Лунный свет

X

За пять минут до конца следующей смены Девона дед явился на пост охраны в болотных сапогах поверх старых хэбэшных штанов и с пустым гермопакетом. За спиной у него был синий детский рюкзачок с эмблемой НАСА, куда он положил термос с лимонадом, аптечку и полевой определитель змей из местной библиотеки. В правой руке у него была прогулочная трость, которую Салли Зихель купила своему мужу Лесли, когда тому из-за болезни стало тяжело ходить, и которой тот ни разу не воспользовался. До вчерашнего дня набалдашником трости служила серебряная утиная голова. В хозяйственном магазине Фонтана-Виллидж дед (с разрешения Салли) заменил ее на трехфунтовую кувалду. По пути от дома к посту охраны дед помахивал тростью, не обращая внимания на удивленные взгляды и два прямых вопроса. Однако Девон сразу угадал его замысел.

– Я бы лично взял мачете. – Девон рубанул правой рукой по запястью левой. – Отсечь голову быстро и чисто – самое милое дело.

Дед сделал мысленную пометку зайти к главному садовнику Перфекто Тьянту и попросить у него мачете. Он показал гермопакет:

– Вы сказали, что видели его помет. Поможете мне добыть?

– Прям щас? – Девон глянул скептически.

– У вас разве не в восемь смена заканчивается?

– Да, сэр, в восемь. Но потом у меня личное время.

– Да? И что вы делаете?

– В личное время? – Девон возвел глаза к потолку, словно читая там длинное меню занятий и развлечений. – Могу сказать, чего точно не делаю. Не собираю змеиные погадки в пакетики.

– Никогда?

– Никогда, сэр.

Два старика смотрели друг на друга в упор. Стрелка настенных часов с громким щелчком перескочила на следующую секунду их жизни.

– Я мог бы вознаградить вас за труды, – сказал дед.

Девон улыбнулся. Ему приятно было видеть прижимистость в еврее. Он был убежден, что дед – миллионер.

– Сколько?

– Двадцать пять. Но только если у меня будет что-нибудь в пакете.

Когда пришел ночной сторож, Девон снял кепку с логотипом Фонтана-Виллидж и взял нейлоновую сумку на молнии. Дед вышел за ним к его «катлесс-сьюприму» 1979 года, который ждал на стоянке для персонала: виниловый верх давно выцвел и облупился под флоридским солнцем. Девон открыл багажник и сунул туда сумку (предварительно вытащив сэндвич с арахисовым маслом и жареной картошкой, который сложил пополам и пальцами затолкал в рот). Затем снял форменную рубашку и повесил ее на плечики в машине. Пузо колыхалось в бурдюке майки. Плечи были цвета слабого чая с молоком и сплошь конопатые, веснушки, волосы и брови – цвета песочного печенья. Девон убрал кепку в сумку и взял с задней полки соломенную ковбойскую шляпу с лихо закрученными полями. Открыл пластмассовый ящик с инструментами в самой дальней части багажника, под задней полкой, и долго там рылся, пока не вытащил мачете, длиной со свою руку, в кожаных ножнах. Балансируя им на раскрытой ладони и продолжая энергично жевать сэндвич, Девон в задумчивости глядел на деда:

– Сегодня утром вряд ли понадобится. Но если хотите, могу одолжить.

– Не люблю одалживаться, – сказал дед. – Возьму напрокат.

– Дело хозяйское.

Дед сел в машину. Там было как в духовке. Он опустил стекло – ручка обожгла пальцы. Засипел кондиционер. Пахло плесенью, арахисовым маслом и жареной картошкой.

– Когда ж я последний раз там был? – проговорил Девон. – Да с Финлеем Гадбуа. Помните Финлея?

Дед вспомнил взбитую соломенную прическу за журналом о мотогонках и две ноги в пижонских ботинках на столе охраны.

– Брат Финлея работал на каких-то риелторов, в общем, ездил все там обсматривать. Как-то взял меня и Финлея с собой, мы через главные ворота въехали. И… э-э-э… помет был по всему крыльцу гольф-клуба.

– Покажите мне.

– Ворота на цепи.

– Покажите.

– Там замóк.

Дед пристроил насовский рюкзак на колени и поглядел в окно на Фонтана-Виллидж. Сцена никогда не менялась, ее лишь изредка разнообразили дождь, люди, гольф-кары. Оштукатуренные домики, пальмы, асфальтовые дорожки, газоны, трава на которых, казалось, никогда не подрастала и не жухла. Надо всем – стеклянный колпак неба. Встряхни – закружит метель из блесток. Картина приелась деду настолько, что он гадал: может, с ним правда что-то не так? Бумажка, на которой врач записал телефон специалиста, по-прежнему составляла компанию Хосни Мубараку в последнем номере «Комментария». Ладно, сказал себе дед, вот покончу со змеей и запишусь на прием.

– Когда получу свое, тогда и перестану говорить вам, что делать, – сказал дед. – Покажите.

Девон включил скорость. Они выехали из ворот Фонтана-Виллидж и три раза повернули налево, огибая большой городской квартал. Наконец Девон свернул на дорогу к бывшему загородному клубу. В щелях асфальта росла трава. Довольно скоро дорога уперлась в ворота. Участок был обнесен сеткой, утопающей в зарослях пуэрарии{49}. Ржавые таблички справа и слева от ворот, установленные городским советом и неудачливыми преемниками разорившихся владельцев клуба, сообщали, что проход на территорию воспрещен. Сами ворота были замотаны цепью, на ней висел большой замок.

Дед вылез из машины и сунул трость под мышку. Снял ремень, продел в петлю на ножнах мачете и надел обратно. Он не думал, что мачете понадобится сегодня, но кто знает. Иногда охотникам везет.

За воротами дорога продолжалась к арке в розовой стене. Пуэрария завесила зелеными флажками арку, запустила побеги во все трещины на розовой штукатурке. На фризе арки, между двумя картографическими дельфинами, сидел на розе ветров гипсовый тритон, дующий в трубу-раковину. Тритон лишился лица. Ухмыляющиеся дельфины почернели от плесени. Загородный клуб назывался «Мандевилль».

– Вот здесь его надо искать, – сказал Девон, указывая на растресканный асфальт между воротами и аркой. – На теплой дороге в конце дня, когда воздух холодает.

– А где клуб?

– За аркой, дальше по дороге. Его почти не видно. Вон там, розовое. Довольно далеко.

– Вижу.

Клочок розового в зеленой тени. Одинокий, как облезлый фламинго в придорожном зверинце.

– Смотрите!

Девон указывал влево от ворот, на куст рододендрона сразу за оградой.

Дед ухватился за мачете. Рука ныла от желания вонзить клинок в упругое змеиное тело. Но нет, под рододендроном не грелась, свернувшись кольцами, змея. Там было что-то вроде куска диванной набивки, грубое гнездо из серой бечевки и пепла, переходящее на конце в комочек пуха, который, возможно, некогда был Рамоном. Оно лежало по дальнюю сторону ограды, фута на три дальше, чем мог дотянуться мой дед или Девон.

Дед протянул Девону трость Лесли.

– Это что? – спросил тот, взвешивая орудие в руке.

– Змеиный молот.

Девон кивнул с видом знатока, затем лег на живот и просунул трость под оградой в направлении змеиного помета. Сопя и чертыхаясь, он подвел наконечник почти к самой какашке. Оставался дюйм, но дальше дело не шло. Девон разжал руку, и трость скользнула от него дальше. Он обмяк всем телом, ругнулся и глянул на деда, ожидая упрека.

– Приличный змеиный молот обойдется вам дороже двадцати пяти баксов, – сказал дед.

Он занял место Девона и, напрягаясь, дотянулся до трости. Руки у него были длинные в пропорции к остальному телу, но до переваренных останков Рамона ему тоже достать не удалось. Он встал. Голова закружилась. Перед глазами поплыли огненные пятна.

– Дерьмо, – сказал дед.

– Оно самое, – согласился Девон.

Дед сел в машину и, не закрывая дверцу, отпил из термоса лимонада. Небольшой самолет пролетел в сторону Атлантического океана, таща за собой транспарант с надписью красными заглавными буквами. Дед напряженно всматривался в далекую надпись, как будто ему и впрямь важно ее прочесть.

– «Си энд ски»{50}, – сказал Девон.

Дед кивнул. Вытащил бумажник, отдал сторожу двадцать пять долларов.

– Жалко, что не получилось, – сказал тот.

– Хотите еще столько же? – спросил дед.

Девон отвез его в хозяйственный магазин и остался ждать в машине. Дед купил навесной замок, с виду почти неотличимый от того, что висел на воротах. Он некоторое время приглядывался к болторезу, но решил, что штука дорогая, здоровенная и точно напугает Девона. Тот и без того с опаской покосился на бумажный пакет у деда в руках.

Когда они снова подъехали к «Мандевиллю», дед вылез из машины и захлопнул дверцу. Температура была девяносто пять градусов по Фаренгейту{51}. Над заросшим полем для гольфа по другую сторону ограды миллионы насекомых тянули на одной ноте поэму под названием «Жара». Дед наклонился к окну с пассажирской стороны.

– Припаркуйтесь там дальше на улице, – сказал он. – У магазина «Сад и газон». Я через две минуты подойду.

– Что вы собрались делать?

Дед подошел к воротам. Примерился змеиным молотом к замку.

– Нет, – сказал Девон. – Так не пойдет.

– Две минуты.

– Это дурость. Почему не войти со стороны Фонтана-Виллидж?

– Забор.

– Наверняка где-нибудь есть дырка. И собаки с кошками пролазят без проблем.

– Кто я, по-вашему? Болонка или старик?

– Старик.

– Здесь асфальтированная дорога. Вы сами мне сказали, что они любят греться на асфальте.

– И вы собрались туда средь бела дня.

– Мне надо будет прийти еще. Возможно, несколько раз. – Дед показал бумажный пакет. – Я намерен упростить себе дело.

– Нас арестуют, – сказал Девон. – Я на такое не согласен. Я тоже старик, и мне нужна эта работа. У меня нет накоплений, как у всех ваших.

– Две минуты. Если меня поймают, я скажу, что пришел сюда пешком. Вас не упомяну.

– Вас могут посадить в тюрьму.

– Я был в тюрьме, – ответил дед. – Много книжек успел прочесть.

Девон изумленно посмотрел на деда. Скользнул взглядом к болотным сапогам, потом вверх к бело-голубой панаме, привезенной из кибуца, куда дед с бабушкой ездили вскоре после Шестидневной войны.

– Хм, вы растете в моих глазах, – сказал Девон.

Он перегнулся через пассажирское кресло, поднял окно и дал задний ход.

Дед проводил взглядом машину. Затем саданул кувалдой по замку. Удар отдался в руке до локтя. Замок висел крепко. Потребовалось еще семь попыток, чтобы его сбить. Дед толкнул сетчатую створку ворот, но ее держали плети пуэрарии. Орудуя тростью, как рычагом, он чуть приоткрыл ее, однако не настолько, чтобы протиснуться. Тогда он вытащил мачете и рубанул. Стебли щелкнули, как лопнувшая гитарная струна, в плече запульсировала боль. Створка отворилась беззвучно.

Дед взял бумажный пакет с замком. Руки у него дрожали после непривычной нагрузки. Он повесил новый замок, наклонился поднять отлетевшие куски старого и убрал их вместе с самим замком в пакет. Затем вступил в змеиные владения. Он огляделся, прислушался, надеясь различить шуршание в траве, хруст сучка. Ему откуда-то помнилось, что змеи пахнут, и он принюхался. Дважды из-за игры света в кружевной тени у него замирало сердце. Он нагнулся, поднял змеиный молот, подошел к рододендрону и сел на корточки. Концом трости сгреб змеиный помет в пакет.

Он попытался встать, но понял, что колени не слушаются. Тогда дед упер трость в землю и, радуясь, что на него не смотрит глумливо серебряная утка, кое-как встал. Затем вернулся к воротам и запер их снаружи, а ключ и пакет убрал в карман рюкзака. Теперь оставалось только дойти до магазина «Все для сада и газона», расплатиться с Девоном и узнать, какова суточная плата за аренду мачете.

– Зачем это было? – спросил я. – Зачем тебе понадобилась змеиная какашка?

– Профессор в Майами. На биологическом факультете. Герпетолог. Согласился посмотреть.

– И?..

– Он сказал, фекальные массы принадлежат не удаву.

– Так это все-таки был аллигатор.

– Это был питон.

– Питон?! Они же бывают очень большие?

Дед пожал плечами. Мол, что значит «большие»? В сравнении с анкилозавром? Не очень.

– Может питон быть таким большим, чтобы проглотить кота?

Дед высунул язык раз, другой. Я протянул ему кружку с яблочным соком, он отпил небольшой глоток.

– Питон может проглотить оленя.

– Господи, – сказал я.

– Кота проглотить? Питону? Как два пальца обоссать.

Я пересилил желание сказать, что у питона нет пальцев.

– Значит, в прошлом году? Где-то после того, как я приезжал и мы смотрели передачу про домашних зверюшек, захвативших национальный парк Эверглейдс? Ты отправился в джунгли. Охотиться на питона.

Он снова пожал плечами. Мол, надо же было как-то скоротать время.

– И у тебя была такая… петля на палке? – Я показал пантомимой, как в передаче егерь ловил удава.

– Я не собирался его ловить, – ответил дед. – Я его хотел убить.

– Из ружья?

Дед скривил левую половину лица в комической маске, как всегда, когда хотел скрыть, что его огорчает моя глупость.

– Наверное, тебе стоило записывать, что я говорю. – Он протянул мне обратно кружку с соком. – У меня был змеиный молот. Какое еще ружье?