывисто отвечал на вопросы своего отца. Это было похоже на то, как военный командир допрашивает новобранца, которого хочет поставить на место.

На протяжении всего ужина взгляд Ксандера то и дело возвращался ко мне, но я делала вид, что не замечаю этого. Его непредсказуемый темперамент приводил меня в смятение. По приезду он вел себя вполне нормально, и на мгновение появилась надежда на восстановление наших прежних отношений. Я очень хотела, чтобы семья Генри приняла меня. А потом, вот так просто, бац! Он вышел из комнаты, как будто я болела чумой, и ему не терпелось от меня отделаться.

К тому моменту, как Ксандер вернулся, он уже принял душ и переоделся в простые джинсы и серо-лиловую футболку. Видеть его таким уютным и домашним пробудило меланхолическую ностальгию по нашей старой дружбе.

Мои глаза внезапно вспыхнули от безудержных эмоций. Я не доверяла себе, чтобы заговорить, поэтому приняла выражение пустого интереса, которое использовала, когда имела дело с проблемными клиентами, кивая всякий раз, когда Генри строго смотрел в мою сторону, потому что он ожидал этого — не потому, что я была согласна с тем, что он говорил.

Поэтому, когда он сказал: «Верно, Джордан?» с такой же резкой ноткой, как его виски, я испуганно подняла глаза.

— Прости, дорогой? — это произошло автоматически. Я была воспитана так же, как и все женщины из высшего общества.

— Ты будешь рада взять Ксандера в качестве клиента, верно? Я знаю, что обычно ты берешься за крупных клиентов… — Он многозначительно посмотрел на Ксандера, выпрямив спину и принимая аристократический вид. — … но, конечно, ты могла бы сделать исключение для молодого спортсмена, которому, скажем так, не хватает пиар-способностей.

Теплота в глазах Ксандера упала на несколько градусов.

Я вздохнула.

Имидж был для Генри всем. Только из-за слухов он предложил мне снова заняться продвижением Ксандера. Напряженные отношения Ксандера с отцом оказались в центре внимания из-за нашего постоянного отсутствия на его играх и нехватки семейных фотографий со звездным спортсменом. Мне удалось ненадолго улучшить общественное мнение о Ксандере после того, как он отклонил предложение НХЛ. Генри снова хотел контролировать прессу через меня и показать публике, что мы — большая, счастливая семья.

Он взмахнул бокалом скотча.

— Конечно, сейчас ты на подъеме, но что будет, когда ты постареешь и не сможешь гонять шайбу по катку так, как раньше? Тебе придется полагаться на сделки с брендами и их поддержку. И никто не станет связываться с тобой без надлежащего представительства. Людям нужна лояльность к бренду.

— Лояльность? — недоверчиво переспросил Ксандер. — Ты, раздающий советы о лояльности — это хуже, чем лысый человек, продающий средства для роста волос.

В наступившей тишине я услышала отдаленное гудение холодильника через стену. Мое сердце бешено колотилось в груди, пока я наблюдала за их перепалкой.

Ксандер уже не был прежним парнем. Тот Ксандер, которого я знала, выбрал бы дипломатию. Но прошли годы, и он стал мужчиной. Очевидно, это означало, что у него не было проблем с тем, чтобы противостоять своему властному отцу.

— Не будь самонадеянным, — сказал Генри, доливая свой бокал. Движение было неустойчивым, его рука дрожала от гнева. — Ты не являешься незаменимым только потому, что теперь ты звезда. Звезды тоже могут падать, и когда это случается, они сгорают в огне. Именно это и произойдет, если тебя будет представлять третьесортная компания.

Это замечание подействовало мне на нервы, и я не хотела доставлять Генри удовольствие от того, что последнее слово осталось за ним.

— На самом деле, — услышала я свой голос, — он вывел новую команду в плей-офф и уже снялся во множестве рекламных роликов. Я думаю, то, чего он достиг, весьма впечатляет.

Ксандер посмотрел на меня с напряжением в глазах и еще одним из своих нечитаемых выражений. Это было похоже легкое удовлетворение; возможно, он даже был польщен моим ответом.

— Впечатляет? — Генри повторил, глубоко втягивая в себя это слово, словно пробуя его на вкус. — Ты думаешь, мой сын впечатляет, Джордан?

Мой сын. Я не упустила из виду акцент, каким бы тонким он ни был.

В памяти всплыл фрагмент предыдущего разговора с Генри — приглушенный тон его голоса, когда он предположил, что мой солидный возраст — причина того, что мы не можем зачать ребенка. На случай, если это правда, я обратилась в клинику по лечению бесплодия. Генри оттягивал визит к врачу, но при этом обвинял меня в том, что я не могу подарить ему еще одного сына.

Генри отталкивал меня даже сейчас. И, что еще хуже, он делал это на глазах у своего сына. Хлеб и зрелища. Мы были зрелищем.

Последовала еще одна пауза, на этот раз более продолжительная. Ксандер не выглядел менее сердитым, но что-то еще промелькнуло в глазах. Это было похоже на то, как молния бьет в арктическую морскую воду.

— Да, — сказала я наконец, чувствуя, как по спине скатываются бисеринки пота. — Думаю, его карьера весьма впечатляет.

Генри рассмеялся, громко и неприятно. Так он смеялся со своими друзьями, покуривая кубинские сигары в грозу, когда они играли в покер со ставками, достаточно высокими, чтобы исполнить или разрушить мечты.

— Я попрошу свою помощницу составить контракт. Только убедись, что он не будет наживаться на мне в старости, — сказал он достаточно бессердечно, чтобы я съежилась. — Бог свидетель, я слышал, как ты нянчишься с бесчисленным количеством других дураков, исправляя их ошибки.

Мои клиенты не дураки. Я проглотила эти слова, заставила себя снова улыбнуться и обратилась к Ксандеру:

— Буду рада помочь. Пойду посмотрю, что у нас с десертом. — Я встала, поправляя помятый подол своего платья от Monique Lhuillier.

Кухня была пуста, а чашка Дженны и журнал с кроссвордами аккуратно убраны, как будто их никогда и не было. Я не хотела искать ее, а если бы позвала ее по имени, это только переключило бы гнев Генри на другую часть дома, поэтому я открыла холодильник и сама достала персиковый коблер, разложив сверху шарики таитянского ванильного мороженого и крошечные веточки мяты для украшения.

Когда я вынесла поднос, уставленный маленькими фарфоровыми десертными тарелками и хрустальными бокалами с ледяным вином, то уже не испытывала особой радости от его дегустации.

Генри говорил, пока я шла к столу:

— Я подумываю о том, чтобы превратить комнату рядом с нашей спальней в домашний офис.

Смысл его слов врезался в меня, как товарный поезд.

— Комната рядом со спальней? — повторила я. — Но это… — будет детская. Я вовремя вспомнила о Ксандере, который наблюдал за нами обоими с пристальным вниманием, которое нервировало меня. — Я думала, мы собираемся использовать ее для… чего-то другого.

Генри пожал плечами, отрезая кусок пирога.

— Мы не используем ее прямо сейчас. Не вижу проблемы.

Я сглотнула. С трудом.

— А ты видишь? — Генри смотрел прямо на меня, в его глазах был вызов.

— Нет. — Слово вырвалось из меня с резким вздохом. — Я устала. Думаю, мне пора спать.

— Очень хорошо. Я, пожалуй, вернусь в офис, — сказал Генри. — Завтра в четыре утра у меня встреча по поводу какого-то аудита в Швеции. Я думал лечь пораньше, но лучше тогда закончу дела.

Это было бессмысленно, но я знала, что лучше не спорить. Если Генри решил спать в своем кабинете, он будет спать там. Если Генри захотел превратить свободную комнату в офис, он так и сделает.

Это не должно было так сильно ранить. Я знала, что он суров, когда выходила за него замуж, но с тех пор он стал совершенно другим человеком.

— Я попрошу кого-нибудь составить контракт и отправить его тебе по электронной почте. — Генри повернулся к Ксандеру, который угрюмо смотрел на своего отца. — Ему не помешает помощь.

Ксандер проигнорировал колкость, хотя мускул на его челюсти дрогнул.

— Джордан, пришли мне контакты тех дизайнеров, с которыми ты сотрудничаешь. Я бы хотел взглянуть на образцы обоев и ковров.

Не останавливаясь, я сказала:

— Как пожелаешь, Генри. Спокойной ночи, Ксандер. — И только сейчас вспомнила, что нужно добавить: — Добро пожаловать домой.

Это было самое далекое от приветствия празднование, и вместо того, чтобы звучать примирительно, мои слова, казалось, только усугубили ситуацию.

Добро пожаловать домой, да. Добро пожаловать к твоему отцу, критикующему тебя, и ко мне, сидящей здесь и позволяющей ему это делать. Добро пожаловать в пустую комнату и обманутые ожидания.

Добро пожаловать, добро пожаловать, добро пожаловать.

Я держала себя в руках, пока не добралась до спальни, где аккуратно сняла свое дорогое платье и повесила его на специально отведенную вешалку. Мне нравились цветы на юбке. Когда я покупала это платье, то представляла, как буду носить его в саду в разгар лета, держа за руку маленькую девочку в похожем.

Я посмотрела на свою пустую руку и медленно перевернула ладонь. Морщин пока не было. Но я боролась со временем. Никакие омолаживающие сыворотки и плацентарные маски не могли с ним справиться. Раньше я думала, что Генри борется вместе со мной, но теперь казалось, что он просто тянет время. В лучшем случае у меня оставалось несколько добрых лет, чтобы завести детей.

Офис, ради всего святого.

Мне захотелось рассмеяться, но звук, сорвавшийся с моих губ, прозвучал как нечто иное.

В комнате было темно. Лунный свет серебристо поблескивал на хрустальной люстре, висевшей над зоной отдыха в нашей спальне. Он отражался от зеркала моего туалетного столика, как искры от льда, но когда свет помутнел, я поняла, что это слезы стоят в моих глазах.

И именно там, в комнате, которую я делила с мужем, который предпочитал мне свой офис, я плакала, пока не уснула.