Курс молодого бойца

Глава 14

Знакомство с мамой — важный этап в отношениях со слабым полом. Иногда даже более важный, чем первый поцелуй.

Прапорщик Шматко был человеком солидным. Поэтому к мероприятию подошёл ответственно. Он появился на пороге квартиры девушки Маши с коробкой в руках. Её мама встретила гостя радостной улыбкой.

— Ой! Вы так рано! Машенька ещё в ванной!

Олег Николаевич несколько смутился.

— Здрасьте! Хм… А это вот… так, сказать, презент!

Мама всплеснула руками:

— Ой, как мило с вашей стороны! А что это?. Тостер?!

Шматко протянул ей коробку и торжественно объявил:

— Лучше! Тушёнка!.

Она в ужасе вскрикнула, прикрыв рот рукой. Прапорщик удивился:

— Что?! Что такое?! Да вы не волнуйтесь! Я всё честно… На складе… выменял!

Мама взяла его под локоть.

— Пойдёмте! И коробку возьмите!

Несколько испуганный Шматко схватил коробку. Мама закрыла кухонную дверь, села напротив прапорщика и посмотрела ему в лицо.

— Скажите, вы давно знаете Машу?! — взволнованно спросила она.

— Ну, уже… — неопределённо вздохнул Олег Николаевич.

— Она вам не рассказывала про голубя?!.

— Про какого голубя?!

Мама всхлипнула:

— Про мёртвого?!

Шматко сочувственно прошептал, ни черта не понимая:

— Вот сволочи!.

Мама с признательностью кивнула и начала печальную повесть:

— Когда Маше было пять лет… Она увидела на улице мёртвого голубя…

Ситуация оставалась неясной, но Олег Николаевич, на всякий случай, подбодрил несчастную женщину:

— Ужас!.

Она снова кивнула.

— А когда она пришла в детский садик… На обед была курица!

— Вот сволочи! — от души ахнул Шматко, так ничего и не поняв.

— В общем, с тех пор она совсем не ест мяса! Поэтому Маша — вегетарианка!. — открыла мама страшную тайну.

Он с видимым облегчением выдохнул и улыбнулся. Прапорщик, был человеком широких взглядов. Чтобы успокоить и как-то утешить женщину, он улыбнулся:

— Это совершенно нормально! У меня есть знакомый, так он вообще баптист! И ничего!.

Мама искренне обрадовалась возникшему взаимопониманию.

— Нет, за тушёнку, конечно, спасибо! Я её на работу занесу…

Только давайте мы её спрячем?!

Она открыла коробку и извлекла пару банок… сгущёнки. На её лицо наползла растерянная улыбка.

— Что это?.

— Сгущёнка… — прошептал Шматко, снова переставая что-либо понимать.

— Вы же сказали — тушёнка? — спросила мама.

— Ну да! — не стал отпираться он.

— Так это вы пошутили?! — вдруг догадалась она.

Олег Николаевич растерянно подтвердил:

— Да-а… Я вообще… шутник!

— Вот и здорово! Давайте чай пить! Машенька! — Мама вышла из кухни.

Шматко склонился над коробкой. Внутри рядами стояли банки сгущённого молока. Он озадаченно шепнул себе под нос:

— А где тушёнка?. Я худею!.

Вторая рота занималась обыденным, скучным делом: личный состав бежал марш-бросок. Сапоги смачно хлюпали по лужам, рекой тёк пот, горящие лёгкие сипели на весь лес. Колонной руководил сержант Рылеев.

— Через нос дышим! — энергично командовал он. — Носом дышим, Кабанов, носом!

Начался затяжной подъём в горку. «Духи» натужно закряхтели.

Рядовой Ходоков не выдержал темпа. Его ноги беспомощно скользнули по разбитой обочине. Он рухнул лицом в грязь, распластав руки. Над ним тут же навис младший сержант Фомин:

— Задницу поднял! Бего-ом!! — Он рванул упавшего бойца за шиворот.

Ходоков выплюнул набившийся в рот песок:

— Не могу больше… — простонал он.

— Не можешь — не ешь! До финиша — километр! Собрались, собрались!

Фома подтолкнул его к бегущему строю. Ходоков качнулся, чуть снова не потеряв равновесие, и захрипел:

— Не могу!. Каблук оторвался!.

Младший сержант, не задумываясь, громко выкрикнул:

— Соколов!

— Я! — Рядовой отделился от строя, снизив скорость.

— Забрал автомат у Ходокова!

Кузьма на бегу стащил с отстающего автомат, забрасывая его себе на шею. Ходоков перестал шататься, как пьяная проститутка, и влился в общий строй. Рылеев скомандовал, задавая темп:

— В ногу бежим! Раз! Раз! Раз-два-три! А теперь — ускорение!

Ускорение, я сказал!

Строй затопал энергичней, выкладываясь на последних метрах.

«Духи» напряглись и тяжело пересекли финишную черту. За ней силы у личного состава иссякли. Кто-то со стоном прислонился к дереву, кто-то — друг к другу, кто-то просто повалился на землю. Фомин тут же прошёлся по поляне, поднимая упавших:

— Не лежим! Встать, я сказал! Сердце посадишь!

Последним финишировал рядовой Соколов. Он был весь, как ёлка, увешан чужими автоматами, но держался молодцом. Сержант Рылеев восстановил дыхание и гаркнул:

— Соколов!

— Я! — отдуваясь, прохрипел Кузьма.

— Раздать автоматы!

Рылеев подмигнул Фоме, и они демонстративно отошли в сторону.

Кузя, всё ещё тяжело дыша, спросил:

— Чей автомат… ВЯ-4653?

Кабанов оторвался от дерева:

— Мой.

— Бери…

Кабанов взял автомат и тут же получил мощнейшую затрещину по затылку. Его отнесло метра на два вперёд, едва ли не в кусты. Потому что таскать за шлангами такую тяжесть Кузьме совсем не понравилось.

А удар с правой у него был — будь здоров!

Он снял с плеча следующий автомат:

— Чей номер ВЯ-5941?

— Мой, — пискнул Ходоков.

— Забирай!

Лес огласила вторая звонкая затрещина. Ходокова смело с поляны… Сержанты курили в сторонке, упрямо не замечая происходящего. Раздался звук очередной колотушки. Кто-то ойкнул.

Рылеев назидательно поднял палец:

— Проверенный способ… В следующий раз хрен кто свой автомат отдаст!

— Чей автомат ВЯ-7290?! — донеслось с поляны.

Ответа не последовало. Кузьма взревел, как племенной бык:

— Я спрашиваю, чей автомат ВЯ-7290?! Узнаю, чей автомат, — убью!!

Рылеев потушил сигарету, подошёл к нему сзади и похлопал по плечу:

— Успокойся, Соколов. Это твой автомат!

Остальные устало захохотали…

На обед рота приползла последней. «Духи» попадали за столы и активно заработали ложками, выгребая из тарелок калории. Сержанты неторопливо расселись, собираясь перекусить. Для них эстетическая сторона вопроса была важнее. Чем и как попало они желудок набивать не любили. Рылеев ковырнул содержимое тарелки, понюхал, попробовал и недовольно скривился:

— Блин! И раньше было не ахти, а как Сухой в санчасть залёг, так вообще жрать невозможно! Кто там сегодня кашеварит?

Младший сержант Фомин трагическим голосом поведал страшную военную тайну:

— Вакутагин!

Рылеев изумился:

— Ва-ку-тагин?!

— Ну да, — подтвердил Фома. — Он у геологов на базе неделю помощником повара работал.

Сержант опасливо отодвинул от себя кашеобразное месиво, похожее на свежий стул оленя, и зарычал:

— А ну-ка сюда его!.

Зов Рылеева застал повара за произнесением речи. Сын чукотского народа держал в руках селёдку, доходчиво объясняя ей круговорот веществ в природе:

— Я забрал твоя жизнь себе. Когда-нибудь моя жизнь заберёт земля.

На земля вырастет трава. Трава будет кушать олень. Когда олень тонет в море, он всё тебе вернёт…

Селёдка ни хрена не поняла. Потому что была рыбой. К тому же — давно дохлой. Но Вакутагина её проблемы не интересовали. Он подвёл итог своей речи, ловко отрезав рыбе голову. На кухню вбежал рядовой Гунько.

— Вакутагин, тебя Рылеев зовёт! Давай быстро!

Пока новый ротный повар мчался к сержанту, «духи» успели уничтожить последние брызги неизвестного кулинарии блюда и приступить к компоту. Рядовой Кабанов, пользуясь суматохой, привычно затолкал в карман пару кусков хлеба. Вакутагин дотопал до сержантского стола и принял строевую стойку.

— Товарища сержант, рядовой Вакутагин! Вызывали?!

Рылеев ехидно развёл руками:

— Нет, ты сам догадался!. Что это?! — Он ткнул пальцем в свою тарелку.

Вакутагин уверенно отрапортовал:

— Картоска с рыбой!.

Сержант с интересом натуралиста поинтересовался:

— Ты пальцем покажи, где картоска, а где рыба? Я чё-то ни хрена не отличу. Ни на вкус, ни на цвет! — Он приподнялся с места и рявкнул: — Мы тебе чё, Вакутагин, геологи?! Ну-ка взял ложку!

— Зацем?

— Взял, я сказал!

Вакутагин послушно схватил ложку и снова замер в строевой стойке.

— Ну-ка давай, подкрепись! — ласково предложил Рылеев, подвигая к нему стою тарелку.

Непризнанный чукотский повар наклонился и с аппетитом слопал добрую половину порции.

Сержант спросил тоном заботливой мамочки:

— Ну что, вкусно?!

— Осень вкусно! — признался Вакутагин с набитым ртом.

Сержанты ещё несколько секунд понаблюдали за интенсивной работой крепких чукотских зубов. Фома почесал затылок и огласил общее мнение:

— Слушай, Рыло… А ведь ему реально вкусно!.

— Да ну… Косит! — неуверенно отозвался тот.

— Гадом буду! Смотри, как чавкает!

Рылеев подумал и скомандовал:

— Ладно, всё! Закончили!

Вакутагин не услышал. Он продолжал уплетать за обе щеки.

Сержант выхватил у него тарелку.

— Отставить, я сказал! Иди работай!

Так и не сообразив, зачем его вызывали, Вакутагин развернулся.

Продолжая дожёвывать собственное произведение, он направился на кухню, пожимая плечами. Рылеев опять понюхал содержимое тарелки и крикнул ему вдогонку:

— А чё хоть за рыба?!

— Не знаю… Не я ловил! — донеслось из глубины столовой…

По завершении обеда вторая рота вышла на улицу. Сержанты задерживались, видимо всё же отважившись попробовать чукотскую кухню. Рядовой Кабанов, озираясь, завернул за угол. Убедившись, что его никто не видит, он вытащил из кармана кусок хлеба и запихал его в рот. Внезапно за спиной у него прозвучали шаги и раздался зычный голос:

— Бог в помощь!

Кабанов от неожиданности поперхнулся и закашлялся. Он медленно обернулся. Сзади стоял полковник Бородин.

— Товарищ полковник… Рядовой Кабанов… Виноват… — Прокашлял вечно голодный «дух».

Командир части сочувственно посоветовал:

— Что, сынок, всухомятку плохо идёт? Ты в следующий раз в другой карман чаю налей!.

В каптёрке было солнечно. Стояла умиротворяющая тишина. Все предметы аккуратно лежали на своих местах, символизируя идеальный армейский порядок. И только у окна, нарушая гармонию, валялся ботинок армейского образца.

Прапорщик Шматко на четвереньках стоял на столе. Он был бос и сосредоточен. Пытливые глаза старшины роты смотрели куда-то в сторону шкафа. В руке он держал второй ботинок сорокового размера.

— Товарищ прапорщик, рядовой Со… — бодро произнёс Кузьма, появляясь на пороге.

Шматко повернулся и требовательно приложил палец к губам. Не закончив доклада, Кузьма застыл от удивления. Прапорщик интригующе прошептал:

— Тихо… Слышишь?

— Что? — в полный голос спросил Кузя, не понимая, в чём дело.

— Тсссс!. Слышишь? — повторил старшина, наклоняя голову набок и прислушиваясь.

Соколов тоже прислушался. Тишина стояла полная.

— Ничего не… — сказал он.

Прапорщик опять приложил палец к губам.

— Подожди! Вот! Теперь слышишь?

Из-за шкафа донеслось тихое поскрёбывание. Хотя, возможно, это был просто скрип половиц в казарме… И тут Шматко истошно завопил:

— Ах ты-ы!.

Он размахнулся и запустил ботинком куда-то за шкаф. Ботинок попал в железное ведро, стоявшее в углу. Раздался оглушительный грохот… Старшина соскочил со стола, бросившись в угол. Он стремительно наклонился и достал оттуда пустую, не сработавшую мышеловку.

— Чёрт! Ушла! Вот гнида! — разочарованно завопил Шматко.

Кузьма подошёл поближе и спросил, наконец осознав суть происходящего:

— Мышь?

— Мыши! Полмешка гречки сожрали! Думаю, одна бы столько не сдюжила… Их тут целое стадо!

— Хоть одну поймали?

Прапорщик покачал головой:

— Хрен там! Хитрые, падлы. На мышеловку не реагируют. Во, видал? — Он показал пустую мышеловку.

— А сыр съели, — посочувствовал Кузьма.

Шматко недоумённо повёл бровями:

— Какой сыр? Ага, щас! Буду я им туда ещё сыр класть! Морда у них не треснет? Гречки отварной немного сыпанул для приманки.

Любят гречку — пусть и смерть от неё примут…

— А может, они гречки уже не хотят?.

Прапорщик молча посмотрел на Соколова, обдумывая гипотетические мышиные претензии. В уставе про это не было ни слова. Самому напрягать мысли не хотелось. Он перестал морщить лоб и махнул рукой:

— Ладно, Соколов, не умничай. Я тебя не за этим позвал! — Олег Николаевич выложил на стол тетрадку. — Вот! Физика. Пять баллов. Ты, Соколов, просто продолжаешь открывать во мне таланты!

Кузьма с интересом пролистал последнее из отправленных в институт заданий.

— Ух ты! И здесь правильно! А я сомневался, думал, может…

— Со мной, Соколов, не надо сомневаться. Со мной надо быть уверенным!. Я твой счастливый талисман, Соколов! Пока я с тобой — всё у тебя будет хорошо.

Прапорщик подошёл к шкафу, извлёк банку тушёнки и торжественно вручил:

— На, бери!

— Может, не надо? — с большим сомнением пробормотал Кузьма.

Шматко благодушно улыбнулся:

— Бери-бери, теперь точно заслужил!

— Спасибо, — сказал Кузя, пряча тушёнку в карман.

Внезапно прапорщик посерьёзнел. Он понизил голос и приблизился.

— Слушай, Соколов… Ты в полтергейсты веришь?

Тот оторопел от неожиданного поворота в мистическое русло и переспросил:

— Чего?

— Ну, барабашки там всякие… домовые… Это ж из области физики? — объяснил Шматко.

— Скорее из области суеверий…

— Я в газете одной читал… Где-то под Тамбовом в одном доме телевизоры сами включались, радио… другая разная хрень творилась…

— А у вас что, тоже с телевизором проблемы?

Прапорщик подошёл к шкафу и таинственно прошептал:

— Хуже! Вообще… Загадка века! Вот объясни мне ты, образованный человек, как в закрытом шкафу, от которого есть только один ключ…

Ящик тушёнки мог превратиться в ящик сгущёнки? А?!

Объяснение у Кузьмы, конечно, было. Но озвучивать его он не собирался. Поэтому нейтрально предположил:

— Не знаю. Может, на заводе что перепутали?.

— Как? Как они могли перепутать? Это же мясо, а это — молоко!

— Ну правильно. Мясомолочная промышленность… Тем более банки похожи, — уверенно ляпнул Кузьма.

Шматко задумчиво почесал голову:

— Да? Хм… Может быть… — И пробурчал себе под нос: — Но не мыши — это точно!.