Лебёдка аэронавта

Глава 36

Шпиль Альбион, хаббл Лэндинг, таверна «Черная Лошадь».

Было далеко за полночь, Гвен чувствовала себя отупевшей от усталости, а главный эфиромант Шпилеарха увлеченно возглавлял в баре очередную партию «Фермера Длинный Огурец», песню, в которой было столько возмутительных идей, о которых Гвен едва ли подозревала до этой ночи, с, казалось, бесконечным числом куплетов.

— Серьезно, Бенедикт, — пожаловалась она. — Я понятия не имею, где ты мог выучить такую глупую и вредоносную ерунду.

— … и снова там спрятала его! — спел Бенедикт, усмехаясь, прежде чем обратиться к кузине. — У Истербрука, конечно.

— Грубиян. У тебя, надеюсь, закончились куплеты?

Бенедикт глотнул из кружки и назидательно изрёк:

— У пехотинцев на дирижабле, есть обычай, писать дополнительные куплеты к своим любимым песням во время дежурства. Только лучшие…

— Имеешь ввиду, самые непристойные, — вмешалась Гвен.

Бенедикт склонил голову в подтверждения.

— Только лучшие сохранились, но даже так после нескольких веков воздухоплавания…

Гвен изогнула бровь.

— Ты намекаешь, что они будут продолжать это всю ночь, не так ли?

— Гораздо дольше, если не устанут, — сказал Бенедикт. Он прищурился на веселого, разрумянившегося эфироманта. — Однако, интересно, где их узнал Мастер Ферус.

— Я, конечно же, был пехотинцем! — рявкнул Ферус. Затем он и несколько клиентов таверны проорали в унисон. — Semper fortitudo!

Гвен вздохнула.

— Fortitudo, мисс Ланкастер, — сказал Мастер Ферус и плюхнулся со стола на стул с изяществом (или, по крайней мере, пьяным безрассудством) гораздо более молодого человека. — Старое, старое слово, даже по моим меркам. Вы знаете, что оно значит?

— Сила, — быстро сказала Гвен. — Сила навсегда.

— Ага, но что за сила? — спросил Ферус, перекрикивая рев очередного певца, затянувшего новый куплет.

В котором описывалось, как длинный огурец фермера провалился в грязную дыру, но Гвен не хотела ничего знать об этом.

— Сэр?

— Существует множество, монжество видов силы. Фортитудо кое-что совершенно особенное. — Он показал пальцем на бицепсы Бенедикта для демонстрации. — Не такая грубая сила, совсем нет. Это означает нечто большее — внутреннюю силу, силу цели, нравственное мужество. Сила бороться, когда кажется, поражение неизбежно. Сила продолжать верить, когда кажется, что никто не знает или всем плевать.

Он крутанул свою кружку и посмотрел на Гвен.

— И сила жертвовать собой, когда жертва на благо других, даже если вместо себя можно предложить кого-то другого. Особенно тогда.

Гвен коротко улыбнулась.

— Как, эм…

— Поверхностно и бесцельно? — быстро предположил мастер Ферус.

— Я собиралась сказать интересно, — укоризненно поправила Гвен.

— И это самое дипломатичное, что она может изобразить, — заметил Бенедикт.

Гвен пнула своего кузена под столом.

— Мастер Ферус, уже поздно.

— Действительно, — сказал эфиромант и прикрыл зевок одной рукой. — Возможно, пора рассмотреть вопрос о прекращении нашего расследования, пока мы не узнаем новостей от наших полевых агентов.

— Имеете в виду кота? — спросила Гвен.

— Совершенно верно. — Мастер Ферус внезапно всмотрелся в Бенедикта. — Послушайте, мой мальчик. Вас что-то заинтересовало?

Кошачьи глаза Бенедикта были сосредоточены дальнем конце бара, где хозяин таверны тихо переговаривался с полным решимости, вновь прибывшим мужчиной. Этот тип был довольно крупным и плотным человеком в зеленых авиационных крагах и кителе, отделанном густым серо-коричневым мехом какого-то существа с поверхности, заставляя его и без того массивные плечи выглядеть нечеловечески широкими. На обшлагах были две широких нашивки командира дирижабля. Его квадратное лицо покраснело и разрумянилось, он ударил кулаком по барной стойке так сильно, что было слышно даже сквозь хор певцов.

— Что!?

Огромная рука метнулась через стойку и схватила хозяина гостиницы за ворот.

Возмущенный трактирщик бросил на их столик нервный взгляд и что-то тихо сказал здоровенному аэронавту.

— Ага, — сказал Бенедикт. — Теперь я понимаю, почему наш хозяин так неохотно сдавал нам комнаты. Он уже пообещал кое-кому другому.

— Это не форма Флота, — заметила Гвен.

— Нет, — сказал Бенедикт. — Это вообще не форма. Он, определенно, капитан частного судна.

— Олимпиец, судя по цвету и меховой отделке его куртки, — вмешался мастер Ферус. — Олимпиец и, кажется, разгневанный. Что забавно, если вы знаете историю.

Олимпиец после нескольких, тщательно подобранных слов отпустил, наконец хозяина таверны, а затем, нахмурившись, направился к их столику. Гвен изучала его в качестве потенциального противника, как ее учили, и поняла что встревожена. Человек слишком легко двигался для своей комплекции, и его координация (как и можно было ожидать от аэронавта) была превосходной. Хуже всего, его глаза, быстрые и бдительные, оценивали комнату, пока он двигался, признак человека, который всегда настороже.

Гвен достигла некоторых скромных умений в рукопашном боевом искусстве последователей Пути, но у нее не было иллюзий относительно своей способности справиться с более крупным или лучше обученным противником без элемента неожиданности.

— Бенни? — сказала Гвен. — Чтобы ты не думал, мы должны его застрелить…

— Я не тот, кто перекупил его кровать прямо у него из под носа, — ответил Бенедикт. — Как по мне, эту ситуацию нужно сгладить.

— Я бы предпочла сделать это без превращения в паштет, — выпалила Гвен.

Бенедикт откинулся на спинку стула, с весельем в глазах и задумиво поинтересовался:

— Ты хотя бы мельком задумывалась просто поговорить с ним? Для разнообразия?

— Он не похож на человека, который хорошо реагирует на угрозы.

— В высшей степени превосходнай куртка, — размышлял вслух Мастер Ферус. — Их не раздают кому попало, верно?

Бенедикт удивленно взглянул на эфироманта и ответил Гвен.

— Я имел в виду что-то кроме угроз. Хотя, стоит ли напрягаться, чтобы понять, что ты не видишь разницы.

— Послушать тебя, так я совершенный людоед, — закипела Гвен.

— Но ясно выражающаяся, богатая и очень стильная, — примирительно сказал Бенедикт. — Красотка, к тому же. Попробуй. Просто ради забавы. И если это не сработает, мы всегда сможем стереть его в порошок и съесть на завтрак позже.

— Или, — продолжал Мастер Ферус, — ляжем в землю, смотря как дело повернется.

Капитан-олимпиец наконец-то добрался до их стола, тяжело ударил по нему кулаком, что вся посуда и утварь подпрыгнули на поверхности и потребовал.

— Выметайтесь из моей комнаты.

Гвен не так уж сильно возражала против демонстрации угрозы. Господь на Небесах знал, сколько ей пришлось их сделать за последние несколько дней. Но она не заботилась об этом, как и не чувствовала себя напуганной. В конце концов, она была вооружена наручем, впрочем, как она заметила потом, олимпиец тоже.

— Мне очень жаль, что я причинила вам неудобство, сэр, — кротко сказала Гвен.

— Но моим товарищам и мне потребовалась комната. Возможно, было бы лучше, если бы вы посмотрели в другом месте.

Человек, пристально взирающий на Бенедикта, бросил взгляд на Гвен, потом снова обратился к урожденному воину.

— Она говорит за тебя?

— Во всем, что касается этого спора, боюсь что так, — ответил Бенедикт.

— Отлично, — сказал мужчина и обернулся к Гвен, нависая над ней. — Значит ты. Иди, собери все вещи и вынеси их из моей комнаты, девочка. Сейчас же.

Она почувствовала непререкаемый авторитет в голосе мужчины, но ее это совсем не волновало.

— Представьтесь, — сказала она решительно.

Это ввело олимпийца в короткий ступор.

— Что?

— Вы не представились, сэр, — веско сказала Гвен. — Я хотела бы узнать ваше имя, прежде чем разговаривать.

Мужчина выпрямился, его глаза сузились, а затем он покачал головой.

— Проклятые альбионские зануды… — Он сделал глубокий вдох, явно сдерживая более грязные ругательства, а затем сказал. — Пайн. Капитан Горацио Пайн из Торговой компании «Халф Мун» из Олимпии. И я не дам и гроша, чтобы узнать кто ты. Этот люкс зарезервирован для моих капитанов и для меня самого, и мы только что прошагали милю по поверхности, чтобы добраться до этого проклятого Шпиля и чуть не попали под огонь вашего проклятого флота, когда нам, наконец, это удалось. У меня нет настроения для игр.

Гвен кивнула.

— Меня зовут Гвендолин Ланкастер из Дома Ланкастеров — да, прежде чем вы спросите, именно тех Ланкастеров, что сделали кристаллы, которые, скорее всего, держат ваши корабли в воздухе, сэр, — и, хоть я и сочувствую вашему положению, боюсь, что все еще нуждаюсь в этих комнатах.

— Значит, вы и ваши друзья можете комфортно поесть и выпить? — Пайн сплюнул. — У меня раненые, которым нужны добротные кровати и осмотр врачей, а этот проклятый хаббл упакован по самую крышу. Освободите эти комнаты или, клянусь Господом на Небесах и Длинной дорогой, я оставлю вас без сознания в переулке и в любом случае заселю своих людей.

— Может такие бандитские методы и действуют в Олимпии, — вспылила Гвен, голос её изменился, став похожим на щелчок хлыста. — Но в Альбионе, сэр, власть закона и я буду защищать себя от любого подобного насилия.

Пайн прищурился. Затем обратился к Бенедикту.

— Ты уверен, что она говорит за тебя?

Бенедикт вздохнул и наклонился вперед, слегка ударившись лбом о стол. Несколько раз.

— Я не угрожала ему! — запротестовала Гвен.

Внезапно раздался отчетливый звук бьющейся посуды, и Гвен повернулась, чтобы обнаружить, что кружка Мастера Феруса выпала из внезапно ослабевших пальцев. Он издал слабый стон и дернулся несколько раз. Затем вздрогнул и закрыл глаза.

Гвен переглянулась с Бенедиктом и подняла руку в предупредительном жесте капитану Пайну.

— Мастер Ферус? — спросила она через мгновение. — Мастер Ферус, с вами все хорошо?

Ферус открыл глаза, спокойно встал и заговорил ровным тоном.

— Сэр Бенедикт, я бы попросил вас, если не затруднит, достать свой меч. Мисс Ланкастер, приготовьте наруч, пожалуйста. — Он взял свой стул и подтолкнул его к капитану Пайну. — Это, для вас, сэр. Полагаю, вы с ним управитесь.

Пайн заморгал.

— Что?

— Гвен, — отрывисто бросил Бенедикт, поднимаясь и доставая свой меч, его глаза метались.

Гвен сглотнула и инстинктивно прислонилась спиной к Бенедикту, и, следуя наказу Мастера Феруса, активировала наруч, кристалл орудия в ее ладони, засветился, оживая.

А затем двери «Черной Лошади» распахнулись, и воздух наполнили пронзительные инородные визги.