Ложь Моего Монстра

Глава 25

Кирилл

У меня есть жена.

И зовут ее Александра Иванова.

Мое восприятие брака было искажено с раннего возраста из-за токсичной и мучительно несовместимой пары Романа и Юлии.

Они научили меня ненавидеть саму идею связывать себя с другим человеком на всю жизнь, поэтому я всегда рассматривал брак как возможность для бизнеса. Ничего больше и ничего меньше.

Однако эти взгляды резко изменились после того, как я стал свидетелем состояния Саши после известия о моей помолвке с Кристиной.

Она плакала без остановки. Я знаю, так как здесь есть камеры, и доступ к ним есть только у меня. Еще хуже было то, что она часто искала способы сбежать от меня.

Я не ожидал многого, когда спросил, хочет ли она стать моей женой, но ее реакция разбудила во мне какую-то чуждую часть. Острое чувство собственничества завладело мной и до сих пор отказывается отпускать.

Комната погружается в тишину после того, как Виктор выпроваживает служащего. Отчасти потому, что я не могу насмотреться на стоящую передо мной женщину, похожую на лучший подарок, который я когда-либо получал.

Ее щеки покрыты розовым оттенком, а губы припухли от того, как жестоко я их только что поцеловал.

Прошло много времени с тех пор, когда она одевалась как женщина, но сейчас на ней не просто одежда. Она надела свадебное платье, чтобы стать моей женой.

Моя. Гребаная. Жена.

Я достаю свой телефон.

— Давай сфотографируемся.

Мужчина сделал несколько наших снимков, прежде чем уйти, но этого все равно недостаточно. Я хочу сохранить этот ее образ навсегда.

Саша кивает и встает рядом со мной. Я притягиваю ее за талию, и она вскрикивает, когда я поднимаю телефон и делаю несколько снимков. Затем я целую ее и делаю еще несколько. Она улыбается мне в губы, и я почти чувствую вкус ее слез счастья.

— Ты чертовски красива, — шепчу я ей в губы, и она вздрагивает.

Ее глаза встречаются с моими.

— Ты и сам выглядишь великолепно.

— Великолепно, да?

— Ты знаешь, что да, — она нерешительно кладет руку мне на плечо. — Могу я пригласить тебя на танец?

— Здесь нет музыки.

— Это легко исправить, — она берет мой телефон и нажимает несколько кнопок, и вскоре после этого комнату заполняет классическая музыка.

— На самом деле я не танцую, — говорю я, когда она кладет телефон обратно в карман.

Ее выражение лица опадает, но она переплетает свои пальцы с моими.

— Я могу научить тебя. Просто обними меня за талию и следуй за мной...

Ее слова обрываются, когда я прижимаю ее к себе, а затем закручиваю ее вокруг себя. Когда она вновь оказывается прижатой ко мне, ее глаза сияют заразительной радостью.

— Я думала, ты не умеешь танцевать?

— Я сказал, что не танцую, а не то, что я не умею, — я несколько раз покачиваю ее в руках, затем вращаю и ловлю.

Она смеется, и ее счастье заставляет меня желать, чтобы мы могли оставаться такими вечно. Редко можно увидеть ее смеющейся, даже когда она в хорошем настроении. Я понимаю, что она стесняется быть слишком открытой.

Сейчас, когда она откидывает голову назад и смеется, эти опасения, кажется, исчезают. Она превосходная танцовщица во всех смыслах этого слова. Она не только дисциплинирована, но и обладает легкой элегантностью движений, как и подобает бывшей богатой молодой леди.

На полпути она обхватывает меня руками за талию и прячет лицо у меня на груди. Моя рука скользит по ее спине, и я ощущаю, как она слегка дрожит, пока мы раскачиваемся в такт музыке.

Иногда, когда она играет роль моего телохранителя, я забываю, что она также может быть ранимой женщиной, которой нужны объятия как форма утешения.

У нее есть черта характера, благодаря которой она любит и заботится всем сердцем.

И эта женщина теперь моя. Полностью. Всецело.

Она никогда, никогда не сможет сбежать от меня.

— Ты засыпаешь? — шепчу я, целуя губами макушку ее головы поверх вуали и в центре короны из роз, которую она соорудила.

Она утыкается носом в мою грудь, качая головой.

— Хорошо, потому что мне предстоит развернуть тебя, помнишь?

Она поднимает голову как раз вовремя, чтобы я успел подхватить ее и поднять на руки. Саша вскрикивает, хватаясь за меня, ее глаза становятся цвета расплавленного ореха.

Мне нравится, что она хочет меня так же сильно, как я хочу ее. Это почти похоже на то, что она не может насытиться мной.

Почти.

Хотя я хочу оставить ее в этом платье навечно, мне также необходимо трахать ее, как мне необходим воздух.

Мой член дергается и требует, чтобы его обслужили с тех пор, как она сказала «Да». Удивительно, что она не почувствовала, как тяжелый вес упирается ей в живот.

Я осторожно опускаю ее на кровать и поспешно снимаю пиджак и галстук-бабочку. Я начинаю расстегивать рубашку, потом мне надоедает, и я рву ее посередине, отчего пуговицы разлетаются.

Саша опирается на руки, с интересом наблюдая за каждым моим движением, словно это ее индивидуальное стриптиз-шоу.

Ее жадные красивые глаза следят за линиями моих татуировок до того места, где они исчезают под брюками. Поэтому я не спешу снимать кобуру с оружием и расстегивать брюки. Мои движения замедляются, когда ее дыхание учащается или она впивается зубами в уголок нижней губы.

Я наматываю ремень на руку и стягиваю штаны и боксеры.

Ее грудь поднимается и опускается в неустойчивом ритме, пока она открыто смотрит на мой член. Он полностью оживает от ее внимания, вены на нем вздуваются от желания войти в нее.

— Посмотри, как твои глаза пожирают мой член, — я обхватываю ремнем ее шею и тяну ее вперед. — Как насчет того, чтобы ты подавилась им вместо этого?

Саша встает на колени на кровати напротив меня и обхватывает руками мою эрекцию, глядя на меня блестящими глазами.

— Неправильно. Теперь это мой член.

И тут она широко открывает рот и заглатывает почти весь мой член.

Твою мать.

Я так близок к тому, чтобы кончить от ощущения ее горячего влажного рта, но в основном это связано с тем, что она сказала, прежде чем взять меня. Это чувство собственности, которое почти совпадает с моим.

Саша поддерживает зрительный контакт, проводя языком по моему члену, глубоко заглатывая его, пока ее лицо не становится красным, а затем покачивает головой вверх-вниз, увеличивая трение языком.

Она такая же напряженная, как и тогда, когда я беру ее голову и трахаю ее рот.

Обычно я так и делаю, но сегодня я позволяю ей делать то, что хочет она. Я позволяю ей показать мне, как сильно она хочет меня. Как сильно она хочет доставить мне удовольствие.

Я держу ее только за ремень, который упирается ей в горло.

— Ты берешь меня как очень хорошая девочка, solnyshko. — Я глажу ее по щеке, а затем поглаживаю по голове поверх вуали и венца из роз.

Она ускоряет свой ритм от похвалы, ее руки поглаживают меня вверх и вниз, пока она сосет мой член, как мороженое.

— Вот так. Поклоняйся моему члену, чтобы он был твердым и готовым трахнуть твою тугую киску.

Она дрожит, но сохраняет жесткий темп.

Мне чертовски нравится смотреть на нее под таким углом. Кольцо на ее пальце блестит под тусклым светом, пока она дрочит мне и играет с моими яйцами. Ее глаза наполнены похотью и пьянящим восхищением.

Даже уважением.

И на ней свадебное платье.

Но как бы я ни хотел продолжать наблюдать за ней в этой позе, если она продолжит в том же темпе, я кончу ей в горло. А это не входит в планы на сегодняшний вечер.

Я затягиваю ремень на ее шее и дергаю ее. Ее губы покидают мой член с хлопком, след из слюны и спермы образует линию между нами.

— Я еще не закончила, — протестует она низким голосом.

— Я знаю, но я предпочитаю скрепить наш брак своей спермой в твоей киске.

Ее грудь вздымается, и я отпускаю ремень, чтобы достать нож из кобуры и схватить край ее платья.

Саша отмахивается от моей руки.

— Ни за что на свете ты не разрежешь мое свадебное платье.

— А как еще я доберусь до самого интересного?

— О, я не знаю. Ты не думал расстегнуть его, как нормальный человек?

— Этот гребаный рот. — Я позволяю ножу упасть на матрас и тяну ее за ремень, который болтается у нее на плечах.

Мои пальцы дразнят изгиб ее затылка, и я покусываю чувствительное место рядом с пульсом, пока медленно тяну молнию вниз.

— Вот так?

— Ммм… — Она вздрагивает, мурашки пробегают по ее коже.

Я не спеша приспускаю ее платье до лифчика с жемчугом, застегнутого спереди. Моя голова опускается между ее пышными грудями, и я расстегиваю застежки зубами.

Ее руки хватаются за мою голову, на очках образуется конденсат, и я отбрасываю их в сторону, одновременно обнажая одну великолепную грудь за другой.

Ее темно-розовые соски твердые, и я дразню один из них пальцем.

— Они выглядят болезненными. Правда?

Она кивает один раз, с ее губ срывается хныканье. Мне нравится, что она так чутко реагирует на мои прикосновения, что простое поддразнивание сосков может превратить ее в беспорядок, который я сам себе создал.

Я прикусываю другой сосок, а затем посасываю его. Ее спина выгибается, толкая их дальше к моему лицу, ее пальцы впиваются в мои плечи для поддержки.

— О, Боже.

— Не Бог, — я провожу языком по ее соску, а затем целую ее в губы. — Я. Скажи мне, что ты моя.

Ее руки обхватывают мои щеки.

— Я уже ношу твое кольцо.

— Скажи, что ты моя.

— Я твоя, luchik. Всегда. — Затем она прижимается своими губами к моим, целуя меня с таким отчаянием, какого я никогда не видел у нее прежде.

Как будто она убеждается, что я здесь и никуда не уйду.

Я задираю ее платье и рву колготки на ее киске. Она задыхается у меня во рту, и я кусаю ее нижнюю губу, когда сдвигаю ее трусики в сторону и ввожу в нее два пальца.

— Ты такая охуенно мокрая. Ты хочешь мой член, solnyshko?

Ее ответ — стон, звучащий близко к моим губам.

— Чувствуешь, как ты заливаешь мои пальцы? Ты такая грязная маленькая шлюха, жена.

Ее соски трутся о мою грудь из-за ее неровного дыхания, и она сжимается вокруг моих пальцев.

— Скажи это еще раз.

— Моя грязная маленькая шлюха? — спрашиваю я, притворяясь, что ничего не понимаю, пока дразню ее клитор большим пальцем.

— Нет, другое слово.

— Жена, — я надавливаю сильнее. — Ты моя гребаная жена, Саша, и ты кончишь для своего мужа, не так ли?

— Да... да… — Ее губы нависают над моими в форме буквы «О», а ее киска сжимается вокруг моих пальцев.

Ее голова запрокидывается назад, но я тяну за ремень.

— Смотри на меня. Я хочу видеть, как ты кончаешь для меня.

Ее яркие глаза смотрят на меня из-под ресниц, пока она насаживается на мои пальцы, достигая оргазма. Я покусываю ее шею, отпускаю ее и скольжу вниз по ее телу, покусывая ее сиськи, живот и любой сантиметр кожи, который мне удается захватить.

Оказавшись между ее ног, я раздвигаю их шире, разрывая колготки еще больше.

Платье остается застрявшим посередине, расползаясь по обе стороны от нее. На этот раз я беру нож, переворачиваю его обратной стороной под ее трусиками и проникаю прямо в середину.

Она дергается, и когда я вытаскиваю нож, он блестит от ее возбуждения. Я облизываю его, и ее щеки краснеют, даже когда ее губы раздвигаются.

Саша может не показывать этого, но она такая же сумасшедшая, как и я. Она — вторая половина моей необузданной похоти и собственничества.

Мы две стороны одной медали.

Я переворачиваю ее таким образом, что она становится на колени на кровати, ее задница поднята вверх, и я располагаюсь позади нее.

— Я буду обладать тобой, жена, и ты будешь кричать для своего мужа.

Я впиваюсь пальцами в ее бедра и проникаю в нее целиком. Ее тело дергается, но ее киска заглатывает меня полностью, высасывая мой член.

— Блять. Ты ощущаешься как моя жена, — толчок. — Моя женщина, — толчок. — Моя, блять.

Она судорожно кивает и пытается посмотреть на меня через плечо, вуаль образует ореол вокруг ее головы. Ее сиськи покачиваются от мощного ритма моих толчков. Ее спина опускается еще ниже. Каждая ее частичка приветствует меня дома.

Нет, теперь она мой гребаный дом.

Единственный дом, который я когда-либо знал.

Когда ее хныканье наполняет воздух, я прижимаю рукоятку ножа к ее заднему входу.

Она замирает, ее глаза расширяются, когда она наклоняет голову назад.

— Кирилл... что...?

— Тссс. Не двигайся, — я проникаю в ее киску в ровном ритме. — Ты мне доверяешь?

— Да, — отвечает она без колебаний.

Это моя гребаная женщина.

— Мне нужно, чтобы ты оставалась неподвижной для меня, — я плюю на ее второй вход, затем ввожу рукоятку, острым концом вверх.

Она напрягается, ее дыхание становится поверхностным.

Тогда я проникаю глубже в ее киску, снова и снова ударяя по ее чувствительному месту, пока она снова не расслабится. Я добавляю еще один дюйм, но на этот раз она слишком сосредоточена на удовольствии, чтобы обращать на это внимание.

Я отпускаю ее бедро, раздвигаю ягодицы и ввожу нож так глубоко, что у меня остается лишь небольшое место для продвижения.

Она наблюдает за мной и стонет, когда я увеличиваю ритм, пока не чувствую, как рукоятка ножа трется о мой член через тонкую стенку.

Тогда я начинаю двигать ножом, сначала неглубоко, а потом все сильнее, пока не совпадаю с ритмом моего члена. Саша выгибает спину, ее стоны и хныканье создают симфонию удовольствия.

— Каждая твоя дырочка принадлежит мне, не так ли, solnyshko?

— Да... да...

— Это моя киска, — я выхожу почти полностью, затем снова вхожу, пока мои яйца не шлепаются о ее кожу. — Моя задница, — я вгоняю нож сильнее и быстрее. — Мое гребаное тело.

Она не отвечает, потому что ее голова откинута назад. Я чувствую, как она доит мой член. Ее возбуждение пачкает простыни, ее и даже мои бедра.

— Посмотри на меня.

Она смотрит, и обхватывает меня своими дрожащими руками. Ее лицо превращается в карту удовольствия — слезы наворачиваются на глаза, а губы становятся розовыми и припухшими.

Эта женщина — моя жена.

Моя гребаная жена.

— Скажи мне, что ты любишь меня. — Я вхожу глубже, сильнее и теряю контроль.

Мне приходится вытащить нож и отбросить его в сторону, пока я случайно не поранил ее. Я уже порезался и размазываю кровь по ее заднице, затем шлепаю ее.

— Я люблю тебя, — шепчет она.

Я снова задеваю ее чувствительное место и снова шлепаю ее по заднице.

— А теперь кричи.

— Я люблю тебя!

Эти слова стали моей погибелью.

Я стону, опустошая себя глубоко в ее киску, затем вытаскиваю и разбрызгиваю свою сперму по ее заднице и задней дырочке. Кровь и сперма смешиваются, создавая мой любимый вид. Но этого недостаточно, поэтому я снова и снова вгоняю все, что вытекло, в ее киску, пока она не начинает извиваться и толкаться навстречу моему члену.

После того, как она преодолевает волну наслаждения, я разворачиваю ее и приникаю к ней. Она вся светится. Ее покрытая потом кожа, ее твердые розовые соски, ее слегка приоткрытые губы.

Я трахал эту женщину триста пятьдесят два раза, и до сих пор не могу насытиться ею.

И да, я все еще веду счет.

Саша сидит, расставив ноги по обе стороны от меня, и обхватывает руками мою шею, на ее губах счастливая, довольная улыбка.

— Теперь ты официально моя, жена.

Ее глаза ненадолго закрываются, когда она прижимается носом к моему носу и нежным голосом произносит:

— Я люблю тебя, муж.

Что-то в моей груди сжимается так сильно, что кажется, у меня начинается припадок. Мне действительно нужно проверить это дерьмо.

Но сейчас мне нужно снова трахнуть Сашу, чтобы не было никаких сомнений, что она вся моя. Телом, сердцем и гребаной душой.

Потому что как только закончится этот небольшой медовый месяц, я не уверен, что она все еще будет такой же покорной.