Ложь Моего Монстра

Глава 7

Кирилл

Я всегда гордился своей способностью сохранять спокойствие. Мне потребовалось некоторое время, чтобы эта сторона меня выросла, но как только я вышел из подростковой фазы, никто не мог залезть мне в голову.

Ни мои родители, ни мои братья и сестры.

Никто, блять, никто.

Я всегда был самодостаточным и полностью полагался на себя. В результате никто не может меня спровоцировать.

Сейчас эта стальная воля испытывается на прочность. Или, скорее, с того гребаного дня в России.

Каждую ночь, когда остаюсь один, я смотрю на две уродливые зашитые дыры в моей груди и проигрываю в памяти сцену на том холме. Образы человека, который открыл огонь, и Александры, стоящей рядом с ним, мучают меня.

Сложные чувства, которые я испытывал в тот момент, не хотят стираться. Прошло три с половиной недели после этого инцидента. Полторы недели прошло с тех пор, как она пробралась в мою комнату, извиняясь и обещая сделать все, чтобы я ее простил.

Все, что угодно, только не раскрытие личности ее гребаного любовника, который хотел меня убить.

И она помогла ему.

Я щелкаю рукой по столу, отправляя карточный домик лететь во все стороны.

Виктор и Юрий, сидящие напротив меня и передающие новости о клубе и картеле, замирают от моей внезапной вспышки движения. К такому они точно не привыкли.

— Если речь идет о картелях, — начинает Виктор. — Не волнуйся, Босс. Мы с Юрием займем их, пока ты не будешь в лучшей форме, чтобы лично встретиться с ними.

— Вам даже не придется, — снабжает Юрий. — Хуан не проделает весь путь из Мексики. Он присылает своих подчиненных. Нет ничего неуважительного или странного в том, что мы с Виктором позаботимся об этих поставках от вашего имени. Что касается клуба, Максим и старшие охранники твоего покойного отца делают хорошую работу, держа все под контролем.

Я рассеянно киваю, просто чтобы они подумали, что это иррациональное настроение действительно связано с положением дел.

Покончив с ежедневными отчетами, Юрий уходит, но Виктор задерживается и запирает дверь.

Он стоит перед столом, расставив ноги на ширину плеч и сцепив руки.

— Я собрал некоторую информацию о нападении в России.

Я делаю паузу, собирая свои карты, затем продолжаю.

— И?

— Я использовал маячки, которые были у тебя на Липовском, чтобы определить координаты места. Склад в том районе, а также окружающий ландшафт и мое местоположение почти идентичны складу, где у нас была последняя миссия спецназа.

Значит, моя интуиция была права. Это место было связано с той проклятой миссией, где я потерял своих людей. Я был уверен, что за всей этой схемой стоит Роман, но, возможно, здесь есть что-то еще.

Я аккуратно складываю нижний ряд карт.

— Ты выяснил, кому принадлежит это место?

— Согласно нашей последней миссии, это повстанцы и незаконные торговцы оружием, и хотя это в какой-то степени правда, я считаю, что может быть скрытая информация о той конкретной миссии. — Он делает паузу. — Ты знаешь о схеме Организации Бельского, верно?

— Организация, которая вступила в противостояние с правительством и хранила оружие, только для того, чтобы потом быть стертой с лица земли?

— Это общеизвестно и военным, но это не так просто и не так оправданно, как об этом рассказывают.

Я продолжаю строить свой дом, несмотря на переменчивый характер моего иссякающего терпения.

— Я не понимаю, почему Организация Бельского имеет отношение к этим двум складам.

— Они принадлежали семье.

Мой взгляд встречается с взглядом Виктора через маленькие треугольники.

— Разве военные не уничтожили их?

— Не все. Невозможно обнаружить все их склады, учитывая, что они прятали их в местах, куда не ступала нога даже КГБ. У них также могли быть союзники в тех местах, чтобы помочь сохранить анонимность.

— Ты говоришь так, как будто они все еще живы.

— Я подозреваю, что несколько человек живы, да. В противном случае, эти склады не остались бы действующими.

— Какая-нибудь другая группа могла бы завладеть ими.

— Могла, но это маловероятно. Эта организация действовала как секта, и никто, кроме членов их внутреннего круга, не знает об их хранилищах стратегического оружия.

— Так ты думаешь, что члены организации Бельского стоят за провалом последней миссии Спецназа и за тем, что меня подстрелили?

— Вполне возможно, да. Я не говорю, что покойный Морозов не приложил к этому руку, но все стрелки указывают в их сторону.

— Загадай мне загадку, Виктор. — Я сцепляю руки в кружок у подбородка и опираюсь локтями на стол. — Почему они нацелились на меня, если я никогда не имел с ними дела?

— Это может быть задание наемников или по неизвестной нам причине. Их охранники наверняка превратились в наемных убийц, которых интересуют только деньги после знаменитой чистки организации.

Я поправляю очки средним пальцем. Как вписывается в эту картину Александра, которая точно не Липовская?

Она состоит в отношениях с лидером оставшихся Бельских?

Может быть, она сама Бельская? Это имеет смысл, если учесть, что она шпионит и ведет себя подозрительно. Есть также факт, что она якобы скрывала свой пол, потому что быть женщиной опасно.

Как бы там ни было, она явно считает меня врагом. Не секрет, что Роман был связан с организацией Бельского — одно из его многочисленных глупых решений. Из-за этого у него чуть не начались проблемы с Паханом, поэтому он сказал, что разберется с этим.

Если под «разбереться» он имел в виду уничтожение организации, то я не удивлен, что они пришли за его наследником, то есть за мной.

Я также собираюсь сделать дикое предположение, что люди, которые похитили, пытали, а затем отправили Константина обратно в мешке в качестве послания, принадлежат к той же фракции.

Александра сблизилась со мной, чтобы получить информацию?

Нет, она явно прошла этот этап и перешла к части казни, где наблюдала, как ее любовник расстреливает меня.

Красная дымка того дня затуманивает мое зрение, и мне приходится ненадолго закрыть глаза, чтобы рассеять энергию. Когда я открываю их снова, ко мне возвращается ястребиная сосредоточенность.

— Мне нужна вся информация об организации Бельского, которую ты можешь найти. Каждый файл, каждый член, каждое движение, которое они совершили до и после их предполагаемого уничтожения.

Виктор на секунду кажется ошеломленным, но затем приходит в себя.

— Это невозможно, босс. Даже правительство и его разведывательная служба не смогли выяснить о них многого, поэтому они и обратились за внешней помощью, чтобы устранить и избавиться от их влияния.

— Копайте глубже. Позвони своим друзьям в КГБ, Спецназ и военным. Мне все равно, что тебе придется сделать, чтобы добыть мне информацию.

— Я могу попробовать, но боюсь, что на этот раз не могу обещать никаких результатов.

— Просто сделай это, Виктор. Если мы не знаем, кто за мной охотится, как мы можем это остановить?

— Понял.

— Не впутывай больше никого.

— Даже Юрия?

— В какой-то степени. Не раскрывай ему всю информацию. Сделай так, чтобы все выглядело, будто ты все еще копаешься в подставе после последней военной миссии.

Он кивает, затем, убедившись, что мне ничего не нужно, выходит из комнаты.

В моей голове бурлят разные варианты. Я не был военным, когда Организация Бельского была уничтожена, но, очевидно, я каким-то образом причастен к этому. Иначе не стал бы мишенью.

Наверное, это из-за моего генетического родства с Романом. Этот старик всегда был не в духе. Не то чтобы я был лучше, но я, по крайней мере, знаю, какие битвы нужно выбирать, а от каких держаться подальше.

Но одно я знаю точно. Александра и ее любовник имеют какое-то отношение к этой схеме.

При этой мысли у меня во рту появляется неприятный привкус.

Любовник.

Я должен убить ее на хрен за то, что она предала меня, но это слишком легкое наказание. Она должна просыпаться каждый день и засыпать каждую ночь, вкушая горькую пилюлю, от которой я выживаю с тех пор, как очнулся в больнице.

Еще одним щелчком пальцев я разрушаю наполовину построенный карточный домик и встаю.

Мои физические силы постепенно возвращаются, но я все еще должен быть осторожен, иначе период восстановления затянется, а это мне совсем не нужно.

Я выхожу из кабинета и спускаюсь по лестнице.

— Кирилл! — Карина догоняет меня на полпути к подъезду и переплетает свою руку с моей.

Она присоединилась к моим ежедневным прогулкам по саду с тех пор, как я смог начать передвигаться.

Теперь я совершаю их только потому, что она охотно выходит из своей комнаты, обычно одетая в платье принцессы и сапожки, как будто собирается на показ мод.

Мне не нравится, как некоторые из моих мужчин смотрят на нее, поэтому я попросил Виктора пригрозить им выколоть глаза из глазниц, если они снова будут пялиться на нее.

Что? Моя сестра еще слишком молода.

Она ровесница Липовской, а ты регулярно трахаешь ее уже почти год.

Я заглушаю этот зловещий голос, пока мускул работает в моей челюсти.

— Тебе сегодня лучше? — спрашивает Карина супервеселым голосом, напоминающим о ее юности. Он напоминает о том времени, когда она либо каталась на моих плечах, либо висела на наших с Константином штанах.

Раньше она тоже просила его понести ее, но после того, как Юля накричала на нее за избалованность, она больше никогда этого не делала.

— Я в порядке.

— Ты выглядишь намного лучше. — Она поглаживает щетину на моей щеке и усмехается. — Мне нравится.

— Мне ее оставить?

— Да! Я собираюсь купить тебе лучший костюм, который будет хорошо сочетаться с этим образом, и когда ты снова выйдешь на улицу, люди будут думать, что ты модель, потому что, да, ты точно модель... — Ее юмор пропадает, когда Юля входит в особняк, за ней следует ее «единственный» сын.

Карина прячется за мной, ее рука крепко сжимает мой бицепс. Эта женщина не только не справилась с ролью матери, но и заставила собственную дочь бояться и опасаться ее — по неизвестным причинам.

Она высоко поднимает голову, как высокомерный монарх, и не разговаривает с нами, проходя мимо нас. Как будто нас не существует.

— Приятно было видеть тебя у моей постели, мама, — говорю я из чистой злобы.

Она оборачивается и сужает глаза.

— О, я была у твоей постели, но только для того, чтобы убедиться, что ты наконец-то умер. Я даже приготовила для этого случая похоронное платье. К сожалению, ты выжил, как дьявол.

— Оу, ты беспокоилась обо мне? Я так тронут.

— Беспокоилась за тебя? — она смеется, звук настолько ядовитый, что даже Константин вздрагивает. — Ты для меня никто, Кирилл. Ничто.

— Рад, что мы чувствуем одно и то же. — Я делаю шаг ближе к ней, и Карина крепче прижимается ко мне. — Поскольку мы ничего не значим друг для друга, я рад сообщить тебе, что у меня есть союзники в твоем банке, дорогая мама. Твои родные братья и сестры предпочитают меня в деловых вопросах. В конце концов, я тоже часть их семьи, как бы ты ни пыталась убедить себя в обратном.

— Ты... — Она поднимает руку, вероятно, чтобы дать мне пощечину. Карина закрывает глаза, но удара не происходит.

Константин хватает ее за руку и переплетает свою руку с ее, ведя ее к лестнице.

— Не трать свое дыхание на таких, как он, мама. Я поговорю с тетушками и дядюшками...

Он продолжает предлагать туманные утешения и все, что хочет услышать Юля. Прежде чем они исчезают на лестнице, он бросает взгляд в мою сторону.

Он краток, почти незаметен, но в нем есть та мягкая грань моего младшего брата, который всегда пытался оградить меня и Карину от ядовитого фаворитизма своей матери.

Эта сторона Константина должна была быть давно мертва, так какого хрена...

— Ты это видел? Ты это видел? — Карина спрашивает с заразительным волнением. — Костя остановил ее ради нас!

— Не будь так уверена. Он слишком глубоко в своей заднице, чтобы сделать что-то для нас.

Она шлепает меня по плечу.

— Не говори так. Он очень беспокоился о тебе, когда тебя ранили, и навещал каждый день. Ну, каждый день, пока ты не очнулся, потому что он знал, что ты станешь засранцем, если увидишь его.

— Он, наверное, шпионил для Юли.

— Прекрати, Кирилл. Просто прекрати. Если ты все время подозреваешь людей, как ты сможешь быть счастливым?

Что, блять, такое счастье?

Может быть, счастье — это достижение вершины. Быть настолько выше людей, что они падают и разлетаются на куски, если пытаются приблизиться ко мне.

Я не отвечаю Карине, пока мы выходим из дома. Она собирается рассказать мне о книге, которую читает — обычно она говорит об этом с таким энтузиазмом — но останавливается, когда мы сталкиваемся с небольшой суматохой.

Моя челюсть сжимается, а рану жжет, когда я смотрю не на кого иного, как на Липовскою. Она стоит у главного входа в темно-сером костюме и синей рубашке на пуговицах. Ее волосы уложены назад, а выражение лица торжественное, холодное и, что самое главное, решительное.

Мне хочется схватить ее за горло, как я сделал это неделю назад, когда она осмелилась потребовать разговора со мной.

Но на этот раз, если буду душить ее, я не смогу гарантировать, что случайно не убью ее. Одна мысль о ее любовнике и предательстве превращает меня в бушующий вулкан.

Я не показываю этого на своем лице, но огонь раскалывает меня изнутри.

— Ты не можешь быть здесь, Саша. — Я слышу, как Юрий шепчет ей добрым голосом. — Если Босс узнает...

— Я убью тебя, — заканчиваю я за него.

Юрий и Липовская выпрямляются. Выражение ее лица смягчается, но только на мгновение, а затем оно закрывается, когда она делает шаг вперед.

— Я хочу вернуть свое прежнее положение.

Мои глаза фиксируются на ее лице.

— Этого не произойдет.

— Я не хранитель оружия. Я снайпер и телохранитель. Я требую вернуть мне мою должность.

— Ты думаешь, что имеешь право требовать от меня чего-либо, Липовский?

Ее позвоночник дрогнул, и губы разошлись, прежде чем она сглотнула.

— Я... не уйду отсюда, пока не получу свою настоящую работу.

— Я отведу его обратно, — говорит мне Юрий и начинает ее тащить.

— Нет. Оставь его в покое. — Я встречаюсь с ее потемневшими глазами, в которые вторглись карие. — Никто не имеет права кормить его. Когда он умрет от голода, он уйдет сам.

— Я. Не. Уйду. — У нее хватает гребаной наглости поднять подбородок и даже смотреть на меня.

Я должен отойти, прежде чем я действительно начну действовать в соответствии со своими развратными мыслями. Все они начинаются и заканчиваются тем, что она подо мной признается, какого хрена она стояла там, когда ее любовник стрелял в меня, а потом, видимо, отвезла меня в больницу.

Это мне сказал Виктор, а он не из тех, кто будет оказывать ей какую-либо услугу, если это неправда.

Я чувствую ее взгляд на своем затылке, пока мы с Кариной бродим по саду.

Как только мы оказываемся вне пределов слышимости, моя сестра говорит:

— Почему бы тебе просто не вернуть ему его работу? Что он сделал? Разве они с Виктором не спасли тебя? Я просто не понимаю.

— Оставь это, Кара.

— Но... О! Он может быть моим телохранителем, если ты не хочешь!

— Нет. Ему запрещено приближаться к тебе.

— Но почему? — она подняла на меня глаза. — Просто чтобы ты знал, Костя попросил Сашу стать главой его телохранителей.

Я переключаю свое внимание на сестру.

— Правда?

— Да, попросил! Но Саша сказал, что он только твой охранник.

Телохранитель, который заманил меня на верную смерть.

Но это неважно, потому что факт остается фактом — теперь ее жизнь принадлежит мне.