Лето мафии

Глава 52

Только я успел одеться, просунув руку лишь в один рукав рубашки, как дверь в комнатку распахнулась и вошел Беппо, болтая так, словно он и не умолкал.

— Хорошие новости, — сказал Беппо, присаживаясь на корточки рядом со мной. — Сейчас ты выйдешь отсюда… Знаешь, как говорится, всему хорошему рано или поздно приходит конец, так что, наверное, и плохому тоже должен приходить конец — как, например, сейчас. — Вставив ключ в наручники, он отпер замок. — Хотя, должен признать, лично я никак не предполагал, что именно это плохое завершится для тебя так быстро — надеюсь, ты меня понимаешь… потому что Недотрога ненавидит тебя всем своим нутром, и он был очень рад возможности подержать тебя здесь. Чуешь, к чему я клоню?.. Нет? Неважно; главное — ты отсюда уходишь.

— Как так получилось? — спросил я, поднимаясь с пола и разминая затекшие мышцы.

— Что как получилось?

— Как получилось, что я отсюда ухожу? — Я потер ссадины на запястьях, натертые наручниками.

— Ты что — придурок, который смотрит в зубы дареному коню? Какая тебе разница — Недотрога сказал, что ты убираешься отсюда, так что натягивай второй рукав и шевелись пошустрее.

Продолжая болтать, Беппо вывел меня из комнатки уборщиц и начал спускаться по лестнице вниз. На первом этаже главного ангара кипела бурная деятельность, машины разгружались и загружались. Мы прошли через стеллажи с одеждой, которые отгораживали заднюю часть склада, и оказались на площадке перед воротами. У дверцы стоял Недотрога Грилло.

Застыв на месте, я стиснул кулаки, силясь совладать с собой. Этот Грилло один из тех, кто убил Терри. Мне захотелось разорвать его на части. Я бросился было вперед — и тут же остановился. Мой отец не переставал повторять: «Мудрое отступление лучше глупой атаки». До Грилло было шагов тридцать, но мне показалось, я их сделал целых триста.

— Что ж, козел, — презрительно бросил Грилло, — твой старик тебя выкупил. — Хмыкнув, он отпер дверцу. — На твоем месте я бы собрал вещички. Погрей свои сопли. Отправляйся в Аризону — там сейчас чудненько. — Расхохотавшись, Недотрога подтолкнул меня вперед.

Споткнувшись о порог, я вышел на улицу и поморщился, ощутив на лице ослепительный жар солнца. Чтобы удержать равновесие, я схватился за бампер стоявшего у тротуара грузовика и тотчас же отдернул обожженные пальцы. Солнце превратило металл в раскаленную сковородку.

Улица была запружена потоком машин, обычным для Швейного района в будний день. В воздухе царила какофония диссонирующих звуков. Остановившаяся прямо посреди улицы легковая машина настойчиво засигналила, и я, подняв взгляд, увидел, как Анджело опускает стекло. Сзади стоял «Шевроле»-седан, за рулем которого сидел Бо Барбера. Анджело редко отправлялся куда бы то ни было без сопровождения.

— Винни! — окликнул он. — Сюда!

Пробравшись через поток медленно ползущих грузовиков, я сел к нему в машину.

— Ну, как ты? — спросил Анджело и, обернувшись назад, стал выжидать возможность втиснуться в транспортный поток. Через какое-то время до него дошло, что я ничего не ответил, и он снова повернулся ко мне. Я сидел, полностью убитый, уставившись перед собой.

— Винни, что случилось? — спросил Анджело.

— Терри умерла.

Анджело встрепенулся.

— Та гардеробщица? Что с ней случилось?

— Вчера ночью, когда меня схватили, Терри была рядом со мной.

— Господи, малыш, я очень сожалею. Мне известно, что она тебе нравилась.

— Да… она мне нравилась.

— А я думал, она уехала из Нью-Йорка.

— Да, уехала. А потом вернулась. Чтобы увидеться со мной.

— О боже… нам нужно много о чем поговорить.

— Да… много о чем.

Высунув в открытое окно руку, Анджело, не обращая внимания на сердитые гудки, подрезал какой-то пикап и рванул вперед.

В пять часов вечера к небоскребу «Маджестик» подъехал грузовичок без каких-либо надписей на бортах и остановился прямо перед главным подъездом, там, где высаживались из такси жители роскошных квартир. Из него вышли двое здоровяков в коричневых комбинезонах и направились прямо в вестибюль.

— Бенсон и Хеджес, к мистеру Костелло, — представился тот, что повыше.

Швейцар чуть заметно поднял бровь, выражая свое отношение к липовым фамилиям, затем оглядел здоровяков с ног до головы. Днем ему было дано распоряжение ждать в пять вечера прибытия нескольких групп гостей, и он даже получил список с фамилиями. Фамилии все были вымышленными, и швейцар это прекрасно понимал. Настоящие фамилии он видел под фотографиями, которые время от времени появлялись в нью-йоркских бульварных газетах. Однако в четыре часа дня швейцар получил новое указание не ждать гостей из списка, а вместо этого встретить неких «Бенсона» и «Хеджеса», сотрудников компании, которая занимается чисткой ковров. С собой новоприбывшие привезли тележку, однако логотипа компании у них на комбинезонах не было. Поскольку рассуждать насчет того, почему в апартаменты Костелло приходят те или иные посетители, — занятие бесполезное, швейцар просто улыбнулся и набрал номер. Выслушав ответ, он кивнул и сказал:

— Хорошо, сэр. — Положив трубку, он указал на лифт. — Поднимайтесь до самого верха.

Костелло, положив трубку, сказал:

— Они уже поднимаются сюда.

— Надо отдать должное, этот членосос понимал толк в сигарах, — заметил Анастасия, выпуская облачко голубого дыма. Насладившись вкусом кубинской «Панателы», которую он забрал у Джи-джи, Анастасия покрутил сигару в пальцах. Он сидел в кресле у окна. Его пиджак висел на спинке кресла, а ноги были закинуты на кофейный столик. Мой отец сидел напротив.

Анастасия посмотрел на Костелло.

— Ты будешь звонить Грилло? — спросил он.

— Как только вот это уберут отсюда, — сказал Костелло, указывая на скатанный ковер, лежащий посреди комнаты. Это был Джи-джи Петроне.

Сразу же после смерти Петроне Костелло обзвонил членов Комиссии и отменил встречу. Он объяснил, что Петроне скончался от сердечного приступа, так и не успев изложить свою проблему. Таким образом, ее разрешил сам господь бог. Костелло решил скрытно вынести труп из номера и доставить его в погребальную контору «Ренальди». Затем он позвонит Недотроге Грилло, скажет ему о случившемся и объяснит, где найти тело. После чего Недотроге предстоит известить жену Джи-джи и заняться организацией похорон.

Мой отец сказал:

— Альберт, извини, что испортил тебе отпуск.

Анастасия махнул рукой:

— Не бери в голову. Европа уже начала мне надоедать.

— Какие у вас мысли насчет того, как быть с Дженовезе? — спросил Костелло.

— Замочить сукиного сына и предложить членам Комиссии убираться к такой-то матери, — сказал Анастасия и тотчас же добавил: — К тебе, Фрэнк, это не относится.

— Ну, спасибо, Альберт, — криво усмехнулся Костелло. — Ценю твои чувства. Хоть я по-прежнему и сижу во главе стола, голос у меня только один. Комиссия этого не потерпит.

— А как ко всему этому относится Маньяно? — спросил мой отец.

— Маньяно? Ему все по барабану, — презрительно произнес Анастасия. Ни для кого не было секретом, что Анастасия ненавидел Маньяно. Хотя Маньяно возглавлял Семью, а Анастасия был его ближайшим помощником, и мой отец, и Анастасия поддерживали Костелло, главу соперничавшего семейства Лучано. — О том, что тут происходит, ему известно меньше, чем уличной шпане! Маньяно заботит только политика и дружба с Камарадой.

Эмиль Камарада был вице-президентом Международной ассоциации портовых рабочих, и вместе с Маньяно они основали Демократический клуб Нью-Йорка. Анастасия терпеть не мог обоих и только ждал удобного случая, чтобы от них избавиться. Деятельность комитета Кифовера на время охладила его пыл.

— Я все равно настаиваю на том, что мы должны рискнуть, — продолжал Анастасия. — Замочим Дженовезе, а дальше будь что будет. Если этот коварный хрен останется в живых, мы все сыграем в ящик!

— Ты прав, Альберт, — согласился Костелло, — однако мы не предпримем никаких шагов до тех пор, пока продолжается телевизионная трансляция заседаний комитета. — Раздался звонок в дверь, и он поднялся с кресла.

— Трахать я хотел этого Кифовера, — проворчал Анастасия.

— К несчастью, — возразил Костелло, — пока что Кифовер трахает нас.

С этими словами он ушел встречать «сотрудников компании, которая занимается чисткой ковров».

Повернувшись к моему отцу, Анастасия спросил:

— Ну а ты что думаешь?

Тот покачал головой:

— Слишком много слабых мест. Грилло не поверит в наше объяснение того, как умер Петроне. И обязательно ответит. Карло Риччи известно все, и он до сих пор где-то разгуливает. К тому же остается еще Колуччи; мой сын не оставит его в покое. И, наконец, есть Дженовезе.

— Ты ведь понимаешь, что мы должны замочить этого ублюдка, иначе он замочит нас. Игра еще далеко не закончена.

Отец угрюмо кивнул.

— Понимаю.

В кабинет вернулся Костелло с двумя здоровяками в коричневых комбинезонах. Он молча указал на ковер. Те, не сказав ни слова, уложили ковер на тележку и выкатили из номера. После этого Костелло снял трубку.

— Недотрога, это Фрэнк… Да, он был здесь… Нет, его только что увезли… Да, я сказал «увезли»… Недотрога, у меня для тебя очень печальные новости. Ты знал, что у Джи-джи слабое сердце?.. Да, мы нашли таблетки… Он попытался, но умер до того, как успел их принять… — Помолчав некоторое время, Костелло спросил: — Недотрога? Ты меня слышишь? — Выслушав ответ, он кивнул. — Я отправил тело в погребальную контору «Ренальди», знаешь, где это?.. Несколько минут назад… Да, я очень сожалею, Недотрога. — Положив трубку, он налил себе стаканчик виски. Анастасия и мой отец молча проследили, как он опрокинул его в рот одним глотком.

— Ну? — спросил Анастасия.

— Он не поверил ни одному моему слову.

Мой отец выразительно посмотрел на Анастасию. Да, тот был прав: игра еще далеко не закончена.

Мальчонка первым увидел меня, когда я вошел в квартиру Бенни.

— Ура! — заорал он, отвесив боксерской груше такой свирепый удар, что та загудела, дергаясь в рикошете.

Мальчонка бросился обнимать меня, и тотчас же за ним последовали остальные, включая Прыгуна. Тот решил ослушаться отца и заглянуть к Бенни, чтобы узнать, нет ли каких-нибудь новостей обо мне. В одно мгновение я оказался погребен под лавиной объятий и рукопожатий.

Анджело и мой отец наблюдали за этой торжественной встречей, стоя в дверях. Мы подобрали отца у «Маджестика» по дороге к Бенни. Когда первый всплеск радости немного поутих, Мальчонка заметил Анджело и отца и торжествующе воскликнул:

— Вы его освободили!

Улыбнувшись, отец прошел внутрь.

— Да, — сказал он, — нам повезло.

Мальчонка повернулся ко мне.

— Как это случилось?

Собравшись с духом, я начал.

— Вчера ночью Недотрога и Карло схватили меня в квартире у Терри, — ровным голосом произнес я. — Они ее убили.

— Господи… — пробормотал Мальчонка.

— Боже, Винни, это такое горе, — сказал Порошок.

— Где она? — спросил Рыжий.

— Должно быть, тело забрал Грилло, — ответил я. — Куда — не знаю.

— А н-нельзя с-сообщить в полицию? — спросил Прыгун.

— Нет, — ответил мой отец. — Пока что мы не будем предпринимать никаких действий. Мы с Анджело разберемся с Недотрогой и Карло.

— Мы разыскали Колуччи, — сказал Рыжий. — Он в Хобокене.

— Скорее всего, Станкович и братья Руссомано с ним, — добавил Мальчонка.

Эти слова привлекли мое внимание. Пересилив свое подавленное настроение, я спросил:

— Вы в этом уверены?

Рыжий кивнул.

— На все сто.

— Отлично, — сказал я. — Сегодня же вечером мы отправляемся к ним, пока они не успели перебраться в другое место.

— Нет, — остановил меня мой отец.

Я повернулся к нему.

— Папа…

— Неразумно штурмовать дом, в котором предположительно заперлись четверо. Всякое возможно.

Я снова начал было возражать, но отец поднял руку, останавливая меня.

— Я хочу, чтобы вы сделали вот что. Возьмите машины. Отправляйтесь в Хобокен и наблюдайте за домом. Если Колуччи и его дружки выйдут на улицу, следите за ними. А я попрошу Костелло, чтобы он связался со своими друзьями из полиции. Полагаю, как только стемнеет, вы станете свидетелями задержания Колуччи и его банды.

— Но разве это возможно? — возразил я. — Хобокен находится вне юрисдикции полиции Нью-Йорка.

— Здешние фараоны свяжутся с полицией Хобокена. И предупредят о том, что в их городе скрываются подозреваемые, которые разыскиваются в Нью-Йорке.

— Но в таком случае Колуччи и его дружки останутся в Нью-Джерси, — напомнил я.

— Нет, — сказал мой отец. — Костелло позаботится о том, чтобы их сразу же переправили сюда и содержали здесь. Завтра монахини их опознают, и им предъявят обвинение в нападении. Итак, вы делаете только то, что я вам сказал, capisce?

Мы дружно закивали, и Мальчонка сообщил отцу адрес в Хобокене. После этого мой отец и Анджело ушли.

От Мальчонки не укрылось, что я не сказал ни слова.

— Как ты? — обеспокоенно спросил он.

— Завтра исполнится неделя, — сказал я.

— Что?

— Неделя с тех пор, как мы обчистили железнодорожный склад и забрали десять ящиков собольих шкур.

— Да, наверное, — согласился Мальчонка. — К чему это ты?

— И сколько всего произошло с тех пор: Петроне нас подставил, его уже нет в живых, как и Драго и Малого; Сидни в больнице, Терри убита. И все это случилось всего за одну неделю. За одну проклятую неделю.

— Не мы это начали, Винни, — сказал Мальчонка.

— Не мы. Но мы доведем дело до конца, — сказал я, направляясь к двери. — Пошли, я хочу принять душ и переодеться. По пути в Хобокен заглянем к Сидни.

Все, кроме Мальчонки, вышли на улицу. Он задержался в дверях, останавливая меня.

— Что ты хотел сказать: «доведем дело до конца»? — спросил он. — Что ты имел в виду?

— Нет никаких сомнений, что Карло или Недотрога попытаются вытащить Колуччи из-за решетки. Он слишком много знает. Я хочу, чтобы Бенни и Рыжий дежурили у полицейского участка и проследили за ним.

— Но ты же слышал, что сказал твой старик, — напомнил Мальчонка.

— Слышал, — сказал я, выходя на улицу. Покачав головой, Мальчонка последовал за мной.