Кубинец. Том II

Глава 17

Утром, открыв окно, я первым делом обратил внимание на свежий воздух. Ни в Гаване, ни в Буэнос-Айресе такого не чувствовалось. Жара и влажность, вот что там в первую очередь обращало на себя внимание. И здесь отсутствовал запах моря. Может, для туристов это и приятное добавление, а для живущих на берегу — временами крайне досадное обстоятельство.

Мы позавтракали и отправились в Ункильо. В гостинице остался только Франциско, обладатель самого неудобного багажа. Всё равно кому-то придется сюда возвращаться, так что Фунес озадачил нашего радиста профилактикой аппаратуры и пополнением запаса пленки.

Ункильо и вправду находился совсем недалеко. Расписание пригородных поездов обещало прибытие на конечный пункт через сорок минут. Я, устроившись у окна вагона, мог наблюдать, как меняется пейзаж. Сначала мелькали поля, вперемешку с невысокими холмами, поросшими зеленью. Воздух становился чище, свежее, словно мы въезжали в какую-то иную, более спокойную действительность.

Ункильо встретил меня удивительной тишиной. Мне сразу понравился этот городок. Множество невысоких, аккуратных домов, утопающих в зелени садов, дышало каким-то неспешным, почти патриархальным покоем. В такие места, я думаю, приезжают отдыхать уставшие от суеты и шума больших городов богачи из Буэнос-Айреса или Кордовы. Дома здесь явно построены с расчётом на комфорт, а не на практичность, как принято в более бедных районах. Ухоженные парки, красивые пейзажи с видом на холмы и синеватые вершины гор, которые начинались уже совсем недалеко от города — всё это создавало ощущение убежища, затерянного где-то в прошлом, когда мир ещё не знал ни войн, ни концлагерей. Здесь, казалось, время замерло, и люди жили в своём собственном, маленьком, нетронутом уголке мира. Это место, я чувствовал, совсем не подходило для нашего дела. Слишком уж оно чистое и спокойное. Даже по сравнению с Барилоче. В таких местах люди исчезают легко. Здесь никто не задаёт лишних вопросов.

Наши первые шаги в Ункильо были предельно деловыми. Соня с Гарсией сразу отправились проверять адрес, который дал нам Менгеле. Я, Карлос, Фунес и Альфонсо расположились в маленьком кафе на центральной площади, ожидая их возвращения и наблюдая за неспешной жизнью городка. Прошло не больше часа, когда Соня и Гарсия вернулись. Их лица, до этого напряжённые, теперь выражали лёгкое разочарование.

— Ничего не нашли, — коротко отчиталась Соня, подходя к нашему столику. — По адресу живут совсем другие люди. Прежние жильцы переехали два месяца назад.

Я почувствовал укол досады. Так и знал. Слишком уж легко всё шло с Менгеле, да и с Эйхманом тоже. Но удача не могла сопутствовать нам постоянно. Каждый раз, когда казалось, что цель вот-вот будет достигнута, возникало новое препятствие. Похоже на погоню за призраком: ты думаешь, что он рядом, но стоит протянуть руку, и он растворяется в воздухе.

— Но, — продолжила Соня, — нам удалось выяснить, что прежние жильцы всё ещё в Ункильо. Сеньора Прибке с женой и детьми видели в кинотеатре. Совсем недавно, буквально неделю назад.

Фунес, до этого сидевший молча, вдруг оживился. Его глаза, обычно холодные и бесстрастные, теперь загорелись каким-то внутренним огнём.

— Городок маленький, — сказал он. — Быстро найдем

Он резко поднялся со стула, сделал пару шагов, потом вернулся и продолжил:

— Снимаем здесь коттедж, — объявил Фунес. — Не будем тратить время на дорогу туда и обратно.

Я кивнул. Логично. В конце концов, если мы действительно хотим найти Прибке, нам придётся погрузиться в атмосферу этого городка, стать его частью, хотя бы на время. Выйти за рамки простых приезжих, пытаться слиться с пейзажем. Очевидно, что местные сразу замечали в нас чужаков, а это только мешало. И каждый из нас, я думаю, осознавал, что за убийством Менгеле немедленно последует волна поисков сделавших это.

Коттедж с четырьмя комнатами нашли не то чтобы очень быстро, но и слишком затянутыми поиски я бы не назвал. Соня взяла меня, мы обратились в агентство по аренде жилья, и третье предложение нас устроило. Тихое место, с заднего двора можно незаметно для наблюдателей с улицы уйти в парк, есть где поставить автомобиль. Электричество и водопровод в придачу.

Соня осталась в доме, а я отправился за нашими, коротавшими ожидание в парке возле шикарнейшей гостиницы «Сьеррас». Погрузились в такси и отбыли на новое место жительства. Дележка помещений произошла в обычном порядке — свои комнаты Фунесу и Соне, и сдвоенные нам с Карлосом и Альфонсо с Гарсией. Приедет Франциско, подселится к ребятам — у них комната побольше. Я даже вещи доставать не стал, сразу включил радиоприёмник. Соня оказалась права — в Байресе начался натуральный переполох. Накануне вечером неизвестные расстреляли некоего Вальтера Кучмана, бывшего офицера гестапо, прямо на пороге дома.

Смерть Менгеле по-прежнему оставалась главной новостью. Мировая пресса выдвигала всё новые версии, кто мог провернуть такое. Кубу пока не называл никто. В основном думали, что это Израиль или СССР. Ну и ладно, сюрприз получится. Кстати, аргентинская почта и вправду оказалась на высоте. Газетчикам стало известно о скором поступлении частей архива из Барилоче. Рановато, как по мне. Кому надо, быстро узнают, кто и когда отправлял кучу бумаг в нужные дни.

На следующий день я пошел на поиски вместе с Карлосом. Он, как обычно, надел неприметный темно-синий костюм, я же выбрал лёгкую льняную рубашку, чтобы слиться с местными жителями. Мы гуляли по узким улочкам Ункильо, заходили в маленькие магазинчики, притворялись туристами, разглядывающими сувениры. Солнце припекало, но лёгкий ветерок с гор приносил спасительную прохладу.

После короткой прогулки Карлос остановился у небольшого фонтана на площади. Он достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну, и прикурил. Сделал глубокую затяжку, выпустил дым в воздух, и затем, посмотрев на меня, покачал головой.

— Слишком много лиц, — сказал он, щурясь. — Полгорода — приезжие. Сегодня живут в санатории, завтра уезжают. Немцев полно. Заметил, да? Половина подходит под описание.

Он стряхнул пепел.

— Богатые местные тоже ни с кем не разговаривают. Не подойдёшь.

Пауза на затяжку.

— И без фото мы слепые, — добавил Карлос. — Только устное описание, под которое подойдёт половина белых мужчин в возрасте чуть за сорок. Чуть выше среднего роста, не толстый и не худой, без особых примет, с темно-русыми волосами и с немецким акцентом. Ты понимаешь, Луис?

Я кивнул. Он прав. Барилоче, с его толпами туристов, тому яркий пример. Здесь же, в Ункильо, ситуация ещё сложнее.

Тысячи лиц, ни одно из которых не цепляет взгляд. Мой оптимизм быстро улетучивался. Не начнем же мы заговаривать со всеми встречными подходящего возраста и комплекции с целью выяснить, есть ли у них акцент.

— Может, пойдём посмотрим на кинотеатр? — предложил я, вспомнив слова Сони. — Там, где видели Прибке с семьёй. Вдруг это даст нам какой-то зацепку?

Карлос кивнул.

— Логично. Пойдём.

Мы отправились к местной достопримечательности — муниципальному кинотеатру Ривадавии. Старинное здание, построенное в колониальном стиле, с высокой вывеской, на которой неоновыми буквами написано название. Внутри, несмотря на ранний час, уже суетились люди, покупавшие билеты, обсуждавшие фильмы. И некоторые из них говорили с немецким акцентом. Мы подошли к кассе, и я скользнул взглядом по расписанию. В основном здесь показывали аргентинские фильмы, о которых я ничего не слышал до этого. «Розаура в 10 часов», «Эль хефе», «Дом ангела». Из иностранных — только британский «Мост через реку Квай» и американское «Головокружение»… Мы переписали расписание сеансов на ближайшую неделю, пытаясь решить, какой фильм мог заинтересовать семью Прибке. Картина про любовь или боевик с перестрелками? Это оказалось самым сложным — угадать вкусы людей, о которых мы ничего не знали.

Следующие дни прошли в прочёсывании города. Утро начиналось с пробежки по окрестностям, боя с тенью, затем — завтрак, и мы, разделившись на пары, отправлялись на поиски. Я продолжал восторгаться этим местом, его спокойствием, умиротворённостью. Мне казалось, что я попал в какой-то другой мир, который не переживал ни войны, ни насилия, ни боли. Здесь никто не знал о бомбах, о газовых камерах, о миллионах жертв. Люди жили своей обычной жизнью, ходили в магазины, сидели в кафе, гуляли по паркам, наслаждались солнцем и свежим воздухом. И это вызывало во мне странное, почти щемящее чувство тоски по той жизни, которая могла бы сложиться у меня, если бы не война. Мне так хотелось просто жить здесь, забыв обо всем. Но я знал, что не смогу. Пока не выполню обещание.

Каждый день мы, словно призраки, ходили по улицам, заглядывали в магазины, сидели в кафе, наблюдали за людьми, пытаясь найти хоть какой-то намёк на Прибке. Мои глаза уже болели от напряжения, а ноги гудели от бесконечных прогулок. Каждый новый день приносил лишь разочарование.

Однажды мы с Карлосом выши на Doble Avenida — Двойной проспект в центре города. Странно, что раньше мы столько дней проходили мимо этого места. Меня поразили скульптуры, стоящие по сторонам от дороги. Высокие, изящные, они изображали какие-то абстрактные фигуры, но при этом были полны жизни и движения. Я остановился, поражённый их красотой.

— Карлос, — попросил я, — задержимся здесь подольше. Посмотри, какое чудо.

— Отдохнуть предлагаешь? Ладно, давай посидим немного, полюбуемся видом, — хмыкнул он.

Только через неделю, когда я уже почти отчаялся, нам вроде улыбнулась удача. Мы с Карлосом сидели на лавочке в парке, наблюдая за прохожими. Я вдруг заметил мужчину лет пятидесяти, с темно-русыми волосами, чуть выше среднего роста, среднего телосложения. Он стоял у входа в кафе, и сказал кому-то внутри слова благодарности. И я сразу насторожился. Немецкий акцент. Будто он только начал учить испанский.

— Смотри, — тихо произнёс я, не отрывая взгляда от мужчины. — Офицерская выправка. И говорит с акцентом.

Карлос поднял голову. Его глаза мгновенно сфокусировались на цели.

— За ним, — сказал он, поднимаясь. — Только осторожно.

Стараясь не привлекать внимания, двинулись вслед за мужчиной, который шёл по аллейке прогулочным шагом, явно никуда не спеша. Мы держались на расстоянии. Вот он свернул в переулок. Я еще успел обратить внимание на живую изгородь, довольно высоко подстриженную.

Вдруг Карлос оступился. Наверное, попал ногой в ямку на газоне, прикрытую травой, и рухнул на землю с глухим стуком. Я услышал его короткий, сдавленный стон.

— Чёрт! — прошипел он.

Я бросился к нему на помощь, но Карлос просипел, морщась от боли:

— Брось меня, Луис! Иди за ним!

Я поколебался. С одной стороны — приказ, цель, Прибке. С другой — товарищ, который лежит на земле, корчась от боли. Ладно, пара минут сейчас ничего не решают. Даже если там перелом, то главное — не шевелиться.

Что я опоздал, стало понятно, стоило мне забежать в пустой переулок. Мужчина ушел. Не увидел его на другой улице ни справа, ни слева. Он исчез, растворился в тени, словно призрак. Вот это уже обидно. Получилось, у нас сплошные минусы.

Я вернулся к Карлосу. Он сидел на земле, прислонившись к дереву, бледный, с каплями пота на лбу.

— Кажется, перелома нет, только подвернул, — прохрипел он.

Я осторожно осмотрел его ногу. Голеностоп распухал на глазах, кожа покраснела. Вероятно, растяжение связок.

— Придётся добираться до коттеджа, — сказал я, помогая ему подняться.

Дорога до нашего дома оказалась долгой и мучительной. Карлос хромал, опираясь на моё плечо, каждый шаг давался ему с трудом. Наконец, мы добрались до дома. Фунес, увидев нас, тут же вышел навстречу.

— Что случилось? — спросил он, его взгляд скользнул по Карлосу, опиравшемуся на мое плечо.

— Шли за одним, похожим на описание, — ответил я. — Карлос подвернул ногу. И подозреваемый ушел.

Фунес на мгновение задумался, затем сказал.

— Что ж, — произнёс он, — Думаю, Луис, ты справишься и сам. Давай, возвращайся, прочеши там всё.

Я только кивнул. Без опытного Карлоса рядом можно многое пропустить. Но раз командир велел, надо выполнять.

— Луис, — сказала Соня у меня за спиной, — выйди, пожалуйста. И побудь рядом. Попей чай, не знаю.

Я вышел из комнаты и аккуратно закрыл за собой дверь. Вряд ли Соня так переживала, чем я питаюсь. Просто хотела выпроводить. Пойду лучше во дворе посижу в тенечке. Но на крыльце остановился. Через приоткрытое окно до меня доносились голоса Фунеса и Сони. Нехорошо подслушивать, но ладно, я покаюсь в этом, когда попаду в следующий раз в церковь.

— Я старалась не мешать и не спорить с очевидными промахами, — как обычно тихо говорила Соня. — Понимаю, ты контрразведчик, не диверсант. Вас всех собрали из-за знания немецкого. Но почему-то ты решил, что имеешь опыт во всём. Только дурак мог пойти прогуляться там, где он в розыске, и стоит поблагодарить случайность, что группу не разгромили на самом старте.

Она говорила о Фунесе и его встрече с тем полицейским в Буэнос-Айресе. Тогда я думал, что наш командир — хладнокровный профессионал, который контролирует ситуацию. А теперь оказалось, что со мной согласны не все. Мне стало неуютно от этой мысли.

— Операция в Барилоче — верх идиотизма, — продолжила Соня. — Всё делалось без подготовки и проверки. Нам опять повезло. Ты действовал как лихой кавалерист, но ладно, победителей не судят.

О таком даже не думал. Вот что значит, когда ситуацию оценивает человек с опытом.

— Но после этого ты даже не отправил группу, разбив её на несколько частей, а потащил через полстраны, указывая след всем желающим, — голос Сони стал громче, в нём зазвучал гнев. — А сейчас ты хочешь отправить неопытного мальчишку одного на поиски эсэсовца.

Я почувствовал, как мои щёки краснеют. «Неопытный мальчишка». Но спорить нечего. Это в аптечном деле я мог дать фору всей группе вместе. А здесь — стажер, и всё.

— Ты дурак, Фунес, — Соня произнесла это слово с таким презрением, что я невольно вздрогнул. — Не из-за допущенных ошибок. А потому что не хочешь даже понять их причины. Гордость не дала спросить мнение у бабы? Если вдруг еще не понял: вокруг одни враги. Только помня это, можно выжить.

Я затаил дыхание, ожидая ответ Фунеса. Я ждал крика, ярости, оправданий. Но в ответ не последовало ничего. Тишина. Только сопение Фунеса. И я понял. Он признаёт свою неправоту. Сидит и молчит, выслушивая обвинения. Меня это удивило. Аргентинец оказался не таким уж и непоколебимым. Или же просто слишком устал от всего, чтобы спорить.

В итоге я отправился на поиски вместе с Гарсией. Не знаю, слышал ли он этот разговор. Да и какая разница.

Мы вернулись, где я с Карлосом закончили. Обошли всё, заглянули в каждый угол. Ничего.

Продолжили на следующий день — и никаких следов. Будто тот мужчина мне приснился. Он не ходил по улицам, не ел в закусочных, не делал покупки в магазинах. Пропал.

Ближе к вечеру мы решили посидеть на террасе небольшого кафе, расположенного на оживлённом перекрёстке, и понаблюдать за прохожими. Нам принесли кофе. Я здесь был не впервые, и предвкушал, как возьму сейчас в руки маленькую чашечку с эспрессо, вдохну аромат, и сделаю первый глоток, ощущая на языке привкус плотной пенки, которая носит странное название крема.

И тут у меня за спиной заговорили. Сначала баритон с густым немецким акцентом, который я слышал раньше:

— Добрый вечер, сеньор Кампора.

И в ответ ему почти басом:

— Добрый вечер, сеньор Прибке.