Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

Прежде чем Ли Юнь успел договорить, владыка острова внезапно присвистнул. Казалось бы, непобедимый на море водяной дракон мгновенно рухнул в воду, поднимая огромные волны, опрокинувшие разом три корабля. Все вокруг внезапно стихло — даже свирепые прибои, казалось, успокоились.

Обе стороны конфликта невольно остановились, толпа расступилась, освобождая дорогу. Владыка острова выступил вперед и громко объявил:

— Мои добрые друзья из Западного дворца, вы пришли сюда глубокой ночью и вызвали такой переполох, теперь же мне интересно, какое у вас может быть дело?

Прозвучал рог, и плотно набитые людьми суда расступились. Из черной как смоль воды на поверхность вынырнул большой корабль. На носу корабля стоял старик с совершенно седыми волосами. Даже учитывая то, что старик имел крайне глупый вид, его пугающую ауру это нисколько не умаляло. Взгляд, которым он обвел толпу, был тверд.

— Гу Яньсюэ, прошло уже сто лет, но владыка острова Лазурного Дракона, как всегда, впечатляет.

Владыка слегка нахмурился и сложил руки в знак приветствия:

— Бай Цзи даою слишком любезен.

Янь Чжэнмин был довольно замкнутым главой клана. Когда он впервые прибыл на остров Лазурного Дракон, кроме изучения важных событий в записях, он совершенно не позаботился о других вещах. Услышав эти слова, он тихо спросил:

— Кто такой Бай Цзи?

Ли Юнь прошептал ему на ухо:

— Мастер Западного дворца. Говорят, ему почти тысяча лет. В прошлом, люди часто предполагали, что он будет первым человеком в Цзючжоу [4], кто достигнет Дао и вознесется к бессмертию. Если он этого не сделает, его жизненные силы могут скоро иссякнуть.

[4] «Цзючжоу»九州 (jiǔzhōu) девять областей древнего Китая (первоначально миф. 9 островов, образовавшихся после Всеомирного потопа)

Чэн Цянь восстановил дыхание и попытался оттолкнуть Янь Чжэнмина. Он остановился поодаль от других и с любопытством спросил:

— Второй брат, откуда ты так много знаешь?

— Заткнись, это не имеет к тебе никакого отношения. — Янь Чжэнмин тут же забыл о том, что хотел спросить, каким же грозным человеком был этот Бай Цзи. Он опустил голову, чтобы пощупать пульс Чэн Цяня и нахмурился, проверяя его раны.

Обмен приветствиями между двумя величайшими мастерами вызвал в толпе небывалый переполох. Некоторых бродячих заклинателей из лекционного зала заботило лишь нарастающее волнение, они были чрезвычайно смелы, забираясь на деревья и скалы поблизости, чтобы иметь возможность понаблюдать и обсудить происходящее между собой.

Владыка основа осведомился:

— Если Западный дворец решил послать сюда своих людей, почему вы не сообщили об этом ранее? Даже если наш остров — всего лишь бесплодная изолированная земля, неужели мы откажем гостям в вежливом приеме? Мастер дворца Бай, с какими намерениями вы явились сюда, да еще и вторглись в мои владения подобным образом?

Большой корабль в мгновение ока приблизился к берегам острова.

— Конечно, сегодня этот скромный человек пришел не просто так. Пять лет назад один из моих никчемных внуков отправился в путешествие. Услышав, что Небесный рынок вашего острова место весьма интересное, он прибыл сюда со своими товарищами, намереваясь присоединиться к веселью. После этого он отправил во дворец сообщение, что видел лекционный зал и хочет поучиться новому, потому притворился бродячим заклинателем. Но в течение последних нескольких лет мы больше не получали от него ни единой весточки. Мы все думали, что он был занят самосовершенствованием, но несколько дней назад лампа жизни моего внука внезапно погасла. Я прибегнул к поиску души, чтобы призвать его дух обратно, но так и не смог найти его, несмотря ни на что. И тут я понял, что он, он...

Стоило Бай Цзи заговорить об этом, как его тут же задушили рыдания, и он не мог больше продолжать.

Хань Юань нахмурился, прислушиваясь. В отличие от своего брата, совершенно не заботившегося о делах внешнего мира, он был как раз из тех, кто сует свой нос в чужие дела. Все слухи и новости на острове проходили мимо его ушей, и он никогда не слышал, что в лекционном зале кто-то погиб.

Владыка острова поднял ладонь, и вперед тут же вышел ученик, держа обеими руками книгу имен. Он спросил Бай Цзи:

— Могу я узнать, как на самом деле зовут вашего внука?

Бай Цзи с трудом подавил свою скорбь и сказал дрожащим голосом:

— Первая часть Янь, вторая часть Ли.

Владыка острова подбросил книгу имен в воздух, его губы едва заметно шевелились, что-то бормоча. Внушительный том был пролистан от начала до конца, без единой остановки, и наконец, упал корешком вверх.

Ученик сказал:

— Владыка острова, в лекционном зале никогда не регистрировали никого с именем Бай Яньли.

Неподалеку послышался чей-то голос:

— Может быть, он использовал псевдоним…

Тан Ваньцю, стоявшая в стороне и наблюдавшая за происходящим, ответила:

— Как дерзко. Вы думаете, остров Лазурного Дракона разрешил бы какой-то мелкой сошке войти в лекционный зал под псевдонимом? Ненастоящие имя и фамилия никогда не появились бы в книге имен!

Стоило ей открыть рот, как все вокруг почувствовали, будто сейчас произойдет что-то плохое. Как и следовало ожидать, услышав ее, Бай Цзи пришел в ярость. Его волосы встали дыбом от негодования, и он спросил:

— На что ты намекаешь?

Глава 43. С ним этого не случится

Тан Ваньцю никогда не принадлежала к тем богатым молодым леди, что никогда не выходили из своего дома. Еще до открытия лекционного зала, она провела много лет совсем одна во внешнем мире, и слышала все о неприглядных деяниях Бай Цзи. Клан этого старика специализировался на укрощении зверей. Вдобавок к огромным вьюнам [1], которых они выращивали, на западе они прослыли местными тиранами. Этот непристойный старик взял себе в жены бесчисленное множество прекрасных заклинательниц и произвел на свет десятки сыновей и дочерей.

[1] Вьюны (лат. Misgurnus) — род пресноводных рыб отряда карпообразных (Cypriniformes).

Но существовала поговорка: «Качество важнее количества». Среди многочисленных детей Бай Цзи ни один не добился успеха. Даже если они не гибли в результате несчастных случаев, то уровень их совершенствования все равно был недостаточно хорош. Они исчерпали всю свою жизненную силу, и никто из них не прожил так же долго, как их отец, к тому времени почти превратившийся в древнюю черепаху. За все эти годы он ни разу не попытался публично выступить в чью-либо поддержку.

А теперь он оплакивал своего внука так, будто все его печали были искренними!

Если он не мог положиться даже на собственные глаза, мог ли он положиться на глазницы?

Тан Ваньцю злилась по множеству причин. Она уже собиралась нелестно высказаться в адрес Бай Цзи, но владыка острова остановил ее взмахом руки.

— Эта девушка из моего клана все еще молода, ее слова могут показаться дерзкими, — заговорил Гу Яньсюэ. Манера его речи была изящной и вежливой. — Мастер, вы, как старший, пожалуйста, не обижайтесь на неё. На мой взгляд, поиски вашего внука сейчас должны быть у нас в приоритете. Все, кто в этот период входил в лекционный зал, должны были записать свои имена в книге, так что ваш внук действительно здесь не появлялся. Вполне возможно, сначала он и в правду был заинтригован, а позже решил, что наши методы совершенствования ему не подходят, потому и ушел. Но, поскольку он приходил сюда, кто-то должен был его видеть. Мастер Бай, если у вас есть портрет вашего внука, я могу послать учеников, чтобы они поспрашивали о нем на острове.

Услышав эти слова, Янь Чжэнмин не мог не восхититься великодушием владыки острова. Сам он не был хорошим главой, потому зачастую еще не мог должным образом решать возникающие проблемы. Это всегда заставляло его сожалеть о своих действиях уже после того, как все произошло. Сжимая запястье Чэн Цяня, Янь Чжэнмин прислушался к разговору и небрежно сказал:

— Если бы кто-то поднял тревогу на задворках нашей горы, я определенно не стал бы пытаться урезонить их и немедленно отослал бы прочь, не говоря уже о том, чтобы помогать им кого-либо искать.

Чэн Цянь, казалось, не заметил неодобрения в тоне Янь Чжэнмина и просто ответил:

— Они это заслужили.

Янь Чжэнмин впился в него взглядом. Они регулярно тренировали свои меридианы, поэтому каждый из них был немного знаком с пульсом другого. Теперь же Янь Чжэнмин чувствовал, что помимо внешних ран Чэн Цянь также получил и внутренние повреждения. Он был так зол, что безжалостно шлепнул Чэн Цяня по спине, рявкнув:

— Почему ты не следишь за своим дыханием, и где ты находишь столько сил, чтобы говорить глупости?

Чэн Цянь изумленно промолчал.

Где же совесть первого старшего брата? Ведь он произнес только три слова.

Но, прежде чем юноша успел возразить, поток тепла из руки Янь Чжэнмина, лежавшей на его спине, хлынул в него, распространяясь по конечностям и мягко циркулируя по всему телу. Чэн Цянь невольно опустил глаза. Он все еще был подростком, потому не хотел признавать, что забота его старшего брата была очень кстати.

— Надоел. — только и пробормотал он.

Несмотря на эти слова, Чэн Цянь, наконец, разжал пальцы, сжимавшие Шуанжэнь, сосредоточился на том, чтобы собраться с мыслями, и принялся молча читать священные писания «О ясности и тишине».

Говорят, никто не может ударить улыбающегося человека. Независимо от того, действительно ли Бай Цзи беспокоился за своего внука или у него были скрытые мотивы, он не мог открыто действовать против улыбающегося человека уровня владыки острова. Его решимость дала трещину, когда он с неохотой и деланной вежливостью произнес:

— Я также прошу у владыки острова прощения за мое пренебрежение. Все сыновья и дочери этого старика ушли, оставив после себя лишь неумелого внука, честное слово…

Владыка острова покачал головой, мрачно улыбнулся и великодушно сказал:

— Это естественное человеческое поведение. Пожалуйста, позвольте нам увидеть портрет вашего внука, чтобы ученики могли поспрашивать людей в округе. Мастер дворца Бай мог бы пока остаться на острове. Мы как раз собирались провести соревнование, чтобы проверить способности учеников, и, если мастер Бай захочет дать им несколько советов, это будет для них большой удачей.

Не было никакой необходимости напоминать о статусе Бай Цзи как почетного мастера Западного дворца. К этому моменту даже упрямый, беспокойный осел уступил бы словам владыки острова.

Бай Цзи опустил голову, быстро вращая глазами. Поскольку его невольно увлекли слова Гу Яньсюэ, он не мог не поддаться легкой панике. Мастер Бай имел тысячи золотых монет [2]. Причина, по которой он преодолел такое большое расстояние, чтобы добраться до Восточного моря, определенно была не в его внуке, чье имя он с трудом мог вспомнить.

[2] Имеется ввиду, что он был «чрезвычайно почетным человеком».

Глаза Чэн Цяня были закрыты, пока он регулировал свое дыхание, но он слышал все от начала до конца. Чэн Цянь был из тех людей, что всегда рассматривали самые худшие варианты. На этот раз он все тщательно обдумал и пришел к выводу, что все это определенно не решится так легко. Если это так, то почему владыка пытался отослать их с острова в тот момент, когда на нем поднялся такой шум?

Что же знал владыка острова? И кем же был этот сомнительный Чжоу Ханьчжэн? Неужели все эти люди в масках служат ему? Почему владыка острова не нашел повода избавиться от этого Чжоу Ханьчжэна?

Кроме того, почему Тан Ваньцю предупредила их, чтобы они никогда не упоминали клан Фуяо?

И почему именно Сюэцин…

Как только Чэн Цянь подумал о Сюэцине, его сердце переполнилось горечью. Янь Чжэнмин, помогавший ему регулировать дыхание, сразу же заметил это. Увидев, как его лицо внезапно побледнело, а по вискам потек холодный пот, Янь Чжэнмин забеспокоился, что с его внутренними ранами что-то не так. Он сразу же потерял способность сохранять невозмутимое выражение и притянул Чэн Цяня к себе, осведомившись тихим голосом:

— Сяо Цянь, что случилось?

Даже испытывая боль, Чэн Цянь инстинктивно понимал, что сейчас не самое подходящее время говорить о делах их клана. Он с трудом проглотил свои слова и прошептал:

— Я скажу тебе, когда мы вернемся.

Поддавшись на уговоры владыки острова, Бай Цзи не смог найти другого выхода из создавшегося положения и указал на небо. Из кончиков его пальцев вылетело облачко белого дыма, и в воздухе появилась едва различимая фигура юноши. Лицо юноши расплывалось, глаза то и дело расширялись и сужались. Он не очень-то походил на человека. Было ясно, что Бай Цзи, вероятно, даже не мог вспомнить, как выглядел его «любимый внук».

Лицо Бай Цзи неприятно исказилось, когда он решительно произнес:

— Это мой внук. Если кто-нибудь из вас когда-либо видел его, пожалуйста, сообщите мне.

Гу Яньсюэ посмотрел на Тан Ваньцю. Тан Ваньцю с минуту изучала «портрет» и серьезно покачала головой.

Владыка острова ответил:

— Хорошо. Завтра мы покажем портрет Бай даою всем, кто окажется рядом с платформой. Будь то ученики или бродячие заклинатели из лекционного зала, если кто-то видел его, они, естественно, заговорят. Сейчас уже довольно поздно, мы хотели бы пригласить гостей удалиться на ночь.

Увидев, что атака Западного дворца провалилась, ученики поспешили убрать свое оружие.

Но события вдруг приняли странный оборот.

Внезапно, из толпы вырвалась человеческая фигура, бросившись прямо на Бай Цзи, но была тут же отброшена назад грозной аурой мастера. Отлетев на приличное расстояние, фигура врезалась спиной в большое дерево. Этот человек не носил белые одежды учеников острова Лазурного Дракона, так что он, скорее всего, был бродячим заклинателем. Уровень самосовершенствования этого бродяги также был не слишком высок, и удар сильно ранил его. Используя все четыре конечности, он пополз к Бай Цзи, оставляя на земле кровавые следы. Человек закричал:

— Мастер дворца, помогите! Мастер дворца Бай, я знаю этого молодого господина!

Стоило ему произнести эти слова, как все вздрогнули. Глядя на портрет, нарисованный Бай Цзи, даже собственная мать не смогла бы узнать того, кто на нем изображен, не говоря уже о совершенно постороннем человеке.

Бай Цзи использовал своего пропавшего внука лишь в качестве предлога, поэтому он также был шокирован этими словами. Он немедленно убрал свою давящую ауру и приказал личному помощнику поставить бродячего заклинателя на ноги. Он тоже шагнул вперед, изображая радостное удивление, и схватил бродягу за плечо:

— Ты… что ты сказал? Ты уже видел Яньли раньше?

Даже несмотря на то, что «под коленями мужчины лежит золото» [3], под пристальным взглядом всех присутствующих, он рухнул на землю и заплакал:

[3] 男儿膝下有黄金 (nán'ér xīxià yǒu huángjīn) – досл. У мужчин золото под коленями. Китайская поговорка, говорящая о том, что настоящий мужчина никогда не преклоняет колен (особенно перед невзгодами).

— Бай-сюн [4] убит, я определенно буду следующим!

[4] 兄 (Сюн) обычно означает «старший брат; старший родственник мужского пола того же поколения», но его можно использовать и как вежливую форму обращения между друзьями-мужчинами, что несколько похоже на 哥 (Гэ). Разница между использованием «Гэ» и «Сюн» заключается в том, что «Гэ» - это дружественный термин для обращения к старшим знакомым мужского пола, поэтому он специально используется для старших друзей, в то время как «Сюн» не касается разницы в возрасте.

Владыка острова нахмурился еще больше. Он подошел ближе и спросил:

— Как тебя зовут? Ты тоже заклинатель из лекционного зала? Не заставляй себя, я попрошу кого-нибудь сперва обработать твои раны.

Прежде чем владыка острова успел договорить, бродячего заклинателя пронзил такой страх, что казалось, его душа вот-вот покинет тело. Он поспешил заползти за спину Бай Цзи, повторяя как заведенный:

— Мастер дворца, помогите!

Весь его вид говорил о том, что он смотрел на владыку острова как на чрезвычайно опасного зверя.

Бай Цзи не понимал причин такого поведения, но он смутно чувствовал, что что-то не так, потому воспользовался этим и громко сказал:

— Что такое, говори громче!

Бродячий заклинатель дрожал так сильно, что едва мог стоять. Лишь после того, как он спрятался среди учеников Западного дворца, он, наконец, забормотал дрожащим голосом:

— Мы обнаружили, что кто-то на этом острове практикует Призрачный путь. Он нацелился на нас, заклинателей, не имеющих никакой поддержки. Бай-сюн сказал мне по секрету, что собирается провести расследование и затем доложить об этом владыке острова. Но в конце концов... его пожрала Поглощающая души лампа.

Без должного уровня развития и силы воли, как может обычная душа противостоять лампе? Кроме того, как только душа очистится, она потеряет способность к перерождению, и ее три бессмертные и семь смертных душ навсегда станут марионетками другого человека. Он больше не сможет войти в цикл перерождений и все, что ему останется, лишь ждать того дня, когда все вокруг обратится в прах.

Услышав это, Бай Цзи наконец почувствовал слабую родственную связь. Он был ошеломлен.

Среди потрясенной толпы Тан Ваньцю воскликнула раньше всех:

— Кто этот темный заклинатель, о котором ты говоришь?

Ее гулкий голос, казалось, мог расколоть скалы и потрясти небеса.

Заклинатель закричал и в испуге повалился на спину. Он несколько раз поскреб землю и сказал, путаясь в словах:

— Не убивайте меня, владыка острова, не убивайте меня... Мастер Бай, помогите мне!

В его воплях было столько скрытого смысла, что даже Тан Ваньцю это поняла.

— Ты хочешь сказать, что владыка острова — темный заклинатель, забирающий людские души? Это абсолютная чушь!

Но кроме нее, никто, похоже, не был так уверен. Прежде чем ученики смогли что-либо сделать, бродячие заклинатели словно обезумели. Разве демонические совершенствующиеся не выглядели жутко? Теперь, когда они задумались об этом, изможденный и мрачный вид владыки острова действительно подходил под это описание... Неудивительно, что он всегда находился в уединении!

Кроме того, перед самым открытием Небесного рынка, разве они не встретили великого темного заклинателя на пути через Восточное море?

Даже среди темных заклинателей те, кто практиковал управление призраками, встречались крайне редко. За тысячу восемьсот лет вы, возможно, никогда так и не встретите ни одного из них. Так как же могло случиться такое совпадение, что они столкнулись с кем-то подобным по пути на Небесный рынок?

С тех пор как он появился поблизости, этот великий демонический совершенствующийся мог познакомиться с кем-то из грозных мастеров острова. Он мог даже сам быть одним из них.

Тан Ваньцю была доведена до крайности, ее терпение лопнуло, и женщина воскликнула:

— Вы, кучка бездельников, кем вы себя возомнили? Даже если для продвижения по пути самосовершенствования владыке острова понадобятся души, будет ли он использовать такую мелочь, как вы? Не лучше ли ему тогда взять меня?

Стоило ей произнести эти слова, как шум в толпе мгновенно стих. Речи Тан Ваньцю имели смысл. Со способностями владыки острова, ему не было никакой нужды использовать кучку бродячих заклинателей, чей уровень развития был настолько низок, что его не хватало даже на то, чтобы войти в клан.

Тан Ваньцю плохо разбиралась в словах, но это вовсе не делало ее глупой. Она тут же продолжила:

— Сопляк, как ты смеешь говорить такое? Как твое имя? Кем ты себя возомнил, какие у тебя есть доказательства того, что на этом острове скрывается темный заклинатель? Лекционный зал открывается раз в десять дней, все наверняка уже успели познакомиться друг с другом. Если бы кто-то из вас внезапно исчез, неужели никто бы этого не заметил? Кто подослал тебя, чтобы оклеветать нашего владыку? Говори же!

Среди слушателей самые проницательные уже почуяли заговор.

У Чэн Цяня было плохое предчувствие, поэтому он немедленно отбросил все навязчивые мысли и использовал это время, чтобы выровнять дыхание. Не обращая никакого внимания на шум вокруг себя, он немедленно погрузился в медитацию. Янь Чжэнмину оставалось лишь молча стоять на страже, чтобы защитить его.

Пока Чэн Цянь не был ранен и не истекал кровью, Янь Чжэнмин смотрел на бледное, как нефрит, перепачканное лицо своего брата, и не мог избавиться от ощущения, что Чэн Цянь был сделан из стали.

— Со своим ничтожным уровнем самосовершенствования я лишь обычный муравей! Если бы у меня был выбор, осмелился бы я подставить владыку острова Лазурного Дракона? Разве мне не дорога собственная жизнь? Вы все великие мастера, вы легко можете назвать свой статус, у вас есть поддержка и люди будут возмущены, если кто-то из вас пропадет без вести. Но мы все лишь бродячие заклинатели, разве кому-нибудь есть до нас дело?

Тан Ваньцю выглядела так, словно ей хотелось схватить свой меч и вонзить его прямо в этот улей, но она лишь отмахнулась:

— Чушь. Это всего лишь одностороннее утверждение, у тебя есть какие-нибудь доказательства?

Бродячий заклинатель сказал:

— Конечно, я могу это доказать. Бай-сюн сказал, что однажды он видел рядом с местом уединения владыки острова первозданный дух, там и должна быть Поглощающая души лампа!

Толпа тут же взорвалась.

Такого рода вещи были просто неслыханными, подобные доказательства были бесполезны, даже заяви он об этом громче.

Независимо от того, существовала ли там Поглощающая души лампа или нет, владыка острова Лазурного Дракона никогда бы не позволил кому-либо обыскивать горное жилище, где он пребывал в уединении.

Он был лидером Четырех Святых, величайшим мастером Поднебесной!

Даже если Бай Цзи и был не в своем уме, он никогда бы не осмелился предложить подобное, разве это не абсурдно?

Неподалеку от них раздался голос:

— Этот парень говорит так много глупостей. Вы что же, пытаетесь спровоцировать восстание на острове Лазурного Дракона?

Все обернулись и увидели приближающегося Чжоу Ханьчжэна. «Вороны» в масках плелись за ним. Когда они летали на мечах, их силуэты невозможно было разглядеть, но теперь, когда они находились на земле, сделать это было намного легче. Вся эта компания выглядела грозно и внушительно, их фигуры и очертания лиц были похожи.

Наблюдая со стороны Янь Чжэнмин вдруг вспомнил, что тогда, в лекционном зале, Чжоу Ханьчжэн предлагал Чэн Цяню «тренироваться под его опекой». Теперь он не мог не задаться вопросом, из какого клана пришел этот Чжоу, какое у него было прошлое?

Стоило Чжоу Ханьчжэну поднять руку, как люди в масках позади него одновременно остановились. Никто из них не сделал ни единого лишнего шага.

Он раскрыл веер и поднес его к груди.

— Этот скромный человек получил милость владыки и на долгие годы стал защитником острова, потому сейчас я должен отстаивать его невиновность. Чтобы найти заклинателя, практикующего управление призраками, вовсе не нужно собственными глазами видеть его Поглощающую души лампу. У тех, кто следует этому пути — испорченная душа. Чтобы немедленно узнать ответ, нам хватит и зеркала. Сияние нашего владыки столь ослепительно, как он может иметь какое-либо отношение ко всем этим темным практикам?

Бай Цзи неуверенно посмотрел на Чжоу Ханьчжэна. Его намерений он не понимал. Стоило появиться этому странному бродячему заклинателю, как Бай Цзи тут же ощутил на этом острове влияние другой силы, поэтому он осторожно заговорил:

— Насколько мне известно, в Поднебесной существует лишь одно зеркало души, и оно хранится в главном зале императорского дворца. Вы предлагаете нам всем ворваться в императорский дворец?

Чжоу Ханьчжэн улыбнулся:

— Мастер Бай долгое время был оторван от мирских забот. Во времена правления предыдущего императора зеркало души было даровано Управлению небесных гаданий. Какое совпадение, что после той встречи с великим темным заклинателем перед открытием последнего Небесного рынка, я на всякий случай носил зеркало с собой.

Эти слова были так похожи на воду, влитую в кипящее масло, что даже Тан Ваньцю была ошеломлена:

— Что, ты из Управления небесных гаданий?

Владыка острова не издал ни звука. Должно быть, он догадался об этом гораздо раньше, в тайном порту, когда Чжоу Ханьчжэн повернулся к нему. Но он так хорошо умел скрывать свои мысли, что по его лицу ничего нельзя было прочесть.

Управление небесных гаданий находилось в ведении астрономического зала. Эта часть императорского двора должна была заниматься «заклинателями», но на самом деле, казалось, что они вообще ничего не делали. Управление небесных гаданий должно было привлекать на службу самосовершенствующихся, но большинство людей воспринимало все это как дела двух разных миров.

Многие никогда не видели никого из Управления небесных гаданий, даже если кто-то из них умирал или возносился.

Чжоу Ханьчжэн равнодушно сказал:

— О, я просто человек без клана, без семьи и без поддержки. Я не могу сравниться с кем-либо из присутствующих здесь. Я всего лишь присвоил себе пустой титул, чтобы заработать на жизнь.

Бродячий заклинатель, прятавшийся за спинами учеников Западного дворца, выразил почтение Чжоу Ханьчжэну. Выглядел он при этом довольно жалко.

— Левый защитник честен и справедлив. Если он тоже не способен отличить хорошее от плохого, этот младший примет свою судьбу.

Заклинатель старательно выпрямил спину, и в его словах неожиданно прозвучала какая-то героическая торжественность. Чжоу Ханьчжэн бросил на него быстрый взгляд, но ничего не сказал. Он поднял руку, и человек в маске немедленно вышел вперед, протягивая ему небольшой сверток. Внутри лежало простое грязновато-медное зеркало с потертыми углами.

Чжоу Ханьчжэн сложил печать и сказал:

— Встань.

Медное зеркало поднялось в воздух, медленно повернулось вокруг своей оси и остановилось прямо над его головой. От него тут же протянулся луч света и упал на макушку Чжоу Ханьчжэна, отражая высокую и стройную фигуру заклинателя.

Она ничем не отличалась от обычного отражения.

Чжоу Ханьчжэн опустил голову, бросил на фигуру быстрый взгляд и улыбнулся:

— Похоже, что три бессмертные и семь смертных душ этого скромного человека целы и невредимы. Со мной нет никаких проблем.

Сердце Янь Чжэнмина бешено забилось. Он не знал, какую роль Чжоу Ханьчжэн играл в этом заговоре, но понимал, что прямо сейчас, хотя внешне он, казалось, помогал острову Лазурного дракона, на самом деле прятал за спиной нож.

У Темного Пути множество различных направлений. Управление призраками, в частности, было самым подлым из них, самым презренным из презренных, неужели владыка острова мог запятнать себя подобным?

Если бы это случилось, в прошлом Янь Чжэнмин никогда бы не поверил в это, даже если бы его забили до смерти. Но с тех пор, как бродячий заклинатель выдвинул свое обвинение, владыка острова не произнес ни слова. Теперь он не мог избавиться от чувства тревоги.

Когда Янь Чжэнмин впервые встретил Цзян Пэна, он был еще совсем маленьким, поэтому воспоминания о том времени навсегда остались яркими. Даже сейчас он испытывал глубокое отвращение ко всем, кто практиковал Призрачный путь. Владыка острова так долго защищал их клан, если это действительно было так…

Янь Чжэнмин повернулся и посмотрел на Гу Яньсюэ. Какое-то время он не знал, что ему делать.

Затем он посмотрел на Чэн Цяня. Его младший брат, казалось, не слышал ничего из происходящего вокруг и выглядел очень сосредоточенным. Янь Чжэнмин не мог втайне не восхищаться им.

Некоторое время владыка молчал. Толпа вокруг него начала шептаться. Янь Чжэнмин посмотрел на зеркало души, которое, казалось, преодолело время, чтобы появиться в настоящем, и вдруг подумал: «Вэнь Я чжэньжэнь сказал, что в каждом поколении клана Фуяо обязательно появлялся темный заклинатель. А что, если и в нашем поколении кто-то собьется с истинного пути?»

Эта мысль мелькнула у него лишь на мгновение, но она поразила сердце Янь Чжэнмина, заставив его почувствовать, будто что-то застряло у него в горле. Его взгляд метнулся к Ли Юню, Хань Юаню и Луже. Ли Юнь был умен и осторожен. Настолько осторожен, что даже немного труслив. Он не был похож на человека, способного переступить границы дозволенного. Стремление к совершенствованию Хань Юаня не шло ни в какое сравнение с его энтузиазмом к поиску компромата на всех вокруг. Лужа... Даже несмотря на столь юный возраст, она уже проявляла признаки слабоумия.

Наконец, он невольно повернулся к Чэн Цяню.

Пятна крови омрачили лицо юноши, но он выглядел чрезвычайно спокойным во время своей медитации.

Янь Чжэнмин лишь мельком подумал об этой возможности, то тоска тут же безжалостно сковала его сердце. Он долго смотрел на Чэн Цяня. И тогда он, самый непоколебимый в истории глава клана, решил про себя: «Что толку думать о подобном? Даже если Сяо Цянь действительно дойдет до этого, я никогда не выступлю против него. Если случится худшее, я спрячу его».

Глава 44. Несбыточная мечта*

Пока глава клана Янь страдал от противоречивых чувств, Чэн Цянь, к сожалению, ничего об этом не знал.

В данный момент он лишь притворялся, что его не трогают события, происходящие вокруг. В их группе трое из четырех подходили под описание: старый, молодой, больной и калека. Чэн Цянь никогда не отличался хладнокровием, как он мог медитировать при таких обстоятельствах?

На его долю лишь несколько раз выпадал шанс встретиться с владыкой острова. Чэн Цянь был из тех, кто ко всем людям относился с подозрением, и для владыки острова он не делал исключений. Теперь же, используя это время, чтобы выровнять дыхание, он освободил свое сознание, прислушался к окружающей обстановке и, видя эту сбивающую с толку ситуацию, пришел к мысли о том, что их неизбежно ждет еще один бой. Лучше всего было бы смешаться с бродячими заклинателями. На острове Лазурного дракона их было так много, что эти грозные мастера уже не обращали на них особого внимания. Возможно, им удастся воспользоваться хаосом, чтобы сбежать.

А потом он подумал: «Если ничего не выйдет... Тогда нам придется сражаться. В худшем случае я умру здесь. Если бы я мог хоть ненадолго задержать этих людей, чтобы защитить своих братьев, я бы упокоился с миром».

Стоило ему прийти к такому выводу, как он, почему-то, сразу же перестал беспокоиться обо всем на свете. Основа его самосовершенствования, его ядро, застывшее глубоко внутри, наконец, вышло из оцепенения.

Стоя среди беспокойной толпы, владыка острова, наконец, заговорил:

— Десятки лет назад я вместе с другими заклинателями сражался с великим врагом. Моя душа была повреждена, поэтому я совершенствовался в уединении, чтобы залечить раны. Что именно вы все хотите увидеть?

— Значит, владыка Гу не собирается показывать нам свое отражение? — настаивал Бай Цзи.

Владыка острова холодно посмотрел на него.

— Если вы действительно хотите подставить меня, то найдете способ сделать это, несмотря ни на что. Даже при столь нелепом обвинении. Мастер Бай, вы сами вольны выбрать, доверять мне или нет. Этот скромный человек никогда не видел вашего внука, более того, у меня определенно никогда не было Поглощающей души лампы. Что же касается Призрачного пути…

Он холодно рассмеялся, и в его тихом голосе послышалась насмешка, будто бы он больше не хотел принимать участие в этом фарсе.

Чжоу Ханьчжэн слегка приподнял брови, хлопнув веером по ладони:

— Справедливости ради, позвольте и мне кое-что сказать. Утверждать, что кто-то вроде владыки острова практикует Призрачный путь, откровенно смешно. В великой битве, разразившейся десятки лет назад, один из Четырех Святых погиб, а остальные трое были ранены. То была поистине жестокая схватка. Поскольку владыка острова объяснил нам причину, по которой он жил в уединении, восстанавливая поврежденную душу, я думаю, что больше нет нужды использовать это зеркало. Во всяком случае, я верю его словам.

С видом праведника, Чжоу Ханьчжэн щелкнул пальцами, намереваясь вернуть зеркало души обратно. Бай Цзи, ранее бросавшийся обвинениями во владыку острова, в мгновение ока остался в полном одиночестве.

Он чувствовал себя так неловко, что его лицо покраснело. Позади раздался чей-то холодный смех:

— Похоже, жизненные силы старика Бая почти иссякли. Поиски внука — это ложь. Ведь на самом деле ты пытаешься вознестись любыми возможными способами, не так ли?

Бай Цзи взорвался от ярости:

— Кто это? Убирайся отсюда!

В ответ на это вперед вышла еще одна группа людей, возглавляемая мужчиной средних лет. От мужчины веяло холодом, а его манера держаться создавала впечатление, что он не из тех, с кем можно шутить. Он презрительно огляделся, будто смотрел на кучу собачьего дерьма, и, наконец, повернулся к владыке острова Лазурного Дракона.

— Я — Тан Яо с горы Мулань. Старший ученик моего клана, Тан Чжэнь, пропал сто лет назад. Недавно я услышал, что здесь есть новости о нем, и решил заглянуть к вам. Я не смог поприветствовать владыку острова как подобает, пожалуйста, простите мне эту вольность.

Увидев вновь прибывшего, Тан Ваньцю была ошеломлена. После долгого молчания она, наконец, медленно произнесла:

— Глава клана…?

Тан Яо снисходительно посмотрел на нее. Дружелюбием он не отличался и лишь слегка кивнул женщине.

Тан Яо и Бай Цзи, казалось, заранее договорились искать своих людей на острове Лазурного дракона. Но теперь, среди вовлеченных сторон был и ее клан. Даже покинув гору Мулань на столько лет, Тан Ваньцю не могла не чувствовать себя застрявшей между двух огней.

Чжоу Ханьчжэн насмешливо поинтересовался:

— Как интересно. Неужели остров Лазурного дракона стал местом поиска пропавших людей?

Похоже, все жители горы Мулань от природы были прямодушны и прямолинейны. Услышав эти слова, Тан Яо бесстрастно сказал:

— Я здесь не для того, чтобы искать его. Недавно кто-то прислал на гору Мулань письмо, в котором говорилось, что изначальный дух Тан Чжэня видели в районе Восточного моря. Я не знаю, у кого может быть настолько благородное сердце, чтобы так заботиться о члене другого клана. Особенно по прошествии более ста лет. Есть ли у мастера Чжоу какие-нибудь мысли на этот счет?

Чжоу Ханьчжэн мягко ответил:

— Конечно, всегда найдутся праведные люди.

— Праведные? Я слышал, как говорят: «Отбросившие великий Дао остаются праведниками, мудрецами и великими лицемерами».

Тан Яо, чья позиция в этом конфликте оставалась загадкой, даже не взглянул на Чжоу Ханьчжэну. Он повернулся к владыке острова и сказал:

— Гу даою, я никогда не был знаком с тобой, но моя недостойная ученица стала твоим союзником, и ты заботился о ней в течение стольких лет. Теперь же я пришел сообщить вам всем одну вещь — мы прибыли в Восточное море в поисках информации, но случайно узнали, что темный заклинатель, с которым некогда сражались Четверо Святых, владыка демонов Господин Бэймин, держал в своих руках необычный камень, что впоследствии попал на остров Лазурного Дракона.

Тан Яо замолчал, не обращая никакого внимания на выражение лица владыки острова, а после продолжил:

— Говорят, что ты был ранен повелителем демонов и уже давно должен был умереть. Ты выжил лишь благодаря этому редкому камню, но теперь твои силы на исходе. Мастер дворца Бай, должно быть, тоже наслышан об этом и прибыл сюда сегодня именно поэтому?

Бай Цзи не ожидал, что его так легко раскроют. От стыда он пришел в ярость:

— Абсолютная чушь!

— Мастеру Баю лучше знать, действительно ли это так. Я слышал, что этот камень обладал небывалой силой и назывался «камнем исполнения желаний». С его помощью можно было творить чудеса. Достичь высот в самосовершенствовании? С таким артефактом это сущий пустяк! Что же это получается, мастер Бай жил так долго и вдруг забеспокоился о вечности? Почему бы тебе не подумать о том, какая, мать его, сила таится в этом предмете, если им владел сам Господин Бэймин!

Чжоу Ханьчжэн многозначительно произнес:

— Глава клана Тан, вы хотите сказать, что жизнь владыки острова зависит от демонического камня? Это... это не то, о чем стоит говорить вслух.

Янь Чжэнмин не на шутку разволновался, слушая слова Тан Яо и Чжоу Ханьчжэна. Остальные, возможно, и не знали всей истории, но он помнил о происхождении Господина Бэймина. Он слышал только, что в клане Фуяо был старший, сошедший на Темный Путь. Неужели существовал еще и демонический артефакт?

Стоило Янь Чжэнмину подумать об этом, как его прошиб холодный пот. Он чувствовал себя так, будто теперь с них заживо сдерут кожу и бросят к огонь.

Но владыка острова так ничего и не ответил, вместо этого он сказал:

— Мастер Чжоу, вы пробыли на острове Лазурного Дракона десятки лет и все это время вам удавалось скрывать свою личность. Наверняка, у вас тоже есть грандиозный план.

Он полностью избегал вопросов Чжоу Ханьчжэна и Тан Яо, но для всех остальных он практически признался во всем.

Заметив, что обстановка изменилась, Бай Цзи сразу же сказал:

— Гу Яньсюэ, ради выживания ты полагался на демонический артефакт, неужели свой титул одного из Четырех Святых ты тоже получил обманным путем?

— Методы совершенствования кланов всегда оставались тайной для посторонних, — раздался в толпе громкий голос бродячего заклинателя. — Владыка острова Гу был единственным, кто каждые десять лет принимал на своем острове бродячих заклинателей. Неужели вы думаете, что он действительно был таким щедрым? Неужели вы думаете, что он действительно проявлял доброту из истинной доброжелательности? Перестаньте мечтать, кто в этом мире может быть настолько добр!

Но стоило бродяге договорить, как он тут же разразился рыданиями. Его хриплый голос среди шума волн заставил всех присутствующих почувствовать странное сочувствие, присущее единомышленникам, попавшим в беду. Рухнувший в море водяной дракон вновь зашевелился и, казалось, готов был вот-вот прорваться сквозь толщу воды. Ученики острова Лазурного Дракона и Западного дворца снова подняли свое оружие, но на этот раз бродячие заклинатели одновременно отступили назад, насторожившись.

Никто их них не понял, кто ударил первым, и никто из них не знал, сколько всего сторон было в этой битве. В мгновение ока остров погрузился в хаос.

Вдруг, непойми откуда, раздался странный низкий гул. Из отступившей толпы внезапно вырвались несколько десятков бродячих заклинателей. Они выглядели крайне странно. Никто из них, казалось, не боялся смерти, когда они бросились прямо на людей из Западного дворца.

Уровень совершенствования этих бродячих заклинателей был не слишком высок. Тот, что несся впереди всех, был мгновенно поражен личным слугой Бай Цзи и рассыпался на части.

Но именно тогда произошло нечто пугающее.

Внутренности бродячего заклинателя превратились в кровавый туман, но оторванные части тела продолжили двигаться вперед, как у одержимой марионетки.

Хотя его противник — мечник из Западного дворца, был довольно силен, он никогда не видел такого зрелища. Опешив, он немедленно отступил на три шага назад.

Приглядевшись повнимательнее, можно было заметить, что глаза этих заклинателей горели ярко-красным. За их спинами клубились облака темной энергии. Обнажив клыки, они принялись размахивать когтистыми руками.

Бай Цзи воскликнул от ужаса и гнева:

— Гу Яньсюэ, какие у тебя теперь будут оправдания?!

Прежде чем он успел договорить, заклинатель, что ранее яростно доказывал свою точку зрения, внезапно испустил нечеловеческий вой. Кожа на его груди разорвалась, обнажая кровеносные сосуды и вены. Окровавленный человек голыми руками ударил Бай Цзи в спину.

Бай Цзи совершенствовался почти тысячу лет, и, конечно же, его было не так-то просто поразить. Он развернул руку и достал из рукава скипетр размером с ладонь. Он дважды взмахнул своим оружием, удлинив его примерно до человеческого роста, и безжалостно всадил в макушку окровавленного человека, пригвоздив того к месту.

Но удар его не убил. Даже будучи проткнутым насквозь, он не перестал бороться. Мгновение спустя он вдруг взорвался, превратившись в бесчисленные куски плоти, окутанные темной аурой.

Отовсюду из толпы послышались крики. Кровавая плоть оказалась пропитана ядом, к ней нельзя было прикасаться.

Выражение лица Чжоу Ханьчжэна изменилось.

— Эту темную технику называют «Душа художника». «Художник» накладывает невидимое заклинание на души других людей без их ведома и заставляет подчиняться всем его приказам.

Стоило ему произнести эти слова, как вокруг Гу Яньсюэ немедленно освободилось большое пространство. Даже ученики острова Лазурного Дракона смотрели на него с подозрением — среди нынешних грозных мастеров, кроме Четырех Святых, кто еще обладал способностью создавать невидимые заклинания?

Тан Яо, казалось, ждал этих слов. Он повернулся к владыке острова, размахивая длинным мечом. Искры, вспыхнувшие на тонком лезвии были результатом слияния клинка с его ядром.

Тан Яо сказал:

— Владыка Гу, как ты это объяснишь?

Владыка острова горько рассмеялся:

— Этому нет оправдания.

— Значит, тот дьявольский камень действительно у тебя?

Наконец и он показал свои истинные намерения. Несмотря на то, что Тан Яо так тщательно скрывал свои мысли, его целью все еще был камень.

Но был и тот, кто отказывался понимать ситуацию. Тан Ваньцю немедленно вышла вперед, вставая рядом с владыкой острова и упрямо сказала:

— Глава клана, я клянусь своей жизнью, что владыка острова не темный заклинатель и у него совершенно точно нет никакого демонического артефакта!

— Закрой свой рот, — прорычал Тан Яо низким голосом. — Тан Ваньцю, ты становишься все наглее. Пусть ты больше не младший ученик, но ты все еще часть горы Мулань. Ты собираешься пойти против своих старших собратьев?

Глаза Тан Ваньцю расширились, стоило ей услышать эти бесстыдные злобные речи. В этот момент, как бы она ни пыталась обмануть себя, она все равно понимала: пусть слова главы клана с горы Мулань звучали достойнее, чем речи Чжоу Ханьчжэна, но его истинные намерения были ничуть не лучше.

Тан Ваньцю побледнела. После долгого молчания она запинаясь проговорила:

— Тогда... Тогда я попрошу главу изгнать меня из клана.

Владыка острова вздохнул:

— Если слава о человеке распространит по всему свету, то распространится и ложь. Все в порядке, Ваньцю, тебе не нужно этого делать.

Тан Ваньцю стиснула зубы и осталась невозмутимой.

Владыка острова хотел еще что-то сказать, но вдруг, среди бушующего моря резни, он услышал, как Чжоу Ханьчжэн медленно произнес:

— Я все еще не верю, что владыка острова стал бы незаконно хранить такие вещи? Глава клана Тан, откуда вы узнали, что этот необычный камень находится на острове Лазурного Дракона? Разве он не мог быть уничтожен вместе с повелителем демонов? Вам известно истинное происхождение этого Господина Бэймина?

Как только эти слова были произнесены, поведение владыки острова изменилось. Его фигура, казалось, выросла, а рука метнулась к Чжоу Ханьчжэну. Спокойный, всегда казавшийся усталым, человек, наконец рассердился:

— Кто твой хозяин?!

Чжоу Ханьчжэн неловко уклонился от атаки, делано встревожившись:

— Я лишь пытаюсь защитить вас. Владыка острова, что все это значит?

Но тут вмешался Тан Яо и встал между Чжоу Ханьчжэном и Гу Яньсюэ:

— Что, ты собираешься убить свидетеля, чтобы никто не смог раскрыть твои секреты?

Пока эти грозные мастера обменивались ударами, совершенно сбитый с толку Янь Чжэнмин вдруг услышал в своей голове голос владыки острова. Словно убеждая юношу, мужчина произнес:

— Возьми братьев. Смешайтесь с толпой. Поторопись и уходи. Отныне никогда больше не упоминай гору Фуяо и тем более имя своего старшего. Запомни — ты ничего не знаешь!

Среди ярких вспышек молний и огня, в затуманенном разуме Янь Чжэнмина наконец-то родилась мысль. Чжоу Ханьчжэн явно знал о связи клана Фуяо и Господина Бэймина. Это было слишком опасно.

Если владыка острова откажется признать, что камень находится в его владениях, Чжоу Ханьчжэн поднимет вопрос о том, что Господин Бэймин был родом из клана Фуяо. Если камень не достался Четырем Святым, то, конечно же, он был на горе!

С артефактом, исполняющим желания, даже малейшее подозрение может навлечь на них большие неприятности. Будет ли кому-то интересно, виновны они или нет?

Наблюдая за развернувшейся кровавой бойней, Янь Чжэнмин чувствовал себя добычей среди хищников. Опасность подстерегала его везде, куда бы он ни повернулся, и ждала, чтобы наброситься.

Несмотря на свой страх, он знал, что должен забрать отсюда Сяо Цяня и всех членов своего клана. Но как он мог оставить владыку острова, не испытывая при этом угрызений совести?

На мгновение Янь Чжэнмин застыл на месте, не в силах принять решение.

Владыка острова вдруг воскликнул:

— Тан Ваньцю!

Услышав его голос, Тан Ваньцю вздрогнула, будто ее ударила молния. Выражение ее лица несколько раз переменилось. Наконец, она стиснула зубы и повернулась к Янь Чжэнмину:

— Я провожу вас, идем.

— Но…

Тан Ваньцю сощурилась:

— Зачем ты тянешь время? Дела предыдущего поколения не имеют к вам никакого отношения, не создавайте помех!

Ли Юнь соображал быстрее всех, поэтому то, что могло прийти в голову Янь Чжэнмину, он наверняка уже обдумал. В этот момент его единственным страхом было то, что глава их клана бессмысленно пытался изображать героя, поэтому он поспешно воскликнул:

— Старший брат, Сяо Цянь ранен, а наша сестра еще слишком мала... Послушай старшую!

Янь Чжэнмин в изумлении повернулся к нему. И тут он снова услышал, нетерпящий возражений, голос владыки острова:

— Я отсылаю тебя.

Владыка острова, яростно сражавшийся с Тан Яо в воздухе, внезапно выплюнул маленький разноцветный треножник [1]. Тан Яо удивленно уставился на него. Увидев, что все пошло не так, как он ожидал, он тут же попытался отступить, но было уже слишком поздно. Из треножника вырвался тайфун и, словно пробудившийся дракон ветра, бросился к земле, сметая всех без разбора.

[1] 鼎 (dǐng) – бронзовый треногий сосуд с ручками-ушками. Служил для приготовления пищи, жертвоприношений и казни через вываривание.

В ушах Янь Чжэнмина зажужжало. Прежде, чем он успел среагировать, его затянуло в водоворот. Бесчисленные крики смешались с ревом стихии, уносившей его все дальше и дальше. Юноша не знал, как далеко его отбросило, тошнота накатывала на него, заставляя голову пульсировать.

В следующий момент Янь Чжэнмин почувствовал, как что-то сдавило его пояс. Длинный кусок ткани рванулся к нему, обвиваясь вокруг его талии. Таинственная сила потащила Янь Чжэнмина прочь, и он снова упал на землю. Когда он открыл глаза, то увидел, что другой конец ткани был зажат в руке Тан Ваньцю. Сразу после этого Тан Ваньцю бросила в его сторону еще одного человека. Янь Чжэнмин рефлекторно поймал его и увидел, что это был Чэн Цянь. Мальчик выглядел не очень хорошо.

— Владыка не может никому доверять, поэтому он велел мне увести вас. Поскольку он доверил эту задачу мне, я должна ее выполнить, — сказала Тан Ваньцю. — Вставай и иди.

Ли Юнь мягко подтолкнул его:

— Старший брат, давай поторопимся.

Янь Чжэнмин не мог не смотреть на Чэн Цяня. Мальчик, наконец, поднялся на ноги, опираясь на меч. Должно быть, восстановив дыхание он восстановил и часть сил. Встретив пристальный взгляд Янь Чжэнмина, Чэн Цянь произнес лишь несколько слов:

— Все зависит от тебя. Решай.

Свирепый ветер и темные тучи накрыли остров. Дракон ветра отбросил их на большое расстояние. Фигура Гу Яньсюэ утонула в бесконечном хаосе, что даже его силуэт нельзя было различить. Сердце Янь Чжэнмина болело так сильно, что казалось, будто внутри у него бушует море.

В этот момент он, наконец, понял, что «возвращение на гору Фуяо и совершенствование вдали от мира» было всего лишь мечтой, недостижимой идеей, которой он тешил себя, ничего не ведая о внешнем мире.

Все вокруг подобно приливу. Даже такому человеку, как владыка острова, оставалось лишь плыть по течению, как они вообще могли на что-то надеяться?

Почему путь самосовершенствования непременно должен быть таким трудным?

— Идем, — тихо сказал Янь Чжэнмин. — Идем скорее.

Но куда же им деваться?

Их группа осторожно последовала за Тан Ваньцю через холмы в лес. Крики и шум резни постепенно стихали вдали.

Когда они достигли берега, Тан Ваньцю подбросила в воздух изодранную полоску ткани. Ткань принялась расти, пока не достигла нескольких метров в длину. Тан Ваньцю жестом велела им садиться, сказав:

— Лодок больше нет, вы можете уйти только этим путем. Мой уровень совершенствования не так уж велик, эта полоска ткани не сможет лететь вечно, море вы на ней не пересечете. Найдите поблизости необитаемый остров, чтобы немного передохнуть. Переждите опасность, потом выбирайтесь.

Янь Чжэнмин почувствовал, что его горло сжалось еще сильнее.

— Старшая, а как же ты?

— Мое место здесь, — Тан Ваньцю повернулась к центру острова Лазурного Дракона. — Глава клана Янь, тебе не о чем беспокоиться. Владыка острова делает это не ради вас. Этот Чжоу проник на остров Лазурного Дракона много лет назад. Скольких заклинателей он подчинил «Душой художника»? Кто-то намеренно замышлял зло против величайшего мастера Поднебесной. Он сказал мне, что я, несмотря ни на что, должна отослать вас всех отсюда в целости и сохранности. Жизненные силы владыки острова почти исчерпаны, ему не долго осталось. Но пока он жив, он будет верен обещанию, данному старому другу, и защитит вас всех.

Тан Ваньцю закатала рукава и помогла Хань Юаню, Чжэши и Луже забраться на изодранную ткань.

— Отныне некому будет вас защитить. Берегите себя.

Вскочив на свой изношенный меч, Тан Ваньцю больше не обращала на них никакого внимания. Она бросилась прямо в бой и вскоре полностью исчезла вдали.

Женщин заклинательниц часто называли «феями». Даже не имея ниспадающих шелков, феи всегда носили с собой красную нить, чтобы подвязывать волосы. Но у Тан Ваньцю была лишь рваная полоска ткани, которую она обычно использовала в качестве пояса.

Заклинатели не страдали от несправедливости мира, их сердца и кости были свободны от грязи. Даже без красоты, способной повергать в хаос города, все они были очень приятны для глаз. Но она была изгоем, с ее сурово сдвинутыми бровями и лицом сборщика долгов.

Она не признавала никаких ограничений и часто обижала других. Каждый раз, когда она говорила что-либо, это всегда было тем, чего не стоило бы произносить вслух…

Возможно, кроме силы, у Тан чжэньжэнь действительно не было никаких достоинств.

* Название главы — это идиома 不谙世事的春秋大梦, где 不谙世事 (bù ān shìshì) означает букв. Несведущий, простодушный, наивный; а 春秋大梦 (сhūnqiū dà mèng) – букв. Весенние и осенние сны.

В весенне-осенний период правители часто мечтали о господстве на центральных равнинах, так что эта фраза превратилась в синоним нереалистичных ожиданий, несбыточных мечт.

«Продолжайте мечтать о весне и осени, а я, пожалуй, продолжу читать свою книгу»

Глава 45. Бесстыдник выходит за пределы дозволенного

Глубокое синее море было бескрайним, небеса — пустынными, а звезды — редкими.

Пора внезапных встреч и нелегких расставаний прошла, и теперь дети клана Фуяо превратились в покинутых бродяг, бредущих без цели.

В поясе Тан чжэньжэнь была дырка, которую она так и не удосужилась заштопать, и безжалостный морской ветер со свистом проносился сквозь нее. Соленый бриз бил прямо в лицо, заставляя длинные, слегка растрепавшиеся волосы Янь Чжэнмина постоянно хлестать юношу по плечам. Ему казалось, что они попали в безграничную страну необузданных вихрей и грязных волн.

Лужа заснула в объятиях Чжэши. Хань Юань сидел молча, обняв колени. Он тоже почти спал. Только Ли Юнь не удержался и тихо спросил:

— Старший брат, куда нам теперь идти?

Услышав это, Янь Чжэнмин глубоко вздохнул и с силой ущипнул себя за переносицу. Под его глазами залегли темные круги. По правде говоря, он был в еще большей растерянности, чем Ли Юнь.

Все приходили к нему, чтобы спросить о будущем, но к кому мог обратиться он сам?

Янь Чжэнмин чувствовал, что недостоин печати главы клана, висевшей у него на шее. Может быть, он действительно не должен был занять это место. Оглядываясь назад на последние двадцать лет, он понимал, что все это время плыл по течению, и лишь все остальные заставляли его двигаться вперед. Если бы не было никого, кто толкал бы его или тащил за собой, он тоже не знал бы, что ему делать и куда идти.

Увидев его выражение лица, Ли Юнь потянул его за руку:

— Старший брат?

— Сначала отдохнем, — мягко и успокаивающе сказал Янь Чжэнмин, постепенно приходя в себя. — Все в порядке, не волнуйся... Если нам в действительности некуда будет пойти, мы всегда можем вернуться в дом семьи Янь и укрыться там.

Стоило ему произнести эти слова, как Чэн Цянь тоже обернулся.

По правде говоря, для Чэн Цяня, если они не собирались возвращаться на гору Фуяо, не было никакой разницы, останутся ли они в доме семьи Янь или отправятся скитаться, прося милостыню. У него никогда не было особого мнения на этот счет, но в сложившейся ситуации он больше не мог молчать. Если Сюэцина постигло несчастье, то Юй-эр и других тоже могли перехватить в пути. Возможно, могущественная и богатая семья Янь... Живы ли они?

Чэн Цянь с минуту колебался, но все же позвал:

— Брат…

Глядя на выражение лица Янь Чжэнмина, он не мог не усомниться в правильности своего решения.

С одной стороны, Чэн Цянь понимал, что его старший брат, должно быть, уже догадался об этом. Но, увидев его таким изможденным, Чэн Цянь так и не смог заговорить. Слова застряли на кончике языка.

Янь Чжэнмин заставил себя собраться с духом и принял самый что ни на есть беззаботный вид.

— Что случилось, медная монетка?

Чэн Цянь внимательно наблюдал за ним, старательно избегая прямого взгляда.

Сначала сердце Янь Чжэнмина согрелось от столь редкого проявления доброты, но потом он понял, что что-то не так, и сразу же почувствовал себя плохо.

Как и ожидалось, в следующий момент Чэн Цянь понизил голос и сказал:

— Я хочу кое-что тебе рассказать, не переживай слишком сильно, хорошо?

Чэн Цянь крайне редко бывал так учтив. У Янь Чжэнмина перехватило дыхание.

Чэн Цянь стиснул зубы, собрался с духом и быстро произнес:

— Амулет, что я дал Сюэцину, сломался.

Чжэши задрожал и чуть не выронил Лужу. Хань Юань ошеломленно поднял голову. Ли Юнь на мгновение замер, а затем резко выдохнул.

Но Янь Чжэнмин лишь тупо уставился на Чэн Цяня. Он долго молчал.

Чэн Цянь забеспокоился, что он не сможет справиться с этой новостью, и сразу же добавил:

— Это не обязательно означает, что случилось что-то плохое, не думай пока о худшем.

Произнося эти слова, он чувствовал угрызения совести. Вместе с этим ощущением он позабыл и то, что собирался сказать. Чэн Цянь был хорош в том, чтобы портить людям настроение, но он совершенно не знал, как их утешить.

— Может быть, он случайно потерял его, а может быть, он сломался по другой причине…

— Да, ты прав, — Янь Чжэнмин выглядел так, словно только что очнулся ото сна. Он заставил себя улыбнуться и согласился со словами Чэн Цяня. —Может быть на море разразился шторм. Может быть этот твой амулет спас ему жизнь... Не…

Он вдруг отчаянно задрожал и закашлялся, закрываясь рукой, будто морской ветер душил его.

Чэн Цянь открыл было рот, но так и не нашел подходящих слов. Он неуверенно потянулся и положил руку на плечо Янь Чжэнмина. Юноша почувствовал тепло, исходящее от тела его старшего брата, но, прежде чем он смог войти с ним в контакт, это ощущение оказалось разорвано в клочья новым порывом ветра.

Порой Чэн Цянь вспоминал их первую встречу. Фигура и осанка старшего брата больше походили на девичьи, нежели на мужские. В то время он часто думал о Янь Чжэнмине как о бездельнике, праздно прожигавшем жизнь в «Стране нежности».

Тогда у Янь Чжэнмина не было мозолей на руках, и его мысли были свободны от забот. Какие же это были чудесные дни…

Все эти страдания, скитания на чужбине и страх беспомощности. Почему они должны были стать его бременем?

Прежде чем Чэн Цянь закончил оплакивать былые времена, ветер на море внезапно переменился.

Он увидел, как содрогнулась морская гладь. Словно из ниоткуда явились огромные волны, поднимаясь на высоту шести чжан, и, подобно неприступным стенам, двинулись прямо на них.

Спокойный бриз внезапно стал свирепым. Дырявый пояс Тан Ваньцю яростно затрепетал, покачиваясь, будто готовясь вот-вот рухнуть. Он рванулся вверх в попытке набрать высоту, но, похоже, у вещи больше не был сил это сделать. Послышался треск рвущегося шелка, и там, где ранее была дыра, пояс порвался надвое!

Разрыв оказался прямо под ногами Чэн Цяня. Он потерял равновесие и тут же свалился вниз. Ровно в этот момент, успевший вовремя среагировать Янь Чжэнмин, схватил его за руку. Кровь, испачкавшая его ладонь, мгновенно запятнала Чэн Цяня.

Чэн Цянь инстинктивно схватился за Шуанжэнь и попытался подсознательно воззвать к нему ядром. В столь критический момент меч издал легкий металлический звон. Звук тут же утонул в реве волн, но Чэн Цянь определенно услышал его. Сердце юноши дрогнуло. Какое-то мгновение он не знал, смеяться ему или плакать. Клинок явно отреагировал на слияние!

— Старший брат, отпусти меня!

Но Янь Чжэнмин отказался его слушать. Его разум пребывал в смятении, а сам он, казалось, был словно одурманен. Единственной мыслью в его голове было то, что он никогда не должен ослаблять хватку.

У Чэн Цяня не было времени спорить с ним, быстро собравшись, он снова воззвал к мечу. Возможно, он и правда достиг стадии слияния, а может быть, его толкнула срочность ситуации, но в этот момент он полностью проигнорировал значимость подобного события, и каким-то образом заставил Шуанжэнь неуверенно парить в воздухе.

Тяжесть в руке Янь Чжэнмина исчезла, и Чэн Цянь, наконец, вырвался на свободу. Янь Чжэнмин тут же ослабил хватку, чтобы не мешать юноше.

— Не... Нечего тут рисоваться. А теперь медленно… еще медленнее, двигай сюда. Ты пока не можешь летать ровно, притормози еще немного.

Чэн Цянь, естественно, не осмеливался быть беспечным. Достижение стадии слияния было равносильно превращению клинка в продолжение собственного тела. Даже стоя на плоской поверхности, любой бы споткнулся, если бы у него вдруг выросла третья нога. Кроме того, Шуанжэнь сложно было назвать покорным мечом, и Чэн Цянь не мог полностью подчинить его.

Чэн Цянь неуклонно контролировал свое ядро и не смел позволить себе отвлечься. Он медленно направил Шуанжэнь к поясу Тан Ваньцю, но как раз в тот момент, когда Янь Чжэнмин почти дотянулся, чтобы поймать его, произошло еще одно непредвиденное событие.

Словно из воздуха возник водяной столб, принесший с собой огромную волну. Вода с неописуемой силой обрушилась на них. Грудь Чэн Цяня сдавило, дыхание застряло внутри. Он потерял контроль над Шуанжэнем и вместе с мечом был отброшен прочь.

Возглас, донесшийся до его ушей, тут же затих. Чэн Цянь успел лишь схватиться за рукоять своего оружия, прежде чем рухнуть в море. Потоки воды обрушились сверху, принявшись швырять его из стороны в сторону, и юноша сразу же потерял сознание.

К счастью, он так и не разжал пальцы. Ножны Шуанжэня исчезли в бушующем море, волны ударились об острое лезвие, и клинок врезался в тело Чэн Цяня, полоснув его по ноге. Морская вода обожгла рану, и Чэн Цянь тут же проснулся от резкой боли.

Он поперхнулся, наглотался воды и тут же задержал дыхание, изо всех сил стараясь вырваться.

Чэн Цянь всегда говорил, что не боится ни жизни, ни смерти, но у него не было никакого желания бессмысленно утонуть в море, как сейчас.

К сожалению, он оказался не очень хорошим пловцом, что было довольно позорно для того, кто практикует фехтование прилива. В небольших речушках он еще мог немного поплескаться у берега, но в море он мало на что был способен.

Дрожащими руками Чэн Цянь сложил малознакомую печать. Вокруг него тут же раздулся пузырь, заключив юношу внутри. Но против волн, что смогли разорвать пояс Тан чжэньжэнь надвое, усилия его истощенного ядра не имели никаких шансов.

Тонкие стенки неоднократно восстанавливались, но каждый раз разбивались снова. Всякий раз, когда пузырь лопался, Чэн Цянь захлебывался все новыми и новыми порциями воды. Постепенно его сознание начало мутнеть. Он не знал, как долго ему пришлось бороться, но в конце концов, все, что ему осталось – лишь плыть вперед, не в силах продолжать борьбу.

Чэн Цянь чувствовал лишь холод.

Его меч был холодным, и вода тоже была холодной. Его чувства постепенно угасали.

Чэн Цянь невольно вспомнил свои детские годы, когда он еще жил в деревне и видел похороны старика, жившего по соседству. Казалось, это случилось целую вечность назад. Старая вдова сшила для старика толстое погребальное одеяние, набив его хлопком, который они собирали в течение двух лет. После этого переживания в сознании Чэн Цяня впервые сформировалось глубокое впечатление о смерти.

«Смерть, должно быть, очень холодная», — подумал он.

Но, вопреки ожиданиям, Чэн Цянь не умер.

Когда он снова открыл глаза, солнце уже клонилось к закату.

Чэн Цянь резко сел. Спина отозвалась такой болью, что почти заставила его лечь обратно. Вскоре он понял, что находится на вершине большого рифа. Рана от меча на его ноге побелела под воздействием морской воды, из-за чего края пореза вздулись. Голая кожа покрылась бледным слоем соляного инея.

Позади послышался чей-то голос:

— Все еще жив?

Чэн Цянь обернулся и увидел «дикаря», медитировавшего у него за спиной.

Этот человек выглядел еще хуже, чем сам Чэн Цянь. Рваная одежда едва прикрывала его тело, за растрепанной бородой не было видно его лица, а под завесой волос виднелась лишь пара глаз. Пристальный взгляд, которым он смотрел на Чэн Цяня, был подобен молнии. Почему-то этот человек показался ему знакомым. Надолго задумавшись, Чэн Цянь в шоке воскликнул:

— Ты... Вэнь Я чжэньжэнь?!

Вэнь Я свирепо посмотрел на него и сердито рявкнул:

— У тебя что, испортилось зрение? Или ты потерял память? Чего кричишь?

Виски Чэн Цяня сдавило болью, будто в его голову воткнули иглы. Стоило ему встретить здесь старого знакомого, как тысячи и тысячи слов едва не слетели с его языка: о мастере, брате, о владыке острова, о Тан чжэньжэнь... Но это было лишь минутное помутнение. Мгновенно очистив свое сердце от слабостей, что никогда не должны были существовать, он вновь обрел самообладание.

Чэн Цянь не произнес эти слова. Он проглотил их с горькой соленостью морской воды и почтительно поклонился Вэнь Я чжэньжэню, как и полагалось младшему. Затем он молча отодвинул Шуанжэнь в сторону и сел, чтобы выровнять дыхание и как можно быстрее восстановить свое истощенное ядро.

Вэнь Я быстро оглядел его и не мог не восхититься. Он подумал: «Сяо Чунь говорил мне, что этот мальчик мог бы быть перерождением его учителя. Глядя на него теперь, я действительно вижу некоторое сходство».

Он остался безмолвно охранять Чэн Цянь до полуночи, пока над глубоким синим морем не повисло звездное небо. Во время отлива вода отступила, обнажив большую часть рифа.

Как только Чэн Цянь пришел в себя, он услышал слова Вэнь Я чжэньжэня:

— «Меч несчастной смерти» непокорен. Это не то оружие, которое можно подчинить одними лишь знаниями и стремлениями. Ты, должно быть, тоже это понял.

Чэн Цянь на мгновение опешил, а затем отреагировал:

— Старший, это ты оставил меч в моей комнате?

Вэнь Я холодно рассмеялся.

— Кто же еще это мог быть? Из-за несчастий вашего клана, я вынужден был закрыть свою захудалую гостиницу. Как никак, я тоже ваш родственник. Кучка каких-то ублюдков упорно пыталась меня выследить. Я планировал вернуть то, что ваш клан доверил мне, и залечь на дно, пока все не устаканится. Хех, как ни странно, появиться в нужное время намного лучше, чем появиться заранее. А я прибыл сюда как раз вовремя, к самому началу великой битвы на острове Лазурного Дракона.

— Этот меч принадлежал моему учителю?

Вэнь Я фыркнул.

— Чушь собачья. Как может такой мягкий человек, как твой учитель, использовать столь смертоносное оружие? Он принадлежал твоему «деду», и много лет назад случайно оказался у меня. В то время в вашем клане были одни только инвалиды, да дети. Некому было доверить этот меч, поэтому я хранил его. Если клинок попадет в руки человека с твердым и непоколебимым сердцем, его владелец получит в свое распоряжение огромную силу. Но стоит хозяину проявить хоть малейшую слабость, меч тут же нанесет ему ответный удар. Есть ли на свете что-то лучше и опаснее, чем этот клинок? Глядя на тебя, я думаю, что «ласки уступают крысам» [1]. Дела вашего клана становятся хуже с каждым поколением, а на вас и вовсе невыносимо смотреть. Если придется выбирать, из вашей кучки бездельников ты будешь единственным, у кого есть хоть один шанс противостоять злу.

[1] Имеется в виду, что следующие поколения все хуже и хуже предыдущих. Уступают предыдущим.

Эти слова пробудили в душе Чэн Цяня странное чувство. Он подумал, что этот старший немало преуспел в пустой болтовне. Он поспешно поднялся на ноги и попрощался:

— Премного благодарен старшему за помощь. Мне все еще нужно найти моего брата, так что я ухожу.

— Погоди, — остановил его Вэнь Я, — ты знаешь, где они?

Чэн Цянь знал только, что количество островов и рифов в Восточном море невелико, так что Янь Чжэнмин и другие, должно быть, тоже оказались где-то поблизости. Несмотря на то, что он был новичком, он уже вполне мог летать на своем мече. Он мог бы облететь вокруг, пока погода не испортилась. Найти их должно быть не так уж трудно.

Но следующие слова Вэнь Я шокировали его.

— Вот, что я тебе скажу. Они на необитаемом острове менее чем в пяти ли отсюда. Если полетишь на своем мече, то доберешься до них в мгновение ока. Но я бы посоветовал тебе держаться подальше, потому что, по чистой случайности, Чжоу Ханьчжэн тоже оказался на этом острове.

Чэн Цянь немедленно остановился.

Вэнь Я продолжал:

— Восточное море так сильно штормило прошлой ночью, не вы одни пострадали. Значит, грозного мастера Гу Яньсюэ больше нет... Увы, этот смазливый мальчишка по имени Чжоу, должно быть, тоже воспользовался суматохой, чтобы сбежать. Хм, а он быстро бегает.

Поначалу Чэн Цянь еще не был так встревожен, но, услышав слова Вэнь Я, он больше не мог сидеть спокойно. Прежде чем Вэнь Я успел договорить, Чэн Цянь запрыгнул на Шуанжэнь и взлетел.

Вэнь Я не думал, что он окажется таким вспыльчивым. Выругавшись себе под нос, он щелкнул пальцами, выпуская в воздух луч зеленоватого света, тут же превратившийся в тончайшую веревку, способную связать даже бессмертного. Устремившись прямо к Чэн Цянь, веревка прочно обвилась вокруг его тела, заставив юношу снова упасть на риф.

— Ты что, с ума сошел? — рявкнул Вэнь Я. — Хочешь, чтобы тебя убили? Кто сказал, что ты реинкарнация повелителя демонов?

Эти слова прозвучали внезапно, но Чэн Цянь, на удивление, услышал их. Он тут же начал яростно сопротивляться:

— Это не так! Учитель ошибся. Но этот Чжоу Ханьчжэн может причинить вред старшему брату и другим, прояви милосердие, освободи меня.

Вэнь Я сказал:

— Не переоценивай себя. Этот смазливый Чжоу Ханьчжэн может и не самый благородный человек, но нельзя не заметить уровень его мастерства. Будь я в расцвете сил, то, возможно, еще смог бы пойти против него... Ну, а ты? Хм.

Чэн Цянь ничуть не смутился:

— Премного благодарен старшему за урок. Конечно же, я не смогу сражаться с ним честно, но я могу напасть на него исподтишка или придумать какой-то другой план. Старший, пожалуйста, не усложняй мне жизнь.

Вэнь Я изумленно замолчал.

Он действительно не знал, как Чэн Цянь мог говорить такие вещи. Среди обычных людей шестнадцатилетний мальчик вполне мог бы считаться взрослым и независимым парнем, но в мире совершенствующихся, полном тысячелетних заклинателей, он был всего лишь щенком, не заслуживающим внимания.

Вэнь Я не мог понять, как Хань Мучунь вообще смог вырастить Чэн Цяня. Этот щенок не только не испытывал страха или уважения к более сильным людям, но и был ужасно наглым!

Чэн Цянь начал терять терпение. Учитывая дружбу Вэнь Я с Мучунь чжэньжэнем, он все еще не мог позволить себе относиться к старшему враждебно. Юноша проскрежетал зубами:

— Старший Вэнь!

— Твой клан... — Вэнь Я внезапно испустил долгий вздох. — Малыш, с такой кучкой сопляков вам не удержать гору Фуяо.

Чэн Цянь понятия не имел, почему Вэнь Я продолжал ругать их клан, но он также вспомнил, что этот человек даже их учителю не сказал ничего хорошего, так что его это мало беспокоило. Он не стал спорить и лишь на мгновение неохотно встретился взглядом с Вэнь Я. Затем он украдкой оглядел связавшую его веревку, планируя найти лазейку для побега.

Но в следующее мгновение давление вокруг его тела исчезло. Вэнь Я отозвал веревку, способную связать даже бессмертных, обратно.

— Ты сумел достичь стадии слияния с мечом в столь юном возрасте. Похоже, ты действительно выдающаяся личность. Я так давно знаком с твоим учителем, что не могу просто стоять и смотреть, как тебя убивают. Здесь…

Прежде чем он закончил говорить, на рифе вдруг появилось еще несколько фигур. То были три клона, созданные Вэнь Я.

— Если ты сможешь прорваться через моих клонов, я перестану тебе мешать. — сказал он. — Но есть одно правило. Я не хочу видеть это цветастое и безвкусное фехтование клана Фуяо. Тебе разрешено выбрать только одну технику, но ты можешь использовать эту технику сколько угодно раз. Если сумеешь прорваться, то можешь идти и строить козни против кого захочешь.

Только одна техника… разве это не было похоже на битву основ?

Чэн Цянь едва не рассмеялся от гнева. Похоже, этот старший Вэнь совершенно не заботился о том, чтобы сохранить лицо. Подумать только, он действительно предложил ему устроить сражение, опираясь лишь на силу ядра. Разве это не было сродни тому, чтобы вызвать пятилетнего ребенка на поединок по армрестлингу?

Этот бесстыдник действительно перешел все границы.

Глава 46. Там, где рождается отчаяние, рождается и надежда.

Чэн Цянь не удержался и кашлянул:

— Мой уровень самосовершенствования не настолько хорош. Как мне прорваться через трех твоих клонов с одним только мечом? Боюсь, к тому моменту кости моего старшего брата успеют остыть, а я попросту умру тут с голоду. Старший Вэнь, пожалуйста, будь более разумен.

Вэнь Я не тронулся с места, он лишь окинул Чэн Цяня взглядом. Стоило молодым людям разозлиться или почувствовать себя несогласными с чем-то, как у них тут же либо пробуждались амбиции, либо начиналась депрессия. Их сердцам не хватало твердости. Вероятно, они проявляли враждебность из-за тревоги и страха. В этом отношении Чэн Цянь вел себя совсем как обычный человек.

Вэнь Я ответил:

— Значит, ты не можешь справиться даже с моими клонами, но все равно хочешь сразиться с Чжоу Ханьчжэном? Как? В своих снах?

Чэн Цянь хотел было возразить, но Вэнь Я безжалостно продолжил:

— Возрождение клана? Если ты действительно хочешь возродить свой клан, самое логичное, что нужно сделать — найти место, где можно спрятаться. А потом тренироваться в течение трех-четырех столетий. Судя по тому, что я вижу, ты просто боишься нести эту ношу на себе, поэтому слепо идешь вперед, не заботясь ни о чем!

Чэн Цянь рассерженно сощурился, но, когда он заговорил, поднимая Шуанжэнь, его голос прозвучал на удивление мягко.

— Старший, твои слова имеют смысл, но подстегнуть меня к действию с помощью замечаний не получится.

Вэнь Я подумал, что Чэн Цянь похож на камень в выгребной яме [1], такой же твердолобый. Он должен был преподать ему урок.

[1] Фраза 茅坑里的石头 (máokēng lǐ de shítou) ссылается на аналогичную 茅厕里的石头 (máocè lǐ de shítou), что буквально означает камень, из которого сделан пол в уборной — вонючий и твердый; обр. твердолобый, своевольный, упрямый.

Каждый из трех его клонов, наконец, сделал свой ход. Подпрыгнув, они окружили Чэн Цяня.

Ударить младшего первым… Похоже, что Вэнь Я действительно не страдал от таких качеств, как мораль и честность.

Шуанжэнь устремился к трем клонам, подобно накатывающимся волнам. Аура клинка всколыхнула море, дремавшее вокруг рифа. Вода, что таила в себе жестокую силу, яростно билась о его края, сотрясая камни. Три клона Вэнь Я действовали безупречно. Создав в воздухе световую завесу, они тут же набросили ее на Чэн Цяня, словно огромную рыболовную сеть.

Аура меча и гигантская сеть столкнулись. Гул неимоверной силы сотряс риф, почти расколов его пополам. Куски камня брызнули во все стороны.

Сам Вэнь Я все также сидел на своем прежнем месте. Он поспешно сложил печать, защищая риф под собой, не желая так скоро отправиться в море танцевать с рыбами.

Грубая атака трех клонов с успехом подавила ауру меча Чэн Цяня. Сеть, образованная световой завесой, начала постепенно сжиматься, запирая юношу внутри.

Чэн Цянь не мог противостоять ей и не мог больше атаковать. Все, что ему оставалось – временно отступить. Он вскочил на свой меч и отлетел в сторону, чтобы отдышаться.

— Фехтование прилива, — медленно произнес Вэнь Я, и на его лице застыла холодная улыбка. — С таким уровнем амбиций ты еще смеешь утверждать, что практиковал фехтование прилива?

Он вдруг присвистнул, и звук этот был долгим и громким. Клоны над его головой тут же превратились в круг из едва различимых фигур. А потом эти фигуры начали разделяться, одна на две, две на четыре, медленно увеличиваясь в числе. Каждая из них держала в руке меч, возникший из ниоткуда, кончики клинков были направлены на Чэн Цяня.

Все клоны использовали совершенно отличные друг от друга техники. Они сделались похожими на тучу мух, заполонивших небо. Любой зритель был бы ослеплен подобным зрелищем.

Глядя на неконтролируемые вспышки мечей, Чэн Цянь ощутил настолько сильное головокружение, что его едва не стошнило. На мгновение он почувствовал себя зверем, безжалостно загнанным в угол.

Вэнь Я вдруг воскликнул:

— Смотри на море под своими ногами! [2]

[2] 下海 (xiàhǎi) – букв. заходить в море; выходить в море. Бросить все и отправиться в свободное плавание.

Чэн Цянь был поражен.

Сейчас глубокие синие воды были спокойны, как осенняя луна. Лишь стоя на этом маленьком островке он чувствовал, как волны разбиваются о берег.

Сила подводных течений была сильна, как острие меча, ведь их источник был огромен и неисчерпаем. Море объединяло сотни рек, разрезало облака и могло проскользнуть в мельчайшие расщелины, с легкостью смешиваясь с мелким песком. Море никогда не вкладывало все свои силы в один бросок…

Но там, где рождалось отчаяние, рождалась и надежда.

Только Вэнь Я чжэньжэнь не дал ему возможности как следует поразмыслить над этим. Сияние клинков его клонов образовало новую сеть, стеной двинувшуюся на Чэн Цяня, будто намереваясь поглотить его. Но Чэн Цянь, похоже, прозрел раньше. Юноша рефлекторно поднял меч, приготовившись парировать удар, но ощущение, что что-то пошло не так, не покидало его. Он больше не мог держать свое оружие также уверенно, как раньше. Прежде чем удар достиг цели, аура его меча сбилась с курса.

Он был вынужден снова уклониться от атаки Вэнь Я и споткнулся о риф, не смея остановиться ни на мгновение. Убегая, он едва касался земли, а многочисленные вспышки мечей, беспрерывно преследовавшие его, обугливали камни, мимо которых он проносился.

Это вынужденное бегство привело к тому, что крохотное чувство прозрения в сердце Чэн Цяня полностью исчезло. Его дыхание застряло в груди, не позволяя юноше ни вдохнуть, ни выдохнуть, что причиняло ему довольно сильную боль.

Именно тогда он снова услышал, как Вэнь Я воскликнул:

— А теперь посмотри на себя!

В ушах Чэн Цяня зазвенело. Его пальцы ослабили хватку, почти заставив его уронить Шуанжэнь, за который он все время так крепко держался, даже несмотря на то, что чуть не утонул.

Все эти годы на острове Лазурного Дракона он уделял внимание лишь формированию своего ядра и оттачиванию искусства фехтования, всегда мечтая о том, чтобы свергнуть таких людей, как Чжоу Ханьчжэн. Он всегда думал только о возрождении своего клана, но редко задумывался о будущем, и еще реже о том, чтобы созерцать самого себя.

Гордость и высокомерие превратились в непроницаемый щит вокруг его слабостей. Все, чего он боялся в жизни, заключалось лишь в том, что, если он будет слишком медлителен, другие будут смотреть на его братьев свысока.

Чэн Цянь терпеть не мог слова о «рассеявшейся душе» [3]. Он всегда чувствовал, что его учитель не умер, что его душа просто странствует по земле и откуда-то наблюдает за ним. Этот воображаемый взгляд вызывал у него столько страха и беспокойства, что он еще долго не мог успокоиться.

[3] 魂飞魄散 (hún fēi pò sàn) - душа разума улетела, а душа тела рассеялась (обр. в знач.: страшно перепугаться, от страха душа ушла в пятки).

— Сейчас!

Чэн Цянь немедленно остановился. Шуанжэнь в его руке был подобен текущим водам. По крайней мере, теперь он чувствовал, что меч был связан не только с ним, но и с целым миром.

На пути самосовершенствования существовали тысячи основных принципов, которым нужно было следовать. Но если бы кто-то заключил все это в одно предложение, оно звучало бы как: «Взгляни на мир, а затем посмотри на себя»?

Порывистость Чэн Цяня немедленно исчезла, но аура его меча все еще была неустойчива. Она была тусклой, но в ней отчетливо прослеживалась непрерывность потока. На этот раз от прежнего гнева не осталось и следа. Казалось, будто он желает опрокинуть остров. Морозный клинок Шуанжэнь пронзил световую завесу.

Аура меча и завеса уничтожили друг друга, но, каким-то образом, им удалось «растворить» и круг клонов Вэнь Я.

Не говоря ни слова, Чэн Цянь прижал Шуанжэнь к земле, будто отступая, и тут же снова двинулся вперед, подобно новой волне, родившейся до того, как утихла предыдущая. Со всех сторон послышались взрывы – оставшиеся клоны Вэнь Я исчезали один за другим. В мгновение ока световую завесу поглотила ледяная аура клинка. На рифе воцарилась тишина. Только Чэн Цянь, выглядевший так, словно на него снизошло озарение, и Вэнь Я чжэньжэнь, продолжавший, скрестив ноги, сидеть на земле, смотрели друг на друга.

Только тогда Чэн Цянь почувствовал, что впервые прикоснулся к истинной сути «фехтования прилива».

После всех этих лет он вновь погрузился в медитацию, вызванную внезапным просветлением. Чистая энергия, собравшаяся вокруг него, несла с собой прохладный морской бриз и без колебаний вливалась в его тело. Его меридианы, сформированные в течение многих лет напряженной работы, приняли ее без проблем. Его собственная Ци курсировала внутри него, и казалось, что все его внутренние раны исцелились в один миг.

Когда Чэн Цянь пришел в себя, небо на востоке уже окрасилось мраморно-белым предрассветным сиянием. Несмотря на значительную задержку, Чэн Цянь все же поклонился Вэнь Я и сказал со сложным выражением лица:

— Большое спасибо старшему.

Уголки глаз Вэнь Я слегка опустились, когда он ответил:

— Я понятия не имею, что не так с вашим кланом Фуяо. Слабовольный и мягкосердечный человек вошел в Дао через меч. Другой же был чрезвычайно упрям и никогда не считался с правилами, но вошел в Дао через сердце. Мальчик, все годы, что ты провел здесь, ты тратил свое время на столь незначительные вещи. Разве ты не боишься встать на неверный путь?

Чэн Цянь молча опустил голову. Какое-то мгновение он не мог найти нужных слов.

В лекционном зале им рассказывали лишь о методах самосовершенствования, и глава их клана никогда не сдерживал его. Там не было никого, кто мог бы, как старший, указать ему путь. Даже если бы у кого-либо вдруг появилось такое намерение, высокомерное сердце Чэн Цяня вряд ли захотело бы его слушать.

— Ты можешь лишь слепо шататься туда-сюда, обнажая клыки и размахивая когтями. Ты что, краб? И что толку от этого существа с плоским панцирем, кроме того, что из него получается отличный гарнир?

Чэн Цянь не мог не опустить голову еще ниже, но стоило Вэнь Я заговорить об этом, как он тут же шумно сглотнул. Этот старший, который уже должен был достичь стадии инедии [4], на самом деле оказался страшным обжорой!

[4] Инедия – способ обходиться без физической пиши и воды. Подразумевает поглощение энергии извне, от солнца, воздуха, из космоса.

Чэн Цянь вновь промолчал.

Вэнь Я встретил его странный взгляд и сразу же взорвался от смущения.

— На что уставился? Разве не из-за вас, ребята, я даже не могу вернуться домой?! Ублюдки, никчемные ничтожества!

Чэн Цянь немедленно опустил глаза и послушно сказал:

— Да.

Но уже через мгновение он не удержался и снова поднял взгляд на Вэнь Я.

— Старший, я ведь могу уйти прямо сейчас, верно?

Вэнь Я был ошеломлен. В этот момент он, наконец, понял упрямство Чэн Цяня. Будь то выход на новый уровень или прозрение, все это было совершенно не важно для этого маленького щенка. В его глазах ни одна из этих вещей не могла сравниться ни с одним из волосков с голов его братьев.

Вэнь Я невозмутимо произнес:

— Те, кто идет по пути самосовершенствования, преодолевают тысячи испытаний и сотни невзгод. Лишь те, кто пережил сотни ударов молнии, могут на что-то рассчитывать. С самого начала семейные отношения ничего не значат для них. В то время как дружба, возникшая на этом нелегком пути — действительно долговечна. Лишь испытав множество трудностей, можно обрести покой. В твоем сердце столько ненужных мыслей, как же ты смог войти в Великое Дао?

Чэн Цянь ответил без колебаний.

— Если жизнь так несчастна, зачем стремиться к долголетию? Чтобы страдать и дольше? Старший, Дао, о котором рассказывал мне мой учитель, совсем не такое.

— Ты говоришь об этом со мной? — Вэнь Я недоверчиво посмотрел на него. — Такая мелочь, как ты, осмеливается говорить со мной о... Хорошо, о каком же Дао рассказывал твой мастер?

По правде говоря, Мучунь чжэньжэнь редко сам заводил подобные разговоры. Чэн Цянь пожалел о своих словах сразу же, как только они слетели с его губ. Он чувствовал, что уже сказал слишком много. Но, стоило Вэнь Я немного подтолкнуть его, как его разум очнулся и внезапно сформировал хорошую мысль, которую юноша тут же и выпалил.

— Путь, о котором говорил мой учитель — это «следовать своему сердцу», «быть несдержанным». Старший, прости дерзость этого младшего, но я уже давно задаюсь вопросом: считается ли страдание в одиночестве ради долголетия — следованием своему сердцу?

Вэнь Я был ошеломлен его вопросом.

Чэн Цянь все еще беспокоился за Янь Чжэнмина и остальных, поэтому он был не в настроении продолжать эти глупые разговоры. Он почтительно поклонился, обхватив ладонью кулак, и повернулся, чтобы уйти.

Но Вэнь Я вновь окликнул его:

— Подожди!

Вэнь Я уставился на Чэн Цяня и медленно проговорил:

— Даже если ты целую ночь провел, тренируясь со своим мечом, этого все еще недостаточно. Ты надеешься достичь неба одним прыжком? Тебе не победить Чжоу Ханьчжэна. Пойдем, я кое-что тебе дам.

Ошеломленный, Чэн Цянь наблюдал, как Вэнь Я ткнул пальцем себе между бровей. Казалось, мужчине было очень больно, но он продолжал что-то напевать. В месте, куда указал его палец, начал медленно формироваться лазурный сияющий шар.

По мере того, как лазурный свет разливался по его лбу, цвет лица Вэнь Я, напротив, заметно ухудшался, показывая намек на истощение.

Чэн Цянь всегда был довольно отчужденным юношей. Обычно он не общался с другими людьми и редко обсуждал с ними какие-то вещи. Он никогда не надеялся, что кто-то протянет ему руку помощи. Тем более, если это заставит другого человека страдать.

Он понятия не имел, что это за лазурный шар, но видел, что Вэнь Я чжэньжэню нездоровится. Он тут же попытался остановить его:

— Старший Вэнь, не нужно…

Прежде чем он успел договорить, Вэнь Я тихо вскрикнул и поймал новообразованный предмет в ладонь. Свечение, окутывающее его, на мгновение превратилось в яркую вспышку, но тут же снова потускнело. В руке Вэнь Я держал крупный нефрит, похожий на гусиное яйцо. Нефрит был чистым и прозрачным, а его гладкая поверхность казалась образцом изящества.

Вэнь Я посмотрел на камень в своей руке и улыбнулся.

— В те дни, когда я только вступил на путь самосовершенствования, мои способности были так плохи, что даже остров Лазурного Дракона отказался принять меня. К счастью, один мой друг подарил мне этот предмет, он называется «Камень сосредоточения души». [5]. Стоит поместить его в человеческое тело, и он позволит своему новому хозяину перескочить через стадию поглощения Ци и сразу же начать совершенствоваться. Но подобный способ ничем не отличается от совершенствования при помощи пилюль. Результат всегда будет поверхностным. Пусть это и не принесет тебе должного удовлетворения, но эта вещь может быть полезна для борьбы с Чжоу Ханьчжэном, поэтому я дам ее тебе.

[5] 聚靈玉 (jùlíngyù) буквально означает «собирающий души нефрит». Имеется в виду, что он действует не как уже знакомая нам «Поглощающая души лампа», а позволяет сосредоточиться лишь душе хозяина.

Закончив говорить, он без предупреждения поднял руку. Чэн Цянь не успел вовремя увернуться и тут же ощутил, как волна Ци ударила его в грудь, в мгновение ока проникая в его тело.

Чэн Цянь почувствовал себя так, будто его облили холодной водой, и этот холод тут же распространился по всему телу, от макушки и до кончиков пальцев ног. Юноша находился в замешательстве. Какое-то время он даже не мог говорить.

Вэнь Я чжэньжэнь заметил, как исказилось его лицо, и не удержался от громкого смеха:

— Не волнуйся, эта штука не причинит тебе никакого вреда, но, если будешь ей злоупотреблять, в будущем, она не принесет тебе и никакой пользы. Я совершенствовался при помощи этого нефрита в течение многих лет. Так что, если используешь его правильно, то сможешь временно подавить способности Чжоу Ханьчжэна. Разве ты не говорил, что придумаешь какой-нибудь план, чтобы победить его? Поскольку ты не можешь так быстро усовершенствовать свои собственные способности, подавление произведет на него обратный эффект, понизит его до твоего уровня.

После этого он сложил еще одну печать, вспыхнувшую золотыми заклинаниями на его ладони, и медленно погрузил ее между бровей Чэн Цяня.

— Это метод активации, хорошенько запомни его.

На некоторое время Чэн Цянь снова лишился дара речи. Видя, как сияющая аура исчезает между его бровями, Вэнь Я знал, что «Камень сосредоточения души» уже полностью слился с телом юноши. Он кивнул:

— Хорошо, а теперь проваливай. И смотри, не умри там.

Чэн Цянь уже достиг стадии слияния и теперь мог сам летать на своем мече, так что нефрит казался ему обычным артефактом, помещенным в его тело. Но для Вэнь Я чжэньжэня все было совсем иначе. Каким бы невнимательным ни был Чэн Цянь, он не мог не заметить этого. Предмет, когда-то позволивший Вэнь Я чжэньжэню войти в Дао — был истинной основой его самосовершенствования.

После извлечения «Камня сосредоточения души», половина бороды и волос Вэнь Я чжэньжэня поседела.

Заклинатели не старели. Это был явный признак того, что его состояние сильно ухудшилось.

— Я... — Чэн Цянь не мог найти нужных слов. — Я не могу взять это, старший... Это…

— Закрой рот. Я вошел в Дао лишь при помощи этой штуки. Ты думаешь, я чувствую гордость, признавая это? — гневно воскликнул Вэнь Я. — Если бы мое ядро не пострадало от тех негодяев, что охотились за мной, я бы убил этого смазливого мальчишку своими собственными руками. Я отдал камень тебе, так что забирай его и убирайся!

Сказав это, Вэнь Я яростно взмахнул рукавом, подняв весь песок, принесенный на риф ветром, и бросил его в лицо Чэн Цяню, после чего вскочил и нырнул в воду. Когда Чэн Цянь подбежал к каменному краю, он успел лишь мельком увидеть спину, принадлежавшую, казалось бы, крупной рыбе. Спина «рыбы» несколько раз мелькнула впереди и скрылась в волнах.

Чэн Цянь поспешно вскочил на свой меч и взмыл в небо. То ли из-за того, что его мастерство значительно улучшилось прошлой ночью, то ли из-за того, что теперь у него в теле был «Камень сосредоточения души», но когда он летел на клинке, его контроль был намного лучше, чем раньше.

Но он больше не мог найти Вэнь Я чжэньжэня.

Окинув взглядом окрестности и ничего не обнаружив, Чэн Цянь лишь тихо вздохнул. В будущем, если они снова встретятся, он никогда больше не забудет то, чему его научил этот старший. Юноша круто развернулся, намереваясь, наконец, броситься на поиски Янь Чжэнмина и остальных.

Путешествие Янь Чжэнмина напоминало бесконечный поток несчастий.

После того, как великие воды обрушили на них свою ярость, Янь Чжэнмин почти спрыгнул вниз вслед за Чэн Цянем, но, к счастью, Ли Юнь и Хань Юань его удержали. Их несчастной группе пришлось продвигаться дальше. Но, как и сказала Тан Ваньцю, полоска ткани под их ногами вскоре окончательно исчерпала свою силу. На полпути они вынуждены были высадиться на необитаемом острове.

Отсутствующий взгляд старшего брата был откровенно пугающим. Он, казалось, был близок к тому, чтобы окончательно сойти с ума, поэтому Ли Юнь поспешил утешить его.

— Сяо Цянь ведь уже научился летать на мече, разве он может так легко утонуть? Давайте разведем здесь костер и подождем немного. Когда он увидит огонь, то поспешит нам навстречу.

Но Янь Чжэнмин не обратил на его слова никакого внимания. С тех пор как они потеряли Чэн Цяня, он пребывал в постоянном беспокойстве и тревоге.

Он посмотрел вдаль и вдруг вскочил на ноги.

— Море успокоилось. Вы все, оставайтесь здесь, я собираюсь найти его.

Ли Юнь в отчаянии поспешил остановить его. Но, прежде чем он успел возразить, кто-то другой остановил Янь Чжэнмина вместо него. Как только они приземлились на остров, Ли Юнь разлил вокруг свою жабью жидкость. После многих улучшений эффект его «золотого изобретения» мог длиться гораздо дольше, и жаб можно было использовать для обмена информацией. Изначально он разместил их повсюду, намереваясь найти Чэн Цяня, но вместо этого случайно нашел Чжоу Ханьчжэна.

В отличие от них, несчастных беглецов, Чжоу Ханьчжэн был полностью удовлетворен и доволен своим положением. Глядя на то, в каком приподнятом настроении он находился, невозможно было понять, что он чувствовал, потеряв на острове Лазурного Дракона большую часть своих подчиненных.

И все же, даже если у него оставалось всего два или три человека, Чжоу Ханьчжэн сам по себе не был тем, с кем эти несчастные дети могли бы справиться.

Но хуже всего было то, что Чжоу Ханьчжэн был крайне осторожен. Как только он ступил на остров, то сразу же заметил, что Ли Юнь расставил вокруг берега.

— Это плохо, — Хань Юань внимательно следил за ним глазами одной из жаб. — Он мог заметить, что на острове есть люди.

— Все в порядке, — столкнувшись с такой опасностью, Янь Чжэнмину ничего не оставалось, кроме как подавить свое желание немедленно отправиться на поиски Чэн Цяня. — Даже такие мерзкие люди как он боятся смерти. На этот раз он вышел на открытое место, а мы все спрятались. Он, должно быть, напуган еще сильнее, чем мы. Мы должны помешать ему вычислить нас. Ли Юнь, не останавливайся, продолжай в том же духе!

Ли Юнь стиснул зубы и всецело погрузился в выполнение своего долга. Это было то, что он узнал из старых забытых книг. При помощи заклинаний он мог создать целое поле иллюзий, с настоящими деревьями и камнями. Но он не знал, как долго они смогут сдерживать Чжоу Ханьчжэна, каждая секунда была на счету.

Остров был довольно мал, Чжоу Ханьчжэн мог попросту распространить свое сознание по всей округе, чтобы вычислить своих противников. Но, как и сказал Янь Чжэнмин, он был слишком осторожен и не осмеливался действовать опрометчиво. Так что блеф Ли Юня мог сослужить им хорошую службу.

Итак, обе стороны начали прощупывать друг друга. Так прошла целая ночь.

Глава 47. Поистине захватывающее чувство

По мере того, как расширялась территория вокруг Чжоу Ханьчжэна, Золотая Жабья Жидкость Ли Юня быстро теряла свою эффективность. Но они не могли позволить сознанию противника коснуться их. У Янь Чжэнмина не осталось другого выбора, кроме как помочь Ли Юню поддерживать концентрацию. Одновременно с этим он был вынужден приказать Хань Юаню вырезать несколько «птичьих» амулетов. Этот вид заклинаний был очень прост, к тому же, любящий животных Ли Юнь, усилил их. Эти маленькие деревянные таблички могли превращаться в птиц, не требуя от заклинателя большого количества энергии. Они могли подняться в небо, чтобы служить им глазами, и их было не так-то просто обнаружить.

Но, так как мастерство Хань Юаня оставляло желать лучшего, у птиц, что были им вырезаны, оказалось по две лишних ноги. Они неплохо летали, но обречены были постоянно спотыкаться, если бы их заставили идти пешком.

В течение всей ночи Ли Юнь не осмеливался сдвинуться с места, он не мог позволить своему разуму отвлечься ни на минуту, поэтому, вынужденный постоянно поддерживать концентрацию, к утру юноша оказался полностью истощен. Когда он увидел, как на востоке занимается рассвет, он, наконец, не удержался и спросил:

— Сколько еще это будет продолжаться?

— Еще немного, — спокойно сказал Янь Чжэнмин. — Он вынужден постоянно переходить с места на место. Этот человек не какой-то там бродячий заклинатель, что день и ночь способен провести, праздно шатаясь по острову. Он не останется, не станет впустую тратить здесь свое время и энергию.

На этот раз глава клана Янь вновь оказался прав. Как и ожидалось, после рассвета интерес Чжоу Ханьчжэна к пребыванию на острове заметно угас.

Яркие солнечные лучи отражались от морской глади. Один из людей в маске внимательно посмотрел на лицо Чжоу Ханьчжэна и сказал:

— Ваше Превосходительство, мы ничего не выиграем, если останемся здесь. Не лучше ли нам воздержаться от новых проблем и поспешить обратно?

Чжоу Ханьчжэн сцепил руки за спиной, на мгновение задумался и, казалось, окончательно уверился в том, что продолжение борьбы с этими неизвестными людьми не принесет ему никакой пользы. На этот раз он достиг всех своих целей и теперь мог уйти. Мужчина кивнул. Он повернулся, чтобы еще раз окинуть взглядом окрестности окутанные туманом иллюзий, и повысив голос, произнес:

— Господин заклинатель, этот скромный человек пришел сюда только для того, чтобы отдохнуть и перевести дух. У меня не было никаких злых намерений. Если я вас чем-то обидел, пожалуйста, простите мой проступок.

Услышав это, Ли Юнь тяжело вздохнул и расслабился. Он вытер холодный пот со лба и тихо произнес:

— Боже мой, наконец-то он решил уйти.

В данный момент расстояние между ними и Чжоу Ханьчжэном было менее сотни чжан. Они находились прямо за небольшим холмом и могли слышать слова Чжоу Ханьчжэна даже без помощи своих «разведчиков».

Янь Чжэнмин ничего не ответил. В течение всей ночи он вырезал заклинания для усиления концентрации. Единственный нож, который он носил при себе, был отдан Хань Юаню, поэтому ему пришлось использовать меч. При вырезании заклинаний существовала огромная разница между использованием специализированного ножа и использованием меча. Это был первый раз, когда Янь Чжэнмин использовал подобный метод, поэтому он часто терял контроль и Ци, направляемая внутрь амулетов, вырывалась наружу. Его руки были покрыты мелкими ранками, и все это время юноша пребывал в мрачном расположении духа. Даже когда он услышал, что Чжоу Ханьчжэн засобирался прочь, он все еще не выказывал никаких признаков радости.

Когда же он наконец сможет, как и подобает мужчине, выйти с гордо поднятой головой и сразиться с этим человеком по фамилии Чжоу?

Чжоу Ханьчжэн, казалось, не возражал против отсутствия ответа, он лишь сказал своим людям:

— Идем.

После чего повел им всем приготовиться к полету. Но что-то заставило его остановиться на полпути. Чжоу Ханьчжэн вдруг отчетливо почувствовал на себе пристальный взгляд. Уровень его совершенствования был довольно высок, к тому же, он всегда обладал хорошей интуицией. Он инстинктивно протянул руку в направлении взгляда и поймал... Четвероногую птицу.

Чжоу Ханьчжэн нахмурился. Он действительно понятия не имел, что это за странная порода, но внезапно ему в голову пришла одна мысль. Он сжал пальцами шею птицы, намереваясь убить ее, и пернатое создание тут же превратилось в деревянную табличку с грубо вырезанным заклинанием.

Стоило ему надавить чуть сильнее, и амулет распался на две части, а Ци, заключенная внутри него, рассеялась. Любой опытный человек сразу бы сказал, что мастерство заклинателя, создавшего это, находилось на довольно низком уровне.

Сердце Янь Чжэнмина бешено забилось. Он подумал: «Это плохо».

Словно охотничья собака, Чжоу Ханьчжэн поднес амулет к носу и понюхал его. Выражение его лица едва заметно переменилось, будто он что-то вспомнил. Глубокая складка между его бровями тут же разгладилась, и на губах заиграла зловещая полуулыбка.

— А я все гадал, кто бы это мог быть. Похоже, мои усилия не пропали даром…

До этого момента он не осмеливался распространять свое сознание по всему острову, так как боялся, что здесь может оказаться кто-то, чей уровень совершенствования намного выше, чем у него. Если бы сознание человека обнаружил и подчинил себе кто-то другой, оно немедленно обратилось бы против своего хозяина. Но в данный момент Чжоу Ханьчжэн уже выяснил, что люди на острове были группой Янь Чжэнмина, так что ему больше нечего было бояться. Прежде чем он закончил говорить, его сознание распространилось по всей округе, подавляя чужую ауру. Иллюзия Ли Юня была слишком слаба, чтобы выдержать такую атаку. У них не было никакой возможности скрыть свое текущее местоположение.

Чжоу Ханьчжэн парил на мече прямо над их головами. Он улыбался.

— Глава клана Янь, помнится, однажды, в лекционном зале, я уже преподал тебе урок. Разве ты не слышал поговорку «учитель на один день — отец на всю жизнь»? Почему ты прячешься? Не желаешь выйти и встретиться со мной?

Взмахнув рукавом, он раскрыл свой излюбленный веер. Вспышки сразу нескольких молний врезались прямо в поле концентрации Ли Юня. В мгновение ока его поверхностная иллюзия была разрушена.

Ли Юнь рухнул на землю как подкошенный и еще долго не мог подняться.

Янь Чжэнмин бросился к нему, чтобы помочь подняться и отойти в сторону. Цвет его собственного лица при этом, казалось, был еще хуже, чем у Ли Юня, но он все еще твердо стоял на ногах. Не говоря ни слова, он выхватил свой меч и пошел вперед.

Хань Юань побледнел от страха:

— Старший брат, что ты делаешь?

Янь Чжэнмин мрачно произнес, не останавливаясь:

— Не ходи за мной.

Всю свою жизнь, до этого момента, Хань Юань никогда не отличался особой смелостью. Он посмотрел на Ли Юня, а затем на Лужу. Юноша был в полной растерянности и некоторое время стоял неподвижно, но потом он вдруг глубоко вдохнул и побежал догонять своего первого старшего брата.

Чжоу Ханьчжэн бросил на Янь Чжэнмина оценивающий взгляд:

— За те годы, что мы провели порознь, глава Янь, похоже, отбросил свое старое «я» и стал совершенно другим человеком. Как твой старый друг, я чувствую удовлетворение.

Янь Чжэнмин вдруг осознал, что, прежде чем вытащить свой меч, Чэн Цянь никогда не тратил дыхание на слова. За всю свою жизнь он никогда так сильно не ненавидел ни одного человека. Вкус ненависти пугал его, но он становился источником адреналина и бесконечной силы.

Огромное небо над островом было ярким и ясным, а сердце молодого главы клана было полно убийственных намерений.

У него за спиной остались его братья и младшая сестра. Несмотря ни на что, этой битвы ему было не избежать. Янь Чжэнмин тоже не хотел тратить свое дыхание на бессмысленные разговоры, поэтому он выхватил меч и бросился вперед.

Но Чжоу Ханьчжэн никак не отреагировал на эту атаку. Вместо этого двое мужчин в масках поднялись в воздух по обе стороны от него, преграждая Янь Чжэнмину путь.

Чжоу Ханьчжэн беззаботно посмотрел на юношу и с чувством вздохнул.

— Фуяо. Некогда горные цепи ваших земель царапали облака, а сам клан был полон грозных мастеров. От одного лишь топота их ног содрогались небеса. Такая власть, такой престиж… Никто не ожидал, что настанут времена, когда вы падете так низко, что вашим ученикам не останется ничего другого, кроме как бродить по пустыне без цели. Порой, превратности судьбы действительно невозможно предсказать.

Ударом меча Янь Чжэнмин прорвал оборону защитников Чжоу Ханьчжэна. Его тело обратилось вспышкой яркого света, устремившейся прямо к противнику. Ветер, поднятый его клинком, трепал полы чужих одежд, но Чжоу Ханьчжэн оставался невозмутимым. Он даже не развернул свой веер. В воздухе раздался тихий звон, и молния ударила прямо в меч Янь Чжэнмина, оставляя на лезвии длинную трещину.

— В прошлом, с твоим уровнем самосовершенствования, ты не смог бы даже войти в круг внутренних учеников острова, — улыбнулся Чжоу Ханьчжэн. — Ты всегда носишь на шее печать главы клана, не слишком ли она тяжелая для тебя? Почему бы мне не помочь тебе нести это бремя?

Его пальцы вдруг превратились в когти. Казалось, прямо у него на ладони возник черный циклон, и мужчина потянулся к груди Янь Чжэнмина.

Янь Чжэнмин уклонился в сторону и взмахнул мечом, в попытке нанести удар, но его рука неожиданно дрогнула.

Циклон, созданный Чжоу Ханьчжэном, был полон невыразимой силы. Даже столкнувшись с мечом, он не только остался невредимым, но и значительно увеличился в размерах. Он обрушился на Янь Чжэнмина, стремясь раздавить юношу своей мощной аурой.

Именно тогда Янь Чжэнмин услышал, как Хань Юань воскликнул:

— Я здесь! Иди сюда, дай мне хорошенько тебе врезать!

Сердце Янь Чжэнмина забилось быстрее. Он опустил голову и увидел, что Хань Юань, Ли Юнь и все остальные вышли из своего укрытия за небольшим холмом. Двое мужчин в масках пошли прямо на них и тут же вступили в бой с Ли Юнем, что едва держался на ногах, и Хань Юанем, что был бесполезен с самого начала. Ситуация в миг приняла опасный оборот.

Но, стоило Янь Чжэнмину лишь на мгновение отвлечься, как гигантская рука Чжоу Ханьчжэна сократила расстояние между ними. Янь Чжэнмину негде было спрятаться, но не смотря на свои раны, он мог только попытаться разорвать эту дистанцию. Он ударил «ответным огнем», намереваясь утащить Чжоу Ханьчжэна вниз следом за собой.

И все же несмотря на то, что он готов был поставить на кон все, что у него было, Чжоу Ханьчжэн очень ценил свою собственную жизнь. Он был вынужден отступить.

Как увлекательно. Неужели это правда, что даже кролики могут кусаться, оказавшись за пределами безопасных территорий?

Но стоило ему так поступить, как аура ледяного меча подкралась к нему со спины. Холодок объял сердце Чжоу Ханьчжэна. Он, наконец развернул свой веер, выпуская столб огня и молний.

Раскат грома сотряс небо, и яростные вспышки устремились в море. Бушующие волны вспенились, будто готовясь породить нового водяного дракона. Первые капли соленого дождя упали на остров.

Чжоу Ханьчжэн осторожно отступил назад. Увидев человека, что стоял позади него, он сощурился. Это был Чэн Цянь.

Ранее, когда Чэн Цянь впервые очнулся на том далеком рифе, промокший до нитки он уже выглядел как нищий. А после избиения Вэнь Я чжэньжэнем его одежда и вовсе превратилась в лохмотья. Выглядеть еще хуже Чэн Цянь просто не мог. Стоило Янь Чжэнмину увидеть, в каком возмутительном виде юноша предстал перед ними, как убийственные намерения, переполнявшие его, немедленно исчезли.

В этот момент глава клана Янь, наконец, осознал, насколько он повзрослел. Когда он увидел Чэн Цяня, он едва не разрыдался. Юноша открыл рот, но какое-то время не мог вымолвить ни слова.

Чэн Цянь окинул Янь Чжэнмина взглядом и вдруг почувствовал, что в мире действительно был хоть кто-то, кто всегда держал его в своих мыслях, тоскуя по нему и беспокоясь о его благополучии. Он знал, что сейчас не самое подходящее время и место, но не мог удержаться от легкой улыбки, выдававшей все его чувства.

Разве не естественно для человека желать, чтобы в конце дня, когда он, наконец, придет домой, измученный жизненными невзгодами, кто-нибудь открыл бы ему дверь и спросил: «Где ты пропадал на этот раз?»

Чжоу Ханьчжэн ранее не видел Чэн Цяня, но ему было все равно. В его глазах эти недоделанные сопляки не имели никакой ценности, чтобы о них помнить. У них не было ничего, кроме имени их клана. Но он никак не ожидал такого поворота событий.

Тогда, в лекционном зале, Чжоу Ханьчжэну понравился пристальный взгляд Чэн Цяня. Теперь, спустя несколько лет, пусть юноша и стал более сдержанным снаружи, но его внутренний настрой оставался прежним, что удивительно сочеталось с аурой его ледяного меча. И все же, несмотря на свое восхищение, Чжоу Ханьчжэн не желал признавать Чэн Цяня с его посредственным уровнем развития. Он лишь слегка улыбнулся.

— Что, этот маленький заклинатель тоже хочет обменяться со мной ударами?

— Старший Чжоу, ты все неправильно понял, я не имею таких намерений. — не выпуская из рук Шуанжэнь, Чэнь Цянь кивнул Чжоу Ханьчжэну с церемонным почтением. Но в следующий же момент, без какого-либо предупреждения, он вдруг активировал «Камень сосредоточения души» Вэнь Я чжэньжэня.

Чжоу Ханьчжэн ощутил, что его тело стало тяжелее. В глубине его сознания тут же зародилось плохое предчувствие, а потом он понял, что его ядро, казалось, покрылось слоем льда. Его предельная концентрация вдруг ослабла. Уровень его совершенствования упал, по меньшей мере, на шестьдесят процентов.

Чжоу Ханьчжэн был потрясен. Что это еще за проклятая техника?

Но Чэн Цянь не дал ему времени обдумать это. Неся в себе силу прилива, он сделал шаг вперед и ударил Чжоу Ханьчжэна мечом.

Чжоу Ханьчжэну ничего не оставалось, кроме как постыдно отступить. С каждым новым ударом он отходил все дальше и дальше. Так как уровень его совершенствования был подавлен, защитная аура вокруг его тела рассеялась без следа. Холодное лезвие Шуанжэня полоснуло по его груди, разрезая одежду и обнажая кожу.

— Этот младший пришел сюда не для того, чтобы обмениваться ударами, — сдержанно продолжил Чэн Цянь. — Я здесь, чтобы покончить с одним человеком.

Такой поворот событий ошеломил всех. Хань Юань, отброшенный назад людьми в масках, несколько раз кашлянул, вытянул шею, чтобы лучше видеть, и пробормотал:

— Это же младший старший брат? Он что, чем-то одержим?

Лужа открыла было рот, но он тут же наполнился брызгами соленой морской воды, и девочка поспешила ее выплюнуть.

— Дело не в том, что Сяо Цянь стал сильнее, а в том, что Чжоу Ханьчжэн ослабел, — быстро отреагировал Ли Юнь. — Смотри, он даже стоять ровно не может. Защитная аура вокруг него тоже исчезла!

Янь Чжэнмин с тревогой подумал: «Что за подозрительный тип повстречался этому сопляку в его отсутствие? Каким же сомнительным приемам он научился?»

Сам он, не теряя времени, сражался с людьми в масках, желавшими всеми силами помочь своему хозяину.

Водяной пар окутал безлюдный остров. Поднятые клинком прилива капли взмыли вверх, прежде чем замерзнуть. Чжоу Ханьчжэн внезапно осознал:

— Подожди... Это же Шуанжэнь, смертоносный меч? Откуда он у тебя?

Чэн Цянь даже не потрудился ответить. Он взмахнул своим оружием, и иней, повисший в воздухе, сгустился в вихрь. Его основание было острым, как копье, и целилось прямо между бровей Чжоу Ханьчжэна.

Чжоу Ханьчжэн не ожидал, что столь юный молодой человек может без колебаний кого-то убить. Испустив яростный вопль, он взмахнул своим веером. Веер разорвал водяной вихрь. Пламя и искры столкнулись с морозом. Даже не дав себе перевести дух, Чжоу Ханьчжэн вновь вскинул руку. Молнии сплелись с новым порывом ветра, намереваясь сбить несущееся на него «копье». Но вдруг ледяные осколки, словно бурные волны, хлынули на берег. В мгновение ока они вновь сложились вместе и теперь казались еще прочнее, чем прежде!

Чжоу Ханьчжэна снова отбросило назад. Пытаясь избавиться от странного ограничения, он злобно посмотрел на Чэн Цяня.

— Сопляк, советую тебе остановиться. Перейдешь эту черту и точно пожалеешь.

Услышав это, Чэн Цянь едва не расхохотался. Он подумал: «Почему бы тебе не сказать эти слова самому себе, в тот момент, когда ты унижал других?»

Он тут же сложил печать, и Шуанжэнь, подобно выпущенной из лука стреле, рванулся к Чжоу Ханьчжэну. Окутавший его водяной поток окончательно разрушил тонкую грань между сном и явью. Его мощь была настолько пугающей, что даже вороны Чжоу Ханьчжэна были ошеломлены.

Чжоу Ханьчжэн заставил себя встретить атаку. Искрящаяся молния столкнулись со льдом. Ужасный гул потряс небо и землю. В этот момент ядро Чэн Цяня было в лучшем состоянии, чем, подавленное камнем, ядро Чжоу Ханьчжэна. Кроме того, он только что познал суть фехтования прилива и теперь не давал своему противнику возможности дышать.

После трех последовательных атак Чжоу Ханьчжэн закашлялся. Его рот наполнился кровью.

Как и следовало ожидать, фраза Чэн Цяня «я здесь, чтобы покончить с определенным человеком» не была преувеличением. Эти атаки почти истощили его собственное ядро, но ему было все равно. С помощью камня сосредоточения души он снова заставил себя двигаться. Он вскочил, потянулся к Шуанжэню и, собрав всю свою сдерживаемую злобу в этом единственном ударе, вознамерился покончить с Чжоу Ханьчжэном.

Зрачки Чжоу Ханьчжэна сузились до размеров острия иглы. В отчаянии он отбросил веер и сложил несколько сложных печатей. Бескрайнее небо внезапно потемнело. Густые облака собрались вместе, нависая над островом. Но этого оказалось недостаточно, чтобы остановить Чэн Цяня. Вызывающий молнии веер не мог противостоять смертоносной силе древнего меча. Он с треском раскололся надвое и упал на землю.

Несмотря на все свои усилия, Чжоу Ханьчжэн все еще не мог преодолеть ограничение, наложенное на него камнем сосредоточения души. Отчаявшийся человек рискнул бы чем угодно! Используя в качестве проводника свое собственное тело, Чжоу Ханьчжэн призвал гром девяти небес.

Ослепленный своим убийственным намерением, Чэн Цянь даже не взглянул на небесную мощь, надвигающуюся на него. Единственное, что занимало его мысли — желание убить Чжоу Ханьчжэна. Все остальное его мало волновало.

Янь Чжэнмин, только что закончивший избивать двух мужчин в масках, обернулся на шум, и почувствовал, как его душа покидает тело.