Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

— Теперь, когда демон лично во всем сознался, чего же вы ждете? — сказал стоявший рядом с ним человек. — Лучше убить его.

Это был Бянь Сюй, глава зала Черной черепахи. Учитывая статус Бянь Сюя, он мог и не присутствовать здесь лично. Однако он не желал ходить по одной земле с убийцей своего сына. Бянь Сяохуэй погиб лишь год назад, а Бянь Сюй уже полностью поседел. Теперь его жизнь подходила к концу.

Он вышел из поколения святых, и его нынешнее состояние вызывало у людей сочувствие.

— Ах да, конечно же, пусть весь этот сброд и это чудовище умрут, ведь есть еще на свете талантливые и умные люди, преданные своему делу, — резко сказал Хань Юань.

Находясь внутри «горчичного зерна», Янь Чжэнмин спросил Ли Юня:

— Можешь сказать этому ублюдку, чтобы он заткнулся?

— Бянь Сюю? Это будет сложно, — нахмурился Ли Юнь.

— Я имею ввиду Хань Юаня.

— А, тогда хорошо, — ответил Ли Юнь и повернулся к Чэн Цяню. — Напротив Хань Юаня растет большая фирмиана11. Сяо Цянь, ты видишь ее? Сходите туда с Лужей, пусть он заткнется.

11 梧桐树 (wútóngshù) — фирмиана простая, китайское зонтичное дерево (лат. Firmianaplatanifolia).

Янь Чжэнмин лишился дара речи.

Мгновение спустя Лужа превратилась в огромную птицу. Она вылетела из «горчичного зернышка» и опустилась под деревом, растущим напротив Массива десяти сторон.

Перья красного журавля свисали вниз, и их было видно даже издалека. Хань Юань, все это время разглагольствовавший на платформе, увидел ее и прикусил язык.

— Жизнь младшего брата полна слез, — с удивлением произнес Ли Юнь, — но, если подумать, то именно смерть Сяо Цяня поразила его больше всего. Если присмотреться, можно увидеть, что каждый раз, когда он встречает Чэн Цяня, его внутренний демон слабеет. Но кроме него есть еще и наша младшая сестра. Когда Лужа была еще совсем маленькой, они хорошо ладили с Хань Юанем. В тот день внутренний демон взял верх, и он сказал ей, что хочет забрать ее кости. Теперь он чувствует себя виноватым перед ней. Такие встречи удерживают четвертого брата от зла.

Ли Юнь самодовольно покачал головой, чувствуя, что нашел верное лекарство.

Но Янь Чжэнмин ударил его остовом веера и процедил сквозь зубы:

— Заткнись, ничего ты не знаешь.

Ли Юн замолчал, и в этот момент ему показалось, что он ненароком опрокинул кувшин с уксусом12.

12 醋坛子 (cùtánzi) — уксусница, кувшин с уксусом (обр. ревнивец).

В конце концов, Бянь Сюй занимал высокое положение в обществе. Даже теперь он не растерял хороших манер. Необходимо было как можно скорее прекратить эту ссору и остановить Хань Юаня. Одной рукой в ладоши не хлопнешь13. Через несколько дней у него уже не будет сил сражаться.

13 孤掌难鸣 (gū zhǎng nán míng) — одной ладонью в ладоши не хлопнешь (обр. в знач.: один в поле не воин, непосильная задача).

— Простите меня, старика, но я не смогу вернуться домой, и не смогу избавиться от желания отомстить за убийство сына. Мы, зал Черной черепахи и этот человек, не сможем жить под одним небом14. Мы должны убить его! — выпалил он.

14 不共戴天 (bùgòngdàitiān) — не жить вместе с врагом под одним небом (обр. в знач.: пылать смертельной ненавистью).

Как только над остатками массива прозвучали эти слова, всеобщая ненависть людей к Хань Юаню вспыхнула вновь. Все бросились роптать наперебой.

В это время откуда-то издалека донесся голос:

— Демонический дракон ответит за все свои преступления. Если у вас нет к нему других претензий, то вам не стоило собираться здесь. Нет смысла вспоминать старые обиды. Сдается мне, что лишь Тан чжэньжэнь здесь способен рассуждать здраво. Зачем вам его убивать? Лучше позволить ему жить и искупить свои грехи.

Все присутствующие тут же обернулись на голос. Издалека к ним шел мужчина средних лет, в окружении нескольких учеников. Его фигура, которая еще мгновение назад казалась такой далекой, внезапно оказалась прямо перед глазами собравшихся. Мужчина был весьма красив и элегантен.

Старейшина горы Белого тигра немедленно вышел вперед, чтобы поприветствовать новоприбывшего.

— Глава.

Оказалось, это был истинный владыка горы Белого тигра.

Владыка кивнул и, сложив руки перед собой, повернулся к Бянь Сюю:

— Давно не виделись, брат Бянь.

Чэн Цянь нахмурился. Сидя на верхушке дерева, он быстро окинул взглядом всех присутствующих, а затем внезапно закрыл глаза. Разве этот человек не Цзи Цяньли? Старый сумасшедший с Платформы Бессмертных.

Почему он вдруг оказался не тем, за кого себя выдавал?!

Глава 96. В поисках Поглощающей души лампы

Увидев старого друга, Бянь Сюй опешил, но его настроение быстро ухудшилось.

Его борода и волосы поседели, но этот человек, казалось, был в самом расцвете сил. Внешне они разительно отличались друг от друга, как небо и земля. Жизнь заклинателя в несколько раз превосходила жизнь смертного. Вечная молодость и красота казались благословением, но у всего в этом мире есть другая, более жестокая сторона. Они могли опозорить себя, могли прослыть трусами и бедняками, но они никому не смели показывать свою старость.

Потому что «старость» для заклинателя — это не естественный процесс, а доказательство того, что «они не предназначены для Дао».

Бянь Сюй отказывался признавать, что завидует этому человеку, но в глубине его души скреблось нечто нехорошее. Ни слова не говоря, он лишь коротко кивнул Цзи Цяньли.

Толпа внизу заголосила. Ходили слухи, что владыка горы Белого тигра был серьезно ранен, пытаясь искоренить зло, и долгие годы провел в уединении. Все дела горы Белого тигра были переданы старейшине, а он сам отправился бороться за свою жизнь.

Казалось, этот человек должен был напоминать потухшую лампу, но, вопреки ожиданиям, он выглядел весьма оживленным.

Цзи Цяньли посмотрел на сидевшего на верхушке дерева Чэн Цяня и улыбнулся ему, затем он издали поздоровался с Тан Чжэнем и сказал:

— Господа, все те, кто испытывает ненависть к этому человеку, прошу, задумайтесь. Что хорошего в том, чтобы сразу уничтожить его изначальный дух? От потерянной головы останется шрам, только и всего. Никакой боли. Вы согласны со мной? Если у меня есть смертельный враг, я должен приложить все усилия, чтобы он прожил долгую жизнь, каждый день которой будет наполнен болью и унижением.

Стоило ему только произнести эти слова, как в лицо ему ударило невероятное зловоние. Хань Юань, похоже, хотел обругать этого человека, но он был так зол, что не нашел ни одного подходящего слова.

Внезапное появление владыки горы Белого тигра было тем, чего никто не ожидал. Даже Тан Чжэнь не сразу понял его намерения.

Он тихо сказал:

— Слова владыки не лишены смысла. Но Хань чжэньжэнь слишком силен. Если вы хотите запереть его, вам нужно найти подходящее место.

Кто-то из присутствующих не удержался и спросил:

— Тан чжэньжэнь, и что это за «подходящее место»?

Тан Чжэнь повернулся в сторону вопрошающего и приветственно сложил руки, ответив:

— Дела именитых кланов слишком сложны, боюсь, это не мне решать. Думаю, у вас достаточно энергии, мне же попросту не хватит на это сил1. В прошлом месяце, когда была сломана Печать перерождения, неужели вас не впечатлило мастерство главы Яня?

1 心有余而力不足 (xīn yǒuyú ér lì bùzú) — желания в избытке, но сил не хватает (обр. хочется, да не можется; ср. рад бы в рай, да грехи не пускают).

Конечно, впечатлило. Даже слишком сильно впечатлило.

Сколько заклинателей меча могут совершенствовать изначальный дух? А сколько заклинателей меча могут достичь Божественного Царства?

— По моему скромному мнению, гора Фуяо вполне подходящее место, — с улыбкой сказал Тан Чжэнь.

Едва он закончил говорить, как Цзи Цяньли, до того, казалось, не имевший четкой позиции, внезапно прервал его и сказал:

— Не думаю, что это верное решение.

Тан Чжэнь чуть вскинул брови.

Цзи Цяньли шагнул вперед, снова взглянул на Чэн Цяня и продолжил:

— Клан Фуяо — это клан Хань Юаня. Даже если глава Янь человек высоких моральных принципов и не гонится за личной выгодой, разве это не навлечет на них лишние подозрения? Это было бы неправильно. Очень неправильно, не так ли, Чэн Цянь сяою?

Чэн Цянь смутно ощущал, как в толпе поднимаются темные волны, но он никак не мог понять, как же на самом деле обстоят дела, потому не проронил ни слова.

Вдруг, кто-то сказал ему на ухо:

— Откуда ты его знаешь? Откуда ты знаешь этого проходимца?

Чэн Цянь обернулся и увидел своего старшего брата. Сперва старший брат проигнорировал место, отведенное ему публикой, и тут же побежал строить «горчичное зернышко», а теперь в этом «горчичном зернышке» больше не было нужды. Глава клана в миг оказался перед деревом и с легкостью забрался на него, будто обезьяна.

Чэн Цянь ошеломленно уставился на юношу.

Откуда он знает этого проходимца?

— У меня есть предложение, — Цзи Цяньли медленно подошел к Тан Чжэню и тут же перевел взгляд на Хань Юаня.

Хань Юань чувствовал, что этот человек смотрел на него с каким-то странным сожалением, ему даже показалось, как по коже пробежали мурашки.

— Некоторое время назад я путешествовал по миру вместе со своими учениками, я видел, как сильно народ Шу страдает от темных заклинателей. Но большинство из этих темных заклинателей были настоящими слабаками. Нам не составило бы труда справиться с ними, но их было так много, что везде, где они появлялись, воцарялся хаос. И... — Цзи Цяньли взмахнул рукавом, и из складок его одежды вылетела серая тень. Это оказалась маленькая девочка. Она была настолько блеклой, что ее почти невозможно было рассмотреть. Ее силуэт колыхался на ветру, а во взгляде читались невыразимая обида и негодование.

— Призрачная тень? — спросил Янь Чжэнмин.

Руины Массива десяти сторон наполнились голосами.

Тан Чжэнь выглядел так, будто ему отвесили оплеуху. Похоже, это напомнило ему о тех днях, когда он сам был призраком. Мужчина отступил на пару шагов назад.

— Неплохо, — сказал Цзи Цяньли. — Я пришел сюда, чтобы показать вам: утерянная сотню лет назад Пожирающая души лампа вновь объявилась.

Эти слова стали причиной сильнейших волнений. Толпа зашумела.

Более ста лет назад в мире появилась Пожирающая души лампа и тут же стала причиной бесчисленного количества убийств. Хозяин лампы, Цзян Пэн, был известен своим темным прошлым. На какое-то время это привлекло к нему внимание всех темных заклинателей. По слухам, именно он был тем, кто по праву претендовал на титул Бэймина. Но потом в мире появился демонический дракон. Он принес за собой хаос и сделал то, что не смогли сделать другие. Призрачный путь оказался бесполезным.

— Я встретил его возле долины Минмин. В тот день я по неосторожности позволил ему сбежать. Неужели у него действительно есть Пожирающая души лампа? — тихо сказал Чэн Цянь.

Янь Чжэнмин крепко схватил его за талию и прошептал:

— Почему ты не рассказал мне?

— Тогда ты... так прицепился ко мне, что я забыл, — пробормотал Чэн Цянь.

Янь Чжэнмин сердито посмотрел на юношу. К его сожалению, Чэн Цянь остался совершенно спокойным и пламя в его душе тут же погасло. Взгляд главы Яня невольно смягчился, и он собственноручно заставил Чэн Цяня отвернуться.

— Не смотри на меня, смотри туда.

Лужа, на которую никто не обращал никакого внимания, внезапно сказала:

— Старшие братья, вообще-то, здесь еще кое-кто есть.

Янь Чжэнмин отвлекся и строго посмотрел на девушку.

Получив в ответ молчаливую угрозу, Лужа грустно отвернула свою птичью голову:

— Ой, нет-нет, ничего страшного, этот кто-то совсем слепой.

Тем временем Цзи Цяньли перекинулся с остальными парой коротких фраз. Затем он вновь повернулся к Хань Юаню и сказал:

— В конце концов, Хань Юань много лет бродил среди «кошмарных путников». Он хорошо понимает смысл Темного Пути. Почему бы тебе не протянуть нам руку помощи?

Хань Юань с усмешкой посмотрел на него.

Вдруг, до их ушей донесся голос Тан Чжэня:

— Пожирающая души лампа не появлялась в мире вот уже сотню лет, то, что вы смогли обнаружить один единственный призрак, еще ничего не значит. Если верить словам владыки, разве это не значит, что нам придется отпустить демонического дракона на Южные окраины? Владыка, чтобы выследить демонического дракона, представители разных кланов ввязались в крупные неприятности, они многое потеряли. Если вы хотите, чтобы тигр вернулся на гору2, другие могут с вами не согласиться.

2 放虎归山 (fànghǔ guīshān) —отпускать тигра в горы (обр. в знач.: отпустить злодея на свободу).

К сожалению, он так и не понял, что именно имел ввиду Цзи Цяньли, и эта ошибка казалась вполне разумной.

Лужа тихо сказала:

— Третий старший брат, я ничего не понимаю. Мастер Тан хочет защитить четвертого старшего брата, или нет?

Чэн Цянь погладил ее по голове, но ничего не ответил, однако и он, и Янь Чжэнмин все прекрасно слышали. Тан Чжэнь пытался защитить Хань Юаня, но он отказывался отпускать его обратно на Южные окраины... Почему?

— Как небрежно, неужели Тан чжэньжэнь уже обо всем забыл? Твой круг багуа полон кровавых клятв, разве нет? Если ты смог создать один, сможешь создать и второй. Тогда не только демонический дракон, но и мы... Глава Янь и все остальные собрались здесь, чтобы обсудить текущее положение дел. Месяц назад Тан чжэньжэнь заключил с вами соглашение. Хань Юань давно мог бы сбежать, но он спокойно сидел здесь все это время, ожидая, когда господа примут решение. Не мог бы ты объяснить, как же действует эта кровавая клятва? — с улыбкой сказал Цзи Цяньли.

Тан Чжэнь тут же подавил все свои эмоции и застыл, словно деревянный.

— Или же ты хочешь пойти и лицом к лицу встретиться с Пожирающей душу лампой и тысячами заключенных в ней призраков? Демоны лишились своих сил, но не лишились навыков. Ты хочешь уничтожить это отродье или нет?

Вдруг, в разговор вмешался Бянь Сюй. Он спросил:

— Так как ты говоришь можно вернуть этот кровавый долг?

Его слова звучали бесцеремонно, почти требовательно. Вокруг тут же воцарилась тишина.

Цзи Цяньли немного помолчал и медленно произнес:

— Брат Бянь, погибшие не смогут вернуться к жизни. В противном случае, их души охватит безумие, а это нисколько не способствует самосовершенствованию. Ты должен это понимать.

Бянь Сюй вздрогнул и скривился, будто его ударили ножом.

Вдруг, стоявший на платформе Хань Юань рассмеялся и сказал:

— Можно заплатить жизнью за жизнь.

Услышав его речи, Тан Чжэнь прищурился и посмотрел на юношу.

— Хань Юань, заклинатель должен быть осторожен в своих словах и поступках. Сказанного обратно не вернешь. Если хочешь покинуть это место, ты должен хорошенько подумать об этом.

Но слова, сказанные Хань Юанем, не были искренними. Это была провокация ради сиюминутного удовольствия. Тан Чжэню не стоило предупреждать его об этом. Внутренний демон Хань Юаня постоянно страдал от «чужих манипуляций», и эти слова сильно ему не понравились. Спроси его сейчас Тан Чжэнь, и он действительно мог бы поклясться заплатить жизнью за жизнь!

Сердце Чэн Цяня забилось быстрее. Он не хотел ни в чем подозревать Тан Чжэня, но сейчас юноша чувствовал себя крайне странно.

— Ш-ш-ш, все в порядке. Смотри, — раздался поблизости голос Янь Чжэнмина.

Прежде, чем он успел договорить, Хань Юань начертил в воздухе печать кровавой клятвы. Он собирался было что-то сказать, но его выражение лица внезапно изменилось. Все его тело, казалось, застыло на месте, юноша открыл было рот, но не смог произнести ни звука.

Чэн Цянь сфокусировал изначальный дух в глазах и увидел, что тело Хань Юаня было окутано плотной водяной пленкой. Он сразу же вспомнил тот «амулет от воды», бусину, которую старший брат попросил его передать.

Конечно же, когда Хань Юань оказался заперт на руинах Массива десяти сторон, старший брат искренне пожелал, чтобы ветер и дождь каждый день падали ему на голову. С чего бы ему вдруг быть таким добряком и дарить ему «амулет от воды»?

Янь Чжэнмин тихо продолжил:

— Это бусина сможет уберечь его от клятв. Если подержишь ее у себя хотя бы час, три дня не сможешь давать никаких обещаний. Боюсь, теперь ему будет трудно нести чушь.

Эта странная и бесполезная вещица оказалась шедевром Ли Юня.

Янь Чжэнмин нахмурился и пробормотал себе под нос:

— Что случилось с Тан Чжэнем? Выпил не то лекарство3?

3 吃错药 (chī cuòyào) — выпить не то лекарство (обр. не в своём уме, рехнулся, белены объелся).

После недолгого перерыва Цзи Цяньли, наконец, воспользовался случаем и обратился к Бянь Сюю:

— Ваш зал Черной черепахи стоит на ледяных равнинах крайнего севера, это в ста восьми тысячах ли4 от Южных окраин. Конечно же, вам не о чем беспокоиться. Но кто мне скажет, собирается ли зал Черной черепахи разделить ответственность за хаос на Центральных равнинах?

4 十万八千里 (shíwàn bāqiān lǐ) — сто восемь тысяч ли (обр. в знач.: очень далеко).

С этими словами он поднял руку и указал на зависшую в воздухе серую тень. Почувствовав его силу, призрак так разволновался, что тут же подался вперед. Несколько стоявших поблизости заклинателей в спешке повскакивали со своих мест, желая во что бы то ни стало увернуться.

Этот старик с горы Белого тигра либо попросту не желал показывать всем свое настоящее лицо, либо был очень хитер.

Однако здесь не было никого, кто осмелился бы сказать ему об этом в лицо. Он все еще был одним из Четырех Святых.

— Вот, что я вам скажу. Условия кровавой клятвы таковы: во-первых, демонический дракон должен сделать все возможное, чтобы схватить всех темных заклинателей, что бесчинствуют на Центральных равнинах и отыскать Пожирающую души лампу, в противном случае он получит воздаяние в десятикратном размере. Во-вторых, когда Пожирающая души лампа будет найдена, демоническому дракону запрещено возвращаться на Южные окраины. За всю свою жизнь он и полшага не ступит в эти земли, иначе его ждет десятикратное воздаяние. В-третьих, поскольку демонический дракон отбывает наказание, он каждый день, в течение последующих пятисот лет, будет получать удары плетью. Если не скончается раньше, конечно же. В противном случае он получит десятикратное воздаяние. В-четвертых, демонический дракон перестанет без разбора убивать невинных людей, он не будет совершенствовать духовное оружие, не возьмет учеников и не станет наставлять других, иначе, его постигнет Небесное Бедствие. Его смерть будет мучительной, — сказал Цзи Цяньли.

Закончив, он взмахнул рукой, и круг багуа, ставший свидетелем кровавой клятвы, опустился прямо в его ладонь. Цзи Цяньли с улыбкой огляделся по сторонам и произнес:

— Вот мое обещание. Демонический дракон остается во власти клана Фуяо. Я вынужден попросить главу Яня поклясться вместе со мной. Если кто-то в будущем проявит к нему снисхождение, его клан падет и будет уничтожен. Господа, у вас ведь нет никаких возражений, верно?

Никто из присутствующих не осмелился ему возразить. Слова «десятикратное воздаяние» и «Небесное Бедствие» внушали им страх.

С кончика пальца Цзи Цяньли упала алая капля и мгновенно впиталась в круг. Сразу после этого он вытянул руку и послал артефакт прямо к дереву.

Все присутствующие затаили дыхание, наблюдая, как он кружит вокруг большой фирмианы. Вдруг, из зелени показалась чья-то рука и ловко схватила его. Янь Чжэнмин, скрывавший под пологом ветвей, отодвинул их и внимательно посмотрел на Цзи Цяньли. Еще одна капля упала на кровавый круг. Клан Фуяо принес свою клятву.

Увидев круг багуа, летящий к Хань Юаню, Тан Чжэнь собирался было протянуть руку и остановить его:

— Глава Янь, давайте все хорошенько обдумаем...

Но не успел он договорить, как круг багуа уже миновал юношу.

В тот самый момент, когда клан Фуяо поклялся на крови, на коже Хань Юаня появилась метка.

Хань Юань ошеломленно посмотрел на нее.

Это же...

За все это время старший брат ни разу не попытался изгнать его из клана. Он все еще был человеком клана Фуяо!

В этот момент Хань Юань не испытывал ни капли возмущения от того, что его заставили поклясться. Он поднял глаза и посмотрел на сидевшего на ветке дерева Янь Чжэнмина. Губы Хань Юаня слегка дрожали, он не мог произнести ни слова.

Лицо Тан Чжэня изменилось. Кровавая клятва была принесена.

Чэн Цянь тихо вздохнул. В его сердце вдруг образовалась пустота.

Личная неприязнь Хань Юаня привела к тому, что множество людей оказались втянуты в пучину бед и страданий. Нельзя было просто закрыть на это глаза и сделать вид, что ничего не произошло. Если он оступится, ему придется заплатить огромную цену, и никто больше не сможет его защитить.

В противном случае, мир больше не будет стоять в стороне, не говоря уже о множестве несогласных и вражеских ростовщиках.

Оставить его в живых, чтобы он искупил свои грехи — значит открыть сети с одной стороны5. Неважно, будет ли он заперт на горе Фуяо или останется охранять Южные окраины, это было меньшее из зол.

5 网开一面 (wǎngkāiyīmiàn) — открыть сети с одной стороны (обр. в знач.: допускать послабление законов, относиться снисходительно).

Гора Фуяо и гора Белого тигра вынесли свой вердикт. Остальным больше нечего было добавить. Один за другим, представители оставшихся кланов выходили вперед и тоже добавляли свои клятвы.

Когда солнце село, вопрос был решен.

Толпа постепенно начала расходиться, Цзи Цяньли оставил своих учеников в стороне и подошел к Чэн Цяню. Глядя на юношу сверху вниз, он произнес:

— Давно не виделись. Ты добился больших успехов.

— Мастер Цзи.

«Цзи Цяньли» улыбнулся и продолжил:

— Мое имя вовсе не «Цзи Цяньли». В тот раз я просто дразнил тебя. Надеюсь, ты не винишь меня за то, что я запер твоего младшего брата?

Настоящим именем владыки горы Белого тигра было Шан Ваньнянь. И всем вокруг, кроме Чэн Цяня, которому никогда не было дела до посторонних, это было известно.

Чэн Цянь слегка опустил голову.

— Как я смею.

Владыка Шан посмотрел на него и снова улыбнулся:

— Всегда найдется тот, кто захочет порыбачить в мутной воде. И если дела плохи, найдется тот, кто захочет всем об этом рассказать. Боюсь, скоро все изменится. Тебе следует быть осторожнее.

С этими словами он посмотрел на свою руку, найдя то место, где совсем недавно виднелся знак кровавой клятвы, и лукаво добавил:

— Но к нам, старикам, это не имеет никакого отношения.

Чэн Цянь был ошеломлен.

Но Шан Ваньнянь вдруг показал ему толику уже знакомого безумия, он пропел:

— После смерти мне будет плевать на потоп, каким бы страшным6 он ни был.

6 滔天 (tāotiān) — захлестывать небо, вздыматься до небес (обр. о страшном, чудовищном).

Шан Ваньнянь резко шагнул вперед и едва не налетел на Чэн Цяня. Ловко схватив юношу за грудки, он пристально посмотрел на него. Глаза старика напоминали два темных колодца.

Его сознание медленно вошло в лоб Чэн Цяня.

Чэн Цянь услышал его голос в своей голове, Шан Ваньнянь произнес: «Я слышал, что цянькунь7, некогда замаскированный под камень сосредоточения души, долгие годы скитался по миру. Никто не должен об этом узнать. Понятия не имею, почему все это рухнуло на твои плечи... Но теперь это твоя судьба. Не дай никому узнать, что цянькунь в твоих руках. Запомни это».

7 乾坤 (qiánkūn) — цянь и кунь (две противоположные гексаграммы «Ицзина»), небо и земля, Инь и Ян, мужское и женское начало, источник всех перемен.

Все это казалось юноше слишком подозрительным. Вдруг, словно из ниоткуда, появилась чья-то рука. Рука мягко оттолкнула Шан Ваньняня и потянула Чэн Цяня за пояс.

Янь Чжэнмин как ни в чем не бывало расправил свои рукава и безразлично произнес:

— Добрый господин, пожалуйста, следите за своим поведением.

Чэн Цянь молчал.

То есть, то странное «ухо» на тыльной стороне его ладони действительно могло «слушать небо и землю». Чэн Цянь нахмурился. Он никому не рассказывал об этом, но однажды обмолвился парой слов в разговоре с Тан Чжэнем. Стоит ли ему сомневаться в нем?

У Чэн Цяня было мало друзей, и Тан Чжэнь был одним из них. При мысли о старом товарище, юноша ощутил, как ему на грудь рухнули комья холодной липкой грязи. Ему стало трудно дышать.

— Владыка, подождите, — попросил Чэн Цянь.

Но именно в тот момент, когда он хотел было спросить, что значит «слушать небо и землю», Шан Ваньнянь отступил на два шага назад, приложил палец к губам и жестом приказал ему: «Молчи».

Сразу после этого старый безумец указал на свои глаза, затем на уши и, наконец, на рот. Он трижды покачал головой: не смотри, не слушай, не говори.

Закончив, он странно улыбнулся и склонил голову, а после развернулся, заложил руки за спину и шагнул прямо к Хань Юаню.

— Хань сяою, ты можешь покинуть Массив десяти сторон. Сегодня я без приглашения последую за вами на гору Фуяо, надеюсь, там я смогу обрести приют. Через пару дней мы с тобой отправимся в Шу, и ты вернешься на Южные окраины. Ну-ну, не стоит делать такое лицо. Все это началось из-за тебя, тебе это и исправлять. Таков закон8.

8 天经地义 (tiānjīng dìyì) — закон неба и принцип земли (обр. в знач.: непреложная истина).

Брови Янь Чжэнмина едва не сползли с лица, он пробормотал:

— Незваный гость? Разве я давал на это согласие?

Ответом на его вопрос был смех Шан Ваньняня.

Янь Чжэнмин выпрямил спину, бросил короткий взгляд на обеспокоенного Чэн Цяня и растерянную Лужу, а после схватил Чэн Цяня за запястье и потянул за собой:

— Идем.

Лужа тут же последовала за ними. Она казалась такой очаровательной и счастливой.

— Старший брат, четвертый брат тоже может пойти домой?

Янь Чжэнмин был слишком ленив, чтобы обращать на нее внимание. Он тихо спросил Чэн Цяня:

— Какое отношение ко всему этому имеет Тан Чжэнь? Сяо Цянь, он ничего тебе не говорил?

Чэн Цянь нахмурился и тут же почувствовал себя неуютно.

— Он сказал мне, что хочет спасти Хань Юаня и запереть его на горе Фуяо.

— Разве это плохо? — осведомилась Лужа.

— Ну и чушь! Он не это хотел тебе сказать, — бросил Янь Чжэнмин. — Ты что, не слышал его? Он имел в виду: «Если этот человек не сможет остаться на горе Фуяо, просто убейте его, во избежание».

Рука Чэн Цяня скользнула по ножнам Шуанжэня. До самого последнего момента, пока происходящее не стало слишком очевидным, он готов был простить Тан Чжэню все, что тот пытался скрыть. Он не желал в нем сомневаться.

Дружба благородных людей была хрупка, но им нужно было хоть немного доверять друг другу. Однако теперь Чэн Цянь вынужден был признать, что старший брат оказался прав.

— Они хотят отыскать Поглощающую души лампу. Я пойду с ними, — сказал Чэн Цянь.

— Я тоже пойду! — воскликнула Лужа.

— Ни в коем случае, — решительно возразил Янь Чжэнмин, — стоит тебе только покинуть дом, как с тобой тут же случится какое-нибудь несчастье. А ты ... — он оглянулся на Лужу и несдержанно выругался. — Закрой свой клюв и иди за мной!

Что еще мог сказать Чэн Цянь? Янь Чжэнмин попросту прервал его взмахом руки:

— Завтра я сам поговорю с владыкой Шаном и постараюсь как следует оценить ситуацию... Действительно ли этот старик один из Четырех Святых? Как такое возможно, он ведь сумасшедший?

Старший брат умело находил недостатки в других, и мог без труда разгадать их суть.

В ту ночь Чэн Цянь не спал. Избавившись от Янь Чжэнмина, он просто медитировал в павильоне Цинань.

Вдруг, юноша что-то почувствовал. Будто что-то вот-вот должно было произойти.

Внезапно двери во внутренний двор павильона Цинань распахнулись. Чэн Цянь открыл глаза. Перед ним стояли Ли Юнь и Лужа.

— Где старший брат?

— Что? — пробормотал юноша.

— Владыка горы Белого тигры мертв.

Глава 97. Ты наша королева...

Янь Чжэнмин вышел из своих покоев. На его красивом лице не было ни следа сонливости. Юноша поднял руку, сжал окоченевшее плечо Чэн Цяня и спросил:

— Как он умер? Я ничего не почувствовал. Как мог всемогущий Шан Ваньнянь просто взять и тихо скончаться?

Янь Чжэнмин был настоящим наследником печати главы клана. Он мог почувствовать как ветер шевелит траву на горе, а его божественное сознание способно было дотянуться до Долины демонов с заднего склона. Он был намного сильнее, чем Мучунь чжэньжэнь, чей дух когда-то вынужден был ютиться в теле полумертвой ласки.

— Не знаю, — нахмурившись, ответил Ли Юнь. — На горе Белого тигра жил ребенок, он не был совершенствующимся. Ночью он проснулся и увидел, что в комнате владыки Шана горит свет. Вдруг, в окне появилась странная тень. Мальчик зашел в дом, чтобы спросить, все ли в порядке, но там больше никого не было. Пойдемте посмотрим вместе.

Чэн Цянь встал и направился к месту назначения, один за другим перебирая в уме всевозможные коварные планы. Он выглядел обеспокоенным.

Вдруг, юноша резко схватился за свою руку, что должна была «слушать небо и землю». Ему показалось, что она вот-вот сгорит, но на гладкой поверхности его кожи не было ни следа.

Пальцы Чэн Цяня сильно дрожали. Жжение быстро перекинулось на его ладонь и выше, а затем охватило все тело.

Он тут же почувствовал слабость и головокружение, и Шуанжэнь, висевший у него на поясе, внезапно покинул ножны. Клинок гудел и вибрировал.

Янь Чжэнмин и Ли Юнь мирно переговаривались между собой, но, оглянувшись, они увидели, что Чэн Цянь не мог даже охнуть. Покачнувшись, Чэн Цянь опустился на колени. Выражение его лица было таким жутким, что юноша легко сошел бы за мертвеца. Это напугало Янь Чжэнмина до полусмерти.

Рука Чэн Цяня инстинктивно сжала ножны ледяного клинка. Но холодная сталь тоже была теплой. Все вокруг отдалялось от него. Юноша услышал торжественный1 звук, казалось, он пришел откуда-то из прошлого. Густой и сильный, он тут же взволновал его внутренний дворец. Его не до конца восстановившийся изначальный дух с трудом сдерживал такой напор. Он едва не раскололся на тысячу осколков.

1 黄钟大吕 (huáng zhōng dà lǚ) — хуанчжун далюй (хуанчжун название «первой мужской» ступени китайского хроматического звукоряда). Древнекитайская музыка делилась на двенадцать ступеней, шесть для Инь и шесть для Ян. Далюй (кит. муз.: название «первой женской» ступени китайского хроматического звукоряда первый из шести ритмов Ян, его тон самый мощный и громкий) — четвертый из шести ритмов Ян в двенадцати ступенях. В старину его использовали, чтобы описать музыку или дикцию как величественную и торжественную.

В этот момент в его тело хлынула огромная сила, мгновенно отрезав Чэн Цяня от всего остального мира и заблокировав его бурлящий изначальный дух.

Рот юноши наполнился привкусом крови, но он изо всех сил пытался сосредоточиться на внутреннем дворце. Он увидел, как чье-то могущественное и непостижимое сознание превратилось в тень. Это был Шан Ваньнянь. Тот самый, который по слухам только что умер.

Глядя на изначальный дух Чэн Цяня, Шан Ваньнянь нахмурился и спросил:

— Что с тобой произошло? Почему твой изначальный дух в таком состоянии?

Чэн Цянь на мгновение лишился дара речи.

Шан Ваньнянь перевел взгляд на него и вздохнул. Его божественное сознание распространилось по всему телу юноши, и его фигура превратилась в десятки тысяч звезд. Мало-помалу он помог Чэн Цяню привести себя в порядок.

Чэн Цянь слышал лишь, как он сказал:

— Твой изначальный дух поврежден, поэтому тебе невыносимо слушать о наследии цянькунь... К сожалению, я могу лишь запереть его в твоем внутреннем дворце и ждать.

На что его пытались подбить?

Шан Ваньнянь добавил:

— Я слышал, что способность слышать небо и землю давно утеряна. Приняв свое наследие, я всю жизнь искал талантливого человека. Но лишь перед смертью, наконец, нашел. Так как мы с тобой связаны друг с другом, я хотел передать это тебе, но в тот день было не самое подходящее время… На все воля небес, должно быть, мне просто не повезло.

Невезение, длившееся целую вечность. Голос Шан Ваньняня оборвался, и Чэн Цянь почувствовал, как что-то течет по его рукам, сквозь его меридианы, вливаясь прямо во внутренний дворец. Как только цянькунь подчинился ему, юноша увидел, что странный след в виде человеческого уха, символизировавший умение «слушать небо и землю», внезапно вспыхнул. В самом сердце его внутреннего дворца разлился яркий свет, а затем все угасло.

— Ты все-таки...

— Мое физическое тело умерло. Я предвидел, что когда-нибудь это произойдет, но не думал, что этот день настанет так быстро. Тц, боюсь, теперь у вашего клана будут проблемы, — сказал Шан Ваньнянь.

— Что происходит? — осведомился Чэн Цянь.

Шан Ваньнянь обернулся, молча посмотрел на него, открыл было рот, но не издал ни звука.

— Не то, чтобы я не хотел говорить тебе, сяою, но пока ты должен восстановить свой изначальный дух. Наследие, что я запечатал здесь, имеет свои запреты. Прими его, и никто другой не сможет узнать секрет слушания неба и земли, — улыбнулся мужчина.

Он ненадолго замолчал и горько усмехнулся.

— Включая мертвых.

Однако Чэн Цянь не увидел в его глазах ни обиды, ни сожаления. Он казался таким спокойным, и юноша невольно усомнился, если все в этом мире так стремились постичь Дао и вознестись, почему этому человеку было все равно?

Шан Ваньнянь стоял прямо перед ним, но они казались далекими, как инь и ян.

— Я знаю, что вы ненавидите Управление небесных гаданий. Они подлые и самоуверенные, они извели великое множество людей. Они пали до такой степени, что даже смерти не искупить их грехи. Но все эти годы заклинатели и простой народ жили в мире. Все эти подонки попросту нуждались в Управлении. Но теперь и они, и «кошмарные путники» побеждены. Темные заклинатели и совершенствующиеся Центральных равнин превратятся в стаю драконов без головы. Это начало катастрофы. Трагедии «миллиона безвинно погибших душ». Вот почему я должен спасти Хань Юаня.

Он посмотрел на Чэн Цяня и добавил:

— Я делаю это не ради собственной выгоды, мне ничего не нужно от клана Фуяо.

Настали смутные времена, и в мире вновь объявилась Поглощающая души лампа. Девять мудрецов пали. В живых остался лишь Хань Юань. И пусть демоны Южных окраин не были горстью рассыпанного песка... Но он, возможно, никогда больше не сможет вернуться на гору Фуяо.

— Поглощающая души лампа появилась как раз кстати, — произнес Шан Ваньнянь. — Я не ожидал, что мой смертный час уже близок. Но я пришел сюда не для того, чтобы тебя проверить, я хочу рассказать тебе кое о чем. Не знаю, правда ли это. Есть кое-кто еще, кто знает, что Тун Жу загадал желание проклятому камню. Именно он был тем, кто поспособствовал его падению во мрак. Не считая создателя Управления небесных гаданий, об этом знали только мы четверо.

Глаза Чэн Цяня вспыхнули.

— Нет, это не Бянь Сюй. Если бы он действительно что-то замышлял, уверен, он бы не стал связываться с этими призраками, — сказал Шан Ваньнянь.

Чэн Цянь кивнул. Управление небесных гаданий было довольно большой организацией, кто знает, может, кто-то по неосторожности сболтнул лишнего.

— Это во-первых — торжественно произнес Шан Ваньнянь, протягивая руку, намереваясь вернуть себе божественное сознание, блуждающее по внутреннему дворцу Чэн Цяня. — Но я хочу сказать тебе еще кое-что. Ты в курсе, что стал частью чьего-то хитроумного плана?

Зрачки Чэн Цяня слегка сузились.

— Что?

— Точнее, не ты, а твое тело, созданное из камня сосредоточения души. Прости, но здесь я бессилен, я не могу увидеть, что именно не так, — сказал Шан Ваньнянь. — Разве ты сам ничего не чувствуешь? Твоему уровню совершенствования нет равных в этом мире, ты запросто можешь достичь небывалых высот. Но я никак не могу понять, кто же был столь могущественен, чтобы проклясть тебя и не оставить ни следа.

Кончики пальцев Чэн Цяня задрожали, в груди, казалось, образовалась глыба льда.

Кто так хорошо разбирался во всем этом? У кого была возможность влезть в его душу?

Шан Ваньнянь посмотрел на него и сказал:

— Похоже, ты уже знаешь ответ.

Чэн Цянь тяжело кивнул и тихо спросил:

— Владыка, что мне сделать, чтобы решить эту проблему?

Шан Ваньнянь вздохнул:

— Я не знаю, что это за проклятие. Боюсь, что ничем не смогу тебе помочь... Но не стоит слишком беспокоиться. Если однажды с тобой что-то случится, цянькунь, что я запечатал в твоем внутреннем дворце, сдержит зло.

— Спасибо, — отозвался Чэн Цянь.

Но Шан Ваньнянь лишь махнул рукой:

— Все давно предрешено, цянькунь должен был оказаться у тебя в руках, поэтому не стоит меня благодарить. Ну, а теперь, мне пора перейти в следующее воплощение.

С этими словами, последняя крупица его божественного сознания рассеялась, будто он, наконец, сбросил с себя тяжелую ношу.

Очнувшись, Чэн Цянь обнаружил себя в павильоне Цинъань. Вдруг, юноша услышал странный голос.

— Изначальный дух этого старшего восстал против хозяина... Думаю, все из-за того, что в последнее время он слишком часто использовал его.

Чэн Цянь молчал.

Он и без того был в не самом лучшем настроении, откуда взялся этот болтливый осел?

Открыв глаза, Чэн Цянь увидел перед собой заклинателя в одеждах ученика горы Белого тигра. Заклинатель прощупал его пульс и, подняв голову, встретился взглядом с его холодными глазами. Несчастный так испугался, что тут же отпустил его руку:

— Старший Цянь уже проснулся?

Но Чэн Цянь все также равнодушно смотрел на него.

Янь Чжэнмин подошел и спокойно отодвинул младшего заклинателя в сторону, заслонив его от убийственного взгляда Чэн Цяня. Даже со спины было видно, что старший брат в бешенстве.

— Не беспокойся о нем, — сквозь зубы процедил Янь Чжэнмин. — Лучше расскажи мне, что будет, если поврежденный начальный дух восстанет против своего хозяина?

Заклинатель в белых одеждах пробормотал:

— Нет, нет, нет, этого не случится. Изначальный дух старшего Чэна чист и крепок. Ему просто нужно немного отдохнуть, он восстановится сам. Главе не стоит об этом беспокоиться.

Выражение лица Янь Чжэнмина слегка смягчилось. И пусть это было не слишком красиво, но он быстро дал гостю понять, что ему уже пора.

— Хорошо, премного благодарен, ты можешь идти. Будь осторожен.

Стоявший в дверях Ли Юнь тут же улыбнулся и сказал:

— Сюда, пожалуйста, следуй за мной, все в порядке... Не бойся, наш глава не кусается.

Глава Янь проводил их взглядом. Его лицо было таким, будто в горах вот-вот разразится ливень.2 Затем он медленно повернул голову, готовясь свести с Чэн Цянем счеты.

2 山雨欲来 (shān yǔ yù lái) — надвигается ливень в горах, весь дом пронизан ветром (обр. напряжённая обстановка).

У Чэн Цяня не было настроения гладить его по шерстке, потому он молча уставился на полог кровати.

Такая реакция несколько отличалась от представлений Янь Чжэнмина об «отчаянных муках совести». Он был ошеломлен. Юноша решил на время отложить обвинения и, с минуту поколебавшись, подошел ближе.

— Что-то случилось?

Ни слова не говоря, Чэн Цянь протянул руку и похлопал по одеялу рядом с собой, жестом предлагая сесть, а после закрыл глаза и положил ладонь Янь Чжэнмина себе на грудь.

Чэн Цянь был хладнокровным человеком и редко сходился с другими людьми. Из посторонних, самым близким для него был разве что Тан Чжэнь. В глубине души юноша почти никому не доверял, потому те чувства, что он испытывал к каждому близкому человеку, были искренними. Но теперь он впервые познал горечь предательства.

Руки Янь Чжэнмина были теплее, чем у него, они больше походили на руки живого человека.

Чэн Цянь глубоко вздохнул и тихо произнес:

— Шан Ваньнянь умер, его изначальный дух переродился. Я думаю, он был даже рад уйти, никто не причинял ему вреда.

Янь Чжэнмину об этом уже доложили, глава Янь все знал, но все равно не на шутку удивился:

— А ты откуда знаешь?

— Я видел его, — коротко сказал Чэн Цянь, — он хотел передать мне свое наследие, но мой изначальный дух поврежден, какое-то время это будет для меня непосильной задачей... То, что наговорил тебе этот мальчишка — чушь собачья. Разве я похож на глупца, что обратился к запрещенным техникам и пришел к тому, что его изначальный дух восстал против него?

Янь Чжэнмин промолчал, а затем вдруг одернул руку.

— Вздумал бунтовать?

— Не шуми, — тихо сказал Чэн Цянь. — Старший брат, у меня тяжело на сердце.

Услышав его слова, Янь Чжэнмин даже растерялся. Он много раз видел избитого в драке Чэн Цяня, Чэн Цяня, который не мог смириться с поражением, и Чэн Цяня, который едва терпел самого себя, но он никогда не видел, чтобы он так сильно хмурился и шептал о том, что у него «тяжело на сердце».

Ему всегда казалось, что у этого юноши камень в груди. Ничто в мире его не волновало, и ничто не могло заставить его преклонить колени.

Эта случайно обнажившаяся хрупкость разожгла в душе Янь Чжэнмина странное пламя. Он наклонился к Чэн Цяню и отвел пальцами пряди его волос. Чем больше он смотрел на этого юношу, тем сильнее он ему нравился. Не удержавшись, Янь Чжэнмин наклонился и поцеловал Чэн Цяня в переносицу:

— Что случилось?

Но Чэн Цянь ничего не ответил. Глядя на старшего брата, он устало подумал: «Неужели он тоже когда-нибудь предаст меня?»

Каждый раз, когда Янь Чжэнмин видел Чэн Цяня, его сердце начинало странно зудеть, но юноша слишком беспокоился о его теле. Он не осмелился прикоснуться к нему и лишь спокойно спросил:

— На что ты смотришь?

Чэн Цянь долго не сводил с него глаз, как вдруг улыбнулся и с облегчением подумал: «Я ведь все это выдумал, верно? Я дам ему все, что он пожелает. Я отдам ему свою жизнь, если она ему потребуется... Он не предаст меня».

Янь Чжэнмин не имел способности видеть чужие мысли, он не знал об этой безмолвной клятве любви. Юноша внезапно облизнулся. На его лице читался неприкрытый голод, у него был поистине бесстыжий рот. Но вдруг Янь Чжэнмин сдержанно отстранился и сказал:

— Раз у тебя тяжело на сердце и ты чувствуешь себя плохо, ты должен хорошенько выспаться. Я.... ну, я могу поскорее закончить с делами и остаться с тобой.

Чэн Цянь промолчал.

Порой его старший брат и правда напоминал какой-то очень редкий вид.

Отбросив всю свою нежность, Чэн Цянь произнес:

— Ох, как же это раздражает.

Подняв руку, он аккуратно отстранился от Янь Чжэнмина и добавил:

— Не утруждай себя. Мне еще нужно кое-что сделать. Ты можешь спать один.

— Подожди, ты ведь только что очнулся...

Но Чэн Цяня и след простыл.

Янь Чжэнмин ошеломленно замолчал.

Если он не мог свести счеты с хозяином павильона Цинъань, то он решил свести счеты с бамбуковой рощей у павильона Цинъань.

Подойдя к дому, где поселился Тан Чжэнь, Чэн Цянь обнаружил, что тот уже ушел. Внутри осталась лишь небольшая шкатулка с прикрепленной к ней запиской. В записке говорилось: «Мне больше не нужно это хранить. То, что лежит внутри — это «притягивающая души нить». У меня не было возможности отдать это тебе, но, боюсь, больше я не смогу ее использовать».

«Притягивающая души нить» могла на время вытянуть душу Хань Юаня из тела. Тогда они могли бы воспользоваться возможностью и уничтожить внутреннего демона, не боясь причинить юноше вред.3

3 投鼠忌器 (tóu shǔ jì qì) — бросил бы камень в крысу, да боится перебить посуду (обр. в знач.: воздержаться от действия, из страха перед последствиями; опасаться причинить вред невинным; действовать с оглядкой, осторожничать).

Каждая строчка кровавой клятвы содержала слова «демонический дракон». Если им действительно удастся убить внутреннего демона, сможет ли настоящий Хань Юань повесить всю вину на него и избежать пятисотлетней ссылки на Южные окраины?

Чэн Цянь сжал записку в кулаке и глубоко вздохнул. В прошлом, он бы уже побежал с этой шкатулкой к Янь Чжэнмину.

Но теперь Чэн Цянь не знал, чему верить. Почему Тан Чжэнь отдал это ему именно сейчас?

Он не хотел, чтобы Хань Юань отправился на Южные окраины из лучших побуждений, или просто наделся, что воды станут еще грязнее?

И... почему он так поспешно уехал?

Чэн Цянь поднял голову и увидел мелькавший за стеной вычурный драконий халат Хань Юаня.

Хань Юань поспешно объяснил:

— Этот назойливый старик, Шан Ваньнянь, мертв. Какое-то время им будет не до разговоров со мной, потому я решил прогуляться к вам и осмотреться. Что у тебя в руке?

Чэн Цянь на мгновение задумался, но врать не стал.

Выслушав его, Хань Юань небрежно уселся на стену и сказал с самодовольной ухмылкой:

— Выбрось это. Это бесполезно. Думаешь, старший брат купится на эту чушь? Не то, чтобы он не знал, что такое внутренний демон... Не бывает так, чтобы две души делили одно тело. Это ведь не переселение, в конце концов.

— О, он вновь превратился в «старшего брата»? Больше он не «глава вашего клана»?

Хань Юань оказался пойман с поличным.

— Он просто ищет способ помочь тебе, на случай, если они действительно захотят тебя убить. По крайней мере, «две души в одном теле» весьма неплохое оправдание, — произнес Чэн Цянь.

Хань Юань уперся руками в край стены позади себя и посмотрел на бескрайнее ночное небо над горой Фуяо. Мгновение спустя он сказал:

— В этом нет необходимости, маленький старший брат. Я понял, что просто не могу найти себе оправдания.

Чэн Цянь прислонился к стене гостевого дворика и поднял голову. Один из них сидел, другой стоял, но теперь они находились на одной стороне, ходили под одним и тем же небом. Казалось, сейчас они были близки, как никогда.

— Вы трое отправились в Долину демонов, чтобы спасти меня. Второй брат признался мне, что это он надо мной подшутил. Мне всегда казалось, что Ли Юнь просто смазливый красавчик. Я не ожидал, что он когда-нибудь станет мужчиной, — Хань Юань вытянул ноги и окончательно расслабился. Если бы не величественный и тяжелый драконий халат, он запросто сошел бы за нахального воришку.

— Только потом я понял, что он просто очень умный, — произнес Хань Юань и, понизив голос, добавил. — Я угодил под влияние «души художника» и случайно убил тебя. Маленький старший брат, если бы мы поменялись местами, что бы ты сделал?

Чэн Цянь не проронил ни слова. Он тоже был участником тех событий, но ведь от праздной болтовни спина не заболит4.

4 站着说话不腰疼 (zhànzhe shuōhuà bù yāoténg) — букв. от праздной болтовни спина не заболит (обр. болтать без дела; легко сказать, сложно сделать).

Хань Юань, казалось, полностью ушел в себя, он продолжил:

— «Душа художника» не свела бы тебя с ума, и ты бы точно не прыгнул в море. Освободившись, ты бы тут же пришел обратно с повинной. Возможно, старшие братья действительно обвинили бы тебя, а может быть и нет. Последнее слово осталось бы за ними, тебе негде было бы спрятаться.

Чэн Цянь горько улыбнулся и сказал:

— Из-за того пакетика с кедровыми конфетами, купленного много лет назад, ты до сих пор такого высокого мнения обо мне?

Хань Юань тихо рассмеялся, и едва заметные морщинки у его глаз исчезли. Его лицо оставалось таким же молодым, но взгляд внезапно переменился.

— На самом деле я не боюсь того, что со мной сделают старшие братья. Я знаю, что они ничего не сделают. Но мне так стыдно, маленький старший брат, что я больше не могу этого выносить. День ото дня, это такая пытка. Со временем все это превращается в жестокость и злобу.

— Ты же знаешь, что мы не виним тебя, — сказал Чэн Цянь.

— Притворяться, что ничего не знаешь, не означает и в самом деле ничего не знать, — отозвался Хань Юань.

Чем больше ты осознаешь, тем глубже чувство вины.

Никто не обвинял его, потому он сделал это сам.

— Ты можешь спрятаться на время, но ты не сможешь убегать всю жизнь. Теперь я это понимаю. Пока еще не поздно, дай мне посмотреть на гору Фуяо.

Они оба надолго замолчали.

Внезапно, Чэн Цянь вскинул руку. Сидевший на стене Хань Юань заметил это и, наклонившись, легко похлопал его по ладони.

И с этим звонким хлопком все предательства и интриги сошлись на поле брани и в миг исчезли без следа.

— Ладно, пугающий старший брат, разве ты не хочешь сходить к младшей сестре и извиниться?

— Завтра, — смущенно сказал Хань Юань, — сегодня уже слишком поздно. Она уже такая большая девочка. Искать ее среди ночи не слишком хорошая идея... Я не привык видеть ее взрослой.

Чэн Цянь тоже глубоко переживал по этому поводу. Но стоило ему только открыть рот, как в соседнем дворе что-то взорвалось, разбрызгивая повсюду искры, словно взбесившийся фейерверк. В огне мелькнул силуэт красного журавля, и огромная птица опустилась на большое дерево.

— Кто ты? — резко спросила Лужа.

Лицо Чэн Цяня изменилось. Шуанжэнь слегка коснулся каменной стены, и в следующий момент его хозяин уже исчез из виду. Хань Юань тут же поспешил за ним.

Во дворе Лужи стоял человек с бледным лицом. Трудно было сказать, мужчина это был или женщина. Его цветастое одеяние было еще страннее, чем наряды Лужи.

Выйдя из черного тумана, Хань Юань сложил руки на груди, посмотрел на незваного гостя и нахмурился:

— Демон?

Едва завидев Хань Юаня, незваный гость съежился и отступил на несколько шагов, но путь к отступлению оказался перекрыт.

— Сегодня ведь не первый и не пятнадцатый день. Почему ты покинул Долину демонов и прибежал на гору Фуяо, тебе жить надоело? — сказал Чэн Цянь.

Они вдвоем окружили несчастного, ему попросту негде было спрятаться. Вдруг, демон страшно закричал и, превратившись в большую птицу, взмыл в небо.

Хань Юань тут же поднялся в воздух, и позади него мелькнула драконья тень. Могущественный злой дух догнал птицу и придавил ее своим телом. Хань Юань вскинул руку и на тыльной стороне его ладони сверкнул знак кровавой клятвы.

— Ну-ну, — недовольно сказал он, — не заставляй меня тебя убивать.

Демон рухнул на землю и вновь принял человеческий облик. Но прежде, чем он успел сбежать, к его шее прижалось холодное лезвие меча.

В сиянии покрытого инеем клинка кожа незваного гостя казалась мертвенно-бледной.

Чэн Цянь отвел руку и с равнодушным видом опустил лезвие в землю:

— На твоем месте я бы не пытался сбежать.

Демон смущенно склонил голову, его лицо исказилось страданием. Казалось, он не мог выдавить из себя ни слова. Он опустился на колени, сложил руки в молитвенном жесте, с болью посмотрел на Лужу и произнес странным голосом:

— Ты наша королева…

Глава 98. Я верю, что все зависит от человека

Королева? Что еще за вздор? Птичий демон так сильно заикался, что ничего толком нельзя было разобрать. В конце концов, он так разнервничался, что вскинул голову к небу и издал протяжный птичий крик. Его когтистые лапы почти превратились в человеческие руки, и демон принялся размахивать ими в воздухе, пытаясь растолковать, что же он имел ввиду:

— Ты — яйцо королевы.

Решив, что такое обращение крайне оскорбительно для красивой юной барышни, вроде нее, Лужа уперла руки в бока, сделавшись похожей на чайник, и разразилась ругательствами.

— Да, и это яйцо выросло таким большим, что встало вашему королю поперек горла? Неужто мой почтенный родитель думал обо мне все эти годы? И, как только гора Фуяо открылась, он послал тебя убить меня... Но неужели все демоны в Долине вымерли? Он что, не мог послать кого-то более сильного? Или вы вздумали смотреть на меня свысока?

Чэн Цянь молча отступил на полшага назад, опасаясь попасть под горячую руку. Юноша с сомнением подумал: кто же научил ее этому стандартному набору отменной брани?

Лужа еще никогда в жизни не была так красноречива. Птичий демон остолбенел и прикусил язык. Он съежился, грустно посмотрев на девушку, и из его глаз потекли слезы.

Свирепая Лужа никак не ожидала такой реакции. Она тут же спросила:

— Эй, я ведь еще ничего не сказала. Почему ты плачешь?

Даже если бы король монстров действительно был так глуп, он все равно не послал бы за Лужей плачущего убийцу. Чэн Цянь заметил, что когти птичьего демона были покрыты чем-то похожим на красную глину. Он легко поддел лапу демона ножнами Шуанжэня, и прищурился. Ему не составило труда определить, что это была глина со стены гостевого дома.

— Что ты делал у гостевого дома? — спросил Чэн Цянь.

Но птичий демон был слишком занят. Он так отчаянно жестикулировал, но, заметив, что никто не понимает его птичьего свиста, он с тревогой вытянул свои когтистые лапы, силясь ухватиться за край платья Лужи.

Хань Юань тут же шлепнул его по ладони.

— Говори, но не трогай.

Птичий демон поднялся с земли, махнул рукой куда-то в сторону и лично сделал пару неуверенных шагов в указанном направлении. Однако осознав, что в этот раз никто не собирался его бить, он осмелел, выпрямился и бодро пошел вперед.

У этой скотины была поразительная логика. Он вовсе не собирался убегать. Пройдя несколько шагов, он остановился, чтобы дождаться остальных.

Все трое были немало озадачены. Птичий демон действительно привел их в то место, где до своего отъезда жил Тан Чжэнь. Он указал рукой на дом и произнес что-то на птичьем языке. Вспомнив, что никто его не понимает, он поскреб стену лапой.

Лужа молчала.

Ей больше не хотелось спускаться в Долину демонов, чтобы возглавить их клан. Девушке всерьез начинало казаться, что ее сородичи несколько недалекие.

Чэн Цянь на мгновение задумался и спросил:

— Живший здесь человек уже уехал. Ты знал его?

Демон кивнул.

Тогда Чэн Цянь вновь задал вопрос:

— Он так поспешно исчез, потому что увидел тебя?

Демон снова кивнул.

— Чушь собачья, — Чэн Цянь схватил демона за тонкую шею, прижал того к низкой каменной стене и холодно произнес. — Как тебе удалось его спугнуть? Если бы ты действительно знал что-то, чего тебе не следовало бы знать, он бы убил тебя на месте не дав взлететь.

Предательство Тан Чжэня острым ножом вонзилось ему в сердце. Пока Чэн Цянь произносил эти слова, в его голосе сквозило явное желание убивать.

Хань Юань и Лужа были ошеломлены.

— Подожди, не убивай его. Разве не здесь жил старший Тан? — с сомнением осведомилась Лужа.

Чэн Цянь едва не задушил птичьего демона. Несчастный находился на грани жизни и смерти, но отчаянно боролся за свою судьбу. Устав сопротивляться, он с сожалением стянул с шеи деревянную пластинку. Его язык распух, и из пережатого горла вырвались лишь невнятные звуки. Он густо покраснел и вложил пластинку в ладонь Чэн Цяня.

На дереве было начертано заклинание, но жажду убийства Чэн Цяня это не успокоило. Юноша протянул руку, чтобы забрать пластинку, и отбросил демона в сторону.

На лицевой стороне пластины был вырезан красный журавль. Похоже, резчик был весьма умелым мастером, его работа выглядело очень изысканно. Птица была изящной и грациозной. С первого взгляда было понятно, что на пластинке изображена не Лужа. Это был взрослый красный журавль.

На обратной стороне был вырезан превосходный амулет. Это заклинание не страшилось времени, тонкие линии поблескивали в ночи.

— Что это? — спросил Хань Юань.

— «Нити марионетки», — отозвался Чэн Цянь, внимательно рассматривая деревянную пластинку. — Этот амулет еще ни разу не использовали.

— «Нити марионетки»? Но какой в нем толк?

Это заклинание было создано для защиты своего хозяина. В критический момент оно могло принять на себя смертельный удар, но в обычное время от него было мало пользы. Разве мог Тан Чжэнь испугаться чего-то подобного?

Эта редкая птица с пестрыми перьями однажды уже избежала смерти. Но неужели нельзя было убить его теперь?

Чэн Цянь не на шутку озадачился, но, внезапно, в глубине его души возникла догадка. Юноша осторожно спросил:

— Этот амулет вырезал тот, кто жил здесь?

Зачастую, такого рода амулеты использовались лишь раз. Но были и исключения. До тех пор, пока «Нити марионетки» не исполнят свою задачу, тот, кто их вырезал, ни за что не сможет причинить вред человеку, который их носил.

Птичий демон отчаянно закивал.

Но откуда у этого существа, глубокой ночью выползшего из пещеры в недрах горы, амулет Тан Чжэня?

Что у него за странное хобби?!

Хань Юань ткнул демона носком сапога:

— Это твое?

Но косноязычный демон выпятил грудь и звучно произнес:

— Королевы!

Стоило ему только открыть рот, как выражение лица Хань Юаня изменилось. Юноша повернулся к Луже.

— Я понятия не имею, что здесь происходит, но боюсь, твой папаша сильно продешевил.

Лужа в растерянности переводила взгляд с братьев на демона.

Демон все еще пытался подобраться поближе к Луже, но его остановил Шуанжэнь. Тогда он вновь принялся отчаянно жестикулировать и внезапно вынул из-за пазухи шкатулку, в которой лежало нечто, завернутое в несколько слоев парчи. Развернув ткань, Чэн Цянь увидел внутри красное перо длиной в половину чи1.

1 Приблизительно 15 сантиметров.

Демон бережно взял перо обеими руками и осторожно протянул его Луже. В его мутных глазах сквозила невысказанная надежда.

Лужа на мгновение замерла, а затем невольно потянулась к подарку. Никто не знает, что именно пошло не так, но кончик пера внезапно вонзился ей в палец. Капля ее крови стекла вниз и в мгновение ока слилась с алеющим опахалом.

Воздух наполнился протяжными птичьими трелями, а затем, словно из ниоткуда, появилось облако тумана. Туман опустился вниз, расстилаясь по земле, и в его глубине родилась иллюзия.

Взгляды всех троих оказались прикованы к королеве монстров. Ее длинный парчовый халат струился до земли. Женщина выглядела утонченной и изящной, и вокруг нее не чувствовалось ни следа темной энергии. Но мужчину, что стоял рядом с ней, едва ли можно было назвать величественным. Похоже, он был всецело ослеплен ее славой.

По их одеяниям можно было предположить, что эти двое были мужем и женой, но они оба, похоже «уважали друг друга, подобно льду»2.

2 相敬如冰 (xiāng jìng rú bīn) — «Уважать друг друга, подобно льду». Выражение означает, что супруги находятся в состоянии «холодной войны».

Птичий демон тут же указал на них рукой и произнес:

— Король, королева...

Хань Юань удивленно уставился на королеву монстров, а затем перевел взгляд на Лужу. Он никак не мог поверить, что его младшая сестра, разодетая как деревенская курица, и в самом деле была дочерью королевы.

За королем и королевой стоял еще один человек. Казалось, он был всего лишь гостем на этой церемонии.

Завидев его, Чэн Цянь удивился и тихо спросил:

— Это старший наставник?

Птичий демон перевел взгляд на Тун Жу и с почтением поклонился ему.

Внезапно, в иллюзии появился какой-то старик. Трудно было сказать, сколько ему лет, но морщинами на его лице можно было с легкостью давить мух. Старик взял в руки краски и нарисовал ими пеструю границу. В своих тощих ладонях он держал несколько осколков старого черепашьего панциря. Вдруг, старик опустился на колени и надолго закрыл глаза. Похоже, он уже достаточно наслушался голосов небес. Он выглядел расстроенным. Протяжно вздохнув, старик произнес:

— Слушайте высочайший указ. В будущем в мире людей разразится настоящая катастрофа. Небесное Чудовище явится в свет. Оно родится в крови, захватит власть короля и погрузит все в хаос.

Лицо короля монстров сделалось таким жутким, что, едва увидев его, можно был умереть от страха.

— Откуда явится это Небесное Чудовище? — спросил он.

Старик открыл свой вороний рот и сказал:

— Из чрева королевы.

С этими словами несчастный забился в страшных конвульсиях. Он рухнул на землю и вскоре испустил дух. После его смерти тело старика обратилось в труп огромной вороны.

Он умер, тем самым избавив себя от проблем, но сказанная им чушь вскоре обернулась настоящей трагедией.

Иллюзия изменилась. Теперь среди тумана стоял король монстров с мечом в руках, а рядом с ним лежал мертвый младенец.

На вид этому ребенку было около пяти или шести месяцев, и между ним и королем с легкостью угадывалось некоторое сходство.

Не было нужды объяснять эту сцену. Кто угодно мог бы понять, что здесь произошло. Старая ворона растрепал, что в мир явится Небесное Чудовище, и породит его чрево королевы. Но он не сказал, когда именно это произойдет. Случится ли это сейчас или в далеком будущем. Но теперь, король монстров убил своего собственного ребенка. Услышав, что Небесное Чудовище заберет его силу, он предпочел поверить в это, чем делать вид, будто ничего не произошло3.

3 宁可信其有，不可信其无 — (níngkě xìn qí yǒu, bù kě xìn qí wú) — лучше уж верить в то, что это существует, чем считать, что этого нет (обр. береженого Бог бережет).

Внезапно, в спальню ворвалась королева. Увидев эту кровавую картину, она тут же разорвала союз с королем. Но, к сожалению, она не смогла победить супруга в бою и вынуждена была раненой бежать из долины. Когда она уходила, за ней увязалась лишь маленькая, размером с ладонь, серая птичка.

Демон указал на птичку позади королевы и застенчиво представился:

— Это я.

Но никто не обратил на него никакого внимания. Никому не было дела до уродливой домашней птицы.

Затем иллюзия снова изменилась. Королева монстров, сняв свое громоздкое платье, переоделась обычной женщиной, и теперь в спешке вела людей на гору Фуяо.

Рядом с ней шли простодушная молодая девушка и тяжелораненый человек.

Они оба казались очень знакомыми. Девушкой была Тан Ваньцю, а раненым человеком — Тан Чжэнь.

Из груди Тан Чжэня торчал огромный клык. Половина его тела обгорела до черноты, но сквозь все это месиво еще можно было разглядеть его изящный утонченный профиль.

— Это что, фрагменты из прошлого? — недоуменно спросил Хань Юань.

— Тан Чжэнь рассказывал, что в молодости, когда они с сестрой путешествовали, он оказался в большой опасности. Его спас наш старший наставник. Должно быть, это случилось именно тогда, — понизив голос, ответил Чэн Цянь.

У ворот горы Фуяо стоял молодой человек и возился со своими штанинами. Едва Чэн Цянь заметил его, как у него тут же перехватило дыхание. Он был ошеломлен.

— Учитель.

Хань Мучунь был похож на образ с портрета, но в его характере уже угадывались черты хитрой ласки. Юноша лениво закинул мотыгу себе на плечо. Издали заметив королеву монстров, он и не подумал обратиться к ней по титулу, попросту позвав женщину по имени.

— Хунъюй, каким ветром тебя сюда занесло?

С этими словами Хань Мучунь посмотрел на Тан Чжэня и Тан Ваньцю. Когда Тан Ваньцю встретилась с ним взглядом, она даже слегка растерялась. Девушка смущенно опустила глаза и не осмелилась произнести ни слова.

— Из-за меня таоу4 ранил его. Где твой учитель? Пойдем, я попрошу его о помощи, — сказала королева монстров.

4 梼杌 (táowù) — миф. Таоу, человек-зверь, чудовище.

— Свирепый зверь таоу? — Хань Мучунь слегка изменился в лице. Он поспешно подбросил мотыгу в воздух и тут же встал на нее, спокойно взлетев в небо. — Следуйте за мной.

Чэн Цянь с жадностью ловил каждое движение Хань Мучуня. Пока юноша летел, его перепачканные в грязи штаны совершенно не способствовали тому, чтобы придать его облику хотя бы толику ауры бессмертного.

Но увиденного Чэн Цяню все равно было недостаточно.

Он смотрел на Хань Мучуня до тех пор, пока вся эта компания не исчезла из виду.

Птичий демон вновь принялся активно жестикулировать. Он указал на двор, где жил Тан Чжэнь, затем благоговейно вскинул руки и похлопал себя по груди.

— Твоя королева была ранена королем монстров. Покинув Долину демонов, она встретила на своем пути свирепого зверя таоу. А, я понял. Клан демонов уважает лишь силу. Сильные пожирают слабых. Это обычное дело. Увидев, что она слаба, зверь решил воспользоваться пожаром и заняться грабежом5, не так ли? — догадался Хань Юань.

5 趁火打劫 (chènhuǒdǎjié) — пользуясь пожаром, заняться грабежом (обр. в знач.: извлекать выгоду из чужих затруднений).

Чэн Цянь тут же пришел в себя.

— Значит, ту травму Тан Чжэнь получил вовсе не потому, что «был невежественен», спасая людей, а потому, что пытался спасти королеву монстров?

Демон снова кивнул. Он поднял два птичьих когтя, неумело превращенных в человеческие руки, и, слегка оттопырив деформированные большие пальцы, соединил их вместе.

— Я понял, — лениво сказал Хань Юань. — Когда эти двое поправились, они тут же спутались друг с другом...

Чэн Цянь выразительно посмотрел на брата. В его взгляде так и читалось: «Заткнись».

Оглянувшись на юношу, Хань Юань тут же опустил глаза и проглотил все свои неуважительные слова.

В те годы Тан Чжэнь еще не попал под влияние Поглощающей души лампы, и силы не оставили его. Его взгляд был спокойным, как родниковая вода. И пусть уровень его совершенствования был невысок, но он был умным и скромным юношей. Даже люди невольно тянулись к нему, что уж говорить о демоне, за всю свою жизнь не видевшем ни одного порядочного человека.

Гора Фуяо была малонаселенным местом. Глава клана постоянно появлялся как дух и исчезал как призрак6. Никто не видел его вот уже десять с половиной дней. Хань Мучунь оставил свою работу и целыми днями бездельничал, занимаясь цветами. Если бы Тан Ваньцю не взяла на себя инициативу разыскать Тун Жу, он бы так и не появился. Лишь только его названый ученик, Цзян Пэн, время от времени приносил кое-какие лекарства… Не было никого, кто мог бы им помешать... Гора Фуяо была отличным местом для тайных романов.

6 神出鬼没 (shénchūguǐmò) — появляться как дух и исчезать как призрак (обр. в знач.: мгновенно, неуловимо).

Все произошло совершенно естественно.

Королева монстров возненавидела короля за убийство своего сына. Это вполне можно было назвать разрывом. И в том, что королева нашла себе другого возлюбленного, не было ее вины. Но, по роковому стечению обстоятельств, у них вскоре родился ребенок. Именно этот ребенок и должен был сокрушить короля монстров. Именно о нем говорилось в пророчестве старой вороны.

Небесное Чудовище появилось на свет в зловещие времена. Как только королева монстров забеременела, она столкнулась с Небесным Бедствием. Десятки молний повсюду преследовали ее. Произошедшее насторожило даже Тун Жу.

Тун Жу безучастно наблюдал за ней, но, в конце концов, так и не решился ее защитить. К счастью, у Небесного Чудовища не было ни заслуг, ни деяний. Небесное Бедствие не должно было обрекать на смерть мать и дитя.

После этого Тан Чжэнь решил покинуть гору Фуяо. Ради любимой женщины и ребенка он отправился на поиски легендарной горы Дасюэшань и листьев золотого лотоса.

Далеко на севере бескрайние степи плавно перетекали в ледяные равнины, снег на которых, казалось, никогда не таял. Ледяные равнины еще назывались «крайним севером», там находился зал Черной черепахи. А дальше высились безлюдные горы. У их подножия пролегла бездонная пропасть, и в глубине этой пропасти покоилось бескрайнее море Бэймин, а за ним — гора Дасюэшань.

Вот только у горы Дасюэшань не было определенных координат. Она никогда не стояла на месте, потому люди прозвали ее «тайным царством Дасюэшань». Легенды, что ходили о ней, были одна чудеснее другой.

Тайное царство Дасюэшань, Башня отсутствия сожалений из владений внутреннего демона и Безмятежная долина, земля мертвых. Все они были известны как три самых недоступных места в мире.

Говорили, что в сердце горы Дасюэшань растет золотой лотос. У этого лотоса есть только цветы, но совершенно нет листьев. И только когда все цветы увянут, а снег на вершине горы растает и выпадет вновь, из корня лотоса сможет вырасти лист длиной с большой палец.

Этот лист может помочь человеку достичь истока Великого Дао и снять с него все грехи мирской жизни.

Тан Чжэнь был одержим идеей найти лист золотого лотоса чтобы помочь своему сыну или дочери пережить Небесное Бедствие.

Тун Жу лично проводил Тан Чжэня до подножия горы Фуяо и сказал:

— Лист золотого лотоса всего лишь легенда. Накануне вечером я прошерстил всю библиотеку, но так и не нашел никаких записей о нем. Никто не знает, существует ли он на самом деле... К тому же, он сокрыт в крайне опасном месте, в тайном царстве Дасюэшань. Я не могу гарантировать, что ты вернешься в целости и сохранности. Может, подумаешь еще?

Но Тан Чжэнь низко поклонился ему и произнес:

— Старший, я верю, что все зависит от самого человека.

На молодом лице Тан Чжэня еще не было следов усталости и беспокойства. Он был очень уверен в себе и, распрощавшись с Тун Жу, покинул гору Фуяо.

На этом иллюзия закончилась, и птичий демон пробормотал:

— Он… Он больше никогда не возвращался.

— Моя младшая сестра провела в яйце больше сотни лет. Я помню, что, когда мы впервые встретились с Тан Чжэнем, он рассказал нам о том, что все это время был призраком. Что сто лет назад его засосало в Поглощающую души лампу. Должно быть, это случилось как раз тогда, — сказал Хань Юань.

Тан Чжэнь так и не вернулся, и Тан Ваньцю, в итоге, ушла одна.

Королева монстров не раз пыталась убить свое дитя, но в конце концов потерпела неудачу. Сбежав от Небесного Бедствия, она покинула гору Фуяо, вернулась в Долину демонов и в одиночку отправилась на Небесную платформу. А что было потом, всем итак хорошо известно.

Если бы она взяла с собой оставленный Тан Чжэнем амулет, то, возможно, она и не погибла бы.

Но, к сожалению, королева не смогла на это пойти.

Столетие спустя все изменилось. Несколько детей из клана Фуяо, не ведавшие ни высоты неба, ни толщины земли7, ворвались в Долину демонов вместе с душой Тун Жу, душой самого Господина Бэймина, и забрали Небесное Чудовище с собой, не дав ему запятнать себя кровью.

7 不知天高地厚 (bùzhī tiāngāo dìhòu) — не знать высоту неба и толщину земли (обр.: быть невежественным и заносчивым).

Чэн Цянь тихо вздохнул.

«Раз в живых больше никого не осталось, зачем он так долго хранил эту вещь?» — подумал юноша.

Позже Тун Жу восстал против целого мира, поднялся на Башню отсутствия сожалений и сразился с небесами за свою судьбу. Кто знает, может, на него повлияли слова Тан Чжэня о том, что «все зависит от самого человека»?

Однако, оглядываясь назад, будучи на пути к Южным окраинам Тан Чжэнь, искавший Пламя ледяного сердца, внезапно остановился. Неужели в тот момент его внимание привлек красный журавль, чьи кости Небесного Чудовища начали свое преображение?

Перед битвой в Массиве десяти сторон демоны пустились в бешеную пляску8. И человек, что постоянно шутил, поднял руку на великого наставника. Может быть, все это случилось лишь потому, что великий наставник хотел убить Лужу?

8 群魔乱舞 (qúnmóluànwǔ) — демоны пустились в бешеную пляску (обр. в знач.: распоясаться).

Но, если сбежав от Поглощающей души лампы он обо всем узнал, почему так долго не появлялся?

Он останавливался в усадьбе Фуяо, и даже провел ночь на горе Фуяо. Лужа без опаски доверяла ему. Почему он ничего ей не объяснил и даже не изменился в лице, выслушивая ее жалобы?

Почему, когда птичий демон узнал его, он так поспешно ушел?

Если бы этот демон не таскал с собой амулет, вырезанный им самим много лет назад, убил бы он его, как и сказал Чэн Цянь?

Лужа вдруг молча отвернулась. Впервые в жизни она почувствовала, что, возможно, она никогда не должна была появляться на свет.

Чэн Цянь ударил пытавшегося подняться демона мечом и подмигнул Хань Юаню:

— Иди к ней.

Хань Юань нахмурился.

— Что ты собираешься делать?

— Отправиться за Поглощающей души лампой, — как только Чэн Цянь поднял руку, в его ладонь тут же опустился старый фонарь, висевший у дверей гостевого домика. — Вряд ли такой человек как Тан Чжэнь остановился бы на середине пути. Наверняка он столкнулся с лампой у горы Дасюэшань или даже в самом тайном царстве Дасюэшань… Кстати, в прошлый раз ты сказал мне, что Цзян Пэн вступил на Призрачный путь из-за Управления небесных гаданий?

— Мне рассказывали «кошмарные путники», — отозвался Хань Юань.

— Это не обязательно должно быть правдой, — сказал Чэн Цянь. — В тот день третий принц перечислил имена всех великих этого мира. По его мнению, даже глава Управления небесных гаданий был «недостаточно хорош». Я всегда чувствовал, что, Управление не могло этого сделать, ведь даже с тогдашним уровнем самосовершенствования, Цзян Пэну вполне удавалось скрываться от них.

Хань Юань вскинул бровь.

— У тебя есть сомнения по поводу Тан Чжэня?

Чэн Цянь слегка смутился, но не сказал ни слова. Он не был уверен, имело ли возвращение Поглощающей души лампы какое-либо отношение к Тан Чжэню. Поэтому всякий раз, когда появлялась возможность доказать, что Тан Чжэнь невиновен, он не мог не попытаться.

В конце концов, Тан Чжэнь был его другом.

— О, я все понял, праведник, — саркастически рассмеялся Хань Юань. — Ты собираешься пойти туда один, никому ничего не сказав, верно?

— Ну…

Хань Юань снова вскинул бровь.

— И старшему брату не скажешь?

— Он слишком болтливый, — ответил Чэн Цянь.

— О, неужели? — Хань Юань намеренно понизил голос. — Как ты смеешь уходить, не попрощавшись?

Лицо Чэн Цяня застыло, но он не смог выдавить из себя ни слова.

Хань Юань тут же поддразнил его:

— Маленький старший брат, ты слишком добрый.

Чэн Цянь долго молчал, а после нехотя произнес:

— Я не смею...

Хань Юань не ожидал такого ответа. Немного помолчав, он вдруг рассмеялся:

— Пойду посмотрю, как там Лужа. А ты иди в комнату старшего брата, встань на колени и вымой ему ноги.

Взволнованный, Чэн Цянь вернулся в Цинъань и обнаружил, что бамбуковая роща заметно поредела.

Вместо того, чтобы потребовать объяснений, Чэн Цянь почувствовал себя невероятно счастливым. Он надеялся, что старший брат будет куда покладистее после того, как выместил свой гнев на деревьях.

Но именно в тот момент, когда Чэн Цянь раздумывал над тем, как ему все объяснить, Янь Чжэнмин заметил его бегающий взгляд и спросил:

— Что ты собрался сделать?

Чэн Цянь какое-то время колебался, а после бросил коротко:

— Я собираюсь отправиться к Дасюэшань.

Янь Чжэнмин никак не мог понять, плакать ему или смеяться. Услышав слова младшего брата, он какое-то время просто молчал.

Сердце Чэн Цяня готово было выпрыгнуть из груди. Он подумал: «Все кончено. Даже облысевшая бамбуковая роща меня не спасет».

Глава 99. Неужели ты не понимаешь, что я изливаю тебе душу?

Чэн Цянь внимательно посмотрел на Янь Чжэнмина.

— Я знаю меру. Я не стану лезть в это тайное царство и не буду ничего там трогать. Я лишь хочу отыскать следы Поглощающей души лампы...

Но Янь Чжэнмин спокойно перебил его.

— Наш старший наставник, Тун Жу, говорил, что, когда он вошел в это место, то уже не мог вернуться оттуда прежним. А теперь ты вдруг решил, что сильнее его. Ты ведь почти вознесся на небеса, верно?

Чэн Цянь промолчал.

— И этот Тан Чжэнь… Когда он отправился туда, он был человеком, а вернувшись через сотню лет, стал призраком. Но ведь ты думаешь, что ты куда умнее и осторожнее, чем он, не так ли? — продолжал Янь Чжэнмин.

У Чэн Цяня разболелась голова.

— Старший брат, ты судишь обо всем слишком поверхностно. Прекрати так странно себя вести.

— О, хорошо, — Янь Чжэнмин прекратил чудачествовать и решительно1 произнес. — Это не сработает.

1 斩钉截铁 (zhǎndīngjiétiě) — решительно и бесповоротно, сказать, как отрезать (букв. разрубить гвоздь и расколоть железо).

Чэн Цянь не стал с ним спорить. Юноша тут же закрыл рот и остался стоять на месте.

В конце концов, именно из-за Тун Жу миллионы обиженных духов пожертвовали собой.

Впоследствии, названый ученик клана Фуяо, Цзян Пэн, пережив годы взлетов и падений и находясь уже на последнем издыхании, все равно продолжал в тайне использовать Поглощающую души лампу.

И демонический дракон Хань Юань, обреченный всю свою жизнь охранять Южные окраины, тоже был учеником клана Фуяо.

Вот уже три поколения они не могут избавиться от этой ответственности. Чувства и эмоции никогда не позволят им остаться в стороне.

Чэн Цяню не было нужды рассказывать об этом, Янь Чжэнмин итак все знал.

И действительно, мгновение спустя Янь Чжэнмин внезапно встал и, словно крутящий жернов осел, принялся нарезать круги по комнате. Юноша пожаловался:

— Я ведь знал, что с этим кланом будет столько проблем. Мне не следовало забирать у тебя печать главы.

Чэн Цянь быстро уловил перемену в настроении старшего брата, потому молчал, не мешая ему сердиться.

Но заметив, что никто не собирается ему отвечать, Янь Чжэнмин самолично взял на себя инициативу закатить скандал.

— Ты что, немой? Скажи что-нибудь.

— Я ... э-э ... — задумчиво протянул Чэн Цянь. — Как насчет того, чтобы согреть твою постель сегодня ночью?

— Я говорю с тобой о делах, а что творится у тебя в голове? Безобразие! — взбесился Янь Чжэнмин.

Увидев его реакцию, Чэн Цянь почувствовал себя негодяем, приставшим к приличной женщине. Юноша неловко потер нос.

— Уходи, уходи, убирайся!

Чэн Цянь молча развернулся и зашагал прочь.

— Нет, остановись, — внезапно окликнул его Янь Чжэнмин. Юноша был так раздосадован, что даже не последовал за ним. Он долго колебался между достоинством и выгодой, а потом вдруг бессовестно спросил. — Кто разрешил тебе уходить?

Чэн Цянь опешил.

Нет, он должен был быть снисходительнее к своему старшему брату. Но с другой стороны, этому человеку слишком сложно угодить.

Янь Чжэнмин негромко кашлянул и выпрямился:

— Нет, так не пойдет. Я иду с тобой. Через несколько дней Хань Юань и люди горы Белого тигра отправятся на юг. Ли Юнь, Лужа... и твой бесполезный ученик останутся присматривать за домом.

— Это неправильно, — сказал Чэн Цянь. — Камень исполнения желаний все еще находится на горе Фуяо. Если ты уйдешь, Ли Юнь вряд ли сможет его защитить.

Янь Чжэнмин нахмурился и на мгновение задумался.

— Тогда я вновь запечатаю гору, и пусть Ли Юнь отправляется с истребителями демонов, будет представлять наш клан. Тогда никто не заметит нашего отсутствия.

Чэн Цянь вспомнил все то, что терзало его в последние дни, но пока не осмаливался обсуждать это с Янь Чжэнмином. Он хотел пойти один, и всерьез раздумывал над тем, как это устроить. Последствия того, что случилось сто лет назад, когда Хань Юань угодил под влияние «души художника», оказались для него слишком трагичными. Однажды пережив укус змеи, он десять лет боялся колодезной веревки. Теперь Чэн Цянь старательно избегал подобных заклинаний.

Задумавшись, он принялся искать хоть какое-то оправдание.

— Нам все еще нужно это обсудить. Кровавую клятву принес Шан Ваньнянь, но теперь он мертв, а новый владыка горы Белого тигра и знать нас не знает. Однако, даже несмотря на все это, его ученики боятся, что не справятся с Хань Юанем. Бянь Сюй снова в ярости. Похоже, он еще не осознал, что достиг предела на пути своего самосовершенствования. Боюсь, что в ближайшие годы на Центральных равнинах не появится ни одного человека, чьи слова будут иметь хоть какой-нибудь вес. И в этой неразберихе ты хочешь вновь запечатать гору и отправиться со мной на север, но даже если…

Янь Чжэнмин молча уставился на него.

— Даже если я не буду возражать, другие никогда на это не согласятся.

— Чэн Цянь, — усмехнулся Янь Чжэнмин, — не рассчитывай на то, что одежда тебя спасет. Я кожей чувствую, о чем ты думаешь.

Чэн Цянь снова замолчал.

Все его терпение и добрые слова закончились, юноша нахмурился.

— Ты что, всю жизнь будешь ко мне приставать?

— Ну, — отозвался Янь Чжэнмин, — я просто хочу посадить тебя под домашний арест. Навечно. Что ты на это скажешь? Каждый раз, когда ты выходишь проветриться, ты почему-то оказываешься в тюрьме. Даже заключенному можно выходить на прогулки, но тебе нельзя. Отлично, сдается мне, теперь ты обо всем жалеешь?

Они с Чэн Цянем с детства ссорились. Юноша прекрасно знал характер этого безрассудного надоеды. Но теперь Чэн Цянь действительно рассердился. Он открыл было рот и уже собирался ответить, но внезапно обнаружил, что губы Янь Чжэнмина слегка подрагивали. Еще немного, и на них бы выступила кровь. Его голос был полон невыразимой боли. Это больше напоминало старые шрамы. С виду Янь Чжэнмин казался сильным, но внутри он был слаб.

Чэн Цянь так и не смог произнести ни слова.

Он невольно сжал руку, в которой было запечатано наследие цянькунь, и подумал: «Могу ли я верить во всю эту ерунду?»

Молчание Чэн Цяня слишком затянулось, и это не на шутку напугало Янь Чжэнмина.

Янь Чжэнмин выпалил все это не задумываясь. Юноша и сам не мог понять, было ли все сказанное правдой, или то были лишь слова, брошенные в сердцах, но это не помешало ему тут же пожалеть о содеянном. Его разум внезапно опустел, и он, хоть умри, не смог бы придумать, как забрать эти слова обратно.

— Я...

— Хорошо, — вдруг согласился Чэн Цянь. — Если ты действительно хочешь пойти со мной, идем, но, боюсь, вскоре тебе придется вернуться.

Янь Чжэнмин опешил, тупо уставившись на юношу. Он никак не мог прийти в себя.

Но гнев Чэн Цяня быстро утих. Он вздохнул и нехотя махнул рукой:

— Ладно, чего ты застыл? Пойдем.

Глава Янь, мгновение назад готовый укусить любого, внезапно сдался. Он опустил глаза и проследовал за Чэн Цянем во внутренние покои.

На следующий день Янь Чжэнмин объявил о своем «поспешном» решении, и страданиям Ли Юня не было предела.

Ли Юнь никак не мог поверить в то, что, стоило ему моргнуть, как все разом изменилось. Он был ошеломлен тем, что услышал. Так ошеломлен, что мог бы запросто написать об этом иллюстрированный роман.

В итоге, он равнодушно посмотрел на своего старшего брата.

— Так что?

— Сделай кое-что для меня. Возьми Нянь Дада, Лужу и присмотри за Хань Юанем. Вы отправитесь вместе с ним. Мы вернемся и встретимся с вами самое большее через десять с половиной дней.

— Прекрасно, я возьму ученика, присмотрю за ребенком, буду сдерживать брата, который настолько свиреп, что я бы никогда не смог его победить, помогу истребителям демонов и обещаюсь поддерживать авторитет клана. Старший брат, по-твоему у меня три головы и шесть рук2? — усмехнулся Ли Юнь.

2 三头六臂 (sāntóuliùbì) — о трёх головах и о шести руках (обр. в знач.: мастер на все руки).

— Ах, ты ведь вошел в Дао через девять звеньев. У тебя исключительный ум. Ты всегда был очень способным. Я верю, что для тебя это не составит никакого труда, — сказал Янь Чжэнмин.

В это момент Янь Чжэнмин не гнушался низким уровнем его совершенствования и не пытался обвинить Ли Юня в том, что он занимается не тем, чем надо! Но Ли Юнь очень хотел швырнуть эти льстивые речи старшему брату прямо в лицо.

— Проваливай! Пусть этим занимается тот, кого ты так бережешь! С меня хватит! Можешь просто выгнать меня из клана! — заорал он.

Круглый год вода для Ли Юня становилась все глубже, а огонь все жарче3. Он часто кричал и упирался. Янь Чжэнмин уже давно привык к этому и не обращал на юношу никакого внимания. Он повернулся к стоявшей рядом Луже. Девушка, похоже, еще не оправилась от событий минувшей ночи. Она казалась вялой и подавленной.

3 水深火热 (shuǐshēnhuǒrè) — вода всё глубже, огонь всё жарче (обр. невыносимые страдания, критическое положение).

— Сестрица, пойдем со мной, — позвал Янь Чжэнмин.

Это был первый раз, когда Янь Чжэнмин вышел куда-либо с тех пор, как он поселился в павильоне Цинъань. Он повел Лужу в Тайный зал.

Старый дом с соломенной крышей, где некогда жил Хань Мучунь, похоже, ни капли не изменился. Послушники каждый день приходили сюда убираться, и даже внутренний дворик выглядел ухоженным. Лужа в растерянности уставилась на старшего брата. Она никак не могла понять, что все это значит.

Янь Чжэнмин указал на сломанный деревянный стол с тремя ножками.

— Под столешницей написаны правила клана Фуяо. Когда твои старшие братья только начинали свое обучение, они вынуждены были переписывать их более сорока девяти раз. Но вот соблюдать их или нет, ты вольна решать сама. Одно из правил гласит: «Нельзя входить в пещеру каждый первый и пятнадцатый день месяца». Оно предназначено для детей, которые только-только вступили в клан. Можешь переписать их пару раз. Но не нужно относиться к этому слишком серьезно.

Сказав это, он немного помолчал, а затем откашлялся и продолжил:

— Когда я был учеником, мастер приводил нас в Тайный зал и лично давал нам наставления. Но, даже несмотря на то, что ты провела с нами более сотни лет, ты никогда не проходила через это. Однако теперь, когда наш учитель ушел, у меня нет другого выбора. Как твой старший брат, я обязан сделать это сам.

Лужа округлила глаза.

Янь Чжэнмин смотрел на нее сверху вниз.

— Ты весела, но знаешь чувство меры. Ты не любишь много думать, но и не перегибаешь палку. Это очень хорошо. Если в будущем ты будешь больше работать и меньше мечтать, ты сможешь достичь небывалых высот.

Говорят, что, когда их учитель созывал учеников в Тайный зал, он сначала критиковал их, и уже потом давал наставления. Но Лужа и представить себе не могла, что ее старший брат был о ней такого высокого мнения. Она даже растерялась.

— Я просил тебя передать кое-что четвертому старшему брату. С древних времен клан Фуяо шел по пути «человечности», но тебе нет нужны слепо следовать воле небес. Конечно, нет смысла напоминать тебе о твоем происхождении. Ты должна была родиться в крови, но этого не произошло. Ты должна была встретить Небесное Бедствие, но ты благополучно выросла. Наш старший наставник, Тун Жу, был полон решимости изменить судьбу клана и нашего учителя. Но, похоже, он проиграл. Отослав тебя прочь из Долины демонов, он ненароком помог тебе. И это отлично показывает, что в мире есть вещи, за которые не нужно цепляться. Моим наставлением тебе будет «естественность». Я надеюсь, что в будущем, даже стань ты великой силой, способной заставить чудовищ склонить головы, или останься никчемной младшей ученицей клана Фуяо, ты будешь спокойно принимать все победы и поражения и не станешь задирать нос. Не нужно напрашиваться на неприятности. Есть три тысячи дорог. И даже если однажды наши пути разойдутся, ты всегда сможешь вернуться домой. Запомни это?

Янь Чжэнмин редко бывал таким серьезным. На мгновение Луже показалось, что старший брат был подобен нерушимому горному хребту. Всю жизнь он незаметно поддерживал гору Фуяо. В мирное время он стоял укрытый цветами и травами, снегом и льдом, покрытый грязью и землей, но лишь иногда он позволял себе обнажить клинок, постоянно сохраняя спокойствие и невозмутимость.

Всю свою жизнь Лужа воспитывалась братьями. И ее старший брат был куда больше похож на отца, чем ее настоящий отец, не желавший признавать ее существование, и чьи помыслы до сих пор оставались тайной.

Девушка шмыгнула носом и сдавленно пробормотала:

— Спасибо, старший брат.

Она была так тронута, что не сразу заметила, как Янь Чжэнмин глубоко вздохнул и непринужденно сказал:

— Надеюсь, ты справишься с этим. Без этого ритуала мне всегда казалось, что ты ненастоящий ученик клана Фуяо... Теперь мы можем покинуть Тайный зал. Через пару дней я уеду, а ты следуй за Ли Юнем, перепиши все правила и не создавай проблем.

Лужа промолчала.

Доброта ее старшего брата была лишь редким проблеском света, а вот его отталкивающие манеры уходили корнями далеко в прошлое4.

4 源远流长 (yuányuǎnliúcháng) — восходить к незапамятным временам, уходить корнями в прошлое (досл. исток далёк, теченье — длинно).

В конце концов, Янь Чжэнмин вновь запечатал гору Фуяо, просуществовавшую в мире всего несколько дней, и они снова приготовились разойтись разными дорогами.

Хань Юань спокойно наблюдал за тем, как гора исчезала из этого мира. Юноша так старался запомнить ее, ведь он понимал, что больше никогда сюда не вернется.

— Идите. Встретимся в Шу через месяц, — сказал Янь Чжэнмин.

Весь путь Чэн Цянь и Янь Чжэнмин летели на мечах, ни на минуту не останавливаясь, и уже спустя сутки прибыли на крайний север.

Кто-то сильный пересек границу, и висевший над залом Черной черепахи ветряной колокольчик издал протяжную трель. Охранявший ворота ученик вышел проверить, что же произошло, но ничего не увидел. Лишь высоко в небе виднелся длинный узкий след. Но и он вскоре исчез.

Севернее зала Черной черепахи раскинулись пустынные ледяные равнины. Безграничная белизна соединяла собой небо и землю, все вокруг казалось безжизненным.

Три дня они летели над равнинами и бездонной пропастью. Становилось все холоднее и холоднее. Чэн Цянь подумал о том, что он вернулся в ледяное озеро долины Минмин. Однако ледяное озеро сильно уступало безмерному холоду и безразличию этих мест. Казалось, что здесь умирали все надежды.

Через три дня лед и снег закончились, и в поле зрения внезапно ворвалось огромное водное пространство. Они наконец добрались до моря Бэймин.

Янь Чжэнмин вытряхнул из рукава «горчичное зернышко». «Горчичное зернышко» упало в неподвижную морскую воду и превратилось в великолепный корабль. Этому кораблю не нужен был капитан, он мог плыть сам по себе. В украшенной расшитой парчой каюте стояли резная кровать и курильница для благовоний. Все это казалось таким знакомым, точь-в-точь, как в «Стране нежности».

Чэн Цянь разглядывал убранство каюты, не зная, что и сказать.

— Что ты ищешь? — осведомился Янь Чжэнмин.

— Красавиц5, — поддразнил его юноша. — Мне всегда казалось, что в таком месте можно услышать пение иволг и щебет ласточек6. Напой-ка мне, как там было?... Как это называется?

5 歌妓 (gējì) — букв. проститутка.

6 Иволги поют и ласточки щебечут. Описание «весенних сцен».

— Да пошел ты! В этом месте дьявольски холодно, — неискренне пожаловался глава Янь. Он был одет в мягкий парчовый халат и держал в руках складной веер. — Это все ты виноват. Ты вечно нарываешься на неприятности!

Чэн Цянь ничего ему не ответил.

Янь Чжэнмин развалился на мягком диванчике, и указал подбородком на юношу.

— Иди сюда и помассируй мне ноги!

Но Чэн Цянь, давно привыкший не обращать на его неразумное поведение никакого внимания, лишь прислонился к мачте и принялся смотреть на море.

Был полдень, но на поверхности воды не было никаких бликов. Она казалась черным пятном, чернее самой глубокой горной расщелины. Даже висевшее над ними небо казалось темным. В море не было ни рыбы, ни креветок. Даже ветер не шевелил водную гладь. Вокруг царил полный штиль, будто это место давно вымерло.

Из воды торчало множество рифов. По сравнению с морем Бэймин, Восточное море казалось шумной рекой.

Никто не знает, насколько глубоко море Бэймин. Глядя вниз, за борт, Чэн Цянь почувствовал то же, что и много лет назад, когда он, будучи еще ребенком, смотрел на лежавшую в глубине горы Долину демонов. Он знал, что там опасно, но любопытство тянуло его все дальше и дальше.

«Кто достоин титула Господина Бэймина? Это лишь горстка недальновидных самоуверенных смертных».

Это были слова Тун Жу. И Чэн Цянь почему-то внезапно вспомнил о них. Все это время юноша искренне верил, что в тот раз старший наставник цинично насмехался над собой.

Когда наступила ночь, на море поднялся ветер. Он выл и, казалось, будто вокруг кружат тысячи призраков. Корабль, созданный из «горчичного зернышка», был сотню чжан в высоту. Но здесь, среди всей этой темноты, он больше напоминал маленькое суденышко.

Чэн Цянь и сам не заметил, как простоял на палубе весь день и всю ночь. Вокруг было так тихо, что он погрузился в медитацию. Как ни странно, от природы узколобый Чэн Цянь внезапно оказался так тесно связан с небом и водой. Каждый раз, когда он проваливался в медитацию, он был либо в небесах, либо у моря. Таким образом он стремился восполнить все то, чего ему так не хватало.

За Восточными водами лежало море Бэймин. Но что находится за его пределами?

Человеческая жизнь меньше мира. Но что будет, когда этот мир рухнет?

Даже имея несовершенные тела, люди исследовали бескрайние территории. Вступая на этот скользкий путь, они обрекали себя на мучительную смерть. Неужели бессмертие для них было лишь несбыточной мечтой?

В этот момент, наследие цянькунь, запечатанное Шан Ваньнянем во внутреннем дворце Чэн Цяня, срезонировало с морем Бэймин. Будто отдававшееся вдали эхо, проникающее сквозь время. Юноша услышал тихий звон. Звон повторился, и наследие цянькунь заструилось ярким светом7, но, к сожалению, его изначальный дух, укрепленный усилиями Шан Ваньняня, внезапно взбунтовался, но вскоре снова затих.

7 流光溢彩 (liúguāngyìcaǐ) — лит. яркие огни и переливающиеся цвета.

Неизвестно, сколько времени потребовалось Чэн Цяню, чтобы прийти в себя. Когда он открыл глаза, то заметил прислонившегося к дверям каюты Янь Чжэнмина. Старший брат неотступно охранял его.

Стоило только Чэн Цяню увидеть его, как он почувствовал, что мир перевернулся. Он словно заново родился. Его сердце вновь наполнилось желанием, и он улыбнулся.

— Сколько времени прошло? — спросил Чэн Цянь.

Янь Чжэнмин поднял руку, чтобы стереть с лица капли воды.

— Целых три дня я умирал от скуки.

— Три дня? — Чэн Цянь был ошеломлен. Он тут же нахмурился и огляделся. — У нас даже карты нет, как мы сможем отыскать это тайное царство горы Дасюэшань?

— Нет смысла обращаться к картам, — ответил Янь Чжэнмин. — Ты не сможешь понять это море. «Горчичное зернышко» не просто плывет по течению, его притягивает место с очень сильной Ци. Прогуляемся? Мы ведь договорились встретиться с ними через месяц? Если через пару дней мы ничего не найдем, придется придумать новый план.

Янь Чжэнмин наклонился и протянул руку, чтобы обнять Чэн Цяня за пояс, а затем прошептал:

— Так тихо, кажется, будто мы одни в этом мире.

Чэн Цянь хорошенько задумался над этим и тут же содрогнулся.

— Мы с тобой единственные в целом мире? Тогда мне лучше покончить с собой. Например, утопиться.

Но Янь Чжэнмин, казалось, обрел редкое душевное спокойствие. Он не хотел опускаться до уровня Чэн Цяня и портить себе настроение. Он притянул юношу поближе и тихо сказал:

— Когда мы были там, во владениях внутреннего демона, я не раз думал об этом. Что если бы в целом мире остались только ты и я.

Сказав это, он слегка прикрыл глаза и почувствовал, что именно в этот момент пустота в его сердце, наконец, заполнилась.

В прошлом, в его душе всегда зияла дыра. Случись что-то, и он начинал метаться от одной мысли к другой. Даже вернувшись на гору Фуяо Янь Чжэнмин все равно порой просыпался от кошмаров.

Однажды ему приснилось, будто клан Фуяо, наконец, поднялся на вершину первой десятки кланов, и вся их жизнь разом изменилась. На гору начали приходить бесчисленные красавицы-заклинательницы, желавшие сделать Чэн Цяня своим партнером по парному совершенствованию. В этот момент он обычно сразу просыпался. Но, открывая глаза и видя спокойное лицо мирно спящего Чэн Цяня, он понимал, что всему виной были дурные мысли, скопившиеся в его душе.

Вдруг, взгляд Янь Чжэнмина упал на мочку уха Чэн Цяня. Не удержавшись, он склонил голову и лизнул ее, а затем слегка прихватил зубами.

Чэн Цянь вздрогнул, намереваясь ударить его локтем. Он густо покраснел и принялся браниться:

— Что ты творишь? Это тебе не гора Фуяо!

Янь Чжэнмин отпустил его и улыбнулся.

— Раньше, когда люди говорили мне, что в «Божественном Царстве» таится множество клинков, я не верил им. Но теперь мне известен этот путь, и я знаю, что такое внутренний демон... Люди такие ненасытные. Когда-то я думал: если бы я только мог увидеть тебя снова, пусть даже на том свете, я бы очень этого хотел. Но, когда я вновь встретил тебя, мне показалось, что мы с тобой мыслим в одном направлении. Пусть ты и не говоришь мне об этом, все хорошо... до этого момента я всегда был чем-то недоволен. Я всегда хотел добавлять «мой» перед тем, как сказать «Чэн Цянь».

Чэн Цяня растрогали его слова, но, тем не менее, он просто не мог удержаться, чтобы не поддразнить юношу.

— Твои мысли мечутся туда-сюда. Если твой уровень совершенствования оставляет желать лучшего, не вини в этом «Божественное Царство».

Янь Чжэнмин какое-то время молчал, а потом поднял на Чэн Цяня серьезный взгляд и спросил:

— Неужели ты не понимаешь, что я изливаю тебе душу?

Чэн Цянь тут же рассмеялся. Янь Чжэнмин так смутился, что едва не рассвирепел. Юноша всерьез обиделся на него и собрался было вернуться в каюту, но Чэн Цянь, смеясь, удержал его за руку.

— Эй, старший брат, не сердись, я не...

Но его голос внезапно оборвался. Зрачки Чэн Цяня слегка сузились, и он почувствовал, что их корабль заметно ускорился. В следующее же мгновение он притянул Янь Чжэнмина к себе, вскинул руку и крепко схватился за мачту. Вдруг, корабль, созданный из «горчичного зернышка», закачался и едва не опрокинулся.

Бескрайнее воды моря Бэймин разделились, расколов мир надвое, и прямо перед ними возник огромный водопад…

Но даже учитывая столь пугающую картину, не было слышно грохота воды…

Однако, Чэн Цяню некогда было думать об этом. Корабль уже пересек разлом и понесся вперед.

Глава 100. Янь Чжэнмин сжал державшую меч руку Чэн Цяня

Они увидели, как до того спокойное море внезапно разделилось надвое, и прямо под ними пролегла пропасть шириной почти в сто чжан. Корабль сразу же рухнул в бездну. Раздался громкий треск, будто прямо над ним сомкнулись огромные челюсти.

Янь Чжэнмин потер ухо, взмахнул рукой, убирая «горчичное зернышко» обратно в рукав, и оба юноши взлетели на мечах, зависнув над разломом.

Ветра не было, но прямо под ними покачивались высокие волны. Однако скорость течения оставалась неестественно медленной. Возникшая перед ними водная стена словно замерзла, и безжизненные морские воды казались нарисованными.

Два висевших в небе меча внезапно задрожали, будто готовясь в любой момент сбросить своих хозяев и улететь.

Чэн Цянь тут же сосредоточился, направив свой изначальный дух в глаза. Юноша посмотрел вниз и понял, что пропасть под ними была настолько глубока, что даже он ничего не смог бы рассмотреть.

— Старший брат, ты говорил, что, если следовать за потоком Ци, твоя разбитая лодка отыщет тайное царство, а в результате мы отыскали лишь какую-то канаву? — горько рассмеялся Чэн Цянь.

Янь Чжэнмин пристально посмотрел на него.

— Откуда мне было об этом знать? Кроме того, думаешь, мне так хотелось оказаться в столь отвратительном месте? Это не только моя вина...

— Обвиняй меня, обвиняй, — торопливо прервал его Чэн Цянь, — но что теперь? Уберемся отсюда?

— Что за чушь, ты что, хочешь остаться и встретить здесь Новый год? — Янь Чжэнмин слегка отрегулировал высоту деревянного меча, схватил Чэн Цяня за запястье и предупредил. — Не отпускай мою руку.

Стараясь быть как можно осторожнее, оба меча двинулись вперед, намереваясь держаться подальше от бездны. Нужно было найти подходящее место, чтобы вновь использовать «горчичное зернышко». Но, вдруг, случилось нечто странное. Бездна пришла в движение.

Она напоминала огромную пасть. Распахнув свою черную глотку, бездна словно преследовала их. Они набирали высоту, и морские воды следовали за ними. Юноши летели вперед, пока бездонная пропасть не слилась с небом. Они словно очутились на дне канавы.

Некоторое время спустя у обоих зарябило в глазах.

— Если продолжим в том же духе, быстро растеряем все силы и не сможем отсюда сбежать, — сказал Чэн Цянь.

Он оглянулся и увидел застывшую на краю пропасти стену воды. Это была поистине гнетущая картина, казалось, будто она вот-вот рухнет вниз, придавив их обоих.

Чэн Цянь чувствовал себя подавленным, он почти задыхался. Вдруг, Шуанжэнь под его ногами издал резкий свист, и лезвие вспыхнуло ярким светом. Воля меча пробудилась, превратив оружие в клинок прилива, и меч бесстрашно рассек воды моря Бэймин. До того спокойные воды вспенились и забурлили, взвившись вверх черной волной. Клинок прилива тут же покрылся льдом, озаряю темноту моря ослепительно-белым светом, и с силой врезался в водную стену.

Бум! Оглушительный грохот прокатился по морю Бэймин. Чэн Цянь был потрясен — под толщей воды что-то было!

Затем, одна за другой, огромные, поднятые Чэн Цянем волны, заледенели, превращаясь в настоящий айсберг.

Янь Чжэнмин непроизвольно моргнул. Он почувствовал, как повисшие в воздухе мелкие капли воды обратились в льдинки, и сплошным потоком пронеслись мимо него, словно бесконечное множество ножей.

Юноша медленно коснулся пальцами своей шеи, ощущая, что, обычно Чэн Цянь был куда терпеливее.

После нескольких таких столкновений непроницаемая стена оказалась разбита. Словно какая-то сила подхватила водяную завесу с обеих сторон и подняла вверх, а в самом центре этой картины высилась огромная ледяная глыба.

Она была плоский, как щепка, и тянулась на тысячи ли, но на ней не было ни единой трещины. Кто знает, что именно было сокрыто внутри, но оно упорно отказывалось всплывать на поверхность, предпочитая прятаться на глубине.

Это и есть тайное царство горы Дасюэшань?

Неужели тайное царство горы Дасюэшань действительно находилось под морем Бэймин?

Янь Чжэнмин сжал державшую меч руку Чэн Цяня и пробормотал:

— Мой слепой кот, только ты мог наткнуться на огромную дохлую мышь.

Они оба не верили своим глазам. В следующее же мгновение из рукавов Янь Чжэнмина вылетело бесчисленное множество клинков и, словно капли дождя, обрушилось на лед. Сияющие лезвия врезались в айсберг. С оглушительным звоном большинство мечей отскочили назад и потоком Ци вернулись во внутренний дворец Янь Чжэнмина. Но некоторые из них все же сумели прорваться.

В каждом из тысячи клинков содержалась частица сознания Янь Чжэнмина. Стоило нескольким из них исчезнуть из виду, как юноша тут же это почувствовал и потянул Чэн Цяня за собой.

— Сюда.

Следуя за тенью клинков, они без труда отыскали нужное место. Под темными водами холодного моря, в огромной ледяной глыбе находилась выбоина, высотой чуть меньше человеческого роста.

Чэн Цянь не боялся холода. Он тут же протянул руку, выискивая в выбоине проход. В его ладони тут же появились сосульки, похожие на несколько небольших кинжалов, и разом вонзились в лед.

— Сюда кто-то вломился, — сказал Чэн Цянь. — Видишь, в этом разломе еще остался след от ауры клинка... А?

Рука Чэн Цяня внезапно дрогнула, и из выбоины заструился кровавый туман. Туман прошелся по пальцам юноши и тут же столкнулся с барьером изначального духа. Это были лишь жалкие остатки, но, тем не менее, этого оказалось достаточно, чтобы напасть на него.

— Это дело рук темного заклинателя? — отпрянув, удивился Чэн Цянь.

Мог ли это быть Тан Чжэнь?

Янь Чжэнмину хватило лишь взгляда, чтобы понять, о чем он думает.

— Это не Тан Чжэнь. Прошло столько лет, а воля меча все так же воинственна и свирепа. Человек, открывший этот проход, должно быть был очень сильным темным заклинателем. Тан Чжэнь не имеет к этому никакого отношения. В те времена, он только-только покинул гору. Будь он настолько же силен, он бы никогда не позволил зверю напасть на себя.

Стоило Янь Чжэнмину упомянуть об этом, как у Чэн Цяня тут же возникла догадка.

В те времена, король монстров серьезно ранил королеву. Однако королева была из рода счастливых птиц1. Она рискнула сразиться со зверем таоу, и нет ничего удивительного в том, что он едва не сожрал ее. Но, тем не менее, большинство живущих в кланах заклинателей, отправляясь в путешествие берут с собой множество различных предметов, призванных защищать их от воздействия злых духов. Даже самый слабый из них, Ли Юнь, встретив дикого зверя, смог бы выйти сухим из воды. Более того, в тот момент рядом была Тан Ваньцю.

1 吉祥鸟 (jíxiángniǎo) — счастливая птица. Jixiangornis — род примитивных птиц раннего мелового периода. Как и у более поздних сородичей, у нее не было зубов, но был длинный хвост, в отличие от современных птиц).

Если только... В те времена уровень совершенствования Тан Чжэня был намного ниже, чем у Ли Юня, и, тем более, у их старшего брата. Вероятно, тогда он еще даже не сформировал свой изначальный дух.

— Может, войдем и посмотрим? — спросил Янь Чжэнмин.

Чэн Цянь кивнул и боком протиснулся в рукотворную выбоину.

Он хотел применить ту же технику, что и в Массиве десяти сторон: щелкнуть пальцами и осветить пространство, но здесь, в ледяной пещере, это не сработало. Каждый раз, стоило ему только зажечь огонь, как пламя тут же затухало. Юноша повторил это действо несколько раз и пришел к выводу, что тайное царство горы Дасюэшань не выносит света.

— Это не то место. Побереги силы.

Рукотворный проход оказался очень узким и очень длинным. На стенках тут и там виднелись следы, словно их вырубили топором. Было видно, что некогда здесь побывал не один человек. Но тот, кто создал этот лаз, был либо очень низким, либо экономил силы. Потолок прохода не отличался особой высотой. Всю дорогу, пока они шли, обоим юношам приходилось наклоняться, что не на шутку нервировало.

Янь Чжэнмину казалось, что из-за пребывания в этом ледяном проходе его волосы непременно спутались. Он недовольно сказал:

— Когда мы выйдем отсюда, тебе вновь придется расчесать меня.

— Слушаюсь. Я обещаю как следует расчесать тебе волосы, — беспомощно произнес Чэн Цянь.

Оба юноши склонили головы и шли по меньшей мере четверть часа, прежде чем узкий проход подошел к концу. Однако дышать легче не стало.

Освещавшая им путь жемчужина замерцала в руках Янь Чжэнмина и погасла.

Отсутствие света, на самом деле, не было таким уж существенным недостатком. Заклинатель с изначальным духом мог вообще не открывать глаз. Такие люди обладали божественным сознанием, которое с легкостью охватывало расстояние в несколько ли. Но Янь Чжэнмин быстро обнаружил, что внутри этих стен божественному сознанию негде было развернуться. Юноша слегка зажмурился, и иней на его ресницах осыпался вниз. В этот момент он внезапно ощутил пронизывающий холод.

С его уровнем самосовершенствования Янь Чжэнмин давно не боялся ни холода, ни жары. Не говоря уже о том, что тела заклинателей меча были крепче, чем у других людей. Обычно, все его жалобы были лишь попыткой сыскать неприятностей себе на голову.

Но здешний холод был другим. Из-за пробирающего до костей мороза у Янь Чжэнмина на мгновение возникло чувство, будто он внезапно растерял весь накопленный за годы опыт и вновь стал безоружным смертным.

Рука Чэн Цяня была слишком холодна, а ладонь Янь Чжэнмина замерзла настолько, что он почти не чувствовал присутствия юноши. Его божественное сознание с трудом перемещалось вокруг него, но на три чи вперед ничего не было «видно». Наконец, его сознание застыло, словно замерзло.

Если до этого Янь Чжэнмин постоянно жаловался на узкий коридор, в котором нельзя было поднять головы, то теперь ему начинало казаться, что проход слишком велик. Внезапно юноша ощутил, будто он очутился на краю света. Ни живой, ни мертвый, он одинокой тенью бродил среди холода и льда…

Вдруг, кто-то сильно ущипнул его за тыльную сторону ладони. Чэн Цянь прошептал:

— Здесь нельзя отвлекаться.

Янь Чжэнмин тут же пришел в себя, сконцентрировался и сделал несколько глубоких вдохов. Холодный воздух проник в легкие, и юноша почувствовал себя так, словно возродился из мертвых.

Но вскоре Янь Чжэнмин обнаружил еще одну ужасную вещь. Как только он отвлекся, холод проник в его внутренний дворец и все там заморозил. Его клинок замерз. Если бы Чэн Цянь не позвал его, изначальный дух покинул бы его тело.

— Слишком холодно, — едва придя в себя, прошептал Янь Чжэнмин. — Ледяное озеро долины Минмин было таким же холодным?

Но Чэн Цянь, похоже, привык к подобному гораздо больше, чем глава клана. Он вел старшего брата за собой, нарушая тишину нарочито тяжелыми шагами:

— Ну, они довольно похожи2. Говори со мной, иначе быстро лишишься рассудка.

2 异曲同工 (yìqǔtónggōng) — одинаковое мастерство в разных мелодиях (обр. в знач.: есть много общего, во многом похожи).

Янь Чжэнмин неохотно спросил:

— Какими были те годы в долине Минмин?

— Воды ледяного озера очень холодные. Такие холодные, что у людей могут начаться видения. В таких условиях легко можно отделить душу от тела, — равнодушно произнес Чэн Цянь. — Когда моя душа вошла в тот камень, сокрытый внутри него изначальный дух, вероятно, решил, что это мое тело. Однако он не был дан мне от рождения. Он не был частью моей души, потому мне пришлось использовать холод ледяного озера, чтобы отделить изначальный дух от тела, а затем снова начать совершенствоваться.

Когда кто-то говорил человеку, что он — дерево, он действительно начинал считать себя деревом. Деревом, которое можно было порубить на куски и отшлифовать как вздумается. Чтобы изначальный дух и камень сосредоточения души слились воедино, юноше пришлось пережить немало страданий. Только подумав об этом, Янь Чжэнмин почувствовал, что его сердце вот-вот разорвется на куски. Он тут же замолчал и поспешно сжал ладонь Чэн Цяня замерзшей рукой.

— Так что, я думаю, что Тан Чжэнь бывал здесь, иначе он бы не додумался использовать для совершенствования ледяное озеро… — небрежно отозвался Чэн Цянь. — Что это?

Стоило ему только открыть рот, как лезвие Шуанжэня на что-то наткнулось. В темноте раздался тихий звон.

— Смотри, ни на что не наступи, — произнес Янь Чжэнмин.

С этими словами он снова вытащил жемчужину. Эти жемчужины были большими и круглыми, и их цена с легкостью доходила до стоимости нескольких городов3. Но Янь Чжэнмин совершенно не заботился об этом, он скупал их горстями, как засахаренные бобы.

3 价值连城 (jiàzhíliánchéng) — стоить нескольких городов (обр. исключительно дорогой, драгоценный, дороже золота).

В свете жемчужины Чэн Цянь увидел, что наткнулся на человеческие кости. Но даже с таким уровнем самосовершенствования и силой божественного сознания они не смогли распознать их. Кости больше напоминал ледяную скульптуру. Они накрепко слились с окружающими стенами, будто находились здесь уже очень много лет.

Чэн Цянь присел на корточки и хотел было протянуть руку, но Янь Чжэнмин хлопнул его по плечу, вручив вместо этого платок.

Чэн Цянь промолчал.

Он беспомощно принял платок и подумал, что в рукавах его старшего брата наверняка таилось великое множество вещей, которыми ему не жаль было разбрасываться.

— Это человеческие кости? — осведомился Янь Чжэнмин.

— Должно быть, — в душе Чэн Цяня поселилось зловещее предчувствие, его сердце забилось быстрее. Но юноша тут же взял себя в руки и прошептал. — Этот человек здесь уже очень давно. Он попросту замерз.

Янь Чжэнмин подошел поближе и увидел, что рядом со скелетом лежал короткий нож. Он тут же попросил Чэн Цяня выломать нож из глыбы льда. Очистив рукоять от снега, юноша рассмотрел на ней знакомый знак.

— Это «кошмарные путники», — сказал Чэн Цянь. — Я видел множество таких знаков, когда был в Чжаояне.

Дальше лежало еще несколько таких же скелетов. На костях не было ни следа смертельных повреждений. Они лежали на земле, как снесенные ветром бамбуковые шесты.

Это было очень странно.

Струны в сердце Чэн Цяня натянулись до предела.

— Странно, — тихо проговорил Янь Чжэнмин, — ты говорил, что эти темные заклинатели обитают на Южных окраинах. Для чего они проделали весь этот путь? Чтобы умереть?