Ложь Моего Монстра

Глава 1

Кирилл

Настоящее

Я верю в инстинкт.

Он не только много раз спасал мне жизнь, но и помог раскрыть множество тайн.

Именно в раннем подростковом возрасте я начал предугадывать, какие пытки приготовил для меня отец. Он начал использовать Константина и Карину, чтобы добраться до меня, поэтому я постепенно держался на расстоянии, чтобы не втягивать их в это.

Тот случай, когда меня похитили у них на глазах, когда мне было тринадцать лет, довел их до того, что они несколько дней не могли уснуть. Охранники отвезли их домой, а меня ждали специальные «тренировки». Маленький рождественский подарок от дорогого папы.

И хотя мой отец хотел только напугать их, это вышло за рамки и даже травмировало их.

Через несколько дней я вернулся домой с синяками по всему туловищу и шрамами на животе. Как чертов психопат, Роман позаботился о том, чтобы ни одна из пыток не была видна на моем лице.

Когда Константин и Карина обнимали меня, мне пришлось прикусить губу, чтобы вытерпеть боль. В ту ночь они плакали от души и толпились у моей кровати. Даже Юля не смогла увести Константина. Это был первый раз, когда они спали после ужасных ночей.

Но я не мог уснуть. Боль не давала мне возможности отключить мозг и расслабиться. На самом деле, вскоре после этого случая мне стало трудно засыпать. Мой мозг был в состоянии повышенной готовности, обдумывая решения на случай, если я снова попаду в засаду.

Именно тогда я понял, что если не отдалюсь от своего брата и сестры, то они станут побочным ущербом в грандиозных планах моего отца в отношении меня.

С тех пор я научился доверять своей интуиции, когда она мне что-то подсказывает.

Как сейчас.

Я понял, что что-то не так, как только Саша попросила три дня отпуска. Во-первых, она почти не использует свой отпуск, а если и использует, то только для того, чтобы провести время с Кариной или с гребаным Максимом.

Во-вторых, то, что она поехала в Россию именно в этот отпуск, сказало мне все, что я хотел знать.

Она возвращалась к тому мерзкому ублюдку, с которым разговаривала по телефону семь месяцев назад.

К тому, по кому она говорила, что скучает и скоро вернется. Мало того, она еще и сломала устройство, чтобы я не смог найти его данные, а затем пригрозила убить меня, если я причиню вред ее любимой снежинке.

Почему я знаю, что он русский? Она говорила на этом языке, когда говорила те ласковые слова, на которые я не думал, что она способна.

Я никогда больше не поднимал тему ее любовника, потому что знал, что если я это сделаю, ее стены моментально встанут. Но это не значит, что я забыл о нем.

На самом деле, он был в моей памяти каждую секунду каждого дня. Каждый раз, когда я трахаю ее, я кончаю все быстрее и быстрее при мысли о том, что у нее есть чувства к кому-то еще.

Каждое утро я вижу ее лицо и думаю, не сегодня ли день, когда она решит оставить меня и вернуться к нему. Единственное, что хоть немного утешает — это осознание того, что она поехала за мной в Нью-Йорк не просто так, и пока она не получит то, что хочет, Саша не сдастся.

Это просто не в ее характере.

И хотя я не знаю ее причины, я также не искал ее активно с тех пор, как она была рядом со мной, и именно это имело наибольшее значение.

Но потом она попросила эти три выходных, чтобы поехать к своему любовнику в Россию.

Вначале я подумывал запереть ее в подземельях, чтобы она никогда больше не думала покидать мою сторону. Однако решил, что так будет лучше.

Это мой шанс не только встретиться с ее любовником, но и уничтожить его раз и навсегда. Таким образом, она будет только со мной.

Но когда я высадил ее в аэропорту, мне захотелось отказаться от всего плана, и я был готов к этому, если бы она просто осталась.

Я почти умолял ее остаться, но она все равно уехала.

Она выбрала его, а не меня.

Привело ли это к тому, что я чуть не вышел из себя во время полета? Безусловно.

Даже Виктор смотрел на меня как на инопланетянина, несмотря на мои многочисленные попытки не шевелиться.

Изначально я планировал приехать сюда один, но Виктор, которому нравится думать, что он родился как моя тень, категорически отказался оставаться позади.

Он, правда, оставил свои вопросы при себе, когда я сказал ему, что мы едем в Россию. Но это только потому, что я пригрозил выбросить его из самолета, если он проболтается.

Мое настроение из плохого превратилось в колоссально ужасное, когда мы приземлились в России и я узнал, что Саша оставила свой телефон в камере хранения в аэропорту.

Она знала, что я пошлю кого-нибудь за ней, и отказалась от устройства, которое можно отследить.

Шутка, однако, в ее адрес, потому что это не единственное средство слежения, которое я установил. Поскольку я предвидел это, то поместил один маячок в ее сумку, а другой в — подкладку ее куртки.

Я проверяю свой телефон, и оба они работают.

Она движется, и, судя по ее местоположению и скорости, она в машине на шоссе.

Гребаная российская зима бьет меня по лицу и почти замораживает во время прогулки от частного самолета до машины, которая ждет ас. Мы определенно не одеты для матушки России сегодня, и это видно. Даже челюсть Виктора сжимается от холода.

Сильный снег в считанные секунды делает мою куртку белой, и к тому времени, как мы оказываемся внутри, она становится мокрой. Я снимаю ее и отправляю данные о местоположении на GPS перед Виктором.

— Следуй за этой точкой и не потеряй ее.

Он смотрит на меня через зеркало заднего вида.

— Ты можешь сказать мне, почему мы в России и преследуем хрен знает кого?

— Нет. Делай, что тебе говорят, или убирайся, чтобы я мог сделать это сам.

— Кирилл...

— Это личное, и это все, что тебе нужно знать. Я клянусь, Виктор, если мы потеряем эту точку, я оставлю тебя замерзать на обочине.

Он сужает глаза, как будто хочет еще больше накалить и без того напряженную ситуацию, но решает быть умным и начинает вести машину.

Тем временем, чтобы удержать себя от самовозгорания, я продолжаю проверять местоположение на своих смарт-часах.

В какой-то момент Саша останавливается и начинает двигаться медленнее, вероятно, пешком, затем через несколько минут она снова увеличивает скорость.

Интересно.

Она использует разные виды транспорта. Опять же, чтобы избежать слежки.

Тот факт, что она идет на такие меры, чтобы защитить своего ублюдка любовника, наполняет мои глаза красным цветом.

Конечно, она также может быть здесь, чтобы встретиться с членом семьи, но, согласно ее армейским документам, она сирота. Она упомянула о своей семье всего один раз, в тот день в сауне, и никогда не называет имен.

Единственная возможность — это ее гребаный любовник.

Я сдвигаю очки на нос и упираюсь подбородком в кулак.

Мне должно казаться кощунственным, испытывать такие эмоции к кому бы то ни было, тем более к девушке, о которой я практически ничего не знаю.

Она просто девушка для траха. Кто-то, кто подчиняется моему господству и получает от этого удовольствие.

И все же... это не так.

Я понятия не имею, почему Саша для меня особенная, но я знаю, что это так.

Она. Блять. Особенная.

И будь я проклят, если позволю ей воссоединиться со своим возлюбленным, прежде чем разберусь с этими бурными эмоциями.

Мы продолжаем следовать за ней более двух часов, пока она не останавливается, а затем, похоже, бежит к тому, что на карте выглядит как гигантское поле. Если моя догадка верна, к этому моменту она использовала, по меньшей мере четыре вида транспорта.

К тому времени, как мы приезжаем, она уже полчаса в пути. Я не могу следовать за ней пешком, потому что, скорее всего, я ее упущу. Или, точнее, позволю ей воссоединиться с этим ублюдком без моего присутствия.

— Найди мне снегоход, — говорю я Виктору.

— Это может занять у меня некоторое время.

— Мне похуй. Сделай это.

Он выходит из машины, но тут же засовывает голову обратно.

— Что? — огрызаюсь я.

— Если бы ты был женщиной, я бы сказал, что у тебя ПМС, но это не так. Так что я не знаю, как классифицировать такое поведение.

— Тогда не надо, и делай, что тебе говорят.

Он смотрит на меня некоторое время, как бы убеждаясь, что я тот самый человек, которого он знал всю свою жизнь, качает головой и, наконец, идет, чтобы сделать что-то полезное.

У него уходит пятнадцать минут на то, чтобы привезти мне снегоход, но Саша, похоже, все еще бегает, так что я успеваю.

Виктор бросает мне толстую белую куртку и термоштаны. Я поспешно переодеваюсь в них, натягиваю снежный бинокль и запрыгиваю на снегоход.

Мой охранник вцепился в руль.

— Я поведу.

— Нет, ты останешься здесь, пока я не вернусь.

— Я не отпущу тебя одного в такую глушь.

— У тебя нет права голоса. Не ходи за мной.

— Но...

— Это приказ, Виктор. Жди здесь.

Он становится жестким, кажется выше и еще больше похожим на гору, чем в любое другое время. Он никогда не любил разлучаться со мной по какой-либо причине. Виктор действительно считает, что его роль в жизни заключается в обеспечении моей безопасности, и что если он не справится с этой жизненной миссией, то у него нет цели.

— Это не опасная ситуация, — предлагаю я в полушутливой попытке смягчить удар, но не жду его ответа, отключая GPS-передачу на машину. Если я этого не сделаю, он будет следить за сигналом, пока не найдет меня, и настаивать, чтобы мы немедленно летели обратно в Нью-Йорк.

Убедившись, что сигнал слежения есть только у меня, я хватаюсь за руль снегохода и мчусь по снегу, как пуля.

Мне требуется около пятнадцати минут, чтобы добраться до нее, но Саша прекратила движение через пять минут после того, как я выехал.

Она стоит посреди огромного поля, по которому бежала раньше, и местность выглядит пустынной. Я подумал, что она направляется в сторону близлежащей деревни, но, похоже, это не так.

Я набираю скорость, чтобы подняться на холм, который отделяет меня от поля. Поднявшись на вершину, я вижу склад. Строение до жути похоже на то, где погибли мои люди во время нашей последней миссии.

Я человек, который всегда следовал своим инстинктам. Это, в сочетании с быстрыми рефлексами, спасало меня от смерти бесчисленное количество раз.

И сейчас мой инстинкт кричит мне, чтобы я развернулся и помчался в противоположном направлении.

Я не разворачиваюсь.

Потому что это означало бы оставить Сашу с ее любовником, или под ним, а такой вариант просто не рассматривается.

Однако вид, который материализуется передо мной, заставляет меня усомниться в причинах моего пребывания здесь.

Недалеко от склада стоят люди, одетые в черное, их лица скрыты балаклавами, как в каком-нибудь фильме про террористов.

У всех у них винтовки, перекинутые через грудь, кроме одной, которая держит пистолет.

Хотя ее пальто выглядит иначе, а лицо скрыто, я знаю, что это Саша. Я дал ей этот пистолет вскоре после того, как мы приехали в Нью-Йорк, и она нацарапала на рукоятке букву «S», потому что он слишком похож на пистолет Максима, и она хотела избежать путаницы.

В моей голове срабатывают красные сигналы тревоги. Большинство из них начинаются и заканчиваются словом «беги».

В голове проносится множество вопросов. Во-первых, кто эти люди? Как Саша связана с ними? Но самое главное, какого хрена это пахнет ловушкой?

Потому что так и есть, идиот.

Я начинаю разворачивать снегоход, но слишком поздно. Человек рядом с Сашей открывает огонь.

Боль взрывается в моей груди, и я теряю хватку на руле. Снегоход и я падаем вниз с холма, дважды перевернувшись.

Ебаный в рот.

Я пытаюсь контролировать падение, но это невозможно на таком крутом склоне. Боль вспыхивает от раны, но я не думаю, что она затронула жизненно важные органы...

— Нет! — ее грубый крик эхом отдается в воздухе, когда еще одна пуля попадает мне в грудь. Снова.

На этот раз я не могу ничего контролировать.

Я падаю и качусь, и мое зрение становится туманно-красным. Не из-за раны или того факта, что я, вероятно, умираю.

Это реальность осознания того, что Саша привела меня сюда, чтобы эти люди убили меня.

Она предала меня.

Блять.

Саша предала меня.

Вся борьба покидает мои конечности, когда мой мир становится черным.