Курс молодого бойца

Глава 8

В марш-бросок вторая рота ушла без рядового Медведева. Они бежали строем. По жаре, с полной боевой выкладкой. В тишине слышался только тяжёлый топот и хриплое дыхание. Строй замыкали Гунько и Кабанов, тянувшие в дополнение к амуниции тяжёлый ящик с патронами. Сержанты легко перемещались вдоль колонны, словно обладали двойным запасом прочности. Периодически Рылеев подгонял напряжённо сопящую роту:

— Шире шаг!

Фомин контролировал замыкающих:

— Сопли подобрали! Не отстаём!

— На восьмом километре Гунько прохрипел:

— Тяжело, товарищ сержант…

Рылеев переместился в хвост колонны и утешил:

— Правильно, а кому сейчас легко?! Разве что Медведеву…

Фомин поддакнул, не сбиваясь с шага:

— Да… Медведев у нас самый умный!

— Точно! Тупые бегут, а умные в санчасти… Мы же тупые, правда, солдат? — выдохнул сержант Рылеев.

Кабанов пропыхтел:

— Никак нет…

Но Рылеев не дал ему продолжить:

— Нет, мы тупые… Но необидчивые. Мы ж не обижаемся на Медведева за то, что он умнее нас? Выше ящик! Вперёд, я сказал! За Родину!. За Медведева!

Впереди замаячила финишная прямая. Показался капитан Зубов с секундомером в руках. Младший сержант Фомин рявкнул, подводя итог дискуссии:

— Не отстаём!.

Марш-бросок закончился на стрельбище. Выложившиеся «духи» повалились на землю, жадно хватая распахнутыми ртами горячий воздух. Но передышка оказалась недолгой. Капитан Зубов о чём-то коротко посовещался с сержантами. И тут выяснилось, для чего нужно было тащить с собой патроны… Для максимального приближения к боевым условиям! Рота тихо охнула, построилась и потопала на огневой рубеж…

Сержант Рылеев прошёлся перед строем. В руках он держал пачку мишеней. Дело шло к обеду, но он не торопился.

— Оценка за марш-бросок — «хорошо», — объявил он. — Ротный сказал — на этой неделе больше бегать не будем.

Строй облегчённо загудел. Рылеев неодобрительно повёл глазами, и шум стих. Он вынул из-под мышки мишени:

— Общая оценка по стрельбе — «удовлетворительно». На «отлично» стреляет пока только Вакутагин. Соколов — более менее… Кабанов!

Из строя раздалось:

— Я!

— Когда уже научишься в мишень попадать?.

— Да я попал! — Кабанов преданно уставился на сержанта.

Тот потряс в воздухе целёхонькой мишенью.

— Куда?!. Ходоков!

— Я!

— Тебе сколько патронов дали?

— Пять.

— А чего у тебя дырок семь?

— Не… ну… Я не знаю… Может, рикошет?

Рылеев ехидно причмокнул:

— О, какие мы слова знаем! У кого спёр два патрона, придурок?.

Ходоков пожал плечами:

— Не было никаких двух патронов!

— Кто лежал на соседнем рубеже?

— Соколов и Кабанов…

— Кабанов!! Ты куда стрелял?! — взревел сержант. — Так, Ходоков!

Девятку и восьмёрку я у тебя отнимаю!

— Почему, товарищ сержант?

— Потому что это Кабанова пули, понял? Так что, не тридцать один, а всего четырнадцать! — Он исправил результат у себя в ведомости и покачал головой. — Плохо, Ходоков!

Кабанов на секунду задумался и выпалил:

— Товарищ сержант! Значит, у меня семнадцать!

— Что семнадцать?

— Ну… Восемь и девять… Это ж я попал!

Рылеев вздохнул и дал краткую характеристику стрелковому таланту рядового Кабанова:

— Пальцем в жопу ты попал! Понял?!

Ходоков язвительно прошептал в затылок товарища по оружию:

— Следующий раз, урод, стреляй в воздух! А лучше в себя!

Обед неумолимо приближался. Младший сержант Фомин стоял у ружпарка и командовал:

— Так! Быстрее сдаём автоматы… Перловка стынет!

Народ торопился, мечтая поскорее оказаться в столовой. Фома покрутил головой и возмущённо завопил:

— Остался один! Эй! Кто ствол не сдал?! Блин… — Он заглянул в журнал. — Гунько! Где Гунько, мать его?

— А его, кажись, и нету… — вдруг произнёс кто-то.

К ружпарку подошёл сержант Рылеев.

— Ну что, айда на хавчик?! Кого ждём?!

— Гунько! — напряжённым голосом произнёс Фома.

Рылеев обвёл глазами как-то подозрительно притихшую толпу и негромко спросил:

— Гунько?! Ну и куда он делся?

Воцарилась тишина.

Сержант обречённо посмотрел на пустое место в стеллаже. Там уже пять минут как должен был стоять автомат рядового Гунько. Но не стоял. Потом он подвёл итог тягостным размышлениям:

— Та-ак… Залёт, стало быть! — Он грозно нахмурился и заорал во весь голос, краснея от натуги: — РОТА!! СТРОЙСЯ!!

Залёт — горе общее. В том смысле, что за одного отдуваются все.

Как у мушкетёров. Только без миледи и кардинала… Доклад о чрезвычайном происшествии пошёл по инстанциям, в мгновение ока долетев до штаба. Широкомасштабный поиск в расположении роты и на прилегающей территории результатов не дал. Капитан Зубов в четвёртый раз за последние двадцать минут построил личный состав и провёл опрос.

В сухом остатке выяснилось, что никто рядового Гунько не видел и не слышал. Настал черёд вдумчивого подхода к залёту. Ротный почесал затылок, стимулируя бег военных мыслей:

— В какой тумбочке живёт солдат?!

— Слева от большого окна! — доложил сержант Рылеев.

Зубов обошёл строй и остановился.

— В этой?!

— Так точно!

Капитан открыл тумбочку. Вещи пропавшего бойца лежали на месте, в строго уставном ассортименте. То есть — мыло, зубная щётка и несколько чистых подворотничков. А сверху валялись клочки порванного письма и фото девушки. Зубов выгреб отрывки на поверхность тумбочки и пробежал глазами получившуюся мозаику.

Потом развернулся, стремительно краснея от злости.

— Что это?! — угрожающе спросил он. — Кто-нибудь видел это письмо?!

Ответа не прозвучало, и ротный с выражением процитировал:

— «…Два года — это слишком много… Давай останемся друзьями…»

Это кто-нибудь читал?!

Сержант Рылеев вызвал огонь на себя:

— Никак нет, товарищ капитан!

— «…Прости… Вероника», — прочитал персонально для него Зубов и зарычал: — Ты знал, что Гунько баба бросила?!

Рылеев промолчал.

— Сержант, почему ты не знаешь, что у твоего солдата в личной жизни творится такая херня?! — металлическим голосом произнёс ротный.

Рылеев продолжал молчать, опустив голову. В казарму вбежал рядовой Звягин и строевым шагом подошёл к Зубову.

— Товарищ капитан, разрешите…

Тот рыкнул:

— Ну что?!

— Вас в штаб! Срочно!.

Уход из части солдата с оружием — это ЧП. И мероприятия по этому поводу требуются чрезвычайные. Потому как блуждающий рядовой с автоматом похож на женщину за рулём. В том смысле, что никому не известно, куда его занесёт. Личному составу раздали оружие.

Караулы удвоили. Составили план поиска и организовали патрулирование где только можно.

Зубов вернулся из штаба в и пятый раз построил роту. Инструктаж много времени не занял. Капитан распорядился выдать боевые патроны, на скорую руку нарезав план действий:

— Рылеев, берёшь взвод. Патрулируете железнодорожную станцию «Белый Бор». Остальные прочёсывают лес соответственно в северном, северо-западном и западном направлении. Выполнять!.

Цепь растянулась по лесу, настороженно ощетинившись автоматами. Наконец покинувший «мужской кабинет» рядовой Медведев шёл рядом с Кузьмой Соколовым. Неподалёку, в зоне видимости, мелькали «духи» вперемешку со старослужащими.

Периодически цепь смыкалась, чтобы обследовать какой-нибудь овраг.

Ну и перекинуться с товарищами словечком-другим. Так сказать, для поднятия боевого духа. Возле очередного препятствия Мишка подошёл к другу и негромко сказал:

— Слышь, Сокол… А лично я Гуню зауважал! Такой, понимаешь, тихий! А как встал вопрос ребром — «калаш» в руки, и вперёд! Хотя, с другой стороны, дурак. Из-за бабы — в тюрягу! Бабы, они все одинаковые!.

Кузьма упрямо поджал губы:

— Не все!

— Ты про Варю, что ли? — спросил Мишка. — Слушай, а вот если бы она тебе написала, что…

— Не написала бы! — отрезал Кузьма.

Но друг-приятель не успокоился:

— Ну представь! Пока ты тут, она там с каким-нибудь фермером — трах-бабах! Побежал бы с автоматом?!

— Нет!

— Побежал бы! — возразил Мишка. — Вот ты кого бы первым завалил? Варю или фермера?!

— Да пошёл ты! — окончательно взбесился Кузьма…

Некоторое время они молча пробирались между деревьев. Потом Мишке стало скучно. Он пнул ногой подвернувшуюся поганку и снова начал болтать:

— Слушай, Сокол, ты когда-нибудь мухоморы пробовал? Говорят, если их правильно посушить, потом мелко нарезать и — по три кусочка в чай… Штырит по полной программе! Сокол, что молчишь?

Внезапно, прерывая лекцию о применении мухоморов, в кустах раздался шорох и треск. Цепь замерла, снимая автоматы с предохранителей. Те, кто оказался поближе к источнику шума, торопливо залегли, настороженно водя стволами из стороны в сторону.

Первым подал дрожащий голос рядовой Ходоков:

— Эй, Гунько! — несмело позвал он. — Выходи!

Ответа не последовало. В установившейся тишине было слышно, как шелестят, покачиваясь, ветки кустов. Кабанов прицелился и крикнул, пытаясь взять беглеца на испуг:

— Гунько, нас больше! Вылезай, мы тебя видим!

Кусты неожиданно зашевелились и раздвинулись. Напряжение достигло предела… В образовавшийся проём вылез младший сержант Фомин, поспешно застёгивая штаны, и огляделся.

— Где Гунько?!

Мишка с облегчением выдохнул:

— Тьфу ты, блин! — и снова поставил автомат на предохранитель.

Они ещё немного побродили по лесу… километров восемь.

Грибов не было. Ягод тоже. Но это никого почему-то не расстроило.

Вооружённого беглеца найти не удалось. И некоторых, особо пугливых, это даже порадовало. Единственным положительным результатом поисков стало обнаружение логова матёрого самогонщика. Но преступник, на вид лет семидесяти, оказался бухим в хлам и честно признался, что кроме зелёных чертей дней пять никого не видел… Деда оставили в покое. Хотя хорошее место младший сержант Фомин всё же запомнил. На всякий случай…

В штабе части непрерывно совещались офицеры. То есть пытались угадать маршрут побега рядового Гунько. Экстрасенсов среди них не было. Поэтому версии не блистали оригинальностью…

Периодически, для имитации кипучей деятельности, офицеры куда- нибудь звонили. Без особого эффекта. В оставшееся время они виртуозно матерились. Всё-таки экстренное военное совещание — не худсовет балетмейстеров…

Капитан Зубов очередной раз вызвал по рации поисковую группу.

Разговор получился коротким: — …Хорошо… Я всё понял!. Возвращайтесь.

Он отключил рацию и доложил:

— В седьмом квадрате пусто. Я отозвал ребят.

Полковник Бородин посмотрел на часы.

— Сколько он уже бегает?

— Полтора часа! — вздохнул Зубов.

Заместитель командира по воспитательной работе майор Колобков развёл руками:

— Нужно сообщать по месту жительства… Чтоб там его ждали.

Бородин кивнул:

— Согласен!.

Капитан Зубов взялся за трубку, набрал номер и начал диктовать:

— Срочная телеграмма. Адрес…

Колобков взял конверт, заботливо склеенный из останков письма коварной девушки Вероники.

— Архангельская область, Сосногорский район…

Зубов повторил в трубку: — …Сосногорский район!.

— Деревня Нижние… — Колобок всмотрелся в склейку и задумчиво пробормотал: — Непонятки…

Зубов тут же продублировал:

— Деревня Нижние Непонятки…

Зам по воспитательной наконец разобрал название родной деревни Гунько и радостно воскликнул:

— Валуны!

— Что Валуны? — озадаченно переспросил ротный, отрываясь от трубки.

Майор Колобков солидно ткнул пухлым пальцем в конверт и пояснил:

— Нижние Валуны!

Зубов незаметно сплюнул от досады и заорал в трубку, словно собирался докричаться до Сосногорского района:

— Отставить Непонятки!! Деревня Нижние Валуны!!

Не успел он повесить трубку, как дверь кабинета Бородина распахнулась. Разрушая напряжённую деловую атмосферу совещания, на пороге возник прапорщик Шматко с тетрадкой в руках.

— Господа офицеры! — расплываясь в победной улыбке, объявил он. — Можете меня поздравить!

Все невольно поднялись с мест. Капитан Зубов с надеждой вскочил, готовясь расцеловать своего старшину за радостную весть.

— Нашёл?!

— Кого?! — не понял прапорщик.

— Гунько! — пояснил Зубов.

— Какого Гунько?! У меня по сочинению пять! Скоро буду офицером! — всё ещё улыбаясь, сказал старшина роты.

Зубову сразу расхотелось целоваться с прапорщиком. Полковник Бородин хмуро пробормотал:

— Скоро будешь рядовым, Шматко!

Колобок задумчиво повертел в руках свою пижонскую фуражку и грустно уточнил:

— Скоро мы тут все… рядовыми будем!.

Прапорщик недоумённо открыл рот:

— А что случилось?.

В этот момент рабочая атмосфера снова оказалась грубо нарушена.

Рядовой Звягин, как всегда, первым узнал свежие новости. Он проскользнул в кабинет, не обращая внимания на свирепый взгляд майора Колобкова, и доложил:

— Нашли!! Нашли его!.

Бородин осторожно, будто опасаясь спугнуть рядового, вышел из- за стола.

— Кто нашёл? Какая рота?!

— Кочегар!

Колобок тоже встал с места, как бы отсекая Звягину путь к отступлению.

— Какой ещё кочегар?.

Как оказалось, рядового Гунько вместе с автоматом Калашникова действительно обнаружил кочегар. Под вечер он пришёл проверить котёл — по официальной версии. И случайно сунулся к угольному бункеру, так как на самом деле собирался стырить ведро угля — неофициально.

Рабочее совещание срочно переместилось на место событий.

Гунько, перепачканный в угле, стоял возле котельной. Он постоянно всхлипывал и виновато смотрел в землю. Прапорщик Шматко взял его автомат, отщёлкнул рожок и передёрнул затвор.

— У него и патронов-то не было, — буднично сообщил он.

Большое Чрезвычайное Происшествие сразу превратилось в мелкое нарушение. Ибо грустящий в кочегарке солдатик с незаряженным автоматом всё-таки не так опасен, как вооружённый дезертир, куда-то бегущий лесом. Не успев перестроиться, Колобок первым подскочил к несчастному бойцу и завопил, срываясь на визг:

— Встань как положено, солдат!! Посмотри, на кого ты похож!

Солдат Российской армии! Ты опозорил высокое звание мотострелка!

За его спиной полковник Бородин укоризненно сказал:

— Да-а, солдат, навёл ты шороху…

Гунько вытер слёзы и прошептал:

— Я… я… меня…

— Да знаем… — успокоил его Бородин.

Но майора Колобкова успокоить было сложнее. Он снова брызнул ядовитой воспитательной слюной:

— Да что мы с ним здесь сюсюкаем?! Пятно на всю часть! Да из-за таких, как ты!. Да с нас чуть погоны не поснимали! С оружием!. Убежал из части!.

— Ну, по факту он никуда не убежал… — вставил Зубор.

В ответ Колобок опять разорался:

— Но мы-то думали, что убежал! Лес прочёсывали! Станции патрулировали! Звонили в штаб округа!.

— Не успели! — спокойно вклинился Зубов, чем ещё больше разозлил заместителя по воспитательной работе. Карать тот любил и не собирался упускать такой шанс:

— И это хорошо, что не успели! Ты преступник, Гунько! И я буду требовать трибунала! Минимум дисбат! Гнать надо таких грёбаных солдат из этой грёбаной армии…

Внезапно «оратор» почувствовал, что его занесло и он ляпнул что-то не то. Полковник Бородин всю жизнь посвятил военной службе.

И терпеть не мог, когда офицеры позволяли себе пачкать её словесным поносом. Ощущая спиной нарастающую волну командирского гнева, Колобок откатился в сторону и промямлил:

— …В смысле из армии… Извините… Кхм-кхм… Ладно… — Он посмотрел на часы. — Товарищ полковник, у меня ещё… в штабе дела…

Разрешите идти?

Бородин тихо и не очень ласково бросил:

— Идите…

Майор бочком протиснулся мимо Зубова и Шматко, в хорошем темпе рванув от кочегарки. Повисла пауза, прерываемая всхлипами Гунько.

Командир части потеребил усы и обратился к ротному:

— Вы всё слышали, товарищ капитан?

Зубов хмуро ответил:

— Так точно.

Бородин взял его под локоть, увлекая в сторону.

— Так вот… Наказать, конечно, надо. Только это… не ломайте парня… И в караул пока не ставить! — произнёс он негромко.

Зубов вскинул голову, старательно пряча огонёк радости, заблестевший в глазах, и приложил руку к фуражке:

— Есть в караул не ставить!

В солнечный субботний день хорошо отдыхать от чего-нибудь на природе. Например, от работы. Или от учёбы. В армии, само собой, следует иногда отдыхать от службы. Видимо, поэтому во второй роте на субботу не полагалось строевых занятий, стрельб и прочих военных мероприятий. На утреннем построении сержант Рылеев торжественно огласил план отдыха на свежем воздухе:

— Значит, так. Сегодня парко-хозяйственный день. Четыре туловища идут работать на склад в распоряжение прапорщика Тюрина.

Трое наводят порядок в расположении роты. Остальные — на территорию. Берём инвентарь, выходим строиться!

После получения граблей, лопат и мётел начался активный отдых. Сержанты, определив фронт расслабляющих мероприятий, скрылись в казарме. Личный состав вздохнул и поплёлся отдыхать в поте лица.

Рядовой Медведев, пару раз взмахнув метлой, сел на бордюр и закурил.

Народ вокруг работал, очищая территорию от мусора. Мишка демонстративно затянулся и с наслаждением выпустил дым на волю, игнорируя трудовой подъём окружающих. Коллективу отчего-то такое отношение не понравилось. Первым возмутился Ходоков, подметавший тот же участок:

— Слышь, Медведь, а ты что расселся? — выразил он общее мнение.

Мишка высокомерно процедил, продолжая курить:

— Тебя не спросил.

Тот с неприязнью уставился на сачкующего Медведева:

— Вообще-то перекуривать договаривались вместе…

— Ага. Стадом ходим — стадом какаем. Я сейчас курить хочу!

К разговору подключился Кабанов:

— Ты уже накурился, когда мы марш-бросок бежали. Так что, умник грёбаный, взял метлу и давай работать!

Мишка встал.

— Что, Кабан, в сержанты метишь?

— Я тебе щас в рыло замечу! — отбрил Кабанов, бросая лопату.

Народ начал подтягиваться поближе к месту конфликта. Мишка щелчком выбросил сигарету, угрожающе пробурчав:

— Базар контролируй!

Гунько проводил взглядом упавший окурок и сказал:

— Бычок подними с территории… Пацанов уважать надо.

Мишка обернулся.

— О-па! Кто это у нас тут рот открыл? Я уже забыл, как твой голос звучит…

— Ты, Медведева, сейчас виноват! — вдруг вклинился в перепалку сын тундры рядовой Вакутагин.

— Мать моя в кедах! Полено заговорило! Слышь, ты, Буратино… — злобно прошипел Мишка.

Но закончить не успел. В грудь ему прилетел привет от имени чукотского народа в исполнении Вакутагина. Послышался звучный глухой удар. Но упасть Медведев не успел. Его подхватили сзади и повалили на плохо убранную территорию.

— Ни хрена себе!. Да я, блин! — заорал он.

Но тут же, как по команде, его начали метелить все. Ведь, как гласит народная мудрость, если ты плюнешь на коллектив — он утрётся, а если коллектив на тебя — ты утонешь. Мишка закрыл голову руками.

Удары посыпались со всех сторон…

Кузьма Соколов угрюмо посмотрел на побоище… Потом отвернулся, подавив желание кинуться на помощь.

В медицинский пункт сильно пострадавшее тело рядового Медведева доставили под руки. Сначала внутрь проникла голова Кузьмы. Медсестра с любопытством посмотрела на странное явление и вопросительно изогнула бровь. Голова оказалась говорящей.

— Здрасте! — вежливо произнесла она. — Офицеров нет?

Ирина Дмитриевна удивлённо ответила:

— Нет.

Голова Соколова скомандовала:

— Заноси…

В помещение ввалилась целая толпа. Медведева осторожно поместили на кушетку.

Медсестра испуганно вскочила, вскрикнув от неожиданности:

— Что случилось?!

Ходоков невнятно пояснил:

— Да это… территорию убирали… Он с лестницы упал.

— Грудью сильно ударился… — поддержал его Кабанов.

Медсестра протиснулась к пострадавшему и махнула рукой:

— А ну-ка, брысь отсюда все! Быстро!

Дважды повторять не пришлось. Толпа послушно исчезла за дверью. Ирина расстегнула Медведеву пуговицы, быстро обследуя многочисленные ссадины и кровоподтёки. Не прекращая осмотра, она негромко приговаривала:

— С лестницы, значит, упал? Кому вы лапшу вешаете?

Закончив исследование, Ирина встала, направляясь к дверям. По каждому случаю травматизма полагалось докладывать… Мишка взял её за руку и прошептал:

— Не надо… — Он попытался встать с кушетки.

— Лежи! — приказала она.

— Мне нельзя здесь… В роте заметят. — Мишка встал на ноги и, покачнувшись, потерял сознание.

Ирина подхватила его, быстро уложив обратно. Она метнулась к шкафчику, схватила вату, смочила нашатырным спиртом и сунула ему под нос. Мишка вздрогнул, мгновенно приходя в себя. Он отстранил её руку с ватой.

— Да всё нормально…

— За что они тебя так? — Ирина с облегчением опустилась рядом с ним на кушетку.

— За дело…

Она ещё раз ощупала его грудную клетку.

— Ладно. Рёбра целы. Только тут гематома. Просто болевой шок.

— Ерунда…

— Ты хоть понимаешь, что я обязана этот факт зафиксировать и доложить?

Мишка требовательно посмотрел ей в глаза.

— Не надо. Я очень прошу. Ну всё, я пойду… — Он начал подниматься.

Ирина подошла к тумбочке и достала оттуда тюбик с мазью.

— Вот. Это от ушибов. Давай я смажу…

— Может, не надо?

Она уложила его на кушетку и выдавила мазь на кожу.

— Давай-давай, через час уже станет легче. Потерпи немного…

Бедный…

Внезапно их взгляды встретились. Мишка почувствовал, как под горячей ладонью девушки вдруг часто-часто забилось его сердце. Он облизнул пересохшие губы и шепнул:

— Ты… извини меня… за то, что я…

Ира замерла, перестав растирать ему грудь, и ответила так же тихо:

— Это ты меня прости. Не знаю, что на меня тогда нашло… Прямо как дура…

Мишка несмело протянул руку. Он коснулся её волос, поправляя непослушную выбившуюся прядь.

— Ты не дура…

Их лица внезапно оказались совсем близко, словно неодолимая сила притягивала две частицы единого целого. Они растворились друг в друге, теряя ощущение реальности… Через бесконечно долгий миг их губы соприкоснулись…