Лето возмездия

Глава 33

Пятница, 19 сентября

Эвелин в буквальном смысле слова проигнорировала Нибюлль и Фленсбург. В данный момент ее голова была забита другими мыслями, а не мыслями о том, чтобы дать показания во Фленсбурге. Вместо этого она проехала на арендованной машине до Гамбурга, постоянно видя перед глазами лицо Лизы.

В северной части города, съехав c автобана, она нашла мотель, где сняла комнату. Владелец, не задавая лишних вопросов, протянул ей магнитную карточку, после того как она оплатила проживание. В прихожей Эвелин разделась, проглотила две таблетки аспирина и, избегая отражения в зеркале, встала под душ.

В начале десятого утра она сидела в джинсах, футболке и голубом свитере с норвежскими узорами за завтраком, пила крепкий кофе и жевала кусочек хлеба. Голова все еще раскалывалась из-за бессонной ночи, но таблетки скоро прогонят боль, как было всегда. К сожалению не было средства, которое помогло бы забыть вчерашние происшествия. Эвелин постоянно думала о Лизе, девочке, десять лет назад доставленной в психиатрическую клинику Оксенцолль.

Воспользовавшись в мотеле доступом в интернет, она выяснила, что психиатрическая больница Оксенцолль являлась частью клиники Асклепиос и располагалась между районами Гарштедт и Лангенхорн, то есть недалеко от мотеля. О сне можно было забыть. Эвелин взяла комнатную карточку. Пришло время выселяться.

Эвелин понадобилось двадцать минут, чтобы на машине добраться до шоссе Лангенхорна. Кругообразная территория клиники было окружена лесом и состояла из множества отдельных зданий, которые выглядели как автономное поселение. В одном из этих корпусов лежала Лиза, и если повезет, Эвелин удастся найти врача девочки, который лечил ее тогда.

Она остановилась на парковке для посетителей и направилась к административному зданию. Лужи грязи и поломанные ветки свидетельствовали о грозе, бушевавшей прошлой ночью. Но сейчас небо было ясное. День обещал стать более или менее солнечным.

Как у главного входа, так и рядом с боковыми корпусами здания, стояли полицейские машины. Из раций в машинах глухо доносились искаженные голоса. Некоторые люди в форме ходили по территории. Поначалу Эвелин подумала, что полицейские были здесь из-за нее или самоубийства Смолле, но это было невозможно. Нехватка сна уже привела к тому, что у нее начали возникать непонятные, параноидальные мысли. Полицейские, наверняка, патрулировали здесь по другому поводу, возможно, сбежала одна из пациенток.

В то время, как Эвелин входила в административное здание, из него вышли двое полицейских. В воздухе чувствовалась хаотичность. Слишком много людей, не похожих на персонал клиники, сновали по коридорам и разговаривали по своим сотовым. Но, может быть, на Эвелин это подействовало так просто потому, что она сама испытывала внутреннее беспокойство и толком не знала, зачем приехала сюда, не говоря уже о том, чтобы суметь объяснить кому нибудь, что конкретно она искала.

Окошко информации с вывеской "Специализированное отделение II - Расстройство личности/ Психические травмы" выглядело многообещающе. За затонированным оргстеклом сидела пожилая женщина, с крашеными черными волосами с пробором посередине и в очках в роговой оправе с толстыми стеклами. Она разговаривала по телефону и одновременно не по-дамски жевала кончик карандаша.

В ожидании окончания разговора, Эвелин задумчиво пролистывала информационную брошюру.

Клиника располагала пятьюстами кроватями и включала в себя более сотни отделений, в которых ежегодно проходило лечение восемь тысяч пациентов. Восемь тысяч! Глядя на план, Эвелин видела, насколько обширной была территория. Она уныло опустила плечи, потому что представляла себе все намного проще. Здесь она вряд ли получит какие либо сведения, тем более не в царившей сегодня утром спешке.

- Эй! Вы! - женщина в очках постучала карандашом по стеклу.

Эвелин подняла глаза.

- Можете взять брошюру себе, или скажите, что Вам нужно. Иначе... - Дама кивнула в сторону коридора.

Эвелин обернулась. Позади нее ждали еще две женщины. Не самый удачный момент, чтобы о чем-то попросить эту копию Наны Мускури [13].

Тем не менее, Эвелин попыталась.

- Десять лет назад сюда доставили десятилетнюю девочку. Я бы хотела поговорить с лечащим врачом, который был у нее тогда.

- Как его звали?

- Этого я к сожалению не знаю.

Эвeлин заметила, как напряглось лицо у женщины за стеклом.

- Фамилия пациентки? - медленно спросила она.

- Я знаю только ее имя, но...

- Вы знаете только ее имя? - повторила женщина самодовольным тоном. - Предлагаю Вам прийти еще раз, когда будете знать больше - следующий, пожалуйста!

Эвелин наклонилась ниже, чтобы говорить прямо в отверстие.

- Послушайте, это важно. Я приехала издалека, чтобы...

- Я слышу это по Вашему акценту. Может у Вас в Австрии и дают сведения о пациенте по одному лишь имени, но здесь это невозможно. Следующий, пожалуйста!

Как можно быть такой упрямой? Эвелин даже и не думала отходить от окошка.

- Эту девочку доставили сюда десять лет назад, после того как она была сильно избита и изнасилована.

Дама не стала слушать, а демонстративно взяла телефонную трубку и набрала соседнее отделение.

- Ее зовут Лиза, тогда ей было десять и ...

Женщина хотела что-то сказать в трубку, но внезапно остановилась. Она медленно положила трубку и посмотрела на Эвелин.

- Вы сказали Лиза?

Эвелин была озадачена не меньше женщины в окошке.

- Да, так ее звали.

- Лиза Гурдиев?

Эвелин приподняла плечи.

- Возможно.

Имитация Наны Мускури посмотрела на Эвелин странным взглядом, который та не могла истолковать и указала на сиденье у стены.

- Подождите вон там. - Она снова взяла трубку.

Пока Эвелин, сидя на диване, без интереса пролистывала журналы по психологии, лежавшие на столе, время тянулось медленно, как в зале суда, когда она ждала объявления приговора. Кому звонила эта женщина? Постоянно приходили и уходили новые посетители, медперсонал или пациенты со своими сопровождающими. Здесь царило большее оживление, чем на Венском западном вокзале в разгар туристического сезона. Когда Эвелин уже начала думать, что дама в регистратуре ее забыла, в здание вошел мужчина в помятых брюках, темном пальто и пиджаке.

Лицо этого примерно пятидесятилетнего мужчины и его помятая рубашка указывали на то, что он, как и Эвелин, провел не менее ужасную ночь. Однако он не был похож ни на врача, ни на медбрата и даже не на посетителя. Он прямиком направился к информационному окну. Копия Наны Мускури увидела его и коротко кивнула в сторону углового дивана. У Эвелин учащеннее забилось сердце, когда мужчина молча повернулся, подошел и, рассматривая, встал перед ней.

- Доброе утро. Вы интересуетесь Лизой Гурдиев, - сказал он. - Могу я узнать, по какой причине?

У него были остро очерченные черты лица и коротко остриженные волосы с сединой на висках.

- Почему в клинике так много полиции?

Он надул щеки.

- Послушайте, Вам лучше ответить на мои вопросы...

- Судя по произношению, Вы не из этих мест, - заметила Эвелин.

- К счастью... Вы, кстати, тоже.

Он потер глаза, прогоняя сон.

- Я из Лейпцига, если Вам так интересно... И у меня была ужасная ночь, поэтому не усложняйте все еще больше.

- Моя ночь прошла тоже не лучшим образом.

- Хорошо. - Мужчина нервно потянул узел галстука. - Итак, еще раз: Почему вы интересуетесь Лизой Гурдиев?

- Не хотите ли для начала представиться?

Мужчина помедлил, рассматривая ее.

- Извините, Вы правы. Я ведь мог бы быть сбежавшим сумасшедшим. - Он снял с пояса кожаный футляр и раскрыл его. На значке было написано "Дежурная криминальная полиция". - Вальтер Пуласки, - представился мужчина.

Помятое лицо обрело имя. Он даже протянул ей свою визитку. На ней было написано: "Верховный комиссар криминальной полиции". Эвелин засунула карточку в карман джинсов, встала и протянула Пуласки руку.

Немного погодя она заметила, что за его суровым внешним видом и грубоватой манерой общения скрывался не такой уж закоренелый сыщик. В принципе, Пуласки был даже веселым парнем, Эвелин заметила в его глазах некий сарказм, который проскальзывал в глазах Патрика.

- Эвелин Мейерс, - сказала она и дала ему свою визитку. - Судя по Вашему виду, Вам бы не помешал крепкий кофе. Могу я пригласить Вас на чашечку?

- Вау. - Пуласки слегка улыбнулся. - У меня еще никогда не было свидания с... - Он посмотрел на логотип. - Адвокатом. - Он достал из сумки экземпляр красочной листовки, которую Эвелин видела в окошке информации. Она была такой помятой, как будто Пуласки уже несколько дней находился на территории клиники.

- В последнее время я видел достаточно психиатрических клиник изнутри, но эта "побила" все остальные, - ворчал он, изучая план местности. - Все так запутано. Но где-то на этой территории есть кафетерия, где нам, надеюсь, никто не будет мешать.

Кофейня "Старая Вена" находилась в доме номер семнадцать, и полностью оправдывала свое название. В ней пахло свежим сваренным кофе, пончиками и яблочным штруделем. Из громкоговорителей рядом с витриной с тортами раздавались тихие звуки Венского вальса.

Пуласки провел Эвелин в нишу.

- Вообще-то здесь Вам должно быть уютно?

- Почти как дома. - "Он совершенно не имеет никакого понятия", - подумала Эвелин.

Стереотипы о Вене существовали во всем мире, и упорно поддерживались даже в самой Вене. Но с другой стороны, стулья и круглые, кованые столы в австро-венгерском стиле, действительно немного напоминали ей кофейни Рингштрассе.

В это время заведение почти пустовало. Немногие посетители сидели у окон, где могли наблюдать за сотрудниками полиции, снующими в парке.

После того как они заказали напитки, Пуласки снял пальто и вытащил из кармана пиджака спрей от астмы и пачку сигарет "Эрнтэ 23".

Эвелин непроизвольно приподняла брови.

- В чем дело? - спросил Пуласки.

- Убойная смесь, - прокомментировала она.

- Что Вы говорите. - Пуласки выудил сигарету из пачки и покрутил ее между большим и указательным пальцами. - Сочетается как огонь с бензином, по крайней мере, так утверждает моя дочь.

- Мне это не мешает, но если Вы сейчас ее закурите, медсестры нападут на Вас как стая гиен.

Ни на одном из столов не стояло пепельницы.

Пуласки посмотрел на стойку, за которой готовили их кофе.

- Вы правы, они смотрят сюда довольно злобно.

Вздохнув, Пуласки убрал сигареты. Немного погодя принесли напитки. Вдохнув аромат черного кофе, Эвелин сдержанно зевнула.

- Мало спали? - спросил Пуласки.

- Совсем не спала, - поправила она его.

Он кивнул, как будто у него было также.

- Вообще-то я расследую это дело неофициально, я здесь в качестве... - он поморщился,- ... консультанта. Я в отпуске, однако, уже давно должен быть в своем лейпцигском бюро.

- Какое дело? - прервала его Эвелин.

Пуласки долго и внимательно смотрел на нее.

- Мы заключим сделку, - предложил он. - Вы расскажете мне, почему венский адвокат интересуется Лизой Гурдиев, а я расскажу Вам, почему я здесь.

- Выкладывайте.

Пуласки помедлил.

- Нет, так не пойдет.

- Нет? Сделка была Вашей идеей, так что я уступаю Вам право говорить первым.

- Мы можем пойти другим, более жестким путем и продолжить общение в участке.

- В участке? - Эвелин знала, что он блефовал. - Охотно, в девятом районе города Вены. - Улыбаясь, она взяла сумочку и встала.

- Погодите, - вздохнул Пуласки. - Госпожа адвокат... Ну, хорошо, я расскажу Вам то, что могу рассказать об этом деле.

Почему нельзя было сделать это сразу? Эвелин снова села.

Когда он понизил голос и наклонился вперед, она заметила выглядывающий из под воротника ремень от плечевой кобуры.

- Все началось с самоубийства двадцатилетней Наташы Зоммер в психиатрической клинике Маркклееберг...

В следующие несколько минут Эвелин узнала об убийствах Наташи Зоммер, Мартина Хорнера, Себастиана Земмельшлегера и о попытке убийства Леси Прокопович, а также о том, что Пуласки преследовал седовласого мужчину в костюме, предполагаемого убийцу.

- Я еще не понимаю как все это связано между собой, но предполагаю, что Лиза тоже находится в опасности, - завершил он свой доклад.

Эвелин задумчиво смотрела в окно. Лиза в опасности? Какая ерунда! Скорее это она была "ангелом смерти", убивавшем одного за другим людей из списка Хокинсона. То, что рассказал лейпцигский следователь совершенно не совпадало с тем, что удалось выяснить ей.

- Боюсь, мы ведем разные дела, никак не связанные друг с другом, - в конце концов, сказала она.

- Давайте выясним это. Почему Вы здесь?

Эвелин упомянула загадочные несчастные случаи, над которыми работала ее контора, и рассказала как умерли детский врач Рудольф Кислингер, ее коллега Петер Холобек, член городского совета Хайнц Пранге, а также о том, как немецкий судовладелец Эдвард Хокинсон задушился шелковым шарфом, который запутался в заднем шасси его кабриолета.

Пуласки не делал никаких заметок. Он слушал с непроницаемым видом, но по выражению его лица было видно, что он подмечал все, даже малейшие детали.

- Всех этих мужчин, которых уже нет в живых, связывало общее прошлое, - сказала Эвелин. После того как она упомянула о круизе на "Фридберге", в котором десять лет назад принимали участие мужчины, о шантаже, выплатах, поступавших на анонимный счет и, в конце концов, о брате Лизы и других детях, Пуласки сощурил глаза.

- И Вы действительно выяснили, что Лиза Гурдиев и ее брат Мануэль десять лет назад были на корабле? - прервал он ее.

Эвелин кивнула.

- Значит, детей было шестеро. Черт! - вырвалось у Пуласки. Он вскочил на ноги и начал ходить по комнате. - Путешествие на корабле, черт возьми! - он задумчиво закурил сигарету. - Что рассказал врач в Бремерхафене? - бормотал он, между двумя затяжками, пытаясь вспомнить. - Во Франции и Греции тоже были брошенные дети, всегда вблизи побережья. Корабль! Об этом видимо никто не подумал. Пуласки засмеялся. - Полиция обыскала множество прибрежных деревень, но ничего не нашла. Не мудрено! От корабля уже давно и след простыл!

- О чем Вы говорите?

- Послушайте! - крикнула женщина за стойкой. - Здесь запрещено курить!

Пуласки проигнорировал ее. Он подошел к сидевшей за столом Эвелин и понизил голос.

- Лизу и других четверых детей нашли тогда накачанными наркотиками в разных прибрежных деревнях Северного моря. Это и были дети с того корабля. Сейчас, десять лет спустя, их по очереди убивают. Лиза и Леся единственные выжившие, которые могут дать показания о том, что тогда произошло. Но кто-то пытается помешать этому и замести следы. Поэтому я распорядился о том, чтобы Лиза была под охраной полиции.

- Под охраной полиции? - повторила Эвелин. У нее в голове все смешалось. - Вы ошибаетесь. Речь здесь совершенно о другом. Лиза - убийца.

- Здесь нельзя курить! - рявкнул голос.

Остальные гости смотрели уже не в окно, а на Эвелин и Пуласки.

- Это Вы ошибаетесь! - стоял на своем Пуласки. - Лиза не убийца. Напротив. Если бы мы своевременно не выделили ей охрану, она возможно стала бы жертвой под номером пять.

- Эй, Вы! - крикнула какая-то дама.

- Ладно, ладно! - Пуласки раздавил сигарету на блюдце из под кофе. Он все еще стоял перед Эвелин и наклонился к ней. - Мы попытались допросить Лизу, - прошептал он. - Но в данный момент из нее ничего не вытянуть.

- Она здесь? - спросила Эвелин. - И Вы с ней разговаривали?

Пуласки кивнул, словно это было нечто само собой разумеющееся. У Эвелин замерло сердце. Но если она была здесь...?

Этот человек не знал, что делал.

- Вы даже не представляете насколько опасна эта девушка. - Эвелин огляделась. Посетители кофейни все еще поглядывали на них. Их дискуссия видимо была хоть каким-то разнообразием в серой, будничной жизни клиники.

Эвелин поспешно достала фотографию с камеры банкомата и положила ее на стол.

- Это она?

- Откуда у Вас эта фотография?

- Это она? - повторила Эвелин. Пуласки кивнул.

- А это? - Эвелин развернула фоторобот.

- Да! Черт возьми, откуда у Вас эти фотографии?

Значит, девушку действительно звали Лиза Гурдиев. В этот момент у Эвелин появилось ощущение, что она уже целую вечность разыскивала эту девушку в платье на бретельках. Эвелин наклонилась и тихо сказала:

- Фотография сделана около трех недель назад в центре Вены, а фоторобот несколько дней назад со слов владелицы бутика в Куксхафене.

Пуласки взял листы.

- Это невозможно.

- Возможно, - возразила Эвелин. - Эта девушка - коварная убийца. Ее видели в тех местах, где умерли Кислингер, Пранге и Хокинсон.

- Не может она быть такой коварной. - Пуласки расслабил узел галстука. - Пойдемте. - Он быстрым шагом направился к двери.

Эвелин последовала за ним.

- А платить кто будет? - крикнула женщина за стойкой.

- Да, да, вот! - Пуласки положил купюру на стол и вытолкал Эвелин на улицу. Не успели они выйти, как он схватил спрей от астмы и вдохнул содержимое. При этом Пуласки так крепко держал бумаги, что у него побелели костяшки пальцев.

- Вы должны арестовать Лизу, - настаивала Эвелин.

- Вы ошибаетесь,- выдавил он из себя. - Эта девушка вот уже десять лет живет в закрытом психиатрическом отделении и за это время ни разу не покидала клинику.