Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

Неподалеку послышался шелест ветра в бамбуковой роще. Запах свежих листьев был таким отчетливым, что казался почти реальным. Тонкая кисточка с резким стуком ударилась о каменный столик. Звук закружился вокруг, и, в следующий же момент раздался треск. Это сквозняк подхватил тонкую бумагу, но далеко унести не смог. Что-то придавило ее к столу, что-то звенящее.

Это был павильон «Цинъань».

Ни Чэн Цянь, ни Янь Чжэнмин, не произнесли ни слова. Они долго прислушивались к звукам, будто бы прогуливаясь по горе Фуяо, пока сияние массива не потускнело, и последний луч света не исчез во мраке.

Они считали, что в тот день Хань Юань тайно пробрался к подножию горы, чтобы выстроить там какой-то опасный массив, но на деле оказалось, что все это было лишь для того, чтобы просто послушать гору Фуяо?

Долгое время Чэн Цянь пытался понять, на что похоже это чувство.

В этот самый момент рука, закрывавшая ему глаза, внезапно исчезла. Янь Чжэнмин сжал в ладони сияющую печать, и та сразу же почернела. Вдруг, в темноте появилась белая тень. Держа в руках деревянный клинок, тень надменно поклонилась и выдохнула, принимая стойку из первого стиля искусства владения деревянным мечом клана Фуяо.

Что это было?

Рядом с тенью стоял еще один человек, демонстрируя, как правильно держать клинок.

Сначала это был юноша, одетый в простые одежды. Но по мере того, как двигались деревянные мечи, его внешность постепенно менялась, юноша становился все взрослее и взрослее. Наконец, деревянный клинок в его руках обратился в самый настоящий драгоценный меч, очертив в воздухе ледяную арку. Простые одежды юного заклинателя превратились в изящный халат.

Каждое движение, каждый взмах его меча напоминал то, чему учил их мастер, и сложно было сказать, в чем заключалось их неуловимое различие.

После длительной тренировки, танцующий с мечом молодой человек, наконец, превратился в старика. Изящные одежды превратились обратно в холщовый халат, а сияющий меч в деревянный. Старик опустил клинок. Казалось, он окончательно постиг всю бренность бытия этой жизни.

Его мастерство было подобно плывущим облакам и текущей воде1. Оба человека перед ними были заклинателями меча. Янь Чжэнмин тоже был заклинателем меча, конечно же, ему не составило труда разглядеть всю глубину их движений. Юноши были потрясены, никто из них не решался сказать ни слова.

1 行云流水 (xíngyún liúshuǐ) — подвижной, живой, свободный (о стиле литературы, рисования и пения); быстротечный.

Но в следующий же момент старик в белом внезапно поднял голову и бросился на Янь Чжэнмина.

Чэн Цянь тут же оттолкнул старшего брата в сторону и отскочил на расстояние в три чи. Деревянное лезвие прошло ровно между ними, и острая аура срезала прядь спутанных волос, покоившуюся на плече Чэн Цяня.

Тени исчезли, но уже через мгновение поблизости вновь появились два старика в белом, и, не касаясь земли, приблизились к юношам, разделяя их.

Увернувшись от удара, Янь Чжэнмин оступился и провалился в непроглядную тьму.

— Старший брат! — ошеломленно выкрикнул Чэн Цянь.

Его изначальный дух был заперт во внутреннем дворце, какое-то время он ничем не отличался от обычного человека. Связанный с его разумом Шуанжэнь внезапно застыл. Чэн Цянь изо всех сил попытался вытащить клинок, чтобы заблокировать удар деревянного меча, но ощутил лишь невероятную тяжесть, будто на него обрушилась гора Тайшань. Запястье юноши онемело, это было так странно, что Чэн Цяню ничего не оставалось, кроме как отступить.

Но, как оказалось, это было совершенно бессмысленно. Шуанжэнь внезапно восстал против него. Меч несчастной смерти много лет не подавал никаких признаков агрессии, и Чэн Цянь почти позабыл о его дурной славе.

Старик перед ним вновь занес клинок, и Чэн Цяню пришлось стиснуть зубы, чтобы повторить свою попытку.

Тяжесть в его руках становилась все больше и больше, казалось, будто на юношу обрушилось небо.

Силы почти покинули его, но меч несчастной смерти не давал ему отступить. Руки Чэн Цяня задрожали, его запястья хрустнули, сухожилия натянулись. Он изо всех сил боролся с запечатанным в море Ци изначальным духом, раз за разом ударяясь о стены внутреннего дворца. Глаза Чэн Цяня то и дело вспыхивали холодным огнем, но неизвестная сила снова и снова подавляла его.

Больше всего на свете Чэн Цянь желал броситься на поиски Янь Чжэнмина. Ему совершенно не хотелось убивать этого старика. Извернувшись, юноша резко ударил противника ногой в живот.

Но удар оказался таким невесомым, будто стоявший перед ним старик был всего лишь призраком. Лишь меч в его руках был настоящим.

Чэн Цянь наступил на воздух, его руки тут же утратили силу, и деревянное лезвие ударило его в грудь. Удар тоже был настоящим. Если бы не камень сосредоточения души, старик бы запросто сломал ему ребра.

Чэн Цянь задохнулся, чувствуя, что половина его тела онемела от боли, и раны на его спине, которые только-только перестали кровоточить, вновь открылись.

Старик равнодушно посмотрел на него своими мутными глазами и вновь ткнул деревянным лезвием в грудь юноши. На какое-то время вокруг воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Чэн Цяня.

Внезапно, старик открыл рот и произнес:

— Какой же ты беспокойный, как же ты собираешься познать «человечность»?

Чэн Цянь хотел перемолоть его в муку и высыпать в карман, но, услышав эти слова, юноша внезапно замер.

— Старший, ты...

— Не стой столбом! Хватит нести чушь! — старик поднял меч и выпрямился, готовясь к новому удару. Это был четвертый стиль — «Падение из процветания», «Клинок рассвета». Деревянный меч очертил в воздухе длинную, как луна, дугу.

Подобный удар был способен разрушить даже самый прочный нефрит.

Чэн Цянь и не думал убегать, но и открыто сражаться с ним не осмеливался. Он смущенно шагнул в сторону, силясь избежать атаки. С большим трудом юноша вспомнил все те трюки, которые выучил во времена, когда его уровень самосовершенствования еще оставлял желать лучшего. Он тут же обратился к своей излюбленной уловке — притворился «слабаком».

«Слабость» была частью движения «Ветер рождается на кончике клинка»2. Говорят, рассвет самое идеально время, чтобы заронить в почву маленький и слабый корень зла. В пору бурного цветения корень прорастет, чтобы в итоге привести мир к упадку. Этот трюк был самым настоящим козырем в рукаве. Труднопостижимый и таинственный, он плохо сочетался с жестокой аурой клинка прилива, к которому так привык Чэн Цянь. Но юноша слишком спешил, он должен был выложиться на полную, медлить было нельзя.

2 风起于青萍之末 (fēng qǐ yú qīng píng zhī mò) — дословно можно перевести как «Ветер поднимается из ряски», так как 青萍 (qīngpíng) — бот. ряска малоребристая. Но в эпоху Троецарствия существовал легендарный меч, носивший имя «Цинпин» (青萍之剑).

Малейшая задержка могла бы привести к серьезным последствиям3. Он оказался в безвыходном положении. Шуанжэнь с оглушительным гулом столкнулся с деревянным клинком.

3 Часть выражения: «Незначительная ошибка может привести к серьезному заблуждению».

Чэн Цянь стиснул зубы.

Он научился владеть мечом в возрасте десяти лет. Шуанжэнь в его руках способен был уничтожить весь мир. Еще никогда он не испытывал такого унижения.

Старик в белом безучастно посмотрел на юношу, поднял руку, и ледяное лезвие пролетело прямо перед лицом Чэн Цяня.

— Приходи в другой раз.

Чэн Цянь сильнее сжал кулаки.

— Глупец, — отозвался старик.

Пальцы юноши побелели. Он крепче перехватил рукоять Шуанжэня, но стоявший перед ним старик внезапно подпрыгнул вверх. Тени тысячи мечей закружились вокруг него, частые, как капли дождя ранней весной. Выхода не было.

Это и была настоящая «Слабость»!

Зрачки Чэн Цяня сузились. Внезапно, юноша осознал, что старик, похоже, пытался научить его. Юноша даже растерялся, пока деревянный меч не разорвал плотную иллюзию и не замер прямо перед его носом.

— Ты когда-нибудь учился владеть мечом по-настоящему? — спросил старик. — Кто был твоим наставником?

Чэн Цянь невольно застыл.

И ведь правда, Мучунь чжэньжэнь обучал его меньше года. Все, что он сделал в итоге, это поспешно продемонстрировал мальчику полный спектр движений в Безмятежной долине, понадеявшись лишь на детскую сообразительность и хорошую память. Позже все, что делал Чэн Цянь, основывалось лишь на его воспоминания и на подсказках его старшего брата.

Теперь, думая об этом, юноша не знал, было ли правильным то, что он в спешке запомнил в то время, когда еще ничего не знал об искусстве владения мечом?

Мог ли его старший брат, все детство отличавшийся особой небрежностью, чему-то научить его?

— Учитель покинул нас, когда мы только вступили в клан, — тихо оправдывался Чэн Цянь.

Старик нахмурился.

Кое-как совладав с собой, Чэн Цянь почтительно произнес:

— Перед смертью учитель использовал силу своего изначального духа, чтобы показать мне все эти движения. Возможно, есть что-то, что я неправильно запомнил...

Но старик холодно фыркнул, прервав его. Услышав слова юноши, он, казалось, еще больше разозлился. Взмахнув деревянным клинком, старик ударил Чэн Цяня по плечу, повторив это действо несколько раз.

— Глупец! Глупец! — неустанно выкрикивал он.

Чэн Цянь никогда не считал себя глупцом, но сейчас он ничего не мог с этим поделать. Кто еще в клане мог бы похвастаться таким упрямством?

Но теперь, стоя перед лицом одного из своих старших наставников, даже если бы тот сказал, что у него на шее висит ночной горшок, Чэн Цяню оставалось бы только послушаться его.

Вдруг, старик снова подпрыгнул на месте, его облик изменился, и он тут же превратился в мужчину в парчовых одеждах.

У Чэн Цяня волосы встали дыбом. Когда старший наставник предстал перед ним в облике старика, он использовал стиль «Падение из процветания». Но из-за почтенного возраста он больше склонялся в сторону «падения», как если бы ему не хватало сил. Но теперь, когда он превратился в мужчину средних лет, деревянный клинок в его руке превратился в настоящий меч. Казалось, все его лезвие было наполнено ни с чем не сравнимой аурой «процветания».

В сознании Чэн Цяня закружились бесчисленные мысли. Юноша подумал о «Слабости», которую использовал старик, и, скрепя сердце, вновь схватился за Шуанжэнь.

Вот оно!

Но прежде, чем Чэн Цянь успел порадоваться своей сообразительности, мужчина перед ним поднял свое оружие и взмыл в воздух, обрушив на юношу рубящий удар. Это было не что иное, как новая форма «Клинка рассвета»!

Зрачки Чэн Цяня сузились. Но вдруг, юноша обнаружил, что его изначальный дух, наконец, освободился от оков. Долгое время находившийся в заточении изначальный дух тут же хлынул в море Ци. Шуанжэнь в его руках тихо зажужжал. В мгновение ока меч противника разделился на семь или восемь частей. И восемь клинков сразу же ринулись в атаку...

Чэн Цянь не стал дожидаться, пока противник изменит свою тактику и решил первым продемонстрировать свою силу. Ледяная аура Шуанжэня заполнила все вокруг, мужчина в третий раз использовал «Клинок рассвета», и два изначальных духа с оглушительным лязгом столкнулись в воздухе.

Но старший не собирался так легко сдаваться. Теперь «Клинок рассвета» разделился на шестнадцать мечей, каждый из которых был острее и куда опаснее предыдущего.

Впервые Чэн Цянь по-настоящему понял истинный смысл «Слабости». Первоначально ни на что не годный клинок с каждым движением становился все сильнее и сильнее. Тень Шуанжэня закрыла небо, содрогаясь и становясь все больше, она распространилась повсюду. На какой-то момент это стало похоже на «Массив истребителей демонов».

Как жаль, что чем сильнее он становился, тем сильнее становился и его противник. Силы Чэн Цяня были на исходе.

Столкнувшись с шестнадцатью клинками, Шуанжэнь отскочил и неловко откатился в сторону. Чэн Цянь протяжно выдохнул, покачнулся и рухнул на колени, упираясь руками в землю.

Мужчина средних лет снисходительно посмотрел на него и опустил лезвие меча к шее юноши.

— Знаешь, в чем твоя ошибка?

Сердце Чэн Цяня на мгновение забилось еще быстрее, юноша потерял дар речи.

— Эта уловка, «Слабость» — самое сложное движение из всех в искусстве владения деревянным мечом клана Фуяо. Оно непредсказуемо и многогранно. Даже если раньше ты творил несусветную ерунду, ты в мгновение ока можешь превратиться в искусного мастера. С такими способностями, как у тебя, почему бы тебе не начать практиковать другой стиль? Ты слишком легкомысленный!

Чэн Цянь знал, что был слишком обеспокоен из-за душевного состояния Янь Чжэнмина. Он был слишком импульсивен. Но за столько лет адского труда он добился больше, чем кто-либо другой. Из девяти шансов умереть у него был лишь один ― остаться в живых4. Он никогда не чувствовал себя беспечнее, чем кто-либо другой. Не говоря уже о его выдающихся способностях, он никогда не считал себя легкомысленным.

4 九死一生 (jiǔ sǐ yī shēng) ― на девять шансов умереть лишь один ― остаться в живых (обр. в знач.: подвергаться смертельной опасности, большому риску; чудом остаться в живых).

Но в этот момент юноше искренне хотелось оправдаться:

— Я...

Однако мужчина лишь слегка усмехнулся и перебил его.

— Ты ведь думаешь, что деревянный меч не подходит тебе, верно? Овладев деревянным мечом клана Фуяо, я смог познать «человечность». От рождения и до смерти, от юности и до старости, тысячи обычных людей по всему миру никогда не смогут этого достичь. И в этом нет ничего странного. Ты думаешь, ты один такой особенный?

Чэн Цянь молчал.

Если подумать, в то время, когда другие совершали необдуманные поступки5 и, как птица Рух, стремились взмыть на десять тысяч ли, он вырос и давно потерял свое юношеское сердце. Когда другие сбивались с пути и не знали, куда идти, он продолжал двигаться вперед, ведомый единственной верной целью. Когда другие боролись изо всех сил, теряя надежду, он бесстрашно творил все, что ему вздумается. И когда другие тянулись к возвышению, он вызвался пойти по пути «человечности».

5 初生牛犊不怕虎 (chūshēng niúdú bú pà hǔ) — новорожденный теленок тигра не боится (обр. в знач.: о молодежи, совершающей необдуманные и дерзкие поступки, не задумываясь над их последствиями).

И пусть он никогда не хвастался, но чувство собственного достоинства не позволяло Чэн Цяню ассоциировать себя с движениями деревянного меча клана Фуяо.

Заключенная в деревянном клинке воля меча всегда казалась ему чем-то совершенно иным. Он по наитию повторял за другими, но никогда ничего не чувствовал.

Вдруг, стоявший перед ним мужчина воскликнул:

— Ты видел мир и видел других людей, но ты никогда не пытался сравнить себя с самим собой! Ты что, не человек6?! Раз уж ты выбрал «человечность», так почему бы тебе не спуститься наконец на эту бесполезную землю?!

6 В этой фразе используется слово 不是人 (bù shì rén) — не есть человек. Это прямая отсылка к классическому роману «Сон в красном тереме». В 35 главе один из главных героев произносит такие слова: – Если я не сдержу своего обещания, пусть сестра считает меня скотиной! – вскричал Сюэ Пань.

— Отношение к людям зависит от того, как ты привык делить их на своих и чужих. От того, что ты испытываешь к ним, что ты им прощаешь, с кем ты близок и кого ты любишь. Чувствовал ли ты когда-нибудь перед ними благоговейный трепет? На кого ты когда-либо ровнялся? У кого следовало бы поучиться?

С этими словами, мужчина внезапно опустил руку, и кончик меча больно царапнул Чэн Цяня по шее.

— Молодые поколения не ведают высоты неба и толщины земли, вы заносчивы и легкомысленны, и слишком высокого мнения о себе. Ты давно уже не ребенок, но твой разум так никуда и не продвинулся.

Спина Чэн Цяня покрылась холодным потом.

— Если ты действительно такой особенный, что способен запросто понять смысл деревянного меча клана Фуяо, так чего же ты тогда не смог справиться со «Слабостью»? Вставай! — сердито крикнул мужчина.

Чэн Цяню пришлось поистине нелегко. Один день его жизнь был похож на долгий год7. Если он не беспокоился о Янь Чжэнмине, он начинал беспокоиться о Ли Юне и остальных, оставшихся в компании темных заклинателей и людей из Управления небесных гаданий. Он никак не ожидал, что старый мастер в мгновение ока заметит его рассеянность. Будучи измученным силой ветра и неистовством дождя, он вынужден был очистить свой разум и полностью погрузиться в понимание деревянного меча клана Фуяо.

7 度日如年 (dùrìrúnián) — прожить один день как целый год (обр. в знач.: жить в невыносимых условиях, когда день тянется годом).

Кто знает, сколько времени Чэн Цянь был заперт здесь. Неизвестный мастер раз за разом блокировал его изначальный дух, заставляя юношу, как несмышленого ученика, орудовать Шуанжэнем как обычным деревянным клинком.

Однако когда этот человек вновь превратился в старика, он с легкостью открыл юноше врата и отпустил его. Чэн Цяня охватило странное чувство. Ему показалось, что прошло всего несколько мгновений. Пройдя сквозь врата, он остановился и увидел, что срезанная мечом прядь его волос только что упала на землю.

Юноша сделал шаг назад, затем обернулся и спросил:

— Могу я узнать имя старшего?

Старик посмотрел на него, глубоко вздохнул и сказал:

— У меня нет имени. Я всего лишь часть вашего наследия.

— Что случилось бы, выбери мы «Небо» или «Землю»? — вновь спросил Чэн Цянь.

Старик ответил:

— С древних времен люди из клана Фуяо всегда выбирали «человечность»? Что касается «Неба» и «Земли», то этому я не смогу вас научить. Никто не сможет этому научить. Тогда мне пришлось бы отправить вас туда, откуда вы пришли.

Стоило только старику произнести эти слова, как в сердце Чэн Цяня промелькнула смутная, едва уловимая мысль. Юноша на мгновение задумался, а после обернулся и искренне поклонился старику, прежде чем уйти.

Врата наследия за его спиной бесшумно закрылись. Чэн Цянь поднял голову и увидел неподалеку от себя Янь Чжэнмина. Юноша держал в руках деревянный меч, призванный им из внутреннего дворца, и задумчиво смотрел на клинок.

Едва завидев его, Чэн Цянь почувствовал себя таким счастливым, что даже его шаги стали намного легче:

— Старший брат...

Но, стоило ему только открыть рот, как Янь Чжэнмин вскинул голову и одарил юношу холодным взглядом.

Чэн Цянь все детство был рядом с ним. Но сейчас он никак не мог понять, то ли он нарвался на неприятности, то ли Янь Чжэнмин действительно был зол. Юноша опешил. Он так растерялся, что в его душе зародилось крохотное зерно сомнений. Чэн Цянь подумал: «Неужели тот старик так сильно его измучил?»

Посмотрев на юношу, Янь Чжэнмин вдруг отвернулся и молча пошел вперед.

Еще больше растерявшись, Чэн Цянь последовал за ним, ломая голову над тем, чем же он успел так сильно обидеть молодого господина. Он беспомощно спросил:

— Что случилось?

Стоило ему только сказать эти слова, как взгляд Чэн Цяня упал на деревянный меч в руках Янь Чжэнмина. Волосы у него на затылке встали дыбом. Он подумал: «Погодите, зачем ему этот меч?»

У старика из наследия был зоркий глаз. Неужели он успел ему что-то рассказать?

Подумав об этом, Чэн Цянь почувствовал себя крайне неловко. Вытерев пот со лба, юноша принялся судорожно обдумывать пути отступления.

Услышав вопрос, Янь Чжэнмин ничего не ответил. Он лишь подумал: «О, на воре и шапка горит»

Прождав слишком долго, Чэн Цянь сухо кашлянул и, в тот самый момент, когда он уже собирался было что-то сказать, Янь Чжэнмин открыл рот и произнес:

— Почему ты солгал мне? Как ты объяснишь этот деревянный меч?

Чэн Цянь молчал.

Казалось, эти двое шли по узкой дорожке, быстро приближаясь к ее концу. В конце пути виднелись мягкие лучи рассветного солнца. Задав вопрос, Янь Чжэнмин вновь пошел вперед, не оглядываясь. Юноша перешагнул какую-то черту и внезапно исчез.

Чэн Цянь тут же бросился за ним. Но увидев перед собой цветы, он обнаружил, что вернулся к подножию горы Тайинь, однако их наследие и владения внутреннего демона уже исчезли.

Помимо его разгневанного старшего брата их окружало великое множество людей. С одной стороны стоял Хань Юань, за спиной которого толпились демоны, а с другой — Ю Лян. Позади юноши собралось огромное количество невесть откуда взявшихся заклинателей.

Ли Юнь, Лужа, Нянь Дада и остальные без зазрения совести парили в воздухе прямо посередине.

Чэн Цяню казалось, что, когда «Массив истребителей демонов» разрушился, у горы Тайинь было намного меньше народа.

Могло ли так случиться, что сражение между демонами и бессмертными, которое должно было разразиться на горе Тайхан, было перенесено сюда?

Глава 87. Отсечь семь чувств и отринуть шесть желаний

Завидев братьев, Лужа сделалась похожей на сироту, нашедшую свой дом. Грядущее сражение не имело к ней никакого отношения. Без лишних слов девушка ринулась вниз.

— Старший брат!

На Луже было надето ярко-красное платье. Когда она рухнула с неба, ее одежда и волосы горели, словно сияние зари. Падая, она напоминала летящий огненный шар, и взоры всех присутствующих разом оказались прикованы к ней.

Этот маневр напрочь лишил Чэн Цяня возможности оправдаться.

Хань Юань скрестив ноги сидел на возвышенности. Он прикрыл глаза, чтобы отдохнуть, и вновь открыл их лишь тогда, когда услышал последние новости. Окинув мрачным взглядом всех присутствующих, он, наконец, остановился на Луже. Он так запугал темных заклинателей, что теперь они молчали, как цикады зимой1. Затем он отвел глаза и посмотрел на Янь Чжэнмина.

1 噤若寒蝉 (jìn ruò hán chán) — молчать как цикада зимой (обр. в знач.: не сметь и слова вымолвить, язык присох к нёбу).

Выражение лица Янь Чжэнмина было трудно разгадать. У них с Хань Юанем всегда были сложные отношения, но старший брат никогда не отказывался от него.

В конце концов… Они всегда были его ни на что не годными младшими.

Лужа прошептала ему на ухо:

— В тот день, когда вам удалось одержать победу и разрушить массив, ты и третий брат угодили в разлом. Эти негодяи выползли из «Массива истребителей демонов» и вновь начали сражаться друг с другом. Обе стороны понесли большие потери, потому им пришлось на время разойтись, чтобы перевести дух, а затем четвертый ... То есть, дух демонического дракона привлек сюда множество темных заклинателей, и того красивого заклинателя меча. Я не знаю, на чьей он стороне. На следующий день с горы Тайхан прибыло еще больше людей. Их противостояние длится уже несколько дней. Скоро начнется новое сражение.

Она слишком много болтала. Казалось, ей было очень весело. Однако, сам юноша явно был не в том состоянии, чтобы наблюдать за весельем. Отвернувшись от Янь Чжэнмина, Лужа посмотрела на Чэн Цяня и спросила:

—Третий брат, где вы были?

Чэн Цянь еще не успел ничего ответить, как Янь Чжэнмин уже протянул руку, чтобы одернуть Лужу.

— Не разговаривай с ним, пусть подумает о своих ошибках.

Услышав эти слова, Лужа лишь со вздохом покачала головой и незаметно подмигнула Чэн Цяню. Чем же он опять разозлил старшего брата?

Чэн Цянь лишь горько улыбнулся.

Не обращая внимание на этих двоих, Янь Чжэнмин помахал Ли Юню, а затем нашел уединенное место и сел, выпрямив спину.

Из толпы заклинателей Управления небесных гаданий вышел мужчина. Это был У Чантянь. Увидев Янь Чжэнмина, У Чантянь не удержался, шагнул вперед и что-то тихо сказал Ю Ляну.

Ю Лян неохотно поднялся на ноги. Его движения были скованными — полученная в недавней стычке рана еще не зажила. Вид у юноши был как у потерявшейся собаки.

Ю Лян остановился перед Янь Чжэнмином и, с минуту поколебавшись, тихо сказал:

— Не сочтите за дерзость, этот младший смеет просить старшего пересесть, чтобы занять лучшее место.

Янь Чжэнмин бросил на него короткий взгляд, и Ю Лян невольно застыл. Раньше, каждый раз, когда он видел главу Яня, он желал сразиться с ним, но теперь, он почему-то не на шутку испугался.

Янь Чжэнмин равнодушно ответил:

— В этом нет необходимости. Здесь тише.

Поскольку Нянь Минмин тоже был здесь, Ли Юнь отослал Нянь Дада к отцу. Подойдя ближе, он тут же завладел всеобщим вниманием. Юноша со смехом ответил Ю Ляну:

— Разве все мы здесь не связаны печатью истребителей демонов? Пожалуйста, скажи господину У, что ему нет нужды так осторожничать.

Ли Юнь привык прятать иглу в шелках2. Ю Лян расслышал в его словах неприкрытую иронию. Однако, он никогда не был душой компании и не слишком хорошо ладил с людьми. Какое-то время он просто стоял, не осознавая смысла чужих слов. Наконец, его терпение кончилось. Юноша сжал кулаки и, развернувшись, зашагал прочь.

2 绵里藏针 (miánlǐcángzhēn) — игла, спрятанная в шелковых оческах (обр. в знач.: держать камень за пазухой; на устах мёд, а на сердце лёд).

Но Янь Чжэнмин внезапно окликнул его.

— Подожди.

Ю Лян остановился.

Однако глава Янь даже не взглянул на него. Все его внимание было приковано к деревянному мечу, будто он всеми силами пытался рассмотреть на нем какой-то узор.

— Тем, кто идет по пути меча, всегда сложнее, чем другим, — медленно проговорил юноша. — Когда ты вошел в Дао, клинок выбрал тебя, а это значит, что у тебя определенно есть талант. Когда ты входишь в Дао, ты остаешься наедине с собой. Если справишься, получишь самый несравненный меч. Но если пройдешь по этой дороге шатаясь, как инвалид, в твоих руках останется лишь мясницкий нож. Ты должен сделать это сам. Не позволяй другим держать рукоять твоего клинка.

Ю Лян был потрясен, его лицо побелело. В конце концов, он склонил голову и произнес:

— Большое спасибо, старший.

Ли Юнь подождал, пока он уйдет и обнаружил у себя в руке камень «горчичного зернышка». На сей раз они не стали создавать столько шума, как у башни Красной птицы. У подножия горы раскинулся небольшой, укрытый легкими занавесками, тенистый навес. На занавесках были начертаны амулеты. Изнутри навеса можно было видеть и слышать все, что происходило снаружи, но внутрь заглянуть не мог никто.

— Как обстоят дела? — спросил Янь Чжэнмин.

Ли Юнь с гордым видом сел рядом с Чэн Цянем и произнес:

— У Чантянь объявился, он планирует начать отсюда.

— А что с Управлением? — осведомился Чэн Цянь.

Ли Юнь показал взглядом куда-то в сторону.

— Посмотри туда. Гора Белого тигра, зал Черной черепахи, гора Мулань, Западный дворец… Тц, с тех пор как умер этот старый ублюдок, бывший владыка Западного дворца, не нашлось никого, кто взял бы на себя такую ответственность. Одним словом, если не считать того, что двое святых уже «освободились от пяти добродетелей», почти все заслуживающие уважения люди сейчас находятся здесь. Взгляни на темных заклинателей позади Хань Юаня. Видишь звезды вокруг луны3? Три женщины и шестеро мужчин, они — «девять мудрецов» из «кошмарных путников». Но ты еще многого не знаешь о темных заклинателях. Для них считается нормальным, сперва сотрудничать друг с другом, а затем внезапно скрестить клинки. Вполне возможно, что они явились сюда вовсе не для того, чтобы поддержать Хань Юаня. Боюсь, они здесь, как и мы, просто мутят воду.

3 众星捧月 (zhòngxīng pěngyuè) — звёзды вокруг луны (обр. в знач.: быть центром всеобщего внимания, являться кумиром публики).

Янь Чжэнмин, не оглядываясь, выругался:

— Кто тут мутит воду?

Ли Юнь улыбнулся и похлопал Чэн Цяня по плечу:

— Когда «око» было разрушено, им оставалось только сражаться. Затем с горы Тайхан явился У Чантянь и предложил эту игру. Он попросил создать здесь «Массив десяти сторон» и отобрать десять человек из каждого клана, чтобы войти внутрь. Небеса сами решат, кому с кем встретиться. Если победит Управление небесных гаданий, Хань Юань отправится с ними, а «кошмарные путники» вернутся на Южные окраины, и до конца своей жизни не приблизятся к Центральным равнинам. Но если победу одержат темные заклинатели, то люди из Управления возьмут на себя всю ответственность за случившееся. Они публично откажутся от истинного пути и позволят этим демонам избавиться от них.

Услышав слова брата, Чэн Цянь явно почувствовал, что в них что-то не так.

— В конце концов, все мы здесь связаны печатью истребителей демонов, но эти демоны похожи на блюдо сыпучего песка4. Если Управлению небесных гаданий удастся подкупить нескольких «путников», пообещав им награду за проигрыш, на чьей же стороне они окажутся?

4 一盘散沙 (yīpán sǎnshā) — блюдо сыпучего песка (обр. о полной распылённости, раздробленности, разобщённости, разброде).

— Хань Юань не так глуп. У темных заклинателей тоже должна быть своя кровавая клятва. Кроме того, это уже не похоже на битву один на один. Если он решит в одиночку стереть с лица земли Центральные равнины, вряд ли ему кто-нибудь поможет. Может, он просто хочет лично прикончить их, — сказал Ли Юнь.

— В таком случае, чего он ждет? — спросил Чэн Цянь.

— Массив еще не закончен. Похоже, они ждут честного свидетеля, — ответил юноша.

Чэн Цянь нахмурился.

Ли Юнь похлопал его по плечу.

— Не хмурься. Ни тебе, ни старшему брату, все равно от этого не сбежать. Только в такие моменты я начинаю понимать, что иметь весьма посредственный уровень самосовершенствования не так уж и плохо.

— Нелегко будет увести Хань Юаня. Мы находимся у всех на виду. Слишком много людей принесли эту кровавую клятву, — сказал Чэн Цянь

На мгновение под навесом воцарилась тишина. В этот момент Янь Чжэнмин внезапно вытащил откуда-то бамбуковый веер. Рассеянно обмахнувшись им два раза, он оглянулся и увидел Ли Юня. Младший брат как-то странно сидел. Не выдержав, Янь Чжэнмин решительно ударил юношу по руке.

— Сядь по-человечески.

Спорить было бесполезно. Ли Юнь рассмеялся. Он открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но вдруг увидел Чэн Цяня. Третий младший брат тоже смеялся.

Обычно, находясь с семьей, Чэн Цянь не следил за своим поведением. В его улыбке не было ничего странного, но каждый раз, когда он улыбался, он смотрел на Янь Чжэнмина так, будто в мире существовал только один человек. Уголки его глаз были слегка приподняты, а зрачки, казалось, мягко светились. Его взгляд был куда теплее, чем раньше.

Ли Юнь замолк.

Он взглянул на братьев и подумал, что, если еще раз посмотрит на них, у него на глазу появится ячмень. Юноша сел ровно и произнес:

— Ой, мамочки, неужели пока я спал, небо и земля поменялись местами!

Ли Юнь резко замолчал, и между всеми присутствующими повисла неловкая пауза. Лужа невольно повернулась к ним и сказала:

— Старший брат, ты сменил веер? Но он же сломан, он не так хорош, как предыдущий.

Стоило ей только упомянуть об этом, как все обнаружили, что бамбуковый веер в руках Янь Чжэнмина действительно изменился. С годами украшавшая ручку кожа стала красновато-коричневой, и по углам появились трещинки. Это совсем не добавляло ему изящества.

Ли Юнь взял бамбуковый веер обеими руками и осторожно раскрыл его. Разворот был украшен лишь парой отдельных штрихов, по виду напоминавших гору. Но лицевая сторона была пуста. Лишь в углу можно было разглядеть выцветшую печать, отдаленно напоминавшую слово «Фуяо».

Достаточно было лишь мельком взглянуть на эти символы, чтобы понять, что они были оставлены навершием печати главы клана.

Ли Юнь вздохнул.

— Это… это реликвия нашего клана. Сестрица, ты ведь уже взрослая барышня, ты должна читать серьезные книги, но у тебя до сих пор нет никакого представления о туши5. Ты только и знаешь, что целыми днями летать и втыкать в волосы куриные перья… О, я умираю от тоски. Старший брат, где ты его взял? Может, попробуем капнуть на нее твоей кровью? Кто знает, вдруг у этой реликвии есть душа.

5 胸无点墨 (xiōngwúdiǎnmò) — не иметь никакого представления о туши (обр. никогда ничему не учился, неуч, невежда).

Янь Чжэнмин вкратце описал то, что произошло с ним и Чэн Цянем у Башни отсутствия сожалений. После чего вытащил из рукава небольшую коробочку и какую-то старую книгу.

Передав коробочку Луже, он сказал:

— Эта демоническая пилюля передавалась из поколения в поколение. Король демонов прожил три тысячи шестьсот лет, после чего упокоился с миром. Эта вещь безупречна. Запечатанная в ней сила может передаваться по наследству. Мир демонов издревле терзали междоусобицы, но король оставался неизменным. Это последняя из таких пилюль, и клану Фуяо удалось сохранить ее. Береги ее и не пытайся тайком съесть. В ней заключен опыт более трех тысяч лет совершенствования. Ты все еще растешь, возможно, сейчас ты не сможешь этого вынести.

Лужа была в полном замешательстве. Ее широко распахнутые глаза грозились встретиться с бровями. Она напоминала скупого бедняка, увидевшего комнату, полную золотых слитков. Девочка почтительно поклонилась. В мечтах она давно уже стала всемогущим Небесным Чудовищем. Заикаясь, она произнесла:

— Старший брат, даже имея глаза я не смогла разглядеть Тайшань6. Твой веер такой красивый. Такой красивый, что я, кажется, опьянела!

6 有眼不识泰山 (yǒuyǎn bùshí tàishān) — иметь глаза и не разглядеть горы Тайшань (обр. не оказать должного уважения; не понять, с кем имеешь дело; ср. слона-то я и не приметил).

— Смотри, ты обещала мне, — произнес Янь Чжэнмин.

С этими словами он перебросил книгу Ли Юню.

— Это тебе.

Ли Юнь с радостью принял дар. На обложке он увидел три слова: «Девять звеньев»7. Юноша открыл книгу, пролистал несколько страниц и задрожал от волнения.

7 Игрушка-головоломка «меледа». Упоминалась в 35 главе.

— Это… Это...

— Я спросил старейшину, — сказал Янь Чжэнмин. — Он рассказал мне, что среди всех предков нашего клана был некто особенно бездарный. У него не было ни эликсира бессмертия, ни регалий, ни меча. Он специализировался на странных трюках. Это очень редкий метод совершенствования. Он называется «девять звеньев». Все эти годы у тебя не было ни учителя, ни наставника. Ты сам нащупал этот путь. Теперь, ты сможешь помогать нам вдвое больше.

Со слезами на глазах Ли Юнь сказал:

— Старший брат, я посвящу тебе всю свою жизнь.

Глава Янь молча посмотрел на него своими персиковыми глазами. Ему не нужны были слова, чтобы выразить презрение. Он вовсе не хотел такой награды.

Чэн Цянь растерялся. Он так беспокоился, что старик как-то навредит его старшему брату, и никак не ожидал, что тот выведет их на правильный путь и, к тому же, кое-что им даст… Конечно же, отношение главы клана изменилось.

Ли Юнь нежно погладил книгу пальцами и с любопытством спросил:

— Что еще сказал старейшина?

Что он еще сказал?

«Меч в твоем внутреннем дворце крайне интересен. Кто-то вырезал часть своего изначального духа и использовал его в качестве основы, чтобы дать тебе возможность обратить несчастье в удачу8. Это помогло тебе разом достичь стадии «входа в ножны». Если ты выйдешь за пределы ножен, ты тут же войдешь в «Божественное Царство». Но я думаю, что, каким бы искусным не был этот деревянный меч, этого будет недостаточно. Если хочешь идти дальше, ты должен усердно совершенствоваться».

8 逢凶化吉 (féngxiōng huàjí) — обращать несчастье в удачу (обр. в знач.: выкрутиться, найти выход из положения).

Вспомнив об этом, Янь Чжэнмин осознал, что у него до сих пор дрожали руки. Юноша свирепо посмотрел на Чэн Цяня.

Чэн Цянь наклонился к нему и тихо сказал:

— Старший брат, успокойся.

Но Янь Чжэнмин молча стряхнул его руку.

Чэн Цянь неплохо умел ехидничать, но ложь и праздная болтовня давались ему крайне тяжело. Он некоторое время смотрел на старшего брата, а затем осторожно взял Янь Чжэнмина за руку.

Но ее снова сбросили.

Однако Чэн Цянь оказался куда настойчивей. Он вновь коснулся тыльной стороны его ладони.

Лужа понятия не имела, куда от этого деться. Она отвела глаза и отчетливо почувствовала, что что-то тут не так.

Ли Юнь опустил голову вниз и уткнулся в книгу. Вдруг, юноша что-то нашел. Листая книгу, он увидел среди страниц листок бумаги. Чернила были совсем свежие. Он без труда узнал почерк Янь Чжэнмина.

«Эта вещь стоит того. Сделай ее для меня».

Записка оказалась своеобразным «рецептом». Ли Юнь тут же зацепился взглядом за слова «Эликсир чистого сердца».

В описании было сказано: «Приняв это снадобье, можно очистить сердце и разум, отсечь семь чувств и отринуть шесть желаний. С этого момента в душе человека больше не будет ни любви, ни ненависти, ни беспокойства. Это самое лучшее средство для самосовершенствования».

Сердце Ли Юня дрогнуло. Юноша посмотрел на то, как Янь Чжэнмин ссорился с Чэн Цянем.

В этот момент в толпе начался переполох. Люди из Управления небесных гаданий выстроились в ряд. С неба спустилась летающая повозка. Кто-то очень знакомый раздернул занавески и спрыгнул на землю.

Это был Люлан.

Выйдя из повозки, Люлан наклонился и с почтением протянул руку, позволяя другому человеку опереться на него. Не было смысла гадать, кем был этот человек. Это был не кто иной, как Тан Чжэнь.

Должно быть, Тан Чжэнь сменил тело. Он выглядел гораздо лучше. Его седые волосы теперь были совершенно черными.

Оказавшись снаружи, он тут же огляделся по сторонам. У Чантянь и его люди приветствовали его. Взгляд Тан Чжэня упал на мастеров с горы Мулань, но те не обратили на него никакого внимания, в то время как люди из зала Черной черепахи и вовсе предпочли остаться в стороне. Очевидно, они еще не забыли о случившемся на Платформе Бессмертных. Все остальные, такие как Нянь Минмин, бродячие заклинатели, или представители мелких кланов один за другим выходили вперед, чтобы поприветствовать его. Кто-то звал его «брат Тан», кто-то просто «старший».

Затем Тан Чжэнь повернулся к темным заклинателям. Удивительно, но двое или трое из девяти мудрецов издали поклонились ему.

Пусть он и не имел друзей среди именитых кланов, но среди более мелких у него было достаточно знакомств. Неудивительно, что он знал обо всем.

Вдалеке послышался свист. Это был сигнал Управления небесных гаданий. Услышав его, У Чантянь вышел вперед и произнес:

— Даою, создание массива завершено. Господин Тан, пожалуйста, проверьте, все ли в порядке.

Тан Чжэнь погрузился в собственное сознание. Мгновение спустя он кивнул, но так ничего и не сказал.

У Чантянь взглянул на Хань Юаня и вновь обратился к Тан Чжэню:

— Простите, господин Тан, вы принесли с собой диск?

Люлан тут же достал из свертка небольшую пластину. Юноша молча шагнул вперед, поднял руки и круглый диск повис в воздухе.

Тан Чжэнь опустил глаза и вздохнул.

— Это обязательно? Ох, тогда, вы двое, поклянитесь.

У Чантянь был вне себя от радости. Он сложил пальцы вместе и делано равнодушно произнес:

— Сегодня Управление небесных гаданий поклянется перед печатью истребителей демонов. Мы объединим наших даою со всех сторон света и выступим против «кошмарных путников». Мы вступим в бой с демоническим драконом. Если мы проиграем, Управление небесных гаданий откажется от следования истинному пути и позволит вам избавиться от нас. Мы никогда больше не войдем во врата бессмертных!

С этими словами он поранил палец, и капля крови упала на диск.

Лужа незаметно обратилась птицей и взмыла в небо, желая понаблюдать за шумихой. В самом центре диска она увидела План Великого предела9. Кровь У Чантяня наполовину окрасила его в красный цвет.

9 太极图 (tàijítú) или План Великого предела — это символ или диаграмма в китайской философии. Великий предел — этап исходного космогенеза в представлении китайской философии, предельное состояние бытия, наибольшее разделение на прошлое и будущее, начало времени и всех начал, причина выделения двух сил. Популярное ныне изображение Великого предела стало эмблемой китайской классической философии — символ Инь-ян.

У Чантянь взмахнул рукавом.

— Хань даою, твоя очередь.

Хань Юань даже не взглянул на него. Юноша протянул руку, и пластина полетела прямо к нему.

— Если мы проиграем, я пойду с тобой, а они вернутся на Южные окраины и на всю жизнь останутся жалкими трусами.

С этими словами он склонил голову, до крови прикусил палец и прижал его к центру диску. Диск зашипел, жадно впиваясь в человеческую плоть. В мгновение ока его ладонь утонула в выемке на пластине, и другая половина Плана Великого предела наполнилась густой черной кровью.

Начертанные на диске символы бешено вращались. Лужа лишь мельком взглянула на них и тут же почувствовала легкое головокружение. Ей пришлось отвернуться.

В следующий же момент из пластины вырвалось множество кроваво-красных диаграмм, оставив следы на запястьях Хань Юаня и девяти мудрецов. Это означало, что реши они нарушить клятву, и диаграммы немедленно бы обратились против них.

Хань Юань равнодушно посмотрел на свою руку, сунул окровавленные пальцы в рот и слизнул кровь.

— Девять из них плюс я.

У Чантянь махнул рукой и несколько стоявших позади него молодых людей из Управления небесных гаданий вышли вперед, неся с собой свитки.

У Чантянь взял один из них себе, и юноши двинулись дальше в толпу, раздавая остальные избранным.

Один из них шел в направлении клана Фуяо. Янь Чжэнмин толкнул Чэн Цяня локтем и прошептал:

— Иди, возьми его.

Человеком со свитком оказался Чжэши. Не так давно юноше было поручено смешаться с людьми из Управления небесных гаданий.

Чэн Цянь знал, что Чжэши, должно быть, вернулся с новостями. Он сразу же откинул занавеску и вышел, чтобы поприветствовать его.

Как только он ушел, Ли Юнь наклонился к уху Янь Чжэнмина и спросил:

— Что произошло между тобой и Сяо Цянем? Что за «Эликсир чистого сердца»? Чего ты хочешь? Ты что, принял не то лекарство? Что ты задумал?!

Янь Чжэнмин погладил лежавший на его руках меч и сказал:

—Ты знал, что, чтобы создать этот деревянный клинок, он пожертвовал частью изначального духа?

Ли Юнь ошарашенно пробормотал:

— А… Как это на него похоже. И ты решил отплатить ему за это черной неблагодарностью?

— Нет... это на всякий случай. Я имею в виду, на тот случай, если это будет мешать ему совершенствоваться. Если он когда-то пожалеет о содеянном, отдай это ему. Я не хочу быть для него камнем преткновения.

Ли Юню нечего было на это ответить, он лишь усмехнулся.

— Старший брат, я всегда думал, что ты всего лишь богатый молодой господин, а ты, оказывается, знаешь толк в любовных делах.

— Не говори глупости, — Янь Чжэнмин ударил его по плечу. — Не говори об этом Сяо Цяню. У него невинное сердце, подобное для него вновинку. Боюсь, он не обрадуется, когда узнает.

— Думаю, Сяо Цянь действительно не обрадуется, — сказал Ли Юнь. — Думаешь, он позволит тебе исчезнуть10? Старший брат, ты сам-то в это веришь?

10 吃屎 (chīshǐ) — буквально есть дерьмо (обр. отвали).

Глава 88. Ты ведь знаешь, как хорошо я к тебе отношусь?

Сидя внутри «горчичного зернышка», Янь Чжэнмин вздохнул и бросил взгляд на маленькую птичку, с любопытством устроившуюся на плече Чэн Цяня. Они вместе с Лужей изучали свиток Управления небесных гаданий и пока не собирались его отдавать.

Янь Чжэнмин опустил голову и медленно прикрыл глаза, устало потерев пальцами переносицу.

У юноши с детства были изящные брови, будто нарисованные кистью художника. Но даже с закрытыми глазами он не был похож на каменную статую.

Весной горные ручьи шумели особенно громко, и повсюду разлетался приятный цветочный аромат.

Осенью вода уходила, оставляя на камнях свои следы.

— Что тебе сказал Сяо Цянь, пока вы были во владениях внутреннего демона? — спросил Ли Юнь.

Янь Чжэнмин слегка изменился в лице.

— Ох! — тут же догадался Ли Юнь, одарив Янь Чжэнмина до неприличия пристальным взглядом. — Глава клана, не продавай себя за бесценок1. Вот уж кому действительно не повезло в жизни, так это мне! Мне почти никогда не удавалось получить желаемого. Только посмотри, каким ты стал красивым...

1 得便宜卖乖 (dé piányí màiguāi) — о необходимости выставить себя в наилучшем свете, чтобы получить нечто хорошее. Часть фразы 东西卖得非常便宜 (dōngxī mài dé fēicháng piányí) — вещь пошла за бесценок.

Ли Юнь на мгновение замолчал и задумался, подбирая нужные слова, а после продолжил:

— ... в штаны наделать можно.

Янь Чжэнмин благоразумно промолчал.

Даже будучи ярым блюстителем чистоты, Янь Чжэнмин стойко сносил все бесполезные выходки этого негодяя Ли Юня, но подобной грубости он стерпеть не мог.

Он чувствовал, что если продолжит разговаривать с этим человеком, то непременно запачкает свой язык, сорвавшись на откровенную брань.

— Как медленно! — Ли Юнь вскинул руки над головой и принялся раскачиваться из стороны в сторону, потрясая в воздухе влажным от свежих чернил листком бумаги. Когда чернила подсохли, юноша аккуратно разгладил листок, сунул его себе за пазуху и с видом крайнего удовлетворения похлопал себя по груди.

Вдруг, он хмыкнул и сказал:

— Побьешь меня? Лучше бы тебе хорошенько подумать перед этим. Старший брат, помни, теперь ты полностью в моих руках. Тебе следует быть добрее ко мне, иначе ты разобьешь хрупкое сердце младшего брата. Ах, тогда эта записка может попасть к Сяо Цяню!

Что толку от такого младшего брата?

«Откормить бы тебя и подать к столу на Новый год», — мрачно подумал Янь Чжэнмин.

Чэн Цянь понятия не имел, что произошло между этими двумя. Взяв из рук притворявшегося незнакомцем Чжэши свиток, юноша почувствовал себя крайне странно.

Чжэши знал, что Чэн Цянь по какой-то причине вернулся к жизни, но сегодня он впервые за долгое время увидел его своими собственными глазами.

Он обеими руками передал юноше второй свиток и молча посмотрел на Чэн Цяня. Чжэши стоял ко всем спиной, и никто не мог увидеть, как покраснели его глаза. Внезапно, он сделала шаг назад, почтительно сложил руки и низко поклонился Чэн Цяню. Когда он снова поднял голову, выражение его лица вновь было таким же, как раньше. Спокойным и непоколебимым.

Когда Янь Чжэнмин был ребенком, ему невозможно было угодить. Среди всех его слуг Чжэши был самым внимательным. Чэн Цянь помнил, что он никогда не отличался особой разговорчивостью, и был не таким сердечным, как Сюэцин. Он всегда старался быть аккуратным, словно бы это повышало его чувство собственной значимости. С годами он не сильно изменился. Еще вчера он только и делал, что стоял за спиной старшего брата, подавал чай и протирал скамейки, а теперь... даже если вещи остались прежними, то люди — нет.

Когда Чэн Цянь забрал у него свиток, Чжэши спокойно спрятал руки в рукава. Сохраняя безжизненное выражение лица, Чэн Цянь развернул один из них, но обнаружил, что тот был совершенно пуст. Внутри находилась лишь печать истребителей демонов.

Управление небесных гаданий выслало им два свитка, а это значит, что от клана Фуяо требовалось прислать двоих человек.

Чэн Цянь натянуто усмехнулся и обратился к Чжэши:

— Так благородного господина У прислали сюда пересчитать людей? Похоже, он способен справиться с любым делом. Ни одна рыба не ускользнет из его сетей.

Вдруг, где-то поблизости раздался грохот барабанов, и у подножия горы Тайинь, словно из воздуха, вырос искусственный барьер.

Массив десяти сторон2!

2 В буддизме обозначает десять сторон света: юг, север, восток, запад, юго-восток, северо-восток, юго-запад, северо-запад, а также верх и низ.

Внезапно, послышался громкий голос У Чантяня:

— Друзья, все, кто получил печать истребителей демонов, пожалуйста, отдохните как следует, чтобы с полными силами присоединиться к нам в сегодняшней битве! Господин Тан, прошу, подойдите сюда.

Лужа и Чэн Цянь вернулись к «горчичному зернышку», но сидевшие внутри Ли Юнь и Янь Чжэнмин остались неподвижными.

Однако стоило только Чэн Цяню подойти ближе, как Янь Чжэнмин первым поприветствовал его:

— Сяо Цянь, иди сюда.

Чэн Цянь с сомнением посмотрел на юношу, опасаясь, что вновь сделал что-то не так. В противном случае, чем же он заслужил, что его старший брат решил добровольно выразить кому-то свое расположение?

К счастью, такие вещи не слишком волновали Чэн Цяня.

Войдя следом, Чжэши охотно протянул им два кольца. Ли Юнь тут же взял одно из них, огладил пальцами и, наконец, нашел то, что было сокрыто внутри. Легко надавив на оправу, юноша увидел, как сердцевина кольца открылась.

Внутри изысканного украшения находилось маленькое карманное зеркальце.

С облегчением вздохнув, Ли Юнь аккуратно протер зеркальце и увидел, что его гладкая поверхность испускала слабый свет, а внутри, казалось, мелькали тени. Быстро разыскав кусочек рисовой бумаги, Ли Юнь заставил свет от зеркала упасть на белый лист. По листу тут же побежали слова: «Кто-то замыслил недоброе...»

Строка вспыхнула, наконец, складываясь воедино. Потом к ней добавилась еще одна и еще:

«Кто-то замыслил недоброе. Когда я подсчитал количество духовных камней, необходимых для создания Массива десяти сторон, их, почему-то, оказалось намного меньше. Я не знаю, кто это сделал. Вокруг не было никаких следов. Те, кто за этим стоит, явно стремились уничтожить духовные камни. Либо они тайно изменили Массив десяти сторон, либо где-то неподалеку создали что-то еще. Однако мой уровень самосовершенствования оставляет желать лучшего, как бы я не старался, я так и не смог ничего найти. Этот человек поистине талантливый мастер маскировки. Кроме того, среди девяти мудрецов «кошмарных путников» есть люди У Чантяня, но я не смог выяснить, кто они. Внутри этого кольца спрятано зеркало. Когда окажетесь внутри массива, просто разбейте его и сможете увидеть истинную суть вещей. Я очень спешил и мог что-нибудь упустить, потому, пожалуйста, будьте осторожны».

Между противниками раскинулся Массив десяти сторон. Управление небесных гаданий и темные заклинатели выжидающе смотрели друг на друга. Вызванный свидетелем Тан Чжэнь подтвердил, что в массиве не было ни единого изъяна.

— Вероятно, что за пределами этого массива есть еще один, намного больше, — нахмурившись, произнес Ли Юнь. — Но разве это не странно? Если они собираются драться честно, какой толк создавать еще один массив? Если темным заклинателям удастся одержать верх, вторая печать тут же придет в движение и атакует их. Тогда Управление небесных гаданий нарушит кровавую клятву. Того, кто нарушит клятву, ждет десятикратное воздаяние. Это значит, что если их противник получит тысячу ударов, они получат восемьдесят тысяч. Если только... если только этот внешний массив действительно нацелен на демонов.

Он не должен был атаковать темных заклинателей, он был построен специально, чтобы обрушиться на их противников.

Янь Чжэнмин постучал веером по краю листа и сказал:

— Эта кучка завистливых святош ринется в массив, чтобы благополучно там умереть. А тот, кто в конце концов одержит верх, угодит в ловушку внешней печати. Звучит знакомо, не правда ли?

— Знакомо? — переспросила Лужа.

— Похоже на ядовитого паразита3, — ответил Янь Чжэнмин.

3 蛊 (gǔ) — ядовитая тварь (последняя из оставшихся в сосуде и насыщенная ядом всех остальных, пожранных ею); ядовитый паразит (в организме человека).

Лужа вздрогнула. Даже будучи птицей, она все равно жутко боялась насекомых. Это было просто поразительно. Чувствуя, как по коже побежали мурашки, девушка спросила:

— Но разве это сейчас был не У Чантянь? Им что, совершенно плевать на него?

— Управление небесных гаданий бьется как петухи с вороньими глазами4. Их силы слишком разные, — Чэн Цянь скрестил руки на груди и продолжил, — Если мы хотим прорваться, нам нужно хорошенько подготовиться. Я мало знаю о массивах, я не смогу разгадать такую сложную комбинацию.

4 乌眼鸡 (wūyǎnjī) — петух с вороньими глазами (обр. о ненавистнике, ревнивце, злобном противнике).

— На меня не смотри, я тоже не смогу, — отозвался Янь Чжэнмин.

Ли Юнь схватился за голову и пробормотал:

— Зато я... Ах, но ведь я буду снаружи, я ничем не смогу вам помочь.

— Это не проблема, — бросил Янь Чжэнмин, — У тебя еще осталась Золотая Жабья Жидкость? Выпей миску и я смогу пронести тебя в рукаве.

Сказав это, он живо представил, как самолично понесет жабу, и тут же взял свои слова обратно:

— Забудь об этом, вряд ли нам это удастся.

Ли Юнь ехидно усмехнулся. Он был вне себя от ярости.

Янь Чжэнмин на мгновение замолчал и, нисколько не изменившись в лице, одарил юношу предупреждающим взглядом.

— Впрочем, раз уж ты не желаешь пойти с нами, тогда придумай что-нибудь другое, — заключил он.

— Пусть я и не могу туда войти, но есть кое-кто еще, — серьезно произнес Ли Юнь.

Стоило ему только сказать эти слова, и дальше можно было уже не продолжать. Каждый из них прекрасно понимал, о ком идет речь. Лишь Хань Юань достаточно хорошо овладел искусством создания массивов, лишь он мог знать, что ждет их внутри.

Чэн Цянь на мгновение замолчал, а после тихо произнес:

— Словно бы и... нет, нельзя. Боюсь, мы не сможем договориться.

Пусть Хань Юань и не желал с ними сотрудничать, но каждый из них в душе все еще ему доверял. Даже находясь в другом лагере, он все равно был «своим».

Янь Чжэнмин вздохнул и сказал:

— Если у тебя есть что-то еще, так доставай.

Знамя истинного дракона, собранные со всего света могущественные заклинания, всевозможные снадобья, жемчужина ночи, насекомые проводники и многое другое. Он постоянно что-то собирал.

Янь Чжэнмин осмотрел свою коллекцию и подробно объяснил Чэн Цяню, как пользоваться некоторыми предметами. Он был слегка взволнован. Пусть в этот раз он и не пошел по миру, но потерял достаточно крови. После такого Управление небесных гаданий просто обязано было возместить им ущерб.

— Если и дальше будешь проигрывать, мы потеряем все, что имеем, — сказал Янь Чжэнмин. — Когда все это закончится, давайте воспользуемся суматохой, чтобы получить как можно больше прибыли.

Сильнейший заклинатель меча целыми днями только и думал, что о деньгах. Какое несчастье.

Но не успели они и глазом моргнуть, как наступил вечер5.

5 子时 (zǐshí) — первый большой час суток (от 11ч. вечера до 1 ч. ночи).

В ночи Массив десяти сторон казался еще таинственней.

Хань Юань встал во главе отряда и увидел позади себя длинную тень огромного разъяренного дракона. Все огни вокруг разом погасли, не на шутку перепугав заклинателей. Половина лица Хань Юаня оказалась скрыта в тени. Юноша склонил голову и самонадеянно ухмыльнулся.

Девять мудрецов из «кошмарных путников» последовали за ним, и группа чуждых друг другу6 темных заклинателей первой вошла в массив.

6 貌合神离 (mào hé shén lí) ― на вид ― вместе, сердцем ― врозь (поддерживать видимость хороших отношений; чужие друг другу).

Когда десять человек оказались внутри, у края массива вспыхнули десять свечей. Прочное железное основание, на котором они стояли, заволокло черным туманом. Вырезанный на свечах дракон внезапно ожил, демонстрируя опасные клыки, и черный туман устремился в небо.

Ночью в горах был сильный ветер, но пламя свечей все равно тянулось вверх. Когда сквозняк налетел на них, они остались неподвижными.

В этот момент к массиву начали стягиваться всевозможные заклинатели, получившие на руки свитки. Все они сильно отличались друг от друга, но кое-что у них все же было общим — совершенно равнодушные лица. Никто из них не смотрел на стоявшего впереди У Чантяня. Каждый шел сам по себе.

Когда они переступили границу массива, в соседнем ряду, одна за другой, вспыхнули еще десять свечей. Эти свечи были намного проще. Обычные, белые, они кренились куда-то в сторону, будто плакальщики на могиле усопшего.

Как только Чэн Цянь собрался сделать шаг, Янь Чжэнмин внезапно остановил его:

— Подожди.

С этими словами он поднял руку, стянул с волос Чэн Цяня старую ленту и вынул из рукава новую. Затем он, как самый обычный человек, взял ленту и принялся аккуратно собирать волосы юноши. Когда он закончил, от «Нитей марионетки» не осталось и следа.

Янь Чжэнмин какое-то время смотрел на Чэн Цяня, и его сердце бешено колотилось от желания обнять его. Однако, стоя посреди толпы, ему оставалось лишь молча заложить руки за спину.

— Я думаю, что в Массиве десяти сторон может быть несколько выходов, — сказал он, — когда окажемся внутри, мы можем разминуться. Ты должен быть осторожен... Ты ведь знаешь, как хорошо я к тебе отношусь? С этого момента больше меня не зли.

Чэн Цянь поднял на юношу глаза и подумал о том, что сегодня его старший брат какой-то слишком уж разговорчивый. Если так пойдет и дальше, то «императрица Янь» вскоре превратится в «барышню Янь».

... Но, чтобы вновь не разозлить его, Чэн Цянь решил благоразумно промолчать.

Когда они проходили мимо У Чантяня, тот внезапно прищурился и окликнул Янь Чжэнмина:

— Глава Янь, пожалуйста, подождите.

Янь Чжэнмин оглянулся на него, вскинул бровь и, ухмыляясь, покрутил в руках бамбуковый веер.

— Хотите дать нам совет?

У Чантянь сказал:

— Мой младший, Ю Лян, с того самого дня, как он вошел в Дао через меч, он усердно трудился не покладая рук. Он не давал себе никаких поблажек. Но он никогда раньше не сталкивался с подобными вещами, он еще слишком юн. Ежели главе Яню кажется, что его способности неплохи, прошу вас, когда этот У пожертвует собой, можете ли вы позаботиться о мальчике вместо меня?

По правде говоря, Янь Чжэнмин немало симпатизировал этому молодому и буйному заклинателю меча. В конце концов, мечники с изначальным духом были огромной редкостью. За исключением такого невероятного таланта, как он сам, все они в основном имели твердый характер и редко предавались бесполезным мечтаниям.

Однако он никак не выразил свою симпатию и лишь холодно ответил:

— Когда это клан Фуяо превратился в свалку старья? Кроме того, сейчас мы разорены и вряд ли осмелимся окунуть палец в котел супа7 талантливейших учеников Управления небесных гаданий. Неужели то, что случилось с Гу Яньсюэ не стало для вас уроком?

7 染指 (rǎnzhǐ) — окунуть палец (в котел с супом) (обр. в знач.: а) пристроиться к чужому пирогу, урвать кусочек.

Сказав это, он даже не взглянул на У Чантяня и спокойно потянул Чэн Цяня вперед.

— Идем.

Но Чэн Цянь не мог удержаться от взгляда. Когда заклинатели говорили о смерти, они часто использовали слово «почить», или самое банальное, «умереть», «покинуть этот грешный мир». Но редко от кого можно было услышать выражение «пожертвую собой».

Это казалось странным.

Чэн Цянь и Янь Чжэнмин шли прямо друг за другом, но, стоило им только войти в массив, как они тут же потеряли друг друга из виду. Как и предполагал Янь Чжэнмин, в Массиве десяти сторон было несколько выходов.

Внутри было так тихо, что можно было услышать стук собственного сердца. Место, в котором оказался Чэн Цянь, напоминало мрачный и темный гроб. Всего четыре стены, в одной из которых виднелся темный узкий проход. Казалось, это была дорога в никуда, впереди которой открывалась самая настоящая черная дыра.

Чэн Цянь крепче сжал Шуанжэнь и двинулся по узкой дорожке.

Вдруг, в темноте мелькнул проблеск света, и юноша остановился, только чтобы увидеть сбоку от себя безмолвно стоящую фигуру.

Темный заклинатель?

Чэн Цянь нахмурился. Юноша приветственно сложил руки и учтиво поклонился. Стоявшая поблизости фигура молча повторила за ним. Успокоившись, Чэн Цянь отозвал назад свое сознание. Больше здесь никого не было.

С минуту поколебавшись, Чэн Цянь сделал еще несколько шагов вперед, но в окружавшей его темноте раздавались лишь его собственные шаги. У юноши волосы встали дыбом. Чэн Цянь сжал пальцы и на его ладони вспыхнул холодный огонек. Пространство вокруг тут же озарилось светом.

Неподалеку от него было зеркало.

Кто знал, из чего оно было сделано, но оно совершенно точно отличалось от обычных бронзовых зеркал. В его гладкой поверхности почти полностью отражалась человеческая фигура. Чэн Цянь редко смотрелся в зеркала, не говоря уже о том, чтобы так пристально себя рассматривать.

На ладони его отражения тоже светился маленький огонек, но странная поверхность не рассеивало свет, как это делали обычные бронзовые зеркала.

Как оно здесь оказалось?

Пока он раздумывал над этим, его отражение внезапно сдвинулось с места!

«Он» медленно поднял голову и улыбнулся Чэн Цяню. Уголки его губ поползли вверх, принимая зловещее выражение, но глаза юноши остались неподвижными. Темные зрачки казались бездонными омутами.

Чэн Цянь застыл.

Он впервые осознал, что может быть настолько пугающим.

Но страх есть страх. Недолго думая, Чэн Цянь выхватил Шуанжэнь и направил лезвие прямо в зеркало.

Но вдруг произошло нечто совершенно неожиданное. Отражение внезапно вырвалось на свободу. Его рост, его одежда... и даже небольшая рана, оставленная на шее юноши «Массивом истребителей демонов», были абсолютно одинаковыми!

Но еще хуже было то, что в руках у него был точно такой же клинок!

Зеркало позади ожившего отражения разлетелось на куски, однако, это ничуть его не остановило.

Это кто-то из девяти мудрецов? Что это за странная техника?

В следующее же мгновение два одинаков клинка встретились, издавая неприятный лязг. Даже движения этого человека были такими же, как если бы их учил один мастер!

Однако сердце Чэн Цяня оставалось спокойным. Он знал, на что способен человек перед ним. Он был слабее него. Его навыки оставляли желать лучшего, и аура клинка была совсем иной. Это странное зеркало было творением темного заклинателя. Человек перед ним лишь надел на себя маску.

Пропустив удар, отражение покачнулось и рухнуло на землю, холодно уставившись на Чэн Цяня. Из середины его лба заструился черный дым, заставив юношу скривиться. Чэн Цянь рассчитывал на быструю победу, но внезапно все вокруг утонуло в ярком свете.

Прямо перед ним возникли несколько укрытых черной тканью рядов. Ткань скатилась вниз, обнажая около дюжины больших зеркал. Все они были повернуты друг к другу. Это было по-настоящему опасно... они могли создать бесчисленное множество отражение!

Чэн Цянь почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Вдруг, он услышал журчание, будто что-то пыталось выбраться из воды. Затем он увидел, как из зеркал вышла целая толпа его отражений, с такими же мечами в руках. Но журчание не прекратилось, и уже через мгновение вокруг юноши образовалось целое море людей.

Чэн Цянь лишился дара речи.

Этот темный заклинатель должен был достаться его брату! Может это вылечило бы его дурацкую привычку часами торчать у зеркала!

Глава 89. Если вступишь на Темный Путь, потеряешь совесть

Несколько десятков мечей давили на юношу со всех сторон, все они были как две капли воды похожи на его клинок. В гробоподобном пространстве стало невероятно холодно, казалось, мороз распространился повсюду.

Чэн Цянь угодил в затруднительное положение, Шуанжэнь в его руках, казалось, стал намного меньше.

Клинок прилива поднял яростные волны.

Воля меча закружилась в воздухе, разбрасывая в стороны иллюзорный снег, и тут же уперлась в невидимую крышку, силясь сдержать натиск десятков мечей. Вдруг, темноту сотряс невероятный шум, брызнули искры, и отражения сразу же бросились врассыпную.

Чэн Цянь не мог позволить им окружить себя. Все его тело обратилось в молнию, Шуанжэнь ни на миг не останавливался. Он ответил им девятью шагами «Слабости». Тень его меча превратилась в неуловимого призрака, и уже через мгновение юноша оказался в самом центре толпы.

Отражения стояли слишком близко друг к другу, они не могли приблизиться к нему. Каждый из них тащил другого назад.

Внезапно, Чэн Цянь взвился в воздух. Легко перехватив Шуанжэнь, он дал волю ауре меча. Юноша взмахнул рукой, и больше дюжины зеркал тут же разбились вдребезги. Из каждого вылетело облачко черного дыма, неспешно собираясь воедино.

Но Чэн Цянь не желал просто так отпускать его. Когда зеркала разбились, множество отражений разом «лишились крова». Словно безумные, они в отчаянии бросились на юношу. Одно из отражений налетело на Шуанжэнь, оказавшись разрубленным пополам, но не остановилось.

Как назло, они преградили Чэн Цяню путь. Когда он снова поднял глаза, черный дым уже исчез.

Однако отражения никак не желали сдаваться, и схватка быстро превратилась в кровавую бойню. Несколько мгновений спустя Чэн Цянь имел радость любоваться на «обезглавленного себя», «безрукого себя», на «себя, лишившегося половины тела» и «себя со вспоротым животом»... и еще на многое, многое другое. Целая толпа расчлененных трупов.

К счастью, его тело было создано из бессердечного нефрита. Увидь нечто подобное кто-то более чувствительный, и он бы уже разрыдался от страха.

В тот момент, когда он вновь оказался в окружении множества отражений, исчезнувший черный дым снова появился в воздухе, тут же скользнув внутрь лежавшего поодаль маленького, не больше ладони, зеркальца. Ясная зеркальная гладь тут же померкла, и из темноты проступила странная улыбка.

Чэн Цянь уничтожил больше десятка отражений. Кровь забрызгала ему лицо, она была теплой и пахла как настоящая.

Последним ударом меча он пригвоздил одно из отражений к земле. От холода ледяного клинка на лице несчастного образовался тонкий слой инея. Он распахнул глаза, как две капли воды похожие на глаза Чэн Цяня. В его жестоком взгляде, казалось, мелькнула какая-то странная насмешка. По спине Чэн Цяня пробежал холодок.

В этот момент из лежавшего в стороне маленького зеркальца снова вырвалось облако черного тумана. Туман тут же ринулся к Чэн Цяню, окутав юношу, словно рыболовная сеть. Тьма проникала в его кости, сковывая каждый сустав.

Чэн Цянь так и застыл, с пригвожденным к земле отражением под ногами. Он не мог пошевелиться.

Позади него мелькнул расплывчатый силуэт, и юноша услышал невнятный голос.

— А, ты тот выдающийся мастер из клана Фуяо? Мне знаком этот клинок. Это «меч несчастной смерти».

Пока он говорил, перед Чэн Цянем появилась бедная рука, и тут же потянулась к Шуанжэню. Но вдруг, словно испугавшись исходящего от меча холода, незнакомец внезапно отступил.

Он прошептал с улыбкой:

— Ты и в самом деле удивительный, брат Чэн. Я слышал, что ты в одиночку устроил в Чжаояне большой переполох и даже убил главу клана Радости. Теперь эти развратники жаждут мести.

Черный туман окутывал Чэн Цяня, повинуясь рукам темного заклинателя. Его глаза с жадностью смотрели на юношу. Он снова улыбнулся и произнес:

— Эти зеркала были основой моего самосовершенствования!

С этими словами он потянул огромную, сотканную из тьмы сеть обратно на себя, желая вырвать изначальный дух Чэн Цяня из его тела.

Но сеть не поддалась, и темный заклинатель резко изменился в лице.

— Что?!

Черные нити быстро покрывались инеем. Обездвиженный Чэн Цянь поднял руку и сбросил с себя сковавшие его путы. Заледеневшая ловушка лежала в его ладони так, словно и вовсе не имела веса.

Чэн Цянь медленно произнес:

— Ты слышал, что я принес беду в Чжаоян, но не слышал о том, что я... не совсем человек?

Но темный заклинатель, похоже, не знал, что значат слова «не совсем человек». Чэн Цянь вытянул руку, и замерзшая сеть внезапно превратилась в кнут. Юноша развернулся к противнику лицом и размахнулся. Темный заклинатель был так потрясен, что тут же превратился обратно в черный туман. Он взвился вверх и приземлился в нескольких шагах от Чэн Цяня.

Воля Шуанжэня была подобна нарыву на кости. Холодное лезвие полнилось жаждой убийства, что было особенно жутко в окружении окровавленных, растерзанных в клочья трупов.

Заклинатель так испугался, что попытался было убежать, но внезапная вспышка разрезала темноту, едва не зацепив его самого. Несчастный остановился, переводя дыхание, но в следующее же мгновение тысячи ледяных лезвий окружили его, заключив в ловушку.

Заклинатель оглянулся и увидел лицо Чэн Цяня, спокойное, как многовековое ледяное озеро. Это было то, что никогда не смогли бы повторить отражения.

Он был совсем как те совершенствующиеся из легенд, которые вознеслись и стали настолько всемогущими, что горы обваливались и земля растрескалась1. Они больше не ведали ни печалей, ни радостей.

1 山崩地裂 (shānbēng dìliè) — горы обваливаются, земля трескается (обр. мощный, грандиозный).

Видя, что ему некуда бежать, темный заклинатель внезапно покраснел. Его рукава вздулись, и черный туман вырвался на свободу, взмывая вверх. Все тело несчастного сделалось похожим на огромную черную бочку.

В конце концов, Чэн Цянь не ставил себе цель истреблять демонов и защищать праведный путь. Его противник, темный заклинатель, оказался весьма неплох. Он никогда раньше не видел таких методов. Когда он опомнился, было уже слишком поздно — темная Ци заклинателя просочилась в тело хозяина. В мгновение ока, несчастный разлетелся на куски, и окружившие его призрачные мечи оказались сметены взрывной волной. Даже стены Массива десяти сторон покрылись черными пятнами, брызгами крови и ошметками плоти. Откуда-то послышалось шипение.

Шуанжэнь тихо загудел, и Чэн Цянь поспешно отступил назад, подумав: «Плохо дело. Если амулет снова сломается, старший брат меня убьет».

Но в следующее же мгновение в его ладони вновь появился странный, по форме похожий на «ухо», огонек. Он так ярко сиял, что Чэн Цянь какое-то время даже не мог открыть глаза. Когда он снова смог видеть, останки темного заклинателя уже исчезли. Множество демонических совершенствующих пользовались приемами захвата тела и души. Это были поистине сложные техники.

К сожалению, этому заклинателю не повезло. После смерти тела, он угодил в железку, и его изначальный дух не смог вырваться. Окутанный белым светом, он в ужасе закричал:

— Слушай, слушай Цянь...

Но вдруг, его голос оборвался, и душа исчезла.

Чэн Цянь в недоумении застыл на месте. Он заметил, что «ухо» в его ладони снова потускнело. Мгновение спустя оно полностью растворилось в воздухе, как если бы его никогда и не существовало.

Слушать деньги? Слушать то, что впереди?… Что, черт возьми, он должен был слушать2?

2 乾 (qián) — неутомимо трудиться (совершенствоваться). Кроме того — Цянь 1-я из восьми триграмм «Ицзина», символизирует мужское начало мироздания, небо, солнце. Созвучно с 钱 (qián) — монета, деньги; и 前 (qián) — впереди.

Ему показалось, что это просто один из артефактов массива, но он понятия не имел, какую тайну могла хранить в себе эта штуковина. Чэн Цянь втайне решил, что, когда все закончится, он обязательно спросит об этом Ли Юня или Тан Чжэня.

Сняв с пальца кольцо, которое ему отдал Чжэши, Чэн Цянь не задумываясь открыл его и посмотрел в зеркало. Внутри он увидел два ряда свечей. Одна белая свеча и свеча с драконом, символизировавшая темного заклинателя, погасли. За это время с каждой стороны погибло по человеку.

Оказывается, он был самым быстрым.

Чэн Цянь какое-то время смотрел на потухшую белую свечу. Он не знал, кто именно из тех могущественных заклинателей погиб. Каким трудным был его путь? Возможно, в нем смешались талант, трудолюбие и сообразительность, возможно, ему потребовались тысячи лет, чтобы достичь подобных высот. Неужели изначальный дух мог так просто умереть?

Внезапно ему стало очень жаль погибшего.

Чэн Цянь убрал кольцо и двинулся вперед.

— Я все еще не знаю, что там со старшим братом.

Но уже через несколько мгновений он всерьез забеспокоился об этом. Чэн Цянь горько улыбнулся и сказал:

— Неужели, именно об этом говорят: «Один день не повидаться — словно три осени прошло»?

Вдруг, в Массиве десяти сторон поднялся густой туман. Чэн Цянь пришел в себя и обнаружил, что оказался в совершенно другом месте.

Юноша принялся лихорадочно соображать: «Белая свеча погасла, а это значит, что кто-то из темных заклинателей, так же, как и я, убил своего противника. Неужели, теперь мне придется столкнуться с ним?»

Чэн Цянь едва успел остановиться, как его тут же окружила мощная темная энергия. Шуанжэнь с драконьим ревом3 покинул ножны, и как спрятанная в шелках игла, повторил движение из стиля «Поиск и преследование». С силой ринувшись вперед, он налетел в темноте на что-то огромное.

3 Крик дракона ― предвестника дождя (также обр. о звонком, громком голосе).

В этот же момент изначальный дух Чэн Цяня столкнулся с чужим изначальным духом. Не менее мощным, чем его собственный. Чэн Цянь был ошеломлен. Юноша щелкнул пальцами, и длинная тонкая полоска света озарила пространство на расстоянии в десять чжан.

Прямо перед собой он увидел тень черного дракона. Дракон приземлился рядом с ним, буквально в десяти шагах от Чэн Цяня, и принял до боли знакомый облик.

Хань Юань.

На мгновение они оба оказались в тупике.

Чэн Цянь не ожидал так скоро встретить Хань Юаня. Юноша замолчал, всерьез задумавшись над тем, как выйти из сложившегося положения. Но в его мыслях то и дело всплывал образ потухшей белой свечи.

Вдруг, Чэн Цянь осознал, что с момента его появления в башне Красной птицы и до сего дня, Хань Юань все время шел по этому пути. Неужели ни один его шаг не был запятнан кровью?

Сдадутся ли те, кто возложил на себя бремя своих наставников и братьев?

Хань Юань первым нарушил молчание и произнес:

— А я-то думал, что мне придется долго ждать, прежде чем я встречу следующего человека. Маленький старший брат, твоя жажда крови нисколько не уступает печально известным «кошмарный путникам».

Чэн Цянь снова щелкнул пальцами. На его ладони вспыхнул маленький огонек и тут же взвился в воздух, раскрывшись, словно цветок лотоса. Речной фонарь медленно поплыл над их головами, освещая темноту Массива десяти сторон, заливая все вокруг лунным светом. Чэн Цянь тут же выхватил Шуанжэнь. Холодные ножны тихо стукнулись о землю. Внезапно, юноша наклонился, сел рядом с ними и жестом поманил к себе самого ужасного монстра на свете.

— Иди сюда.

Хань Юань не сдвинулся с места.

— Ты тот внутренний демон или ты Хань Юань? Скажи Хань Юаню, пусть выйдет и поговорит со мной.

«Хань Юань» усмехнулся:

— Хань Юань… Когда-нибудь я окончательно избавлюсь от этого мусора.

Но даже несмотря на эти слова, он все равно прикрыл глаза, и красноватое свечение в глубине его зрачков внезапно погасло. Его взгляд все еще был полон коварства, но, тем не менее, он стал куда яснее.

Настоящий Хань Юань молча подошел к Чэн Цяню, сел и тихо сказал:

— Маленький старший брат.

В детстве Сяоху был неказистым ребенком. Он только и делал, что фонтанировал дурацкими идеями и глупо хихикал. Но даже теперь, когда он вырос, его все еще нельзя было назвать красивым.

Он был высоким и худощавым человеком, со впалыми щеками. На плечах он носил длинный черный халат с изображением свернувшегося дракона4. Он всегда казался напряженным. В нем соединились две разные личности, что сделало его настроение крайне переменчивым. Скрываясь за слоями черный Ци, он выглядел совершенно другим человеком. Человеком, что вел себя как собака.

4 蟠龙 (pánlóng) — свернувшийся дракон (орнамент: фигура дракона, обвившегося вокруг своей головы).

Чэн Цянь запрокинул голову и посмотрел на утонувшую в тумане верхушку Массива десяти сторон. Некоторое время спустя он вновь отвел взгляд, посмотрел на Хань Юаня и спокойно спросил:

— Что ты будешь делать, когда скандал достигнет апогея?

Но Хань Юань не ответил, он пристально посмотрел на юношу.

— Почему ты прыгнул в море? Зачем убежал и спутался с «кошмарными путниками»? Зачем позволил внутреннему демону взять верх? Зачем? — продолжал Чэн Цянь.

Хань Юань опустил глаза.

— Тан Чжэнь сказал, что если бы мастер не запечатал старшего наставника, ты мог бы получить титул Господина Бэймина... Но если ты такой сильный, то зачем вернулся к подножию горы Фуяо? Зачем подслушивал ее?

Хань Юань с силой стиснул зубы.

Чэн Цянь легонько похлопал его по ноге.

— Что ты слышал там, на горе?

На этот раз, Хань Юань, наконец, заговорил. Его голос звучал очень хрипло:

— Я слышал, как шелестит соломенная крыша Тайного зала, и как треногий столик учителя «постукивает» по земле. Я слышал, как огромные птицы расправляют свои крылья, и ветер колышет их перья. Я думал... что это могла бы быть Лужа.

— Тайный зал... В Тайном зале учитель дал нам наставления. Тебе — «несокрушимую скалу», а мне — «свободу». Нашим первым заданием было переписать правила клана. Но ты говорил, что не умеешь читать и отказывался это делать.

Лицо Хань Юань выражало одновременно и радость, и сожаление.

— Ты действительно хочешь вытащить кости Небесного Чудовища из Лужи? — спросил Чэн Цянь.

Хань Юань медленно поднял голову.

— Если ты скажешь «нет», я поверю тебе, — прошептал юноша.

В детстве, когда они играли вместе, Хань Юань постоянно болтал. Чэн Цянь никогда не обращал на него особого внимания и время от времени вознаграждал небрежным «а-а-а». Но теперь они, казалось, поменялись местами. Чэн Цянь продолжал засыпать его вопросами, а Хань Юань лелеял слова, как золото.

Хань Юань снова уклонился от ответа и медленно произнес:

— Управление небесных гаданий желает заполучить в свои руки весь мир. Единолично, словно дерево с глубокими корнями5. Долгие годы никто не мог разоблачить их, и это лишь верхушка айсберга.

5 树大根深 (shùdà gēnshēn) — большое дерево с глубокими корнями (обр. крупный и стабильный, влиятельный).

Чэн Цянь слушал молча. Его лицо ничего не выражало, но юноша совсем не выглядел удивленным.

Хань Юань заметил это и сказал:

— О, похоже, тебе известна причина одержимости старшего наставника, и то, почему был несправедливо убит владыка Гу?

— Я не об этом тебя спрашивал...

Но Хань Юань прервал его.

— Ты знаешь, что в тот день среди учеников Западного дворца были люди из Управления? Кроме вас и парочки бродячих заклинателей, были и другие обедневшие кланы, в Чжунду6 существует множество различных школ...

6 中都 (zhōngdū) — Чжунду (название Пекина при династии Цзинь).

Заметив, что Хань Юань снова уклонился от ответа, Чэн Цянь не на шутку разозлился. Кое-как взяв себя в руки, юноша произнес:

— Я не об этом тебя спрашивал!

Хань Юань пробормотал:

— Во время своих путешествий, Цзян Пэн нашел Поглощающую души лампу. Если бы он не смог ее подчинить и отказался бы следовать по Призрачному пути, она бы поглотила и его, как те несчастные души до этого. Но знаешь ли ты, кто поведал ему о том, как пользоваться этой лампой?

Чэн Цянь никогда раньше не слышал об этом, но сейчас ему было абсолютно все равно. Его рука непроизвольно сжалась в кулак. Его спокойствие, наконец, треснуло по швам, обнажив таившийся в глубине гнев.

— Когда-то давно учитель рассказал нам, что он нашел и похоронил останки того несчастного, первого призрака, рожденного Поглощающей души лампой. Но знаешь ли ты, кем были второй и третий? — продолжил Хань Юань. — В пятидесяти ли от горы Фуяо лежит то место, где мы сейчас находимся. Гора Тайинь. Свихнувшись, Цзян Пэн явился в неизвестный городок и убил там более пятидесяти человек... Из десяти домов девять оказались пусты7. Одна из семей успела положить своего новорожденного ребенка в корзину и опустить ее в колодец. Младенец провел в колодце три дня, пока его не нашел какой-то старый нищий, решивший промочить горло по дороге.

7 十室九空 (shíshìjiǔkōng) — из десяти домов девять пустуют (обр. об опустошённом и разорённом районе).

Чэн Цянь замер, чувствуя, что что-то вот-вот всплывет на поверхность...

Почему, чтобы захватить Хань Юаня, Управление небесных гаданий разместило «Массив истребителей демонов» не у горы Фуяо, а в пятидесяти ли от нее, у подножия горы Тайинь?

В мире так много нищих детей, почему мастер выбрал именно Хань Юаня?

— Последовав за стариком, ребенок вскоре превратился в маленького нищего. И лишь десять лет спустя, в разрушенном храме, он повстречал настоящего мастера. С тех пор у него появился двор, в котором он мог жить, и журавль, с которым он мог играть. Он мог носить чистую одежу, а его старшие братья позволяли ему есть и пить каждый день. Даже бессмертные не ведают такого счастья... — Хань Юань медленно повернулся к Чэн Цяню, его взгляд упал на грудь юноши. Долгое время спустя, он произнес севшим голосом:

— От «души художника» не осталось и следа.

Вдруг, выражение его глаз изменилось. Будто измученный и растерянный Хань Юань исчез, и жестокий демон вновь взял верх над его телом.

Он тихо усмехнулся.

— Они те, кто сохраняет равновесие. А мы, муравьи, только и можем, что доверять им. Раз уж эти грязные руки собираются указать мне путь, почему я не могу взбунтоваться? Так или иначе, все в этом мире ненавидят меня, никто не сможет меня простить!

— Никто не сможет тебя простить? — сердце Чэн Цяня со звоном оборвалось. Слово за словом, он вновь повторил эти слова, глядя прямо в глаза Хань Юаню. — Кто тебя не простит?

Хань Юань… Нет, внутренний демон усмехнулся и сказал:

— Старший брат. Разве он не ненавидит меня? Если бы не я, клан Фуяо не подвергся бы публичной критике. Столетнее одиночество старшего брата… Горечь разлуки с возлюбленным породила его внутреннего демона, и я был тем, кто воспользовался этим в башне Красной птицы. А ты? Что насчет тебя? Разве ты не ненавидишь меня? Там, на Южных окраинах, стоя под ударами Небесного Бедствия, ты сам признался мне в этом...

— Старший брат изо всех сил старался подтереть тебе задницу за все те поступки, которые ты совершил, чтобы ты снова мог вернуться в клан. И после этого ты говоришь, что он тебя ненавидит? — Чэн Цянь потерял терпение и заорал. — Если бы я тебя ненавидел, я бы никогда не позволил тебе нести такую чушь, я бы убил тебя своим собственным мечом!

Сердце Чэн Цяня пребывало в смятении. Он бесконечно беспокоился о том, чем все это закончится. Он был слишком разочарован тем, что Хань Юань не ответил ему, действительно ли он хочет вытащить из Лужи кости Небесного Чудовища. Все старые чувства и воспоминания, возникшие во время «подслушивания горы», слились воедино.

Юноша внезапно отбросил Шуанжэнь в сторону и ударил Хань Юаня кулаком в лицо.

— Как ты можешь так говорить?!

Неизвестно, демон то был или сам Хань Юань, но ему, казалось, было абсолютно все равно на то, что его били. Его лицо превратилось в сплошной синяк.

Чэн Цянь поднял его за воротник и безжалостно пнул коленом в живот.

— Сколько раз учитель говорил тебе, сколько раз я говорил тебе? «Хань Юань, если вступишь на Темный Путь, потеряешь совесть»!

Глаза Хань Юаня заволокло слезами. Он никак не мог понять, плакал он, или у него вытекли глаза.

Чэн Цянь толкнул Хань Юаня к стене и глухо зарычал:

— Кто не хочет отомстить? Думаешь, ты один такой самоотверженный? Но ради мести ты двинулся напролом, погрузил мир в хаос, чтобы бесчисленное множество людей стало такими же «муравьями», как и ты? Ради мести ты собираешься забрать кости своей младшей сестры? Тогда зачем ты отдал ей иглы для поиска души? Почему не задушил ее, когда она была еще маленькой?!

Вдруг, Чэн Цянь почувствовал невероятную тяжесть. Он задохнулся и, пошатываясь, отступил на шаг, будто его слегка качало из-за столь сильных эмоций.

Юноша потер сбитые костяшки. Какое-то время он просто стоял неподвижно, а затем тихо выругался.

— Дрянь!

Хань Юань закрыл лицо руками. Его позвоночник, казалось, развалился на части. Услышав слова брата, он сполз вниз по стене и рухнул на землю.

Вдруг, в полумраке раздался несдержанный стон.

Глава 90. А что насчет тебя и старшего брата?

То, что происходило внутри Массива десяти сторон было скрыто от глаз посторонних. Темные заклинатели, ждавшие у подножия горы Тайинь, затаив дыхание смотрели на два ряда горящих свечей.

Прямо на их глазах в каждом из рядов погасло по свече: одна здесь, другая там. Это было поистине пугающе, под взглядами всех присутствующих ситуацию внезапно обратилась кровавым дождем и пахнущим кровью ветром1.

1 血雨腥风 (xuèyǔ xīngfēng) — кровавый дождь и пахнущий кровью ветер (обр. резня, кровавая бойня, кровопролитие).

Стоило только пламени шелохнуться, и множество людей уже готовы были принять траву и деревья за целую армию2.

2 草木皆兵 (cǎo mù jiē bīng) — трава и деревья кажутся [вражескими] солдатами (обр. в знач.: впасть в панику, жить в постоянном страхе, всего бояться).

Лужа потерла глаза, продолжая внимательно смотреть вперед, и тихо прошептала:

— Я никогда больше не захочу зажигать свечи.

Стоявшие внутри массива Чэн Цянь и Хань Юань разом лишились дара речи.

Чэн Цянь некоторое время стоял в безмолвии, пока гнев, бушевавший в его сердце, не утих. Он подумал: «А что бы я сделал на его месте?»

Хорошенько поразмыслив над этим, он пришел к выводу, что, с тем невыносимым характером, что был у него в детстве, он, в конце концов, сделался бы еще хуже, претерпел бы невообразимые метаморфозы. Ему просто повезло, что все эти неприятности не висели над его головой.

В конце концов, у скольких людей в мире есть столько старших братьев?

В юности ему казалось, что их старший брат был слишком легкомысленным. Он никогда не задумывался о тренировках. Но когда Чэн Цянь вырос, он понял, что Янь Чжэнмин лучше других сносил любые травмы.

Для таких принципиальных людей, как он, не составило бы труда хладнокровно отрубить себе руку, однако редко когда можно было встретить того, кому хватило бы выдержки сохранить непринужденный вид перед лицом глубочайшей ненависти.

Во всяком случае он знал, что не смог бы этого сделать.

Размышляя об этом, Чэн Цянь вдруг почувствовал, что у него не было права упрекать Хань Юаня.

— Вставай, хватит рыдать. Плачешь, ругаешься, а теперь обиделся на то, что тебя назвали «дрянью»? — Чэн Цянь пнул Хань Юаня носком сапога и продолжил, — с Массивом десяти сторон что-то не так, но я ничего в этом не смыслю. Сделай уже хоть что-нибудь хорошее.

— Среди девяти мудрецов есть люди У Чантяня? — угрюмо спросил Хань Юань.

— Более чем, — Чэн Цянь коротко рассказал о письме Чжэши и их подозрениях.

Хань Юань тут же изменился в лице. Он вновь поднялся на ноги и усмехнулся:

— Ха-ха, я знал, что когда-нибудь эти великие деятели, качающиеся из стороны в сторону от любого дуновения, получат по заслугам!

После этих слов выражение его лица снова изменилось. Он вновь превратился в обычного Хань Юаня. Юноша с тревогой произнес:

— Если ты прав и за пределами Массива десяти сторон есть еще один, за ним наверняка кто-то наблюдает. Если мы будем действовать опрометчиво, мы можем спугнуть эту змею.

Его внешность оставалась неизменной, но они различались как небо и земля. С первого взгляда сложно было понять, был ли это один и тот же человек.

Чэн Цянь на мгновение замолчал, а после продолжил:

— Мы одни, может, перестанешь нашептывать мне в ухо?

Выражение лица Хань Юаня постоянно менялось, будто бы в нем боролись две разных личности. Наконец, то ли из-за того, что Хань Юань проиграл Чэн Цяню, то ли из-за его совета, но внутренний демон победил.

Внутренний демон медленно произнес:

— Ну, если ты знаешь какой-нибудь чудодейственный способ скрыть свою Ци от Массива десяти сторон, то печать посчитает тебя мертвым.

У Чэн Цяня не было такого способа, но это совершенно не означало, что юноша не мог этого сделать. Едва Хань Юань закончил говорить, он увидел, как Чэн Цянь опустил голову и открыл кольцо, украшавшее его большой палец. В этот момент за пределами массива погасли еще две свечи.

Пересчитав оставшиеся свечи, Чэн Цянь мелко вздрогнул. В мгновение ока все его тело будто бы превратилось в камень. Не знай Хань Юань о том, что юноша все это время был здесь, он бы его даже не заметил.

— Ты... — шокированно произнес темный заклинатель.

Но Чэн Цянь не обратил на него никакого внимания. Он внимательно смотрел в небольшое карманное зеркальце. В следующий же момент он увидел, как пламя еще одной из белых свечей колыхнулось на ветру и погасло.

Хань Юань протянул руку и слегка коснулся тыльной стороны ладони Чэн Цяня, только чтобы убедиться, что температура его тела была намного ниже температуры тела обычного человека. Кожа юноши была еле теплой. Вдруг демона охватило самое настоящее любопытство. Он поспешно спросил:

— Какая хорошая техника! Что ты сделал?

— Благодаря тебе тело, дарованное мне отцом и матерью, погибло, — мрачно отозвался Чэн Цянь. — Мне только и оставалось, что раствориться в камне и жить, как рак-отшельник. Мне продолжать?

Глаза внутреннего демона Хань Юаня вспыхнули, но его зловещая улыбка осталась непоколебимой, как гора Тайшань. Убрав руку, он неторопливо произнес:

— Поскольку массив решил, что ты погиб, со временем сюда придут другие. У Чантянь не желает спорить со мной. Он не хочет гадать, кто победит, он желает уничтожить меня здесь и сейчас. Если он везде пропихнул своих людей, как он может упустить такой случай и не сжульничать? Если хочешь сломать барьер, ты должен заполучить то, что контролирует Массив десяти сторон.

— Если ты так хорошо осведомлен, почему согласился на все это? — спросил Чэн Цянь.

Хань Юань пожал плечами и ответил:

— Сперва я хотел подчиниться ему, а затем ударить его по лицу перед всем миром. Ха-ха-ха, Управление небесных гаданий пыталось украсть курицу, но в итоге растеряло весь рис3. Думая об этом, я чувствую невероятное облегчение.

3 偷鸡不成蚀把米 (tōu jī bù chéng shí bǎ mǐ) — попытаться украсть курицу в итоге лишь просыпав горсть риса (обр. в знач. получить прямо противоположные результаты).

Взращенный внутренним демоном, Хань Юань не умел делать здравые выводы. Его не волновала ни выгода, ни потраченные усилия, он не задумывался о том, что будет делать, если унизит кого-то или угодит в чью-то ловушку. В душе он всегда стремился к удовольствиям, и ради этой кратковременной радости он готов был на все.

Чэн Цянь не мог этого понять. Юноша лишь вздохнул:

— Откуда ты знаешь, что следующий попавший сюда человек непременно будет из Управления небесных гаданий?

Демон равнодушно ответил:

— Сперва сюда явился какой-то несчастный, потом ты, вместе со мной нас уже трое. Если я не прав, то либо человек У Чантяня погиб первым, либо они слишком медлят. Но все это не имеет никакого значения. Если я ошибаюсь, убьем следующего и будем ждать остальных. Никаких проблем.

— Когда-нибудь я сам тебя убью... — сказал Чэн Цянь.

Услышав его слова, Хань Юань, казалось, не на шутку обрадовался. Он весело рассмеялся:

— Погибнуть от «меча несчастной смерти»? Да я действительно счастливчик!

Вдруг, его смех резко оборвался. Откуда-то со стороны послышались шаги.

В массив действительно отправили другого человека!

Чэн Цянь крепко сжал рукоять Шуанжэня. Он не мог позволить Хань Юаню убивать людей направо и налево. Но, стоило только новоприбывшему подойти поближе, и Чэн Цянь почувствовал, что что-то не так. Вокруг незнакомца витала сильная кровавая аура. Это был один из темных заклинателей.

Как это мог быть темный заклинатель?

Неужели массив считал, что два человека, принадлежавших к одной и той же фракции, будут сражаться друг с другом?

Чэн Цянь и Хань Юань переглянулись. Чэн Цянь тут же спрятал сиявший над ними речной фонарь в рукав и отступил в тень.

Мгновение спустя темный заклинатель приблизился к ним. Одетый в белое, он больше напоминал изящного ученого или юношу из знатной семьи.

Он был одним из девяти мудрецов. Его одежда и манеры разительно отличались от других демонических совершенствующихся. Ему даже удалось произвести на Чэн Цяня впечатление.

Незнакомец остановился неподалеку от них. Когда он увидел Хань Юаня, он не выглядел ни взволнованным, ни напуганным. Он будто и вовсе этому не удивился. Он лишь рассмеялся и произнес:

— Ваше превосходительство демонический дракон, мы двое действительно связаны судьбой!

Незнакомец казался воспитанным и вежливым, но его голос был подобен разбитому гонгу. Громкий, с явным деревенским акцентом, он совершенно не годился для того, чтобы произносить такие величественные слова как «Ваше превосходительство демонический дракон». Таким голосом можно было подзывать разве что буйвола.

Хань Юань посмотрел на него и сказал:

— Ло Чжэнъи.

Чэн Цянь молчал.

Темный заклинатель, по имени Ло Чжэнъи, тут же шагнул вперед.

— Я не смог найти здесь никого из своих людей, потому решил немного отдохнуть. О, Ваше превосходительство демонический дракон, почему ваше лицо такое зеленое? У вас такая жесткая щетина?

Хань Юань слегка нахмурился. Он закрыл глаза, но так ничего и не ответил.

Если этот Ло Чжэнъи был одним из людей У Чантяня, явившимся в массив, чтобы расправиться с Хань Юанем, тогда все логично. Когда в пределах барьера останутся лишь два темных заклинателя, Массив десяти сторон разрушится. Тогда Хань Юань решил бы, что до победы осталось лишь руку протянуть. Но не слишком ли странно было появляться сейчас, явно намекая Хань Юаню на то, что массив — подделка?

Вдруг, Чэн Цянь вспомнил, о чем говорил ему Хань Юань. Если за пределами Массива десяти сторон есть еще один, то за ним тоже кто-то наблюдает!

Значит ли это, что те, кто находится вне массива, полны решимости оказать У Чантяню медвежью услугу?

Сделав всего пару шагов, Ло Чжэнъи в мгновение ока оказался рядом с ними. Казалось, он в любой момент готов был вытащить из рукава кувшин вина и выпить с Хань Юанем. Вдруг, в глаза ударил яркий свет. Веки скрывавшегося в тени Чэн Цяня дрогнули, и он увидел, как рука Хань Юаня превратилась в когтистую лапу. Чешуйки холодно посверкивали в полумраке, кровь, хлынувшая из вспоротого горла Ло Чжэнъи залила половину его тела.

Одна половина «ученого в белых одеждах» все еще напоминала человека, но вторая превратилась в оголенные кости, болтавшиеся на окровавленных ошметках плоти. Темный заклинатель покачнулся на ватных ногах и внезапно вскинул руку.

И тут Чэн Цянь заметил в его ладони маленький колокольчик. Словно из ниоткуда раздался тихий звон, и что-то в Массиве десяти сторон переменилось. Под ногами Хань Юаня раскрылось кровавое болото.

С помощью этого колокольчика можно было управлять массивом!

Ло Чжэнъи позвонил еще раз, затем поднял руку, придерживая половину своего лица.

— Ах, мои благородные кости оказались на всеобщем обозрении, — вздохнул он.

Стоило ему только произнести эти слова, как на его обнаженном черепе появилось еще одно перекошенное лицо.

Это было лицо одного из создателей массива!

— Разрисованная кожа4, — произнес Хань Юань.

4 画皮 (huàpí) — метафоричное выражение, которое часто применяется по отношению к красивым людям, скрывающим за приятной внешностью отвратительную природу. Вышла из легендах о чудовищах и демонах, скрывавшим свой истинный облик надевая человеческую кожу.

— О, на самом деле, господин У попросил меня кое-что сделать, — не было ясно, кто именно это говорил, Ло Чжэнъи или «кожа» на его лице. — Как жаль, что нас обоих обманули. В глубине души я чувствую себя обиженным. Но тебе ведь бесполезно что-либо объяснять. Хочешь верь, хочешь не верь, но ты все равно убьешь меня, так что отправляйся в ад первым!

В это же мгновение болото под ногами Хань Юаня разверзлось и поглотило его. Фыркнув, юноша тут же превратился в огромного дракона. Громкий протяжный рев заставил Массив десяти сторон содрогнуться.

Но чем на самом деле был этот массив?

У всего в этом мире был свой Путь. Вода уходила в низины, бушующее пламя плавило золото, страдания человеческой жизни сменяли друг друга: рождение, старость, болезнь и смерть. Никто из живущих на земле, какими бы могущественными они ни были, не мог этого избежать. Таков закон этого мира. Но искусство создания массивов нарушало эти законы в рамках ограниченного пространства. Все, кто вошел в пределы массива, оказывался во власти его создателя до тех пор, пока барьер не был сломан.

Каким бы могущественным не был демонический дракон, болото неотступно следовало за ним.

Ло Чжэнъи вскинул голову и широко открыл рот. Его лицо вновь превратилось в наполовину оголенный череп. Нижняя челюсть отвисла, и несчастный смущенно уставился на Хань Юаня, со смесью печали и восторга в глазах.

Как раз в этот момент откуда-то из-за его спины раздался тихий звук гонга5.

5 金石 (jīnshí) — досл. металлы и минералы или же бронза и камень; ритуальные сосуды и каменные стелы (как материал для надписей). Также имеет значение гонги и барабаны (сигнал к наступлению).

Расколотая надвое голова Ло Чжэнъи внезапно повернулась назад:

— Кто...?

Но прежде, чем он успел договорить, тело несчастного сковал лед. Ло Чжэнъин не видел даже тени нападавшего.

Неужели в Массиве десяти сторон водились призраки?

В следующий же момент его голова отделилась от тела. Из его разрубленной шеи хлынул черный дым. Это была его душа.

Улучив момент, Чэн Цянь тут же выхватил из руки трупа колокольчики. Не вдаваясь в подробности, как ими пользоваться, юноша решил взять инициативу на себя и быстро позвонил в них.

Повинуясь его воле, Массив десяти сторон пришел в движение. Вокруг поднялся сильный ветер, невольно пригвоздив душу темного заклинателя к земле. Хань Юань чувствовал себя как рыба в пруду6. К счастью, он успел вовремя увернуться, и ветер пронесся в опасной близости от него, соскоблив слой чешуек.

6 殃及池鱼 (yāng jí chí yú) — гибедь постигает и рыбу в пруду. Сокращение от фразы 城门失火，殃及池鱼 (chéng mén shī huǒ, yāng jí chí yú) — когда городские ворота охватывает пожар, рыбе в пруду приходится плохо; обр. пострадать ни за что.

На земле осталась стоять лишь неясная тень, окруженная кровавыми следами. Тело и душа темного заклинателя были уничтожены.

Хань Юань вновь вернул себе человечески облик.

— А маленький старший братец у нас «благороднейший человек». Оказывается, ты отлично умеешь убивать исподтишка. — сказал он, проводя языком по ранам на руке.

Но Чэн Цянь проигнорировал его слова. Сжав в пальцах колокольчик, юноша взмахнул рукой и равнодушно осведомился:

— Я собираюсь разыскать старшего брата, что мне нужно с этим сделать?

— Если пошлешь свое сознание в этот колокольчик, сможешь увидеть весь массив целиком, — отозвался Хань Юань. — Никто не посмеет и пальцем тебя коснуться. Пока у тебя в руках эта вещь, ты здесь хозяин. Ты можешь делать все, что пожелаешь.

Внутренний демон равнодушно наблюдал за тем, как Чэн Цянь неумело возится с артефактом, но предпочел не вмешиваться.

— Не беспокойся об этом, маленький старший братец. Не желаешь ли узнать, что за внутренний демон завладел старший братом тогда, в башне Красной птицы? — произнес Хань Юань.

Но Чэн Цянь даже не изменился в лице.

— Я уже знаю, — ответил юноша.

Брови Хань Юаня поползли вверх, и тень злости в его глазах сменилась удивлением. Он молча посмотрел на Чэн Цяня и вдруг, не удержавшись, произнес:

— Тогда, может, ты уже знаешь свою судьбу?

Чэн Цянь не ответил ему. Юноша казался совершенно равнодушным.

— Ты и Тун Жу, — начал Хань Юань, — вы оба идете одной дорогой, оба холодные и безразличные. Таким людям как вы уготовано вознесение. Именно вы больше всего подходите для того, чтобы идти по пути самосовершенствования. У вас прекрасная выдержка и, в отличие от других, вы меньше всего поддаетесь чувствам. Вам не составит труда избавиться от лишних мыслей. Если ты подчинишься своей судьбе, ты сможешь достичь небывалых высот...

Но Чэн Цянь, казалось, не согласился с ним. Он сказал:

— Что такого особенного в Тун Жу? То, что он превратился в груду костей в Безмятежной долине?

— Чувствам нелегко было сбить его с истинного пути, но вовсе не потому, что он отринул любовь и ненависть, радость и гнев. Он был тем, кто всегда ставил чужие интересы превыше своих, так почему же он вдруг сломался? — усмехнулся Хань Юань. — Для этого вашего так называемого Дао все это сущие пустяки. Клан, учителя, ученики, даже человеческие чувства. Все пустяки. Сущая ерунда. Но тот, кто желает идти по этому пути оказывается связан ими по рукам и ногам. Он становится одержимым. Если бы он смог разрушить тайное царство трех существований он, возможно, уже давно вознесся бы в высшие сферы.

Колокольчик, контролировавший Массив десяти сторон, оказался куда сложнее, чем думал Чэн Цянь. Он никак не мог понять, как им пользоваться, а между тем, рядом без умолку болтал Хань Юань. У юноши даже зачесались руки от желания вновь подраться с этим негодяем.

Не отрываясь от своего занятия, Чэн Цянь произнес:

— Я бы с удовольствием.

Хань Юань внезапно усмехнулся и сказал:

— Тогда ты только притворяешься заклинателем. Что это за методы такие? Сдается мне, ты бы только обрадовался падению.

— В любом случае, последнее слово всегда остается за мной, а не за внутренним демоном, разве нет? — отозвался Чэн Цянь.

— В таком случае не переживай сильно, если не сможешь его удержать, — произнес Хань Юань. — Когда ты лишишься своего изначального духа мы посмотрим, какие мысли останутся в твоей голове.

Но Чэн Цянь ничего ему не ответил.

Эти темные заклинатели с каждым днем становились все хуже и хуже.

Разговаривая, Хань Юань никогда не умел держать язык за зубами. Однако теперь он перешел всякие границы:

— Когда мужчина и женщина-заклинатели решают совершенствоваться вместе и образуют пару, они делают это в гармонии с инь и ян, а не в слепом потворстве своим желаниям. А что насчет тебя и старшего брата?

Он прищурился и добавил:

— О, ты уже позволил этим мыслям прорасти, верно? Хочешь попробовать старшего брата на вкус?

Стоило только этому демону открыть рот, как он тут же получил, что хотел. Его снова избили, но он даже не попытался воспротивиться. Похоже, ему это даже нравилось. Казалось, что причина, по которой этот бесстыдник постоянно говорил грубости заключалась в том, что он попросту хотел быть избит.

Чэн Цянь не сдержался, он был смущен и зол. И дело даже не в том, что у Хань Юаня был грязный язык, а в том, что он, всего несколькими словами, заставил его вспомнить о том, что случилось во владениях внутреннего демона. Юноша с силой заставил себя подавить рвущуюся наружу Ци. Его заключенное в колокольчик сознание дрогнуло. Подхватив избитого и опухшего Хань Юаня, Чэн Цянь вновь воспользовался колокольчиком и бесцеремонно разорвал окружавший их барьер. В мгновение ока они оба оказались перед Янь Чжэнмином.

Поднявшись на ноги, Чэн Цянь увидел, как Янь Чжэнмин, не меняясь в лице, пригвоздил к земле одного из темных заклинателей. Аура его меча хлынула во внутренний дворец, туда, где был заключен его изначальный дух. Брызги крови запачкали воротник и щеки юноши. Почувствовав, что что-то изменилось, Янь Чжэнмин резко обернулся.

Чэн Цянь был ошеломлен. Его сердце забилось быстрее.

Увидев младшего брата, Янь Чжэнмин поспешно моргнул, и холодное сияние клинка в его глазах померкло.

С удивлением воззрившись на разукрашенного Хань Юаня, он спросил:

— Что случилось?

Во рту у Чэн Цяня пересохло, язык прилип к небу. Отбросив притворившегося мертвым Хань Юаня в сторону, он попытался было кратко пересказать, что произошло.

Молча выслушав его, Янь Чжэнмин снял с пальца кольцо и открыл сокрытое внутри зеркальце. С момента, как он вошел в Массив десяти сторон, не прошло и часа, но два ряда свечей уже почти погасли.

Чэн Цянь украдкой посмотрел на него. С одной стороны, в его сердце бурлило нетерпение, но с другой, это ощущение казалось юноше неуважительным. Он был смущен. Он понятия не имел, как избавиться от «коварных помыслов». Он только и мог, что сильнее разозлиться на Хань Юаня.

Но вдруг, Янь Чжэнмин сделал вид, что что-то нашел и внезапно повернулся к братьям спиной.

Чэн Цянь тут же пришел в себя. Подумав о том, что могло произойти, юноша осведомился:

— Что такое?

Достав из рукава белоснежный платок, Янь Чжэнмин уставился в зеркало и принялся стирать с лица кровь.

Чэн Цянь остолбенел.

За пределами Массива десяти сторон пролетел день. В конце концов, у основания остались гореть лишь две свечи — белая и черная.

В тот момент, когда погасла предпоследняя свеча, Лужа внезапно ухватила Ли Юня за руку, да так сильно, что ее острые ногти впились юноше в кожу.

В душе Ли Юнь отчаянно дрожал, но он не смел показывать свою слабость перед младшей сестрой. Напустив на себя самый, что ни на есть, уверенный вид, он произнес:

— Ничего страшного, Лужа, ты только подумай, в отличие от всех остальных, они ведь вошли туда вместе. Нужно время, прежде чем совершенствующийся, который первым оказался внутри, встретится с темным заклинателем. Я думаю, что Сяо Цянь и старший брат скоро найдут Хань Юаня. Может быть, у них уже есть что-то, что способно контролировать массив.

Его голос затих, и толпа вокруг внезапно оживилась. Все заклинатели разом повернулись в одном направлении.

С неба спустилась еще одна повозка, окруженная людьми в одеждах Управления небесных гаданий. Головы летающих лошадей были украшены золотом, сама повозка была обтянута расшитой парчой, с изображениями девяти драконов. Казалось, они в любой момент могли бы прорвать ткань и вырваться на свободу. Эта вещь была не просто украшением. Даже с такого расстояния Ли Юнь мог почувствовать вокруг нее ту же ауру, что была у знамени истинного дракона.

Заметив, каким важным был новоприбывший, Лужа осведомилась:

— Кто это? Он кажется очень богат.

Ли Юнь поднял руку, заставив девушку пригнуться к земле и, понизив голос, прошептал:

— Спрячься в «горчичном зернышке».

Некоторое время спустя он снова заговорил:

— Должно быть, этот кто-то тесно связан с Управлением небесных гаданий, но девять драконов... Неужели он из императорской семьи?

Пока он говорил, повозка двинулась к лестнице и в мгновения ока оказалась на виду у всех.

Люди начали шептаться. Ю Лян нахмурился, шагнул вперед и внезапно обратился к тому, кто ехал во главе:

— Великий наставник7, старший брат У и я прибыли сюда, на гору Тайинь, чтобы сплотить людей для борьбы с демоническим драконом Хань Юанем. Наставник, вы...

7 玄黄师叔 (xuánhuáng shīshū) — миф. Сюаньхуан (главное божество, обитающее в центральной части неба). Шишу — дядюшка-наставник (вежл. о младшем брате учителя или его младшем соученике).

Ю Лян сделал паузу, посмотрев на украшенную драконами повозку, и продолжил:

— Третий принц прибыл сюда, чтобы передать наставления главы?

Сидевший на лошади заклинатель средних лет, названный «великим наставником», снисходительно посмотрел на Ю Ляна.

— Твой старший брат говорил мне, что заклинатели меча всей душой стремятся к спокойствию, всю свою жизни посвящая самосовершенствованию. В Управлении так много всего, неудивительно, что ты боишься упустить свое будущее. И я думаю, он прав. Ю Лян, сегодня, ты снимешь с себя печать8. Я знаю, что на свете есть множество сильнейших заклинателей меча, что проводят свои дни путешествуя по свету. Возможно, когда-нибудь я мог бы познакомить тебя с ними. Наверное, такова судьба мастера и ученика.

8 Сложить с себя служебные обязанности; сдать дела.

Ю Лян тут же изменился в лице.

— Уйди с дороги, — произнес наставник. — Ваша кровавая клятва вовсе не то, за что ее выдают, это договор с демонами! Вы не боитесь, что, распространив ее повсюду, только рассмешите людей? Арестовать их всех!

Пока он говорил, небо заполонили черные пятна, и целая стая огромный орлов в мгновение ока слетелась к горе Тайинь.

— А! Демоны! — воскликнула Лужа. — Нет... это же не темные заклинатели.

— Что? — выпалил Ли Юнь.

Лужа нахмурилась:

— Это обычные птицы. Они не принадлежат к расе демонов. Боюсь, они стали такими из-за людей. Люди накормили их волшебными пилюлями. Их выдрессировали, как послушных животных.

Огромные орлы, как божественное воинство, парили над заклинателями. Самый крупный из них был размером с жеребенка. Он распахнул клюв и из его горла вырвался яростный огонь, по силе напоминавший истинное пламя Лужи.

Огонь обрушился на землю, превратившись в пылающее море. Несколько застигнутых врасплох темных заклинателей тут же оказались сожжены. Никому не удалось бы сбежать. Коснувшись темной энергии, пламя охватывало все тело с головы до ног, в мгновение ока превращая человека в кипящий котел.

Глава 91. Море Ци пришло в движение, формируя изначальный дух

Но, в конце концов, это были всего лишь птицы, как они могли выдержать истинное пламя самадхи?

Вдруг Лужа выпрямилась.

— Нет, это не они извергают огонь, это демоническая пилюля!

Яростное пламя сожгло орла дотла, но его судьба совершенно не внушала уважения. Орел вскинул голову и горько закричал. Его плоть высохла и сморщилась, но огромный скелет не желал уменьшаться, безжалостно разрывая кожу.

Обнажившиеся птичьи кости тут же превращались в твердые камни. На них повсюду пестрели выгравированные заклинания, насквозь пропитанные темной энергией. Несчастный орел все еще был жив, но уже полностью окоченел и рухнул вниз.

Двое заклинателей не успели увернуться, и их тут же придавило к земле тяжестью птичьего тела. Однако даже после этого их глазам не суждено было закрыться1.

1 死不瞑目 (sǐ bù míngmù) не закрыть глаза после смерти (обр. переворачиваться в могиле, не найти покоя и после смерти).

Гигантские орлы вспыхивали, как искры, что сияли лишь раз в жизни. Они использовали все свои жизненные силы, вложив их в пылающую пилюлю бессмертия, а затем без колебаний отправились на верную гибель.

Пусть они и были разумными существами, но разве они не боялись за свои жизни?

Бывают времена, когда весь мир согласен с тем, что насилие становится общепринятой истиной.

Уголки глаз Лужи дрогнули. Вид летящих перьев жег ей глаза.

Однако, стоило ей только сдвинуться с места, как Ли Юнь закричал:

— Куда ты собралась?! Сядь!

Внезапно на девушку накатила невыносимая волна беспомощности. Она даже подумала: почему бы не призвать тучи и дождь и не уничтожить этих негодяев? На мгновение ей даже показалось, что будь она и вправду такой могущественной, все здесь присутствующие непременно боялись бы ее. Но в этом, похоже, не было ничего хорошего. Она стала бы злодеем как четвертый старший брат. Или была бы как владыка острова Гу, не оставивший после себя никакого впечатления. Каждый хотел бы избавиться от нее.

Лужа сотню лет путешествовала по миру, но это впервые, когда в ее сердце родились подобные чувства.

Уголки губ великого наставника чуть приподнялись, и он произнес:

— Хорошо, давайте начнем.

Едва он успел договорить, как раздался громкий шум, и все вокруг разом изменилось.

Небо над горой Тайинь, казалось, заволокло черными знаменами. Густые облака расползлись в стороны. Вокруг с грохотом вздымались величественные горы, на чьих вершинах стояли люди с черными флагами. Они топали ногами и громко кричали, словно непобедимое небесное воинство. Какое-то время остальные заклинатели даже не решались смотреть на них.