Лето мафии

Глава 32

Церковь Креста Господнего находилась на Сорок второй улице между Восьмой и Девятой авеню, прямо посреди театрального квартала. Ее посещали бизнесмены, туристы и местные жители. До 1932 года ее пастором был отец Даффи, капеллан Шестьдесят шестого нью-йоркского пехотного полка, отличившийся во время Первой мировой войны, которому в 1937 году на площади Таймс-сквер установили бронзовый памятник.

Месса закончилась в десять часов, и мы вышли из церкви — я, мои родители и Лена, мать Порошка. Нас встретили Анджело и Порошок, приехавшие на «Кадиллаке» моего отца. Оба были в костюмах и при галстуках, хотя на богослужении они не присутствовали. Как и его отец, Порошок терпеть не мог ходить в церковь, однако каждое воскресенье рано утром он надевал костюм и уходил из дома, говоря матери, что спешит на восьмичасовую мессу. На самом деле Порошок отправлялся пить кофе домой к Бенни. Это поддерживало в семье некое подобие мира, хотя Лена не верила сыну. Мы вчетвером забрались в машину и отправились в кондитерскую Феррары в Маленькую Италию[27] — эта традиция существовала столько, сколько я себя помнил.

Заведение Феррары представляло собой нечто среднее между кондитерской и кафе, и оно было таким же символом Маленькой Италии, каким является для Филадельфии Колокол Свободы.[28] Никто уже не помнит те времена, когда его здесь не было. Мы были в числе постоянных клиентов кондитерской Феррары, поэтому когда нас провели к столику, со всех сторон слышались радушные приветствия на итальянском и на английском языке. Трое Мазерелли с трудом разместили свои грузные туши в креслах с плетеными спинками, и к нам подошла официантка. Все заказали знаменитые пирожные Феррары, но Лена уточнила: sfogliatelle,[29] ее любимые. Заказывать капучино не было необходимости — кофе уже несли.

Дождавшись, когда официантка удалится, мой отец чуть склонил голову, подавая знак матери. Та, кивнув, взяла Лену за руку.

— Лена, мне нужно ненадолго отлучиться. Пошли, составишь мне компанию.

— Конечно, — согласилась Лена. — Анджело, присмотри за моей сумочкой.

Как только женщины ушли, мой отец наклонился к середине стола. Мы последовали его примеру.

— Вчера поздно вечером мне позвонил Луис Антонио, — сказал отец. — Драго приходил в «Копакабану», где встречался с Петроне… а сегодня утром, когда Анджело уже собирался в церковь, ему позвонил Чаки Законник. — Он кивнул Анджело; тот повернулся ко мне.

— Джи-джи сказал Драго, что это ты обчистил его склад, — сказал Анджело.

— Проклятие, — выругался Порошок, чей рот был набит кукурузными рожками.

— Драго так просто это не оставит, — сказал я.

— Да, — согласился мой отец. — Он обязательно постарается с тобой расквитаться, но только так, чтобы самому остаться в стороне. Драго надеется заставить нас совершить первый шаг.

— Итак, что будем делать? — спросил Анджело. — Спрячем на время наших ребят?

Мой отец покачал головой.

— Прятаться бессмысленно. Нельзя же прятаться вечно. Нам нужно сыграть нашу партию до конца, чтобы узнать, что стоит за всем этим. — Он повернулся ко мне. — Жди… Драго должен будет что-то сделать. Будь готов. Никому не доверяй. Следи за всеми. Драго попытается с тобой расквитаться. Предупреди своих ребят — вы должны быть готовы.

— Все понял, — сказал я, понимая, что сделать это будет крайне непросто.

Моя мать и Лена вернулись из туалета. Лена сразу же набросилась на очаровательный sfogliatelle, и остальные тоже отдали должное замечательной выпечке и капучино.

Около двенадцати дня супруги Веста и Мазерелли отправились в Коннектикут, на ферму моего отца. Они ездили туда каждую неделю, чтобы поговорить, искупаться и принять самых близких и доверенных друзей. А после обильного сицилианского ужина из многих блюд они вечером вернутся домой, готовые к заботам новой недели.

Перед тем как выехать на Вест-Сайдское шоссе, они высадили нас с Порошком у нашего дома на Тридцать шестой улице. Сев в старый «Бьюик», стоящий у подъезда, я бросил:

— Мне надо заехать к Терри.

— Когда встречаемся у Бенни? — спросил Порошок.

— Думаю, в два часа будет в самый раз. Захвати Сидни. Я говорил ему, что если у нас возникнет желание, мы пойдем гулять в Центральный парк.

— Хорошо. Передавай Терри привет.

Остановившись у цветочного магазина, я в знак примирения купил для Терри дюжину роз на длинных стеблях. Я не думал, что цветы помогут, но хуже от них точно стать не должно было. В двенадцать с небольшим я нажал кнопку звонка, прослушал «Все мысли о Джорджии» и стал ждать. Ничего. Через полминуты я позвонил снова. В ожидании ответа я опустил взгляд и заметил торчащий из-под двери уголок белого конверта. Нагнувшись, я вытащил конверт и, уловив аромат «Шанель № 5», вскрыл письмо.

Сунув записку в карман, я постучал в соседнюю дверь. Мистер Хоффлер спросил через дверь, что мне надо, и я сказал:

— Терри сказала, у вас для меня кое-что есть.

— Заходите, — пригласил мистер Хоффлер, открывая дверь. — Так, разрешите взять это у вас. — Забрав розы, он положил розы на столик и протянул мне маленький пакет и конверт.

Первым делом я вскрыл конверт. В нем была записка следующего содержания:

Сложив записку, я убрал ее в карман и открыл пакет. Внутри лежала зажигалка, та самая, которую Терри обронила, когда мы с ней столкнулись за сценой «Копакабаны». Казалось, с того вечера прошла целая вечность. Глубоко вздохнув, я сунул зажигалку в карман.

— Благодарю вас, мистер Хоффлер, — сказал я, направляясь к двери.

— А как же цветы? — остановил меня мистер Хоффлер.

— Поставьте их в воду, — сказал я.

Не помню, как я вышел из квартиры Хоффлера, спустился на лифте вниз и приехал домой к Бенни.