После того, как его, в течение нескольких дней подряд, преследовала тревога, гнев клокотал в душе Янь Чжэнмина. Но жалкое зрелище окровавленного Чэн Цяня наполовину истощило его, а оставшаяся половина истратилась после того, как он не смог найти фигуру Мучунь чжэньжэня.
Янь Чжэнмин подбежал к ним, поспешно поймав Лужу, прыгнувшую к нему в объятия, а затем взял Чэн Цяня за руку, нетерпеливо спросив:
- Что случилось? Почему ты так выглядишь? Где ты был все эти дни? Где учитель? Почему он оставил вас здесь одних?
Ответа не последовало. Чэн Цянь просто смотрел на него в оцепенении.
Ощутив бабочек в животе, Янь Чжэнмин спросил:
- Сяо Цянь, что, черт возьми, случилось?
Сохраняя молчание, Чэн Цянь окинул взглядом лицо Янь Чжэнмина, а затем странных заклинателей вокруг них.
В конце концов, это были заклинатели знаменитого острова Лазурного Дракона. Они сразу поняли желание обоих братьев поговорить наедине, и с готовностью откланялись.
Только тогда Чэн Цянь перевел дыхание. Неповрежденной рукой он выудил из-за пазухи маленькую печать и отдал ее Янь Чжэнмину, сказав еле слышно:
- Это печать главы клана, первый старший брат, мастер попросил меня отдать ее тебе.
В течение длительного времени в голове Янь Чжэнмина не было ни одной мысли. Когда до него дошло, что это значит, он отшатнулся назад, и его лицо внезапно побледнело.
Печать на окровавленной и пыльной ладони Чэн Цяня показалась ему страшным чудовищем, и его глаза потемнели от страха.
Но то, что собирался сказать ему младший брат, будет преследовать Янь Чжэнмина всю оставшуюся жизнь.
- Учитель мертв, - проговорил Чэн Цянь. - Он сказал, что с этого момента ты глава клана Фуяо.
- Нет... - Янь Чжэнмин рассеянно покачал головой. В отчаянии оттолкнув Чэн Цяня в сторону, он сбивчиво забормотал. - Я не... Т-ты заберешь это, я не хочу этого! О чем ты говоришь, как мастер может быть мертв?
- Я видел, как он умирал.
- Ни за что! - Янь Чжэнмин распахнул глаза, но не смог выговорить ни слова, продолжая отрицать. - Ни за что!
Чэн Цянь замолчал. Он продолжал держать печать главы клана, наблюдая за Янь Чжэнмином, горе, отразившееся на его лице, было настолько тяжелым, что казалось неправильным для такого маленького мальчика.
- Это правда, - пробормотал он. - Старший брат, это правда…
Чэн Цянь не успел договорить, как его голова внезапно склонилась набок, и он без предупреждения рухнул на землю.
Янь Чжэнмин подсознательно протянул руку, чтобы поймать его, и ужасное кровавое пятно отпечаталось на его белом рукаве.
Тело Чэн Цяня было таким холодным, и Янь Чжэнмину показалось, будто он перестал дышать. Он быстро перевернул Чэн Цяня, подсунув два пальца ему под нос, чтобы почувствовать дышит ли младший брат, но его руки так сильно дрожали, что на это ушла целая вечность.
Лужа до этого не издавала ни звука, потому что еще не могла говорить. Но теперь у нее не осталось другого выхода, кроме как плакать, чтобы выразить свои чувства. За последние несколько дней она почти израсходовала все слезы, накопившиеся с момента ее рождения.
В ушах Янь Чжэнмина непрерывно жужжало, а голова была пуста. Он схватил и попытался согреть руку Чэн Цяня, но она оставалась ледяной. Все, что он мог сделать, это бессознательно повторять:
- Не плачь, Лужа, не плачь.
Он понятия не имел, сколько времени простоял на коленях. Может быть, долго, может быть, всего несколько секунд, пока кто-то не схватил его за плечо и не встряхнул. Янь Чжэнмин поднял пустой взгляд и увидел безымянного заклинателя, смотрящего на него с беспокойством.
Янь Чжэнмин подумал, что его лицо, должно быть, бледнее, чем у призрака, потому что заклинатель, казалось, все неправильно понял. Он подсознательно сделал то же самое, что и Янь Чжэнмин – подставил пальцы, чтобы почувствовать дыхание Чэн Цяня. Через несколько секунд мужчина облегченно вздохнул. Он поднял голову и сказал:
- Он дышит. У меня дома есть лекарства. Не волнуйтесь, это может быть не так серьезно.
Янь Чжэнмин кивнул и яростно прикусил язык. Острая боль и вкус крови полностью вывели его из оцепенения. Он взял себя в руки и забрал печать главы клана у Чэн Цяня, крепко сжав ее в руке. Затем он наклонился, чтобы поднять Чэн Цяня, и сказал Луже:
- Ты можешь идти сама?
Лужа осторожно встала на ноги и протянула руку, чтобы ухватиться за одежду Янь Чжэнмина.
Проведя целый день в карете, они, наконец, вернулись обратно на остров Лазурного Дракона. Янь Чжэнмин был в полном недоумении и чувствовал, что задыхается. Разумно полагать, что слова Чэн Цяня, скорее всего, были правдой. Мастер всегда относился к ним с чрезмерной снисходительностью и недостаточной строгостью. Пока он еще дышал, не было никаких шансов, что он оставит Чэн Цяня и Лужу одних в таком опасном месте.
Ли Юнь и Хань Юань с нетерпением ждали возвращения Янь Чжэнмина на остров Лазурного Дракона, и как только они увидели его, то сразу бросились навстречу.
- Что случилось с Сяо Цянем?
- Где учитель?
- Почему мастер не вернулся с тобой?
- Где ты их нашел?
- Я не знаю! - Янь Чжэнмин прошел мимо своих младших братьев, беспокойство в его сердце будило в нем желание закричать. - Не спрашивайте меня! Заткнитесь! Просто подождите, пока он проснется!
Но Чэн Цянь оставался без сознания. Во-первых, он все еще был ранен, во-вторых, он определенно не знал отдыха в последние несколько дней, так как ему приходилось присматривать за Лужицей.
Янь Чжэнмин неотступно находился рядом с Чэн Цянем. Вначале он надеялся и молился, чтобы Чэн Цянь проснулся, и сидел на краешке стула, отчаянно желая узнать, что же именно произошло в Безмятежной долине. Но чем дольше это продолжалось, тем больше он боялся.
Как только он закрывал глаза, то вспоминал сцену, лишившую его сна, где покрытый кровью Чэн Цянь, глядя будто бы сквозь него, рассказывал о смерти учителя.
В столь возбужденном состоянии, Янь Чжэнмина, естественным образом, посетила идея. Он подумал: «Я могу просто вернуться домой и стать обычным молодым господином».
Стоило этой идее мелькнуть у него в голове, как она тут же пустила корни и завладела его мыслями.
Точно! Во всяком случае, его семья была достаточно богата, чтобы обеспечить ему жизнь в роскоши и удовольствиях. Почему он должен совершенствоваться? Зачем ему постигать Дао?
Что касается младших братьев и сестры, он мог бы забрать их с собой. Они были вольны делать все, что им заблагорассудится: заниматься боевыми искусствами или выучиться и получить официальные звания. В конце концов, им понадобится всего несколько пар палочек для еды.
Сделать его главой клана? Что за шутка! Единственная работа, на которую он был способен в своей жизни - быть молодым господином!
Он не мог изготовить даже простой талисман, не говоря уже о его ничем не примечательном мастерстве владения мечом. И не беря в расчет грозных мастеров с острова Лазурного Дракона, даже у их младших адептов был более высокий уровень развития, чем у него. Если бы Янь Чжэнмин стал главой клана, каким был бы этот клан?
Подумав об этом, Янь Чжэнмин вскочил на ноги и позвал одного из своих подопечных:
- Чжэши! Чжэши!
Чжэши поспешил на зов:
- Молодой господин.
- Принеси мне кисть и бумагу, я напишу домой, - приказал Янь Чжэнмин настойчивым тоном. - Собирай наши вещи и готовь корабль. Как только Сяо Цянь проснется, я пойду попрощаться с владыкой острова Лазурного Дракона.
Чжэши был ошеломлен.
- Молодой господин, мы возвращаемся на гору Фуяо?
- Какая гора Фуяо? Мы возвращаемся домой!
- Молодой господин, а как же клан... – изумленно спросил Чжэши.
Янь Чжэнмин махнул на него рукой.
- Нет больше никакого клана Фуяо. Он растворился, понимаешь? Поторопись, мы отправимся через пару дней.
Чжэши поспешно покинул комнату.
Когда Чэн Цянь проснулся, прошло уже два дня. Он попытался пошевелиться, и чья-то рука тут же легла ему на лоб. До юноши донесся знакомый аромат орхидей, но почему-то запах был очень слабым. Чэн Цянь пошевелил губами и беззвучно произнес:
- Старший брат.
Его горло болело так сильно, что он потерял голос.
Ян Чжэнмин помог ему сесть и, не говоря ни слова, подал ему чашу с водой.
Чэн Цянь прикончил ее одним глотком и только потом тихо спросил:
- Где младшая сестра?
- Юй-эр и другие служанки присматривают за ней.
Потрясенный, Чэн Цянь наморщил лоб и снова спросил:
- Печать главы клана... я отдал ее тебе?
Янь Чжэнмин снял с шеи шнурок, к которому была привязана печать.
Растерянный и напряженный взгляд Чэн Цяня, наконец, немного смягчился, но вскоре усталость вновь отразилась на его лице.
В клане Фуяо всегда царил хаос. Старшие не проявляли никакой снисходительности к младшим, младшие не проявляли никакого уважения к старшим. Казалось, только вчера они поссорились, но сегодня, когда они смотрели друг на друга, все было настолько иначе, будто прошла целая жизнь.
Янь Чжэнмин вздохнул и тихо спросил:
- Ты голоден?
Чэн Цянь покачал головой. Он сидел в постели, совершенно ошеломленный. Немного погодя, он все же нарушил тишину комнаты:
- Мастер, младшая сестра и я, мы попали туда из-за неправильного талисмана, сделанного нами той ночью.
Янь Чжэнмин не перебивал его. Он сидел молча, слушая Чэн Цяня.
Силы Чэн Цяня еще не восстановились. Ему потребовалось добрых полчаса, чтобы все прояснить. После его рассказа, Янь Чжэнмин долго не мог ничего сказать.
Огонек свечи зарябил и начал мерцать. Янь Чжэнмин перестал витать в своих мыслях и изо всех сил попытался выпрямиться. Он вдруг почувствовал, что печать главы клана на его шее была такой тяжелой, словно весила тысячу тонн.
Он встал и мягко опустил ладонь на голову Чэн Цяня. Самым нежным голосом Янь Чжэнмин сказал:
- Я попрошу кого-нибудь принести тебе миску отвара. Поешь немного перед тем, как принять лекарство.
Чэн Цянь покорно кивнул.
Янь Чжэнмин повернулся, чтобы выйти наружу, мысленно говоря себе:
- Хорошо, теперь, когда я знаю, что произошло, и ты проснулся, мы можем отправиться домой.
Дом был самым лучшим местом. Достаточно было лишь протянуть руку, чтобы одеться и открыть рот, чтобы их накормили. Не нужно будет рано вставать, чтобы практиковаться в фехтовании или изучать методы совершенствования до позднего вечера.
С тяжелым сердцем Янь Чжэнмин подошел к двери, когда Чэн Цянь внезапно произнес:
- Постой, старший брат. Ты ведь не выбросил мои книги, правда? Ты можешь попросить кого-нибудь принести мне книги о мечах?
Рука Янь Чжэнмина замерла, едва коснувшись двери. Он стоял прямо, спиной к Чэн Цяню, будто все его тело оцепенело и замерзло.
- Что-нибудь случилось? - Чэн Цянь был озадачен. - Ты их выбросил?
- Ты даже встать не можешь, зачем тебе читать про мечи? – хрипло спросил Янь Чжэнмин.
- Господин Бэймин сказал, что мы соединили уничтоженную родословную клана Фуяо, - ответил Чэн Цянь. – Эта связь не разрушится только потому, что я не могу встать. Еще учитель попросил меня больше времени уделить фехтованию.
Янь Чжэнмин долго стоял как вкопанный, а потом вдруг вернулся и заключил Чэн Цяня в объятия.
Печать главы клана уперлась Янь Чжэнмину в ключицу, причиняя ему боль. Он подумал: «Пошло оно все! Этот клан не распадается. Я глава, я не мертв!»
Он держал Чэн Цяня крепко, отчаянно, все его тело слегка дрожало от напряжения в мышцах. На мгновение Чэн Цянь подумал, что он, должно быть, плачет.
Чэн Цянь долго ждал слез Янь Чжэнмина. Но то, что он в итоге получил, было словами утешения, которые старший брат прошептал ему на ухо.
- Все в порядке, - сказал Янь Чжэнмин. - Все в порядке, Сяо Цянь. Старший брат здесь.
Глава 33. Пустяковое учение
Ли Юнь споткнулся на пороге комнаты Чэн Цяня, стопка потрепанных книг едва не вылетела из его рук, но, прежде чем он смог удивленно воскликнуть, кто-то сделал это за него. Чэн Цянь держал иглу и, одну за другой, прокалывал мозоли на руках Янь Чжэнмина.
Движения Чэн Цяня были очень аккуратными. Он ввел иглу, слегка надавил на нее, зажал волдырь, и дело было сделано. Чэн Цянь ловко и быстро повторил процедуру, мучая своего хрупкого главу клана и заставляя его кричать от боли:
- Будь нежнее! Чэн Цянь, ты что, носильщик? [1] Ах!
[1] Здесь имеется ввиду, что Чэн Цянь очень грубо обращается со старшим братом.
- Нет. Я, вероятно, мясник, - апатично ответил Чэн Цянь.
– Прояви хоть немного братского уважения... Ай! - Янь Чжэнмин чуть не свалился со стула. - Кому какое дело до меча, я больше не буду тренироваться!
Ли Юнь поспешно закрыл дверь, на случай если клан Фуяо потеряет последнее достоинство.
Впервые молодой мастер Янь... Точнее, глава клана Янь, заработал мозоли практикуясь в фехтовании. Он страдал из-за этого, изрыгая вереницу ругательств и не обращая внимания на то, что потерял лицо перед своими младшими братьями.
Хань Юань, стоял в углу, с трепетом наблюдая за Янь Чжэнмином, и выглядел так, словно деревянный меч Фуяо оставил какой-то след в его сердце.
- Я только что наткнулся на это, - объяснил Ли Юнь, раскладывая стопку книг на столе и стараясь не обращать внимания на вопли главы клана. - Это анналы истории [2] острова Лазурного Дракона, в которых записано несколько важных событий, касающихся каждого известного клана на протяжении многих лет. В некоторых упоминается о нас.
[2] Анна́лы — погодовые записи событий, связанных с жизнью города, области или страны.
- Упоминается о нас? Что там написано? - спросил Хань Юань, вытянув шею.
- Самая ранняя запись датируется созданием острова Лазурного Дракона. Старейшина клана Фуяо вместе с двумя учениками пришел поздравить владыку острова, - сказал Ли Юнь. - Его имя идет самым первым в списке гостей, что кажется весьма почетным…
Янь Чжэнмин зашипел от очередного укола и взмахом руки отмахнулся от слов Ли Юня.
- Пропусти упоминание о первых днях процветания и перейди к той части, где наш клан начал угасать.
Ли Юнь вернулся к пролистыванию страниц.
- Насколько я помню... О, вот оно. По какой-то причине, вернувшись с Небесного рынка, шестой глава Фуяо внезапно объявил, что он собирается упростить клан, и что каждый из наставников мог взять себе только двоих учеников. Его преемник, однако, отменил это правило и принял в общей сложности восемнадцать учеников. Все они боролись и интриговали друг против друга, и в результате мало кто выжил в борьбе за пост главы. Вот тогда клан постепенно начал угасать.
- Неужели? - Янь Чжэнмин достал печать. - Кто-нибудь из вас желает забрать ее? Я не хочу этих трудностей, я хочу собрать вещи и вернуться домой.
Но никто не обратил на него ни малейшего внимания.
Ли Юнь зарылся в заплесневелые старые книги и сказал:
- Я думаю, тогда правила изменились, чтобы запретить внутренние распри. И после этого... наш клан произвел довольно много темных заклинателей, включая даже двух Господинов Бэйминов…
- Трех, - поправил его Чэн Цянь.
Ли Юнь вздохнул.
- Хорошо, трех. Но что еще хуже, в анналах также записан старший нашего клана, являвшийся преданным сторонником астрологии. Он считал все методы совершенствования и техники фехтования ерундой и не учил своих учеников ничему, кроме астрологии. В его поколении даже искусство владения деревянным мечом Фуяо было почти утрачено. Был еще один старший, который увлекался путешествиями. Говорят, что во время его пребывания на посту, его последний ученик встречался с ним лишь раз в жизни... Но тот, кто скрыл клан Фуяо от глаз людей в реальном смысле, на самом деле был нашим шицзу [3]. Но о нем не так уж много упоминаний. Сказано лишь, что он всегда держался особняком и предпочитал совершенствоваться в уединении. Каждый раз, когда открывался Небесный рынок, он посылал сюда мастера и ... сам-знаешь-кого.
[3] 师祖 (shīzǔ) – букв. Дед-наставник. Почитаемый предок. Здесь речь идет о Господине Бэймине.
Говоря об этом, Ли Юн поднял голову и произнес:
- Даже несмотря на все это, клан Фуяо в то время в самом деле возглавлял первую десятку.
Янь Чжэнмин был побежден.
- Теперь я понимаю. У нашего клана долгая история, он изобиловал демоническими совершенствующимися и всевозможными уродами. Что же мы за прославленные заклинатели? Видимо, причина, по которой мы все еще существуем, в том, что какой-то обеспокоенный предок на небесах благословляет нас.
- Что же нам тогда делать? Собираться и ехать домой? - Бестактно спросил Хань Юань.
Чэн Цянь и Ли Юнь одновременно уставились на него.
- Я не был первым, кто это сказал. Это был первый старший брат! - Закричал Хань Юань, чувствуя себя несправедливо обиженным.
- Только что меня вызвал к себе владыка острова Лазурного дракона. Он пригласил нас на некоторое время остаться здесь, - медленно произнес Янь Чжэнмин, облокотившись на стол. - Он сказал, что после Небесного рынка будут проходить лекции и что он приготовил для нас места.
- Как долго продлиться это «некоторое время»? Разве мы не возвращаемся на гору Фуяо? - Спросил Ли Юнь, с легким беспокойством.
- Трудно сказать, - саркастично ответил Янь Чжэнмин. - Эта Тан чжэньжэнь выглядит так, будто нищенствовала два или три десятилетия, но все говорят, что она путешествовала «некоторое время».
Ли Юнь принялся нервно покусывать ногти.
- Но я слышал, что владыка острова удалился от общества на долгое время. Почему он вдруг захотел, чтобы мы остались?
- Я не знаю. Говорят, что они с учителем были друзьями в прошлом.
В течение многих лет Янь Чжэнмин жил в уединении на горе и успел отрешиться от тягот обычного мира. Кроме того, наставления мастера перед уходом просто стекли с него, как с гуся вода. Так что теперь Янь Чжэнмин практически ничего не знал и не смел советоваться с другими. Между тем, в его голове проносилось так много мыслей, что, в конце концов, совершенно измотало его как морально, так и физически.
- Медная монетка, - Янь Чжэнмин пнул Чэн Цяня. - Положи свой нож, подними голову и скажи что-нибудь.
Этот жест сбил Чэн Цяню всю концентрацию и Ци вокруг его руки рассеялось, в результате чего талисман превратился в бесполезный мусор.
Он взял обычный нож, очистил им поверхность дощечки, и бесцветным голосом спросил:
- Сказать что?
С тех пор как они с Лужицей вырвались из Безмятежной долины, Чэн Цянь только и делал, что упражнялся в фехтовании и совершенствовался. Всякий раз, когда кто-нибудь приходил к нему, в его руке обязательно оказывался деревянный меч или нож для вырезывания заклинаний.
Янь Чжэнмин несколько раз пытался остановить его, чуть не ввязавшись в драку, но Чэн Цянь попросту не воспринимал это всерьез.
Только тогда Янь Чжэнмин понял, каким беспомощным чувствовал себя учитель, когда был жив.
Чэн Цянь убрал стружку и неторопливо сказал:
- Есть ли у нас что-нибудь, что другие хотели бы получить? Красота главы клана? Не льсти себе.
Эти жесткие и холодные слова удручали его братьев и фактически положили конец их короткому собранию. Ли Юнь и Янь Чжэнмин обменялись смиренными взглядами, не зная, что им делать с этим третьим младшим братом. В конце концов, никто из них не был свидетелем смерти учителя.
Янь Чжэнмин подмигнул Ли Юню, подав тем самым своеобразный знак. Ли Юнь понял намек и, прихватив с собой Хань Юаня, ушел.
Янь Чжэнмин же, напротив, остался в комнате Чэн Цяня. Он небрежно подхватил книгу с последней записью о клане Фуяо и принялся молча читать ее рядом с Чэн Цянем. До самых сумерек никто из них не обращал друг на друга никакого внимания, пока не появился Сюэцин с ужином. Сюэцин удивленно воззрился на Янь Чжэнмина, который все еще не хотел уходить.
- Молодой... Глава клана…
- Принеси мои вещи, я поживу здесь несколько дней, - совершенно спокойно приказал Янь Чжэнмин, не обращая внимания на всегда безразличное выражение лица Чэн Цяня, которое, казалось, пошло трещинами.
«Почему бы тебе просто где-нибудь не заблудиться?»
Не посоветовавшись с Чэн Цянем, Янь Чжэнмин сказал Сюэцину:
- Я боюсь, что он слишком тяжело воспринимает смерть мастера, поэтому я останусь здесь, чтобы понаблюдать за ним несколько дней.
Мальчик скривился. Через мгновение он с большим усилием выдавил из себя:
- Старший брат, ты слишком много беспокоишься. У меня все хорошо.
- Делай, что я говорю.
Янь Чжэнмин проигнорировал его слова и встал, пройдясь по комнате под пристальным взглядом Чэн Цяня. Он готовился к «отличному времяпрепровождению».
Очевидно, Янь Чжэнмин постепенно овладевал искусством быть главой клана — когда дело доходило до практики владения мечом, он начинал скандалить, крича, что бросит все и вернется домой, но, когда он уже собирался воплотить свои слова в жизнь, он все же вспоминал о печати.
- Кстати, позови людей, - сказал Янь Чжэнмин. - И приберись здесь. Разве ты не видишь волоски? Кроме того, достань мою курильницу и скажи Юй-эр приготовить благовония.
Прежде чем Чэн Цянь успел что-то сказать, Янь Чжэнмин уже завершил процесс присвоения его комнаты. Затем он усадил Чэн Цяня за обеденный стол и потребовал:
- Приготовься к ужину.
Чэн Цянь молча потянулся за палочками для еды, но, прежде чем он успел прикоснуться к ним, Янь Чжэнмин шлепнул его по ладони.
- Помой руки, - нахмурился он.
Так как младшие адепты все еще находились в комнате, Чэн Цянь не хотел бросать вызов своему первому старшему брату, недавно вступившему на пост главы. Поэтому, посмотрев на Янь Чжэнмина несколько секунд, Чэн Цянь опустил руки в таз с водой, после чего снова потянулся, чтобы взять чашку.
И тут же получил вторую затрещину от Янь Чжэнмина.
- Пить чай перед едой? Да что с тобой такое?
Чэн Цянь промолчал.
У него было предчувствие, что этот день не закончится хорошо.
- Начни с холодных блюд. Как можно чередовать холодные блюда с горячими?
- Кто просил тебя подавать десерты, когда основной прием пищи еще не закончен?
- Что? Ты используешь одну и ту же тарелку для риса и супа?
- Ты что, издеваешься? Этот баклажан не очищен! Разве можно есть неочищенные баклажаны?
У Чэн Цяня кончилось терпение. Он бросил палочки на стол и встал, чтобы уйти.
- Что ты собираешься делать? - Спросил Янь Чжэнмин, не в силах понять, что происходит.
- Я плохо себя чувствую и не могу проглотить ни куска, - сказал Чэн Цянь. - Я собираюсь попрактиковаться в фехтовании на заднем дворе.
Каждое утро и вечер Чэн Цянь упражнялся в фехтовании в течение двух часов без перерыва. Но сегодня он чувствовал, что двух часов недостаточно. Он хотел тренироваться всю ночь.
Наконец вымотавшись и почувствовав необходимость вернуться, он обнаружил, что его комната была проклята первым старшим братом и превратилась в Паутинную пещеру [4].
[4] Пещера, принадлежащая нескольким злым женщинам-паукам в «Путешествии на Запад».
И зло, сидевшее в этой пещере, не впустило его.
- Иди прими ванну. Ты хочешь лечь спать таким потным?
Выражение лица Чэн Цяня сказало Янь Чжэнмину, что да, это было именно то, что он собирался сделать и что он всегда делал так раньше. Поэтому молодой мастер Янь повернулся и сразу же позвал Сюэцина.
- Принеси мне чистую простынь!
Когда Сюэцин ушел, Чэн Цянь прикрикнул на него:
- Ты не можешь просто вернуться к себе?
- Нет. Только посмотри на себя. Я должен присматривать за тобой. Ты каждый день допоздна занимаешься фехтованием?
На лбу Чэн Цяня вздулась вена. Проигнорировав вопрос Янь Чжэнмина, он сказал:
- Я не буду спать с тобой!
- Ты думаешь, я хочу спать с тобой? - Янь Чжэнмин кипел от злости. - Даже разделочная доска мягче твоей кровати!
Чэн Цянь повернулся, с твердым намерением уйти.
- Отлично. Я пойду на кухню, спать на разделочной доске. Глава клана старший брат, пожалуйста, делай что хочешь.
Янь Чжэнмин крикнул озадаченным младшим адептам, стоявшим за дверью:
- Верните его!
Чэн Цянь всегда обращался с другими, даже с младшими адептами с горы Фуяо, несколько отстраненно и вежливо, так что он, конечно же, не стал бы ввязываться в драку с этими невинными людьми. Таким образом, Янь Чжэнмин добился своего.
Парчовое одеяло, привезенное из «Страны нежности», заставило Чэн Цяня чихать так сильно, что из его глаз потекли слезы. Янь Чжэнмин с отвращением бросил в него платок и сказал, нахмурившись:
- Что-то не так с твоим носом?
Чэн Цянь поднял платок двумя пальцами, протянул руку и отбросил его в сторону. Затем он взял книгу о запретных заклинаниях, сказав:
- Я думаю, это с твоими мозгами что-то не так.
Янь Чжэнмин накрыл Чэн Цяня с головой и выхватил у него книгу.
- Спи.
- Отдай обратно!
Они подняли возню и сон тут же как рукой сняло.
Книга оказалась в шаге от того, чтобы быть разорванной на части. В конце концов, Чэн Цянь ослабил хватку, в то время как Янь Чжэнмин воспользовался этим, отбросив несчастные письмена, и погасил свет.
Оказавшись в темноте Чэн Цянь обиженно заскрежетал зубами и забрался под одеяло. С глаз долой, из сердца вон.
Победитель скрестил руки за головой. Его чувство триумфа исчезло так же быстро, как и появилось. Чэн Цянь отвернулся, а Янь Чжэнмин так и остался лежать, рассеянно глядя на занавеску.
Прошло много времени, прежде чем голос Янь Чжэнмина внезапно нарушил тишину:
- Теперь я знаю, каково это – ступать по тонкому льду и стоять на краю пропасти.
Чэн Цянь завернулся в одеяло, ничего не говоря. Возможно, для него сейчас именно Янь Чжэнмин был этой раздражающей «пропастью».
Янь Чжэнмин на минуту замолк, прежде чем продолжил говорить сам с собой:
- После Небесного рынка будут лекции. Многие бродячие заклинатели [5] воспользовались бы этой возможностью чтобы пополнить свои знания. Второй и четвертый младшие братья еще не переступили порог, не научились поглощению Ци, так что я подумываю остаться. По крайней мере, заложить фундамент... Мы не можем просто вернуться на гору Фуяо с пустыми руками.
[5] Независимые заклинатели, не связанные с каким-либо кланом
Смешно было подумать, что они должны будут слушать чужие речи, чтобы освоить некоторые пустячные навыки, точно так же, как это делали безродные бродячие заклинатели, несмотря на то что Фуяо был приличным кланом.
- Я обещал владыке остаться, но я не хочу зависеть от острова Лазурного Дракона, - Янь Чжэнмин сделал паузу, а затем добавил, как бы убеждая кого-то, - действительно не хочу.
Чэн Цянь высунулся из-под одеяла и склонив голову на бок, молча глядел на старшего брата. Янь Чжэнмин не заметил, когда он это сделал.
Изможденное лицо Чэн Цяня еще не приобрело юношеские черты, но взгляд его глаз, хоть и казался каменным, сиял детской простотой.
«Что мне делать, когда он уже так вырос?» - Подумал про себя Янь Чжэнмин.
Глядя на Чэн Цяня, он чувствовал себя раздавленным и жалким, и слова сами сорвались с его языка.
- Десять лет, не более десяти лет, и мы вернемся.
Но он сразу же пожалел о том, что сказал. Янь Чжэнмин с горечью отвернулся, больше не глядя на Чэн Цяня, и быстро добавил, противореча самому себе.
- Я просто пошутил. Лучше было бы вернуться и покончить со всем этим. Тебе тоже не стоит быть чересчур доверчивым.
«…Прекрасно. Положить на него можно будет только тогда, когда свиньи полетят», - подумал Чэн Цянь.
Порой один или несколько человек оказываются в затруднительном положении, но время ни для кого не останавливается, и мир продолжает двигаться вперед.
Пока дети из клана Фуяо с тревогой искали выход, на острове Лазурного Дракона, как и планировалось, открылся Небесный рынок.
Так называемый «Небесный рынок» на самом деле являлся огромной ярмаркой, специально открывавшейся раз в десятилетие, и занимавшей целую улицу, длиной в десять ли. Здесь можно было найти торговцев пилюлями, талисманами, магическими инструментами, учебниками и многими другими диковинными вещами. Каждый клан приводил сюда новое поколение учеников, чтобы подружиться с единомышленниками, и те из них, кто был достаточно взрослым, чтобы путешествовать самостоятельно, нередко вместе продолжали свои странствия даже после завершения Небесного рынка.
Но самым примечательным событием, которого ждали все, от мошенников до прославленных заклинателей, было «Испытание Лазурного Дракона».
Лекционный зал острова Лазурного Дракона был самым почитаемым местом среди бесчисленных бродячих заклинателей. Совершенствующиеся, что не смогли пробиться в выдающийся клан, и смертные, решившие попытать удачу, пользовались шансом прийти сюда, в надежде получить наставления от великого учителя, способного направить их на истинный путь.
Те, кому посчастливилось подняться выше обычного «стада», могли быть приняты на остров Лазурного Дракона, пусть и не в качестве полноправных учеников. Но проведя в стенах лекционного зала несколько лет, эти люди определенно приобретали некоторые базовые навыки, необходимые им для обретения счастья в своих собственных путешествиях.
К сожалению, лекционный зал едва ли мог вместить столько людей. После прохождения многоуровневого отбора, только один или два процента всех заклинателей получали возможность остаться.
Но в случае с кланом Фуяо, владыка острова Лазурного Дракона, очевидно, открыл им «заднюю дверь». В противном случае, эти дети не пережили бы конкуренцию.
По наущению Хань Юаня ученики клана Фуяо решили отправиться на Небесный рынок, чтобы немного развлечься.
Рынок был полон интересного. Многие смертные смешались с толпой, и на первый взгляд их нельзя было отличить от заклинателей. Но вскоре Янь Чжэнмин обнаружил, что способ их общения и ведения торговли был совершенно другим – только смертные использовали валюту, в то время как заклинатели совершали обмен. Даже если бы Янь Чжэнмин нес с собой сотни тысяч бумажных денег, на Небесном рынке он не смог бы купить на них ничего, кроме вещей обычных людей. Он не мог бы даже подумать обо всех этих волшебных инструментах.
Испытание Лазурного Дракона проходило на платформе в конце улицы.
Платформа занимала площадь всего в три или четыре квадратных чжана, но на нее, казалось, были наложены определенные чары. Стоило кому-либо ступить на нее, как пространство вокруг становилось настолько безграничным, что с легкостью вмещало в себя иллюзии великих гор, бурных рек и огромных океанов. Тан Ваньцю и некоторые другие заклинатели стояли вокруг, возможно, чтобы сохранить порядок.
Любой уверенный в себе заклинатель может вскочить на платформу, чтобы вступить в открытую схватку с кем-то другим, в то время как те, кто еще не переступил порог совершенствования, могли выбрать подходящую иллюзию, чтобы проверить себя, свою силу воли, способности и так далее.
Справедливости ради, наблюдать было позволено всем.
Когда Янь Чжэнмин и его младшие братья нашли себе места в чайном домике по соседству, двое, один с саблей, второй с мечом, уже сражались на платформе. В отличие от битвы с Цзян Пэном на море, в соревновании такого уровня, каждое движение обеих сторон было ясно видно.
Движения мечника были причудливыми и ловкими, и каждое из них отражало его тяжелую работу. Но как только причудливость прошла определенную точку, она начала казаться излишней. После двухсот или трехсот столкновений ничем не примечательный воин с саблей внезапно заметил слабое место своего противника. Он сделал резкий выпад вперед, вскинул свое оружие вверх и с лязгом ударил по мечу противника в воздухе.
Зрители вокруг разразились радостными криками.
- Первый старший брат, когда мы сможем использовать настоящие мечи? - С восхищением глядя на сражающихся, спросил Хань Юань.
- Когда ты перестанешь ронять свой деревянный меч на ноги, - сказал Янь Чжэнмин, пристально глядя на платформу.
Чэн Цянь, сидевший рядом с ним, усмехнулся, а затем сказал Хань Юаню:
- Учитель говорил, что стиль фехтования нашего клана отличается от других, нам придется подождать несколько лет.
Сказав это, он вспомнил о деревянном клинке, который так уверенно держал в руке мастер в тот сумасшедший день, и не мог не добавить:
- Кроме того, пока твои движения воплощают волю оружия, деревянные мечи не обязательно уступают железным…
Прежде чем Чэн Цянь смог закончить свои слова, Ли Юнь внезапно потянул его на себя и предупредил, понизив голос:
- Сяо Цянь, прекрати нести чушь!
Чэн Цянь был сбит с толку. Он поднял голову и увидел на соседнем стуле смуглого мужчину, холодно смотревшего на него.
Он понятия не имел, что случилось. Когда их взгляды встретились, этот человек встал и, не обращая внимания на Чэн Цяня, сказал:
- Деревянные мечи не обязательно уступают железным. У тебя должно быть глубокое понимание Дао меча, младший брат?
В этот момент, только что проигравший в бою бродячий заклинатель, спустился с платформы Лазурного Дракона и поспешил к смуглому человеку, крича: «Старший брат!»
Чэн Цянь сразу же ухватился за происходящее. Ему показалось странным, что этот парень решил сорвать на нем гнев за проигрыш собственного брата?
Очевидно, Хань Юань чувствовал то же самое, что и он. Маленький нищий возмутился, что кому-то вздумалось обижать его младшего старшего брата, и сразу же двинулся вперед, готовый грязно выругаться.
Но, прежде чем он успел излить всю свою досаду на бродячих заклинателей, Ли Юнь быстро схватил его за руку и произнес.
- Не создавай проблем!
Янь Чжэнмин вытянул руку перед недовольным Чэн Цянем и лениво поклонился другой стороне, сказав:
- Это всего лишь маленький ребенок, который говорит, что уголь такой же белый, как он сам. Прошу тебя, дорогой друг, ты можешь просто посмеяться над этим.
Говорить о саже стоя напротив самого настоящего угля… Ли Юнь почувствовал полный упадок сил. Он знал, что Янь Чжэнмин на самом деле хотел все уладить, но слова, вырвавшиеся у него изо рта, были больше похожи на настоящую провокацию.
Непринужденно досаждать всем вокруг - какой особенный талант!
Лицо смуглого мужчины ожидаемо потемнело еще больше. Его побежденный брат что-то прошептал ему на ухо, и взгляд мужчины остановился на деревянном мече в руке Чэн Цяня.
Затем он фыркнул:
- Что еще за клан Фуяо? Никогда о таком не слышал. Поверить не могу, что щенкам позволили войти в лекционный зал. Возможно, слава Испытания Лазурного Дракона преувеличена, чтобы обмануть таких дураков, как вы, не знающих всей правды!
Тан Ваньцю, стоявшая на страже закона у платформы Лазурного Дракона, очевидно, тоже услышала это, и ее лицо моментально изменилось, будто его заволокло тучами. Но так как она не смела оставить свой пост без разрешения, все, что она могла сделать, это бросать пронзительные взгляды на смуглого мужчину и учеников клана Фуяо. Наверное, она хотела выгнать отсюда их всех.
Янь Чжэнмина его слова, казалось, вообще не обеспокоили. Он подумал: «Этот человек плохо отзывается об острове Лазурного Дракона, мне-то какое до этого дело?»
Поэтому он усмехнулся и поднял ногу, собираясь уйти.
Чэн Цянь же вовсе не был таким легкомысленным, как его старший брат. Он заметил, как изменилось лицо Тан Ваньцю.
Пусть черный как уголь заклинатель и отзывался грубо об острове Лазурного Дракона, буря, в конечном счете, была вызвана ими. Многие были недовольны тем фактом, что владыка острова несколько раз приглашал их к себе. Если они сейчас уйдут так, будто ничего не произошло, то эти люди, скорее всего, создадут им немало проблем в будущем.
- Сяо Цянь, пора идти.
Чэн Цянь не обратил никакого внимания на старшего брата и остался стоять на месте. Щелкнув пальцами по лезвию деревянного меча, он медленно произнес:
- Э? Так ты хочешь сказать, что этот брат, потерявший свое оружие... Обладает какими-то выдающимися способностями?
Глава 34. Пощечина, заставившая содрогнуться весь мир.
Такого развития событий не ожидал никто. Толпа, плотным кольцом окружившая их, тут же отступила, освобождая место.
Некоторые из зевак склоняли друг к другу головы, открыто перешептываясь об их происхождении.
Клан Фуяо долгое время скрывался от людских глаз. Кроме грозных мастеров, живущих тысячи лет, мало кто когда-либо слышал о них. Просто так случилось, что в тот день, в порту Восточного моря, эти неизвестные устроили богатое представление. Так что, теперь люди не могли их не знать. Все прослышали об этих бродягах.
Даже если заклинатели не заботились о мирских делах и богатстве, неужели они действительно не заметили бы, что владыка острова уделял клану Фуяо особое внимание?
Янь Чжэнмин и его братья, никогда не общавшиеся с посторонними, даже и не знали, что уже успели стать занозой для этих людей.
Чэн Цянь, с внешностью одиннадцати-двенадцатилетнего мальчишки, стоял неподвижно, держа в руке деревянный меч, больше напоминавший детскую игрушку.
Кто-то в толпе усмехнулся:
- Какой дерзкий ребенок. Неужели в клане нет старших, чтобы держать его в узде?
- А что, разве вы не слышали, что владыка острова разрешил им войти в лекционный зал? Что же это за почтенный клан, который отправляет своих учеников слушать чужие проповеди?
- Да кто его знает? Вероятно, этот молодой господин из богатой семьи или даже родственник самого императора. Может быть, они потратили кучу денег, чтобы приобрести редкое сокровище, и побеспокоили владыку острова, так что ему ничего не оставалось, кроме как впустить их.
- Подумать только, что кто-то вот так запросто может стать заклинателем… Какая несбыточная мечта! Неужели путь самосовершенствования так легок?
Янь Чжэнмин почувствовал, что сходит с ума. Он, наконец, понял, что надежность Чэн Цяня была всего лишь цветком в зеркале. Луной, отраженной в воде [1]. На самом деле ее не существовало!
[1] «Цветок в зеркале, луна отражается в воде». Здесь используется фраза "鏡花水月(jìnghuāshuǐyuè)». призрак, иллюзия, несбыточная мечта.
С холодным, как лед, выражением лица он тихо процедил сквозь стиснутые зубы:
- Чэн! Цянь!
Чэн Цянь не был глухим, конечно, он слышал все эти пересуды. Он сразу же понял, что, если раньше их положение на острове еще нельзя было назвать «сложным», то с этого момента оно стало по-настоящему затруднительным.
Подобное шоу быстро принесло свои плоды. Чэн Цянь даже заподозрил, что слова его учителя, сказанные тогда на корабле, были своего рода пророческими.
Но теперь, когда все дошло до этого…
На самом деле Чэн Цянь не собирался предпринимать никаких серьезных шагов, он хотел лишь устроить представление, чтобы люди острова Лазурного Дракона заметили его.
Во-первых, его противник ранее уже потерпел поражение, и ему было бы крайне неразумно снова выходить на платформу. Во-вторых, Чэн Цянь прекрасно осознавал свой собственный возраст. Не говоря уже о заклинателях, даже среди простых людей было бы безрассудным большому взрослому мужчине затевать драку с подростком.
В этот момент Чэн Цянь наконец понял, что он, возможно, невольно прыгнул на спину тигру [2].
[2] 騎虎難下 (qíhǔnánxià): пословица: «если скачешь верхом на тигре — слезть трудно» нет пути назад; загнать себя в безвыходное положение) обр. отрезать себе путь к отступлению.
Если бы он был хорошим мальчиком, умеющим говорить с людьми, то легко нашел бы выход из сложившейся ситуации. Никакого влияния у него не было, а его макушка едва доставала до груди этого заклинателя. Ему не нужно было много думать о том, как сохранить лицо – жизнь была важнее, но Чэн Цянь никогда не был непослушным ребенком.
Лихорадочно соображая, он быстро перебрал в памяти все удары, которые успел увидеть на платформе. Закончив, он не отступил, вместо этого собравшись с духом и подумав: «Иди на меня с мечом, если хочешь, я тебя не боюсь».
Чэн Цянь проигнорировал предостережения Янь Чжэнмина и отказался отступать. Он вел себя так, словно посторонних не существовало. Мальчик обхватил ладонью кулак и сказал бродяге-заклинателю:
- Я умею владеть оружием, но пока еще не слишком искусен. Мой учитель не разрешал мне пользоваться железным мечом. Я был бы признателен за любые указания от тебя, брат.
Было неясно, что за клан произвел на свет этого побежденного бродячего заклинателя, но он не слишком-то заботился о лице или уважении. Услышав эти слова, он сразу же ответил:
- Давать указания – слишком большая честь для меня. Так как молодой мастер уже допущен в лекционный зал без всякого испытания, должно быть, он обладает каким-то уникальным талантом.
Стоило ему это сказать, как среди толпы раздались тихие смешки. Вероятно, потому, что ему вовсе не было стыдно.
- Второй брат Чжан, этот мальчик бросил тебе вызов, так что прими его, - перебил его один из зрителей, наблюдавших за этим представлением. - Если ты выиграешь, может быть, владыка острова тоже наградит тебя особыми привилегиями!
- А что, если ты проиграешь? - сердито спросил Хань Юань. – Тогда встань на колени и ... М-м-ф!
Ли Юнь тут же протянул руку, зажимая младшему брату рот, заставив этого нарушителя спокойствия замолчать.
Бродячий заклинатель демонстративно вскинул брови:
- Ай-я, что сказал этот маленький братец? Что будет, если я проиграю?
Чэн Цянь медленно поднял свой деревянный меч, сделал приглашающий жест и мягко произнес:
- Слова моего брата были дерзкими, простите его, пожалуйста.
Янь Чжэнмин кипел от гнева. Он хотел было схватить Чэн Цяня за одежду, чтобы вернуть его обратно, не заботясь ни о чем другом. Но он успел сделать лишь один шаг, когда, будто из ниоткуда, появился складной веер и преградил ему путь.
Юноша увидел ученого человека в длинном одеянии. Взгляд его раскосых глаз был острым. Мужчина бегло взглянул в сторону Янь Чжэнмина и легкомысленно произнес:
- Ах, не спешите останавливать их, глава Янь. Давайте засвидетельствуем мастерство любимого ученика вашего клана.
- Прочь с дороги! – основанием своего меча, Янь Чжэнмин ударил незнакомца по запястью.
- Старший брат, не надо… - едва успел произнести Ли Юнь, но, прежде чем оружие Янь Чжэнмина успело коснуться одежды этого человека, бесформенная энергия огромной силы столкнулась с рукоятью. Ударная волна прошила его руку и докатилась до груди. Янь Чжэнмин отступил на три шага, чувствуя, что задыхается. Его чуть не вырвало кровью.
Ли Юнь поспешил поддержать его сзади.
- Старший брат!
Янь Чжэнмин заставил себя проглотить ком в горле и, игнорируя металлический привкус во рту, посмотрел на незнакомца в длинном одеянии.
Этот человек вообще не проявлял к нему никакого уважения. Он спокойно развернул веер и сделал вид, что обмахивается им. На веере виднелась яркая, тщательно выведенная надпись: «Подумай трижды, прежде чем действовать» [3]. Незнакомец многозначительно улыбнулся и сказал:
[3] Подумай трижды, прежде чем действовать 三思而後行 (sānsīérhòuxíng) трижды подумать, затем сделать; семь раз отмерь, один раз отрежь (обр. в знач.: хорошо обдумывать свои предстоящие действия; действовать предусмотрительно)
- Главе клана не подобает вести себя столь безрассудно.
Он явно пришел сюда, чтобы доставить им неприятности!
Этот бродячий мошенник все равно уже проиграл в испытании Лазурного Дракона, так что ему не о чем было беспокоиться. Его даже не волновало то, что в руке у Чэн Цяня был лишь изношенный деревянный меч. Отринув все свои прежние претензии, он бросился вперед, взмахнув клинком.
Это был не тот удар, который можно было легко блокировать. Неизвестно, где он взял свое оружие, но лезвие целиком был усеяно усиливающими заклинаниями. Бродяга практиковал какой-то странный метод совершенствования, потому что еще до того, как он ударил, появился жуткий ветер, обжигающий кожу и причиняющий раздражающую боль.
Деревянный меч действительно не был настоящим оружием, а Чэн Цянь не обладал мастерством своего учителя, поэтому он уклонился от острия и увернулся, изогнувшись всем телом.
Бродячий заклинатель, увидев, что мальчик только отступал и уворачивался, вместо того чтобы встречать удары, тут же пришел в бешенство. Он скакал вокруг, демонстрируя свой эффектный и причудливый стиль фехтования, за элементами которого едва могли уследить глаза, заставляя Чэн Цяня двигаться по всей платформе, в попытках уйти от его атак.
Ученый, стоявший на пути Янь Чжэнмина, наблюдал за этими двумя так, словно смотрел на бой обезьян. Он улыбнулся.
- Ученик вашего почтенного клана так молод, но он уже преуспел в контратаке.
Он иронично «похвалил» Чэн Цяня только за то, что тот умел уворачиваться и отступать. Пальцы Янь Чжэнмина, державшие меч, побелели. С самого своего рождения и до сих пор, когда еще он подвергался такому позору?
Заклинатель приблизился к Чэн Цяню и злобно улыбнулся.
- Неужели великие техники владения мечом вашего клана годятся только для бегства?
Пока он говорил, ветер, поднятый его клинком, расколол деревянную заколку в волосах Чэн Цяня, и его волосы тут же рассыпались по плечам.
- Тебе лучше вернуться, пить дальше свое молоко... Тьфу!
И тут Чэн Цянь застал его врасплох.
Он отпрыгнул в сторону, слегка постукивая носком сапога по полу, а затем повернулся в движении «Приливы в полнолуние». [4]
[4] Фраза, используемая здесь: 海潮望月. 海潮 (hǎicháo) прибой; прилив 望月 (wàngyuè) полная луна; полнолуние. Если использовать 望 (Wàng) в качестве глагола, то получится «смотреть издали (вдаль на); смотреть снизу (вверх на); наблюдать». Но 望月 (Wàngyuè)полная луна; полнолуние
Это был первый ход в освоении Дао меча. Точно так же, как величественны волны морей и рек, его поступь требовала больших шагов.
Деревянный меч пронесся мимо подобно тысяче волн, каким-то образом испуская странную пугающую ауру, и бродячий заклинатель не мог не растеряться.
Для такого стиля фехтования подходили два типа людей: первый – те, кто предпочитал грубую силу, одним ударом сметавшие любую, даже самую причудливую технику. Второй – те, кто был беспощаден в своих атаках. Такие, как Чэн Цянь.
Чэн Цянь усердно тренировался со своим мечом, но никогда по-настоящему ни с кем не сражался. Его естественным реакциям все еще не доставало скорости, так что это было бесполезно. Независимо от того, насколько отточены его умения, и даже несмотря на то, что мастерство этого бродяги было не так высоко, Чэн Цянь все еще не мог сравниться с ним. Поэтому он вовсе и не планировал обмениваться ударами напрямую.
Наблюдая за поединком, Чэн Цянь увидел, что техника владения мечом этого мошенника была довольно сильной, поэтому он рискнул предположить, что его противник не сильно изменит ее.
Он избегал его атак и уклонялся только потому, что у него самого был туз в рукаве. Он ждал, что противник увлечется и почувствует вкус приближающейся победы, чтобы использовать эту технику и нанести свой удар.
Деревянный меч рассек поток ветра, поднятый клинком бродяги. Скользнув рукой по железному лезвию, Чэн Цянь ловко увернулся от острия. С помощью уникального метода совершенствования клана Фуяо, учившего накапливать энергию при помощи вырезания заклинаний, он безжалостно ударил негодяя по лицу.
Конечно, тупой деревянный меч не был настоящим оружием, но бродячего заклинателя этот удар ошеломил. Его губы были разбиты, а из уголка рта стекала струйка крови. На лице заклинателя образовался темный синяк, который в мгновение ока раздулся до размеров свежей булочки. Никто не знал, целы ли его зубы.
Считалось, что во время боя запрещено бить противника по лицу. Этот удар был настолько шокирующим, что даже случайные прохожие были сбиты с толку.
Даже ученый со складным веером, казалось, был ошеломлен.
- Какой безжалостный маленький щенок.
Как только удар достиг цели, Чэн Цянь уже пожалел об этом. Все обстояло так, будто он поставил их в еще более сложное положение.
Потому, не выказав ни малейшего признака самодовольства, он с бесстрастным лицом убрал свой деревянный меч. Кончик его оружия был направлен вниз в знак уважения. Сложив руки вместе, Чэн Цянь опустил голову в знак извинения.
- Я прошу прощения за причиненные неудобства. Премного благодарен брату за полезные советы.
Бродячий заклинатель закрыл лицо руками, не в силах вымолвить ни слова. Ученый вскинул брови, сложил веер и произнес, словно в глубокой задумчивости:
- Его злоба довольно сдержана. Как интересно…
Когда Чэн Цянь опустил глаза, его взгляд скользнул по платформе Лазурного Дракона. Он увидел, как некоторые из защитников [5] склонились друг к другу, о чем-то дискутируя. Даже Тан Ваньцю слегка улыбнулась. Только тогда он вытер вспотевшую ладонь о рукоять своего меча, чувствуя, что теперь, высказав свою точку зрения, он может отступить.
[5] 護法」(hùfǎ) будд. покровительствовать буддизму, защитник буддийской веры, покровитель буддизма, Дхармапала. Термин, который обычно используется для выражения "защитник буддийского закона". В этом случае это термин для некоторых избранных людей на острове Лазурного Дракона, включая Тан Ваньцю
Он с облегчением вздохнул, подумав: «В будущем мне лучше устраивать поменьше драк и вызывать недовольство у меньшего числа людей».
Но этот вопрос, как оказалось, все еще не был исчерпан. Чэн Цянь искренне извинился, но когда он повернулся, чтобы уйти, то услышал позади себя нечеловеческий рев.
- Маленький ублюдок, остановись немедленно!
Послышалось резкое шипение ветра. Чэн Цянь рефлекторно отскочил в сторону, но что-то словно преградило ему путь. Он не мог увернуться, ему оставалось лишь поднять деревянный меч, все еще зажатый в ладони.
И тут чья-то рука с силой схватила его за локоть. Чэн Цянь потерял равновесие и врезался прямо в грудь этого человека. Чистый металлический лязг раздался над самым его ухом. Зрачки Чэн Цяня сузились до щелочек — побежденный бродяга в гневе пренебрег честью и ударил его в спину, а тем, кто оттащил Чэн Цяня в сторону, оказался Янь Чжэнмин.
Меч Янь Чжэнмина, так и оставшийся в ножнах, отразил удар. Но черный, как уголь, брат поверженного мошенника, воспользовался моментом, чтобы бросить кусок металла, заряженный его энергией. Металл угодил прямо в цель, заставив оружие выскользнуть из руки Янь Чжэнмина. Клинок бродячего заклинателя, который он готовился отпарировать, изменил свое направление и вонзился в плечо Янь Чжэнмина.
Взгляд Чэн Цяня мгновенно помрачнел.
Янь Чжэнмин пришел в ярость. Но не успел он выразить свои эмоции, как его тут же пронзила боль от «тяжелой раны». Сначала он хотел обнажить меч и убить своего противника, но не успел. Раненая сторона его тела больше не могла двигаться.
Конечно, зрители не знали ни одной из этих подробностей. В их глазах слишком молодой глава клана Янь только и делал, что стоял без движения, держа оружие наготове, демонстрируя тем самым спокойствие и зрелость, которые редко встречались у молодых людей.
Сделав глубокий вдох, Янь Чжэнмин без всякого выражения произнес:
- Сегодня я усвоил новый урок.
Теперь, когда все дошло до этого, Тан Ваньцю, стоявшая у платформы Лазурного Дракона, наконец, заговорила.
Она не могла покинуть свой пост, поэтому находилась довольно далеко, но каждое ее слово было ясно слышно, словно она говорила прямо рядом с ними:
- Провалившие испытание Лазурного Дракона, покиньте платформу как можно скорее. Не слоняйтесь вокруг, нечего устраивать беспорядки. Что это за место, как вы думаете?!
Заметив, что кто-то из людей острова Лазурного Дракона заговорил, братья-заклинатели обменялись взглядами. В конце концов, они не посмели и дальше устраивать сцены. Злобно посмотрев на Чэн Цяня и Янь Чжэнмина, они ушли и вскоре исчезли в толпе.
Янь Чжэнмин тихо зашипел, отпустил Чэн Цяня и сказал сквозь стиснутые зубы:
- Идем.
Чэн Цянь так крепко держался за край его рукава, что мог бы с легкостью порвать ткань. Едва слышно он произнес старшему брату на ухо:
- Я собираюсь лишить их жизни.
- Что? - удивился Янь Чжэнмин. Он с трудом сдержал стон боли и спросил. - Что ты сказал?
Чэн Цянь покрасневшими глазами смотрел на окровавленное плечо Янь Чжэнмина.
- Однажды я превращу их в пепел.
Янь Чжэнмин поднял руку, чтобы похлопать его по спине.
- Чепуха... Ой! Ай... Я дам тебе пощечину, если ты продолжишь нести чушь!
Чэн Цянь посмотрел на него, положил руку Янь Чжэнмина себе на шею и, молча поддерживая его, пошел обратно. Но в его глазах все еще читалось негодование. Даже если он больше не говорил об этом, он запечатлел эту обиду в своей душе.
Это была своего рода способность, присущая лишь некоторым людям с большим сердцем. Независимо от того, насколько счастливыми или разъяренными они были, до тех пор, пока рядом с ними находился кто-то еще, кто был более эмоционален, они немедленно успокаивались. Как Янь Чжэнмин. Ранее он был поглощен яростью, но, стоило ему услышать слова Чэн Цяня, он почему-то почувствовал, что его гнев значительно утих.
Ли Юнь поспешил поддержать Янь Чжэнмина и высвободил руку Чэн Цяня. Чэн Цянь молча следовал за ними, опустив глаза и неподвижным взглядом уставившись в землю перед собой.
Все четверо без единого слова вернулись в свое временное жилище на острове Лазурного Дракона.
- Забудь об этом, медная монетка, - увидев странное выражение лица Чэн Цяня, Янь Чжэнмин немного испугался, что он действительно отправится убивать этих людей. Поэтому он предпринял неуклюжую попытку утешить мальчика. – Именно ты был тем, кто первым ударил его по лицу. Никто не сможет принять подобное, так что не держи на них зла.
Ли Юнь никогда не думал, что когда-либо услышит от своего старшего брата такие поучительные слова. Он ошарашено посмотрел на Янь Чжэнмина и поднял дрожащую руку, чтобы потрогать его лоб.
Чэн Цянь же в ответ на его речи не издал ни звука.
Янь Чжэнмин, казалось, что-то заметил. Кое-как повернувшись, он дотянулся и слегка приподнял подбородок Чэн Цяня. Юноша в изумлении произнес:
- Ай-о, медная монетка, ты плачешь?
От столь неожиданного открытия сердце Янь Чжэнмина едва не разорвалось от радости. Даже его рана, казалось, уже не болела так сильно. Можно было чуть ли не воочию увидеть, как за его спиной поднимается павлиний хвост, когда он бесстыдно сказал:
- Может быть, ты жалеешь своего брата? Ах, из благодарности за твое сыновнее благочестие, я позволю тебе подать главе клана чай!
Чэн Цянь шлепнул его по руке.
- Отвали!
А потом убежал в свой личный дворик.
Янь Чжэнмин немного осмотрелся, нашел в соседнем коридоре черную каменную колонну и сказал Ли Юню:
- Помоги мне дойти туда.
Ли Юнь подумал, что у старшего брата, вероятно, было какое-то срочное дело, и поспешно подвел его к колонне. Но когда он увидел, что Янь Чжэнмин пристально смотрит на черный камень, то спросил с легким беспокойством:
- Почему... Старший брат, что-то не так с этой колонной?
- Все в порядке, - радостно произнес Янь Чжэнмин, - все хорошо.
Лишь долгое время спустя Ли Юнь, наконец, понял, что он имел ввиду и раздраженно поморщился: «Собаку не отучишь есть дерьмо». [6]
[6] 狗改不了吃屎 (gǒugǎibùliǎochīshǐ) собаку не отучишь есть дерьмо; обр. человек не может изменить свою природу.
Янь Чжэнмин изучал свое отражение на поверхности каменной колонны. Небольшая рана на плече ничуть не мешала его природной элегантности. Даже получив травму, он оставался очаровательным и красивым.
Покрасневшие глаза Чэн Цяня пробудили в сердце Янь Чжэнмина странное чувство. Это было похоже на то, как если бы волчонок, что всегда игнорировал его, вдруг, без всякой причины, укусил бы его за руку, а после пришел глубокой ночью, чтобы украдкой лизнуть рану. Это было очень нежно и успокаивающе.
Но, несмотря на нежные чувства, юноша кричал от боли всю дорогу до комнаты. Главе Янь, с его небольшой раной, помогли осторожно переступить порог. Паникуя и суетясь, младшие адепты обращались с ним так, будто он был хрупкой вазой, готовой разбиться от малейшего прикосновения.
Глава 35. Глава Янь из клана Фуяо, вы в порядке?
После того, как Янь Чжэнмин устроил сцену на платформе Лазурного Дракона, ему даже не нужно было говорить всем в клане Фуяо, включая младших адептов, о том, чтобы уменьшить количество времени, проводимого снаружи. Все они научились сдержанности.
Чэн Цянь добавил два часа к своим ежедневным тренировкам с мечом и регулярно занимался со своими братьями. Они не успели опомниться, как стодневный Небесный рынок подошел к концу. Чэн Цянь полностью овладел стилем «Поиск и преследование».
В такой напряженной ситуации даже изначально невежественный и некомпетентный Хань Юань научился прилагать определенные усилия.
Что до Ли Юня, однажды, проснувшись после дневного сна и поиграв с несколькими кольцами-головоломками [1], он вдруг обрел ощущение энергии. Никто не мог сказать наверняка, как он вошел в Дао. Учителя больше не было с ними, так что старшему брату самолично пришлось следить за тем, как Ли Юнь впервые вырезал амулеты.
[1] Меледа́ (九連環)— старинная игрушка-головоломка, происходящая предположительно из Китая, состоящая из замкнутой проволочной «вилки», имеющей вид длинной шпильки для волос и воткнутой обоими свободными концами в рукоятку, и девяти колец, связанных между собой довольно сложным образом.
В последний день Небесного рынка Хань Юань переоделся в неприметную поношенную одежду, ненадолго вышел и вернулся только с наступлением темноты. Когда мальчишка, наконец, появился, в его руках был пакет с закусками, которые он ел на ходу. Лужа, игравшая тогда во дворе, была так взволнована едой, что сразу же последовала за ним, истекая слюной.
- Тебе нельзя, младшая сестренка, - беспечно сказал Хань Юань, - люди говорят, что дети не могут есть пищу взрослых. Ты можешь подавиться.
Лужа, с ее молочными зубами, могла запросто прогрызть дерево, так что у нее были все основания ему не верить. Увидев, что пакет с едой почти пуст, девочка в отчаянии выдавила из себя первые слова:
- Б... Б ... Брат!
Хань Юань на секунду замолчал, а затем удивленно произнес:
- Ого, ты уже можешь говорить?
Осознав этот факт, Лужа немедленно сжала кулачки, ее лицо покраснело, и она изо всех сил попыталась еще раз:
- Брат!
- Хорошо.
Хань Юань неискренне похвалил ее, не удостоив никаким другим признанием, и продолжил идти вперед. Он был нищим так долго, что привык охранять свою еду. Никто не мог прикоснуться к тому, что находилось в его распоряжении.
Лужа запаниковала и совершенно забыла о неоднократных предупреждениях Чэн Цяня «не летать». Она раскрыла крылья и погналась за Хань Юанем.
По случайному стечению обстоятельств, в этот момент с улицы вошли Чэн Цянь и Ли Юнь.
Лицо Чэн Цяня потемнело, стоило ему увидеть знакомые крылья. Он воскликнул:
- Иди сюда!
Лужа боялась Чэн Цяня. Ее попытки выслужиться работали на всех остальных братьях, но никогда не приводили к какому-либо результату с Чэн Цянем. Третий брат был строг к другим и еще строже - к самому себе, поэтому он никогда не отступал от своих слов. Испугавшись, что ее оставят без ужина, она тут же сложила крылья и села на землю. Девочка поджала губы, потому что плакать в присутствии Чэн Цяня она не смела.
В одной руке Чэн Цянь держал корзину с цветами, в другой – несколько книг. Он мрачно посмотрел на Лужу, сердце его было полно беспокойства.
Она была всего лишь маленьким Небесным Чудовищем. Ее чувство самосохранения еще не сформировалось. Если бы она попалась на глаза заклинателям с плохими намерениями, что бы с ней стало?
И если что-то случится, никто не сможет защитить ее. В конце концов, она не была человеком. В глазах многих заклинателей все, что не было человеком, становилось добычей. Пусть она и была дочерью Королевы монстров, она все равно ничем не отличалась от домашних животных, содержавшихся в неволе.
Увидев, что Чэн Цянь собирается снова отчитать Лужу, Ли Юнь тут же вмешался:
- Оставь ее, Сяо Цянь. В таком возрасте она ничего не поймет. Вместо того, чтобы ждать, что она всегда будет об этом помнить... Мы должны придумать способ помешать ей летать.
- Несколько дней назад я нашел амулет, способный запечатать кровь чудовища, - сказал Чэн Цянь, - но не знаю, удастся ли мне его создать.
Несмотря на то, что Ли Юнь только начал постигать искусство создания заклинаний, его понимание их глубины и сложности было даже более полным, чем у Чэн Цяня. Он тут же ответил:
- Лучше не пытаться так опрометчиво вырезать амулеты, которые ты никогда не видел.
Чэн Цянь не дал ему определенного ответа и с улыбкой перевел разговор на Хань Юаня.
- Куда ты ходил сегодня?
- Собирал информацию, - слова Хань Юаня звучали невнятно, потому что его рот был набит едой. – За последние несколько дней я раскопал все, что нам нужно знать. Похоже, того угольно-черного человека, что доставил нам неприятности, зовут Чжан Дасэнь, ему тоже разрешили войти в лекционный зал. Воина зовут Чжан Эрлинь, он его кровный брат. Его отстранили, поэтому завтра, когда завершится Небесный рынок, он должен будет покинуть остров Лазурного Дракона. Я также обнаружил, что, поскольку у этих негодяев-заклинателей нет клана, они собираются вместе. Чжан Дасэнь сколотил себе команду, мы должны быть осторожны в будущем.
У Хань Юаня была сильная сторона: каждое слово или слух, произнесенные в любом углу улицы, в любом укромном переулке, будут им услышаны.
Ли Юнь спросил:
- Тогда кто был тот человек с веером?
Хань Юань нахмурился.
- Нам лучше не провоцировать его. Он – один из людей острова Лазурного Дракона, его зовут Чжоу Ханьчжэн. Он - левый защитник лекционного зала. В лекционном зале таких двое. Помните женщину с квадратным лицом? Она - правый защитник.
Он имел в виду Тан Ваньцю.
- Этот левый защитник даже не знает нас, почему он затаил такую обиду?
- Вероятно, недоволен тем, что мы попали в лекционный зал, не пройдя испытание, - сказал Хань Юань, - я не знаю. Я слышал, что он очень злобный и довольно темпераментный, так что лучше не нарываться на него в будущем. Ах да, сегодня я нашел кое-что хорошее.
Сказав это, Хань Юань стряхнул с рук крошки от закуски и вытащил из-за пазухи небольшой пакет, завернутый в промасленную бумагу. С таинственным видом он показал его своему старшему брату.
В бумаге покоились три иглы странной формы. На них были вырезаны едва заметные символы, а кончик слегка посинел.
- Это... - Ли Юнь посерьезнел. – Сяо Цянь, не трогай их! Это иглы для поиска души, они ядовиты... где ты их взял?
Хань Юань ухмыльнулся:
- Купил на Небесном рынке, хе-хе.
- Я знаю, что это за вещи, они ужасны, - держа иглы через бумажную обертку, Ли Юнь совершенно забыл о том, что ругал недостойное поведение Хань Юаня. - Их действительно трудно достать. Они называются «иглы поиска души», нужно лишь указать свою цель, чтобы они сами убили твоего врага. С их помощью можно без труда претендовать на голову генерала стотысячной армии!
Чэн Цяня подобные еретические практики не интересовали. Если бы он действительно хотел превратить кого-нибудь в пепел, он сделал бы это своими собственными руками. Он даже не стал слушать их объяснения и попросту прошел мимо, неся в руке большую корзинку цветов. Дойдя до комнаты Янь Чжэнмина, он пинком распахнул дверь.
Не обращая внимание на хихиканье служанок, он грубо поставил корзину на стол и рявкнул:
- Увядшие цветы и засохшие ивы [2], как ты и хотел.
[2] 残花败柳 (cánhuā bàiliǔ) – устаревшее значение «падшая женщина».
В этот момент служанки окружили его, и Чэн Цянь вынужден был подумать о том, что пейзаж снаружи был довольно красивым. Но их старший брат, которому потребовалось три месяца, чтобы оправиться от раны, длиной всего в полтора цуня, на удивление не бездельничал. На маленьком столике, обычно служившим подставкой для гуциня, лежала длинная деревянная дощечка, а сам он держал нож, сосредоточившись на вырезании амулета.
Когда Чэн Цянь пинком распахнул дверь, линия под рукой Янь Чжэнмина мгновенно оборвалась и на пальце выступила капля крови.
Янь Чжэнмин нахмурился, но, когда увидел, что это был Чэн Цянь, снова улыбнулся. Из-за этой «серьезной травмы» Чэн Цянь не только собирал для него цветы, но и вынужден был каждый вечер терпеть придирчивость своего старшего брата, пока расставлял их в вазе.
На второй день открылся лекционный зал.
То, что они называли «лекционным залом», на самом деле оказалось горным склоном. На склоне было так многолюдно, что куда ни глянь, везде можно было увидеть самых разных людей, мужчин и женщин, молодых и старых, кто-то стоял, кто-то сидел, кто-то даже забирался на деревья.
К счастью, по предложению Ли Юня, клан Фуяо прибыл раньше. Они нашли неприметный уголок у входа и устроились там.
Повсюду вокруг них оказались неотесанные бродячие заклинатели. Большинство из них не достигло высокого уровня, некоторые не освоили даже инедию [3] или все еще не освободились от мирских желаний. Другие проводили время, скитаясь с места на место, у них не было никаких жизненных стандартов, их тела были покрыты грязью и копотью. Их ужасный запах распространялся так далеко, что становилось трудно дышать. Некоторые из них также привезли с собой домашних духовных животных. Собаки, птицы и лисы были еще ничего, но среди людей также бегала большая жирная серая крыса. Это было крайне отвратительно.
[3] Инедия от лат. «голодание». Солнцее́д — человек, утверждающий, что способен длительное время обходиться без физической пищи и воды, или только без физической пищи. Синонимы: праное́д, бретариа́нец (от англ. breath — дыхание) — человек, которому для жизни нужен якобы только воздух. Саму философию такого образа жизни, соответственно, называют солнцеедение (праноедение).
Но несмотря на весь фэн-шуй этого места [4], даже Чэн Цянь не мог удержаться от хмурого взгляда, не говоря уже об их старшем брате мизофобе [5].
[4] Здесь используется фраза «風水地地», что буквально означает «место с хорошим фэн-шуй», «место богатое природными ресурсами». (Это сарказм)
[5] Мизофобия - навязчивый страх загрязнения либо заражения, стремление избежать соприкосновения с окружающими предметами. Человека, который испытывает подобный страх, называют мизофобом.
Но Янь Чжэнмин не выказал никаких признаков протеста. Он просто не мог. Именно он был тем, кто решил остаться, как он мог отступиться от своих собственных слов на глазах у всех?
Янь Чжэнмин махнул рукой, отклоняя предложенную ему младшим адептом подушку. Он смотрел куда-то вдаль, и его сердце было наполнено невыразимым одиночеством.
Он невольно вспомнил о Традиционном зале на горе Фуяо, о маленьком дворике с беседкой, где клубился дым от благовоний, о младших адептах, спокойно разносивших закуски и теплый чай. Они никогда не ценили те времена, день ото дня создавая все новые и новые проблемы.
В то время он вечно спал до тех пор, пока солнце не поднималось высоко. Ли Юнь всегда играл со своими отвратительными рептилиями, Хань Юань всегда что-то ел украдкой. Чэн Цянь был единственным, кто боролся со своей сонливостью, слушая, как их учитель читает писания…
Даже теперь пейзаж оставался неизменным, только людей больше не было.
- Эй, младший брат, что случилось? - Голос Хань Юаня вырвал Янь Чжэнмина из мыслей.
Янь Чжэнмин обернулся и увидел, что Чэн Цянь практически оперся на Ли Юня, в поисках поддержки. Судя по цвету его лица, он не то, чтобы плохо спал, а скорее уж был серьезно болен. Даже губы сделались пепельными.
Чэн Цянь прищурился и покачал головой. Но, то ли потому, что у него не было сил, то ли потому, что он не хотел говорить слишком много, он так ничего и не сказал.
Янь Чжэнмин встревожился. Последний раз, когда он видел Чэн Цяня таким, был, когда мальчишка впервые вырезал амулеты. Тогда он почти полностью осушил себя.
- Что ты делал вчера вечером? - Янь Чжэнмин потянулся, чтобы ткнуть пальцем в темные круги под его глазами. - Какую-то пакость?
Ли Юнь внезапно вспомнил свой вчерашний разговор с Чэн Цянем. Он повернулся, чтобы задать ему вопрос:
- Утром я навещал нашу младшую сестру. Я видел, как она плакала в своей комнате, что случилось?
Плач Лужи почти гарантированно обрушивал здания. Когда она начала понимать, что ее окружает, она перестала проливать слезы в комнате. Иногда она не могла сдержаться, но как только дом начинал трястись, тут же замолкала.
Полумертвый Чэн Цянь, наконец, соизволил дать хоть какой-то ответ:
- Дом в порядке?
- Ты опять делал что-то подобное, - огрызнулся Ли Юнь, поднимая Чэн Цяня за шиворот. - Ты опять пошел вырезать амулеты в одиночку. Неужели ты так сильно хочешь умереть?
- Тсс, - Хань Юань дернул Ли Юня за рукав. Шум на горном склоне внезапно стих. В самый центр лекционного зала с неба спустился человек. Полевые цветы на склоне один за другим ожили и зацвели, будто их обдало какой-то божественной росой.
Человеком на возвышении был Чжоу Ханьчжэн.
Держа свой веер «трех дум», Чжоу Ханьчжэн обхватил ладонью кулак другой руки и поприветствовал всех присутствующих.
- Я заставил всех ждать.
Янь Чжэнмин приподнялся, чтобы притянуть Чэн Цяня к себе. Затем он понизил голос и беспомощно заговорил с Ли Юнем и Хань Юанем:
- Подумать только, что это он. Если бы я знал, то не пришел бы сюда... слушайте внимательно. Сегодня мы пришли рано и рано уйдем. Не привлекайте внимание, слышите?
Ли Юнь ничего не ответил, лишь его лицо слегка побледнело. Хань Юань стиснул зубы, но его гнев и негодование все равно были отчетливо видны.
Янь Чжэнмин сделал вид, что не заметил реакции своего младшего брата. Он почувствовал, как Чэн Цянь безвольно навалился на него, его дыхание было очень слабым.
Он не просил разъяснений, но нескольких слов Ли Юня было достаточно, чтобы понять, что для сокрытия чудовищной ауры Лужи, Чэн Цянь, должно быть, снова сделал что-то опасное.
- Ах, как тревожно.
Янь Чжэнмин подумал об этом и ущипнул Чэн Цяня, чтобы дать выход своему гневу.
На платформе Чжоу Ханьчжэн оживленно заговорил о том, что лекционный зал открывается раз в десять дней, что в остальное время все должны тренироваться и тому подобное.
- На нашем острове Лазурного Дракона совершенствующимся не запрещено принимать участие в дружеском соревновании, чтобы набраться опыта друг у друга, но каждый должен помнить о том, что необходимо уважать границы. Не нарушайте гармонию, не наносите непоправимого ущерба другим, иначе на вас обрушится суровое наказание.
Говоря это, Чжоу Ханьчжэн опустил голову и обвел многозначительным взглядом толпу. Каким-то образом его глаза нашли группу учеников клана Фуяо и остановились на Янь Чжэнмине. Чжоу Ханьчжэн улыбнулся:
- Хорошо. Сегодня я расскажу о том, как поглощать энергию Ци и сохранять ее в даньтянь [6].
[6] Даньтянь - здесь используется слово 丹田 (dantian). Это акупунктурная точка примерно на три пальца ниже и на два пальца позади пупка. Вот где находится ци человека.
«Нам следует просто уйти, - рассеянно думал Янь Чжэнмин, слушая лекцию вполуха, - даже если мы не пойдем домой, мы должны вернуться на гору Фуяо. У нас есть своя библиотека, даже если бы нам пришлось разбираться во всем самим, это все равно было бы лучше, чем трусливо проводить здесь дни. В худшем случае мы могли бы отправиться в уединение, как наш старик-наставник [7]. Мы сегодня же вернемся и соберем вещи!»
[7]師祖 shīzǔ - дед-наставник (вежл. об отце или учителе своего наставника)
Именно тогда Чжоу Ханьчжэн внезапно проговорил:
- Я знаю, что прогресс у всех разный. Как насчет того, что я приглашу кого-нибудь подняться сюда и продемонстрировать.
Пока он говорил, его раскосые глаза вновь устремились в сторону клана Фуяо, едва ли он пытался скрыть свои злые намерения. Они встретились взглядами с Янь Чжэнмином. Янь Чжэнмин почувствовал, будто в него вцепилась ядовитая змея.
- Ах, глава Янь, - улыбнулся Чжоу Ханьчжэн, - я слышал от владыки острова, что ваш клан имеет довольно большую историю. Ваши учения обширны и глубоки, глава Янь, должно быть, давно научился ощущению энергии. Почему бы вам не подняться сюда для демонстрации?
Чэн Цянь действительно не спал всю предыдущую ночь. Он использовал свою энергию, чтобы вырезать тот амулет, так что теперь он полностью обессилел. Казалось, его голова была зажата в тиски, давящие так сильно, что в ушах звенело. Он уже приложил все усилия, чтобы дойти в лекционный зал. Возможно, лучше было бы вообще не вылезать из постели в это утро. Но как только он услышал эти слова, его тело тут же напряглось. Юноша собрался встать.
Его минутная борьба удивила Янь Чжэнмина, и без того находившегося в стрессовой ситуации. Несмотря на все его усилия по избеганию конфликтов, неприятности всегда находили к нему дорогу.
Янь Чжэнмин отодвинул Чэн Цяня назад и хрипло сказал:
- Веди себя хорошо и сиди здесь, негодник. Не создавай проблем. Кто просил тебя лезть вперед?
Потом он глубоко вздохнул, взял в руку меч и пошел к платформе. С каждым шагом его решимость уехать крепла все больше. Он остановился ровно в десяти шагах от Чжоу Ханьчжэня, опустив кончик оружия в землю, и произнес:
- Я был бы признателен, если бы чжэньжэнь преподал мне урок.
Меч Янь Чжэнмина действительно привлекал внимание. Даже несмотря на его качество, ножны сами по себе представляли немалую ценность. Вся их поверхность была украшена всевозможными драгоценными камнями. Даже «корона феникса» императрицы не могла похвастаться таким количеством сокровищ.
Чжоу Ханьчжэн быстро оценил его и сказал:
- Каждый присутствующий здесь человек, который когда-либо поглощал Ци, должен знать, что первый опыт ощущения энергии похож на роковую встречу. Могу я поинтересоваться, каким образом глава клана Янь вошел в Дао?
Янь Чжэнмин как раз раздумывал, стоит ли сообщать владыке острова Лазурного Дракона об их отъезде. Он понимал, что владыка помог найти их людей и предоставил им убежище, поэтому они были очень многим ему обязаны. Но именно на острове Лазурного Дракона он испытал все виды обид, никогда не известных ему прежде, и теперь Янь Чжэнмин просто не мог не питать к этому человеку некоторую неприязнь.
Услышав вопрос, он не хотел говорить больше, чем нужно, и просто ответил:
- Через меч.
Чжоу Ханьчжэн с улыбкой кивнул.
- Право, я догадывался. Видно, как сильно глава клана Янь любит и лелеет свое оружие.
Стоило ему произнести это, и даже слова «глава клана Янь» показались явной насмешкой. Некоторые зрители пришли сюда лишь для того, чтобы понаблюдать, в то время как другие намеренно пытались выслужиться перед левым защитником и немедленно разразились смехом.
На лбу Чэн Цяня вздулась вена. Ли Юнь знал, что он не сможет сдержаться, поэтому сразу же прижал Чэн Цяня к земле, как только увидел, что тот пошевелился. Он понизил голос и предупредил:
- Опять поднимаешь тревогу?
Костяшки пальцев Чэн Цяня побелели. У каждого был предел терпения. Другим это могло бы показаться неразумным, но для человека, о котором шла речь… Это было невыносимо, несмотря ни на что. Если бы они оскорбляли Чэн Цяня, он, скорее всего, рассмотрел бы более широкую картину и, возможно, не пошел бы на открытый конфликт, решив стерпеть это молча.
Но если они оскорбляли его учителя и старших братьев, он не мог этого вынести.
Рука Ли Юня с силой сжала плечо Чэн Цяня, и он прошептал ему на ухо:
- Не устраивай сцен. Старший брат, вероятно, сейчас вернется.
Чэн Цянь сделал паузу.
Ли Юнь снова прошептал:
- Сяо Цянь, подумай об этом. Если ты не можешь этого вынести, то как же наш старший брат может с этим мириться? Вероятно, он захотел вернуться назад, как только увидел этот лекционный зал.
Чжоу Ханьчжэн на время оставил Янь Чжэнмина в стороне, оживленно заговорив о различных способах поглощения Ци. Выложив все, он сказал:
- Поглощение Ци - это первый шаг к объединению неба и земли. Успешное прохождение этой стадии означает, что вы официально вступили на путь самосовершенствования. Следующее, что нужно усвоить, - это сам метод. Что касается этого метода, то каждый клан имеет свою собственную уникальную технику, но практика показывает, что они, в основном, очень похожи между собой, имея лишь незначительные различия. Все они учат нас, как впитать в свое тело сущность неба и земли, чтобы заложить основу для самосовершенствования. Чтобы считаться человеком большого мастерства, помимо искусства владения мечом, он должен также обладать твердой основой для развития.
Чжоу Ханьчжэн повернулся к Янь Чжэнмину и спросил:
- Могу я поинтересоваться, как давно глава Янь научился поглощать Ци?
Янь Чжэнмин на мгновение замолчал.
Клан Фуяо никогда не уделял особого внимания методам совершенствования. Первое, что усваивали ученики после вступления, было бесконечное вырезание амулетов для тренировки меридианов. Иногда они могли погрузиться в медитацию или испытать ощущение энергии, но Мучунь чжэньжэнь никогда не заставлял их медитировать специально, чтобы сформировать свою основу для совершенствования, как другие кланы.
Чжоу Ханьчжэн, казалось, был убежден, что Янь Чжэнмин – бесполезный ученик, далекий от серьезных тренировок. Он с усмешкой продолжил:
- Глава клана Янь, что случилось?
Ян Чжэнмин, наконец, ответил:
- ...три года.
Чжоу Ханьчжэн хлопнул в ладоши и улыбнулся:
- Поглощая Ци в течение трех лет, вы, должно быть, приобрели довольно много навыков. Позвольте нам это увидеть.
В тот момент, когда он закончил говорить, над платформой поднялся странный ветер, и тут же направился к Янь Чжэнмину. Янь Чжэнмин рефлекторно выставил перед собой меч, собрал Ци вокруг своего тела и сформировал щит.
Обращаясь к зрителям, Чжоу Ханьчжэн спокойно сказал:
- Эта техника называется «Река в саду камней» [8], она была создана нашим кланом, для проверки мастерства учеников. Я уверен, что некоторые из вас уже столкнулись с ней на испытании Лазурного Дракона. Эта форма называется «Летящие пески и парящие камни» [9] и направлена на учеников, которые только собираются вступить в клан. Те из них, кто совершенствовался в течение трех лет и был достаточно прилежен и талантлив, смогут продержаться до нескольких дней. Те, кто находится на уровень ниже, смогут выдержать несколько часов, а следующие продержатся час или около того. Что касается…
[8]假山 (jiǎshān) сад с декоративными каменными горками; декоративная горка.山河 (shānhé) горы и реки (обр. в знач.: территория родной страны, родина) В зависимости от того, как вы разбираете фразу, значение может быть разным
.
[9]飞沙走石 (fēi shā zǒu shí) досл. вздымать песок и двигать камни (обр. о сильном ветре, плаче, вопле и т.п.)
Янь Чжэнмин мог слышать лишь звон в ушах. Он никогда по-настоящему не тренировал основу своего совершенствования, поэтому он не знал, как регулировать свою Ци. Довольно скоро его конечности потеряли всякую чувствительность. Прежде чем Чжоу Ханьчжэн закончил говорить, защитный барьер вокруг его тела разрушился. Мощная, непостижимая сила врезалась прямо в грудь Янь Чжэнмина, а затем хлестким вихрем обрушилась на его тело. Его ноги не выдержали вес, и в следующий момент он был сброшен с платформы.
Чжоу Ханьчжэн равнодушно посмотрел на него и неторопливо продолжил:
- Что касается тех, чьи природные способности слишком бедны, кто прибегал к эликсирам для улучшения развития... Поскольку они вошли в Дао через «прием лекарств», можно ожидать, что времени, которое они продержаться, хватит на то, чтобы допить чашку чая или сжечь ароматическую палочку, но я, кажется, переоценил... глава Янь из «клана Фуяо» [10], вы в порядке?
[10] «клан Фуяо» здесь используется фраза "服藥派". 服藥服药
(fúyào) буквально означает "принимать лекарство" и также пишется как «Фуяо» пиньинем.
Глава 36. Первый человек клана Фуяо
Кости Янь Чжэнмина, казалось, были полностью раздроблены. На мгновение он потерял всякую чувствительность и мог видеть только глаза Чжоу Ханьчжэна. Мужчина смотрел на него сверху вниз так, словно юноша был всего лишь муравьем в куче грязи.
Вокруг столпилась целая группа людей: может быть, это были его младшие братья или младшие адепты их клана. Они бросились к нему, чтобы помочь подняться, но Янь Чжэнмин не мог собраться с силами.
Янь Чжэнмин не был уверен, потерял ли он сознание. Казалось, все его существо находилось в каком-то трансе.
«Чжэнмин, ты родился в богатой семье, поэтому не знаешь трудностей мира смертных и никогда не сталкивался с неблагоприятными обстоятельствами. Для заклинателя это отнюдь не благословение. Сегодня, в качестве наставления, этот мастер дарует тебе слова «отполировать и усовершенствовать» [1].
[1] «Отполировать и усовершенствовать» здесь используется фраза "琢磨". В буквальном смысле это означает «вырезать и полировать». В менее буквальном смысле это означает «задуматься; обдумывать; продумать»
Это было восемь... нет, почти девять лет назад. Он только что вступил в клан Фуяо и проходил посвящение, слушая лекцию своего наставника.
Янь Чжэнмин никогда не любил учиться или заниматься боевыми искусствами, потому тогда он не понял этих слов. Он спросил: «Что это значит, учитель? Что я должен отполировать?»
Мучунь чжэньжэнь ответил: «Будь то нефрит или камень, вначале своего пути они ничем не отличались от песка и гальки на дороге. Шли годы, они подвергались всевозможным испытаниям: их опалял огонь, их безжалостно закаляли в пламени, и они, наконец, начинали обретать форму. Пока они спрятаны в воде и в горах, их никто не обнаружит. Но стоит отполировать и очистить верхний слой, как они смогут стать полезными. Чжэнмин, ты первый ученик клана Фуяо. Отныне, если тебе суждено испытать какое-либо несчастье, ты должен овладеть этим несчастьем, как своим клинком. Используй его, чтобы очистить себя, как очищают нефрит».
Да, тогда он также спросил, что значит «самый первый ученик».
Ответ учителя был таков: «Первый» означает начало наследования и передачи рода. Ты - первый человек в нашем клане, не имеющий себе равных в истории» [2].
[2] «Не имеющих равных в истории» здесь используется фраза 前無古人、後無來者 . Это означает «не иметь ни предшественников, ни преемников»
Во рту появился привкус крови. Янь Чжэнмин попытался оттолкнуть руку, протянутую ему, и его вырвало. Он не хотел знать, в каком жалком состоянии находится в данный момент. Его лицо и голова пульсировали от жгучей боли. Когда он потянулся, чтобы коснуться своего лица, то почувствовал, что кровь смешалась с грязью. Его белая одежда давно уже перестала быть узнаваемой, его пояс развязался и запачкался.
Янь Чжэнмин услышал голос Чжоу Ханьчжэна. Голос звучал так далеко и одновременно так близко:
- Вы начинаете свой путь на острове Лазурного Дракона. В будущем, вы можете основать собственный клан, взять учеников. Я хочу дать вам небольшой совет: сейчас самое время усердно трудиться и оттачивать свое мастерство. Вам не следует гоняться за славой, наличие хорошего имени вовсе не гарантирует клану успех.
Янь Чжэнмин был ошеломлен, рука, которой он упирался в землю непрестанно дрожала. Его гнев и стыд, казалось, слились воедино, как вода и грязь, смешавшиеся в болоте. Он угодил в ловушку, утопая в глубокой скорби, что оказалась даже сильнее вины.
- Старший брат, что с тобой? Брат, ответь мне! – Ли Юнь с силой потряс его за плечо.
Взгляд Янь Чжэнмина, наконец, сфокусировался. Он посмотрел на Ли Юня, на Хань Юаня, потом на Чэн Цяня, и с горечью подумал: «Учитель ошибся. Что я за нефрит? Я просто грубый камень, валяющийся в грязи у стены».
Учитель, должно быть, потерял рассудок, иначе как он мог передать ему печать главы клана?
Янь Чжэнмин чувствовал, будто слово «Фуяо» превратилось в две огромные горы, давящие на его плечи, но его тело и дух были настолько слабы, что у него попросту не было сил удерживать их вес.
- Я... - он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но горечь в груди, казалось, придавила его язык, и он не смог произнести ни слова.
И тут заговорил Чэн Цянь.
- Когда мы возвращаемся?
Стоило прозвучать этим словам, как группа потеряла дар речи.
Оказавшись перед лицом брошенного ему вызова, Янь Чжэнмин, возможно, действительно хотел бы сбежать. Хань Юань и Ли Юнь, вероятно, тоже не очень-то готовились остаться. Любой из них мог бы произнести эти слова, но только не Чэн Цянь.
Их третий брат всегда был самым странным человеком на горе Фуяо. Его преданность самосовершенствованию была очевидна любому, у кого были глаза. Он готов был подчиняться любым приказам того, кто открыл для него библиотеку, так почему же он предложил уйти?
Хань Юань понизил голос и спросил:
- Младший брат, что ты говоришь? Вернуться куда?
- Вернемся на гору Фуяо, - холодно сказал Чэн Цянь. - Сначала мы поможем старшему брату. Кроме книг из библиотеки, мне больше нечего взять с собой. Я сейчас же найду лодку, только сначала дай мне денег.
С этими словами, он без колебаний обошел Янь Чжэнмина с другой стороны, вместе с Ли Юнем они помогли ему подняться и вышли из толпы.
- Подожди, Сяо Цянь, послушай меня! - Ли Юнь все еще говорил очень тихо. - В своей лекции он расскажет о важных ключах к самосовершенствованию. Ты не собираешься слушать?
- Нет, - лицо Чэн Цяня оставалось бесстрастным. - Вы все можете оставаться, а я ухожу, мне все равно.
Хань Юань и Ли Юнь, конечно же, не остались бы здесь в одиночестве. С начала лекции не успела догореть и одна палочка благовоний. Их уход непременно должен был привлечь внимание людей. Даже взгляд Чжоу Ханьчжэна был прикован к ним, так что Ли Юню ничего не оставалось, кроме как повернуться и посмотреть на него, все еще стоявшего на платформе.
- Прошу левого защитника простить нас за это пренебрежение, но наш глава нехорошо себя чувствует.
Чжоу Ханьчжэн сделал вид, что обмахивается веером, и насмешливо сказал:
- О, тогда пусть ваш глава хорошенько позаботится о себе.
После этого Чжоу Ханьчжэн перевел взгляд на Чэн Цяня, стоявшего к нему спиной. Он медленно произнес, растягивая слова:
- Этот мальчик... Хм, мальчик, ударивший человека по лицу деревянным мечом. Ты не слишком примечателен, но твой стиль фехтования был довольно интересным. Если ты хочешь совершенствоваться дальше, ты можешь тренироваться под моим руководством. Если бы ты прошел испытание, то нашел бы место, где можно было бы как следует попрактиковаться.
Шаги Чэн Цяня не замедлились, когда он помогал Янь Чжэнмину уйти, будто он и вовсе не слышал ни одного из этих слов.
Хань Юань в недоумении уставился на Чэн Цяня. Он не знал, действительно ли Чэн Цянь ничего не слышал, поэтому прошептал:
- Младший брат, этот парень Чжоу…
- К черту все это дерьмо, - сквозь зубы выдавил Чэн Цянь свои первые ругательства.
Хань Юань мог только закрыть рот, больше не говоря ни слова, и последовать за своим братом.
Половина всех присутствующих внимательно следили за ними. Их взгляды были насмешливыми, будто они видели перед собой лишь стаю жалких бродячих собак.
Юноши не боялись ни неба, ни земли, но их страшило, что на них будут смотреть сверху вниз. В этом отношении все они были одинаковы.
Ли Юнь резко отвернулся, вытирая слезы.
Как раз, когда они собирались покинуть горный склон лекционного зала, кто-то громко окликнул их сзади:
- Стойте!
Женщина встала прямо у них на пути. Это была нищая заклинательница Тан Ваньцю.
Когда она сражалась с Цзян Пэном, против превосходящих сил врага на Восточном море, ее действия очень помогли Чэн Цяню. Он думал, что если они останутся на острове Лазурного Дракона, то он обязательно найдет время навестить эту Тан чжэньжэнь, которая всегда все делает по-своему. Вот только он не ожидал, что остров Лазурного Дракона окажется таким ужасным местом для проживания.
В этот момент его сердце было переполнено такой яростью, что он не мог даже выразить какие-либо дружеские чувства к Тан Ваньцю. Увидев, что она преграждает им путь, Чэн Цянь снял с пояса меч Янь Чжэнмина и выставил его перед собой. Он заговорил, отбросив всякую вежливость.
- Какое дело Тан чжэньжэнь до нас?
- Разве лекционный зал похож на базар, куда вы можете прийти или уйти, когда вам заблагорассудится? – прямо ответила Тан Ваньцю.
Стоявший с другой стороны Ли Юнь с трудом подавил гнев в своем сердце. Он сжал кулак, прижав язык к небу, и изо всех сил старался говорить спокойно.
- Мы объяснились с левым защитником Чжоу и собираемся отвести нашего главу назад.
Тан Ваньцю прервала его.
- Неужели удар был достаточно силен, чтобы искалечить его, и теперь ему нужно так много людей, чтобы отвести его обратно? Должна ли я вызвать для вас паланкин с восемью носильщиками [3]?
[3] «Паланкин с восемью носильщиками» здесь используется фраза "八抬大轎". Это паланкин, обычно предназначенный для высоких чиновников.
- Мы… - растерянно произнес Ли Юнь.
Чэн Цянь резко выступил вперед. В данный момент он почти ничего не боялся. Под встревоженным взглядом Ли Юня он грубо сказал Тан Ваньцю:
- Отойди!
Взгляд Тан Ваньцю скользнул мимо Янь Чжэнмина и упал на Чэн Цяня. Она холодно рассмеялась.
- Значит, ты был пристыжен и впал в гнев... О, я понимаю. Вы собираетесь бежать с острова, не так ли? Кучка ни на что не годных бездельников.
Пальцы Чэн Цяня скользнули вверх по мечу.
Тан Ваньцю, казалось, совсем не понимала выражение «остановись, пока можешь», она безжалостно продолжила.
- Что, мои слова не были правдой? Есть ли у вас хоть капля стыда из-за того, что вас унизили?
Чэн Цянь нагло выхватил меч Янь Чжэнмина из бесценных ножен и отбросил их в сторону. Не обращая внимания на призывы своих братьев, он бросился вперед, не заботясь о последствиях.
Последние полгода Чэн Цянь проводил по десять часов в день, упражняясь в фехтовании. Даже если его продвижение не было быстрым, по крайней мере, теперь он мог влить свою Ци в оружие. Но обычно он пользовался деревянным мечом, поэтому его сила была ограничена. Это впервые, когда он использовал настоящий клинок. Он ударил «Путешествием в юность», движением из «Долгого полета птицы Рух», и безжалостное намерение убивать заполнило его целиком.
- Хороший удар!
Тан Ваньцю даже не вытащила меч, ответив на атаку одними лишь ножнами. Прежде чем лезвие успело коснуться их, ауры обоих клинков столкнулись, и разница в их навыках сразу же стала очевидной. Запястье Чэн Цяня онемело, на коже между большим и указательным пальцами появился небольшой порез, но он не выронил оружие, вместо этого изменив движение.
Это был динамичный переход от стиля «Поиск и преследование» к «Циклу повторения».
Снова раздался скрежет металла о камень. Тан Ваньцю развернула ножны в воздухе и точно подавила безрассудную атаку Чэн Цяня. Доминирующая сила правого защитника заставила Чэн Цяня упасть на одно колено.
- Остановись! Сяо Цянь! Старший брат, останови Сяо Цяня!
Губы Янь Чжэнмина сделались бесцветными. У него было такое чувство, будто его разум улетел в далекую страну. Голос отчаянно кричал в его сердце: «Ты позволяешь маленькому ребенку заступаться за тебя! Какая от тебя польза как от главы клана? Какая тебе польза от того, что ты жив?»
Но его тело, казалось, замерзло, не в силах сдвинуться ни на дюйм.
Богатства мира смертных были подобны плывущим облакам, приходящим и уходящим без следа. Сняв всю позолоту, Янь Чжэнмин почувствовал, будто его грудь и живот были вспороты, обнажив под небесами его гнилые внутренности.
Тан Ваньцю вовсе не рассердилась, вместо этого она только рассмеялась:
- Что, ты все еще хочешь обменяться со мной ударами? Разве твои старшие никогда не учили тебя писать слова «переоцениваешь себя»?
Волосы на висках Чэн Цяня взмокли от пота. Внезапно он издал разочарованный рык и напрягся, чтобы повернуть свой меч под определенным углом. Все еще недостаточно окрепшая кость юноши дала трещину, но он, казалось, не чувствовал боли. Вскинув лезвие вверх, он нацелился на Тан Ваньцю.
Третий стиль деревянного меча Фуяо, «Ответный огонь». Это движение называлось «Сделай или умри».
Глаза Тан Ваньцю сузились. С резким звуком она выхватила свое оружие, на мгновение вспыхнувшее ярким светом. Движения женщины были быстрыми, плавными, и Чэн Цянь был без труда отброшен на два чжана.
Она холодно фыркнула и убрала меч в ножны.
- Даже если ты тренируешься, не теряя концентрации, тебе придется практиковаться, по меньшей мере, сто восемьдесят лет, прежде чем ты сможешь сравниться со мной. Но этот день, вероятно, никогда не наступит. Кто-то вроде тебя, кто дрожит от страха, даже не начав…
- Я не боюсь тебя, Тан Ваньцю.
С мечом, направленным в землю, Чэн Цянь попытался подняться на ноги. Он повернул голову, чтобы вытереть кровь с уголков губ, и произнес эти слова хриплым голосом.
Он верил, что если он будет один, то сможет сделать все сам.
Для одиночки, когда он достигает вершин, он все еще одинок; когда он падает в Бездну, он тоже все еще одинок. Даже если его голова упадет с плеч, разве это не будет всего лишь шрам на его теле? Чего тут бояться?
Но где-то на этом пути он приобрел так много слабостей. Если бы кого-то из них задело, ему было бы так больно, что он предпочел бы умереть или сдаться, даже против собственной воли.
Чэн Цянь пристально посмотрел на человека перед собой и тихо сказал:
- Я не боюсь тебя... Я никого не боюсь.
Много раз он пытался подняться на ноги, но всегда падал обратно. Его все еще стройное тело дрожало под широкими одеждами, но в его действиях не было ни следа страха.
Янь Чжэнмин был так потрясен, что его взгляд затуманился.
Внезапно он громко взревел, яростно стряхнул руку Ли Юня и подошел, чтобы обнять Чэн Цяня.
«Ты что, бесполезная куча грязи?»
Янь Чжэнмин чувствовал себя так, словно ему в грудь несколько раз всадили нож, стоило ему спросить себя: «Неужели ты позволишь клану Фуяо превратиться в жалких бродяг, что могут лишь прятаться в горах? Неужели ты собираешься опозорить своих предков в глубинах ада и на небесах? Ты собираешься прервать родословную, за сохранение которой так упорно боролся твой мастер, использовавший свой последний вздох, чтобы завладеть телом зверя? «Не имеет себе равных в истории»? Что это за шутка такая?»
Янь Чжэнмин пытался дышать, его глаза налились кровью. Он резко повернулся, посмотрел прямо на Тан Ваньцю и произнес, четко выговаривая каждое слово:
- Мы никогда не говорили, что уйдем. Даже если и так, сейчас не время.
Тан Ваньцю оставалась неподвижной, как скала.
Янь Чжэнмин с трудом помог Чэн Цяню подняться и прошел мимо нее.
Ли Юнь и Хань Юань поспешили за ним. На этот раз Тан Ваньцю не остановила их. Она стояла неподвижно, ожидая, когда они уйдут, и наконец, без всякого выражения собрала свои растрепанные длинные волосы. Ее одинокая фигура выглядела неопрятно.
Младший адепт из лекционного зала увидел ее издалека во время патрулирования и поспешил подобострастно поприветствовать:
- Приветствую Тан чжэньжэнь. Почему Тан чжэньжэнь не вошла сразу после прибытия? Чжоу чжэньжэнь уже начал читать лекцию.
Не удостоив его и взглядом, Тан Ваньцю безжалостно сказала:
- Самый большой позор в моей жизни - быть товарищем этому человеку.
После этого она развернулась и уверенно зашагала прочь.
Путь от горного склона лекционного зала до их жилищ был так долог, что казался бесконечным. Тан Ваньцю сдерживалась, так что Чэн Цянь не сильно пострадал, не считая того, что он поранил себе руку из-за того удара. Какое-то время он приходил в себя, но в остальном молчал.
Наконец, когда они уже подходили к воротам, Ли Юнь не удержался и спросил:
- Старший брат, что нам теперь делать?
У Янь Чжэнмина в сердце не было ни малейшей зацепки. Казалось, что их долгому пути не будет конца, но ему не хотелось показывать свою беспомощность перед братьями, поэтому он постарался придать своему лицу обычное выражение и сказал, будто беззаботно:
- Кто знает? Разберемся по ходу дела.
Хань Юань был менее обходителен в своих словах и прямо спросил:
- Старший брат, когда все перестанут презирать нас?
Янь Чжэнмин действительно не мог ответить на этот вопрос, он молча отвесил Хань Юаню подзатыльник и с тяжелым сердцем вернулся в свою комнату.
Некоторые люди привыкли тяготиться заботами, они могли беспокоиться о самой незначительной проблеме в течение нескольких дней подряд. Янь Чжэнмин же был человеком с большим сердцем. Он заперся в своей комнате, отослал слуг и попытался примириться со своими тревогами.
Но ему это не удалось. Даже после захода солнца он все еще пребывал в смятении.
Он знал, что должен немедленно пойти во двор и попрактиковаться с мечом, или взять свой нож для вырезания амулетов, или, может быть, посвятить все свое свободное время медитации и созданию собственной основы для совершенствования. Но несмотря ни на что он все еще не мог успокоиться, чтобы сосредоточиться на этих задачах.
Сердце Янь Чжэнмина переполняло такое количество мыслей, что он даже не мог понять, с чего начать их сортировку. Наконец, он вздохнул и лег на кровать, тупо уставившись на занавески, пытаясь очистить свои мысли и придумать какой-нибудь выход для их клана. К сожалению, всю свою короткую жизнь он был слишком сосредоточен на внешности. Даже если бы он полностью очистил свой разум, он все равно не смог бы выдать ничего существенного.
Ему некуда было выплеснуть свое внутреннее смятение, и он искренне желал просто взять и закатить истерику.
И тут дверь со скрипом отворилась.
Янь Чжэнмин глубоко вздохнул и раздраженно сказал:
- Чжэши, разве я не сказал, что собираюсь спать?
- Это я.
Янь Чжэнмин был удивлен. Он приподнялся на кровати, чтобы посмотреть.
– Медная монетка, почему ты здесь?
У Чэн Цяня в руке была маленькая бутылочка со снадобьем, вероятно, для лечения боевых ран. С тех пор, как он добавил два часа к своим ежедневным тренировкам, этот тонкий лекарственный запах часто цеплялся за него.
- Чтобы осмотреть твои раны, - просто ответил Чэн Цянь.
Янь Чжэнмин замолчал и позволил неуклюжим рукам Чэн Цяня ощупать синяки на своем теле.
Когда Чэн Цянь уже собирался уходить, собрав свои вещи и вытирая руки куском ткани, Янь Чжэнмин внезапно заговорил:
- Сяо Цянь, ты ничего не хочешь у меня спросить?
Чэн Цянь поколебался, прежде чем ответить:
- Сегодня... Когда ты упал с платформы, ты позвал мастера.
Похоже, он не слишком умел утешать других. Он беспокойно поерзал на месте и, наконец, похлопал Янь Чжэнмина по плечу.
Обнаружив, что он все еще не сказал ни слова, Чэн Цянь был немного разочарован этим и тихо вздохнул.
- Я говорю не об этом, - произнес Янь Чжэнмин.
Чэн Цянь посмотрел на него в замешательстве.
- А о чем?
Например, о планах на будущее для их клана? Или о том, когда их глава, наконец, отрастит хребет?
Теперь Янь Чжэнмин действительно узнал разницу между Чэн Цянем и другими. Чэн Цянь никогда не заботился о том, что именно имел в виду глава его клана, и никогда не надеялся, что кто-то станет сильнее, чтобы уменьшить его страдания на острове Лазурного Дракона. Когда на него смотрели сверху вниз, он добавлял к своим тренировкам еще больше времени. Даже если небеса рухнут или земля провалится, его глаза будут видеть только путь, проложенный перед ним.
- Мастер показал тебе все стили владения деревянным мечом Фуяо? - Янь Чжэнмин внезапно сменил тему.
Чэн Цянь кивнул.
- Но я все еще не могу полностью понять последние три.
- Воспоминаний достаточно.
Янь Чжэнмин накинул верхнюю одежду и схватил меч, принесший ему бесчисленные обиды.
- Иди на задний двор. Помоги мне записать все стили владения деревянным мечом Фуяо в руководство.
Глава 37. Изо всех сил нести бремя ответственности
На противоположных сторонах острова Лазурного Дракона возвышались две горы. На гребне той, что находилась позади - густой лес отдалялся от морских волн. Человеческая фигура быстро пробралась сквозь чащу, двигаясь, словно порыв ветра, и направилась прямо к краю утеса.
Его ступни едва касались неровных выступов, когда он поднимался наверх, взгляд его остановился на «увядшей траве» [1], не имевшей ни цветов, ни листьев, растущей прямо у пропасти. Одним махом он выдернул ее с корнем, а потом подпрыгнул, сделал в воздухе сальто и вцепился пальцами в камень. Его рука напряглась, и он повалился на горный склон.
[1] Увядшая трава: 烏篷草 烏: «Ворона; Ворон; черный»; 篷: «парус лодки»; 草: «трава»
Движения этого человека были столь грациозны и проворны, что создавалось впечатление беззаботности. Только когда он приземлился, стало ясно, что это был юноша лет пятнадцати-шестнадцати. Он обернулся, окинул быстрым взглядом скалу, и со слабой улыбкой продолжил свой путь.
Только тогда гигантский орел, охранявший «увядшую траву», понял, что его сокровище украдено. Он тут же весь раздулся от гнева, взъерошил перья и закричал. Но, несмотря на свою злость, птица оказалась очень умна. Будто зная, что у него нет никаких шансов против преступника, орел на мгновение замер в нерешительности. В конце концов, он не стал бросаться в погоню. Прошло совсем немного времени, но фигура юноши уже бесследно исчезла в густом лесу.
Вдруг послышался протяжный и громкий мужской крик. Вздрогнув, гигантский орел взмыл в небо, стремясь убраться прочь от утеса. В ответ раздались другие голоса, сигнализирующие о засаде, явно подготовленной заранее.
Стаи птиц поднялись над лесом, их крики слились и превратились в гвалт, но стоило им улететь, как все сразу стихло.
Когда юноша услышал их, выражение его лица не изменилось. Он осторожно отряхнул корни «увядшей травы» от комьев земли, прилипших к ним, сунул растение за пазуху и дважды взмахнул обычным деревянным мечом, который держал в руке. Молодой человек прищелкнул языком.
- Прилипчивые ублюдки [2].
[2] «Прилипчивые ублюдки» здесь используется фраза «陰魂不散». В буквальном смысле это означает, что «душа умершего еще не рассеялась». В менее буквальном смысле это означает, что «влияние учения все еще остается». Чэн Цянь говорит, что Чжан Дасэнь и его люди были как злые духи, преследующие его и отказывающиеся оставить его в покое.
Это был никто иной, как Чэн Цянь.
Пять лет пролетели в одно мгновение. Тогда еще ребенок, теперь он вырос в лихого юношу. Верный благословению своего старшего брата, полученному им при их первой встрече в «Стране нежности», уродливым он не стал.
Внезапно, из леса появились четверо или пятеро человек. Они быстро окружили Чэн Цяня. Их предводитель не отличался приятной внешностью, его лицо было черным, как уголь. Это был Чжан Дасэнь.
До прибытия на остров Лазурного Дракона Чжан Дасэнь уже успел сформировать кое-какую основу для самосовершенствования, так что у него была неплохая репутация среди бродячих заклинателей. Его оружием была двуглавая алебарда. Еще во времена их первой встречи он слыл знатным гордецом, и с тех пор, как никчемные бродяги-заклинатели начали постоянно подлизываться к нему, он становился все более высокомерным.
- Это опять ты, сопляк, - за последние пять лет обида Чжан Дасэня на Чэн Цяня не только не уменьшилась, но и, казалось, стала еще глубже. В тот момент, когда он увидел Чэн Цяня, он не мог не стиснуть зубы. - Отдай мне это, сейчас же.
Чэн Цянь держал обе руки за спиной, деревянный меч висел у него на поясе, время от времени постукивая по ноге. На его лице застыло озадаченное выражение, будто он хотел сказать: «Я не понимаю, что тявкает эта собака».
Чжан Дасэнь всегда был из тех, кто любит угрожать. Если бы другие обменивались с ним оскорблениями, ему было бы намного спокойнее. Но каждый раз, когда он сталкивался с полным безразличием Чэн Цяня к мирским соблазнам, он всегда чувствовал себя настолько разгневанным, что мог мгновенно отрастить бороду.
Один из мужчин, пришедших с Чжан Дасэнем, холодно улыбнулся Чэн Цяню.
- Малыш, будь умницей, поторопись и отдай мне «увядшую траву». Если ты продолжишь сопротивляться, нам придется отбросить всякую вежливость.
Услышав это, Чэн Цянь немедленно повернулся к нему. Держа меч ровно, юноша с почтением склонил голову, а другой рукой уважительно сжал кулак.
- Помилуйте, я не заслужил такой чести.
Видя его нежелание сотрудничать, люди вокруг Чэн Цяня обменялись взглядами и, демонстрируя идеальную слаженность, немедленно бросились вперед.
Когда они атаковали, было легко определить, кто из них возглавлял нападение, кто был сторонником, кто предпочитал действовать скрытно, а кто должен был отрезать врагу пути к отступлению. Несмотря на брошенный ему вызов, Чэн Цянь оставался спокойным и собранным, демонстрируя свое мастерство.
Было очевидно, что обеим сторонам отлично знаком этот вид борьбы – один против множества.
Взмах двуглавой алебарды Чжан Дасэня поднял мощный вихрь, полностью заперев Чэн Цяня в кругу нападавших. Три человека приблизились почти вплотную, последний из них кружил позади юноши. С громким воем он обрушил свое оружие на спину Чэн Цяня.
Чэн Цянь даже не обернулся. Деревянный меч в его руке был подобен проворной змее. Не теряя ни секунды, он с точностью заблокировал удар и прижал запястье подлого нападавшего, а затем, воспользовавшись им как опорой, подпрыгнул в воздух. От этого маневра опилки деревянного лезвия, срезанные противником, взметнулись вверх и немедленно разлетелись, как шипы.
Группа Чжан Дасэня поспешила отступить, их слаженность была нарушена. Воспользовавшись моментом, Чэн Цянь нашел брешь в барьере Ци, выставленном тремя нападавшими. Он поднял руку, чтобы ухватиться за ветку дерева, прыгнул и полетел вверх, как птица, только одежда развевалась позади.
Люди Чжан Дасэня хотели было броситься в погоню, но никто из них не был столь проворен, как Чэн Цянь. Когда они, наконец, пришли в себя, то поняли, что между ними и Чэн Цянем лежит пропасть.
Этот очень краткий пример был всем, в чем нуждался Чэн Цянь.
Движение «Сентиментальный ветер среди накатывающих приливов» [3] подняло шум в высоких кронах, ветки и листья громко зашелестели. Чжан Дасэнь не мог свободно орудовать своей двуглавой алебардой в столь узком пространстве, потому получил удар аурой меча.
[3] Сентиментальный ветер среди накатывающих приливов: 潮卷有情風
潮: «прилив»; 卷: «бросать»; 有情: «чтобы быть ласковым, быть в любви»; 風: «ветер»
Проигнорировав преследователя с дубинкой, побеждающей демонов, Чэн Цянь попросту рухнул с воздуха. Стоило ему приземлиться, как он тут же вскочил и не сбавляя скорости ударил в корень большого дерева.
Есть поговорка: «Когда дерево падает, обезьяны разбегаются». Те, кто пытался победить Чэн Цяня, не успели среагировать. Обнаружив опасность прямо над головой, они в спешке повалились на землю. И, пока они боролись с густыми ветками, Чэн Цянь оказался уже далеко, и догнать его стало невозможно.
Уже стоя на приличном расстоянии, Чэн Цянь смахнул с одежды маленький листок и вежливо накрыл ладонью в кулак, как бы говоря Чжан Дасэню: «Прошу прощения за беспокойство, премного благодарен за Ваши наставления».
Его фигура быстро растворилась в сиянии заходящего солнца, исчезнув без следа.
За последние несколько лет клан Фуяо полностью обосновался на острове Лазурного Дракона. К счастью, надоедливый Чжоу Ханьчжэн, что вечно беспокоил их, все еще исполнял обязанности защитника, поэтому, появившись однажды на первой лекции, он больше никогда не оскорблял их взор.
Одним из двух главных защитников лекционного зала была Тан Ваньцю с горы Мулань. Чжоу Ханьчжэн, как и она, также не принадлежал к острову Лазурного Дракона. Но его происхождение скрывалось тщательнее, чем происхождение Тан Ваньцю, так что это не было чем-то, что мог бы легко раскопать Хань Юань. Тан Ваньцю в спешке прибыла на остров Лазурного Дракона вместе с группой Янь Чжэнмина, когда Небесный рынок вот-вот должен был открыться, но Чжоу Ханьчжэн объявился даже позже нее. После первого дня в лекционном зале он поспешно покинул его.
Большинство мастеров, поднимавшихся на платформу после этого, были довольно сдержанны. Они приходили только для того, чтобы прочитать свои лекции, и уходили сразу же после того, как заканчивали говорить, почти не обращая внимания на аудиторию из бродячих заклинателей.
Янь Чжэнмин хорошо усвоил урок о том, как нужно себя вести. С тех пор, в дни открытия лекционного зала, они приходили туда еще до восхода солнца, чтобы занять менее заметное место. Они почти не разговаривали друг с другом, каждый из них медитировал, вырезал амулеты или читал руководство по фехтованию, ожидая прибытия остальных. После окончания лекций они снова молча уходили.
Со временем клан Фуяо был окончательно забыт теми, кто не был напрямую связан с ним. Юноши стали практически незаметными... О, конечно, Чэн Цянь был исключением. Чэн Цянь все реже и реже показывался на людях вместе со своими братьями, в основном предпочитая действовать самостоятельно.
Он все еще был недостаточно силен, поэтому не мог защитить весь свой клан. Он мог лишь привлечь на себя всю враждебность, которую другие испытывали по отношению к его братьям, неся это бремя в одиночку.
В прошлом году Янь Чжэнмин отправил большой корабль, чтобы вернуть младших адептов и девушек, что уже успели вырасти, включая Юй-эр, обратно в дом семьи Янь. В конце концов, они были простыми людьми. Пик их молодости продлится не больше десятилетия, и им не стоило растрачивать свои жизни впустую.
Лишь немногие из них, такие как Сюэцин и Чжэши, решили остаться сопровождать их в предстоящем долгом путешествии.
Большая толпа из клана Фуяо значительно поредела, поэтому все они решили перебраться в один двор и в действительности посвятили себя мирному самосовершенствованию.
Смены четырех времен года на острове Лазурного Дракона не существовало, так что было легко забыть, сколько времени прошло. Люди здесь часто утрачивали себя, стоило им только ослабить бдительность. В подобном месте легко терялся счет тому, сколько весен и осеней прошло за его пределами.
За эти пять лет Янь Чжэнмин и Чэн Цянь, наконец, расшифровали все пять стилей владения деревянным мечом Фуяо, проведя множество дискуссий и обсуждений. Они передали руководство Ли Юню, который затем передал его Хань Юаню.
То ли потому, что «учение было лучшим способом учиться», то ли потому, что менталитет Янь Чжэнмина изменился, он, наконец, успокоился и стал более зрелым. То, на что он потратил восемь лет, чтобы обучиться менее, чем трем стилям, он, наконец, полностью освоил на острове Лазурного Дракона.
Даже Лужа выросла из ребенка, что только учился говорить, в юную девушку. Вероятно, потому, что еще до того, как она вылупилась из яйца, ей пришлось столкнуть с большим несчастьем, эта маленькая девочка была очень хладнокровной. Хотя точно было неясно, в кого она пошла. Как только она научилась говорить, Лужа больше никогда не плакала. Независимо от того, с какой проблемой она сталкивалась, она просто спокойно излагала ситуацию одному из своих братьев и использовала свою технику «бесконечной болтовни». Это был проверенный временем метод, не раз доказавший свою эффективность. До тех пор, пока она могла достаточно раздражать кого-то из своих братьев, ее желания всегда исполнялись.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги