Кубинец. Том II

Глава 23

Гостиница в Буэнос-Айресе оказалась похуже кордовской. Отсыревшие стены с черными пятнами плесени по углам, протекающий кран с тонюсенькой струйкой воды, продавленный матрас и подушка толщиной с книгу. Ладно, нам здесь недолго сидеть. Наверняка после приезда Фунеса мы сразу двинемся дальше.

Вот кто у меня вызывал тревогу, так это Франциско. Слабый до ужаса с бледно-зеленой физиономией, он еле тащил свою поклажу. Посмотрев на эти мучения, Альфонсо забрал его барахло и понес сам. И всё равно радист едва поспевал идти с нами вровень. Хотя мы и не особо спешили.

И с едой у Франциско тоже беда. Когда мы втроем пошли поесть в кафе, он сразу отказался от жареной пищи — тошнит его до сих пор, хочется чего полегче. Видать, парня болезнь сильно зацепила. Осложнения после дизентерии часто случаются, как бы и у него не случилось.

Троица отставших прибыла на второй день. Фунес сразу собрал всех у себя в комнате.

— Вот документы, — он раздал нам паспорта с надписью «Республика Парагвай» на обложке. — Вполне надежные, но лучше лишний раз не показывать. Выезжаем завтра утром, поезд до Посадас отправляется в десять. Так что постарайтесь вернуться к этому времени, если задержитесь где-нибудь.

Ого, Фунес попытался пошутить. Надо записать, чтобы не забыть.

Когда все вышли, я задержался.

— Что там, Луис? — недовольно буркнул аргентинец.

— Франциско не сможет участвовать в операции, — выпалил я.

— С чего ты это взял? Мне он сказал, что готов. Еще в Кордове.

— Он слаб. Не в состоянии нести свои вещи. Да что там, он на третий этаж пока поднялся, задохнулся. Останавливался на лестнице, за перила хватался, чтобы вскарабкаться. Понимаете? Если бы у нас всё предстояло как раньше, когда радиста можно оставить на базе, а потом возить на машине в нужные места… Но нам предстоит преодолеть полторы сотни километров по бездорожью. Сами подумайте, сколько времени пройдет до того момента, когда Франциско придется тащить на себе?

— Пойдем, — Фунес поднялся из продавленного кресла и направился к двери.

Франциско сидел у себя в комнате.

— Командир? Что-то случилось? Я тут собирался проверить еще раз аппаратуру.

— Ну-ка встань, — сказал Фунес тем волшебным голосом, от звуков которого у любого возникало желание срочно справить малую нужду. — Бледный, не спорю. Пойдем со мной, дружище, пройдемся по улице. И ты, Луис, с нами.

Радиста хватило до стойки консьержа. Уже там он вспотел от слабости и у него появилась выраженная одышка. И это спуск, не подъем.

— Сможешь идти? — неожиданно ласково спросил Фунес. — Помощь не нужна?

— Нет, я сейчас… Отдохну немного…

— Возвращаемся, — решил аргентинец. — Понятно всё и так.

Да уж, сегодня радист даже хуже вчерашнего. Неужели осложнение на сердце?

В номере я усадил бледного, мокрого и задыхающегося Франциско на кровать.

— Мне всё ясно. Ты не можешь ехать, — выдал вердикт Фунес. — Сейчас свяжусь, тебя эвакуируют. Извини, Франциско, но ты больше не участвуешь.

— Но как же?.. Связь… — пробормотал радист.

— Разберемся. Надо будет, я на почту зайду и телеграмму отправлю, — довольно грубо ответил Фунес. — Давай, собирайся.

Мы ехали больше суток, и за окном медленно менялся пейзаж. Сначала мелькали бескрайние, выжженные солнцем степи, по которым лишь изредка брели стада коров, оставляя за собой облака пыли. Затем, по мере нашего продвижения на восток, они постепенно сменились болотами, чьи тёмные, заросшие тростником воды тускло поблёскивали под серым небом, а над ними, словно призраки, парили испарения. И, наконец, появились леса — густые, непроходимые, с вековыми деревьями, чьи кроны сливались в единое зелёное море, простирающееся до самого горизонта.

Ничего выдающегося в Посадас я не увидел. Вокзал, церкви, лавки, рынок, воняющий рыбой на весь город. Вот и всё.

Неприятным сюрпризом оказалось обстоятельство, что до Эльдорадо автобус ходит раз в неделю. Без гарантии. То есть может случиться так, что и не поедет. А пешком две сотни километров преодолевать как-то не хотелось.

Фунес пошептался с Карлосом, и тот пошел в сторону реки. Что он там будет искать? Лодку? Двести километров против течения? Только с мотором. И это путешествие не на один день. Вряд ли кто согласится.

Но Карлос вернулся довольный.

— Нашел грузовик, — объявил он. — Часа через три поедет, до места довезет. Ехать, конечно, быстро не получится, хозяин говорит, что дороги здесь не очень хорошие, но зато сегодня и до места.

Оказалось, водитель сильно льстил состоянию дорог. С чем он их сравнивал? С адом, куда случайно заехал? Грузовик преодолевал этот ужас со скоростью пешехода, трясло нас неимоверно. Даже Фунес скорчил гримасу на особенно удачной выбоине. Пейзаж вокруг создавал впечатление заколдованного места, где мы вынуждены кружить без конца: те же леса, болота, изредка разбавленные крошечными поселениями. И лишь водитель сохранял жизнерадостность, на привалах смоля без перерыва самокрутки да посмеиваясь своим же шуткам.

В Эльдорадо, маленькое поселение из пары десятков хижин с тускло освещенными окнами, мы попали только вечером. Думаю, любой конкистадор из тех полчищ, что искали легендарный золотой город, при виде этого утопился бы в Паране. Если здесь и есть ценности, то разве что контрабанда, которой наверняка промышляют все поголовно.

Стоило нам размять ноги после кошмарной поездки, Фунес с Альфонсо, не теряя ни минуты, отправились искать нужного человека, который переправит нас через Парану. Я остался с Гарсией и Карлосом, ожидая возвращения начальства.

— Перевозчик сможет отвезти нас только завтра, — сообщил Фунес. Его лицо, как обычно, не выражало никаких эмоций, но в голосе прозвучало лёгкое раздражение. — Придётся ждать.

Нашего проводника звали Пабло. У него в предках явно отметился не один индеец, и по сравнению с ним Фунеса можно считать кривлякой. Он провел нас в крохотную хижину, которая, скорее всего, использовалась им в качестве сарая для сетей. Она насквозь пропахла рыбой, сыростью и чем-то едким.

— Вон там, в углу, гамаки, развесите сами. До завтрашнего вечера всё равно делать нечего. Постарайтесь отдохнуть.

Дважды повторять не пришлось. Вытянуть ноги и разогнуть поясницу хотелось всем. Но поворочавшись, я понял, что уснуть прямо сейчас не получится. К тому же проклятая мошкара, проникающая сквозь дырявую москитку, так и норовила влезть то в ухо, то в нос.

Я вышел на улицу. Пабло сидел у стены и потягивал трубку с мапачо, таким ядреным, что у меня глаза защипало, хотя я стоял метрах в трех.

— Что, не спится? — спросил он спустя десяток секунд.

— Да, как-то тут у вас…

— У нас еще ничего. А к югу от Посадас начинается болото — ему конца нет. Вот там, парень, совсем беда. После любой царапины тело гниёт месяцами. Дышать нечем от болотной вони. Одежда разваливается в считанные часы. Побываешь там — и поймешь, что здесь еще довольно неплохо.

Весь следующий день мы бездельничали. Кстати, когда встало солнце, Эльдорадо мне показалось вполне симпатичным местом. Да, богатством здесь и не пахло, но какая-то красота имелась. А река и вовсе восхищала. Наверное, километр шириной. Если и меньше, то ненамного.

В обед Пабло накормил нас рыбным супом, предупредил, что после наступления темноты отправляемся. Не знаю кому как, а мне уже не терпелось двинуться дальше. Может, там будет хуже, чем здесь, но мы ведь не отдыхать приехали.

Перед поездкой перевозчик отдал Фунесу тяжелый деревянный ящик. Аргентинец открыл его и начал раздавать оружие: пара дробовиков «винчестер» досталась Альфонсо и Гарсии, себе и Карлосу он взял по маузеру, а мне достался браунинг. Я, собственно, на большее и не претендовал. Опыта стрельбы что из одного, что из другого у меня нет, так что пистолет для меня — самое оно. Зато патронов нам досталось — от души. Нагрузили мы заплечные мешки по самое никуда.

Мы погрузились в старую лодку, которая после этого чуть не черпала бортами воду из Параны. Но Пабло оставался совершенно спокоен.

— Здесь нет пограничников? — спросил я у него.

Он промолчал. Лишь слегка кивнул головой. Наверное, вчерашний рассказ о болотах исчерпал его запас говорливости. Впрочем, я мысленно уже высаживался на противоположный берег.

Фунес не объяснял, как мы доберемся до Оэнау. Может, объявит после пересечения реки. Он командир, ему виднее. А наше дело маленькое — выполнять приказы.

Пабло оттолкнул лодку и неожиданно легко забрался в нее. Качнувшись, посудина зачерпнула-таки забортной воды, но хозяин не обратил на это внимания. Вставил весла в уключины и сделал первый гребок.

Вся поездка прошла в тишине, которая прерывалась только всплесками от рыбы, редкими вздохами лодочника, да криками ночных птиц. Ущербная луна много света не давала, да еще то и дело скрывалась за тучами, так что рассчитать остающееся расстояние я не мог. Чтобы занять себя, я принялся мысленно считать в надежде оценить затраченное на поездку время, но сбился, не дойдя и до первой тысячи.

Как я ни ждал конца переправы, но лодка ткнулась носом в парагвайский берег совершенно неожиданно.

— Давайте, выходим, приехали, — сказал Пабло.

Я спрыгнул третьим, следом за Фунесом и Гарсией, и мои ноги тут же утонули в мягкой, вязкой грязи. Хорошо, что еще перед посадкой в лодку я взял пример с более опытных товарищей и снял ботинки. Сейчас бы промочил всё на свете. Запах, стоявший здесь в воздухе, ничем не отличался от того, что я чувствовал на том берегу: влажной земли, каких-то трав и чего-то сладковатого, похожего на гниющие фрукты.

— Ждем, — коротко скомандовал Фунес, когда Пабло, не прощаясь, отчалил в сторону Аргентины.

Мы отошли подальше от воды, где посуше, и сели на траву. Альфонсо остался стоять. Впрочем, это помогло не сильно, потому что появление возле нас двух индейцев оказалось совершенно им незамеченным. Да и никто из нас ничего не заметил. А ведь вроде и тучи разошлись, и видно что-то. Тем не менее, низкорослые и коренастые мужички встали перед нами как чертик из табакерки.

— Фунес? — спросил один из них.

— Да, — ответил аргентинец.

— Идти за мной, — выдал он короткую инструкцию, и пошел к лесу.

Ну вот, ни здрасьте, ни как дела у вашей тёти. Наши проводники даже не представились.

Я подхватил свой мешок, вдел руки в лямки, и пошел следом за Карлосом. Получается, я сильно преувеличивал, когда думал, что руководство пребывает в постоянной маньяне. Ведь им понадобилось найти Пабло, уговорить его помочь нам, доставить ящик с оружием, и одновременно с этим в другой стране подготовить проводников, да еще и свести всё это в одно время и в том же месте, и без накладок.

Индейцы шли молча, не оборачиваясь. Возможно, им было всё равно, успеваем ли мы и не появились ли у нас какие-то потребности. Но это ведь не их забота. Готовиться к маршу по пересеченной местности должны мы сами.

Мы прошли километра три по лесу, причем никакой дороги, даже звериной тропы, я не наблюдал. Пару раз в почти полной темноте я спотыкался. И не я один. Шедший передо мной Карлос тоже несколько раз чертыхнулся вполголоса.

Наконец, проводники остановились на какой-то небольшой поляне.

— Здесь до солнце, — показали они на траву и куда-то скрылись.

Ну и ладно. Земля теплая, не сыро, можно и подремать немного.

Наверное, Фунес индейцам доверял, потому что даже дежурство по охране не назначил. Или я не заметил, как он это сделал.

Разбудили нас в предрассветных сумерках. Правда, не все из наших оказались такими засонями как я. Альфонсо уже успел вскипятить воду в котелке, и мы на скорую руку позавтракали не всухомятку, а запивали походную еду свежезаваренным кофе. Может, кому-то это варево и показалось бы не очень соответствующим каким-то там канонам, но не мне. Горячая пища в походе — первое дело. Даже если пьем по очереди из одной кружки.

Индейцы сидели в стороне и молча ждали, когда мы закончим трапезу. Но стоило нам собрать вещи и потушить остатки костра, как они встали, и тот же, что командовал вчера, сказал:

— Идти мало.

Что он имел в виду? Отрезок пути небольшой? Его испанский звучал кошмарно. Слова звучали отрывисто, неразборчиво, словно они говорили на каком-то другом языке, который я не мог понять. Ладно, старшие товарищи пускай озаботятся пониманием и общением. А я постарался надеть свой мешок поудобнее, и постарался случайно не влететь в спину Карлосу.

Километра через три мы подошли к пикапу, такому древнему на вид, что способность к самостоятельному движению этой развалины вызывала большие сомнения. Кто произвел на свет это чудо, вряд ли известно — шильдик отсутствовал, что и не удивительно: половина капота в этой машине какими-то умельцами сделана из кое-как гнутого кровельного железа. Ну и покрасили потом своё творение малярной кистью. Кузов выглядел соответствующе.

Мы погрузились, говорливый индеец сел за руль, и… Я сразу вспомнил путь в Эльдорадо. Правда, здесь выбоин меньше, потому что дорога большей частью состояла из намеков на колею, идущую сквозь заросли. Кроме того, что нас трясло и подбрасывало на каждой кочке, а пыль, поднимающаяся от колёс, проникала в нос и рот, так еще и ветки иногда хлестали довольно болезненно. Да и сама машина тряслась неимоверно. Передачи переключались с таким скрежетом, что каждый раз я думал, что именно вот здесь наступил конец поездки.

Раза три мы всё же останавливались: однажды — долить бензина из канистры, и дважды — просто так, справить нужду. Обед никто устраивать не собирался.

Вечером мы остановились на ночлег, разбив лагерь на небольшой поляне, окружённой высокими деревьями. Мошкара, явно ожидающая нас в засаде, радостно полетела к нам тучей. Москитки помогали слабо. Казалось, эта дрянь лезет даже сквозь отверстия, которые меньше размерами этой египетской казни.

Индейцы уселись на бревнышке, Гарсия и Альфонсо отправились в охранение, а мы с Карлосом пошли искать топливо для костра. Через каких-то полчаса желанный ужин стал совсем близким.

Проводники не побрезговали, и поели с нами того, на что хватило кулинарного таланта Гарсии. Главное — горячее, а значит, хорошее.

— Сколько нам осталось? — спросил я у индейцев после ужина.

Они переглянулись, а затем тот, который до сих пор молчал, ответил неожиданным баском:

— Завтра. Перед ночь, — а потом добавил для ясности: — Один день.

Я почувствовал прилив облегчения. Всего один день вытерпеть этот ужас, и мы будем на месте.

Утром оказалось, что нам предстоит идти пешком. Пикап больше не мог проехать, дорога здесь превратилась в узкую тропу, петляющую сквозь густые заросли. Вот почему проводники шли вдвоем. Один остался возле пикапа. Не знаю, собрался ли он там ждать своего напарника, или отгонит колымагу куда-то. Нам никто не сообщил.

Мы шли по джунглям, пробираясь сквозь ветки, перешагивая через корни, а временами проваливаясь в вязкую грязь. Да уж, после такого я вряд ли спокойно буду реагировать на предложения прогуляться по лесу. Радости мало. И короткие привалы никакого удовольствия не доставляли, потому что проклятый лес стоял перед глазами и нашептывал: «Добро пожаловать, дружище! У меня тут для тебя столько интересного!»

Я шел, ничего не замечая от усталости. И вдруг движение закончилось, причем так неожиданно, что я чуть не врезался в чью-то спину. Проводник оглянулся на нас, потом показал вперед, где между деревьями виднелся светлый промежуток.

— Оэнау, — коротко бросил он, развернулся, и ушел в джунгли.