Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

Если дети подобны долгам, то молодой господин зала Черной черепахи Бянь Сяохуэй совершенно точно был ростовщиком.

Мать Бянь Сяохуэя была убита, будучи беременной, что едва не привело к гибели их обоих. Он был ребенком, родившимся в гробу. Шансы на то, что он выживет, были невелики. Потребовалось десять лет бережного самосовершенствования в зале Черной черепахи, чтобы мальчик, спотыкаясь, вошел в обычную жизнь. Владыка зала немереное количество сил потратил на этого ребенка. Он любил его больше жизни. Именно поэтому Бянь Сяохуэй с самого рождения получал все, что хотел, чем бы это ни было.

К сожалению, никто не мог дать ему таланта к самосовершенствованию.

Бянь Сяохуэй родился слабым, его способности были невелики. Он не переваривал большинство лекарств и впадал в истерику при малейшем затруднении. Через сто лет все ученики его поколения уже достигли стадии концентрации и научились управлять мечами. Все они уже заработали какие-либо достижения. Все, кроме него. Независимо от того, какую технику он практиковал, ему оставалось довольствоваться малым, даже несмотря на все потраченные усилия. Люди хвалили его в лицо, но насмехались над ним за его спиной. С течением времени он становился все более и более раздражительным.

Никто не знал, кто скормил ему эту чепуху, но Бянь Сяохуэй внезапно решил, что он не продвинулся в заклинательстве лишь потому, что методы совершенствования зала Черной черепахи противоречили его гороскопу. Преисполнившись обиды на родной клан, он взял свою никчемную свиту, покинул дом и отправился за тысячи миль, на Южные окраины, намереваясь попытать счастья в башне Красной птицы.

У Бянь Сяохуэя был хороший план. Башня Красной птицы открывала свои двери лишь для «особенных людей». Но разве это была не просто уловка? Ведь входа в башню мог удостоиться лишь тот, у кого кулак больше.

Когда дело дошло бы до драки, «одаренные» попросту перебили бы друг друга, и тогда настал бы его черед действовать.

Помимо двух заклинателей с изначальным духом, вокруг Бянь Сяохуэя было множество тех, кто уже освоил полеты на мечах. Казалось, победить группу безродных бродяг не составило бы никакого труда. Но, к сожалению, небеса редко прислушивались к людским желаниям. Этот ребенок захлебнулся холодной водой. Он не смог войти в башню. Вместо этого в чужой стране его ждала лишь бесславная смерть.

Чжуан Наньси, конечно, много слышал о том, каким ужасным заклинателем был Бянь Сяохуэй. Вспоминая, какой несравненно жестокой была аура меча Чэн Цяня, уничтожившая сковавшие их цепи, он вздохнул, чувствуя, что обвинение, скорее всего, было небезосновательным.

Зная, насколько неразумным был Бянь Сяохуэй, можно было легко сделать вывод о том, что этот мальчишка действительно мог бы разозлить старшего, явно не обладавшего большим запасом терпения. Не было ничего удивительного в том, что его убили.

Чжуан Наньси оказался в затруднительном положении, разрываясь между старшим из клана союзников, которого он никак не мог огорчить, и человеком, спасшим ему жизнь. У него не было другого выбора, кроме как слабо улыбнуться.

— Может, это просто недоразумение? Старший Чэн взял на себя весь демонический город и в одиночку устранил главу клана Радости. Он только что спас нам жизнь. Как он может быть тем, кто без разбора убивает невинных людей?

Но верховный старейшина не обратил на него никакого внимания. Его рукава взлетели, как флаги на ветру, и он в мгновение ока приземлился на небольшом расстоянии от Чэн Цяня. Пристально глядя на юношу, он спросил Чжуан Наньси:

— Ты знаешь его?

Очевидно, это был допрос. Опасаясь, что Чэн Цянь выйдет из себя, Чжуан Наньси поспешил успокоить его и уважительно произнес:

— Пожалуйста, не торопитесь, давайте все обсудим.

Чэн Цянь на мгновение замолк. В действительности, этот дуболом по фамилии Бянь был убит его старшим братом. Однако Янь Чжэнмина нельзя было назвать преступником, ведь Бянь Сяохуэй умер в тот момент, когда его тело захватил внутренний демон. Но тем, кто привел к нему этого демона, был беспокойный четвертый брат Чэн Цяня. Как ни посмотри, клан Фуяо не смог бы выйти из этого инцидента без последствий.

Увы, кто мог ожидать, что тигр Бянь Сюй был отцом этой хромой собаки?

Владыка зала Черной черепахи, несомненно, захотел бы отомстить за своего погибшего ребенка, в то время как им все еще нужно было узнать у него пароль от замка. От одной мысли об этом на сердце у Чэн Цяня стало тяжело.

Похоже, что на печать, оставленную их мастером, было наложено проклятие. Всякий раз, когда на горизонте появлялся маленький проблеск надежды, их отбрасывало назад в пропасть.

Даже решительный Чэн Цянь не мог не испытывать сомнений. Могло ли быть так, что существование клана Фуяо действительно подошло к концу? Могло ли быть так, что все их попытки были тщетными?

— Когда он и его спутники вошли в башню Красной птицы, с нашим юным господином случилось несчастье. Кто еще, кроме них, мог это сделать? — выкрикнул коренастый заклинатель.

Чэн Цянь холодно посмотрел на него. Они оба обладали изначальным духом, но коренастый старик вдруг почувствовал себя лягушкой, за которой пристально наблюдала змея. Его тут же охватила легкая дрожь.

Чэн Цянь не признавал и не отрицал выдвинутых ему обвинений. Он медленно произнес:

— Этот даою — заклинатель с изначальным духом, однако, в отличие от вашего молодого господина, он не смог ворваться в башню Красной птицы…

Чэн Цянь снова замолчал. И пускай юноша говорил вежливо, но в его глазах отчетливо сквозил тонкий намек на насмешку.

— Как мог кто-то с таким низким уровнем совершенствования попасть в башню Красной птицы до ее открытия?

Коренастый заклинатель был ошеломлен.

— Кроме того, молодого господина вашего уважаемого клана сопровождали тридцать или сорок человек. Могу я спросить, как он ускользнул от вас? — продолжил Чэн Цянь.

Услышав это, верховный старейшина повернулся к коренастому старику и раздраженно спросил:

— Так что же, все-таки, там произошло?

Заклинатель тут же подавился своими словами. Его ладони вспотели, и он осознал, что отрицать свою вину было бесполезно.

Видя, что тот молчит, Чэн Цянь заговорил вновь:

— На пути к Южным окраинам мы действительно повздорили с вашим молодым господином. Поводом был сущий пустяк. Это был лишь небольшой конфликт на дороге, и ни одна из сторон не желала доводить его до крайностей. Мы поссорились, а затем разошлись. Даою, перед лицом целого мира, пожалуйста, скажи, действительно ли все было именно так?

— Это… — пробормотал коренастый заклинатель.

Путь самосовершенствования соединяет небо и землю, Инь и ян, причину и следствие. Именно поэтому заклинатели всегда серьезно относились к клятвам. Даже бесстрашные бесстыдники невольно одергивали себя, прежде чем сказать что-либо перед «лицом Владыки неба и Владычицы земли»1.

1 皇天后土 (huángtiānhòutǔ) — Владыка небо и Владычица земля (как божества).

Чжуан Наньси отстраненно наблюдал за происходящим. Не удержавшись, он внимательно посмотрел на Чэн Цяня. Юноша был удивлен. Он и представить себе не мог, что у кого-то в столь юном возрасте могло быть такое прекрасное воспитание. Чэн Цянь выглядел холодным, вряд ли он ожидал, что его будут допрашивать лично, но он оставался сдержанным и не показывал своих чувств на публике. Он был совершенно спокоен.

Но вдруг, в его речах проскользнул намек на высокомерие.

— После той встречи я отпустил его, так зачем же мне было тратить свое время и убивать его в башне Красной птицы? Откуда мне было знать, чей он внук или сын? Зачем мне было подкрадываться к такому ничтожному новичку?

И хотя эти слова показались верховному старейшине достаточно разумными, на его лице все еще лежала тень. Он на дух не переносил, когда кто-то начинал кичиться своими деяниями в его присутствии.

— Я действительно видел молодого господина вашего уважаемого клана в башне Красной птицы. Однако в тот момент он уже был мертв и превратился в послушную марионетку внутреннего демона. Верховный старейшина, если у вас есть время, пожалуйста, спросите членов вашего клана, как это они не заметили, что их молодой господин превратился в одержимого? — сказал Чэн Цянь.

Стоило ему только произнести эти слова, как коренастый заклинатель осознал, что груз его вины увеличился вдвое. Его разум охватила паника. Не утруждаясь подбором слов, он тут же попытался сбросить с себя ответственность.

— Башня… башня Красной птицы просуществовала более ста лет. Почему она вдруг рухнула? Почему, сразу после того, как вы туда вошли, змея превратилась в дракона? Может быть, вы как-то связаны с этим темным заклинателем?

Это был полнейший бред.

Даже Чжуан Наньси не мог больше этого выносить. Юноша быстро шагнул вперед и сказал:

— Верховный старейшина, я могу гарантировать, что, учитывая его характер, старший Чэн не имеет никакого отношения к тем темным заклинателям. Демоны объединяются, на Южных окраинах царит хаос. Все, что мы сейчас должны сделать — это встать бок о бок в борьбе против общего врага. Есть ли у нас причины сражаться друг с другом? Случившееся с молодым мастером Бянем поистине великая трагедия, но поскольку недоразумение устранено, почему бы нам не начать работать вместе, чтобы вместе бороться против демонического дракона, чтобы сполна оплатить кровавый долг?

Похоже, этот юноша с горы Белого тигра был весьма начитан. Он умело обращался со словами, задевая самые дальние струны человеческой души.

Казалось, еще пара таких фраз и конфликт будет полностью исчерпан.

Когда верховный старейшина услышал это, выражение его лица, наконец, смягчилось. Взглянув на Чэн Цяня, он холодно произнес:

— Тогда, выходит, члены моего клана не выполнили своих обязанностей.

Верховному старейшине было больше тысячи лет. Он был одним из самых могущественных заклинателей. Поскольку у него никогда не хватало терпения заниматься мирскими делами, он занял пост старейшины в клане Черной черепахи. Даже Четверо Святых должны были относиться к нему с уважением. Этот чудак привык во всем поступать по-своему и искренне считал себя вторым после Неба. Почему он вообще должен был обращать внимание на младшего, которому было чуть больше ста лет?

После рассказа Чэн Цяня и поддержки со стороны Чжуан Наньси верховный старейшина все же согласился с этим объяснением. Однако кое-что его все-таки беспокоило. И причина была в том, что с самого начала Чэн Цянь не пытался завоевать его расположение. Все эти годы другие совершенствующиеся относились к нему с величайшим почтением, вплоть до того, что не осмеливались даже громко дышать в его присутствии. Но этот юноша был обычным заклинателем изначального духа, которому только-только исполнилось сто лет. Насколько же могущественным он мог быть? Как смел он пренебрегать кланом Черной черепахи, прикрываясь своим воспитанием?

Для верховного старейшины Бянь Сяохуэй был все равно что прибившаяся к дому дворняжка. Однако, даже если этот щенок полагался на власть своего хозяина, принося неприятности другим, он все равно не мог позволить чужакам пинать его.

Хотя Чэн Цянь и не был преступником, он все же преподал Бянь Сяохуэю урок.

— Ты не заслуживаешь смерти за свои проступки, но я все равно должен наказать тебя, чтобы ты не смел забывать свое место! — произнес верховный старейшина.

Еще до того, как он закончил свою великодушную речь, Чэн Цянь почувствовал, как на него обрушилась волна мощной духовной энергии. Атаковавший его заклинатель был поистине искусен в своем деле. И пусть это, вероятно, не убило бы его, но сила едва не заставила юношу встать на колени и плеваться кровью.

Чэн Цянь был вежлив ровно настолько, насколько того требовал этикет. Он не ожидал, что этот чудак решит злоупотребить своим положением и совершенно потеряет лицо.

Увидев это, юноша тут же вспыхнул.

Два изначальных духа столкнулись друг с другом. И, хотя оба заклинателя не выкладывались на полную, вокруг них тут же образовался круг из летящего песка и камней2.

2 飞沙走石 (fēi shā zǒu shí) — вздымать песок и двигать камни (обр. о сильном ветре, плаче.)

Чжуан Наньси слишком хорошо знал, насколько неразумен и труден в общении верховный старейшина. Если бы Чэн Цянь выдержал этот удар, он мог бы отделаться не сильными, но ощутимыми травмами, и тогда это дело можно было бы закрыть. Однако юноша, похоже, не собирался прислушиваться к голосу разума.

Чжуан Наньси старательно сохранял нейтралитет, но увидев, что все пошло наперекосяк, он едва не закричал.

Конечно же, когда Чэн Цянь контратаковал, старейшина зло оскалился в ответ:

— Мальчик, сдается мне, ты сошел с ума!

Сделав глубокий вдох, он перестал сдерживаться и использовал всю свою силу, намереваясь поставить Чэн Цяня на место.

— Мастер! — воскликнул Чжуан Наньси.

Всю свою жизнь Чэн Цянь хорошо умел чувствовать тот момент, когда ему следовало бы отступить, но он понятия не имел, что такое «вынужденная капитуляция». Оглушительно «жужжа», Шуанжэнь взвился вверх и закружился в воздухе. Духовная энергия обоих противников вновь столкнулась друг с другом.

На этот раз сражавшиеся действовали в полную силу, что не могло не задеть стоявших вокруг заклинателей, включая Чжуан Наньси.

Земля содрогнулась, и под ногами у собравшихся образовалась огромная трещина. Мягкая почва в мгновение ока покрылась льдом, а бурно растущая трава превратилась в заиндевевший нефрит.

Осенняя жара Южных окраин внезапно испарилась без следа. Казалось, словно сюда разом переместился весь холод далекого севера.

К счастью, Чжуан Наньси был достаточно умен и предвидел, что что-то может пойти не так. Потому юноша тут же собрал всю свою духовную энергию вокруг себя.

Но даже несмотря на это, в его груди все еще пульсировала боль. Под натиском ледяного ветра он не мог даже поднять головы. Вокруг бушевало самое настоящее стихийное бедствие.

И верховный старейшина, и Чэн Цянь оказались отброшены на приличное расстояние. Лицо Чэн Цяня казалось белее инея. Но верховный старейшина, похоже, угодил в еще большую беду. Внезапно он наклонился вперед и, прикрыв лицо рукавом, закашлялся кровью. Волосы на его висках словно покрылись слоем тумана. Он был ранен!

Вокруг воцарилась мертвая тишина. Все присутствующие были ошеломлены.

Чжуан Наньси думал лишь о том, что Чэн Цянь ведь только что сформировал свой изначальный дух. Даже если он уже успел увидеть силу его меча, юноша все равно считал, что Чэн Цянь был всего лишь обычным мечником, которому не под силу было справиться с верховным старейшиной. Однако, он не только смог его превзойти… но и выглядел куда лучше!

Насколько могущественным он должен был быть?

Однако реальная сила Чэн Цяня была намного ниже, чем вообразил себе Чжуан Наньси. На этот раз юноша действительно всего лишь размахивал мечом.

Чэн Цянь знал, что, поддавшись на провокацию и решив помериться силами с противником, он совершил большую ошибку. Для такого первоклассного заклинателя как верховный старейшина, сражаться с ним было сродни избиению младенцев. Чэн Цянь понятия не имел, насколько велика духовная сила этого чудака. В тот момент, когда он уже приготовился умереть под ударом, нечто невидимое позади него впитало большую часть сил верховного старейшины.

Чэн Цянь вздрогнул, но потом его голове внезапно стало легче. Его собранные в хвост длинные волосы рассыпались, заструившись по спине. Почувствовав, что что-то изменилось, Чэн Цянь вытянул руку и поймал разорванную надвое белую ленту. Как он и ожидал, он тут же почувствовал исчезающий след «Нитей марионетки».

Именно она приняла на себя удар и спасла ему жизнь.

Чэн Цянь пробормотал что-то нечленораздельное и потер разорванную ленту для волос кончиками пальцев. Ему даже не нужно было гадать, кто ее подвязал. Сердце Чэн Цяня внезапно смягчилось, и юноша подумал: «Императрица Янь снова сует нос не в свои дела».

Однако он тут же нахмурился: «Нехорошо. Заклинание разрушено. Он определенно почувствовал это. Неужели я снова заставил его волноваться?»

Однако, стоило только этой мысли возникнуть в его голове, как Чэн Цянь тут же встревожился. Он отчаянно желал найти способ этого избежать.

— Верховный старейшина! — несколько наблюдавших за произошедшим заклинателей зала Черной черепахи поспешно выбежали вперед. Сражаясь друг с другом за благосклонность своего владыки, они тут же бросились помогать ему. К сожалению, их попытки польстить оказались неуместными.

— Проваливайте! — сердито крикнул старейшина.

Совершенно не заботясь о том, друзья перед ним или враги, он с силой махнул рукой и отбросил подчиненных прочь.

Верховный старейшина уже давно не встречал равных себе. Он отказывался верить в то, что у этого сопляка мог быть более высокий уровень мастерства, чем у него. Гнев затопил его сердце, он почти обезумел. Ему всегда казалось, что именно он был обладателем самого редчайшего в мире таланта. Кроме того, последнюю тысячу лет, изо дня в день, он усердно совершенствовался, не зная ни сна, ни отдыха. Как мог какой-то безымянный заклинатель ранить его, всего лишь взмахнув рукой?

Это было невозможно!

Если только этот юноша не использовал какие-то запретные техники!

— Откуда бы ты ни явился, демон, неужели ты действительно думал, что, скрыв свое происхождение, ты сможешь порыбачить в мутной воде3? — произнес старейшина.

3 浑水摸鱼 (húnshuǐ mōyú) — обр. ловить рыбу в мутной воде (в знач. воспользоваться всеобщей суматохой ради получения выгоды).

Видя, что атмосфера вокруг переменилась, прятавшийся в отдалении коренастый заклинатель тут же бросился раздувать пламя.

— Верховный старейшина, я сразу сказал вам, что он подозрителен. Этот демонический дракон из Южных окраин должно быть как-то связан с ним!

Чэн Цянь наконец-то понял, что означала фраза: «Был бы человек, а преступление найдется»4.

4 欲加之罪，何患无辞 (yù jiā zhī zuì, hé huàn wú cí) — когда хотят приписать кому-нибудь вину, за основаниями дело не станет.

Он никогда не отличался ни легким характером, ни терпением. Раньше, ради интересов своего собственного клана, он старался не отзываться плохо в адрес зала Черной черепахи. Но в этот момент, с трудом сдерживаемый гнев вырвался наружу.

Чэн Цянь холодно улыбнулся.

— Вы поразительно единодушны. А я и понятия не имел, что черепаха5 у ворот вашего многоуважаемого клана и сама не знает, черная она или белая!

5 王八 (wángba) — черепаха (бран. рогоносец; ублюдок, сволочь).

— Построиться! Схватить этого негодяя! Давайте посмотрим, как он будет чесать языком на Платформе Бессмертных! — закричал верховный старейшина.

Толпа вокруг разразилась громогласными криками.

В мгновение ока одетые в черное ученики зала Черной черепахи образовали вокруг поля боя плотное кольцо. Всего их было сорок девять человек, каждый из которых либо уже сформировал свой изначальный дух, либо был близок к этому. Их Ци сплелась воедино, создав всеобъемлющую сеть.

Это был «Великий всеобъемлющий массив»6 — необыкновенное сокровище зала Черной черепахи. Кто еще в целом мире мог бы собрать почти пятьдесят высокоуровневых заклинателей, чтобы использовать их в качестве основания для подобной печати?

6 阵 (zhèn) – букв. массив или строй. Это своего рода тотем, магический круг.

— Вперед! — дружно закричали сорок девять голосов.

В ушах Чэн Цяня загудело. Он чувствовал себя так, словно его с силой ударили в грудь. Даже если его тело было создано из камня сосредоточения души, его меридианы, казалось, готовы были вот-вот разрушиться. Холодная аура Шуанжэня рассеялась. Энергия массива была слабее Небесного Бедствия, но, в отличие от него, она не оставляла попавшему в ловушку ни малейшего шанса.

Пораженный такой мощью, Чэн Цянь использовал все свои силы, чтобы вернуть себе контроль над Шуанжэнем. Смертоносный меч поднял огромный вихрь и пробил дыру в сети «Великого массива». От напряжения Чэн Цянь до крови прикусил губу.

Однако «Великий массив» оказался чрезвычайно плотен. В течение нескольких секунд поток духовной энергии начисто заделал пробоину. Совершив полный разворот, Шуанжэнь оказался крепко зажат в тиски, словно дикий, попавшийся в ловушку, зверь.

Чэн Цянь вновь схватился за рукоять меча и яростно атаковал, но так и не смог пробиться наружу. Каким бы бескрайним не было море, оно все равно не могло достичь неба и земли, сеть «Великого массива» становилась все уже и уже.

Но белая лента, которую Чэн Цянь спрятал в рукаве, казалось, обрела собственный разум. Даже несмотря на то, что амулет был разрушен, она все еще испускала остатки духовной энергии. Обвив запястье юноши, она тут же слилась с его меридианами, словно упрямый защитник.

Вдруг, Чэн Цянь отчетливо вспомнил то время, когда он был еще юн и практиковался в бою на мечах со своим старшим братом.

Шуанжэнь вновь вырвался из руки своего хозяина и нацелился в то же самое место, где ранее застрял. С кончика лезвия сорвался мощный порыв энергии и, с силой прорубив всеобъемлющую сеть, врезался в большое дерево за ее пределами. Ветви дерева слегка задрожали. Но вдруг, угодившая в него аура вырвалась наружу и на опустевшей кроне распустились сияющие ледяные цветы.

Весна на засохшем дереве.

Ветви, увешанные ледяными цветами, рухнули вниз. Двое из одетых в черное заклинателей были неосторожны и их тут же завалило. В «Великом массиве» вновь образовалась большая дыра, но на этот раз ее невозможно было починить.

«Весна на засохшем дереве», — одно из движений последнего стиля владения деревянным мечом клана Фуяо «Возвращения к истине», — оказалось самым настоящим спасением.

Это помогло Чэн Цяню прорваться сквозь массив и выбраться наружу.

Однако в этот самый момент Чэн Цянь внезапно почувствовал, как его талии коснулось что-то холодное. Он недоверчиво опустил голову, чтобы оглядеться. По его обнаженной коже полз червь размером с ноготь. Во время столкновения с «Великим массивом» его одеяние оказалось разорвано, обнажив тело.

Стоявший неподалеку верховный старейшина одарил юношу крайне злобной улыбкой и тут же произнес какое-то странное заклинание.

Кто мог ожидать, что могущественный заклинатель высшего ранга, занимающий должность верховного старейшины, один из Четырех Святых, сможет пренебречь честью и прибегнуть к столь коварному трюку?

То место, где червь укусил Чэн Цяня, тут же онемело. Это ощущение распространилась по всему телу. Не в силах сопротивляться, юноша замер и вместе с Шуанжэнем полетел вниз. Порыв духовной энергии, вырвавшейся из «Великого массива», ударил его в спину и Чэн Цяня поглотила тьма.

Глава 71. Кто посмеет причинить ему вред?

Над Центральными равнинами возвышалась священная гора. Ее покрытая снегом вершина встречалась с облаками, а у подножия росли прекрасные цветы и травы. На склонах горы погода менялась каждые несколько секунд, так что посетители могли лицезреть все сезоны сразу, сделав всего пару шагов.

Это место называлось «гора Шичжоу»1 — на одну провинцию больше, чем Цзючжоу2. Хотя гора и находилась в мире смертных, она вовсе не принадлежала ему.

​​​​​​​1 十州 (shízhōu) — десять провинций.

​​​​​​​2 九州 (jiǔzhōu) — девять областей древнего Китая.

Существовала поговорка: «Поднебесная процветает, когда процветает Шичжоу».

Гора Шичжоу впечатляла своими пейзажами. Она должна была служить божественным местом, дававшим начало великим талантам. Но, к сожалению, она оказалась черной дырой, без остатка высасывавшей всю энергию из окружающей природы. Никто не смог бы здесь самосовершенствоваться. Вся накопленная Ци была бы безжалостно поглощена этим местом. Именно по этой причине на гору Шичжоу долгое время никто не претендовал. Позднее, несколько сильнейших заклинателей объединились друг с другом и создали на ее вершине «Платформу Бессмертных». Окруженное бесчисленными запретами, это сооружение служило тюрьмой для самых страшных преступников.

На Платформе Бессмертных было тридцать шесть небесных и земных​​​​​​​3 драконьих замков. Даже повелитель демонов не смог бы сбежать из этого плена.

​​​​​​​3 乾坤 (qiánkūn) – цянь и кунь (две противоположные гексаграммы «Ицзина»), небо и земля, Инь и Ян, мужское и женское начало, источник всех перемен. Также кит. мед. термин, обозначающий внутренние «дань».

С того самого дня, как ее построили, платформа стала местом казни бесчисленного множества могущественных темных заклинателей. В результате, неисчезающая кровавая аура никогда не покидала эти края. Будто души тех, чьи деяния не забылись даже после их смерти, и тех, кто был казнен несправедливо, все еще бродили вокруг и растерянно наблюдали за тем, как вращается колесо сансары​​​​​​​4.

​​​​​​​4 Сансара или самсара — круговорот рождения и смерти в мирах, ограниченных кармой, одно из основных понятий в индийской философии: душа, тонущая в «океане сансары», стремится к освобождению и избавлению от результатов своих прошлых действий, которые являются частью «сети сансары».

Некоторое время спустя Чэн Цянь, наконец, пришел в себя. Его спина болела так сильно, будто он все это время лежал на иголках. Юноша не мог даже двинуться.

С его нынешним уровнем самосовершенствования он уже давно не чувствовал боли. Сделав глубокий вдох, Чэн Цянь изо всех сил попытался пошевелиться. Он понял, что никакие цепи его не сковывали. Пойманный в ловушку драконьих замков, он мог даже свободно прогуливаться внутри. Проблема была лишь в том, что поток его Ци оказался запечатан, это сделало его тело тяжелым, как у смертного.

Разумеется, Шуанжэнь у него тоже забрали. Теперь Чэн Цянь был безоружен и беспомощен.

Но, тем не менее, он не спешил поддаваться панике. Он сел, успокоился, а затем огляделся, силясь оценить ситуацию. Место, которое он увидел, представляло собой огромный пустой зал, все двери которого были наглухо закрыты. В слабом свете тридцати шести драконьих замков можно было разглядеть ряды фресок. Каждая из них изображала сцены уничтожения демонов. Вокруг царили тьма и холод, что и выдавало в этом месте ту самую легендарную Платформу Бессмертных.

Оцепенение, вызванное подлой атакой маленького червяка, все еще не прошло. Опустив голову, Чэн Цянь увидел на своей груди кровавое пятно. Юноша поправил одежду, размышляя, сколько времени он провел в таком состоянии.

Он прекрасно понимал, если бы не «Нити марионетки», что нацепил на него его старший брат, он не выстоял бы против этого чудака. Однако для того, кто занимал пост верховного старейшины зала Черной черепахи пренебречь честью и использовать такой грязный трюк по отношению к младшему, было просто отвратительно. Но еще более отвратительным было то, что он сделал это после случайного поражения, даже не осмелившись снова сразиться с юношей один на один. Чэн Цяню было и грустно, и смешно одновременно.

Некоторые прожили в этом мире так долго, что уже сами себя связали и положили на верхнюю полку​​​​​​​5. Такие люди неспособны были принять даже малейшую неудачу. Вероятно, от постоянных тревог, их сердца переполнились демонами.

​​​​​​​5 束之高阁 (shù zhī gāo gé) — связать и положить на верхнюю полку (обр. в знач.: засунуть в дальний угол).

Но было во всем этом и кое-что еще, чего Чэн Цянь никак не мог понять: почему этот чудак взял на себя труд затащить его на эту так называемую Платформу Бессмертных. Не легче ли было просто убить его?

Даже несмотря на то, что он так долго и напряженно думал об этом, юноша так и не смог найти ответ. В итоге, он решил попросту отложить этот вопрос в сторону.

Во всяком случае, все они были не самыми хорошими людьми.

Чэн Цянь не боялся быть запертым здесь. Ему было все равно, хотели ли они убить его или замучить. Он беспокоился только о своем старшем брате. Он хорошо понял и запомнил то, что Ли Юнь сказал ему в тот день под знаменем истинного дракона. Присутствие внутреннего демона было слишком опасным для заклинателя меча. Он не смел даже вообразить, в каком гневе будет его старший брат, когда они не смогут его найти. Особенно после того, как сломался его амулет.

В последний раз подумав об этом, Чэн Цянь отбросил все ненужные мысли, сконцентрировался и попытался собрать всю свою духовную энергию, чтобы разрушить сковавшее его заклинание. И не важно, сколько раз ему придется потерпеть поражение.

Как раз в тот момент, когда он уже собирался было рискнуть всем и бросить вызов драконьим замкам, позади него раздался чей-то голос:

— Послушай, юноша, не трать силы впустую. На твоем месте я бы лучше лег и хорошенько вздремнул.

С трудом повернувшись, Чэн Цянь увидел стоявшего неподалеку от себя человека. Он понятия не имел, как этот чудак попал внутрь и почему расхаживал вдоль замков со скучающим видом. Тело этого старика было таким худым, что напоминало высохшую ветку. Он был невысокого роста, немного сгорбленный, что придавало ему крайне жалкий вид. Волосы, застилавшие его лицо, ничем не отличались от грязи. Но тем не менее глаза его были ясные, как у журавля среди кур​​​​​​​6.

​​​​​​​6 鹤立鸡群 (hè lì jī qún) — стоять как журавль среди кур (обр. в знач.: возвышаться над окружающими, выделяться, возвыситься).

И хотя Чэн Цянь никогда не отличался особой чистоплотностью, он все равно поморщился от того, насколько грязным был этот человек. Давненько он не встречал заклинателя, позволявшего себе быть таким неряшливым.

К тому же, помимо того, что незнакомец был одет в лохмотья, он все время чесал голову. Уже при одном только взгляде на него все тело Чэн Цяня тоже начинало чесаться. Если у совершенствующегося были вши, можно ли было считать, что они тоже совершенствовались?

Встав у одного из драконьих замков как огромная обезьяна, незнакомец внезапно рассмеялся, глядя на Чэн Цяня, а затем полубезумно произнес:

— Ты не хочешь спать? Тогда давай поговорим. Малыш, сколько человек осталось в твоем клане Фуяо?

Чэн Цянь был ошеломлен. Этот чудак выглядел так, будто у него не все в порядке с головой. Неужели он действительно по собственной воле пробрался в это тщательно охраняемое место, только чтобы поговорить о прошлом Чэн Цяня. Он явно не так-то прост.

Немного поколебавшись, Чэн Цянь осторожно спросил:

— Как я могу обращаться к старшему?

— Тьфу, не называй меня старшим, это раздражает. Разве ты не из клана Фуяо? Когда это дикие горные обезьяны вроде вас беспокоились о старшинстве? — махнув рукой, ответил незнакомец. — Не нужно церемониться со мной. Меня зовут Цзи Цяньли.

Наблюдая за тем, как старик уселся на корточки, Чэн Цянь почувствовал, что его несправедливо назвали обезьяной.

Кроме того, имя «Цзи Цяньли»​​​​​​​7 совсем не походило на настоящее.

​​​​​​​7 几千里 (jī qiānlǐ) — несколько тысяч ли.

Но заклинатель внезапно ухмыльнулся, демонстрируя ряд очень острых белых зубов.

— Я слышал, ты устроил старому дураку Ян Дэчэну такую взбучку, что он аж рассердился? Хорошая работа, малыш!

— Кто такой Ян Дэчэн? — в замешательстве спросил Чэн Цянь.

— Это старший телохранитель Бянь Сюя. В последние годы этот старый дурак стал просто невыносим. Хорошо, что кто-то, наконец, преподал ему урок. Увы, в молодости он таким не был. С возрастом его характер окончательно испортился, а все из-за этого вознесения, — произнес Цзи Цяньли.

Судя по тому, как и что он говорил, этот человек, по-видимому, был очень хорошо знаком с людьми из зала Черной черепахи. Чэн Цянь насторожился и делано апатично спросил:

— Если он превратился в негодяя только из-за такого пустяка, как вознесение, то как он вообще мог быть благородным человеком?

Почесав в затылке, Цзи Цяньли неловко махнул рукой:

— Ты еще молод. Ты не поймешь, даже если я тебе объясню.

Все пять чувств Чэн Цяня обратились к небу, юноша вновь попытался использовать свои силы, чтобы разрушить сковавшее его заклинание, и неторопливо произнес:

— Если смертный доживет до моего возраста, у него уже будут правнуки.

Цзи Цяньли засмеялся.

— Сейчас ты полон необычайных талантов и каждый день делаешь большие успехи. Ты не женился и не взял учеников. С такой жизнью ты все равно останешься юнцом, проживи ты хоть десять миллионов лет. Но однажды ты увидишь, что все в этом мире обращаются к тебе с почтением, как к старшему. Даже сильнейшие заклинатели будут относиться к тебе как к своему предку, ведь они знают, что им никогда не достичь такого же уровня. Но ты почувствуешь, что твои способности больше не соответствуют твоим желаниям, и что вожделенное вознесение продолжает отдаляться от тебя. Вот на что похожа старость.

Изумившись, Чэн Цянь обернулся и встретился взглядом со старым безумцем.

В этот момент он понял, что глаза старика были такими же темными, как бездонная пропасть позади горы Фуяо.

— Мы не похожи на обычных людей, — произнес Цзи Цяньли. — Смертные с самого рождения знают, что умрут. Через восемь или девять десятилетий, богатые или бедные, добрые или злые, все они встретят один и тот же конец. Независимо от того, как далеко заведет их сердце, рано или поздно они найдут свое пристанище.

Чэн Цянь не смог удержаться и спросил:

— Смерть тоже может быть пристанищем?

Цзи Цяньли снова рассмеялся и замахал руками:

— Ах, дитя... Тогда скажи мне, что, если не смерть может быть пристанищем в этой жизни? Однако мы лишены и этого. Что такое Великое Дао? Это как висящая перед ослом морковка. Чем сильнее ты становишься, чем дальше ты продвигаешься, тем больше ты осознаешь, как она от тебя далека. Когда-нибудь ты подчинишь себе силы природы, и всю твою жизнь тебя будут почитать как божество. Но наступит миг, и ты закончишь также, как простые смертные, горсткой пыли, и место, где ты будешь похоронен, порастет травой… Думаешь, тысячи лет поисков это просто шутка?

Цзи Цяньли вздохнул, и улыбка исчезла с его лица.

— Ян Дэчэн, Бай Цзи, Тан Яо — все они одинаковые… Когда я впервые встретил их, они тоже были полны юношеского энтузиазма и преданы истинному пути, совсем как ты сейчас.

Какими людьми раньше были Бай Цзи и Тан Яо?

Услышав это, Чэн Цянь помрачнел и вынужденно поинтересовался:

— Ты что, хвалишь меня, мастер?

Цзи Цяньли покачал головой и тихо сказал:

— Сто лет назад Тан Яо и Бай Цзи сговорились друг с другом, чтобы убить Гу Яньсюэ. Менее чем через пять лет после этого Бай Цзи умер от истощения. Даже будучи владыкой Западного дворца, перед смертью он не мог даже говорить. Его тело разлагалось и испускало ужасный смрад. Большинство заклинателей предпочитают держаться подальше от грязи, поэтому никто не пожелал приблизиться к нему. Что касается Тан Яо… Отношения заклинателей на горе Мулань всегда были прохладными. Этих людей интересовала лишь борьба за власть. В одну из ночей, тридцать лет назад, на горе Мулань разгорелся мятеж. Младший брат Тан Яо заключил его в тюрьму на задворках горы, сказав всем, что тот отправился в уединение. С тех пор больше никто ничего о нем не слышал, так что, скорее всего, он уже покинул этот мир…

— Прошло всего сто лет… — Цзи Цяньли развел руками и вздохнул. — Когда-то их слава была поистине велика, но теперь от нее не осталось и следа.

Чэн Цянь никогда не испытывал чрезмерного сочувствия. Услышав это, он даже не шелохнулся. Напротив, он лишь холодно произнес:

— Наказание соответствует преступлению. Они заслуживали смерти.

— Наказание соответствует преступлению, — повторил Цзи Цяньли и покачал головой. — Юноши вроде тебя всегда очень высокого мнения о себе. Но как ты думаешь, можно ли достичь таких высот, не обладая твердой волей? Это просто… Ладно, забудь об этом.

Сказав это, странный старик внезапно вскочил с земли и вновь обратился к Чэн Цяню:

— Кто-то идет, мне пора. Не беспокойся. Ты уже здесь, на Платформе Бессмертных, кто-то обязательно вытащит тебя.

Но кто?

Первой мыслью Чэн Цяня было: «старшие братья». Или, может быть, какой-нибудь прохожий вроде Чжуан Наньси скажет что-то в его защиту. Кроме них, кому еще желать его спасти?

Но, прежде чем Чэн Цянь успел что-то сказать, Цзи Цяньли внезапно изменился в лице и тихо произнес:

— Я не знаю, нарочно ли ты это сделал или тебе просто не повезло, но ты слишком явно демонстрируешь свои таланты. Даже если «они» помогут тебе, они не обязательно сделают это из чистого альтруизма. Запомни, юноша, если ты хочешь прожить долгую жизнь, лучше бы тебе иметь в запасе несколько хитростей, главное, не переборщить. Наш мир не потерпит того, кто будет слишком силен. Посмотри на Тун Жу и Гу Яньсюэ. Если ты не хочешь кончить так же, как они, тебе стоит стать мудрее.

— Подожди пожалуйста! Старший! — торопливо воскликнул Чэн Цянь.

Но Цзи Цяньли проигнорировал его и исчез.

Этот человек вел себя как сумасшедший, но в его словах определенно был смысл. Чэн Цянь нахмурился. Что значило: «Посмотри на Тун Жу и Гу Яньсюэ»?

Может быть, между вступлением его старшего наставника на Темный Путь и смертью владыки Гу была какая-то связь?

Прежде чем он успел подумать об этом, огромные двери на разных сторонах большого зала одновременно распахнулись. Громко лязгнули тяжелые створки. Солнечный свет разрезал темноту, едва не ослепив Чэн Цяня. Внутрь торжественно вошла компания уже знакомых ему людей и несколько незнакомцев.

Человек, возглавлявший зал Черной черепахи, не был похож на верховного старейшину Ян Дэчэна. Это был мужчина средних лет, с квадратным лицом, густыми бровями и большими глазами. Чэн Цянь предположил, что это, скорее всего, и был тот самый владыка зала Черной черепахи, Бянь Сюй.

С другой стороны вошел Чжуан Наньси. Рядом с юношей шествовал еще один серьезный мужчина. Обе группы, одна в белом, а другая в черном, явно находились в равных позициях. Чэн Цянь даже узнал нескольких присутствующих. Это были ученики горы Белого тигра, которых он спас из Чжаояна.

Еще издали заметив Чэн Цяня, Чжуан Наньси поспешил обменяться с ним взглядами, будто желая успокоить юношу.

Кроме представителей этих двух кланов на платформу явилось и множество других неизвестных заклинателей, желавших присоединиться к веселью. Даже Тан Чжэнь, который уже должен был быть на приличном расстоянии отсюда, тоже оказался здесь.

Чэн Цянь сидел на Платформе Бессмертных под пристальными взглядами огромного количества людей. Он вдруг почувствовал себя странно польщенным. Юноша вспомнил то время на острове Лазурного дракона, когда он был всего лишь маленьким бродячим заклинателем, еще даже не достигшим уровня «сосредоточения ума». Тогда он умел лишь размахивать мечом и постоянно таращился на могучих заклинателей, сражавшихся друг с другом при помощи совершенных техник. У него не было ни единой возможности поговорить с ними, он мог только прятаться, как яйцо в гнезде. Он принимал все слишком близко к сердцу и беспокоился о том, чтобы другие этого не заметили.

Прошло всего сто лет. Был ли он достоин благословения владыки Гу?

Мужчина средних лет сделал шаг вперед и сказал:

— Я — Бянь Сюй, владыка зала Черной черепахи. Даою, мой подчиненный старейшина Ян сказал, что ты использовал специальную технику, чтобы скрыть свой уровень совершенствования, что на самом деле ты не кто иной, как темный заклинатель, и что это ты убил моего сына. Клянусь, я не стал бы стоять под одним небом с убийцей моего ребенка, но этот юноша с горы Белого тигра, Чжуан Наньси, изо всех сил старался тебя защитить. Даже если боль от потери велика, я не хочу причинять вред невинному, поэтому я забрал тебя сюда, на Платформу Бессмертных. Перед лицом видных деятелей Поднебесной, я хочу спросить тебя лишь об одном. Что на самом деле связывает тебя с демоническим драконом Южных окраин? Мой сын, Бянь Сяохуэй, действительно пал от твоей руки?

Как один из Четырех Святых, Бянь Сюй был куда более воспитанным, чем его подчиненный. Даже если его глаза покраснели от боли, он все равно помнил о манерах.

Чэн Цянь многозначительно посмотрел на Ян Дэчэна и ответил:

— Я уже сказал все, что нужно было сказать. А этот старейшина вашего уважаемого клана действительно забавный человек. Он, кажется, думает, что любой, чей уровень самосовершенствования выше, чем у него, обязательно должен быть одним из последователей Темного Пути. Владыка Бянь, это вызывает у меня настоящее любопытство. Кто сильнее: ты или этот старший?

Ян Дэчэн заскрипел зубами.

— Владыка, пожалуйста, не слушайте его. У этого маленького негодяя острый язык.

Поскольку этот младший, Чэн Цянь, осмелился победить его на глазах у всех, Ян Дэчэн всей душой желал прикончить юношу на месте, а затем аккуратно переложить на него вину за смерть Бянь Сяохуэя.

Если бы Чэн Цянь был просто «никчемным заклинателем», то Ян Дэчэн, конечно же, смог бы сделать с ним все, что ему заблагорассудится. Однако гора Белого тигра была важным союзником его клана, он не мог просто так взять и выступить против них. Ситуация еще сильнее усложнилась, когда спасенные Чэн Цянем ученики горы Белого тигра, изо всех сил стали пытаться играть роль миротворцев. Вот почему дело дошло аж до самой Платформы Бессмертных, на которую были приглашены все выдающиеся заклинатели.

Сохраняя полное спокойствие, Бянь Сюй задал еще один вопрос:

— Даою, ты отрицаешь, что следуешь Темному Пути. Тогда могу я спросить тебя из какого ты клана?

У клана Фуяо и так было достаточно проблем. Естественно, Чэн Цянь не мог позволить себе втянуть их в это дело, поэтому он ответил:

— Я просто бродячий заклинатель.

— Чушь! — сердито закричал Ян Дэчэн.

Бянь Сюй нахмурился.

— Даою, я ведь вежлив с тобой, почему ты так несговорчив? Где же ты тогда научился поглощать Ци? Может быть, ты обладал этой способностью от рождения?

Сложив руки на колени, Чэн Цянь одарил его слабой улыбкой и произнес:

— В лекционном зале острова Лазурного дракона. Если ты продолжишь спрашивать меня об этом, я смогу рассказать вам о том, как из-за выдуманной причины Бай Цзи и Тан Яо убили владыку Гу. Я был там, когда это случилось. Владыка Бянь, времена меняются. Ковш перевернулся, звезды сместились​​​​​​​8, но эта старая собака, которую ты держишь у своих ног, также величава, как и они в былые времена.

​​​​​​​8 时过境迁 (shíguò jìngqiān) — ковш повернулся, звёзды сместились (обр. о беге времени, большие перемены).

Как только он произнес эти слова, толпа зашумела. О происшествии на острове Лазурного дракона ходило великое множество слухов, но никто не мог с уверенностью сказать, была ли смерть Гу Яньсюэ наказанием за его грехи. Однако он находился на том же уровне, что и Бянь Сюй, и они оба принадлежали к Четырем Святым. Сказав это, Чэн Цянь наступил на больную мозоль.

— Наглец! — сердито закричал кто-то из заклинателей зала Черной черепахи.

Чжуан Наньси поспешно вмешался:

— В мире и вправду есть влиятельные люди. Даже если этот старший пришел с острова Лазурного дракона, кто может знать наверняка, действительно ли владыка Гу погиб из-за искажения Ци? Кроме того, учитывая возраст этого старшего, вероятно, в те годы, когда погиб владыка Гу, он еще даже не умел поглощать Ци. Старейшина Ян, вам не кажется, что мы слишком торопимся с выводами?

Ян Дэчэн холодно улыбнулся.

— Племянник, он оказал тебе лишь маленькую услугу, и ты так легко позволил ему одурачить себя? Может быть, таков и был его изначальный план, чтобы вы все попали в ловушку в Чжаояне!

Лениво наблюдавший со стороны Тан Чжэнь внезапно повысил голос:

— Он ворвался в Чжаоян, чтобы найти кое-что для меня. Их спасение было просто совпадением. Не было никакого плана, и заговора тоже не было. Некоторым людям следовало бы обуздать свои фантазии.

Ян Дэчэн резко обернулся и свирепо посмотрел на Тан Чжэня.

— Кто ты такой?

Тан Чжэнь некоторое время наблюдал за ним с ничего не выражающим лицом, а затем сказал:

— Я — никто. Но старейшина Ян, я вижу, что меж бровей у тебя залегла тень и по коже вьются темно-красные узоры. Похоже, тебя терзает внутренний демон. Это не очень-то хорошо. Я думаю, тебе следует держаться подальше от неприятностей и больше заботиться о себе.

— Ты…

Он успел произнести лишь одно слово, но Тан Чжэнь тут же согнулся и закашлялся, словно чахоточный. Стоявший рядом с ним Люлан поспешно поддержал его и похлопал по спине. Это была явная демонстрация того, как старейшина Ян злоупотребляет своей властью, запугивая слабого и больного заклинателя.

Бянь Сюй нахмурился и произнес:

— Дэчэн, не ссорься с младшими.

Вынужденный отступить Ян Дэчэн был полон негодования. Оглянувшись, он незаметно подал знак стоявшим позади себя ученикам. Один из учеников, словно стремясь умаслить старшего, тут же догадался, чего он хотел, и поспешно заговорил от его имени.

— Владыка, я знаю, как, независимо от того насколько хорошо человек скрывает свою кровавую ауру, определить, является ли он темным заклинателем или нет.

Чжуан Наньси и старейшина горы Белого тигра переглянулись друг с другом. У них обоих возникло нехорошее предчувствие.

Как они и ожидали, ученик продолжил:

— Методы самосовершенствования легко можно скрыть. Даже изначальный дух можно скрыть. Нам нужно лишь заглянуть во внутренний дворец и проверить, где пребывает изначальный дух. Тогда мы сможем узнать, является ли он темным заклинателем или нет.

Стоило ему только произнести эти слова, как старейшина горы Белого тигра воскликнул:

— Это абсурд! С таким же успехом ты можешь потребовать вскрыть его грудную клетку и посмотреть красное у него сердце или черное. Господин Бянь, ученик твоего клана говорит такие дерзости, а тебе все равно?

Бянь Сюй потер лоб.

Ян Дэчэн саркастически сказал:

— Мы предлагаем лишь открыть его внутренний дворец, а не убивать его. С таким количеством присутствующих здесь собратьев-заклинателей, разве может быть место для грязных трюков? Если он действительно следует праведному пути, то мы, люди зала Черной черепахи, непременно компенсируем весь ущерб, исцелив его. Вскоре он будет полностью здоров!

Ян Дэчэн был узколобым и недалеким человеком, но он действительно не собирался очернять Чэн Цяня. Он искренне верил в то, что Чэн Цянь и в самом деле был темным заклинателем.

— Есть ли хоть одна причина, по которой мы не должны этого делать? — убежденно произнес он.

— Господин Бянь, на Платформе Бессмертных никогда не прибегали к подобным методам. Я считаю, что старший Чэн не имеет абсолютно никакого отношения к темным заклинателям. Даже если мы исследуем его внутренний дворец, мы ничего не найдем. Простите меня за дерзость, но, если люди снаружи услышат об этом, это непременно скомпрометирует зал Черной черепахи, — сказал Чжуан Наньси.

Ученик из зала Черной черепахи, выдвинувший это нелепое предложение, произнес:

— Не волнуйтесь, мы ученики зала Черной черепахи известны своим благородством. Если мы ошибемся, то обязательно принесем извинения и признаем свою ошибку перед всем миром.

Старейшина с горы Белого тигра больше не мог этого выносить.

— Господин Бянь…

— Если он не желает позволить нам сделать это, значит, ему есть что скрывать! — перебил его Ян Дэчэн.

Чэн Цянь молчал.

Прежде чем оба владыки успели договорить, напряжение между ними переросло в ссору.

В этот момент снаружи большого зала Платформы Бессмертных раздался голос:

— Есть что скрывать? О, мне бы очень хотелось посмотреть на того, кто посмеет причинить ему вред!

Едва закончив говорить, некто с мечом в руке тут же бросился в атаку. Еще до того, как он появился в поле зрения, его гнетущая аура уже пронеслась по залу.

Выражение лица Чэн Цяня, наконец, изменилось.

Глава 72. Возрождение клана Фуяо

У горы Шичжоу Лужа превратилась в большую птицу с сидящим на ее спине Ли Юнем. Заметившие ее полет люди, должно быть, приняли ее за несущийся по небу луч света.

Она была подобна падающей звезде, щеголявшей своим длинным хвостом. За ними попятам следовала группа темных заклинателей. Но красный журавль отказывался лететь по прямой. Лужа то поворачивала вправо, то резко брала влево, искусно держа преследователей позади.

Как только они получили известие от Тан Чжэня, Янь Чжэнмин сразу же ушел, не сказав им ни слова. Но поскольку на Платформе Бессмертных собрались заклинатели со всей Поднебесной, как их старший брат мог сражаться с ними в одиночку? Ли Юнь непременно должен был что-то придумать. Воспользовавшись тем фактом, что многие демонические совершенствующиеся последовали за драконом на север, и тем, что Лужа очень быстро летала, они нашли большую группу темных заклинателей и повели их прямо к горе Шичжоу, намереваясь погрузить это место в хаос.

Прикидывая направление, Ли Юнь командовал Луже:

— Вперед на семнадцать чжан, в направлении кань1. Ты сбилась с маршрута. Осторожно!

1 坎 (kǎn) кань (название 6-й триграммы «Ицзина» ☵ «Опасность»; также символизирует север).

Лужа не выдержала и сказала:

— Перестань уже хвастаться своей начитанностью! Ты что, не можешь просто говорить: «вперед, назад, влево, вправо»?

Она понимала лишь простые направления. Даже слова «северо-восток» и «юго-запад» заставляли ее на время задуматься. Привычка Ли Юня постоянно лепетать: «цянь, кунь, чжэнь, кань»2 вызывала у нее головную боль.

2 乾 (qián) — цянь 1-я из восьми триграмм «Ицзина», символизирует северо-запад. 坤 (kūn) — кунь (название 8-й (7-й) из восьми триграмм в «Ицзине», символизирует юго-запад). 震 (zhèn) — чжэнь представляет собой 雷 (léi) Гром (по старой космогонии: голос Земли, ассоциируется с триграммой 震; 坎 (kǎn) — кань символизирует север.

— Ты слишком много говоришь. Туда, ну же! — жалобно произнес Ли Юнь. — И не могла бы ты погасить свое пламя? Ты сожжешь меня заживо!

Лужа не стала утруждать себя препирательствами с ним.

— Второй брат, как ты думаешь, наш старший брат сумеет продержаться до нашего прибытия?

— Не шути так. Ты уверена, что он сможет сохранить самообладание, когда Сяо Цянь в беде? — Ли Юнь вздохнул. — Все будет хорошо, если Сяо Цянь окажется цел, но если что-то пойдет не так…

Лужа тут же вспыхнула праведным гневом, так, словно уже заранее знала, о чем он собирался ей сказать.

— Что? Если кто-то посмеет обидеть моего старшего брата я сожгу их заживо!

Ли Юнь промолчал.

По сравнению с остальными монстрами Лужа определенно была куда разумнее, но по сравнению с людьми она была слишком глупа. Независимо от того, насколько она была сильна, ее образ мыслей был чрезвычайно прост. Ли Юнь на мгновение лишился дара речи. Окончательно уверившись в том, что она не поймет его, даже объясни он ей все подробно, юноша устало произнес:

— Сосредоточься на полете. Забавно будет, если нас поймают по неосторожности.

Сейчас он больше беспокоился о том, что Янь Чжэнмин потерял голову и сразу же бросился к Платформе Бессмертных, не обращая внимания ни на что другое.

Ли Юнь слишком хорошо понимал главу клана и по совместительству своего старшего брата.

Полная убийственных намерений аура меча пронеслась по большому залу Платформы Бессмертных, волной окатив могущественных заклинателей. Все присутствующие инстинктивно собрали вокруг себя все свои духовные силы, чтобы противостоять ей. Будучи спровоцированными внезапной атакой, висевшие со всех сторон зала драконьи замки тут же засветились. Аура меча и заключенный в них изначальный дух столкнулись друг с другом, и ворота с грохотом раскололись.

— Кто ты такой?!

Выражение лица Янь Чжэнмина было холодным, как лед. Решительно перешагнув обломки ворот, юноша спокойно вошел внутрь, и, не обращая никакого внимания на собравшуюся толпу, независимо от того, сильны они были или нет, направился прямо к замкам Платформы Бессмертных.

Будто другие люди и вовсе не имели для него никакого значения. Он видел только человека, заключенного в тюрьму драконьих замков.

Самообладание Чэн Цяня окончательно испарилось. Он чувствовал себя как пойманный с поличным преступник. Позабыв про израненную спину, юноша напрягся и инстинктивно бросил взгляд на свою изодранную одежду. Потянув ткань вниз, он попытался было скрыть неприятный синяк на талии.

Не обращая никакого внимания на всех остальных, Янь Чжэнмин подошел прямо к нему. Он пристально посмотрел на засохшую кровь на теле Чэн Цяня и тихо спросил:

— Кто это сделал?

Его голос звучал очень мягко, а выражение лица казалось совершенно обычным, но по спине Чэн Цяня пробежал холодок. Он с тревогой посмотрел на Янь Чжэнмина и понял, что в его темных глазах появились зловещие красные огоньки.

— Старший брат, ты…

Янь Чжэнмин мягко выдохнул:

— Однажды я поклялся небесам, что если кто-нибудь снова захочет причинить тебе боль, я изрублю его на куски тысячью клинков…

Услышав это, Чэн Цянь пришел в ужас. Он не мог позволить своему обезумевшему старшему брату договорить. Юноша тут же перебил его, принявшись осторожно уговаривать:

— Я в порядке. Мы просто неправильно друг друга поняли. Пожалуйста, успокойся. Где Ли Юнь?

Янь Чжэнмин заскрежетал зубами, отчего его скулы стали еще острее. Секунду спустя он закрыл глаза, и темно-красные огоньки в них начали постепенно исчезать.

Вздохнув, он лишь тихо сказал:

— Иди сюда, дай мне посмотреть.

Чэн Цянь небрежно встал рядом с драконьим замком неба и земли. Движения юноши были плавными и легкими, будто раны на его теле были всего лишь рисунками.

Заложив руки за спину, он окинул взглядом всех собравшихся на Платформе заклинателей. Теперь он возвышался над ними. С невероятным высокомерием, которое он так долго и тщательно скрывал, Чэн Цянь вскинул бровь и улыбнулся.

— Это просто небольшой спор, его можно решить несколькими словами. Зачем ты пришел сюда?

Янь Чжэнмин пристально посмотрел на бледное лицо юноши, все еще пытавшегося казаться серьезным. Однако едва только его рациональная сторона взяла верх, как его внутренний демон, что прежде дремал в глубине душе, пришел в ярость, и юноша окончательно рассердился.

Одарив Чэн Цяня предупреждающим взглядом, в котором явно читалось: «ты своего еще дождешься», Янь Чжэнмин повернулся и постучал по земле кончиком своего нового меча.

— Если он кому-то должен, я заплачу за него. Если он убил члена чьего-либо клана, я компенсирую это своей жизнью. Если вы здесь, чтобы потребовать от него что-то, сперва вы должны говорить со мной.

Пускай Янь Чжэнмин и был на редкость талантливым заклинателем меча, его высокомерные слова ошеломили всех присутствующих.

Долгое время спустя Чжуан Наньси, наконец, взял себя в руки и нарушил молчание.

— Этот… этот старший…

Янь Чжэнмин произнес:

— Моя фамилия Янь. Я — сорок восьмой глава клана Фуяо.

Чэн Цянь не ожидал, что он так прямо расскажет все этим людям и испуганно вскрикнул.

— Старший брат!

Но Янь Чжэнмин лишь отмахнулся от него. Рано или поздно этот день бы настал. Мог ли клан Фуяо прятаться вечно?

Стоило ему произнести эти слова, и большинство заклинателей пришло в смятение. Но Бянь Сюй, Ян Дэчэн и неизвестный старейшина горы Белого тигра были удивлены.

— Значит, твой учитель… — произнес старейшина горы Белого тигра.

— Мой учитель Хань Мучунь и мой старший наставник Тун Жу... кажется, они уже встречались с Четырьмя Святыми. — Янь Чжэнмин сделал паузу, а затем продолжил. — Наши старшие больше не принадлежат этому миру, потому теперь клан находится в моих слабых руках. Я лишь ни на что не годный человек, который так ничего и не достиг, несмотря на более чем сто лет самосовершенствования. Так что мне слишком неловко говорить о родном клане.

Во время разговора Янь Чжэнмин слегка постукивал пальцами по ножнам своего меча, от чего по залу разносился мягкий звон. На его лице отражалась самоирония. Дело в том, что, даже издеваясь над собой, он все также никого не уважал.

— Но каким бы трусом я ни был, я не могу просто стоять в стороне и смотреть, как издеваются над моим младшим братом. У меня не было другого выбора, кроме как прийти сюда и посмотреть, какой урок вы сможете преподать мне.

— Если мне не изменяет память, некогда клан Фуяо утверждал, что вы уничтожаете всех демонов, с которыми сталкиваетесь? Так почему бы тебе сперва не казнить одного из вас? — холодно сказал Ян Дэчэн.

Услышав это, Янь Чжэнмин вскинул брови.

— О?

Он родился богатым господином с прекрасным персиковым взглядом. Еще до того, как он заговорил, его глаза уже сверкали, как у легкомысленного повесы. Однако в данный момент это были глаза мечника, достигшего стадии «формирования клинка», который мог бы с легкостью превратить перо в оружие и заморозить воду. Это совершенно не подходило ему, но в то же время казалось абсолютно естественным.

Ученик зала Черной черепахи, предложивший вскрыть голову Чэн Цяня, стоял рядом с Ян Дэчэном. Он вышел вперед и пересказал все в подробностях.

Пока Янь Чжэнмин слушал этот рассказ, его лицо не выражало никаких эмоций. Затем он посмотрел на кончик своего меча и вдруг рассмеялся.

— Понятно. Оказывается, передо мной сам старейшина Ян. Молодой господин вашего клана был одержим внутренним демоном. Его тело было убито мной. Мой младший брат тут ни при чем. Если вы считаете, что я проявил недостаточно уважения, я могу пойти и поклониться его одежде3. Что же касается…

3 衣冠冢 (yīguānzhǒng) – могила с погребённой одеждой усопшего (без его тела).

Но не успев даже договорить, он тут же приблизился к Ян Дэчэну. Меч, созданный из его изначального духа, соединился с мечом в его руке, и, не обращая никакого внимания на окрики за спиной, юноша безмолвно бросился на Ян Дэчэна, вложив в удар силу, подобную горе Тайшань.

Прежде, чем войти в зал, Янь Чжэнмин уже успел наслушаться требований этого чудака. Теперь же, узнав всю историю до конца, он понял, что лента Чэн Цяня порвалась именно из-за него. Весь сдерживаемый гнев немедленно вырвался наружу.

Если бы он из прихоти не отдал Чэн Цяню амулет, если бы заклинатели с горы Белого тигра вовремя не вмешались, был бы Чэн Цянь сейчас жив?

Все его сожаления о том, что сто лет назад он так и не смог отомстить Чжоу Ханьчжэну, и множество новых и старых обид слились воедино. Даже появись сейчас перед ним сам Небесный Император, он не смог бы помешать ему разорвать этого человека на куски.

Меч в руке Янь Чжэнмина, казалось, нес в себе всю силу своего владельца. По Платформе прокатился оглушительный рокот, и даже верховный старейшина зала Черной черепахи, Ян Дэчэн, не смог совладать с этой свирепой атакой. Он с трудом отступил назад. Даже Бянь Сюй, один из Четырех Святых, поспешно отшатнулся в сторону, силясь избежать ранения.

Этот удар мог бы потрясти весь мир.

Чэн Цянь нахмурился. Он ничего не мог с собой поделать, он шагнул было вперед, но драконьи замки не желали отпускать его.

Юноша слишком хорошо знал, кем были все присутствовавшие здесь люди. Даже если бы Янь Чжэнмин принял лекарство, тонизирующее изначальный дух, ему неоткуда было взять такую силу. За эти последние дни, что же такого сделал его, кажущийся беззаботным, старший брат, что нес в своем сердце больше, чем кто-либо другой?

Его внезапное нападение повергло всех присутствующих в шок. Все вокруг, за исключение платформы, окруженной драконьими замками, было разрушено. Бесчисленные защитные барьеры пали, словно рассыпающиеся в ладонях комья грязи.

Когда великие заклинатели прошлого создавали Платформу Бессмертных, они, вероятно, не ожидали, что найдется кто-то настолько самонадеянный.

Старейшина горы Белого тигра торопливо сказал:

— Сынок, ты не можешь…

Ян Дэчэн больше не мог уклоняться. Закричав, он вскинул руку и начертил в воздухе заклинание. За его спиной возникли восемнадцать призраков, каждый из которых нес в руке оружие. Все эти призраки были чрезвычайно сильными и гибкими, они тут же окружили Янь Чжэнмина.

Вдруг, воздух разрезала яростная вспышка. Настоящий клинок и меч изначального духа слились воедино. Повсюду разлился такой яркий свет, что даже демоны и боги сбежали бы от него. Восемнадцать призраков бросились врассыпную, но все они обратились в прах прежде, чем успели скрыться. Ян Дэчэн не на шутку испугался. Поддавший нарастающей панике, он столкнулся с остатками собственного заклинания и оказался отброшен на приличное расстояние. Он лежал неподвижно, и никто не мог сказать, жив он или мертв.

Однако Янь Чжэнмин не остановился. Наконец, Бянь Сюй вынужден был вмешаться. Схватив нефритовую подвеску, он быстро начертил на ней несколько символов и швырнул ее вперед. Подвеска тут же сформировала над Ян Дэчэном прочный щит.

Аура меча зацепила край щита, и на драгоценной камне появилась трещина. Холодно улыбнувшись, Янь Чжэнмин бросил взгляд на владыку зала Черной черепахи. Затем, окружавшая его аура меча внезапно изменила направление и, как яростная волна, ринулась в сторону тридцати шести драконьих замков.

— Прекрати! — одновременно закричали старейшина горы Белого тигра, Бянь Сюй и Чэн Цянь.

Однако никто не мог сравниться с упрямством этого мечника.

Клинок, созданный из изначального духа Янь Чжэнмина, и связывающие Чэн Цяня драконьи замки столкнулись друг с другом. Воздух сотряс звериный рев и то, что осталось от крыши большого зала, улетело прочь. Все присутствующие на Платформе заклинатели, некогда называвшие себя самыми могущественными в мире, в мгновение ока разбежались как крысы.

Бесчисленные годы драконьи замки стояли под гнетом ветров и морозов, они впитали в себя духовную энергию могущественных мастеров и кровь множества темных заклинателей. В итоге, они сформировали свой собственный изначальный дух. Две противоборствующие силы, одна непоколебимая, как гора, другая чрезвычайно могущественная, встретились друг с другом. Никто не хотел уступать.

Из уголков рта Янь Чжэнмина потекли тонкие струйки крови. Темно-красные искры в его глазах уже было поблекли, но вдруг снова засияли ярче прежнего, спровоцированные яростью замков. В мгновение ока, словно из ниоткуда, появился еще один меч и тоже взмыл в воздух.

Возможно, причиной, по которой ленивый молодой господин с горы Фуяо смог встать на путь заклинателя меча, была именно эта, пронизывающая до костей, холодность. Он никогда ни с кем не считался.

С одной стороны, он был тем, кто постоянно искал способ открыть печать главы. С другой, он неустанно пытался изо всех сил бороться с сознанием, оставленным внутри нее предыдущими поколениями его клана.

Он мог быть ленивым, мог ненавидеть грязь, но ничто не могло напугать его настолько, чтобы заставить его остановиться.

Драконьи замки сердито выли, и вся Платформа Бессмертных ходила ходуном.

Старейшина горы Белого тигра повернулся к Бянь Сюю и закричал так громко, что едва не сорвал голос:

— Он — заклинатель меча, достигший уровня «Божественного Царства». Зачем ему убивать твоего никчемного сына? Почему, в конце концов, ты не откроешь эту Платформу?

Бянь Сюй вынужден был признать, что этот человек был прав. Однако в данный момент он не мог открыть Платформу Бессмертных, даже если бы очень захотел. С его уровнем самосовершенствования он, конечно, мог бы сразиться с Янь Чжэнмином, но встав между ним и драконьими замками, он только нарвался бы на неприятности.

В этот момент Чэн Цянь внезапно рухнул на колени.

— Старший брат, я умоляю тебя, пожалуйста, остановись!

Как только он это сделал, равнодушный взгляд Янь Чжэнмина внезапно вспыхнул. Аура меча, очертив в воздухе сияющий, как солнце, круг, остановилась прямо перед юношей.

— Ты что, хочешь умереть? — произнес Чэн Цянь.

В оглушительной тишине бушующая аура меча медленно рассеялась, превратившись в мягкий бриз, а затем вернулась к Янь Чжэнмину.

После минутного молчания Янь Чжэнмин, наконец, тихо сказал:

— Открой драконьи замки.

Все присутствующие на Платформе заклинатели посмотрели друг на друга. Старейшина горы Белого тигра шагнул вперед.

— У меня есть ключ.

Тридцать шесть драконьих замков открывались тридцатью шестью заклинателями. Примеру старшего немедленно последовали и остальные. Даже Бянь Сюй, с минуту поколебавшись, с неохотой нашел свой ключ и бросил его рядом стоявшему ученику.

По мере того, как отворялись драконьи замки, запертая в теле Чэн Цяня сила вновь потекла по его меридианам, как вода, вернувшаяся в русло реки после долгой засухи. Переполнявшая его Ци причиняла юноше едва заметную боль.

Бянь Сюй кашлянул и хотел было что-то сказать, как вдруг, откуда ни возьмись, налетели темные тучи и заволокли небо. Крыша большого зала была разрушена, так что все присутствующие могли отчетливо рассмотреть, что же происходило наверху. Они разом повернули головы и увидели, что среди чернеющего неба мелькнула тень огромного дракона.

Раздался чей-то испуганный вопль:

— Дракон Южных окраин!

В этот момент из темноты вдруг появилась птица, окруженная ярким пламенем. Едва она приземлилась на то, что осталось от большого зала, как с ее спины, тяжело дыша, спрыгнул Ли Юнь. Оглядевшись, юноша попытался было понять, что здесь произошло, но в итоге лишь пробормотал:

— Этого не может быть… Что случилось?

Среди клубящихся, как море в прилив, черных облаков, будто гром раздался голос Хань Юаня.

— Это я был тем, кто разрушил башню Красной птицы. Это я наслал внутреннего демона… Какое ничтожество осмелилось посягнуть на заслуги этого почтеннейшего?

Пока он говорил, темная Ци закружилась над горой Шичжоу. У ее подножия появилась толпа темных заклинателей.

Ли Юнь слабо улыбнулся и, наконец, выдохнул.

— Мы встретились с ними по пути сюда. Мы едва не наделали в штаны от испуга.

Но никто из присутствующих не обратил на его самоиронию никакого внимания.

Тьма накатывала со всех сторон, сотрясая Платформу Бессмертных. Демонический дракон громко рассмеялся.

— Пришло время изменить этот мир. Пойдемте же со мной, пусть горы и реки сменят цвет.

Ответом ему было громогласное эхо голосов темных заклинателей.

Гигантские когти вспороли облака, словно желая разорвать небо на части. Из образовавшейся дыры тут же хлынула вода.

Гора Шичжоу погрузилась в хаос. Сверху бушевали ветер и дождь, а внизу темные заклинатели разрушали все, до чего могли дотянуться.

Вытирая лицо, Чжуан Наньси шагнул вперед и громко обратился к Янь Чжэнмину:

— Старший, я всего лишь невежественный младший, что никогда не слышал о великом клане Фуяо. Но разве неверно говорят, что ваши заклинатели всегда истребляли зло? Мир переживает тысячи потрясений, как можно оставаться равнодушным?

Возможно, Чэн Цяню это только показалось, но юноша вдруг почувствовал, будто Янь Чжэнмин слегка покачнулся.

Чжуан Наньси пылко продолжал:

— Старшие, пожалуйста, подумайте о большем благе и отложите ваши небольшие разногласия!

Чэн Цянь поднял голову. Сквозь непроницаемую стену дождя и темные тучи, он, казалось, поймал взгляд Хань Юаня. Когда он услышал, что все заклинатели вокруг внезапно заявили о своей готовности защищать праведный путь, в его душе вдруг поднялось странное чувство.

Ничто больше не будет как прежде.

После стольких лет в тени, клан Фуяо вновь явил себя миру. Они снова оказались в эпицентре бури, в то время как их младший брат, который когда-то только и делал, что бездельничал и проказничал, теперь покинул их и больше не мог вернуться назад.

— Все вы, кто строит из себя героев, прочь с дороги, — пройдя через взволнованную толпу, Тан Чжэнь, наконец, вышел вперед. — Разве ты не видишь, что он больше не может стоять на ногах?

Прежде чем он успел договорить, Янь Чжэнмин сильно покачнулся и внезапно упал.

Чэн Цянь больше не мог ни о чем думать. Он в спешке протянул руку, силясь поймать его, но всем, что он ощутил, коснувшись своего старшего брата — был холод. Дыхание Янь Чжэнмина было таким тихим, что его почти невозможно было почувствовать.

Чжуан Наньси замер в растерянности. В этот момент вперед вышел незнакомый заклинатель и осторожно сказал:

— Старший, пожалуйста, следуйте за мной. На горе Шичжоу есть место, где можно отдохнуть.

— Извините, что беспокоим вас. Пожалуйста, покажите дорогу. Этот безумец был ранен силой драконьих замков, — отозвался Тан Чжэнь.

С этими словами он подмигнул растерявшемуся Чэн Цяню, призывая того следовать за ним.

Чэн Цянь поспешно поднял Янь Чжэнмина на руки, Ли Юнь и Лужа поспешили следом. Никто из присутствовавших на горе не осмелился остановить их.

Чэн Цянь быстро шел за Тан Чжэнем.

— Тан-сюн, мой старший брат…

— Перестань задавать вопросы, — почти шепотом сказал Тан Чжэнь. — Я увидел, что гора Белого тигра собирает своих учеников, потому и решил выяснить, что произошло, а затем отправил весточку твоим братьям. Помимо расположения Платформы Бессмертных, твой старший брат также расспрашивал меня о запрещенной технике.

Сердце Чэн Цяня сжалось.

— Что?

— Техника, что позволяет заклинателю развить свой уровень до предела, но ценой за это непременно станет обратная реакция, что будет в три раза мощнее полученной силы. Боже, я думал, что твой старший брат разумный человек, — нахмурился Тан Чжэнь. — Если бы я знал, что он так поступит, я бы ни за что не научил его этому.

Чэн Цянь ошеломленно замолчал.

На мгновение он был потрясен. Глядя на изможденное лицо Янь Чжэнмина, он почувствовал, как его сердце наполнилось неизвестным чувством. Он не знал, на что это было похоже.

Но слова, что однажды сказал ему Чжуан Наньси, повисли у него в груди, готовые вот-вот вырваться наружу.

«Пока это не противоречит морали, я готов сделать для нее все, что угодно».

Конец третьего тома.

Дорогие ребята! Вот и подошел к концу третий том, впереди последний рубеж~

Спасибо, что вы с нами, что читаете нас и поддерживаете!

Следующая глава выйдет 26 ноября, мы берем последний недельный перерыв, чтобы подготовить все для нового тома. Следующие два тома пойдут до конца нон-стопом.

С любовью, команда перевода <3

Глава 73. В вышине он в лазурные дали проник, вглубь спустился до Желтых ключей*

Том 4. Падение из процветания

Говорят, в ту ночь гигантский морской змей, живший в озере у ворот Западного дворца, умер и всплыл кверху брюхом.

Стены большого зала обрушились. После снятия драконьих замков на горе осталась стоять лишь пустая платформа. Льющаяся с неба вода стекала вниз, и повсюду ощущался густой запах крови.

Темные заклинатели подняли под горой Шичжоу небывалый переполох. Они затевали драки и ввязывались в стычки. Все дикие животные, населявшие горные склоны, сбежали прочь, спасаясь от разразившихся сражений. Буря докатилась и до раскинувшихся вокруг бесчисленных деревень. Однако причиной тому были не бандиты и не мятежники. Императорская армия не только не смогла справиться с ситуацией, но и вынуждена была бежать вместе с мирными жителями.

Однако, стоило отдать им должное, императорский двор среагировал довольно быстро. В тот же день Управление небесных гаданий прислало к месту происшествия своих людей. К сожалению, это не возымело никакого эффекта. Заклинатели из известных кланов были слишком горды, чтобы выслушивать чужие приказы. А демоны, явившиеся с Южных окраин, были еще более непредсказуемыми. Полагаясь на свою численность, они переходили с места на место, нанося еще больший ущерб.

На процветающие земли у подножия горы Шичжоу обрушилось великое бедствие. На многие ли вокруг были разбросаны останки умерших от голода людей. Все источники воды оказались заражены трупным ядом, и в этих краях внезапно вспыхнула эпидемия. Множество мирных жителей в мгновение ока остались без крова.

Заклинатели сражались друг с другом, не заботясь о том, что их окружало. Столкновение их духовной энергии с энергией природы стало одной из причин беспорядков. За внезапными пожарами следовали внезапные наводнения, под палящим солнцем лежал свежий снег, и среди этой сияющей белизны цвели нежные летние цветы, вынужденные распуститься раньше времени. И они и осенние сверчки беспомощно смотрели друг на друга, совершенно не понимая, что происходит.

Безумие длилось несколько дней и пролилось на мир гневом небес. Яростная молния ударила в Платформу Бессмертных и расколола ее надвое.

Казалось, это событие положило начало хаосу, поглотившему и тех, кто следовал по истинному пути и темных заклинателей. Старый порядок рушился на глазах.

Бянь Сюй не стал здесь задерживаться. Покинув Платформу Бессмертных, он немедленно возвратился в зал Черной черепахи, а затем объявил, что уходит в уединение. Он отказывал всем, кто просил у него аудиенции.

Владыки горы Белого тигра и вовсе нигде не было видно. И не важно, шла ли речь о тайном расследовании инцидента на Южных окраинах или об инциденте на Платформе Бессмертных. Все, что он сделал, это послал туда кучку своих учеников и одного из старейшин, чтобы послушать о бедах «черепашьего сына»1. Со временем поползли слухи, что владыка горы Белого тигра не появлялся потому, что уже давно был мертв.

1 龟儿子 (guīérzi) – черепаший сын, то же, что и сукин сын. Ублюдок.

Четверо Святых, охранявших четыре стороны света, подобно четырем небесным столпам, пали в безмолвие. С их печальным уходом, казалось, ушли и спокойные времена.

Мир погружался в хаос, все, будь то заклинатели или смертные, дрожали от страха.

Большие города и пышные празднества превратились в прекрасные, высеченные на льду, барельефы. Пролей на них кипяток, и они исчезнут.

Однако Чэн Цяня все это мало волновало.

В тот день он покинул Платформу Бессмертных вместе с Тан Чжэнем. Они нашли приют в простой гостинице у подножия горы Шичжоу. Чэн Цянь впервые увидел, что бывает, когда духовная энергия восстает против своего хозяина.

Когда началось ответная реакция, у Янь Чжэнмина на лбу вздулись синие вены. Казалось, что они вот-вот прорвут кожу. Он случайно зацепился рукой за край каменного ложа, и из горла юноши вырвался слабый стон. Каменное ложе толщиной в половину его ладони превратилось в груду каменной крошки.

— Дети, оставайтесь снаружи. Это не шутки. Тот, кто еще не сформировал свой изначальный дух, тоже должен держаться подальше… Ай! — громко произнес Тан Чжэнь.

Прежде чем он успел договорить, из тела Янь Чжэнмина вырвалась невероятно мощная аура меча. Она несла в себе холод и мощь «Божественного Царства». Никто не смог бы долго выносить такую силу.

Задыхаясь, Тан Чжэнь повалился на спину и прижал ладонь к тяжело вздымавшейся груди.

Вся гостиница ходила ходуном, казалось, она вот-вот рухнет. Со стороны одной из колонн раздался громкий треск. Аура меча лишь слегка коснулась ее, но в дереве уже образовалась глубокая дыра.

Тан Чжэнь схватил Чэн Цяня за плечо. Его костлявые пальцы задели рану юноши, заставляя того вздрогнуть.

— Я не могу оставаться здесь. У меня не хватит сил справиться с ним, так что теперь все зависит от тебя. Ты не должен позволить его духовной энергии просочиться наружу. В противном случае не только его тело не выдержит полученных ран, но и все в радиусе нескольких сотен ли будет разрушено! Никто не сможет этого избежать!

Чэн Цянь немедленно сосредоточился. Он собрал всю свою духовную энергию, накрывая гостиницу невидимой сетью, чтобы запереть внутри ауру меча Янь Чжэнмина.

Однако он сам только и умел, что сражаться и убивать. Он никогда раньше никого не лечил и не оказывал помощи другому человеку. Кроме того, его разум постоянно подвергался бессознательным атакам, в то время как он сам должен был заботиться о том, чтобы не усугубить травмы Янь Чжэнмина. Обе стороны оказались в тупике. Прошло не так уж много времени, но на висках Чэн Цяня уже выступил пот.

Янь Чжэнмин лежал на каменном ложе, будто только что пережил казнь тысячи порезов. Силы покинули его. Юноша не мог издать ни звука.

Казалось, он больше не спал, но его взгляд был рассеянным, его разум боролся до последнего. Он никак не мог понять, где находится. Его сведенные судорогой руки тщетно хватались за воздух. В конце концов, он истратил все свои силы, и лишь кончики его пальцев слегка подрагивали. Бескровные губы Янь Чжэнмина слабо шевельнулись, словно он хотел позвать: «Сяо Цянь».

Тан Чжэнь начертил в воздухе сложное заклинание, и Чэн Цянь тут же ощутил порыв свежего ветерка, по коже пронесся поток теплой воды. Когда он коснулся ран и синяков юноши, они тут же зажили.

Приятный ветерок прошел мимо, избегая Янь Чжэнмина. Янь Чжэнмин слегка пошевелился. Его дыхание стало более явным, и он, казалось, начал приходить в себя. Лицо Тан Чжэня мгновенно побледнело, будто он только что умер еще раз.

Видя, что Янь Чжэнмин в сознании, Тан Чжэнь поспешно произнес:

— Глава клана Янь, пожалуйста, обуздай свою ауру меча!

Янь Чжэнмин слышал его, но ничего не мог сделать, даже если бы захотел. Он чувствовал себя так, словно каждый цунь его тела был исполосован острыми лезвиями, он смутно подумал: «Учитель, тренироваться с мечом так больно. Я больше не хочу этого делать».

Холодный пот выступил у него на висках, и Тан Чжэнь повернулся к Чэн Цяню.

— Мы больше не можем медлить!

Чэн Цянь стиснул зубы и заставил себя напрячь свой изначальный дух, пытаясь успокоить бушующую ауру меча. Пока аура меча билась о невидимую сеть, юноша чувствовал, как его внутренний дворец захлестывали яростные волны. На мгновение ему даже показалось, что его сердце пронзила тысяча стрел.

Ожидавший у двери Ли Юнь вздрогнул. На мгновение внутри комнаты вспыхнул яркий свет, и оконная решетка содрогнулась. Внезапно, на окне расцвели ледяные цветы, и все вокруг замерзло.

Таща за собой не в меру любопытную Лужу, Ли Юнь, дрожа, толкнул обледеневшую дверь.

В комнате, Чэн Цянь, опустившись на одно колено, прижимал к себе Янь Чжэнмина. Его разорванная одежда пропиталась кровью и прилипла к телу. Ли Юнь неуверенно шагнул вперед и тихо позвал:

— Сяо Цянь?

Чэн Цянь попытался было встать, но потерял равновесие, и Ли Юнь поспешно бросился ему на помощь.

— Какой же ты безрассудный!

Чэн Цянь на мгновение лишился дара речи.

— Пока он в порядке, — Тан Чжэнь с трудом поднялся на ноги и бросил взгляд на лежащего без сознания Янь Чжэнмина. — Остальное зависит от удачи.

Они не стали задерживаться у горы Шичжоу. Поспешно залечив свои раны, Чэн Цянь одолжил повозку Тан Чжэня, чтобы уже ранним утром следующего дня вернуться в усадьбу Фуяо.

Молодые лошади были так напуганы, что не могли сдвинуться с места. У Лужи не оставалось другого выбора, кроме как использовать на них две искры истинного пламени. Это так сильно пришпорило несчастных животных, что те рванулись вперед и больше не останавливались.

Тан Чжэнь выбился из сил и уснул в дальнем углу повозки. Когда он бодрствовал, он выглядел как хорошо воспитанный ученый с неизменно учтивым выражением лица. Но когда он засыпал, его дыхание становилось очень тихим, и от него исходила смертельная аура гниющего трупа.

Нянь Дада, как и всегда, вполголоса о чем-то болтал, Люлан молчал. Ли Юнь тихо сидел у двери повозки. Юноша был расстроен и встревожен.

Держа на руках бессознательного Янь Чжэнмина, Чэн Цянь прислонился к ближайшей стене. Он не видел на лице Янь Чжэнмина никаких признаков боли, будто тот просто заскучал на лекции учителя в Традиционном зале и заснул.

Чэн Цянь вспомнил, что, когда он был ребенком, учитель поселил его в павильоне Цинань. Он хотел, чтобы мальчик вел себя тихо и спокойно. До этого момента, Чэн Цянь никогда не задумывался о том, почему же учитель позволил Янь Чжэнмину жить в «Стране нежности»?

Неужели он с самого начала знал, что Янь Чжэнмину суждено было наслаждаться беззаботной жизнью лишь в детстве?

Снаружи лил дождь и бушевал ветер. Как маяк, который вот-вот погаснет, истинное пламя красного журавля вспыхивало в ночном небе промокшего насквозь мира.

Вдруг, молча смотревший в окно Люлан внезапно нарушил тишину и сказал:

— Когда я понял, что я больше не человек, но еще и не призрак, коим являюсь сейчас, я утратил желание жить.

Юноша почти никогда не разговаривал в присутствии других людей. Всем казалось, что его голос повредился после встречи с темным заклинателем, и что Люлан, в итоге, стал немым.

— Нет ничего плохого в том, чтобы быть смертным, — Нянь Дада зевнул, а затем продолжил, окончательно проснувшись. — Жизнь и смерть удел всех простых людей2. Становясь старыми, они с удовольствием играют со своими внуками, а потом их хоронят в родовых гробницах рядом с предками. В загробной жизни они снова превращаются в горячо любимых родителями маленьких детей.

2 Пастораль (фр. pastorale «пастушеский, сельский») — жанр в литературе, живописи, музыке и в театре, поэтизирующий мирную и простую сельскую жизнь.

Трудно было сказать, что за выражение появилось на лице Люлана. Его полностью скрывала маска. Юноша бросил на Нянь Дада тяжелый взгляд и тихо произнес:

— Ты понятия не имеешь, каково это — быть смертным. Вы, заклинатели, способны призывать дожди. Если разразится потоп, вы этого даже не заметите. Смертные, что живут у подножия горы, заснут мирным сном, но когда они проснутся, то обнаружат, что их дома и поля были разрушены. Всего за одну ночь они потеряют все, что строили целую жизнь.

— Это…

— Это лишь те, кому повезет. По крайней мере, они сохранят свои жизни, чтобы покинуть свою родину, — сказал Люлан. — Что касается остальных… Остальные умрут во сне, потому что их дома обрушатся прямо на них. Или они погибнут, став случайными жертвами в чьем-то сражении. А может, они наткнутся на темного заклинателя? Тогда некому будет даже похоронить их кости. Но вы будете говорить лишь о том, кто выиграл, а кто проиграл, или о герое, убившим нескольких последователей Темного Пути. Всем остальным можно запросто пренебречь.

Люлан улыбнулся, а затем добавил:

— Это похоже на то, как человек убивает муравьев, просто наступая на них. Разумеется, это всего лишь случайность, но кому есть дело до мертвых насекомых.

— В этом нет ничего нового, — устало произнес Ли Юнь. — Каждый в этой жизни — муравей. Некоторые хотят стать больше, чем они есть на самом деле, и забыть о том, что они, в конце концов, тоже всего лишь насекомые. В этом мире человек не властен ни над счастьем, ни над трагедией. Пока мы живы, мы должны принимать это. Взгляни на нашего главу и старшего брата. Он — заклинатель меча, достигший «Божественного Царства». Все боятся его, но разве это спасло его от страданий?

Слово «страдания», казалось, задело Чэн Цяня за живое. Он опустил голову, взял Янь Чжэнмина за руку и принялся прощупывать пальцами его слабый пульс. Он и раньше ощущал боль старшего брата, но никогда не чувствовал, что этот человек может быть таким хрупким. Даже просто глядя на него, Чэн Цянь ощущал беспокойство и печаль.

Он долго прислушивался, но так ничего и не нашел. Поскольку его собственная Ци была холодной, как лед, он не осмеливался безрассудно соваться во внутренний дворец другого человека. Не заботясь о том, спал Тан Чжэнь или нет, юноша спросил:

— Когда же он проснется?

Тан Чжэнь ответил, не открывая глаз:

— Я не знаю. Сейчас он находится под гнетом собственного разума, терзаемого внутренним демоном. Может быть, вскоре его просто вырвет кровью, и он очнется. А может быть, он больше никогда не проснется, и вы потеряете его навсегда.

Как только он произнес эти слова, в повозке вновь воцарилась тишина. Даже болтливый Нянь Дада не осмеливался произнести ни слова.

Вороний рот Тан Чжэня снова сказал правду. После возвращения в усадьбу Фуяо прошло больше месяца, но Янь Чжэнмин все еще выглядел как живой мертвец.

Хотя Тан Чжэнь ничего им и не обещал, но он, вероятно, чувствовал себя ответственным за то, что обучил Янь Чжэнмина запрещенной технике. Он остался в усадьбе Фуяо вместе с Нянь Дада и Люланом. Он объяснил Ли Юню, как укрепить защитный массив, и раз в несколько дней проверял состояние Янь Чжэнмина.

Тан Чжэнь уже привык ходить сквозь бамбуковую рощу. Он вошел в комнату и одним глотком осушил стоявшую на столе чашку с водой, а затем обратился к утомленному долгим ожиданием Чэн Цяню:

— Ты пережил семь Небесных Бедствий и вновь сформировал свое тело. Почему ты все еще придерживаешься принципов аскетизма?

— Я привык к этому, — ответил, Чэн Цянь, садясь рядом с ним. Мгновение спустя он добавил. — Раньше я думал, что хладнокровным людям в мире приходится непросто. Однако теперь мне кажется, что чувствовать слишком много не так уж и хорошо.

— Судя по тому, что я видел, на пути сюда, у вас, ребята, снова гости, — сказал Тан Чжэнь. — Люди стекаются к вам, как на праздник. Но в этом есть смысл. Почти все сильнейшие заклинатели пали. После инцидента на Платформе Бессмертных ты и твои братья обрели широкую известность. В столь смутные времена, вполне естественно, что вы угодили в самую гущу событий.

— Пока на горе нет тигра, обезьяны мнят себя правителями, — резко произнес Чэн Цянь, даже не потрудившись поднять глаза.

Похоже, юношу совершенно не беспокоило, что эти слова очерняли и его самого.

Тан Чжэнь посмотрел на него и ответил:

— Похоже, ваш гость с горы Белого тигра. Ты не выйдешь ему навстречу?

— Их владыка притворяется мертвым. Что толку, что он со мной встретится? — апатично ответил Чэн Цянь.

— Похоже, Управление небесных гаданий тоже просит вас об аудиенции, —продолжил Тан Чжэнь.

Лицо Чэн Цяня тут же потемнело:

— Если они пришли из Управления небесных гаданий, просто вышвырни их вон. Если они позабыли, где их место, они могут и вовсе не вернуться назад. Даже если солнце погаснет, какое это имеет отношение к нам?

Какое отношение к ним имели нынешние события?

Скоро весь мир узнает о том, что Хань Юань — ученик клана Фуяо. Когда до этого дойдет, смогут ли они все также оставаться в стороне?

Но, поскольку Янь Чжэнмин все еще был без сознания, Чэн Цянь становился все более нетерпеливым и тревожным. Не желая больше его провоцировать, Тан Чжэнь оставил эту тему. Он прошел в глубь комнаты и послал свое сознание исследовать внутренний дворец Янь Чжэнмина.

Великий заклинатель Чэн, который только что проповедовал «сохранение ясности ума и отречение от мирских забот», тут же подался вперед и спросил:

— Как он?

Тан Чжэнь долго молчал. Чэн Цянь не мог усидеть на месте. Он несколько раз прошелся взад-вперед по комнате. Ему все время хотелось окликнуть Тан Чжэня, но он сдерживался, чтобы не потревожить старшего.

Тан Чжэню потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. С большой осторожностью он убрал руку Янь Чжэнмина обратно под одеяло, но продолжил молчать, так и не решаясь заговорить.

— Брат Тан?

— Я думаю… ты должен позвать сюда своих старшего брата и младшую сестру, — сказал Тан Чжэнь.

Чэн Цянь ошеломленно замер.

Никогда еще он не чувствовал в своем сердце такого холода, будто кто-то разрубил ему грудь и наполнил ее вековым льдом. Это был поистине невыносимый холод.

Казалось, даже Небесное Бедствие не смогло бы сравниться с ним.

Тан Чжэнь неловко посмотрел на юношу и произнес:

— Мой юный друг, жизнь не всегда подчиняется нашим желаниям. В мире есть счастье, но есть и печаль. Ты давно очистил свой разум от мирских забот и желаний. Неужели ты до сих пор этого не понимаешь?

— Нет…

Чэн Цянь просто выплюнул это слово. Его голос дрожал. На мгновение он застыл в растерянности. Он хотел было шагнуть вперед, но его ноги подкосились, и он зашатался. Его взгляд упал на Янь Чжэнмина. Тан Чжэнь заметил, что глаза Чэн Цяня на мгновение покраснели. Но мог ли нефрит плакать?

Откуда во взгляде человека, не дрогнувшего даже перед лицом Небесных Бедствий, столько страха?

Однако его беспомощность была лишь мимолетным наваждением. Прежде чем Тан Чжэнь успел что-то сказать, взгляд Чэн Цяня внезапно стал решительным. Он твердо произнес:

— Нет, прошу тебя, пока ничего им не говори. Брат Тан, ты так много знаешь, тебе должно быть известно решение. Что бы ты ни сказал, я сделаю это, независимо от того, придется ли мне вознестись на небеса или нырнуть в подземный мир. Даже если ты скажешь мне, что в обмен на его спасение я должен буду отдать свою жизнь, я сделаю это…

Тан Чжэнь перебил его.

— Разве ты не понимаешь, какие ужасные слова ты говоришь? Если бы твой старший брат услышал это, он бы точно избил сначала тебя, а потом меня.

Чэн Цянь пристально посмотрел на Тан Чжэня, и с леденящим душу спокойствием продолжил:

— Мне удалось создать свое тело из камня сосредоточения души. Пока ты указываешь мне путь, для меня нет ничего невозможного.

Взгляд Тан Чжэня сделался еще более пристальным. Наконец, он заметил, что в глазах Чэн Цяня не было ни тени сомнения.

— Вознестись на небеса или… нырнуть в подземный мир, — повторил Тан Чжэнь, а затем неопределенно улыбнулся. — Мой юный друг, в этом мире существует множество историй о крепкой связи между учениками одного клана. Однако такая сильная связь, как ваша, встречается крайне редко.

— Это место называется «усадьба Фуяо», а не «мир», — тихо сказал Чэн Цянь.

Тан Чжэнь не стал останавливаться на этой теме.

— Чужаки, вроде нас, и представить себе не могут, какие опасности таятся на уровне «Божественного Царства». Он только что перешел все границы. Это слишком опасно. К тому же, его разум терзает внутренний демон. Его состояние и без того было слишком нестабильным и все же он опрометчиво использовал запрещенную технику. Видел ли ты, до какой степени он усилил себя в той битве на Платформе Бессмертных?

— Я не сильнее его, я не могу сказать наверняка. Я могу лишь предположить... Вероятно, он поднялся, по крайней мере, еще на один уровень, — сказал Чэн Цянь.

— Верно. Это все равно, что занять денег под очень высокий процент. В его случае он взял взаймы, не в силах вернуть долг. На уровне «Божественного Царства» каждый шаг огромен, потому и ответная реакция за это может оказаться смертельной, — отозвался Тан Чжэнь.

Чэн Цянь сразу же понял, к чему тот клонит.

— Значит, пока его уровень будет соответствовать тому, что он позаимствовал, ответная реакция будет для него менее болезненной? Я могу отдать ему всю свою духовную энергию. Мне всего лишь придется заново совершенствоваться еще сто лет. Через некоторое время человек привыкает к Небесным Бедствиям.

Услышав это, Тан Чжэнь был ошеломлен. Не удержавшись, он рассмеялся и сказал:

— О чем ты только думаешь? Что духовная энергия подобна миске риса, которую ты можете отдать по прихоти? Ты не заклинатель меча, и даже если бы ты им был, духовная энергия двух разных людей может быть несовместима друг с другом.

В этот момент Тан Чжэнь вздохнул.

— Чтобы пережить это бедствие, ему нужно найти «ножны» прежде, чем его тело окончательно разрушится. Но ты должен понимать, что на пути заклинателя огромный труд порой равен малым достижениям. Даже тем, кто идет по короткому, Темному Пути, требуется не менее ста дней. Для него, как для заклинателя меча, каждый пройденный шаг требует огромных усилий. Ничто извне не способно помочь ему в этом деле. Нам остается только довольствоваться малым. Даже если ты и хочешь что-то сделать, ты попросту не сможешь.

Взгляд Чэн Цяня на мгновение потускнел.

*Название главы 上穷碧落下黄泉 (shàng qióng bì luò xià huáng quán) – где «лазурные дали» олицетворяют собой небесный дворец, обитель бессмертных, а «Желтые ключи» – Желтый источник, т.е. загробный мир. Представляют два конца жизненного пути. Фраза взята из поэмы «Вечная печаль» Бо Цзюйи, поэта эпохи Тан, где описана любовь танского государя Сюань-цзуна к красавице Ян-гуйфэй и трагический конец этой любви во время мятежа Ань Лушаня. (п/п: Настоятельно рекомендуем почитать поэму, очень красивое произведение)

Фраза взята из перевода Л. Эйдлина

Глава 74. Я и вправду могу умереть

У подножия горы Шичжоу, когда его духовная энергия впервые дала о себе знать, Янь Чжэнмину действительно расхотелось жить.

Если боль была слишком сильна, человек мог хотя бы упасть в обморок. И пускай Янь Чжэнмину посчастливилось потерять сознание, его изначальный дух все время бодрствовал. Будучи запертым в разрушающемся внутреннем дворце вместе с жестокой аурой меча, он не мог ни сопротивляться ей, ни убежать. Мало того, что духовная энергия юноши была в полном беспорядке, в его разуме, к тому же, образовалась брешь, вызванная пагубным влиянием внутреннего демона. Янь Чжэнмин оказался пойман в ловушку уничтоженных им же драконьих замков. Теперь он был опасен и для других, и для самого себя.

У него не было иного выбора, кроме как найти радость в своих страданиях. Юноша с гордостью подумал: «Кто бы мог подумать, а я весьма хорош».

Однако буквально через секунду ему пришлось пережить невероятно мощный удар своего собственного клинка.

Изначальный дух заклинателя меча с легкостью мог сливаться с аурой его оружия и становиться с ним единым целым, ведь они изначально имели общее происхождение. Ответная реакция происходила только в его голове, поэтому заклинатель не мог умереть, даже если бы его тело превратилось в решето.

Смертельная угроза заключалась в том, что в его хаотичном внутреннем дворце была заточена не только аура меча, но и трепещущий черный дым, бывший не чем иным, как проклятым внутренним демоном.

Ничто не могло навредить этому существу. Время от времени он неожиданно появлялся из какого-нибудь угла. Если ему удастся поймать изначальный дух, то он с легкостью сможет растоптать Янь Чжэнмина.

Сначала Янь Чжэнмин видел приятный сон, в котором ему предоставился шанс удовлетворить все свои сокровенные желания. Но едва он решил поддаться искушению и воспользоваться им, как сон немедленно изменился. Иллюзия принимала разные обличья. Иногда это был облик мастера, или облик Чэн Цяня с ледяным выражением лица, или даже самого Янь Чжэнмина, но их чувства и действия всегда были одинаковыми. Все они показывали на юношу пальцем и кричали: «Бесстыдник! Животное!»

Янь Чжэнмин вынужден был проходить это испытание, будучи пронзенным своим собственным мечом. Этот бесконечный процесс превратился в поистине невыносимую пытку для его разума и сердца.

Что он должен был чувствовать, когда стоявший перед ним призрак Чэн Цяня смотрел на него до ужаса холодными глазами?

Тогда юноша подумал: «Зачем мне жить? Я должен уничтожить свой разум и покончить со всем этим. В любом случае, я всего лишь бесстыжая скотина».

Однако он тут же вспомнил о том, что с его нынешним уровнем самосовершенствования, если его разум падет, все, кто находится на расстоянии в двадцать чжан от него, будут серьезно ранены, если не убиты. Поэтому он должен был терпеть.

Янь Чжэнмин болезненно улыбнулся стоявшему перед ним призраку Чэн Цяня и сказал: «Ты... если когда-нибудь ты захочешь убить меня, я просто лягу и умру».

Услышав его слова, внутренний демон почувствовал, что иллюзия, похоже, не достигла поставленной цели. Он ловко изменил свой облик, превратившись в самого Янь Чжэнмина.

Юноша тут же изменился в лице и с отвращением отвернулся.

— Забудь об этом, тебе действительно лучше умереть.

Постепенно он привык к этим пыткам. В его сердце поднялось бунтарское желание жить, и он подумал: «Если я действительно умру, что тогда будет с нашим кланом? Что будет с моими младшими братьями? Хочу ли я, чтобы Сяо Цянь испытал на себе все те страдания, что мне довелось пережить за последние сто лет?»

Едва эта мысль возникла у него в голове, и Янь Чжэнмин не смог удержаться, чтобы не пофантазировать об этом. Если он умрет здесь и сейчас, будет ли Чэн Цянь вечно помнить его и горевать о нем? Это была поистине безумная идея, но, стоило ему только представить себе, что в будущем, во время совершенствования или даже вознесения, Чэн Цянь никогда не сможет преодолеть эти страдания, как Янь Чжэнмин почувствовал себя слегка взволнованным и болезненно оскалился.

Но его радость длилась недолго. Время от времени к нему вновь являлся внутренний демон, желая напомнить о том, что он бесстыжее животное.

Позже Янь Чжэнмин обнаружил, что его изначальный дух мог слышать доносившиеся снаружи голоса.

Он знал, что это плохое предзнаменование. Чем слабее изначальный дух, тем больше он укоренялся в теле и, соответственно, мог чувствовать часть того, что ощущал человек. Если он что-то слышал, это означало только то, что он долго не протянет. Тем не менее, когда до его ушей впервые донесся голос Чэн Цяня, Янь Чжэнмин так обрадовался, что аура меча едва не разрубила его пополам, начиная от макушки и заканчивая кончиками пальцев ног.

Плохо было лишь, что Чэн Цянь почти ничего не говорил, несмотря на то что всегда находился рядом.

Самой разговорчивой была Лужа. Янь Чжэнмин впервые обнаружил у их младшей сестры пристрастие к длинным монологам. Каждый раз, когда она открывала рот, она начинала свою речь с фразы: «Старший брат, я знаю, что ты меня не слышишь, но…», — а затем продолжала болтать, пока не догорит, по крайней мере, одна палочка благовоний.

От нее Янь Чжэнмин узнал, что они вернулись в усадьбу Фуяо, и что Чэн Цянь отнес его в бамбуковую рощу и без устали присматривал за ним. Благодаря ее привычке рассказывать обо всем на свете, юноша узнал даже о творившихся снаружи беспорядках. По сравнению с ней Ли Юнь был куда менее интересным собеседником. Он только и делал, что вздыхал, смотря на него, и иногда жаловался.

Только когда приходил Тан Чжэнь, Янь Чжэнмин с жадностью впитывал крупицы слов от человека, чей голос он жаждал услышать больше всего на свете.

Так он получил возможность узнать кое-что очень важное.

Янь Чжэнмин полностью проигнорировал ту часть, где Тан Чжэнь порекомендовал готовиться к его похоронам. Юноше все это казалось бессмысленным жужжанием. В его метавшемся сознании остались лишь слова: «Независимо от того, придется ли мне вознестись на небеса или нырнуть в подземный мир».

Лишь от одной этой фразы, постоянно скрывавшийся внутренний демон отступил, словно испугавшись его безумной ухмылки. Окутавшая все вокруг темная Ци развеялась, сбежав как раненый зверь.

«И какая мне от этого выгода?» — расстроился юноша.

Но, к сожалению, это не смогло остановить ответную реакцию. Его изначальный дух все еще был пронзен и пригвожден к месту аурой меча. Находясь среди полуразрушенных стен внутреннего дворца, Янь Чжэнмин со вздохом подумал: «Это действительно задело его… Ах, я и вправду могу умереть»

Однако, пусть сам он этого и не замечал, но раны, нанесенные его разуму драконьими замками, понемногу затягивались.

В усадьбе Фуяо, за пределами бамбуковой рощи, Лужа сжимала в объятиях древний меч. Этим мечом был Шуанжэнь Чэн Цяня.

Когда Чэн Цяня связали и доставили на Платформу Бессмертных, Ян Дэчэн забрал у него оружие. Когда мир погрузился в хаос, клинок оказался на горе Белого тигра. Тогда заклинатели с горы Белого тигра послали гонца, чтобы установить с кланом Фуяо дружеские отношения и, заодно, вернуть меч несчастной смерти его владельцу.

Переходя из человеческой формы в птичью и обратно, Лужа наматывала бесчисленные круги вокруг бамбуковой рощи. От беспокойства она едва не выдернула у себя все хвостовые перья, но так и не придумала, как начать разговор. За день до этого Тан Чжэнь засобирался в дорогу. Оставив Ли Юню послание, он наказал ему убедить Чэн Цяня смириться с нынешней ситуацией.

Вполне вероятно, что у Ли Юня было плохое предчувствие, поэтому он не осмелился прийти сам и переложил всю ответственность на Лужу.

Он решил сделать из нее козла отпущения.

Если случится худшее… Лужа спрыгнула с верхушки дерева и некоторое время стояла неподвижно, чувствуя, как в груди медленно разливалась великая печаль.

Ее старшему брату невозможно было угодить, вдобавок ко всему прочему, он имел привычку набрасываться на нее по поводу и без. Но она и представить себе не могла, что будет, если Янь Чжэнмина не станет. Даже просто думая об этом, Лужа ощущала себя так, будто на нее падало небо.

Пока она неподвижно стояла на одном месте, дверь в павильоне посреди бамбуковой рощи внезапно открылась. Застигнутая врасплох, девушка едва не столкнулась с вышедшим наружу Чэн Цянем.

— Третий… третий брат, — бессвязно пробормотала Лужа, — Ли Юнь велел мне вернуть тебе Шуанжэнь.

— О, я почти забыл об нем, — забрав у сестры свое оружие, Чэн Цянь взглянул на нее поверх клинка и выражение его лица немного смягчилось. — Это всего лишь меч. Почему ты плачешь?

Лужа поспешно вытерла глаза. Только сейчас она поняла, что ее щеки были мокрыми от слез, страх и боль огнем вспыхнули в душе девушки. Чувства душили ее, лишая возможности что-либо сказать.

Чэн Цянь поднял голову и увидел Ли Юня. Старший брат стоял на каменной ограде усадьбы и с печальным видом наблюдал за ними. Разве он мог не понять, о чем думали эти двое?

Чэн Цянь остановился и легонько постучал по лбу девочки пальцем. Ни секунды не сомневаясь, он тихо сказал:

— Не плачь. Я не допущу, чтобы с ним что-то случилось. Не беспокойся.

Лужа широко распахнула глаза и сквозь слезы посмотрела на него.

Чэн Цянь открыл ей дверь и мягко произнес:

— Иди, присмотри за ним. Мне нужно кое-что найти для Тан Чжэня.

Когда он повернулся, чтобы уйти, на Лужу будто бы снизошло озарение. Девушка тут же выпалила:

— Третий брат, пожалуйста, не будь безрассудным! Защищая себя, ты защищаешь и нашего старшего брата!

Эти необычные слова пригвоздили Чэн Цяня к месту, и в его сердце поднялось поистине странное чувство. Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и, не оглядываясь, тихо пробормотать что-то в ответ.

Там, где бушуют семь чувств и шесть страстей, вода все глубже, а огонь все жарче1.

1 七情六欲 (qī qíng liù yù) — семь чувств и шесть страстей (общее название человеческих эмоций); 水深火热 (shuǐshēn huǒrè) — вода всё глубже, огонь всё жарче; обр. невыносимые страдания, критическое положение, ад кромешный. Т.е. находиться в бедственном положении.

Такова жизнь.

Тан Чжэнь внимательно выслушал Чэн Цяня. Казалось, он был поражен его словами.

— Что? Нет… Ты не ошибся? У заклинателя меча, достигшего уровня «Божественного Царства», нет своего личного оружия?

Независимо от того, сколько сильных заклинаний было выгравировано на лезвии меча. Независимо от того, сколько драгоценных артефактов использовалось для его изготовления. Независимо от того, была ли в нем душа великого воина или могущественного демона, клинок все равно был выкован из обычного железа. Его можно было использовать как для убийства людей, так и для резки овощей.

Только кровь тысяч поверженных им жертв могла сделать ауру мечу поистине смертоносной. Лишь духовная сила и мастерство владельца наполняли его душой. Сознание меча рождалось из изначального духа хозяина. Раз за разом владелец и клинок совершенствовали друг друга. Это был единственный способ создать оружие, действительно способное соединиться со своим владельцем.

Для идущих по иному пути все это, возможно, не имело никакого значения, но заклинателю меча личный клинок был жизненно необходим. Кроме того, характер меча зачастую определялся духовной силой его владельца, взаимодействием всех пяти стихий и множеством других факторов. Потому, как только заклинатель меча достигал уровня «сосредоточения ума», его первой задачей было найти клинок, предназначенный ему судьбой.

Заклинатель меча без личного оружия был зверем без клыков и когтей. На что полагался Янь Чжэнмин, чтобы достичь уровня «Божественного Царства»?

Даже некоторое время спустя Тан Чжэнь все еще не оправился от потрясения.

— Тогда что за меч был у него в руке?

— Самый обычный, — произнес Чэн Цянь, — когда он был юн, в его покоях была целая комната, полная оружия. Старший брат развешивал его на стенах в качестве украшения. Если клинок, который он использовал, ломался, он попросту заменял его на новый.

Едва достигнув уровня «сосредоточения ума», Янь Чжэнмин вынужден был возглавить свой клана в их поспешном бегстве с острова Лазурного дракона. Потом он бродил по миру с Ли Юнем и Лужей и должен был зарабатывать на жизнь для своей семьи, при этом не прекращая практиковаться. Кроме всего прочего, все эти годы Янь Чжэнмин пытался разобраться с печатью главы клана. Нетрудно догадаться, как сильно он был занят. Так как поблизости не было заслуживающего доверия старшего, способного направить его на путь истинный, юноша полностью проигнорировал вопрос о личном оружии.

— Я не спал всю ночь, пытаясь найти решение, — произнес Чэн Цянь. –Оружие — единственный внешний фактор, способный связать меня с сознанием заклинателя меча. Так случилось, что у моего старшего брата нет собственного клинка. Брат Тан, если я найду для него этот меч, сможет ли он достичь «входа в ножны»?

Тан Чжэнь засомневался, прежде чем ответить:

— Я никогда не думал об этом. Твой старший брат поистине беспрецедентный случай. В сложившейся ситуации, если для него действительно найдется подходящий клинок, то не факт, что это поможет ему продвинуться на следующий уровень, но это может хоть немного успокоить его разум. До тех пор, пока он не проснется и не исцелит себя при помощи собственной Ци. Тогда его раны и внутренний демон постепенно исчезнут.

У Чэн Цяня вспотели ладони. Он крепче сжал Шуанжэнь, и на рукояти появился тонкий слой льда. Юноша настойчиво спросил:

— Где я могу найти такой меч? Я ничего не знаю об этом, поэтому у меня нет другого выбора, кроме как посоветоваться с тобой. Если это и в самом деле возможно… если это возможно…

Чэн Цянь был не в состоянии продолжать. Юноше потребовалось некоторое время, чтобы медленно произнести:

— Брат Тан, пожалуйста, помоги мне. Моя жизнь принадлежит тебе.

— Нет, нет, нет, — торопливо замахал руками Тан Чжэнь. — Это лишь общеизвестный факт. Об этом тебе мог бы рассказать любой, кто прожил достаточно долго. Не будь таким опрометчивым. У нас определенно есть ключ к разгадке этой тайны. В противном случае, у заклинателей меча не было бы времени ни на что другое, кроме поисков своего клинка. Обычно заклинатель не входит в Дао на пустом месте. Должно быть, их направляет аура меча, берущая начало где-то в их окружении. Насколько я знаю, когда заклинатель меча входит в Дао, личное оружие находится у него в руке. Хотя, конечно, бывают и исключения.

Чэн Цянь нахмурился.

— Он — исключение. Практикуясь во владении мечом, ученики клана Фуяо используют деревянные клинки.

— Значит, место, где он вошел в Дао… — начал Тан Чжэнь

Ресницы Чэн Цяня слегка дрогнули, когда он произнес:

— Гора Фуяо. Но сейчас мы не можем туда вернуться.

— Кто наставлял его, когда это произошло? — спросил Тан Чжэнь.

Взгляд Чэн Цяня стал еще мрачнее.

— Наш учитель.

Тан Чжэнь знал, что душа Мучунь чжэньжэня давным-давно исчезла.

— Брат Тан… — вновь произнес Чэн Цянь.

— Когда заклинатель меча входит в Дао, его ведут три из перечисленных фактора: оружие в его руках, божественный артефакт или аура меча другого могущественного заклинателя, находящегося поблизости. Твой брат вошел в Дао с деревянным мечом, так что первый фактор отпадает. Следовательно, его направил какой-то божественный артефакт, хранящийся на горе Фуяо, или же ваш уважаемый мастер.

В этот момент даже Тан Чжэнь выглядел разочарованным. Вновь обретенная надежда исчезла в мгновение ока, будто судьба Янь Чжэнмина была предрешена.

Тан Чжэнь на мгновение замолчал, а затем покачал головой и продолжил:

— Ты… тебе придется смириться со своим горем.

Чэн Цянь какое-то время стоял на месте, затем подхватил Шуанжэнь, повернулся и пошел прочь. Тан Чжэнь тут же последовал за ним.

— Что ты делаешь?

— Я отправлюсь туда, куда ушла душа моего учителя. В Безмятежную долину, — не оборачиваясь, бросил юноша. — Если это не сработает, я найду Вэнь Я, или отправлюсь на гору Белого тигра, или на остров Лазурного дракона, или даже в зал Черной черепахи. Я буду искать везде, где может быть хоть что-то от моего учителя.

— И чем ты лучше безголовой мухи? Предположим, что твой учитель что-то и оставил. Но что, если меч твоего брата не имеет никакого отношения к вашему мастеру и может быть найден лишь на горе Фуяо? Более того, даже если тебе посчастливится найти его, в нынешнем состоянии тело твоего брата продержится не более ста дней. Сможешь ли ты вернуться назад вовремя? — осведомился Тан Чжэнь.

Чэн Цянь резко обернулся. На долю секунды, Тан Чжэнь почувствовал, что задыхается. В его сердце зародился смутный страх. Ему показалось, что Чэн Цянь — острый клинок, ничем не отличающийся от Шуанжэня.

Стоя против света, юноша сказал, чеканя каждое слово:

— Я знаю, но… Я отказываюсь оплакивать старшего брата, пока не увижу его в гробу.

Чэн Цянь был из тех людей, кто никогда не бросался пустыми обещаниями. Он неторопливо подошел к жилищу Ли Юня и произнес всего одну фразу:

— Я ухожу по делам, вернусь через сто дней.

И исчез, даже не потрудившись дождаться ответа.

Ли Юнь промолчал.

Только сейчас он впервые понял желание своего старшего брата, возникшее еще тогда, когда они были на острове Лазурного дракона, бросить все и вернуться домой.

В этот момент в комнату, тяжело дыша, ворвалась Лужа.

— Второй брат!

— С тобой опять что-то стряслось? — с несчастным видом спросил Ли Юнь.

— Наш старший брат... его метка, — произнесла девушка, указывая на свой лоб. На лбу Янь Чжэнмина была длинная и тонкая темно-красная отметина — знак его внутреннего демона. Бессвязно бормоча, Лужа подняла руку, показывая на пальцах. — Она вдруг стала короче!

Неужели она всерьез думала, что метка внутреннего демона похожа на вареную лапшу?

Голова этой девчонки была полна бесплотных фантазий.

Ли Юнь хотел было отчитать сестру, но Лужа продолжила:

— Я думала, что глаза обманывают меня, поэтому я сказала: «Старший брат, метка твоего внутреннего демона, похоже, стала короче». Стоило мне это произнести, и отметина действительно уменьшилась, будто он услышал мои слова!

Чэн Цянь не знал, что произошло в усадьбе. Ранним утром следующего дня он уже мчался в Безмятежную долину. Чувства, что вспыхнули в нем, когда он, едва обретя надежду, вдруг осознал, что она находится вне его досягаемости, сильно утомили юношу. Когда он летел на мече, его ноги дрожали, даже несмотря на высокий уровень самосовершенствования и железное сердце.

Когда он вновь оказался в знакомом месте, Чэн Цянь сделал глубокий вдох, силясь унять свое беспокойство, а затем направился прямо в долину. Похоже, долину окружал какой-то невидимый барьер. Стоило ему только приблизиться, как Шуанжэнь тут же задрожал. Лезвие тряслось так сильно, что вышло из-под контроля, и меч напрочь отказался повиноваться, будто он был чем-то очень напуган. У Чэн Цяня не осталось другого выбора, кроме как приземлиться и пойти пешком.